Текст книги "Профессия: ведьма (Тетралогия)"
Автор книги: Ольга Громыко
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]
Когда я проснулась, дождь еще крапал, лениво, вдумчиво, с шелестом перебирая листву. Полосы солнечного света нащупывали прорехи в тучах, расцвечивая небо радугами. Запах мокрой земли перемешался с нежным ароматом шиповника и приторностью жасмина. Выскочив на улицу, я вдохнула его полной грудью, пьянея от восторга, испытанного и переданного мне напоенным дождем лесом. Лужи еще подрагивали, мелкие капли расходились извилистыми кругами.
Улица мало-помалу оживала – не я одна прельстилась послеобеденной прогулкой на свежем воздухе. После часа наблюдений и нахального, откровенного шпионажа за влюбленными парочками я выяснила, зачем вампирам крылья! Сложенные над головой, они надежно укрывали своих владельцев от дождя, служили балансирами – поскользнувшись, человек взмахивает руками, а вампир – крыльями. А еще они помогали обнимать бескрылых девушек. Получался эдакий шалашик на четырех ногах, шевелящийся и хихикающий. С непривычки жутковатый – словно там кого-то переваривают. Пометив в свитке это ценное наблюдение, я попутно забрала меч из починки. Он выглядел значительно лучше, а резал вообще бесподобно, к тому же кузнец откопал среди невостребованных заказов подходящие ножны. Они представляли собой легкую конструкцию из кожи, дерева и серебряной инкрустации и вешались за спину вместо традиционного крепления к поясу. Так выходило гораздо удобней. Денег с меня не взяли ни медяка – мол, подарок, сувенир на память. Вооружившись, я почувствовала себя значительно увереннее и даже решилась на самостоятельную прогулку.
Попасть в рощу с помощью «эффекта черновика» оказалось не так-то просто. Два раза я доходила до указанного Лёном сарайчика и даже заглянула внутрь (увы, я ошиблась в предположениях – там вовсе не засиживались после сытного обеда, а хранился садовый инвентарь в виде кос, грабель, тачек, лопат и прочих сельхозорудий). С третьей попытки он исчез и появились дубы. Воткнув в землю меч, чтобы пометить место изгиба пространства, я подошла к гранитному валуну и вскарабкалась на него, спасаясь от мокрой травы. Роща полнилась звонким щебетом. Вспугнутые мною дрозды-рябинники по одному возвращались на землю и, пересвистываясь, целеустремленно склевывали что-то с травинок. Один из них вспорхнул на оголовье меча и звонко, восторженно защебетал. Светлое лезвие меча вспыхивало и переливалось, когда солнечные зайчики, просеянные листвой, поскальзывали на его блестящих гранях. Мне надо было подумать. Я так и эдак крутила в памяти разговор с Келлой, пробуя на зуб каждое ее слово и пытаясь найти то единственное, с червоточинкой, оставившее недоуменную оскомину. Мысль о каком-то подвохе преследовала меня с самого утра, распаленная туманными намеками Крины, но зародилась она уже давно, исподволь зрея после встречи с Келлой. Как будто Травница, сама не заметив, дала мне ключ к разгадке тайны, а я не сумела им воспользоваться, и мое подсознание, возмущенное моей же тупостью, назойливо бубнило: «Ну что же ты? Подумай хорошенько… Ведь ты что-то слышала… А теперь вспомни! Это важно!» Внутренний голос скорее мешал, чем помогал сосредоточиться. Он вырывал из памяти какие-то куски и совершенно ненужные образы: тембр Келлиного голоса, запах луговых трав, судорожные подергивания червец-травы в руках… А меня интересовали именно слова. Почему – знало только подсознание и, казалось, оно сейчас выпрыгнет и надает мне пощечин, не усидев на месте от волнения.
Солнце спряталось в безобидную на вид тучку, и сияние меча угасло. Я вспомнила картину, украшавшую кабинет Учителя. На ней был изображен добротно упакованный в латы рыцарь со шлемом набекрень. Против обыкновения, рыцарь не сражался и не махал железной перчаткой прекрасной даме, а прилежно скорбел, предаваясь сему занятию с удивительным энтузиазмом. Чистое поле великодушно предоставило бедолаге единственную на всю округу кочку, на которую тот и присел, невесть как умудрившись согнуть внешне однородный металл лат и возложив усталые руки на крестовину воткнутого в землю меча. Чуть поодаль недвусмысленно возвышался длинный свежий холмик, увенчанный косо торчащим мечом. Я решила, что покойный находился с рыцарем в хороших отношениях – по крайней мере, после смерти, – ибо ни на переднем, ни на заднем плане я не заметила самой плохонькой лопаты, из чего заключила, что рыцарь самоотверженно копал могилу ножом (чего не сделаешь ради друга!), выгребая разрыхленную землю шлемом. Как же он, бедный, упарился в своей амуниции, многажды прокляв испустившего дух побратима и братскую клятву, не дающую ему спихнуть тело в ближайший овраг! Несмотря на все усилия, могила вряд ли получилась достаточно глубокой, и друга пришлось уминать, а землю, напротив, взбивать попышнее. В заключение, смахнув пот со шлема, рыцарь торжественно взялся за рукоять обеими руками и пронзил холмик осиротевшим мечом; клинок наткнулся на какую-то твердую часть друга, соскользнул и застрял, перекосившись.
И вот теперь рыцарь отдыхает после трудов праведных, злорадно представляя муки того бедолаги, на чью долю выпадут его, рыцаря, похороны. Я поймала себя на том, что тупо, скорбно гляжу на собственный меч и бессознательно ожидаю, что из земли подле него вот-вот высунется синеватая рука с растопыренными пальцами. Ну почему я помню всякую ерунду, а серьезные вещи приходится чуть ли не с боем вырывать у подкрадывающегося склероза? Вон, вампиры, которые живут по несколько веков, все помнят. Даже мое имя каждый называет с лету, даже представляться не надо. Проклятая телепочта.
«Телепочта. Она опередила тебя на два дня».
Но чтобы принять телепочту, нужен телепат не ниже второго уровня! А Учитель говорил, что в Догеве нет магов. Но телепатия – один из разделов магии, подобных специалистов в Школе готовят на факультете Ворожей и Пифий. И спрос на них не иссякает. Один Стармин ежегодно требует себе восемьдесят процентов выпускников, а это около шестидесяти человек. В самой завалящей конторе есть телепат. Правда, тоже завалящий, но прощупать платежеспособность завернувшего в контору клиента ему по силам. Самые мощные телепаты обретаются при дворах, в разведслужбе – шпионят себе помаленьку, заставляя придворных обзаводиться амулетами и вымученно размышлять о природе да погоде. Находятся, правда, отдельные чудаки, предпочитающие плесень скитов, шуршание книг и хруст черствого хлеба на зубах общению с мыслящей частью животного мира. Но таких немного. Как правило, с детства приспособившись к сточным канавам чужих мыслей, телепаты проникаются презрением к цивилизации и любовью к ее благам, доступ к которым открывает звонкая монета. Поэтому нанимаются на службу, безропотно процеживают канавы и строчат нудные доклады государственной важности, в свободное время предаваясь вышеупомянутым презрению и наслаждению.
Телепочта была изобретена лет двести назад одним могущественным и ушлым магом, которому, впрочем, естественных способностей показалось мало, и он решил усилить их искусственно, создав аппарат, который дошел до наших дней почти без изменений. Состоит он из особым образом ограненных и подогнанных друг к другу кристаллов, подвешенных на проволочной паутине приемно-передаточной антенны и соединенного с ней обруча. Вся конструкция занимает половину комнаты, сбоит в ненастную погоду и способна передавать мысли на сорок-шестьдесят верст в любую сторону. Чтобы передать сообщение, магу достаточно надеть обруч и сосредоточиться. Принять – то же самое, только, напротив, нужно расслабиться и не сопротивляться потоку чужих мыслей. Когда приходит сообщение, раздается резкий звук, привлекающий внимание мага. Но телепат не может безвылазно сидеть у прибора, чтобы надеть обруч по первому же сигналу! Значит, писк устройства неизбежно его выдаст. Нужно всего лишь покараулить, пошляться… Вот только где? В самом городе, конечно. Возможно, телепатофон стоит в Доме Совещаний. А впрочем, зачем я усложняю себе жизнь? Пойду-ка и прямо спрошу у Лёна. До сих пор он честно держал слово – отвечал на все мои вопросы или хотя бы сразу говорил, что не скажет или не знает.
Я протянула руку к мечу. Увлекшийся дрозд опомнился и суматошно вспорхнул мне в лицо, оставив на рукояти черно-белую струйку. Сердечно напутствовав птицу нехорошим словом, я кое-как отчистила меч пучками травы и эффектно, со свистом загнала в ножны, чудом не пропоров спину. Тоже мне, орудие убиения… Вот магия – это дело.
Я сосредоточилась на покинутом мною валуне.
«Подымись! – мысленно возопила я. – воспари!»
На этом месте полагалось четко и красочно представить вознесение объекта на небеса. Дескать, сила мысли превозможет силу тяготения.
Исключительно мощное догевское тяготение не уступало цементу. В моем воображении камень успел превратиться в точку, исчезающую в голубой дали небес, и я была немало удивлена и раздосадована, обнаружив его гораздо ближе и ниже. Я попробовала еще раз, выбросив руку вперед. Камень треснул, из щели, напоминавшей ехидную улыбку, посыпались искры.
– Ух ты! – послышалось из кустов.
Я обернулась на голос. Ветки дрогнули и раздвинулись. На меня с открытым ртом глазела худенькая девочка лет шести. Холщовая рубашонка ниже пупа, короткие штанишки, расхлябанные сандалеты, в ладошке зажата внушительная рогатка, на черных встрепанных кудрях – соломенный обруч-косица, за плечами деревянный меч в тряпичных ножнах.
– Тетя, а что это вы делаете? – звонко с любопытством спросила маленькая разбойница, впервые в жизни повстречавшая сумасшедшую тетю.
– Да вот, камушком любуюсь, – смутилась тетя, не желая признаваться в телекинетическом бессилии.
– Как-то странно вы им любуетесь, – усомнилось наблюдательное дитятко, – совсем как моя бабушка – дохлой крысой. Она их боится – страх! Всегда меня зовет, чтобы выкинула, а за это дает пряник или яблоко. Только я не выкидываю, а с друзьями на что-нибудь меняюсь. У них тоже бабушки пугливые есть!
Я развела руками.
– Тебя не проведешь. Верно, камушек мне совсем не нравится, и я хочу передвинуть его на другое место.
– Вам помочь? – вежливо поинтересовалась девочка.
– Чем ты мне, солнышко, поможешь… – вздохнула я.
– Да ничего, мне не трудно, – заверила малышка, доверчиво вручая мне камнестрельное оружие. Подошла к валуну, уперлась ручонками в треснувший бочок и… сдвинула его с места. А затем покатила, натужно, с пыхтением, как деревенские ребятишки катят снежный ком. Силенок хватило локтей на десять, девочка шумно вздохнула и обернулась, раскрасневшаяся, торжествующая.
– Досюда хватит? Я и дальше могу, только отдохну самую капельку!
Я растерянно посмотрела на зажатую в кулаке рогатку. Странно, что в Догеве остались еще живые птицы и целые окна! На что же тогда способен взрослый вампир?!
– Нет, пока хватит. Ты меня просто спасла. Хочешь конфетку?
– Давайте, – обрадовалась девочка, выхватывая угощение и рогатку. – Ну, я пошла, а то мы здесь с мальчишками в разбойников играем, я боеприпасы в засаду несу. Если задержусь, атаман ругаться будет. Вы во-о-он в те кусты лучше не ходите, там вас сушеным горохом убивать будут. Вчера дядю Кайела убили, так он за нами полверсты гнался, страх!
Бедный волк с гобелена! И как его угораздило нарваться на девочку с корзинкой?!
Я нерешительно покрутилась возле Дома Совещаний. Никаких посторонних звуков оттуда не доносилось, очередь исчезла, и после долгих колебаний я рискнула-таки приоткрыть дверь и заглянуть внутрь.
Роскошное белое облачение делало Лёна похожим на мраморную статую богини правосудия перед зданием старминской тюрьмы. Повелитель устало восседал на высоком кресле с бархатной обивкой, закрыв опущенное лицо ладонями. На стук двери он встрепенулся и, увидев меня, облегченно вздохнул.
– Тебе что-то надо?
– Ну, если ты очень занят… – я было попятилась, но вампир вовсе не собирался меня прогонять.
– Пожалуй, небольшой перерыв мне не повредит. Там кто-нибудь остался?
Я на всякий случай выглянула за дверь.
– Нет. Наверное, дождь разогнал.
– Хвала богам! – Лён закрыл глаза и бессильно откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. Я закрыла дверь, подошла и запросто присела на широкий подлокотник.
– Что они все от тебя хотели?
– Справедливости, – с унылой торжественностью объявил вампир. – Возвышения правых и обличения виноватых… судьбоносных решений по делу об украденной репке и избиении неверного мужа скалкой…
– Так ты здесь вроде мирового судьи? – догадалась я. И всего-то? Странные у вампиров требования к Повелителю. У нас в Стармине подобных судий пруд пруди, но народной любовью они не пользуются, ибо ошибочно полагают, что весы в руках богини правосудия предназначены для соизмерения доброхотных даров истца и ответчика.
В дверь робко постучали.
– Войдите, – безнадежно вздохнул Повелитель, принимая более достойную позу.
В дверном проеме, ожесточенно толкая друг друга, застряли две вампирши. Ругаться при Повелителе спорщицы постыдились, выражая взаимную неприязнь громким сопением и мрачными взглядами. Весомый тычок в спины помог им оказаться в Доме Совещаний одновременно, и я увидела рыжую коровью морду, с интересом обозревающую внутреннюю отделку покоя. Подумав, корова дернула ухом, обратила на Лёна томный кареглазый взор и тихонько замычала.
– Приветствую вас, Повелитель. – Голоса истицы и ответчицы слились в один.
«Мне уйти?» – показала я глазами на дверь.
Лён отрицательно качнул головой, украдкой толкая меня в бок. Я опомнилась и вскочила с подлокотника.
Вот что значит благородное воспитание! Излучаемая Лёном радость от встречи с коровой могла сравниться только с радостью быка. Обласкав животное взглядом, Лён повернулся к просителям. От него прямо-таки веяло царственным величием, проницательным сочувствием и бесконечной любовью к подданным. Вампирши благоговейно притихли. Я сцеживала улыбку в кулак, вспоминая выражение монаршей физиономии при стуке в дверь.
– Подойдите поближе, – звучно велел Лён, одергивая плащ.
Вампирши сделали несколько робких шагов. Корова не отставала.
– Что привело вас на мой беспристрастный суд, досточтимые истицы? – с отеческой лаской вопросил Повелитель, опасливо наблюдая за несколько вздернутым коровьим хвостом.
«Досточтимые» заговорили, а потом и забранились дуэтом.
– По очереди, по очереди, – поморщился Повелитель.
Вампирши не прочь были говорить по очереди, но каждая хотела высказаться первой.
– Стоп, давайте начнем с вас, – Лён наугад кивнул одной из женщин.
– Пропала у меня, значит, корова, – после короткой смущенной паузы затараторила она. – Хорошая корова, удойная, рыжая.
Вещественное доказательство замычало.
– Месяц ее нет, два, три. А сегодня утром приводит мою Зорьку к соседскому быку на случку эта…
Пристойного определения «этой» истица подобрать не сумела.
– Это точно ваша корова? – уточнил Лён.
– Вот те крест!
Крест вампиру меня позабавил.
– Му-у-у-у! – согласилась корова.
– Верю, – подумав, сказал Лён. – Версия номер два?
Ответчица с готовностью перехватила эстафетную палочку.
– Иду я как-то по лесу, слышу – корова мычит. Жалостливо так мычит, словно на помощь зовет. Я – к ней. Гляжу – свалилась, болезная, в овражек, стоит по брюхо в грязи, уже и выбраться не пытается, так ослабела. Сколько я намучилась, пока ее вытаскивала, потом две недели выхаживала, ночей не спала. Умерла она для прежней хозяйки, распустехи ленивой – та даже искать скотину не пыталась, а как через соседский плетень заприметила, крик подняла: караул, ограбили!
Корова замычала с той же охотой, умоляя Повелителя поскорее разобраться с правом собственности и отпустить несчастное животное на дойку.
– Так оно и было, – констатировал Лён.
– Кто ж она, как не воровка? – не сдавалась истица. – Порядочная вампирша, прежде чем цыпленка приблудного в своем курятнике запереть, всех птичниц окрестных расспросит. А тут слыханное ли дело – дойную корову со двора свела!
– Следить надо лучше за скотиной!
Перепалка возобновилась. «Скотина» тоскливо ей внимала.
– Тихо, уважаемые, тихо! – запротестовал Лён.
– Резать ее вроде жалко, молодая еще, доится прилично, – пожаловалась истица.
Лён заметно смутился, расставаясь с идеей поделить корову механическим способом.
– Скажите, а бык, он того… успел? – неожиданно для самой себя поинтересовалась я.
Корова зарделась.
– Да вроде бы, – неуверенно ответила первая владелица.
– Так она, выходит, стельная? – продолжала я, воодушевляясь. – Пускай тогда истица забирает принадлежащую ей корову, а когда родится теленок, отдаст его ответчице. В качестве премиальных за спасение коровьей жизни.
Лица и морды присутствующих просияли и с надеждой обратились к Лёну.
– Быть по сему, – без колебаний согласился Повелитель.
Корова облегченно облегчилась.
Последовала немая сцена, доставившая мне несказанное удовольствие. Внеся свою посильную лепту, корова с достоинством развернулась и покинула место действия.
Неуловимо потемневшие глаза Повелителя заставили вампирш развить бурную деятельность по устранению конфуза. Лён деликатно молчал, что еще больше нагнетало обстановку. По Дому Совещаний пополз сладковатый душок, милый селянскому сердцу.
– Я хотела бы с вами поговорить… Наедине, – сжалилась я.
– О… да, конечно! – встрепенулся Лён.
Мы наперегонки бросились вон из Дома, оставив дверь нараспашку.
– Изумительно, – пробормотала я, жадно глотая свежий воздух. – Я видела мировых судий, берущих взятки деньгами, продуктами и натурой, но навозом вроде бы еще никто не расплачивался!
Лён мигом отбросил суровую личину вершителя судеб и улыбнулся – задорно, как мальчишка.
– А неплохо у тебя получилось. Не хочешь денек поработать моей советницей?
– Ни за какие коврижки, – отмахнулась я, – чтобы потом неделю страдать от бессонницы, гадая, то ли насоветовала? Я надеюсь, они не солгали насчет коровы – может, стянули у кого-то третьего, а теперь не знают, кому больше причитается – кто веревку отвязывал или кто на стреме стоял?
– Насчет этого можешь не беспокоиться. Меня невозможно обмануть. Как невозможно не думать.
Все у меня внутри перевернулось и захолонуло от жуткой догадки.
– Ты… так ты и есть… телепат? – ахнула я.
– Абсолютный, – просто сказал он. – Мысли, память, подсознание, чувства, звуковые, вкусовые и зрительные образы. Полное подключение, леший бы его побрал!
– Ну почему же? – выдавила я. Вот так влипла! Нет, если какое-то дело нужно испортить, лучшего порчуна, чем я, не найти во всей Белории. Не только делами, но и мыслями на всю Догеву ославилась!
– Нет-нет, – поспешил успокоить меня вампир. – Кроме меня, никто в Догеве телепатией не владеет. Все строго конфиденциально, иначе ко мне никто бы не приходил. И, честное слово, я тебя почти не читал!
Почти! Все, я покойница…
– Я пойду, пожалуй, – пролепетала я, затравленно озираясь по сторонам.
– Постой! – Лён ухватил меня за руку, развернул к себе лицом. Я отвела глаза. – Не валяй дурака, я ведь не чумной. Ну что ты так испугалась? Ты же магичка, среди вас телепатия в ходу. Думаешь, Учитель ею не пользуется?
– То Учитель. – Я попыталась высвободить руку, дернув локтем, но Лён не отпускал, впившись, как клещ.
– Какая разница?
– Большая. Я знаю, когда он это делает, а ты… ты просто низкий воришка!
– Почему это? – опешил вампир.
– Потому что все, кто берут чужое потихоньку и без спросу, воры! Не важно, что – деньги, вещи, мысли. А я-то тебе доверяла… Больше, чем Учителю… – вырвалось у меня. И это было правдой. Я вообще никому не доверяла. Чем больше ты доверился человеку, тем больший у него соблазн тебя предать.
– Ну Вольха… – Ей-богу, он чуть не плакал! Теперь, когда я поняла, что происходит, я наконец вычленила из своих мыслей легкий ненавязчивый шепоток, который немудрено было принять за внутренний голос. Он-то и вызывал непривычное мне чувство внутреннего покоя и уверенности. Как будто разговариваешь сама с собой. А уж от самой себя меньше всего ждешь подвоха. Грубое, откровенное проникновение Учителя и других наставников в мой разум никогда не проходило незамеченным, будучи редкостно неприятным. Словно я устроила развеселый девичник в женской бане, а туда в самый разгар потехи ввалилась ревизионная комиссия в официальных костюмах и равнодушно оприходует шайки и веники. Это отбивало у меня охоту общаться подобным образом. Можно поговорить вслух, если так уж приспичит.
Но тогда не добьешься такого слияния душ. Ведь не всякую мысль можно выразить словами. Разве опишешь, например, свои ощущения от путешествия по реке в утлой лодчонке, в грозу, когда молнии серебристыми змейками скачут по воде, а струи теплого дождя кажутся стеблями пшеницы, чьи колосья собраны в низкие пушистые облака? Когда из воды за кормой внезапно вырастает зеленоватая шея водяного змея, увенчанная приплюснутой головой с алыми задумчивыми глазами и так же беззвучно погружается в воду?
Не перескажешь. Не сумеешь. Тебя просто не поймут. Ну плыла. Ну видела. Вместо того, чтобы проникнуться восторгом, твой собеседник недоуменно спросит: «У тебя с головой все в порядке? Так же утонуть можно»! Ну конечно, можно. Потом я долго искала того паршивца, что отвязал лодку, пока я рвала остролист для гербария. Спасибо русалкам, отбуксировали ее к берегу.
Лён бы меня понял. Не задавая дурацких вопросов, он проплыл бы со мной этот путь, любуясь стройными соснами по обрывистым берегам реки, смахивая с лица пресные сладковатые капли и осторожно погружая весло в бурлящий поток. Воду, так уж и быть, я бы вычерпывала сама.
И я поняла, на чем зиждется догевское правосудие. На уверенности, что правда восторжествует, потому что солгать судье невозможно. Преступность в Догеве нулевая. Ругаются тоже редко – скажем, разошлись муж с женой во мнениях и, вместо того чтобы хвататься за сковородки, бегут к Лёну. Его решения никогда не оспариваются – ему же виднее. Кого Повелитель сочтет виновным, тот и извинится. Мир и порядок, все довольны и счастливы. Если Повелителя не станет… да они же перегрызутся, как люди!
И, хорошенько поразмыслив, я его простила. Зря, наверное.
