Текст книги "Игрушка надзирателя (СИ)"
Автор книги: Ольга Михаль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
ГЛАВА 3. Мифы отверженных
Мое календарное «утро» началось с того, что Альден Шнейр разбудил меня ударом хлыста по ягодицам. Испуганно выдохнув, я распахнула веки и подскочила, уставившись на довольно ухмыляющегося надзирателя, который щелкнул карабином.
– Проваливай, шлюха, – приказал он, отстегивая цепь от моего ошейника. И мне почему-то показалось, что для моего же блага сам ошейник мне лучше не снимать.
Не обращая более на меня внимания, мужчина принялся одеваться. Я же не шибко горела желанием задерживаться в его покоях. Потому поспешила в соседнюю комнату, где нашла свою тюремную форму на прежнем месте, под столом. И торопливо одевшись, покинула осточертевшее место. К величайшему своему сожалению понимая, что мне предстоит еще не раз сюда вернуться.
До утренней кормежки, если верить настенным часам, оставалось еще сорок минут, так что я направилась в свою камеру… и лишь стоя на пороге, вспомнила о том, что увидела, когда входила сюда в последний раз.
Толкнув дверь, я переступила порог этой серой комнатушки, и нашла ее абсолютно пустой. Тело Джена, естественно, уже давно вынесли отсюда, и даже прибрались. Только вот кровь с пола оттерли не до конца, и ее запекшийся, впившийся в пол след все еще напоминал о том, что здесь произошло.
Моим первым желанием было немедленно собрать вещи и перебраться в другую камеру, вот только это, увы, было слишком опасно. Вряд ли я так просто найду пустые «апартаменты», а жить с кем-то мне не только не хотелось, но и не стоило. Здесь же я осталась в полном одиночестве, и не думаю, что кому-нибудь в ближайшее время взбредет в голову поселиться в этой камере, да еще и в обществе «новой игрушки» главного надзирателя. Более того, оставаясь в камере одна, я получу большую свободу действий, таким образом, мне будет проще вести свое расследование, от которого я даже не думала отказываться, несмотря на последние события.
Приняв решение, я еще немного повалялась на своей верхней койке (ясно понимая, что в принципе никогда не смогу теперь лечь на койку Джена) и отправилась на утреннюю кормежку. Логично рассудив, что на полный желудок думаться будет лучше.
Как ни странно, на мой ошейник внимание обратили все заключенные. И, думаю, именно из-за него никто, даже Фрид, не решился подойти ко мне за завтраком. В результате в радиусе трех метров вокруг меня образовалась зона отчуждения… чему я, не скрою, даже обрадовалась, особенно после вчерашнего. Хотя готова поспорить, очень быстро подобное начнет меня неслабо напрягать.
Когда прозвучал сигнал сдавать посуду, я забросила в рот последний кусок черствого хлеба и вернулась к себе. Мне хотелось побыть одной, поразмышлять над тем, как быть дальше, да и просто отдохнуть. Лежа пусть на этой паршивой койке, но хотя бы не на полу. Благо Шнейр вряд ли станет вызывать меня к себе каждую ночь. Если так, то у меня обычно будет возможность выспаться как следует, чтобы после работать трезво. Сегодня же от каких-либо серьезных действий следовало воздержаться – после ночи на коврике я чувствовала себя, словно измятый лист бумаги. Вдобавок, ощущался легкий насморк, а простуда была более чем нежелательной. Возможно, немного позже (если не пройдет само) стоит сходить в медпункт и попросить лекарства.
Сейчас же я должна набросать план на ближайшее время.
Среди очевидных вещей для меня было то, что мне понадобится некий контакт с другими заключенными, если я хочу еще хоть до чего-нибудь докопаться. И самым оптимальным вариантом мне показалось попытаться снова заговорить с Фрид. Пускай сегодня ошейник на моей шее ее очевидно напугал, но я не теряла надежду, что завтра она, немного свыкнувшись с фактом его наличия, будет поспокойнее. А значит, я могу попытаться постепенно что-то из нее вытащить. Теперь, когда я знала наверняка, что у этой тюрьмы есть секреты, порывшись в которых, я могу рассчитывать на кусочки моей мозаики, у меня не оставалось иного выбора, кроме как попытаться до них добраться.
Приняв это простое решение, я, все же, сходила в один из медпунктов за таблеткой от простуды (а заодно и ежедневной порцией противозачаточного) и, за исключением кормежки, весь календарный день провела в своей камере. Так же, как и «ночь» – благо, сегодня обошлось без вызова в покои к Альдену Шнейру.
К счастью, Фрид, вопреки опасениям, не стала меня игнорировать, и уж тем более – убегать. Ее традиционно пустой взгляд лишь иногда, скользя по моему ошейнику, заражался тревогой и страхом. Но его было недостаточно, чтобы заставить ее встать и уйти, так что я могла разговаривать с ней.
Так продолжалось следующие три календарных дня. А на четвертый я обратила внимание на то, что один из мужчин, подошедших к Фрид, чтобы изнасиловать ее, вел себя уж слишком агрессивно, даже по мерка «Звездного креста». Более того, на висках у него выступал пот, а зрачки были сильно расширены. Что очень напоминало признаки ломки того, кто сидит на звездном взрыве, но уже некоторое время испытывает трудности с новыми дозами. Возможно, и вовсе давно не ширялся, но скорее всего – получает наркоту куда реже, чем привык.
И тогда я начала присматриваться к заключенным, с интересом подметив, что немало из них страдают схожими симптомами. Из-за чего чаще начинали драки и насиловали местных женщин, причем нередко доходя до рукоприкладства, даже если жертва не сопротивлялась. Да что там, даже у безотказной Никси я разглядела синяки под глазом и скулой!
Когда я увидела одну из первых шлюх «Звездного креста» изрядно помятой, на несколько минут мой мозг словно отключился от реальности, пытаясь подсознательно анализировать эту информацию. А после я поняла то, о чем ранее, в силу нервного напряжения, опрометчиво не задумывалась: Дорфин, патлатый маркиз. Тогда ведь я оказалась права, у него был звездный взрыв. Которым этот ублюдок наверняка барыжил среди заключенных! Следовательно, если он умер, то и клиентура осталась без поставщика дури, вызывающей сильнейшее привыкание. Но в то же время, судя по симптомам, совсем без наркоты им жить теперь не приходится. Значит, Дорфин был не единственным, кто толкал эту дрянь в стенах тюрьмы. В таком случае, этих самых поставщиков можно попытаться найти.
Только вот еще больше меня напугала другая догадка: тех, кто сидел на звездном взрыве, похоже, было немало в этих стенах. Особенно с поправкой на то, что проблемы с «перебоями поставок» испытывает лишь часть заключенных. В таком случае всплывает логический вопрос: кто поставляет наркотики в «Звездный крест», да еще и в таких количествах? Более того, у местных совершенно точно нет денег. У некоторых есть те или иные вещички, раздобытые, либо заработанные в этих стенах. Однако даже они – невероятная редкость. Передачек от родственников здесь тоже практически не бывало – лишь раз в календарный год, да и то посылки тщательно досматривались, и никаких денег в них, естественно, не допускалось. Потому единственное, что большинство сидевших могли предложить в обмен на регулярные дозы – услуги. Услуги, которые не особо нужны наркобаронам вне стен этой тюрьмы.
Исходя из этого, напрашивается занятный вывод: те, кто толкал и толкает здесь звездный взрыв, не обязаны выплачивать хозяевам деньги за реализованный наркотик. Возможно потому, что те щедро жертвуют его в «фонд помощи заключенным». А возможно потому, что у этих барыг в принципе нет хозяев, с которыми они должны рассчитываться! Если здесь в самом деле имеет место второй вариант, значить это может то, что наркотик, который они распространяют, принадлежит лично им. В таком случае, самым правильным было бы задать вопрос: а откуда тогда они его берут?
– Фрид, а ты сама брала у Дорфина звездный взрыв? – поинтересовалась я, прекрасно понимая, какой реакции на такой вопрос следует ожидать от женщины, пожертвовавшей собой ради жизни сына… чтобы тот вскоре подсел на звездный взрыв и умер от его побочных эффектов.
– Совсем долбанулась, что ли? – выпалила она, и в ее обычно мертвых глазах внезапно – впервые за все время нашего знакомства – проскочил гнев.
– Просто я подумала, ты ведь была знакома с патлатым маркизом? – заговорила я, якобы пытаясь реабилитироваться.
– Многие были с ним знакомы.
– Но не всем своим знакомым он толкал наркоту?
– Тех, кто сидел на его игле, было много. Но знакомых он себе завел еще больше, потому и сумел так высоко здесь вылезти.
– А я думала, он стал в этой тюрьме таким важным благодаря тому, что толкал звездный взрыв.
– Смеешься? – пробурчала Фрид, снова отведя взгляд и уставившись в столешницу. – Здесь полно барыг, но далеко не все они взобрались туда же, куда удалось взобраться патлатому маркизу.
– Ну, они, я так понимаю, подхватили хотя бы его клиентов, если не положение?
– Только больше напряжения создали, – недовольно фыркнула женщина, потирая шею, на которой один из насильников оставил синяки. – Пытаются удовлетворить тех наркоманов, что «осиротели». Но у самих порошка для всех страждущих не хватает, система «взаимодействуй и не мешай другим барыгам» работала слишком слаженно. Порошка приносилось ровно столько, чтоб хватило всем, кто уже сидит… ну, может с небольшим запасом – на всякий случай. Когда же один из дядюшек с мешком подарков пропал со сцены, детишки, которым он так и не подарил положенные им игрушки, устроили здесь дурдом.
– Откуда они вообще здесь звездный взрыв берут? – пробурчала я так, чтобы мой вопрос звучал скорее как сказанное к слову фырканье.
– Совсем местной жизни не знаешь? – наморщила брови Фрид, продолжая безучастно пялиться в стол. – Я думала, твой король тебе что-то рассказал перед тем, как его грохнули.
– Нет, ничего не говорил… – протянула я, пытаясь сохранить спокойное лицо, несмотря на упоминание Джена.
– То есть, слухов о фабрике ты не знаешь?
– Какой фабрике?
– Ну, говорят, что на нижних уровнях станции есть тайная фабрика, – пожала плечами женщина. – И часть заключенных допущена туда, чтобы работать на производстве. Все они якобы живут вместе с нами, но о том, что работают на фабрике, помалкивают. Без понятия, что им за это полагается… может, еда получше, или еще какие-нибудь плюшки. В общем, часть из этих заключенных, по слухам, и тащит с производства порошок, ухитряясь как-то его незаметно проносить. А после уже толкают «своим» наркоманам, которые у них за него из рук есть готовы. И Дорфин (если все эти сказки правда, конечно) был одним из тех работников тайной фабрики.
– Постой… ты говоришь о фабрике, на которой…
– Производят звездный взрыв, – спокойно сообщила Фрид. И, совершенно не обращая внимания на выражение моего лица, запрокинула голову, уставившись в потолок.
ГЛАВА 4. Исток зависимости
Для людей нормально испытывать сомнение: то самое чувство, от которого я отказалась ради того, чтобы отомстить за смерть моего брата. И возможно что теперь, будучи готовой на что угодно, ради этой мести совершенно не жалея ни себя, ни других, я, в какой-то мере, перестала быть человеком в полном значении этого понятия. Так же, как и все другие «почти-люди», отказавшиеся от тех или иных составляющих человечности ради чего-то, либо просто в угоду своим прихотям и инстинктам.
Как бы то ни было, но я уже давно не сомневалась. И когда мне стало известно, что среди заключенных гуляет легенда о находящейся в тюрьме тайной фабрике, на которой производят звездный взрыв, я так же не сомневалась и в том, что должна найти ее. Во что бы то ни стало пробраться и все хорошенько разнюхать. Возможно… нет, скорее всего, я найду там следы если не хозяев наркоимперии, то важных ее шишек. И до убийц Арона останется рукой подать! Как до них добраться – уже другой вопрос, который я буду решать, отталкиваясь от полученной информации. Сейчас же для меня главное выжить и найти фабрику, если она действительно существует и находится на этой станции.
Итак, моей основной задачей становилось вычислить кого-нибудь из заключенных, кто работал на ней. А после – незаметно проследить и узнать, как дойти до самой тайной фабрики, более того – понять, как именно на нее пропускают работников, и каким образом эту систему можно обойти, чтобы войти самой. Скорее всего, камер наблюдения на моем пути не будет (что облегчало задачу). В конце концов, их здесь нет почти нигде. А секретный путь тем более должен был бы оставаться той нишей, о которой не существует никаких документальных сведений. Ведь имейся такие записи, и их могли бы, скажем, заполучить, взломай какой-нибудь хваленый хакер внутреннюю систему безопасности станции. А это, в свою очередь, вылилось бы в громкий скандал, угрожающий благополучию так удачно спрятавшемуся сердцу наркоимперии.
Что ж, выйти на тех работников фабрики, что совершенно себя не выдают, не получится. Однако оставалась другая лазейка: работники фабрики, проносящие с производства и распространяющие среди заключенных звездный взрыв. Иначе говоря, мне предстояло найти барыгу наподобие Дорфина.
Определившись с планами на будущее, я уже собралась было вернуться в свою камеру… когда услышала звук, въевшийся в сознание куда сильнее, чем я думала. Звук шагов главного надзирателя.
– Ко мне, шлюха, – прозвучал спокойный командный голос. И я, сжав кулаки, медленно поднялась со своего места и направилась к Альдену Шнейру, стоявшему в считанных метрах от меня.
Едва я оказалась возле него, и к ошейнику на моей шее снова пристегнули цепь – демонстративно, при всех. Намотав ее конец на ладонь в черной кожаной перчатке, надзиратель без слов, всего лишь потянув за нее, приказал мне идти следом за ним.
С каждым шагом, что приближал меня к его покоям, я все четче слышала, как колотится мое собственное сердце. То, что случилось в прошлый раз… пускай он и не изнасиловал меня. Но то унижение, что я испытала наедине с ним, не шло ни в какое сравнение с тем, что я пережила при моем «посвящении» после прибытия. Когда мне пришлось упасть перед Дженом на колени в общем зале, а после, там же, спустить штаны и встать раком, чтобы он публично взял меня. И этот факт меня даже не удивил: Альден Шнейр был слишком страшен в своей жестокости и безграничной власти в стенах «Звездного креста». Да, все, что он делал со мной, оставалось между нами (а я даже не сомневалась, что он после не рассказывал об этом никому из коллег-подчиненных – такому мужчине незачем хвастаться своими подвигами, чтобы самоутвердиться). Тем не менее, я чувствовала себя еще более мерзко и грязно, чем если бы кто-нибудь другой изнасиловал меня посреди переполненного стадиона, на камеру, транслируя это на всю галактику.
– Чего стоишь, шлюха? Раздевайся, – холодно проговорил надзиратель, когда за нами закрылась дверь его покоев, и мы снова оказались в комнате с красным кожаным диваном, рядом с которым стоял большой стальной стол.
Медлить, когда он отдает приказы – только повод получить лишний удар хлыстом. А значит, я должна покоряться. Только до поры до времени, чтобы в будущем отыграться… но сейчас – подчиниться. Безоговорочно, молча, незамедлительно. И я подчинилась. Сняла свою одежду, которую – как и в прошлый раз – сложила под столом, у ножки.
– Теперь вылезай на стол. Но сегодня становись на четвереньки вдоль края, чтобы твоя задница была на углу, – скомандовал Шнейр, похлопывая хлыстом по своей ладони – очевидно, в предвкушении чего-то.
Напряженно втягивая в легкие свежий, слегка прохладный воздух, я выполнила его приказ, в ужасе ожидая, что же будет дальше. И больше всего во вселенной боясь узнать ответ.
Я готова была поклясться, что он не ухмылялся, сохраняя свое холодное выражение лица. То удовольствие, что он сейчас испытывал, не роднилось с улыбкой, пусть даже жестокой и самодовольной. Альден Шнейр упивался своей садистской властью, когда его палец, затянутый в черную кожу перчатки, скользнул в мой рот, жестко касаясь моих зубов, языка и неба. После чего, влажный от слюны, покинул мое тело… чтобы несколько секунд спустя проникнуть в него, но уже с другой стороны.
От неожиданных, странных ощущений я резко выдохнула, едва не дернувшись в попытке вырваться. Подобного со мной еще не делали, никогда. И теперь, когда увлажненный слюной палец в кожаной перчатке осторожно растягивал мой анус, я оказалась во власти самой настоящей паники.
– Надо же, не похоже, чтобы твоя задница была разработана должным образом, – проговорил Шнейр, глубже просовывая палец, от чего на моих глазах выступили слезы не только унижения, но и боли от ощущения грубой черной кожи. – Неужели тебя, нежный цветочек, драли только в одну дырку? Если, конечно, не считать твой слишком болтливый ротик? Отвечай, шлюха, – процедил надзиратель, добавляя второй палец.
– Да, мой господин, – всхлипнула я, кусая губы.
– Признаюсь, для меня это сюрприз, – презрительно бросил мужчина, напряженно двигая средним и указательным пальцами внутри моего тела. – У такой шлюхи я ожидал увидеть отверстия, раздолбленные настолько, что в них может свободно пролететь звездолет. Как так случилось, что ни один из тех мужиков, которые драли тебя, не захотели зайти сзади, а, шлюха?
– Их было всего двое! – прошипела я, то ли от гнева, то ли просто от боли. – Причем второй брал меня только дважды, а первый!.. – выдохнула я и осеклась.
– Ну же, давай, продолжай, – коварно ухмыльнулся надзиратель, резко вытащив пальцы. И, вытерев их об мою кожу, склонился над самим ухом, чтобы горячо прошептать: – Расскажи, как твой брат впервые тебя трахнул.
Что?
От неожиданности моя голова пошла кругом, и мне показалось, что прямо сейчас я упаду в обморок, свалившись с этого стола. Однако грудь Альдена Шнейра, стоявшего вплотную, уберегла меня от этой участи… вместе с тем обрекая на нечто похуже.
– Откуда я знаю об этом? – проговорил мужчина, проводя хлыстом вниз по моему животу, прежде чем замереть меж ног, прижимая клитор. – Поверь, шлюха, о тебе здесь известно даже больше, чем ты можешь себе представить. Так что начинай свой увлекательный рассказ. Ради этого я даже позволяю тебе говорить, – хмыкнул он, шлепнув хлыстом по моему бедру. – Когда это случилось впервые?
– Летом… в августе. Мне тогда было восемнадцать, – отстраненно проговорила я, пялясь в столешницу и не в силах отделаться от чувства, словно этот чертов стол ходит подо мной ходуном.
– И каким же образом член Арона Астрона порвал твою плеву? – настойчиво поинтересовался Шнейр, распуская мою косу – виток за витком, чтобы огненно-рыжие пряди рассыпались, спадая с плеч и щекоча мне лицо.
– Я тогда встречалась с парнем. И Арон… как я поняла, он прочитал мою личную переписку, и понял, что я собираюсь переспать с ним. Тогда мне этого действительно хотелось, но не потому, что влюбилась в того парня по уши, и все такое. Просто мне казалось, что чем быстрее я сделаю это с кем-то, тем лучше. Только через время, копаясь в себе, я поняла, что уже тогда причиной моего желания поскорее лишиться девственности был Арон. Хоть раньше он не подавал никаких поводов для беспокойства, я все равно ощущала это – исходившую от него неуловимую энергетику, которая была направлена на меня. И мне казалось, что если я заведу сексуальные отношения с обычным парнем, все наладиться, а тот страх исчезнет.
– Но этого так и не произошло, – констатировал Шнейр, проникая пальцами в мои волосы. И кожа перчаток, больно цепляясь, оттягивала волосинки, причиняя точечную, резкую боль.
– Да. Я собиралась пойти вечером к Зейку домой – он жил один. Моих родителей не было, они отправились на ужин к своим друзьям и предупредили, что вернуться поздно. Приняв душ, я надела сексуальное белье, которое приобрела накануне, и спрятала его под красивым легким платьем. Сделала простенькую прическу – обыкновенную мальвину. И макияж. А когда уже вышла из комнаты и направилась к двери квартиры, ощутила руку Арона, сомкнувшуюся на моем запястье. «Ты никуда сегодня не пойдешь», – заявил он, и резко потащил меня в свою комнату.
На подсознательно уровне я уже все понимала. Понимала, почему он сделал это, и что собирается делать дальше. Но мозг все равно не мог допустить такой мысли. Даже тогда, когда Арон прижал меня к стенке и принялся жадно целовать. «Я никому не позволю прикасаться к тебе, усекла?», – прошипел брат и швырнул меня на свою кровать.
Я хотела завизжать, но не получилось, из горла вырвался лишь сдавленный хрип. А после брат навис надо мной, прижимая своим телом к матрасу, и приник губами к шее. Каждый мускул его тела пульсировал, подминая меня под него. В то время как я ощутила возбуждение, которое только усиливалось от ощущения его члена, затвердевшего в штанах, и прижимающегося ко мне сквозь бежевый шелк.
Жадно целуя, Арон расстегнул мое платье и довольно блеснул глазами, увидев спрятанное бод ним белье. «И ты думала, что эту прелесть достоин увидеть кто-то, кроме меня?», – горячо прошептал он над моим затянутым в кружево бюстгальтера соском. В то время как пальцы уже проникли под невесомое белье, нежно лаская меня меж ног.
«Арон, отпусти меня», – сдавленно прошептала я. Но в ответ услышала лишь:
«Нет, не отпущу, даже не надейся». После чего брат, подцепив пальцами трусики, стянул их с меня – медленно, смакуя.
На несколько секунд он отстранился от меня, но я понимала по его взгляду, что это ничуть не значило, будто Арон передумал и решил отпустить меня. Он просто…. Словно любовался мной. Рассматривал меня растрепанную, беспомощную, с размазанной помадой. И дрожащую от возбуждения.
А потом снял с себя футболку, демонстрируя свой тренированный в полицейской академии торс.
«Я закричу, слышишь?! Позову на помощь… да пусть даже соседи полицию вызовут!», – всхлипнула я, когда щелкнула застежка его ремня.
«Не закричишь», – самоуверенно сообщил брат, снимая штаны. И сделал шаг ко мне.
Разведя мои ноги, он уперся в меня своим членом, принявшись тереться им о мою увлажнившуюся плоть.
«Ты не закричишь, потому что сама хочешь этого. Уже давно. Потому что ты моя», – прошептал Арон и легко, одним движением, проскользнул в меня, разрывая плеву.
Крови было не много. И боли я почти не ощутила. Зато криков сдержать, все же, не смогла. Возбужденных, похотливых криков, заполнявших мою глотку с каждым движением Арона. Почти забыв о том, что он – мой родной брат, я словно выплеснула все то, что подсознание сковывало во мне последние годы, с самого наступления полового созревания.
Да, почти. Именно почти. О том, что меня берет собственный брат, я забыла не до конца. И та маленькая часть моего сознания, что помнила об этом, лишь предательски подогревала, подбрасывая в пламя страсти тонны взрывчатки-адреналина! Возможно, именно поэтому я стала одной из тех немногих девственниц, которым повезло испытать оргазм во время первого секса.
У Арона, безусловно, уже был немалый опыт – раньше я видела его с девушками (что меня, безусловно, раздражало на подсознательном уровне). Да и вел он себя явно как мужчина, хорошо знающий, как обращаться с женским телом. И когда брат ощутил, что я кончила, то и сам расслабился, изливая в меня свои соки. Не знаю, был ли он в курсе того, что я, готовясь переспать с Зейком, уже начала пить противозачаточное, или же просто решил рискнуть, пощекотать нервы – залетит ли от него его маленькая сестренка?
После того, как Арон вышел из меня, я осталась лежать на его постели. Он же лег рядом, укрыв меня… но не целовал, и не обнимал. Просто лежал, водя кончиком пальца по груди, все еще обрамленной кружевным бюстгальтером. А я понимала, что он сделает это со мной еще не раз. Далеко не раз. Потому что я сама буду ему это позволять. И я позволяла.
В тот же вечер Зейк получил от меня короткое сообщение о том, что больше мы с ним не увидимся, и что ему, для собственного блага, лучше не появляться возле моего дома. После чего заблокировала его везде, где он мог мне позвонить или написать.
Родители, естественно, ничего не знали о том, чем мы с Ароном занимаемся, оставаясь дома одни. Он не спрашивал моего разрешения, просто брал меня, когда хотел, и когда была возможность… а несколько раз даже решал пощекотать нам нервы, и тихонько делал это со мной, когда родители были дома. Один раз мы чуть было не попались, но пронесло.
Во время учебы в университете я съехала от родителей и поселилась в съемной квартире. В одном доме и на одном этаже с Ароном. Так что хоть фактически мы и жили раздельно, но почти все время вне учебы и работы проводили вместе. До самой его смерти.
Конечно, будь это какой-нибудь душещипательный сериал, который крутят по каналам для домохозяек, и мы с Ароном обязательно оказались бы сводными! Но, увы, реальная жизнь зачастую более сурова, и таких подарков не делает.
Я почти уверена, что кроме меня, он спал и с другими женщинами. Тем не менее, я не допускала возможности самой отдаться кому-нибудь другому, даже на одну ночь. Брат слишком успешно привязал меня к себе, став смыслом моей жизни…
– И даже теперь, когда этот любитель младших сестричек сгорел в крематории, продолжает этим самым смыслом жизни оставаться? – ядовито поинтересовался Альден Шнейр, потянув за мои волосы так, чтобы слегка запрокинуть мою голову и заглянуть мне в глаза. Во влажные темно-карие глаза, которые трепетали от страха, стыда и унижения. – Хочешь, я открою тебе один секрет? Шлюху определяет не то, сколько мужчин побывало в ней. Главный червячок находится вот здесь, в сознании, – проговорил надзиратель, постучав костяшкой указательного пальца по моему лбу. – Через тебя может хоть трижды пройти весь «Звездный крест», это ничего не значит. И в то же время, ты становишься полноправной шлюхой, трахнувшись со всего одним мужчиной, если этот мужчина – твой родной брат. «Но ведь он же изнасиловал меня!», – начнешь кудахтать ты. Да, изнасиловал. В первый раз. Во время которого ты вначале не шибко сопротивлялась, а потом и вовсе ловила кайф настолько, что обкончалась. Более того, после ты не стала просить ни у кого помощи, не обращалась даже в анонимные горячие линии. Просто продолжила трахаться со своим старшим братом, словно так и надо! Радостно приняла факт своего стокгольмского синдрома и позволила ему полностью контролировать твою дальнейшую жизнь. Стала зависима от него – как те наркоманы становятся зависимыми от хваленого звездного взрыва. И когда поняла, что твой наркотик исчез навсегда, ощутила самую безумную ломку! Тебе было уже на все наплевать, мир померк – новой дозы не будет, теперь хоть потоп… так затоплю того, кто эту наркоту у меня отнял! И понеслись веселые приключения шлюхи, тронувшейся умом после долгих лет занимательного инцеста. А знаешь что? Меня это даже забавляет, – неожиданно ухмыльнулся Шнейр и резко толкнул меня, повалив боком на холодную столешницу. – Сейчас ты отчаянно пытаешься изобразить сильную и независимую личность, которая уважает себя, ненавидит злобного надзирателя, унижающего ее, и обязательно-обязательно отомстит ему за то, что тот пытается ее сломать. Только у меня для тебя плохие новости: ты уже сломана, шлюха, – холодно проговорил он, прижав кончик хлыста к моему горлу. – До меня тебя уже полностью сломал твой старший брат, сделав своей послушной и безнадежно, слепо преданной псиной. Так что теперь тебе просто придется принять другого хозяина: меня, – выдохнул Альден Шнейр с сантиметре от моих губ.
И его свежее дыхание, сквозь оболочку ментола, для одной меня пахло крепким запахом тлена.
