Текст книги "Хайпанули (СИ)"

Автор книги: Ольга Чулкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Давайте завтра поговорим. Утро вечера мудренее,– сказала Надя. – Живёте не хуже других.

– Каких других? Таких же нищебродов! Да, я выпила шампанского! Сегодня Алегрова концерт давала. Как она выглядит в свои годы! Я же красивее ее, но ни косметики нормальной, ни одежды.

– Она певица известная! Мне куда работать пойти, чтобы столько зарабатывать? Президент меньше артистов получает.

– Плевать мне на президента. Ты муж, вот и обеспечивай. Сегодня днем девчонки телевизор смотрели, "Давай поженимся". Роза у жениха спрашивает: "Вы меньше ста тысяч получаете, и жениться хотите?". А ты 18 тысяч приносишь, порядочной женщине этого на косметику не хватит. Хочу жить хорошо и буду! Ни с тобой, так с другим,– она пошла в спальню, быстро уснула сном младенца.

А Надежа с сыном долго сидели на кухне, разговаривали.

– Надо, сына, уходить из школы, она тебя загрызет.

– Уйду, а ты думаешь, она домой вовремя приходить будет? Ей гулять хочется? А денег ей всегда мало.

***

Лидер либералов встретил Андрея с распростертыми объятиями.

– Вот ты какой! Наслышан о твоих фотографияхпро детскую проституцию. Как ты додумался на фоне русской святыни, Собора Василия Блаженного,снимать! Нехорошо родную страну черной краской мазать. Но что американцев обул, хвалю, так им и надо. Ты писать-то не умеешь? Только фотографируешь? Фото порой важнее текста. Меня журналисты пытаются подловить, так снять, чтобы смешно выглядел. А что делать? Я человек известный, нашу партию весь народ поддерживает. Меня все знают. Так ты за мной три дня будешь всюду ходить? Ходи, но не мешай. Я и с дипломатами общаюсь, и с простыми людьми, будет что показать. Чего молчишь?

– Слушаю!– ответил Андрей. Ташковский произвел на него впечатление своей экспансивностью.

–По тебе не скажешь, что скромный, я всех насквозь вижу. Давай на чистоту, хотел в Америку уехать, пока не получился скандал?

– Хотел,– честно сказал Андрей.– А что мне здесь до пенсии с фотоаппаратом бегать?

– Честно сказал, ценю. На родной земле надо жить, я в 40 лет свою жизнь перевернул, уже кандидатом в президенты был. Меня все знают, со мной считаются. Самая молодая партия, а как голосовали за нас! Я правду народу говорю. Олигархи обобрали страну, надо каждому ренту за природные богатства платить. Родился младенец, на него счет открывать, исполнилось 18, может дом купить, машину, учиться. Так надо! И перестать помогать другим странам, а то продолжаем советские традиции. Пора покончить с этим!

Андрей три дня ездил по всем мероприятиям с Ташковским, фотографировал. Сын лидера был на пять лет старше Андрея. Чувствовалось, что парень избалован, даже при посторонних не стеснялся выговаривать отцу, что тот дает мало денег.

– Вот, видишь, какой сынок, все ему мало. Будут свои дети, не балуй, а то на шею сядут. Я ему квартиру купил в центре большую, так он дом хочет. И все канючит, хочет в депутаты Госдумы. Что ему там делать? Молодые должны бизнесом заниматься. Время в стране такое, что только и лови золотую рыбку.

Жена Ташковского попробовала защитить сына, но он ее осадил.

– Не лезь, женщина, когда я говорю. Все на мне держится, а вам все мало...

После ужина в доме Ташковского Андрей призадумался. Он видел, как на митингах народ принимает лидера либералов. Каждый хотел пожать ему руку.

– Давай к нам, у нас молодежи много. Что твоя газетенка, сегодня есть, а завтра нет.

– Тираж у газеты под два миллиона!– возразил Андрей.

– Это же не твои два миллиона рублей! Небось, с мамкой живешь, денег не хватает. Надо уметь принимать решение. А отец где?

– Умер...

– Сирота! Обычно отец сыну помогает, я тебе за отца буду, не пожалеешь.

Это было 26 лет назад. Вспоминая свою первую встречу с Ташковским Андрей подумал, что в свои 17 сделал правильный выбор. Ему нравилось ездить, организовывать акции, выступать, говорить словами Ташковского, что страна богатая, а народ бедствует. Все виноваты, кроме либералов, которые денно и нощно пекутся о благе народа. Скоро Ташковский сделал его своим помощников, а потом по спискам партии Андрей стал депутатом Госдумы. Андрей пытался во всем угодить, но высказывал и свое мнение, спорил. Это нравилось Ташковскому.

– Молодец! Уважаю! Оппозиция на меня наваливается, а внутри партии тишина, все соглашаются со мной. С одной стороны правильно, что же спорить с лидером, окружение кормится за счет меня. А руку дающего целуют, а не кусают. Но ты можешь правду сказать убедительно, не посягая на мой авторитет, дом– то строишь?– неожиданно спросил Ташковский.– Размахнулся, говорят, не дом, дворец. Приеду посмотреть. Поскромнее надо жить, народ все видит. Какие вы молодые прыткие до денег. У меня у сына мания квартиры скупать. Зачем? Лучше бы как ты, построил один дом, обустроил его и хватит. Но смотри, Андрюша, осторожно, твой дворец с кадыровскимсравнивают. Нельзя богатство напоказ выставлять, ты же по заграницам ездишь, там скромнее живут. А наши никак не нахапаются.

Андрей внимательно выслушивал наставления лидера, но делал по– своему. Депутатство принесло ему положение в обществе и немалые деньги. Они, как говорится, прямо плыли в руки. Разные силы лоббировали принятие того или иного закона, за это хорошо платили. Дом действительно был похож на дворец. Когда водитель подвозил его к дому, то первое время Андрея распирало от гордости. Ему 36, а у него есть то, о чем другие и не мечтают. Две дочки, жена красавица, дом полная чаша. Но хотелось жить еще лучше, иметь дом заграницей, куда бы могла уехать семья на лето. Ташковский запрещал покупать недвижимость заграницей.

– По закону депутаты не имеют право иметь собственность заграницей. Узнаю, выгоню из партии,– говорил он.

Иногда Андрей уставал от перелетов, встреч на международном уровне, ему не хватало драйва, новых эмоций. Любил бывать в клубах, нравилась богемная жизнь, иногда жалел, что бросил журналистику.

– Что, Андрюша, поговорим за жизнь народа,– только он вошел в клуб, как к нему подошел один известный журналист.

– Можно!

– И как живет наш народ?

– Кончай придуриваться...

– А я не придуриваюсь, вижу по-твоему располневшему телу, что народ, который голосует за Ташковского, живет хорошо. Ты, как депутат, в провинции бываешь? Или только по Англиям и Швейцариям разъезжаешь?

За столом, к которому они подошли, разговаривая, сидело четверо. Андрей знал всех в этой тусовке: работники министерств, актеры, режиссеры, журналисты. За их столиком сидел редактор одной известной газеты с женой и два актера, Андрей помнил их по сериалам.

– Не уйдет сам, так его сметет толпа...

– Это вы о диктаторе нашем?– поинтересовался журналист, который встретил Андрея у входа в клуб.

– О нем, батюшка. Боится он оппозиции, ой, как боится. Власть отдавать никому не хочется. Они бы все умирали в своих креслах, если бы на то их воля.

– Никого он не боится,– сказала жена главного редактора. Она работала в нефтяной компании, отличалась острым язычком и тем, что любила противоречить. И продолжила:-Он смуты не хочет. Зачем России майданы, потрясения? Вот скажите, зачем вы все к топору зовете?

– Почему к топору?– возразил Андрей.

– Это я образно выражаюсь, Андрюшенька. – У вас в Госдуме это не принято? Твой фюрер любит подраться под телекамеры, а на самом деле ручной, если денег дать. Оставим тему. Тебе, Андрюшенька, легче президента критиковать, чем своего босса.

– Наш президент собирается угодить и коммунистам, и либералам. Губернаторами будет назначать от разных партий,– сказал редактор.

– Так коммунисты были и сейчас есть в губернаторах,– парировал Андрей. Он пришел отвлечься, хотел услышать сплетни, разговор о политике его не устраивал.

В кафе вошла известная певица и сказала, обращаясь ко всем:

– Поздравьте меня! Моя дочь получила гражданство Великобритании!

– Ирочка, браво!– сказал кто-то в ответ, многие даже зааплодировали.

– Теперь она выйдет замуж за англичанина, внуки тоже будут гражданами Англии. Самая прекрасная страна для жизни!

– Ты ей прикупила шалаш в Англии?– громко спросил известный стилист Зверев.Он подошел к ней, сделал комплимент, как она потрясающе выглядит, в свойственной ему жеманной манере сказал:

– Надо вкладывать в недвижимость. А то пенсия у моей мамы 8 тысяч рублей, а тапочки стоят 18 тысяч. Как жить?

Жена редактора поехидничала:

– Совсем обнаглели, уже бахвалятся английским гражданством, дети у всех за рубежом, а зарабатывают на России. Где еще нужны такие певички, которым за 50? Она бы в Англии и на хлеб не заработала, а в России все можно. Чего-чего, а демократии нигде столько нет, как у нас. Как телевизор не включишь, тодолбают Россию наши либералы. Где еще такое возможно? Я бы на месте президента закрутила гайки...

– Это он уже сделал,– сказал один из актеров,– денег на культуру все меньше, того и гляди цензуру введут. У нас в театре спектакль поставили, Москва валом валит, а пресса отрицательная.

– Небось,геиголыми ходят, вот и валит элита на спектакль. Никак клубнички не наедятся,– продолжала ерничать жена главного редактора.

– В этом особый смысл, надо понять спектакль, философские выводы можно сделать, поразмышлять, душа обязана трудиться.

– Да что ваш театр! Мест 400, а ты говоришь, Москва валит. Москва в это время до своих спальных районов добирается, что бы в 5 утра встать и на работу ехать. Это вы для бомонда делаете, а потом такие спектакли награды получают на международных фестивалях. Сейчас это модно в угоду Западу! Кто больше плюнет в матушку-Россию, тому и награда международная.

– Что это ты, Людочка, сегодня не в духе,– поинтересовался муж.– Выпей шампанского.

– А надоело! Скучно с вами!– ответила она, встала и пошла к столику, за которым сидел один известный писатель.

– Это правда, что вы на гране развода,– тихо спросил Андрей у редактора. Он считал, что имеет право спросить, давно знакомы, отношения доверительные.

– Знаешь, Андрей, я анализировал ситуацию, сделал вывод, что скоро ты будешь губернатором, засиделся в Думе, пора на просторы Родины выходить, притворять в жизнь постулаты твоего лидера. Критиковать легко, начните дело делать,– громко сказал редактор и с явным удовольствием посмотрел в глаза Андрея.

– Ты что-то слышал?– спросил Андрей, у него противно засосало под ложечкой.

– Слышал, слышал... Своего сына твой лидер под губернаторство не подставит, остаёшься только ты...

С тусовки Андрей приехал домой в отвратительном настроении. Не мог отделаться от мысли, что вдруг и правда придется уезжать из Москвы в какую-нибудь губернию.

***

Владимир уволился из школы, через знакомых нашел работу по установке пластиковых окон. Уходил рано, приходил поздно, зарабатывал тысяч 50. Маша расцвела. Она покупала себе наряды, строила планы на ремонт квартиры. Дочка уже ходила в 3 класс. У нее, как у папы, оказались способности к рисованию. Надежда продолжала работать посудомойкой в кафе, ей оставался год до пенсии. Переживала, что стаж не идет, но иного выхода не было. С Димой они подружились, она приезжала к нему в гости, ей нравилась его мама.

– Как вам удается оптимизм сохранять, хорошее настроение?– спрашивала она у Зои Кирилловны

– Диме диагноз при рождении поставили, сказали, что лучше сдать в интернат, ходить не будет. Муж ушел, когда Димке полгода было. Я работать не могла, жили на пенсию сына по инвалидности. Один раз взяла его на руки, полтора года Диме было, тяжелый, еле подняла. Вышла на улицу, пошла к соседней 9-этажке, поднялась на последний этаж, хотела с крыши вместе с ним броситься... Люк был закрыт, а окошки на этажах маленькие. Рыдала от бессилия, а потом решила, что надо жить, лечить сына. А теперь горжусь им! Он умный, добрый, образованный, жаль, что работы нет. Дело даже не в деньгах, нам хватает двух пенсий, но он же молодой, ему важно чувствовать свою нужность.

– Дима,– сказала Надежда,– давай общественную организацию создадим, ты будешь юридические вопросы решать.

– Хорошая идея, я согласен!– обрадовался Дима.

– Что за романтизм?– грустно сказала Зоя Кирилловна. Вы зарегистрировать её не сможете. У нас все общественные организации под администрациями разных уровней. Да у нас родительские комитеты в школах целиком зависимы от директора школы. Ничего у вас не выйдет.

– Надя, не слушай маму, хорошая идея! У нас дома лифт плохо работает. Несколько раз люди в нем застревали. Мотало их в кабине ужасно. Я тут письмо написал в управляющую кампанию. Почитай.

– Так надо отправлять,– сказала Надя.

– Зачем отправлять? Я сам отнесу...

– Он все время хочет ходить, действовать, дома сидеть не по нему. А я и рада! Только бросьте затею с общественной организацией, а то вам групповуху пришьют.

Дмитрий засмеялся.

– Мама, чего ты боишься? Мы же общественную организацию хотим создать, а не банду!

– Я хорошо знаю жизнь, вы же справедливости хотите, людям помогать, а власти это надо?

– Людям надо! Все говорят о гражданском обществе, гражданской инициативе, а подавляют на корню. Я так понимаю гражданскую инициативу: человек неравнодушен к проблемам, пытаетсяих решить,– сказала Надя. – Но у людей никаких полномочий! Они идут к депутатам, чиновникам, но толку мало. Мы коллективное письмо писали, что уничтожается Сосновый Бор, отдают участки под застройку. А это зона отдыха, нельзя коттеджную застройку вести. Собрались люди на митинг, телевидение приехало. Показали минутный сюжет, не назвали фамилии тех, кто получил участки, как и тех, кто дал на это разрешение. А мы называли фамилии. Письма писали в администрацию, в прокуратуру. Иван Иванович, который нашу инициативную группу возглавлял, сказал: "Я больше не буду этим заниматься, звонят, угрожают".

– А президенту писали?– спросила Зоя Кирилловна.

– Мама, ну что ты так президенту веришь? Я же тебе объяснял, что все жалобы возвращаются тем, на кого люди жалуются. Они ответы Президенту пишут о принятых мерах. Этот порочный круг не разорвать.

– И не лезьте ни во что, прошу вас,– сказала Зоя Кирилловна.

– А мы в политику не собираемся лезть, мы нужны им, когда выборы. Вот тогда сладкие речи говорят. Народ это понял, не верит никому. Но сидеть, сложа руки не хочется. Обидно, могли бы жить нормально. Законов столько напринимали, а жизнь все хуже. Законы против людей, чтобы власти лучше было. Ты говоришь, что неправильно это, а они говорят, что по закону. Справедливости в обществе нет. А им в их креслах удобно. И нам до них не докричаться. Попадают во власть те, кто знает, кому, что вовремя сказать, перед кем промолчать. Такие гнобят нижестоящих, а перед вышестоящими заискивают. Дослужились, за кресло держатся обеими руками. Нужны другие кадры, которые не должности свои любят, а людей и родину. Но таких до власти не допускают! Я знаю человек 100, которые могли бы области послужить, людям. Кто-то экономист, кто-то юрист, кто-то педагог... Но система их не допустит. Вот и получаемся мы в оппозиции к власти, но не в оппозиции к России. Элите плевать на нас, ей бы только ободрать страну. Патриотизм остался на уровне простых людей, а они нас быдлом считают. Михаил Ефремов про нас свои байки рассказывает и на этом наживается. А этот Серебряков? Но на самом-то деле, он хам. Не нравится, так не зарабатывай на России, не играй в сериалах патриотов. Все пропитано ложью, чего не коснись. Проблем у простого человека столько, что бьется он всю жизнь, а его все время ставят на место. В домоуправление придешь за справкой, улыбайся, а то настроение у тети плохое, ей лень жопу от стула оторвать, она тебе скажет: "Приходите завтра". За квартиру заплатить три часа в очереди надо отстоять, ползарплаты уходит на коммуналку. Все говорят: бедное ЖКХ. У нас в Сосновом Бору три коттеджа построили бывшие начальники "Жилищника". Их всех убрали с должности в свое время, не посадили, а они на свой карман работали, и так всюду. Экономишь на всем, на черный день отложить не получается. Просто черный день давно наступил, а мы великие оптимисты. Президент моду взял: в губернаторы назначать молодых. Как в 30 лет может человек регионом управлять? Ни знаний, ни опыта. Но президент так делает, на местах копируют, и получается сплошной непрофессионализм. Богатая страна, богатая элита, нищий народ. И нищий народ по 75 рублей отправляет на лечение детей. А где государство? Где богатые олигархи? Выходит, самые богатые мы, вскладчину детей спасаем. Просто у нас совесть есть!

Надежда разнервничалась, села на стул, замолчала.

– Надя, так нельзя жить, надо хоть немного отстраненно воспринимать действительность,– сказала Зоя Кирилловна.– Вы умная женщина, но близко к сердцу принимаете все. Сердце-то одно.

– Спасибо, что выслушали, накопилось. Я учительницей мечтала стать, не случилось учиться, потому что старшей в семье была, работать надо было. Всю жизнь любила читать, верила и верю: жить надо по совести. Как я радовалась, что сын учителем стал. Но вот же жизнь пошла, все на деньги меряется...

***

– Ты не спал?– спросила жена, войдя на кухню, где Андрей пил кофе.– Что-нибудь случилось?

– Пока нет, но вчера Абрамкин сказал, что Президента достали лидеры партий, и он согласился губернаторами назначать и от других партий. Мне намекнули, что от нашей– меня.

– Может, слухи...

–Может, он вчера злой был, мне показалось, что его жена в очередной раз влюбилась.

– В кого?

– В этого модного писателя левацкого толка. Ты его знаешь.

– Читала, видела, слышала, как говорит. Таким увлечься можно.

– Ты серьезно?

– Я сказала можно, но я же им не увлеклась. Умный, пишет интересно. А ты сможешь с Ташковским поговорить. Отказаться?

– В этой ситуации, вряд ли...

В перерыве заседания к Андрею подошел Ташковский и предложил пройти к нему в кабинет.

– Что-то ты не в настроении?– спросил он.

– Спал плохо...

– В твоем возрасте я спал без задних ног. Но вы молодые на тусовках так наговоритесь, сплетни вам спать не дают. Надо делом заниматься. Итакое дело у тебя будет, назначат губернатором.

– Я не могу, у меня дочь учится... Почему меня?

– Семья останется в Москве. Ну, покажешься пару раз на людях с женой, детьми и все. Это не обсуждается. Тебе слишком сладко живется. Ты из-за границы не вылазишь. Я мало для те6я сделал? Кто ты без меня? Я быстро разберусь, мокрое место останется! Это большая честь, спасибо надо говорить. Область лежит на обеих лопатках, прежнего сняли за воровство, но уголовного дела не завели. Тебе надо показать, что наша партия может дела делать. Мы столько лет говорим избирателям, что можем поднять экономику, но нас не допускают к исполнительной власти. И президент услышал. Я твою кандидатуру представил.

– И что я сделаю с областью, которая лежит?

– Руководить будешь, я помогу. Первые два года будешь громко ссылаться, что регион обворовал предшественник, а потом видно будет...

– Так это надолго?

– Время покажет, смотри честь партии не урони, не бери взяток. Денег у тебя достаточно, я тебя не обижал. И замок свой продай, поскромнее что-нибудь купи.

– Почему?

– В провинцию едешь! Не понимаешь! Там люди бедно живут, это тебе не Москва. Разнюхают местные журналисты, имидж тебе сразу подпортят.

После встречи с президентом Андрей сразу поехал домой. Настроение у него, как и у жены, было такое как будто его в космос запускают. Жена пыталась сгладить ситуацию, говорила, что не далеко, на хорошем автомобиле три часа езды.

– Надо, чтобы семья со мной жила, иначе будут говорить, что губернатор наездами бывает.

– Я не поеду, дети тоже, как-нибудь выкручивайся...

– Как? Я же назначен губернатором, мне только с разрешения президента можно уезжать из губернии. Ты не понимаешь, в какую ситуацию мы попали!

– Поработаешь, улучшишь послужной список, заберут в Москву на более высокую должность.

***

Стоял конец апреля, погода была отличной. Город встретил его солнцем, яркой зеленью. Он бывал здесь не раз, как депутат Госдумы от партии курировал эту область. "Надо сразу поставить их на место, держать всех в подвешенном состоянии",– подумал он, выходя из автомобиля у здания администрации. Его встречали, в лицо знал всех, у него была прекрасная память на лица, фамилии, помнил и то, что принимали нерадушно, вставляли палки в колеса. Газеты давали критическую информацию о его рабочих визитах, как депутата Госдумы. "Ничего, все еще пожалеют об этом",– решил Андрей, поднимаясь в лифте на пятый этаж.

Вошел в губернаторский кабинет, настроение испортилось еще больше. Казалось, что дух бывшего губернатора не выветрился, хотя, видел: косметический ремонт сделать успели. Велел вызвать всех заместителей, речь его была краткой:

–Туфанов и его команда разворовали деньги, выделенные на юбилей города, строительство важных объектов отстает от графика. Сейчас – все на объекты. Завтра доложите. Через два дня майские праздники. Площадь Ленина, почему бережете, как реликвию? На майские устроить здесь ярмарку, столы поставить, чтобы народ мог хорошо отдохнуть. Поблажки никому не дам. Кто не хочет работать, заявление на стол.

Либералы на "ура" восприняли, что главная площадь имени Ленина, на которой до этого проводились только демонстрации, митинги, превратилась в торговые ряды. Ярмарка удалась, он с женой и старшей дочкой гулял по центру города, останавливался, разговаривал с людьми.

– Бывший губернатор разворовал казну, денег нет. Я сделаю все возможное, но нужно время.

Никто из прежних губернаторов не говорил так открыто о воровстве, народ принял назначенца хорошо. Пошли слухи, что новый губернатор обещает найти казнокрадов. Понравилось и то, что москвич гулял с женой, дочерью, значит, собирается всерьез заниматься областью, жить здесь.

После праздников проинспектировал юбилейные объекты, провел рабочее совещание, приказал расторгнуть контракт с генеральным подрядчиком.

После совещания, когда включил сотовый, оказалось, пропустил не меньше десятка звонков. Звонили бизнесмены. И он приободрился, понял, что быть губернатором не так уж и плохо. У него реальная власть, бюджетные деньги. Наперебой предлагали услуги в качестве генеральных подрядчиков. Денег, выделенных из федерального бюджета на юбилейные объекты, оставалось достаточно. Силкин, которого он знал, увещевал дать заказы его фирме, обещал все достроить, намекнул, что в долгу не останется. Позвонил один нефтяной магнат, попросил взять сына в замы, тоже обещал не остаться в долгу. "Зачем с их миллиардами работать в какой-то задрипанной администрации?"– думал Андрей. Дал согласие, отказать – означало нажить себе врагов, а он собирался вернуться в Москву на коне.

Все юбилейные объекты сдать не удалось. На всех публичных выступлениях Андрей Владимирович продолжал обвинять бывшего губернатора в казнокрадстве. Новый генподрядчик Силкин не остался перед ним в долгу, но в один прекрасный день исчез, а вместе с ним несколько сотен миллионов рублей, предназначенных на юбилейные объекты. Сын нефтяного магната проработал год, говорил о притоке инвестиций в область, но на деле областной бюджет все больше влезал в кредиты, долги росли."Папа его научил уводить деньги. Все им мало,– думал Андрей.– Могли бы мне больше дать".

Андрей Владимирович продолжал создавать свою команду. Новых заместителей подбирал по принципу личной преданности. Он не терпел профессионалов, людей со своим мнением. Если ему возражали, то срывался на крик: "Хотите, чтобы я вас уволил? Не умеете работать! Довели область!".

Профессионалы увольнялись, зато раздолье стало тем, кто хотел выслужиться. До него дошел слух, что одна женщина, когда ей предложили уволиться, пообещала обратиться в Гострудинспекцию.

– Выгнать! Она меня еще пугать будет! Чтобы больше я о ней не слышал...

Он с благодарностью вспоминал лидера своей партии, который в доверительной беседе, когда он был совсем молодым парнем, сказал ему:

– Я рос закомплексованным, один человек сказал мне: "Ты победишь комплексы, если будешь кричать. Тебе что-то говорят, не можешь защититься, начинай повышать голос и кричи". Я начал тренироваться. Теперь нет в стране таких, которые меня не узнают по стилю. Я громко говорю, кричу на кого угодно, переговорю кого угодно. Учись! Еще в начале моей политической карьеры один журналист заметил, что я после мощного диалога с противником, потом разговаривал спокойно. Журналист удивился, мол, боялись, что со мной инфаркт случится. Никто не понимает, что я хладнокровен даже тогда, когда вот так яростно говорю. Вырабатывай хладнокровие, пофигизм к происходящему. Противника дави криком, не стесняйся в выражениях. Я зажигаю толпу, а вы блеете. Но алчности у вас сколько! Не воруй, Андрюшенька!",– всегда этими словами заканчивал Ташковский, когда звонил ему в регион.

Слушая длинные наставления, Андрей Владимирович отстранял трубку от уха и думал о том, как все вокруг заврались, сплошная демагогия. Сам Ташковский развелся с женой, у той в Москве в собственности было с десяток квартир, не считая недвижимости за границей. Но не член семьи, в декларации Ташковскому это указывать было не надо. И получалось, что доходы у него небольшие. А вот сына остановить не мог. Тот любил тратить деньги, покупать квартиры, антиквариат.

– Ты на телефоне?– услышал голос своего лидера. – Чего молчишь то?

– Киваю головой в знак согласия.

– Шуточки брось, надо себя показать! Правильно делаешь, что на предшественника все валишь. Громче кричи, что развел он мздоимство,

кумовство. Но выдумай что-нибудь такое, чтобы мы могли на всю страну прокричать: "Губернатор от нашей партии спасает регион".

– Я здесь ездил на фермерский рынок, встречался с фермерами,– сказал Андрей Владимирович.

– Телевидение снимало?

– Конечно, я тут всех построил, снимают, пишут.

– Молодец. Я знаю, как это раскрутить.

На следующий день в вечерних новостях по Первому каналу лидер либеральной партии заявил, что новый губернатор, член их партии накормил область, создав условия для фермеров, организовав рынок, где они могут дешево продавать продукцию. Горожане удивлялись: этот рынок действовал давно, в области никто не голодал, в магазинах все было. Андрей Владимирович дал указание, чтобы рынок работал ежедневно. Фермеры не могли ежедневно приезжать из районов, только по выходным. Поставили обычные торговые палатки, вместо фермеров торговлю вели обычные предприниматели. Потемкинские деревни в регионе набирали обороты. Воровство бюджетных средств продолжалось. Прокуратура бездействовала только потому, что было своеобразное табу: не трогать губернатора от либеральной партии. Маленький регион! Что он значил в огромной стране! В угоду политике можно было отдать его на растерзание. Люди оказались заложниками политической игры.

***

Екатерина Николаевна была опытным аппаратчиком, ей шел 58 год. Начинала карьеру учительницей в сельской школе, куда поехала по распределению, потом вышла замуж, вернулась в областной центр. Работала инструктором в обкоме партии. В 90-е возглавляла управление образования города, позже несколько созывов избиралась депутатом областной Думы. Последние пять лет трудилась на посту вице-губернатора по социальной работе. Она никогда не кричала на людей, хорошо знала ситуацию в образовании, социальной сфере. Как опытный аппаратчик, понимала, что при новом губернаторе на посты в администрации назначаются непрофессионалы. Из всех прежних замов осталась она одна. Жила в постоянном напряжении. "Я тоже стремилась строить карьеру, но не ради карьеры. А эти мальчики, с виду такие интеллигентные, в глаза губернатору заглядывают, опытно льстят. Для них люди ничто. Вся администрация работает на имидж губернатора",– размышляла она.

Понимала, что оказалась в вакууме, но сдаваться не собиралась. Перед мероприятием, посвященном Дню матери, увидела, как руководитель пресс-службы поправил лацкан пиджака губернатору. "Вы так похудели, Андрей Владимирович! Вам идет!". Она помнила, как этот паренек, сразу после института пришел работать в администрацию специалистом 1-го класса. Был общительным, всем хотел угодить. Первое время подшучивал над новым губернатором, что тот ведет себя, как маленький фюрер. Но когда уволился начальник пресс-службы, то Славик понял: пришел его час. Екатерина Николаевна не любила, когда ей льстили, пресекала на корню. Губернатору нравились комплименты. Он напоминал ей стареющую кокетку, которая и дня не могла прожить без комплиментов.

Раньше многодетных матерей с праздником поздравлял не только губернатор, но и председатель Думы, федеральный инспектор. Эта практика изменилась, поздравлял только губернатор. Всем дал понять: он главный, остальные не в счет. Мероприятие началось, к собравшимся обратился губернатор: "Дорогие женщины, какой у вас усталый вид, мешки под глазами. Понимаю, за этим стоят бессонные ночи. Я сам многодетный отец, у меня трое детей..."

Дальше эту галиматью Екатерина Николаевнаслушать не могла. Она вспомнила шутку из интернета: "Мама, дай яблоко, мама, налей молочка, мама, где моя чистая рубашка, мама, сделай бутерброд... В это время папа лежал на диване и думал: "Как хорошо, что я не мама".

Когда губернатор закончил говорить, Екатерина Николаевна сказала:

– Позвольте мне, Андрей Владимирович, поздравить многодетных мам, сказать несколько слов.

Установилась гнетущая тишина. Губернатор сверлил ее взглядом. Он не понимал, как это она позволила себе нарушить субординацию, как можно говорить после него! Выдавил из себя: "Пожалуйста, если есть что сказать!". И она сказала женщинам, какие они нарядные, красивые, хорошо выглядят. Раздались аплодисменты. После этого она рассказала им и эту шутку из Интернета. Женщины смеялись от души. Губернатор стоял с лицом как будто его собирались высекать из гранита. Он первым вышел из зала, за ним на полусогнутых выбежал Славик. Екатерина Николаевна знала на что шла, но не могла промолчать, когда нарядных женщин перед праздником называют усталыми, с мешками под глазами.

– Почему она вылезла с речью!– шипел губернатор на Славика.– Куда ты смотрел! Или это заранее было спланировано, чтобы подорвать мой авторитет?

– Это досадное недоразумение... Как я мог ее остановить? Больше такого не повторится. Не будем ее приглашать на мероприятия. Извините, виноват,– говорил Славик и думал, как бы ему не полететь с должности. Он уже привык к ней, строил планы на повышение.

– Пусть увольняется,– в гневе сказал губернатор. Славик не знал, что ответить, не мог же он подойти к вице-губернатору и сказать, чтобы она увольнялась?!

– Больше я не хочу ее видеть в администрации,– губернатор велел вызвать к себе в кабинет всех заместителей, кроме Екатерины Николаевны.

– Все наперебой говорили, что Екатерина Николаевна поступила недопустимо, не имела право говорить после губернатора, да еще такое.