Текст книги "Хайпанули (СИ)"

Автор книги: Ольга Чулкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Annotation

Чулкова Ольга Николаевна

Чулкова Ольга Николаевна

Хайпанули

3

Хайпанули

Ольга Чулкова

Мир движется вперед благодаря тем, кто страдает

Лев Толстой

Президент встал в шесть утра, по нему можно было сверять часы. Надел спортивный костюм, пошел в тренажерный зал. Никого не встретил, не любил, пока не приведёт себя в порядок, встречаться с кем бы то ни было. Потом еще поплавал минут сорок. День, как всегда, предстоял трудный: встречи, совещания, важная, закрытая от СМИ,конференция с деятелями культуры, которые являлись его доверенными лицами. Уже шла предвыборная кампания. 18 лет он был у власти. 31 декабря 1999 года бывший президент преподнес сюрприз всей стране, назвав его своим преемником. Для него это не было неожиданностью, хотя он не входил в ближайшее окружение президента. Но, когда силовики, а потом и олигархи стали вести с ним разговоры, то занервничал. За последние годы он сделал стремительный рост в карьере, не предпринимая особых усилий. Как будто кто-то невидимый взял его за руку и вел всё выше и выше.

Жена не хотела уезжать из Санкт-Петербурга в Москву, просила не соглашаться на новое назначение. У них всегда были доверительные отношения, и он сказал правду: "Не соглашусь,меня просто зачистят, будем прозябать в этой старой трёшке. Но дело не в квартире, просто выпадем из круга общения". – "Я в него и не входила. Что меня с работы уберут?" – спросила она. – "Вполне возможно, в данном случае гадать – это все равно, что на кофейной гуще. Я человек системы, если откажусь, система меня зачистит". – "Ты уверен, что в Москве не съедят?"– "Попытаюсь сохранить достоинство, высказывать свое мнение, когда меня будут спрашивать. Конечно, я зависим, знаю, когда промолчать, когда сказать.Разведка научила многому". -"Когда в разведке работал, мне кажется, ты не был так закрыт, как сейчас. Ты стал очень сдержанным, даже с дочками редко общаешься. Уезжаешь на работу рано, приезжаешь поздно. Им не хватает отца, пойми". -"Постараюсь больше уделять им внимания. Но в Москву переезжать придется. С собой брать только самое необходимое".

***

31 декабря 1999 года семья собралась за праздничным столом, гостей не было. Он до последнего сомневался, пойдёт ли всё по обговоренному сценарию. Президент был фигурой непредсказуемой, мог передумать. На его уходе настаивали силовики, потому что страна катилась в пропасть. Кое-кто из олигархов поддерживал силовиков. Он слабо верил в патриотизм и тех, и других. "Много политиков, чьи имена на слуху, меня знают больше в силовых кругах. В правительстве я недавно. Почему меня?" -размышлял он и иногда его охватывал страх.Начинало сосать под ложечкой, в такие моменты он старался что-то делать, не оставаться один на один со своими мыслями.Ему не дали времени на размышление.Получалось как в армии: дали приказ стать преемником президента, и, как военный человек, он не мог его не выполнить.

Уже все сидели за столом, жена вместе с дочками, которые умели и любили готовить, накрыли праздничный стол. Сели в 11 вечера, по традиции, проводили Старый год. До Нового года оставалось 10 минут, он не мог сидеть, несмотря на всю свою выдержку, кажущееся спокойствие, нервничал, как никогда, но изо всех сил пытался этого не показать родным. Жена,в праздничных в хлопотах,не замечала его состояния.

Женился, когда было за тридцать, три года встречался с будущей женой, хотел убедиться, она тот человек, с которым можно прожить жизньв горе и радости. Она такой и оказалось, ее не волновали драгоценности, тряпки. В чём-то, как и он, жена была аскетична. Довольствовалась необходимым.

– Садимся, садимся! – сказала жена. – Что-то вы разбрелись от праздничного стола, сейчас президент начнёт поздравлять!

Он сел. Почувствовал, как подрагивают кончики пальцев.

– Начинай открывать шампанское! – Он взял со стола бутылку шампанского, и в это время президент сказал, что принял решение уйти в отставку, назвал его своим преемником.

Дочки, жена, словно оцепенели.

– Ты знал?

– Знал,– честно ответил он.

– И не сказал! – с ужасом произнесла жена.

– Ты же знаешь, всё могли переиграть, как бы я выглядел в твоих глазах?

Она обняла его и заплакала: "Я тебя не поздравляю, несчем,главное, чтобы по силам ноша оказалась". Она не успела договорить, как разом зазвонили домашний и сотовый телефоны. Отвечал однозначно: "Да, да, спасибо!". Телефонные звонки не прекращались до четырех утра. Дочки легли спать, а они перенесли остатки еды на кухню, жена сказала: "Ты хоть представляешь, какая это ответственность?Огромная страна! Предприятия стоят, война в Чечне.Господи, почему ты согласился? Ты же виноватым останешься". Он пробовал отшутиться: "Отступать некуда, за нами Москва. Ты теперь первая леди, но недовольнаяледи".– "Ты же знаешь, я человек непубличный, а ты, вижу,рад. Думаешь, будешь самостоятельной фигурой? Не дадут!Вспомнишь мои слова". Если это понимала жена, то он тем более. Знал, на что шел, но знал и то, что его плохо знают те, кто привел его к власти. Он, разведчик, не мог не знать, что либеральные генералы дали ему прозвище "окурок". Что, видимо, на их языке означало: ненужная вещь, которую только загасить и выбросить. Но, бывало, и не с таким пренебрежением сталкивался в своей жизни. Сейчас не намерен был уступать никому. Впервые почувствовал себя свободным. Среди тех сил, которые по непонятным даже ему причинам, привели его к власти, патриотов не было. В сказки про патриотизмне верил. Каждый в этой жизни преследует определённые цели. Он хотел признания людей, хотел попробовать восстановить развалившуюся страну. Планы строил грандиозные, но в первые же дни столкнулся с панибратским отношением. Один раз перед заседанием Госсовета с такой открытой, доброжелательной улыбкой сказал одному из сильных мира сего:"Обсудим это на Госсовете, не кулуарно",– отвернулся и пошел к своему креслу, хорошопредставляя, как тот побагровел от злости. "Не простит! – мелькнула мысль. -И не надо! Хватит уводить деньги, наживаться на чеченской войне".

***

После бассейна почувствовал легкость, бодрость. Время поджимало, решил вставать на полчаса раньше, иначе сейчас, в предвыборную кампанию не успеть с делами. Принял контрастный душ, надел джинсы, футболку, спустился в столовую. Завтрак стоял на столе. Ему нравилосьзавтракать в одиночестве. Так редко удавалось побыть одному, что дорожил этими утренними часами. Усмехнулся, подумав, что все СМИ наперебой ищут его сына, его новую жену, его счета и недвижимость. Пишут, где его дочери, за кого вышла замуж его бывшая жена. Он давно дал указания: ничего не опровергать, ничего не подтверждать. Успел съесть овсянку, в дверь постучали. "Входи",– он знал, что это пресс-секретарь. Обменялись рукопожатиями. С пресс-секретарем сложились хорошие, почти дружеские отношения, он ему доверял, могли и поспорить.

– Сегодня встреча с культурной элитой. Будут просить о...

– Знаю, знаю. Он под домашним арестом?

– Сняли арест...

– На их театральные постановки, фильмы тратится больше, чем на всю культуру. И недовольны! И не подсудны! Гордятся, что на международных фестивалях призы получают, в черный цвет выкрасили Россию и аплодируют им. Плохо у нас, я диктатор, судебная власть не работает, свободы слова нет... Попробовали бы на Западе из казны деньги на подобные постановки получать! Хотят туда, да! Там не заработаешь на дворцы. Из-за этих расходов нет денег на настоящую культуру. Надо все ставить с головы на ноги! Но выйдут с плакатами, начнут кричать... Да свободнее, чем они, и людей в стране нет. Провинция стонет, но им не до этого.

– Может уступить? Что эти сто миллионов...– предложил пресс-секретарь.

– Так они же, голубчики, еще больше воровать будут и против деспотии власти спектакли и фильмы ставить... Когда ветеранов поздравляли, пробилась ко мне женщина, грудь в медалях, орденах, оказалось, что ей 92 года. Говорит, нечего смотреть по ТВ, одни шоу про богатых, их разводах, дележке имущества. Мол, поют все те же, лет по пятьдесят на сцене. А народ показывают как маргиналов: пьют, детей бросают. Укажите, сказала она, на эти безобразия. Уже ни одному артисту верить нельзя. В кино играет так, что пример с него брать надо. А в жизни бросил жену с детьми, алименты не платит. А еще говорила, что наши артисты живут в Америке с семьями, а сниматься в сериалах к нам летают...

– Я помню эту старушку, она вас долго держала, я уже хотел подойти, но потом вижу, что отошла она и премьер-министра на танец пригласила.

– Да, это она. И ни одна она так думает...

– Боюсь, что с этим ничего не сделаешь, худшая из отечественных традиций – кормиться из казны и обличать власть.

– Согласен. Я буду готов через десять минут.

– Прессу зовем?

– А ты что не позвал?

– Позвал, но, может, передумаете...

– Меня со всех сторон бьют, но не те, перед кем я виноват. Богатые недовольны, им плохо. Бедные не довольны, но терпят, верят, что будет лучше. Согласен?

– Можно не отвечать?

Президент посмотрел на него и спросил: "Орешков хочешь?".– "Спасибо, я позавтракал..."

***

Надежда встала в шесть утра. Не могла уснуть всю ночь, ворочалась с боку на бок, телевизор смотрела, снотворное пила, все делала, чтобы уснуть, но не сомкнула глаз. С вечера она наплакалась, сильно понервничала. Раньше, в молодости, все было нипочём, только до подушки, и спала, как говорится, без задних ног. Сейчас, в 57 лет со сном бывали проблемы, особенно если понервничает. Надела халат, хотела пойти умыться, но передумала. Невестка еще спала, может вновь скандал устроить. Собрала постель, присела на диван. Ближе к семи услышала, что невестка проснулась, поэтому вышла из своей комнаты на кухню, поставила чайник и начала готовить завтрак внучке. Невестка, как нивчем не бывало, вышла из ванны, поздоровалась.

– Пойду,полчасика посплю. Вы Ане завтрак сделаете?– спросила Маша.

– Сделаю,– с радостью ответила Надя.

По натуре Надя была незлопамятна. Когда ее обижали, то поплачет и забудет. В последнее время невестка часто устраивала скандалы, и Надя боялась, что Маша выгонит ее из квартиры на улицу, как и грозилась каждый раз. Скандалы начинались на пустом месте. Вчера, когда невестка пришла с работы, то Надя встретила ее в прихожей, спросила: "Как дела?". Сама она любила, когда кто-нибудь встречал ее с работы и интересовался делами. Но невестке никогда не угодишь. Не спросила бы, как дела, то все равно свое бы получила.

– Не ваше дело, как мои дела. Идите к себе в комнату и не высовывайтесь. Хозяйкой она себя чувствует! Собирай вещи и уматывай. Не согласишься добровольно, я тебя через суд выселю. Или квартиру продам. Нам с Аней трехкомнатная никчему...

– Я же прописана здесь. Продашь меня вместе с квартирой?

– Выпишу и продам.

После этого Надя ушла в свою комнату, плакала, не могла уснуть всю ночь. На невестку иногда находило такое, что Надя сомневалась, в своем ли она уме. Кричала так, что казалось, больше нормальных отношений уже не будет. Но нет, утром, как нивчем не бывало. "Господи! Как хорошо, что отошла от злости! Разговаривает",– подумала Надя и пошла поднимать в школу внучку.

Внучка не любила, как ее мама, нежиться в кровати, вставала сразу.

– Доброе утро, бабуля!

– Доброе!

– Мама вчера тебя опять выселяла... Не обижайся, ей на работе нервы накрутят, она на тебе и срывается.

Надя подумала: "Ангела Бог послал! Только бы не изменилась. Маша тоже доброй была, когда замуж за Володю выходила..."

Двенадцать лет назад сын привел Машу к ним домой в коммуналку, где у них было две комнаты.

– Вот, мама, моя невеста – Маша.

– Надя обрадовалась. Сын закончил худграф, год отслужил в армии, она никогда не видела его с девушкой. Пыталась разговаривать с ним на эту тему, но Владимир отшучивался, говорил, как только влюбится, то сразу познакомит со своей девушкой. Надя волновалась: сыну уже 25, а все не женат, друзья холостые.

– У нас 2 комнаты, жить можно! – сказала Надя.

– У меня трехкомнатная квартира!– ответила Маша.

– Откуда в твои годы собственная квартира?– спросила Надя.

– От отца и матери досталась. Они умерли два года назад, сначала мама, а через полгода папа,– сказала Маша.

– Извини...

– За что извиняетесь? Вы же не знали...

Девушка Наде понравилась. "Красивая!",– подумала она. Сын, она это чувствовала, был влюблен. Смотрел на нее так, как будто это была мадонна, сошедшая с холста. Володя только и говорил о Маше.

– Мама, Маша хочет свадьбу! У нас деньги есть?

– Десять тысяч лежит на книжке, но на них свадьбу не сделаешь. Надо кредит брать!

– Может, уговоришь ее без свадьбы?

– Мама, она мечтает о красивом платье, чтобы запомнилось! Что в этом плохого?– сказал и убежал к своей Маше, оставив Надю в сомнениях. "Все сейчас помешаны на красивых свадебных платьях, застольях, фотосессиях. Понасмотрятся в Интернете свадеб знаменитостей и туда же",– подумала Надя. Она не знала, что делать. С одной стороны, понимала Машу. Кому не хочется праздника? Память на всю жизнь. Когда сама выходила замуж, то тоже хотела красивое платье, свадьбу. Но она была старшей в семье. Младшие сестра и брат были еще школьниками. Мать переживала, что Надя выходит замуж. Перестанет помогать поднимать детей. Отец умер, когда Наде шел 16-й год, а младшему брату Косте исполнилось три годика. Надя сама сшила себе свадебное платье, простенькое, просто свежее. Сергей купил кольца. Дошли пешком до ЗАГСа, благо не далеко было, расписались не торжественно, а потом у Надиной подружки в небольшой компании отметили начало семейной жизни. Надя к тому времени закончила ГПТУ, получила специальностьэлектромонтажницы, два года отработала на одном из самых крупных предприятий города. Мама уговаривала подождать со свадьбой, пока младшие подрастут. Но Наде было 22 года, она полюбила Сергея и впервые ослушалась мать. Сказала, что замуж пойдет, но постарается по мере сил помогать. Жить молодым было негде, жили с мамой Нади. Сергей приехал в областной центр из района, выучился на слесаря, отслужил в армии. Познакомились они в городском автобусе. После смены оказались так притиснуты друг к другу, что невольно встретились глазами.Она улыбнулась, он тоже. Вышли на одной остановке, оказалось, что он жил недалеко от дома Нади. Через два месяца Сергей сделал предложение. Надябыла невысокого роста, худенькая. "Ты рождена, чтобы тебя носили на руках",– сказал он. Дома она долго рассматривала себя в зеркало. Сергей был первым парнем, который обратил на нее внимание. Как хотелось одеться помодней. С подружкой по воскресеньям они ходили на барахолку, посмотреть на модные вещи. Весь город в те времена по выходным устремлялся туда. Надя с подружкой мечтали о джинсах. Но только приценивались, денег на покупки не было. К каждому свиданию Надя прихорашивалась, как могла, а он мало внимания обращал на ее скромные наряды, ему хотелось говорить с ней, делиться планами. Хотел поступить учиться на инженера. Съездили в деревню, где жили родители Сергея. Приняли ее сердечно.

– Хорошие люди,– рассказывала Надя матери после поездки.

– У тебя все хорошие, поучит тебя жизнь, посмотрю, что лет через десять о людях говорить будешь.

Добрая, она ко всем относилась хорошо, а если просили помочь, то никогда не отказывала. Соглашалась заменить девчонок в бригаде, поработать во вторую смену, давала в долг до зарплаты.

Мама Нади выделила молодым маленькую комнатку, а сами втроем жили во второй. Сын Владимир родился через год после свадьбы. Сергей светился от счастья, подарил жене золотые сережки в честь рождения сына, помогал во всем. Надя не могла нарадоваться на свое счастье. Сначала они получили комнату в общежитии, а когда сыну исполнилось пять лет, то от завода Сергею дали двухкомнатную квартиру. Почему потом все пошло наперекосяк? Надя до сих пор не могла этого понять. Где-то она читала, что через семь лет любая семья переживает кризис. Настиг он и их семью. Стал муж задерживаться после работы, а то и совсем не приходил ночевать. Она не спрашивала, где был. Ответ знала, но не хотела, чтобы он ушел совсем. Не боялась поднимать сына одна, боялась остаться без него. Любила мужа, не представляла жизни без него. Однажды он сказал: "Я полюбил другую женщину...". Она даже не заплакала, душа окаменела. Когда он ушел, Надя долго разглядывала себя в зеркало. После родов она поправилась и как не пыталась похудеть, ничего не получалось. "Маленькая, толстая, глаз почти не видно, щелки узкие остались",– вынесла себе приговор, пролежала всю ночь, не сомкнув глаз. Собирала сына в детский сад, делала себе тормозок на работу, а внутри нее было одно большое горе. Хотелось лечь, отвернуться от всего мира и заснуть надолго, на всю жизнь. Девчонки на работе сочувствовали, говорили: мол, найдешь себе мужика, но она знала, что больше ничего в жизни не будет. "Только бы квартиру не менял!",– сказала ей подружка. "Он нетакой",– ответила Надя.

После официального развода договорились, что алименты Сергей будет выплачивать добровольно. Через год после развода сказал, что надо квартиру менять. Неудобно разменяли, но это она сама виновата оказалась. Можно было разменять на комнату Сергею и однокомнатную хрущевку им с сыном. А Надя подумала: сын растет, ему нужна своя комната и выбрала другой вариант. Она с сыном переехала в две комнаты на подселении, в третьей комнате жила одна женщина. Наде это понравилось, кто ж тогда знал, что с этой женщиной никто не мог ужиться. Сама Надя не умела ругаться, а тут попала в настоящий ад. Только когда сын подрос, то соседка стала его побаиваться, при нем не скандалила.

Пришли лихие девяностые, продукция завода оказалась не востребована, рабочих перевели на трехдневку. Предприятие, на котором трудилась Надя, работало три дня в неделю. Выходили на митинги, кричали на них до одурения, что жить невозможно, а ничего не менялось. Сын учился в восьмом классе, и Надя запомнила Новый Год, когда ей на стол поставить было нечего. Денег не платили совсем, можно было взять зарплату ведрами, тазиками, которые их оборонное предприятие стало выпускать. Однажды Надя попробовала продать ведра, стояла на базаре, а рядом стояли рабочие с других предприятий, кто торговал посудой, кто постельным бельем.

– Хуже некуда! Как жить? Ведь и денег занять не у кого,– жаловалась Надя матери.– Народ довели. На митингах требуют, чтобы президент ушел в отставку.

– Уйдет он! Как же!– ответила мать.-Пенсию третий месяц не платят, а то я бы тебе помогла.

Сестра, брат выросли, работали. Младшая сестра Наташа худо– бедно, а кормила всю семью. Она хорошо шила, хотя немного было заказов, но на хлеб, картошку хватало.

– Для кого война, для кого мать родна,– говорила Надина мама. – Мы досыта не едим, а другие виллы строят, на каких машинах разъезжают! Почему так? Войны нет, а столько детей бродяжничает, милостыню просит.

– Выживем! Помнишь, мама, ты про войну рассказывала, что все время есть хотелось. Сейчас же не голодаем, крупы вдоволь. Выправится ситуация, не хотят же они новой революции... Говорят, войска могут бросить против народа,– сказала Надя.

– Не ходи ты на эти митинги, боюсь я,– мать заплакала.

Наде больше всего было обидно за мать, настрадалась она в жизни, а тут такое под старость лет, и ничего сделать нельзя.

На митинг Надя пошла. Его организовывали профсоюзы. Народу собралось не меньше 10 тысяч, взялись за руки, растянулись длинной цепочкой по всему городу до самого Дома Советов, где и прошлая власть находилась, и нынешняя. Стояла в этой цепочке и плакала. Рядом с ней оказалась молоденькая девушка, похожая на студентку, заметила слезы, отпустила руку, достала из кармана платок и вытерла Наде слезы. "Наладится все! Если плакать, молчать, то ничего не добьемся, надо бороться!".– "Услышат ли нас?",– сказала Надя, слова девушки, сочувствие успокоили ее.– "Они сейчас сидят в этом Доме и из-за штор выглядывают, выйти боятся, знают, что не могут править, боятся за свои задницы".– "Откуда ты взялась такая, молоденькая еще!".– "Повзрослеешь от такой жизни, у нас организация молодежная, мало пока народу, но прибывает. Комсомольские шишки перекрасились в дерьмократов, кто у власти остался, кто в бизнес ушел, никто из них в прогаре не остался. Но ничего, достучимся до власти".– "Боюсь до Бога легче докричаться, чем до власти",– сказалаНадя и крепко сжала руку девушки.

***

Встречать новый 2000-й год решили у мамы. Сестра Наталья с мужем, брат Константин с девушкой и Надя со своим 15-летним сыном Владимиром. Новый Год есть Новый Год, хочется верить в лучшее, загадывать желания. Надя помогала сестре и матери накрывать на стол, старалась не думать о проблемах, слава Богу, все здоровы, а это главное.

– Сейчас этот начнет поздравлять...

– Дорогие соотечественники! Желаю вам жить так, как я живу,– сказал голосом президента муж Натальи. У него здорово получалось пародировать голоса. Все рассмеялись. Но президент так огорошил, что Надя, казалось, расслышав все, стала переспрашивать: "Отказался от власти?".– "Преемника назначил. Он раньше ФСБ возглавлял, а в последние месяцы премьер-министром был",– сказал муж Натальи. "Выскочил, как черт из табакерки", – удивилась Надя.– А как это он приемника назначает? Он же не царь. У нас же демократия".– " Временно исполняющим обязанности президента, а потом выборы",– объяснил муж Натальи. "Надоумили его отречься от престола, народ замордовали, какие предприятия стоят!– Надя почему– то обрадовалась переменам.– Хуже не будет, недаром мы на митинги протеста выходили!"Но муж сестры отнесся к ее надеждам скептически: "Он из силовиков, могут, как во времена Сталина, так народ в оборот взять, не пикнешь. Как бы за колючей проволокой не оказаться".– "Во времена! Сидим за праздничным столом и о политике говорим. Давайте выпьем за новое тысячелетие! Счастья всем, исполнения желания",– Надя обошла всех с бокалом шампанского, чокнулась, хрусталь брежневских времен приятно звенел.

***

У Андрея 31 декабря был день рождения. Ему это не нравилось. Все поздравляли друг друга с Новым годом, а потом его с днем рождения. Одно время он даже хотел официально изменить дату своего рождения, но мама уговорила этого не делать. Прошлый новый год они с женой Ларисой никуда не пошли, у них родилась дочь, ей было только шесть месяцев. Решили остаться дома. Но встречать 2000-й жена не хотела дома, девочку решили оставить с няней. В полтора годика дочка хорошо ходила, а говорила так, что знакомые удивлялись смышлености крохи. " Она в меня",– считал Андрей. – Мама рассказывала, что я тоже в полтора года говорил предложениями".

Лариса перед Новым годом ездила по магазинам в поисках наряда, хотелось блеснуть в кампании.

– Одно платье за другим покупаешь. Куда столько?– выговаривал Андрей жене.

– Я же примеряла, ты сам сказал, что чего-то не хватает, а я хочу выглядеть ошеломляюще. Я чувствую себя взаперти. Дочка маленькая, я все время дома...

– Не преувеличивай, с ребенком няня, ты выезжаешь...

– Но мы давно, согласись, не выходили, надо выглядеть соответственно.

– Согласен. Одень то бордовое, что вчера купила, и бриллиантовое колье к нему подойдет...

Он любил свою Ларису, мечтал, что когда-нибудь бросит к ее ногам хотя бы что-нибудь из богатств мира. Пока они жили в двухкомнатной квартире. Но для его двадцати пяти лет это было достижением, он сам заработал на квартиру, никто не помогал. Отец умер, когда он был подростком, мама работала учительницей. Она очень боялась за своего Андрюшеньку, что свяжется с дурной кампанией. Она не понимала, куда разворачивается страна, хотела, чтобы сын получил образование, имел хорошую работу. Купила ему фотоаппарат, даже влезла в долги. Хотелось увлечь сына фотографией. Знала: Андрюшенька – человек творческий. В школе учился хорошо, мечтал, как отец, стать инженером. Сын любил пофантазировать и тщательно следил за своим внешним видом, хотелось быть модным. Фотоаппарату обрадовался, не расставался с ним. В ванной устроил фотолабораторию, просил у матери денег на пленку, химикаты. Слова "дорого", "нет денег" вводили Андрея в ступор. Он хотел зарабатывать, чтобы помочь матери, но не знал как. Мама говорила, что фотографии отличные, ему они тоже нравились. Часами ходил по Москве и снимал сюжеты из столичной жизни. Но денег это не приносило. Несколько раз подходил к ЗАГСу, видел, как суетятся фотографы вокруг молодоженов, считал, что может сфотографировать не хуже. Один раз даже попробовал снимать, но к нему тут же подошел один из фотографов и грубо сказал, что, если не уберется, то ему накостыляют. В свои пятнадцать он был худеньким, среднего роста, с копной вьющихся темных волос. "Такой дядя накостыляет!",– подумал он. Политика в те времена его волновала мало, когда мама сказала, что Советского Союза больше нет, то удивился и стал читать газеты. Денег на газеты не было, останавливался около газетных киосков, просматривал свежие номера. Его интересовали фотографии. Столица менялась: грязные улицы, много нищих. Один раз шел по центру города, увидел лежащего на тротуаре мужчину, все обходили его, никто не останавливался.

– Чего стоишь мальчик? Проходи мимо,– сказала женщина с метлой. – Умер человек, я уже вызвала труповозку.

– Как умер?

– Шел и умер, сердце не выдержало, такие времена. Только раньше бы толпа зевак стояла, а теперь людям ни до кого нет дела, своих бед хватает.

Он не ушел, дождался милиции, труповозки и фотографировал, пока один из милиционеров не спросил: "Тебе что, мальчик, делать нечего, как трупы снимать? Скажи маме, чтобы тебя подлечила". Милиционер его напугал, он побоялся, что увезут в отделение, отнимут камеру. Дома проявил пленки, выбрал фотографии, которые, на его взгляд, получились замечательно. После школы пошел в редакцию газеты, которую считал смелой. В ней печатались такие фоторепортажи о жизни столицы, такие статьи, что за свежим номером выстраивались очереди. Заведующий отделом новостей, узнав, зачем он пришел, сказал: "Иди, паренек, школу закончи, рано тебе еще лезть в это дерьмо". Андрей не ушел. В нем была напористость. Выложил на стол свои снимки, лучшие из тех, что снял за последний год.

– Сколько тебе лет?

– 15!

– Далеко пойдешь, если милиция не остановит,– пошутил мужчина и добавил: -Молодец! Посиди, редактору покажу.

Андрей сел, волновался, примут ли его снимки. Фотографировать просто для себя не хотел, ему нужны были деньги. Вернулся мужчина, который забрал его снимки.

– Пойдем!Главный хочет тебя видеть.

Они прошли по длинному узкому коридору до двери, где было написано: "Приемная". Женщина средних лет что-то печатала. На двери висела табличка : "Главный редактор". Они вошли.

–Давай сюда этого гения!– сказал, поднявшись с кресла, мужчина лет тридцати пяти, с большой красивой шевелюрой волос. – Правда, сам снимал?

– Сам,– пытаясь справиться с волнением, ответил Андрей.

– Кто тебя учил фотографировать?

– Во Дворце пионеров, в кружок ходил.

Раздался смех. Громче всех смеялись главный редактор и еще один мужчина, которого Андрей сначала не заметил.

– Пионеров нет, а Дворец пионеров кует такие кадры!

"Неважно говорит по-русски",– отметил Андрей,– Иностранец". Иностранец, как окрестил его Андрей, встал со стула и пожал ему руку.

– У тебя свой взгляд на мир, этому во Дворце пионеров не учат,– сказал он.– Я корреспондент журнала "Тайм", меня зовут Майкл. Я буду платить тебе 100 долларов за снимок, только будешь выполнять мои задания. Согласен?

– Подожди, Майкл,– перебил главный редактор,– он пришел к нам, это наша находка, зачем ему связываться с иностранной прессой? Конечно, времена другие, но он же несовершеннолетний.

– В 15 лет работать нельзя? Может, мешки с картошкой нельзя таскать, а фотоаппарат-то не тяжелый! – засмеялся Майкл.

– Ты учишься? – спросил главный редактор.

– Восьмой класс заканчиваю...

– Учебу не бросай, если начнешь двойки получать, то не будем печатать твои снимки. Евгений Сергеевич даст тебе свой телефон, будешь звонить, получать задания, но главное – свободный поиск сюжетов. Мы не сможем платить, как Майкл, но на хлеб с маслом заработаешь.

Из редакции Андрей вышел окрыленным. Душа пела! Хотелось поделиться с мамой своей радостью. Он был самолюбивым, всегда верил, что добьется признания, у него будут деньги, шикарная жизнь.

Мама, узнав, что американский журналист предложил сотрудничество, испугалась. "Андрюша, пойми это сейчас так, а что будет через год неизвестно. Объявят тебя врагом народа". "Мама, все меняется, а ты рассуждаешь, как совок, ничего прежнего не будет. Сейчас я могу заработать, не упущу эту возможность. Не будем загадывать наперед". А сам загадывал, видел себя в Америке известным фотокорреспондентом, живущим в собственном доме с лужайкой для гольфа. Он совсем оторвался от одноклассников, стал относиться к ним снисходительно. Они жили за родительский счет, он зарабатывал. Ходил в фирменных джинсах и куртке. Зарабатывал прилично, больше сотрудничал с английскими, американскими журналами. Майкл попросил его снять фоторепортаж о детской проституции. Андрей понимал, что зарубежным изданиям, ничего, кроме чернухи, не надо. Российская пресса стремительно менялась, с удовольствием показывала все самые злачные стороны жизни. Порой зарубежная пресса не могла сравниться с отечественной. Так охаивать собственную страну могли только в России. Язвы зарождающего капитализма не надо было искать, они кричали о себе со всех сторон.

Андрей не знал, как снять репортаж о детской проституции. Знал места, где стояли взрослые проститутки, но детей не видел. Ездил по Москве, пытался найти притоны. В одном из подземных переходов подошел к мальчику лет 11, который просил милостыню, хотел с ним поговорить, но тут же подошел мужчина, крепко взял его за плечо и сказал: "Вали, а то ноги повыдергиваю, сучонок! Или рядом с ним поставлю, будешь зарабатывать. Но ты великоват, не разжалобишь, так мы тебе ногу отрежем, калекам лучше подают".

Андрей испугался, убежал. На улице облегченно вздохнул. Вокруг было много народа, уже не было страшно. И еще был рад, что мужик не увидел фотоаппарат, мог бы отобрать или разбить. К тому времени он приобрел отличный японский фотоаппарат, необходимую оптику и очень дорожил своим бесценным достоянием.

Несколько дней мотался по улицам, не мог ничего снять о детской проституции. Позвонить и сказать, что не может выполнить задание, не позволяла гордыня. Не сомневался, что все это в столице есть, но как это найти не знал. И задумал устроить спектакль. Съездил на барахолку, купил подходящую одежду для девочки лет 7. Выходя из подземного перехода увидел мужчину лет 35, который курил и, по всей видимости, никуда не торопился. "Не москвич, из провинции",– определил Андрей. Подошел к мужчине.