Текст книги "Спасите наши души (СИ)"

Автор книги: Ольга Чулкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

  – Нет, это интернат, у нас свой распорядок дня, люди пожилые, их могут навещать только родственники, – Зоя Дмитриевна едва сдерживалась, эта брюнетка с бриллиантами на руках и в ушах, ей сразу не понравилась. «Воображает себя хозяйкой жизни, здесь тебе это не пройдет», – подумала Зоя Дмитриевна.

  – У нее родственников здесь нет, только племянник в Москве. Мы думали, что он ее к себе забрал, а он сюда определил. Она не имеет права на общение? – брюнетка говорила спокойно, но в голосе ее Зоя Дмитриевна услышала насмешку. «Не разрешу! Сошлюсь, что в палате четыре человека, могут заболеть»...

  – Могу пропустить только одного человека.

  – Почему? Покажите свои правила! Ей же приятно будет, что нас трое пришло. Давай, девочки, пошли, имеем право, – сказала брюнетка, пошла к лестнице, за ней пошли не только две женщины, но и волонтеры, всего девять человек.

  – Задержите их! – крикнула Зоя Дмитриевна охраннику.

  – Куда ему! Мы группа сплоченная, лучше с нами не связываться! – сказала брюнетка, явно наслаждаясь ситуацией.

  Когда Зоя Дмитриевна подошла к палате, то услышала смех. Навстречу ей по коридору бежали врач, медсестры.

  – Зоя Дмитриевна, мы никого не пускали!

  – Знаю, разберемся!

  В палате совсем не было места.

  – Прекратите издевательство над больными людьми. Я вызову полицию! – сказала Зоя Дмитриевна.

  – Вызывай! Кто, над кем, издевается пусть – проверят! По всему коридору запах фекалий! Вот так уход за больными! На прогулки не вывозите! Посетителей не пускаете, замуровали заживо людей! – Это уже не брюнетка говорила, а качок под два метра ростом.

  – Девочки, а ужин не съеден, попробуем котлетку! Ужас! Так и отравить можно! Ни рыба, ни мясо – говно! – сказала женщина с красивой стрижкой. Зоя Дмитриевна давно мечтала о такой, но волосы не позволяли подобную сделать.

  – Валентина не ест почти, – стала рассказывать Мария, – У нее понос начинается, а нянька тогда над ней изгаляется.

  – Девочки, у меня все хорошо, – говорила Валентина и по лицу ее текли слезы. – Рада, что свиделись, о большем и не мечтала!

  – Валентина Ивановна, нас много! Каждый день кто-нибудь будет приезжать, вывозить погулять! А, может, ко мне, дом большой, я не брошу!

  – Нет, Юленька, никому в тягость быть не хочу. Уже осталось немного...

  – Опеку сейчас над пожилыми дают, в семьи их забирают, у меня подруга юрист, она знает, как это делается,– сказала Лидия Григорьевна.

  – Гулять поедем, Валентина Ивановна!– двое мужчин помогли усадить Валентину на инвалидную коляску.

  – Может, и Марию сможете погулять вывезти, она тоже шесть лет на улице не была,– попросила Валентина.

  – Всех прогуляем, нас же много!

  – Что это вы распоряжаетесь?– возмутилась Зоя Дмитриевна.

  – А что нельзя? В договорах указано: прогулки два раза в неделю,– сказала Лидия Григорьевна. Зоя Дмитриевна чувствовала ненависть к этой женщине, это она разрушила умеренный, привычный образ жизни.

  – Вы ответите за это.

  – А я уже записала вас на видео, как вы угрожаете, прямо сейчас выставлю в интернет. У простого народа одна защита: обнародовать в соцсетях, придать публичности,– сказал парень лет двадцати пяти, усаживая на коляску Марию. «Пока! Привет директору!»– сказал он и повез Марию на прогулку.

  – Я не пойду на улицу. Я ничего там не увижу, – сказала Анна.

  – Тогда я с вами посижу, поговорим про жизнь, – сказала девушка-волонтер.

  – Какая жизнь! – Анна заплакала, девушка поцеловала ее в щеку. Анна заплакала еще больше.

  – Почему плачете?

  – Не брезгуешь меня целовать, дочь приходит и та не целует.

  – Ну и дура! Была бы моя мамочка жива, я бы ее целовала и целовала. К вам смогу приходить раз в неделю. Могу раз в месяц брать к себе домой, отвезу, привезу, такси сейчас не проблема, парень мой поможет.

  – Не поеду, вдруг дочка приедет. И не хочу чужих людей беспокоить.

  – Все люди – братья, а с дочкой согласуем.

  -Это раньше говорили, что все люди – братья... А дочка не разрешит.

  – В интернате можно оставить, а в гости нельзя! Вы же дееспособны?

  – Не знаю я, мы интернатовские, интернату принадлежим.

  – У интерната здания в собственности, но не люди!

  – Кто вы такие, почему к нам пришли?

  -Волонтеры, прочитали в интернете, что помощь пожилым нужна и приехали.

  – Хорошо! Я ничего не вижу, и ног нет. Но жива! – Анна не успела договорить, услышала, что в коридоре кто-то громко кричит. – Голос незнакомый, но начальственный, – сказала она. – Как бы нам хуже не было.

  – Хуже уже некуда! Да и не позволим мы! Пойду, посмотрю, что там в коридоре...

  У Анны сжалось сердце от плохих предчувствий: «Лежали бы и лежали, а что теперь будет?».

  Девушка-волонтер вышла из палаты и увидела пожилых людей, которые громко что-то обсуждали.

  – Охрана не пускала, а они прорвались! К своей учительнице пришли. В глаза начальству говорят, что здесь плохо, обслуга с нас денег требует за любые услуги. Может, порядка станет больше.

  – Сколько комиссий не приезжало, а лучше не стало. Как бы хуже не было.

  Лифт остановился, из него на инвалидной коляске выкатили Валентину.

  – Как же хорошо на улице! – Валентина улыбалась. – Сейчас других привезут.

  – Смотрите, как бы вас не наказали, – сказал мужчина с палочкой.

  – В угол поставят? – Валентина засмеялась, она сама себе удивлялась. Не было страшно, почувствовала, что есть кому за нее заступиться, жизнь не казалась мрачной и бесцельной. Можно жить! Как мало надо: деревья видеть, нужность своим ученикам почувствовать.

  Когда всех привезли с прогулки, уложили на кроватях, то в палате стало тихо. Нарушила тишину Мария: «Вы уйдете, а нам опять прозябать. Спасибо, праздник устроили!»

  – Мы приходить будем, – сказала брюнетка. В это время в палату вошли трое полицейских.

  – Только не волнуйтесь, наша полиция нас бережет! – стала успокаивать старушек молоденькая волонтерша.

  – Это милиция берегла! А полиция с народом или нет? – спросила брюнетка.

   С полицейскими поладили. Никого не забрали. Майор попросил навещать посетителей не толпой, а по два-три человека.

  – Господин полицейский, мы так дальше и договорились навещать, а первый раз вот так получилось! Мы график составим, – сказала брюнетка. В это время в палату вошли пятеро молодых мужиков.

  – Волонтеры на помощь палате 503? – догадался майор.

  – Да, услышали, что помощь старушкам нужна, на прогулку вывезти.

  – Опоздали, уже погуляли! Я список составляю, включу вас, согласны?

  Майор вздохнул с облегчением, никакого конфликта, разошлись тихо, мирно. «Зачем директор вызвал полицию? Вышел бы к народу, поговорил, а то обрисовал ситуацию, как захват заложников». В микроавтобусе сидели бойцы ОМОНа. «Хорошо, что я решил проверить,– думал майор,– Хорош бы я был, если в палату ворвались с автоматами, старушки умерли бы от страха. Ладно, дальше пусть начальство разбирается, оно посылало».

  ***

  – Хорошие у вас ученики, – сказала Лидия Григорьевна. – Отзывчивые, я надеялась на помощь, когда писала в интернете, но не думала, что столько придет. Сейчас напишу, поблагодарю.

  – Лида, теперь нас замордуют... – сказала Мария.

  – А мне все равно. Увидела своих и буду дальше все терпеть. Теперь знаю, что ни одна на этом свете. Спасибо, Лида!

  – Я наплакалась, со мной девушка разговаривала, мне легче стало. Полиция их не заберет?

  – Брюнетка полицию на место поставит! Как ее зовут?

  – Наташа, – ответила Валентина, – она и в школе бойкая была. Не могла терпеть несправедливости, а характер не меняется...

  Они даже про телевизор забыли, обсуждали неожиданный визит гостей. У всех было хорошее настроение, пока не вошли заведующая отделением, врач, медсестра, нянька.

  – Надеюсь, вы понимаете, что такое недопустимо! Директор полицию вызвал. Не хотите же себе хуже сделать. Лидия Григорьевна, до вашего появления все было спокойно, – выговаривала Зоя Дмитриевна.

  – Как в могиле, – сказала Мария.

  Зоя Дмитриевна не отреагировала и продолжила:

  – Может, вы отдадите сотовый, я отдам его вашему сыну, а вам старенький принесу.

  – А почему у нас сотовые не отбираете?

  – Валентина, потому что по вашим сотовым в интернет не выйдешь, помощи не запросишь. Хотят, чтобы я себя тихо вела, им так выгодно. Сотовый не отдам, я в своем уме.

  – Мы примем меры, выпишем вас за несоблюдение режима.

  – В суд подам! Как я нарушаю режим? Водку пью, курю в палате, дебоширю? Я лежачая!

  Женщины засмеялись, а Зое Дмитриевне хотелось закричать, поставить на место эту женщину, которая никак не унималась, не было в ней подобострастия! Взяла себя в руки и спокойно ответила:

  – Ведите себя прилично!

  – Я бы хотела вести себя неприлично, но ноги не ходят! Не нравлюсь больше мужчинам!

  – Я не об этом!

  – Я тоже не об этом! Не надо меня учить жить! Здесь все люди заслуженные, а их к ноге! Не стыдно? Вы на государство работаете, какая обслуга – так люди и о государстве думают! Вы спросите у женщин: понравилось ли им? Им понравилось, они внимание к себе почувствовали!

  Зоя Дмитриевна не могла больше себя сдерживать. Внутри все кипело от негодования. Она вышла из палаты, вместо своего кабинета вошла к сестре-хозяйке. Та укладывала в сумки упаковки памперсов, увидев заведующую, попыталась поставить сумки под стол.

  – Доставай, посчитаем! – сказала Зоя Дмитриевна. Сестра-хозяйка стояла как вкопанная, тогда Зоя Дмитриевна сама выложила пакеты с памперсами на стол.

  – Сорок памперсов! И это происходит ежедневно. Наживаетесь на больных. Вместо трех памперсов, как положено, меняете по два. Хорошо устроились! Покупателей нашла?

  – Зоя Дмитриевна, вы же знаете, так всегда было, я вам предлагала, а с нянечками делюсь! Как жить на такую зарплату!

  – Не нравится! Увольняйтесь! Буду следить за сменой памперсов. И пусть няньки повежливее с людьми обращаются!

  ***

  Обычно, если не было каких-то совещаний в департаменте, директор уезжал с работы часа в четыре дня. После обеда, который для него готовили специально, он пребывал в хорошем настроении. В эти часы любил вызывать подчиненных, распекать. Если слышал возражения, то взрывался от негодования, начинал кричать так, что человек сжимался, становился как бы совсем маленьким. Директор наслаждался, чувствуя, что весь коллектив из четырехсот человек в его власти. Он знал, что повара воруют, питание плохое, но на все жалобы, которые писались даже президенту, ответы приходили за его подписью, по давно выработанному шаблону. Суть которого состояла в том, что питание – диетическое, сбалансированное. Писали жалобы в основном новички, которые через полгода становились почти ручными, заискивающе заглядывали в глаза, как бы извиняясь за сам факт своего существования. Это очень нравилось директору. В плохом настроении он устраивал обход по палатам, наблюдая стариков, стремящихся поймать его взгляд, сказать ему: «Спасибо, Борис Борисович!». «Выдрессировал их за четыре года. А то от жалоб не было спаса. Сказали бы спасибо, что взял их сюда, крыша над головой, кормят. Родные дети не захотели ухаживать, а государство не отказалось. Я денно и нощно работаю, чтобы все у них было».

  Его отец работал заместителем мэра. Деньги в семье были, но много денег не бывает. Одно время Борис тоже работал в администрации города, но продвижения по службе не было. Он знал почему. Папа при должности, поэтому он и не продвигается. Тут была своя иерархия, с ней не поспоришь. А ему хотелось и власти и денег. Ушел в бизнес, но дела не пошли. Друзья у него были обеспеченными. Он попросил отца: «Устрой на должность такую, чтобы можно было к зарплате прицепом иметь и не очень заморачиваться». Через месяц отец сказал, что может устроить его директором Дома престарелых. Борис рассмеялся: «Мне тридцать пять лет, я юрист по образованию, а ты меня в Дом престарелых. Это не престижно. Как я друзьям скажу, что я директор...». – «Дурак, прежнего директора сняли, под суд не отдали, иначе надо было снимать заместителя губернатора, ему тоже отстегивали. Прежний директор построил дом с бассейном, а всего три года проработал, жалобы пошли, обобрал интернат. Ты будь умнее, делись с начальством, поладь со стариками, чтобы не писали жалоб. К особо недовольным подход найди. Там золотое дно, увидишь!» – «На стариках построил дом с бассейном?» – «А на чем, думал, деньги делаются? К нефти у нас доступа нет, все поделено! На интернатах детских, стариковских делаются неплохие деньги. Только для начала миллионом надо поделиться, за должность заплатить». – «Миллион!» – «Через месяц отобьешь!»

  Как папа сказал, так и вышло. За четыре года в новой должности у Бориса Борисовича уже был загородный дом с бассейном на территории более двух гектаров. Он любил пройтись по своему лесу, с наслаждением вдыхая запах соснового бора. Даже на работу не хотелось ехать, так хорошо было дома. Друзья с удовольствием приезжали в гости, на шашлычок, попариться в бане, поплавать в бассейне. Жена, он это чувствовал, стала относиться к нему с большим уважением, а для сына, которому шел тринадцатый год, он был кумиром. Борис слышал, как один раз, когда он заехал за ним в школу, сын сказал однокласснику: «Для меня папа герой. Хочу так, как он работать и иметь все для нормальной жизни». – «Воровать?» – «Твои бы и хотели украсть, но негде!». Увидев отца, сын подошел к нему.

  – Молодец, сынок! Хорошо ответил!

  – А вдруг напишет куда?

  – Да от их семьи пустого места не останется, я же ни один, за мной люди стоят. Запомни: будешь при должности – и все у тебя будет! Работать можно на таможне, в здравоохранении, образовании, в интернате, как я, но не рядовым, при должности.

  Жену свою Борис Борисович боготворил. Их встреча не была случайной. Когда он окончил институт, отец сказал, что пора жениться. Резко ответил, что как-нибудь сам разберется в этом вопросе. Отец отреагировал спокойно:

  – Что без роду и племени выберешь? Жена – это половина успеха в жизни. Важно, чтобы она была из обеспеченной семьи, образованная, с хорошими манерами. Мое дело тебя познакомить, а потом сам решай. У моего друга, управляющего банком, дочь окончила университет, знает английский, французский. Может, я выйду на пенсию, пойму, что в России ловить нечего, уедем заграницу, устроимся, деньги есть. Дети твои будут языки знать, потому что с детства будут разговаривать на английском... Может, они захотят учиться в Кембридже. Я об этом мечтаю! Значит, я не напрасно жизнь прожил, трудился!

  – Папа, жить заграницей дорого.

  – Ты мои деньги не считай, свои зарабатывай. Но я же не сейчас собираюсь заграницу, пока и здесь хорошо, таких денег нигде не заработаешь.

  – Борис не ожидал, что Вика понравится ему с первого взгляда. Высокая, стройная, с рыжим вьющимся волосом, она показалась ему девушкой с другой планеты. Сначала Борис даже испугался, шепнул отцу: «Она слишком красива для меня». Но после смотрин решил, что женится только на Вике. «Только денег мне надо побольше, ухаживать за такой дорого, и самому приодеться надо», – сказал отцу. «Об этом не думай, обеспечу, молодец, что девушку оценил! Взгляд у нее какой! Такая любого на место поставит!»

  Через полгода они поженились, на свадьбе гулял весь цвет городского общества. Борис порой не верил, что эта умная, высокомерная женщина теперь его жена! Его притягивало ее высокомерие, недоступность, каждый раз приходилось как бы вновь завоевывать собственную жену Отец подарил на свадьбу квартиру в сто квадратных метров, а тесть обставил ее стильной, дорогой мебелью. Отец и тесть, словно соревновались, кто больше денег потратит на молодых. Отец родился в деревне, вдали от областного центра, родители, рядовые колхозники, не могли ему помочь, пробивался сам. Тесть тоже был из простой семьи. И вот они подружились, вместе ездили зимой в Альпы, покататься на горных лыжах, летом предпочитали Крым. Оба мечтали о внуке, наследнике! Когда Вика родила мальчика, то радости дедов не было предела. Борис делал все, чтобы сына не избаловали. «Вы с пеленок ему приговор подписываете, чуть не золотую соску в рот суете. Много примеров, что вырастает из таких деток», – выговаривал он дедам. Но, как не боролся, а справиться не мог, а бабушки баловали еще больше. На удивление сын хорошо учился, твердо решил поступать в Кембридж.

  – Кем ты будешь в этой Англии? – спрашивал Борис у сына.

  – Не важно! Что не прокормите меня? Дед говорил денег много!

  – Хватит, но это пока деды работают, я...

  После разговора с сыном, встретил однокурсника, решил похвастать, как живет, но тот его хвалебную речь перебил словами: «Отец с тестем ведут тебя по жизни! Когда же эта власть закончится!» – «Какой обозленный! – подумал Борис Борисович. – Без роду, без племени, а туда же, деньгам завидует! Всем денег хочется, да на всех не хватает! Надо вовремя понять это и жить на что есть!»

  Борису Борисовичу не хватало пару миллионов, чтобы закончить благоустройство территории загородного дома. Жена задумала создать экзотические уголки, где бы росли растения из разных стран. Необходимо было расширить пруд, зарыбить его, поставить забор повыше, чтобы никто не мог видеть двора. Аукцион по закупке лекарств состоялся, и он надеялся: на днях должны принести ему миллион рублей. В последние годы старался не брать денег у отца, тестя, хотелось всем, в первую очередь жене, доказать: может достойно содержать семью. Очень гордился этим! Любил рассказывать жене, как много приходится работать, как трудно достаются деньги. Сейчас он решал важный вопрос и жалел, что не додумался до этого раньше. В интернате много одиноких людей, у которых в собственности квартиры. После их смерти квартиры переходили в собственность государства. "Государству! Да оно вас всю жизнь обманывало, а вы ему квартиры. Мне отдайте! – хотелось кричать Борису Борисовичу. Но кричать о таком было нельзя, внимательно изучив дела пациентов, стал работать с четырьмя стариками. Выделил им отдельные палаты, заходил, интересовался делами, постепенно втерся в доверие. Подопечные боготворили Бориса Борисовича. Сам директор уделяет столько внимания! Навещая, приносил чего-нибудь вкусненького. У двоих из них уже отжал квартиры, неказистые, двухкомнатные хрущевки, по два миллиона каждая. Оформлять на себя боялся. У мамы Бориса Борисовича была другая фамилия, девичья. И это сыграло на руку. Он вызывал нотариуса в палату, привозил маму, и старики подписывали дарственные. Приходилось делиться с нотариусом, но схема пока действовала безотказно. Старики продолжали жить в интернате, наследников у них не было. Познакомившись с делами, выяснил: шестьдесят стариков одиноки, нет наследников. Действовать надо было осторожно, нельзя все оформлять на маму, пока не придумал, как поступать, знал только, что не упустит такой жирный кусок. За четыре года в должности директора у него ни разу не возникло проблем с вышестоящим начальством, проверяющими. Но в последнее время, считал Борис Борисович, начальник департамента стал наглеть. Ежемесячно он давал начальнику триста тысяч рублей, а теперь раз в неделю тот звонил ему и тоном, не терпящим возражений говорил: «Я машину послал, затарь ее. Мяска хорошего, не того, каким своих кормишь, рыбки нормальной, виски, фруктов. У меня гости». Когда начальник позвонил первый раз с такой просьбой, то Борис Борисович растерялся, даже попытался объяснить, что нет у него хорошего мяса, а тем более виски. «А то я не знаю этого, пошли человека, пусть закупит, не мне же по рынкам ездить!». С тех пор Борис Борисович выкладывал пятьдесят тысяч в неделю, отправлял начальницу отдела кадров, которая по списку закупала необходимое. Это злило Бориса Борисовича, напоминало, что он несвободен!

  – А ты ему больше денег отстегивай, – посоветовал отец.

  – Это не поможет! Ему все мало и мало. Думает: у меня здесь золотое дно. Интернатов много в регионе, представляешь, как живет!

  – Угомонись! Надо делиться. Твой интернат самый большой! Приходится раболепствовать. У нас в стране один человек свободный – президент!

  По мере роста благосостояния, росло уважение к себе. Любил поставить подчиненных по стойке «смирно». В такие моменты особо чувствовал свою значимость. Но не давали покоя мысли, что он всего лишь директор дома престарелых. Тесть – управляющий банка, отец – заместитель мэра!

  – Да у меня возможности меньше твоих, – говорил отец, – ты так развернулся! Должность хорошая, деньги идут...

  – С женой в Москву ездили, у нее подруга замужем за бизнесменом. Я тоже представился бизнесменом, в таких кругах сказать, кто я – не посмел, это все равно, что назваться бомжем... Меня бы вывели под руки из того дворца. В такие моменты начинаешь понимать, что нищий.

  – С Москвой не сравнивай. И не будь старухой из сказки Пушкина, не надо желать невозможного. Благодари Бога, тебе грех жаловаться. Люди откровенно бедствуют.

  – Кто бедствует? Какие люди?

  – Ну, народ...

  – Не понимаю я тебя, батя, решил мне очки втирать. Тебя народ интересует?

  – Ладно, ладно. Это я тебя остудить хотел. Понимаю, в твои годы хочется продвигаться по служебной лестнице. Ну, устрою я тебя в Москве, но у меня не те связи, замминистра не станешь. Ну, начальником управления в столичный департамент смогу устроить. В Москве жизнь дороже и дать надо за должность миллионов десять. Столько, сколько здесь иметь не будешь, там уже все распределено. Борис Борисович вынужден был согласиться с отцом, подумал и решил, что дело не в престижной должности, а в деньгах, сын выучится, надо будет ему помогать продвигаться по жизни.

  ***

  Секретарь доложила, что пришел Пивоваров, ожидает в приемной.

  – Кто такой?

  – Сын той, что вчера по соцсетям столько народу вызвала. Вы просили ему позвонить, вызвать.

  Вошел тот самый очкарик, который два дня назад отдал ему пятьдесят тысяч рублей, чтобы его мать положили на реабилитацию. Борис Борисович не предложил сесть, сразу пошел в наступление, стал отчитывать его, как мальчишку.

  – Ваша мама ведет себя неадекватно, мы пошли вам навстречу, а она устраивает демонстрации. Мы на нее надавили.

  Мужчина снял очки, протер их и уверенным голосом сказал:

  – Надавили! На языке греческого секса это иначе называется... Государственный интернат! Почему вы себя ведете, как удельный князек? Мама по сети нашла учеников женщины, которая шесть лет здесь лежит, к ней никто не приходит. Это давно должны были сделать социальные работники. Мама дух человеку подняла, а вы полицию на людей вызвали!

  Борис Борисович не ожидал такого отпора.

  -Да кто вы такой, чтобы мне указывать?

  – Я человек, у которого больна мама...

  – Так лечите ее, не отдавайте старушку!

  – Я не собираюсь отдавать маму в интернат, она здесь на реабилитации. Она имеет право помогать людям. Условия у вас, как в тюрьме, нельзя навестить людей, а они годами лежат!

  – Забирайте свою мать, нечего мне нотации читать!

  – Заберу, когда она пройдет курс. Думаете, на вас управы нет! Не забыл, что взял у меня пятьдесят тысяч?

  – Да как ты смеешь!

  – Я на видео записал, будешь так себя вести, вспомнишь обо мне. Маму, не трогай!

  – Мне твои пятьдесят тысяч тьфу!

  – С миру по нитке – голому дворец!

  – Это ты голодранец. Небось, пятьдесят тысяч год собирал или в долги влез!

  – Вот-вот, людей в долги вгоняете. Я компьютерщик, справки о тебе навел, твой дворец загородный на видео снял. Не хочу конфликта, но, если маму будешь изводить, то выложу видео в интернет. И мама у меня непростая, она стример...

  – Из-за пятидесяти тысяч мне ничего не будет!

  – Это от твоей власти, ты забыл о соцсетях! Время не то! От тебя сразу отрекутся твои подельники!

  Мужчина вышел из кабинета, разъяренный директор потребовал вызвать Зою Дмитриевну. Она вошла в кабинет в ожидании очередной выволочки.

  ***

  В палату вошел парень лет тридцати, поздоровался, спросил: «Кто Пивоварова?»

  – Я! – ответила Лидия Григорьевна.

  – Я буду массаж делать, физкультурой с вами заниматься.

  Лидия Григорьевна обрадовалась. Мария, Валентина внимательно наблюдали, как он делает массаж.

  – Нам бы тоже не помешало...

  – На вас заявки нет.

  – На нас крест поставили. Лида на реабилитации здесь, а мы навечно.

  Парень оторвался от массажа, подошел к каждой из женщин, попросил поднять, если могут, руки, ноги.

  – У меня нет ног, – сказала Анна.

  – Тогда руками чаще двигайте, пальцы массируйте, подниматься пытайтесь, движения любые очень важны...

  – У нас с Валентиной правая сторона полностью парализована, можно что-нибудь сделать?

  – Отчаиваться не надо, тренироваться каждый день. Здоровой рукой массировать больную, попросите мячики купить, любые тренажеры для рук.

  – Ты новенький?

  – Да!

  -Заметно. Разговариваешь по-человечески. Еще не испорчен.

  – Могу испортиться?

  – Денег мало платят, начнешь с больных вымогать...

  Молодой человек не обиделся.

  – Я окончил курсы массажистов, учусь в медицинском университете. Это у меня подработка. Маме помогаю, младший брат в восьмом классе учится. Работа нравится, людям помогаю.

  – Посмотреть бы на тебя лет через десять, останется добросердие или выгоришь?

  – Не верю я в эмоциональное выгорание, придумали себе в оправдание те, кто никогда добротой не отличался.

  Парень пожелал всем хорошего настроения и ушел.

  – Лида, что это он говорил про выгорание? – спросила Анна.

  – Считают, что врачи и вообще люди, которые часто сталкиваются с человеческой бедой, привыкают к этому и становятся равнодушными. Может, включим телевизор?

  В палату вошло Зоя Дмитриевна.

  – Лидия Григорьевна, сегодня вам начнут курс реабилитации.

  – Уже начали, массаж сделали, паренек хороший приходил.

  -Рада, что он вам понравился. Попрошу вас на время лечения отказаться от сотового. Отдайте его мне.

  – Опять двадцать пять. Телефон не отдам, общаться в интернете буду. Вы неправильно мыслите. Лежать бревном – хорошо, а поддерживать хорошее настроение – плохо.

  – Нельзя же столько людей в палату звать!

  – Одному не справиться, чтобы четверых лежачих на прогулку вывезти! Вы же не вывозите, хотя обязаны! Почему им не делают массаж?

  – Им бесполезно.

  – И это говорит врач! Вы должны надежду в людей вселять, а не убивать их!

  – Опять меня учите!

  – Не я первой начала. Волосы дыбом встают, как подумаю, что эти женщины шесть лет здесь лежат! Без общения, лечения! Питание ужасное! В памперсах и то ограничение! Как это!

  – С вами невозможно разговаривать! Вы не слышите меня!

  – Слышу и знаю, чего вы хотите. Интернета меня лишить, связи с обществом. В наше время хоть президенту жалобы пиши, а вернется тому, на кого жалуешься. А интернет слышит, чувствует, реагирует! Я решила ежедневно репортаж в прямом эфире вести о ситуации в интернате. Сегодня расскажу про ваши говняные котлетки, про то, что берете даже семьдесят пять процентов с инвалидных денег! Сплошное нарушение законов! Не понимает еще власть, что народ больше терпеть не хочет. Революционная ситуация на лицо.

  – Вы с ума сошли!– с этими словами Зоя Дмитриевна выскочила из палаты.

  Женщины засмеялись.

  – Напугала ты ее, Лида, начнет придумывать, как от тебя избавиться,– сказала Валентина. – Они все могут.

  В палату вошел сын Лидии Григорьевны, поздоровался, угостил булочками.

  – Мама, прошу тебя, я третий день с работы отпрашиваюсь, директор интерната меня снова сегодня песочил. Ты должна понять: есть вещи, которые изменить нельзя.

  – Есть, но здесь все можно и нужно менять! Не бояться! Не могу я молчать в тряпочку.

  Он не сказал матери о том, что дал директору пятьдесят тысяч, записал это на видео и пригрозил выставить запись в интернет. «Мама, поспокойнее относись к ситуации. Но, если что, то сразу звони!» – поцеловал и убежал.

  – Он у тебя хороший!

  – Хороший! – согласилась Лидия Григорьевна. – Только невезучий, хочет, чтобы все по справедливости было. А кому это надо?"

  ***

  Борис Борисович просидел полтора часа на совещании в департаменте, слушал выступающих и думал: «Когда это закончится! Надоело одно и то же!» Каждого из директоров интернатов он хорошо знал, в дружеских отношениях ни с кем не состоял, у него была некая брезгливость к кругу людей, из которого был сам. Он считал себя на этом месте человеком временным, пребывал в полной уверенности, что попадет во власть, настоящую власть. И, как не уверял его отец, что лучше иметь небольшую должность, но денежную, он не соглашался, хотел престижной работы и денежной. «С моим умом и быть директором дома престарелых! Ничего, надо потерпеть, денег подкопить. Отец поможет, в Москве можно развернуться!»

  – Борис Борисович, я к вам обращаюсь! – услышал голос начальника департамента. Бориса Борисовича не предупредили о выступлении. Встал, начал, как обычно, рассказывать, что ремонт идет, новое оборудование закуплено...

  – Спите, что ли? Вам начальник полиции задал вопрос! Зачем вчера ОМОН вызывали?

  «Откуда узнали? – мелькнула мысль. – Я забыл майору денег дать, взвинчен был».

  – Не могли справиться своими силами. Девять человек прорвались в палату. Для чего ОМОН, если его не беспокоить! У нас пожилые люди из-за их безопасности и вызвали.

  – ОМОН вызвали на совершенно адекватных граждан. Пришли учительницу свою навестить, волонтеры помочь хотели. Но это вы создали ситуацию, в соцсетях появился сигнал о помощи. Я все прочитал, я бы тоже на такое безобразие откликнулся, – сказал начальник полиции, – удивляюсь, что мало народу пришло! Но еще не все прочитали, сегодня больше придет!

  – И мне всех пускать? Это же инфекции!

  – Борис Борисович, вы допустили ошибку! Комментарии в интернете ужасные! Того и гляди в федеральные сми попадем! ОМОН на стариков! Вы разве не знаете, что волонтеры в моде! Надо их привлекать к помощи! От своего имени выйдите в сети и поблагодарите и учеников старушки и волонтеров. Надо закрыть ситуацию! – сказал начальник департамента.

  Борис Борисович кивнул в знак согласия. В автомобиле по дороге в интернат молчал. Вошел в свой кабинет, включил компьютер, никак не мог себя заставить написать благодарность волонтерам. «Пусть заведующая отделением напишет, – решил он, не желая переступить через собственное самолюбие. – Заметят, что ни сам написал, опять выговаривать будут!» Вышел в интернет, прочитал все о вчерашней ситуации. Негодование захлестнуло: «Суки! Какое вам дело до стариков! Люди их волнуют! Своих проблем нет! Я бы вам ответил, будь моя воля». Взял себя в руки и вежливо поблагодарил волонтеров, потом вызвал Зою Дмитриевну. «Никакая заведующая! Нет твердости в характере! Вылетит с работы, как пробка из бутылки. Не могла сразу определить, что бабка конфликтная!» – Он был взбешен: