Текст книги "Не убежать от снайпера (СИ)"

Автор книги: Ольга Чулкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

  -Сколько денег надо? – перебила его директор.

  -Тысяч пятьдесят! Это с землей, сюда надо завозить машины три! А растения на свои буду постепенно покупать.

  -Откуда свои? Скинемся!

  И как-то легко все пошло. Директор керамзавода приехал посмотреть фундамент. Потом дал двух рабочих, которые его подлатали. Вместе с Леонидом Федоровичем на стройбазу ездил главный инженер завода, закупили все необходимое гораздо дешевле, чем в магазине. Через две недели помещение было готово. Школьный столяр принялся за стеллажи, Леонид Федорович помогал, ощущая радость от труда. Раньше он никогда не работал пилой, рубанком, а тут работал бы и работал, домой бы не ходил. «Федорович, будешь классным столяром, у тебя получается!» – «Спасибо! Приятны добрые слова!» – «Все забывается, неправду люди говорят, что помнят горе всю жизнь, врут! Человек сквозь жизнь пробивается трудно, чтобы выжить надо забывать плохое, без этого никак!» – сказал столяр.

  Леонид Федорович с этим был вполне согласен. Он чувствовал, что внутри него, что-то зажглось, он с таким желанием шел утром на работу, убирал территорию, а потом в оранжерею, мечтал, какой она будет. К концу апреля все было готово, оставалось заполнить оранжерею растениями. Татьяна Карповна объявила: растения приносить, но прежде спросить у Леонида Федоровича, какие нужны.

  -Он все расписал, оранжерея должна быть настоящей! – сказала она.

  Никто не отказался. Леонид Федорович называл то, что надо, сколько стоит в магазине и люди ехали, покупали, привозили в школу. Леонид Федорович разбил пустынный ландшафт, умело используя песок, камни. Расположил растения в вертикальной плоскости. В щелях между камнями росли агавы, кактусы, алоэ. Был участок тропического леса: пальмы, лианы, фикусы, папоротники. Азалии, антуриумы, олеандры, диффенбахии, орхидеи, монстеры, примулы – каких только цветов не было!

  В декабре зашел, как обычно утром в оранжерею, ахнул: магнолия зацвела! Полюбовался издали, потом подошел поближе, почувствовал запах, вспомнил, как на юге они с Надеждой впервые увидели цветущую магнолию! Подумал: «Леночка обрадуется!» Сел на табуретку и все смотрел, смотрел на первый цветок магнолии. «Я действительно счастлив! Нади нет, меня оболгали, лишили профессии, забросил математику, а переполнен радостью до краев! Удивительно создан человек! Леночка спасла!»

  ***

  Представлять нового директора приехал начальник департамента, тот самый, что перевел Леонида Федоровича в дворники три года назад. Представив нового директора, он собрался уезжать, но ему начали задавать вопросы, на которые он явно не хотел отвечать, ему надо было покончить с этим делом как можно быстрее.

  -Зачем чушь пороть: переводить санаторно-лесную школу из соснового бора черте куда? – спросила учитель биологии и все заговорили, придвинулись к начальнику департамента.

  -Переводят в хорошее трехэтажное здание. Разве можно сравнить с вашими развалюхами. Детям хотим лучше сделать! Современные люди! Как не понимаете! – начальник департамента говорил раздраженно.

  -Вот вы начальник департамента, – сказала Эвелина, – должны знать, что деревянные домики – самое лучшее место для проживания детей с подозрением на туберкулез! Поставьте новые срубы, если эти обветшали. Но тут же воздух лечит! А вы детей в трехэтажное здание у трассы!

  -Дискуссии не получится! Мне некогда. Михаил Львович ответит на все ваши вопросы.

  Новый директор вышел проводить начальника департамента до машины, вернувшись, сказал:

  -Собрание закончено! Приступайте к урокам!

  -Как закончено?Не дадим школу угробить! – сказала Эвелина.

  -Дискуссий не будет! – резко ответил Астраханцев.

  -Губернатору напишем!

  -Хоть президенту! Напугали!

  Леонид Федорович, наблюдая за новым директором на собрании, сделал для себя вывод: школу не отстоять, место приглянулось под особняк. «Куда меня денут? Не выбросят же на улицу?».

  -Леонид Федорович! – услышал голос Татьяны Карповны. – Зайдите в учительскую.

  Эвелина убеждала, что сдаваться не стоит.

  -Бесполезно, все решено! – сказала Татьяна Карповна. – Мне сказали, что землю нашу хочет заполучить замминистра, не знаю чего.

  -Нас должны по сокращению уволить, три месяца выплачивать зарплату! – сказала биолог.

  -Не будут они ничего делать, школу не ликвидируют, а переводят в другое место. Пожалуйста, ездите за семьдесят километров учить детей!

  -Кто ж поедет! Вахтовый метод, что ли? – заговорили чуть не все разом.

  -Школу не отстоять! Но у нас жилье есть! Может, в городе кто работу найдет, – говорила Татьяна Карповна.

  -Кассиром в магазине? – выпалила Эвелина.

  -Хотя бы и так! А Леониду Федоровичу, куда деться? Здесь все снесут и его хибару тоже. Зачем заместителю министра все это? Ему два гектара соснового леса нужны, пруд!

  -Пойдемте к новому! Не могут же они человека, который всю жизнь школе отдал выкинуть?!

  Эвелина первой вышла из учительской, остальные двинулись за ней, Леонид Федорович шел последним. В директорском кабинете все уместиться не могли, часть учителей стояла в приемной, а Леонид Федорович в коридоре. Дверь в кабинет Астраханцева была открыта, он, не видя нового директора, хорошо слышал его голос.

  -Не потерплю! Интеллигентные люди, педагоги, врываетесь без стука! Пошли вон!

  -Не заиграетесь в начальника? Все знают, что вы вор! На сиротских квартирах наживались! Как вас не посадили? Сейчас же сажать начали! – говорила Эвелина громко.

   «Отыграется на ней! Правду никто не любит! – думал Леонид Федорович. – Молодая, не понимает, что с такими связываться нельзя, раздавят! Работы не найдет».

  -Ты, ты... – лицо у Астраханцева стало красным, он не находил нужных слов. Ему обещали должность не хуже, чем была, пока не всплыла проблема с сиротскими квартирами, надо было только решить организационные вопросы и перевести санаторно-лесную школу в другой район. Обещали поддержку на самом высоком уровне.

  -Пошли все вон! – закричал Астраханцев, придя в себя. Учителя двинулись к выходу.

  «Не могут противостоять хамству, как и я, потому мы внизу, а они наверху», – подумал Леонид Федорович. Повернулся к выходу, но услышал голос Эвелины:

  -Что будет с Леонидом Федоровичем? Ему шестьдесят один год, а в двадцать два приехал работать в эту школу по распределению! До сих пор в служебной квартире живет!

  -Дворник? – спросил Астраханцев, которого предупредили о сложной ситуации.

  -Он математик! Всю жизнь в школе! – продолжала Эвелина и люди снова двинулись внутрь кабинета директора, раздались крики в поддержку Леонида Федоровича:

  -Он настоящий педагог!

  -Вы начальника департамента благодарить должны, что его не посадили за развратные действия с несовершеннолетними, позволили дворником работать, жить в служебной квартире.

  -Следствие разобралось! С вами никак не разберутся! Время покажет! Где Леонид Федорович жить будет? – говорила Эвелина.

  -Не знаю, вопрос решается! За работу, хватит демонстраций! – ответил Астраханцев и махнул рукой в сторону педагогов, что означало: пошли вон!

  -Ручками осторожно махать надо, не дай бог, упадете, переломаете руки, ноги, – чувствовалось, что Эвелина закусила удила.

  -Все слышали? Она угрожает мне! – лицо у Астраханцева опять стало красным.

  -Она не умеет угрожать, это вы нам постоянно угрожаете, добили образование до ручки. Мы на свои деньги канцелярку покупаем, картриджи заправляем, – сказала учитель биологии.

  ***

  Люди стали расходиться по своим делам, Леонид Федорович пошел в оранжерею, здесь он чувствовал себя спокойно. «Жить бы в оранжерее и никогда из нее не выходить, не соприкасаться с действительностью. Не надо думать, что будет завтра! Сегодня же пятница! Почему его не в понедельник назначили! Понедельники – это их дни». Занялся работой, решил пятницы не отменять, теплилась надежда, что не выбросят его на улицу из квартиры. Увидел, как из учебного корпуса выпорхнула невысокая, худенькая фигурка и побежала к оранжереи. «Леночка!». Он достал из пакета термос, поставил на столик.

  -Холодно! – поеживаясь, сказала Лена.

  -Зима вместо весны! – отозвался Леонид Федорович.

  -Здравствуйте! Забыла сказать.

  -Здравствуй и ты! Садись, перекуси, до обеда еще проголодаешься.

  -Леонид Федорович, ваше мясо чудодейственное. У меня аппетита не было, а теперь я ем и ем. Скоро буду толстая-претолстая.

  Леонид Федорович засмеялся:

  -Уж ты потолстела! Мне приятно, что мое мясо хвалишь, я просто варю его и все.

  -Вкусно варите, – сказала Лена, уплетая мясо. – Вы меня отучили мясо с хлебом есть, я думала, так и не едят. Еще яблоко съем, а виноград на вечер оставлю, хорошо?

  -Хорошо! Как тебе нравится, так и поступай. Это раньше тебя приходилось уговаривать покушать, теперь я не беспокоюсь, ты молодец!

  -Это вы молодец, а не я! С едой покончила, у меня к вам дело! Слышала: школу закрывают, вас на улицу из дома выгоняют. Правда?

  -Кто тебе сказал?

  -Детям такое не говорят, я подслушала, учительницы говорили.

  – Тебе беспокоится не о чем, до конца учебного года проучишься, в конце мая школу закроют.

  -Меня опять в центр? Здесь лучше, все добрые, а вы лучше всех! Из дома вас не выгонят?

  -Нет! Не заморачивайся, мало ли что болтают. Здоровье береги, тебе жить, о будущем думать.

  -Из меня математик, как вы, не получится?

  -Нет, – засмеялся Леонид Федорович, – это не твое, хотя и подтянули мы с тобой математику. Ты певицей будешь, знаменитой!

  -Я знаю: ложь для блага. Но я верю! Только мама моя никогда не разбогатеет, чтобы учить меня! Мы прокормиться не могли, поэтому я в интернате. Работы нет, а откуда деньгам взяться? У моей мамы голос краше моего, чего она певицей не стала?

  -А ты талантом пробьешься, голос у тебя, поэтому не обманываю я! Мама тобой гордиться будет!

  -А ты?

  -Я и так тобой горжусь, ты удивительная...

  -У меня к тебе дело, я же говорила. Закрой глаза, не подсматривай! И наклонись пониже, а то не достану.

  Леонид Федорович наклонился, почувствовал, как Лена надевает ему что-то на шею.

  -Открывай глаза!

  Увидел на груди маленький крестик на веревочке.

  -Это от меня, пусть тебя Бог хранит, я хочу для тебя блага. Мама моя говорила, что блага хочет для меня.

  Леонид Федорович разволновался. После гибели Нади он выбросил крестик и все эти десятилетия так и не смог ответить для себя на вопрос: верит ли? Но сейчас, когда эта маленькая девочка своими худенькими руками одела ему на шею крестик, подумал: «Бог есть, он послал Лену».

  -Где ты его взяла?

  -Ты разволновался?

  -Есть немного.

  -Это хорошо! Я мамин крестик не снимаю, а она без крестика живет. У меня простой, а у тебя теперь серебряный!

  -Откуда?

  -Купила! Не сама, я же не знаю, как до города доехать. Эвелину попросила. У меня было пятьдесят рублей, ты на мороженое давал, когда мы с девочками в магазин ходили, я их приберегла, хотела на дорогу домой копить. Наверное, крестик дороже стоит, обманула Эвелина, своих денег добавила. Но это святое дело, а не обман никакой.

   «Как все в жизни уравновешено! Утром это собрание, бомжем остаюсь, а сейчас Леночка с таким подарком!» – подумал Леонид Федорович.

  ***

  С Леной он познакомился в конце августа прошлого года, когда начался новый заезд учащихся в школу. Убирал за учебным корпусом и услышал:

  Ой, цветет калина

   В поле у ручья.

  Парня молодого

   Полюбила я.

  Парня полюбила

  На свою беду:

   Не могу открыться,

   Слова не найду...

   Пошел на голос, высокий, детский, и увидел, что на траве сидит худенькая девочка, поет и плетет венок. Дослушал песню, хотел незаметно уйти, но девочка повернулась в его сторону и сказала:

  -Не уходи, познакомимся. Понравилась моя песня?

  -Понравилась! – подойдя поближе, сказал Леонид Федорович.

  -Мне она тоже нравится, мама любит ее петь. Грустная песня...

  -Хочешь, покажу тебе земляничную полянку? – спросил Леонид Федорович.

  -Для земляники уже поздно! Мы с мамой в лес за грибами, ягодами ходили, чтобы кормиться, продавать было некому, наша деревня далеко от трассы, а деревенские и сами всего из лесу нанесут.

  -Я не обманываю, сезон закончился, ты права, но есть полянка...

  Когда Лена увидела полянку с земляникой, обрадовалась. Собрала ягоды в ладошку, села на траву и по одной ягодке стала класть в рот.

  -Вкусно! Мама, дом вспоминаются...

  -Ты откуда?

  -Год прожила в социальном центре, а до этого с мамой жили. Приехала комиссия в деревню, стали маму уговаривать отдать меня, пока богаче не станем, насели на нее. У меня подозрение на туберкулез было. Работы в деревне не стало. У нас огород был, картошку сажали, свеклу, но одежды не купишь без денег, а я в школу пошла, автобус в деревню за мной одной заезжал. Не нравилось в школе, как я одета, придирались к маме. Она и согласилась на год меня отдать в центр, он далеко от деревни, на двух автобусах надо ехать, в другом районе. А через год меня сюда направили, сказали надо подлечиться. Так к маме и не попаду...

  -Мама пьет?

  -Нет, просто помочь некому, была бы работа – помогать не надо!

  -Она приезжала к тебе в центр?

  -Денег нет! Четыреста рублей надо в один конец! Она плакала, когда меня забирали, говорила: «Немного поживешь, отъешься и заберу». Ничего свидимся! В город надо ехать, работа есть, жилье можно снять, но деньги нужны.

  -Сколько тебе лет?

  -Десять сегодня! А маме сегодня тридцать восемь! В один день родились, предназначены друг для друга...

  -Поздравляю тебя! Земляничную полянку тебе дарю!

  -Мне такого подарка никто не делал!

  -Пойдем, белок покажу.

  -Я их много видела в лесу, быстрые. Я их не люблю! Злые!

  -Откуда ты знаешь?

  -По телевизору близко показывали мордочки их – злые. Но пойдем, посмотрим, какие они тут у вас. Мне из животных собаки нравятся. Когда меня увозили, я с нашим Шариком прощалась и сказала ему: «Береги мамочку!»

  -Не волнуйся, сбережет!

  -Хоть глазком посмотреть, как они без меня!

  -Ты плачешь?

  -Нет, я три дня плакала, когда забрали от мамы. Больше за год не плакала, но тоска такая находит! Мама говорила: «Тоска такая, мечется душа, не найдет себе места». Так и у меня...

  -Найдет твоя душа место, ты умная, красивая, голос у тебя удивительный, все будет хорошо!

  -И мама говорила, что я буду счастливой, сказала, что никого, никогда так не любила, как меня. А я ее больше люблю! Кого ж мне любить? Маму и Шарика! Ты добрый! Таких мало!

  -Откуда ты знаешь? Ты меня первый раз видишь, бойся людей, можно ошибиться, а это больно, – сказал Леонид Федорович.

  -Я не ошибаюсь, по глазам людей определяю!

  -И глаза врут! И уста врут!

  -Что такое уста?

  -Так рот в старину назывался. Я имел в виду, что словам верить тоже нельзя.

  -Знаю, меня обманывали, – сказала Лена.

  -Еще встретишь хороших людей. И бабушки у тебя нет?

  -Была, умерла два года назад. У нее пенсия была двенадцать тысяч, на нее и жили, хватало, потому что огород. Остались мы одни, без денег и деться некуда. Я тебе все уже рассказала...

  ***

  Девочка привязалась к Леониду Федоровичу. А уж он души не чаял в ней. Раньше мечтал о дочери. И всю несостоявшуюся отцовскую любовь отдавал Лене. Кормили в школе хорошо, но Леонид Федорович прочитал в интернете мнение одного профессора, который считал, что ежедневное употребление мяса хорошая профилактика туберкулеза, если рядом нет человека с открытой формой туберкулеза. Больных туберкулезом в школу не брали, только с предрасположенностью к этой болезни. Леонид Федорович раз в неделю стал ездить на базар в областной центр, покупал мясо для Лены. Первый раз, когда приехал, то зашел в лабораторию на рынке, рассказал заведующей лабораторией про санаторно-лесную школу, про Лену, хотел получить совет: у кого лучше мясо покупать? Заведующая вышла с ним на базар, подошла к худощавому, лет пятидесяти мужчине и сказала:

  -Тихон, для больной девочки мясо нужно, дай самый хороший кусок.

  Тихон взвесил два килограмма, денег брать не хотел, но Леонид Федорович воспротивился:

  -Не надо гуманитарной помощи, я в состоянии заплатить. Одна просьба: раз в неделю по средам буду приезжать, можно оставлять мне мясо?

  -Годится, я здесь ежедневно, кроме понедельника.

  Раньше Леонид Федорович любил готовить, но после смерти жены перешел на полуфабрикаты. А с мясом и мудрствовать не надо было, просто отварить его, уговорить Лену съесть. В свою квартиру Лену не приглашал, не хотел лишних разговоров. Купил термос для вторых блюд и приносил в нем отварное мясо в оранжерею. Лена забегала после уроков. Сначала говорила, что мясо никто не ест просто так, надо с хлебом и картошкой, мол, богачи только так едят. Потом привыкла, прибегала и говорила: «Давай свое вкусное мясо!».

  ***

  Михаил Львович решил не изобретать велосипед, действовать по принципу: разделяй и властвуй. «С этой правдорубкой не справиться, но прижать деньгами и ее можно», – решил он.

  Вызвал секретаря. Евгении Сергеевне было пятьдесят лет, он понимал, что она паникует из-за закрытия школы, в ее возрасте на работу устроится трудно. Пообещал ей работу, чем сразу расположил к себе. И она стала рассказывать ему обо всех педагогах, что позволило Астраханцеву нащупать слабые места членов педагогического коллектива. В конце месяца, когда распределял надтарифный фонд, четко дал понять, кто хозяин в школе. Евгения Сергеевна светилась от радости, говорила: «Оценили меня первый раз! Все за копейки работала, а тут дополнительно пять тысяч заплатили! Какой директор, понимает, что все на мне!» И еще восемь педагогов получили выплаты больше обычного. Появились союзники у Астраханцева.

  -Подкупает, разделяет коллектив! Зарплата -это заработанные деньги! А он отобрал деньги у тех, кто больше работает, кто не согласен с его политикой, – говорила Эвелина.

  В коллективе уже не было единства. Часть педагогов пыталась выяснить, почему неправильно распределяется надтарифный фонд, но Астраханцев с язвительной усмешкой сказал:

  -Я директор! Мне виднее, кто, как работает. Старайтесь, может, в следующем месяце и вам будет больше.

  -Гнобит! И ничего ему за это не будет. Его не случайно назначили, пройда! У него поддержка и в департаменте, и в министерстве. Легче его ликвидировать, чем с ним связываться! – сказала свое мнение Эвелина.

  -Как ликвидировать? – тихо спросила учительница биологии.

  -Пошутила я! Мы же люди самой гуманной профессии, называется «раб». Помню, в школе еще училась, при советской власти это было, писали: «Мы не рабы, рабы не мы!»

  -И все терпеть? Он цветной принтер забрал к себе в кабинет. Теперь, если к уроку надо что распечатать, то иди к нему кланяться! – сказала Татьяна Карповна.

  -Я заберу принтер! – сказала Эвелина и вышла из учительской. Через две минуты вернулась с принтером.

  -Что сказал? – спросила учительница биологии.

  – Не успел ничего сказать, взяла принтер и ушла. А ему сказала: «Вам он ни к чему, а нам работать надо!»

  ***

  Каждый свой шаг Астраханцев согласовывал с начальником департамента, старательно исполнял все директивы, особенно, главную: до конца учебного года, до первого июня, завершить перевод санаторно-лесной школы в другой район области. Учителя писали коллективные письма в различные инстанции, приходили ответы, что ничего не ликвидируется, просто переводится школа в лучшее помещение, о сосновом боре вышестоящие организации даже не упоминали. А через пару месяцев люди стали отказываться подписывать письма, ссылаясь на то, что толку мало. Астраханцев закусил удила на Эвелину, он очень хотел уволить ее по статье. Для этого установил за ней настоящую слежку. Но она не опаздывала на работу, а после окончания занятий бесплатно вела кружок по прикладному искусству. Пробовал Астраханцев на ее открытые уроки приглашать методистов из департамента, чтобы что-то нашли, и можно было придраться к непрофессиональному исполнению обязанностей. Не удалось! Но Астраханцев со своей изворотливостью все-таки придумал, как выжить Эвелину. Он был уверен, что такого она не стерпит, сама уйдет. Астраханцев поехал посоветоваться с начальником департамента. Тот задал только один вопрос, выслушав Астраханцева: «Оранжерея на балансе?» – «Нет! Но пять грамот у школы за оранжерею, первое место в областном экологическом конкурсе. И от вашего имени благодарность». – «Благодарность! Ерунда все это. Действуй, как задумал, я на твоей стороне». – «Я двух зайцев одним выстрелом убью. Эта, крикливая, сама уволится, и дворник-математик уйдет, оранжерея дело его рук, они гордые, такого не стерпят. И жилье служебное оставит, не будет у вас головной боли!»

  ***

  Днем Астраханцев вызвал слесаря, сказал, что тот понадобиться в восемь вечера. В половине восьмого вышел из учебного корпуса, уже было темно. Дошел до прачечной, где было рабочее место слесаря.

  -Дмитрий Александрович, берите инструменты, пойдемте!

  -Какие инструменты брать? Что делать надо? – спросил слесарь.

  -Оранжерею будете отключать от тепла.

  -Морозы сильные, зачем отключать? Все замерзнет! Нельзя!

  -Можно! Приказ департамента: экономить тепло, электроэнергию! Затраты большие, а оранжерея на балансе не значится. Приказываю отключить!

  -Красота погибнет! Леонид Федорович не переживет этого...

  -Это вы про дворника? Я директор! Хотите, чтобы школу из-за долгов отключили от тепла в такие морозы? Какая температура будет у детей в спальнях?

  -Сроду у нас долгов не было!

  -Не знали вы о них, сейчас всплыло все, мне разбираться... Берите инструмент!

  -Не надо никакого инструмента...

  -Как это?

  -Там просто задвижку повернуть...

  Астраханцев заранее тайком взял запасной ключ от оранжереи, открыл дверь, включил свет.

  -Где задвижка перекрывается? Давай, делай!

  -Я грех на душу не возьму!

  -Показывай, я сам!

  Астраханцев перекрыл задвижку, отключил отопление. Постоял минуту, посмотрел на растения. «Самодеятельность развели! Видели бы мою оранжерею! Идите домой, чтобы до завтра никому ни слова», – резко сказал слесарю. Слесарь не уходил, топтался на месте.

  -Быстро домой! Я сказал! – повысил голос Астраханцев.

  ***

  Леонид Федорович встал рано, плохо спал последние дни, старался гнать мысли о будущем. Выпил чашку кофе, выкурил две сигареты, решил в семь утра идти в оранжерею. «Март, а морозы не отпускают!» – подумал он, шагая к оранжереи. Издали увидел, что дверь в оранжерею открыта, почувствовал неладное и что было сил, побежал. «Кто мог так рано прийти и дверь оставить открытой?» – только это тревожило его. Вошел внутрь, крикнул: «Кто здесь?» Никто не ответил. Попытался включить свет, не смог. «Как же так? Что могло случиться?» – лихорадочно думал он. Достал сотовый, включил на сотовом фонарик и не мог двинуться с места от увиденного. «Это специально все заморозили! У жизни свои способы напомнить, кем ты являешься. Мне напоминают, что надо выселяться. Начали с оранжереи! Его и зверем не назовешь, звери такого не сделают. Мерзавец! Потому и наверху, они ничем не гнушаются. Хватит бегать от снайпера, умрешь уставшим».

  Светлело, все еще ярче предстало в своей безобразной красе.

  -Леонид Федорович! Вы здесь? – услышал голос Эвелины. Он не ответил. Она вошла в оранжерею, увидела замерзшие растения и закричала: «Что произошло? Надо спасать, что-то делать!»

  -Нельзя уже ничего спасти, видимо, вечером рычаг отопления перекрыли специально. Выживают меня! – сказал Леонид Федорович.

  -Не только вас. Всех нас выживают. С вас начал, мерзавец! Как рука поднялась! Пойду заявление писать об увольнении. Бороться невозможно, но и жить, чтобы о тебя ноги вытирали... Президенту, гаранту нашему, писали...

  В оранжерею подтягивались учителя. Все возмущались, но ничего сделать никто не мог.

  -Леонид Федорович! Идите домой, здесь холодно. Сейчас минус десять, а ночью еще холоднее было, – сказала Татьяна Карповна. – Одна надежда: перед Богом ответят за все!

  -Я ничего не мог сделать, – говорил слесарь, – я сначала и не знал, что он удумал. Задвижку я показал, а перекрывал тепло он. Я уходил, свет был, наверное, потом перерезал провода.

  ***

  Эвелина напечатала на компьютере заявление об увольнении на двух листах. Подробно написала, почему увольняется, с чем не согласна. Она понимала, что все это напрасно, но не могла поступить иначе. Распечатала на принтере пятьдесят один экземпляр, отдала в руки каждому члену коллектива. После этого пошла к Астраханцеву.

  -Заявление об уходе, вы об этом мечтали, я знаю. Но все равно вам сидеть придется, изменятся времена, сядете! – говорила Эвелина тихо, силы были на исходе, хотелось домой, поплакать, чтобы никто не видел.

  -Вы ответите за оскорбление!

  -Не сомневайтесь!

  Вышла из кабинета директора, увидела у окна в коридоре худенькую фигурку Лены, подошла поближе и сказала:

  -Лена! Я уволилась с работы. Хочу тебе сказать: ты очень талантливая, у тебя голос! Трудно будет пробиваться, а ты стисни зубы, вперед и с песнями!

  -Леонид Федорович тоже так говорит.

  При упоминании о Леониде Федоровиче Эвелина не сдержалась и заплакала.

  -Поплачьте, если надо, – сказала Лена.

  Придя в себя, Эвелина вытерла слезы, спросила:

  -Никто не видел?

  -Нет, все на урок пошли.

  -А ты?

  -Не могла же я вас плачущую одну бросить.

  -Пойду к Леониду Федоровичу! – сказала Эвелина.

  -И я!

  -Лена! Авария в оранжерее, отопление случайно отключилось, все растения погибли. Леонид Федорович расстроен, может, потом сходишь?

  -Не верю! Побегу скорее! Как это? Не понимаю... – Лена без куртки побежала к выходу из школы. Эвелина за ней. Лена увидела распахнутую в оранжерею дверь, вошла и остановилась как вкопанная.

  -Где Леонид Федорович? Дома? – спросила Лена. – Надо его поддержать, помещение есть, а цветы вырастут! Пойдем к нему, скажем это, я знаю его: убивается.

  Лена взяла Эвелину за руку и потянула на улицу.

  Они долго звонили, стучали в квартиру Леонида Федоровича. Он слышал, но не хотел никого видеть, потом все-таки с трудом поднялся с кресла, открыл дверь.

  -Чего так долго не открывал? Не печалься, аварии случаются. Заново все вырастет, – говорила Лена.

  Леонид Федорович понял, что Лена не знает об истиной причине гибели растений в оранжерее.

  -Ты права, Лена, посадим новые растения. Беги на уроки, завтра увидимся, сегодня у меня дела в городе. Эвелина, у меня к тебе разговор, задержись.

  Лена ушла.

  -Зачем вам в город? – спросила Эвелина.

  -Это я так сказал, не хочется показывать свое настроение, а Лена чуткая, все поймет. Я сходил до автомата, снял девяносто тысяч рублей. Даю тебе эти деньги, пообещай, что вместе с Татьяной Карповной, у них машина есть, съездите в деревню к Лениной маме. Вот адрес! Нельзя допустить, чтобы Лена по интернатам мыкалась. Мать у нее хорошая, не пьющая, я наводил справки, работы нет, вот и денег нет. Она от нее не отказалась, отдала в связи в материальными трудностями в центр, адрес центра я тоже написал. Заберете маму Лены, пусть вещи основные возьмет, объясните ей, что деньги на первое время есть питаться, квартиру снять. Иначе обе пропадут, помогите обустроиться. Документы на Лену все отдадут, проблем не будет, но твой характер нужен, бойцовский, чтобы довести дело до ума. Сделаешь?

  -А вы куда?

  -Пока здесь...

  ***

  Леонид Федорович смотрел в окно, смеркалось, на территории школы уже никого не было. Надел куртку, выключил свет, дверь закрывать на ключ не стал. Не торопясь пошел к трассе. Весь день он вспоминал свою жизнь, рассматривал фотографии, слушал любимые песни. Не пошел к пешеходному переходу, пошел к месту, где Надя хотела перебежать дорогу. Остановился. Автомобилей не было. «Надо правильно броситься, а то можно в живых остаться». Прошло несколько легковых автомобилей, он курил одну сигарету за другой. Наконец услышал звук настоящей машины, увидел приближающийся КамАЗ. Подождал, пока машина приблизится, оттолкнулся изо всех сил и прыгнул под колеса.