Текст книги "Надеяться и верить (СИ)"

Автор книги: Ольга Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Когда твой друг в крови Будь рядом до конца…

Над французским лагерем стояла тихая осенняя ночь.

Д’Артаньян сидел на упавшем дубе. Лагерь спал, лишь несколько часовых у костров. Тишина… Тишина, которая в военное время настораживает больше, чем канонада. В груди что-то давило. Сердце словно налилось свинцом. Зачем… Зачем он отпустил их?! Ведь было предчувствие! Было! Скребло на душе как-то не по-доброму.

Д’Артаньян зажмурился, крепко сжав что-то в руках.

Сутки назад в не предвещавшую ничего особенного разведку ушли четверо – Фруже, Ласкутен и… Атос с Арамисом.

Больше людей не взяли, потому что всего-то надо было проверить лесок в четырех лье от лагеря. Они должны были вернуться максимум через два часа. Когда через восемь часов никто не вернулся, д’Артаньян лично, взяв несколько конных, отправился выяснять.

Он зажмурился еще сильнее. Перед глазами снова встала картина, которую они увидели, едва въехали на поляну. Четыре бездыханные лошади. Вот лежит Ласкутен с простреленным горлом. Глаза открыты, и в них недоумение. Кажется, он даже не успел понять, что произошло. Фруже… Тут же, в двух шагах с перерезанным горлом. Рука лежит на эфесе шпаги – не успел вытащить.

Шпага… Д’Артаньян открыл глаза и опустил их вниз. Разжал ладони. Все это время его руки держали шпагу Арамиса. Сломанную пополам… Он нашел ее там же, на поляне. Но ни самого Арамиса, ни Атоса нигде не было.

Что же там произошло? Что случилось? На них напали внезапно? Или это была заранее организованная засада? Почему убили только Фруже с Ласкутеном? Где Атос с Арамисом? Почему нашли только шпагу Арамиса? Д’Артаньян не сомневался, что тот сам ее сломал. Значит ли это… Он гнал от себя мысль, снова и снова пытавшуюся проникнуть в сознание. Нет, только не это! Только не… плен… Д’Артаньян слишком хорошо знал, как испанцы поступают с пленными. К нему до сих пор в ночных кошмарах приходил Ремье, который пропал во время одной из разведок месяц назад, и был найден через неделю. Точнее, было найдено то, что от него осталось. Опознали лишь по характерному шраму на локте.

За спиной послышался шорох. Он обернулся на звук и увидел капитана. Де Тревиль молча подошел и сел рядом.

– Король сказал, что вы в любое время можете рассчитывать на людей и лошадей.

Вы ему сказали…

Да. Его величество крайне удручен. Это одни из лучших солдат полка.

– Это МОИ ДРУЗЬЯ!

Д’Артаньян отчаянно сжал в руках шпагу Арамиса. Он почему-то вспомнил, как две недели назад во время одной из атак его оглушило взрывом, и Атос помог ему выйти из-под огня. Он отошел достаточно быстро, но иногда – особенно в моменты наивысшего напряжения нервов – голову словно стягивало железным обручем… Как сейчас. Или как в другой, более ранней атаке они отбивались от превосходящих сил противника и только через пять часов, когда пришла подмога, и испанцев отбили, они заметили, что Арамис ранен в ногу. Оказалось, что все это время он стрелял, превозмогая боль в ноге, но ни разу не пожаловался, не попросил о помощи.

И вот сейчас он ничего не знал об Атосе и держал в руках сломанную шпагу Арамиса. Но лучше бы не держал… Тогда была бы надежда, что им удалось спастись. Но они не спаслись. Офицер, дворянин ломает шпагу только в одном случае – чтобы она не досталась врагу. И сейчас эти обломки шпаги говорили красноречивее любых слов.

Он снова сжал их. Жест гасконца не ускользнул от де Тревиля.

Д’Артаньян. Я понимаю вас. Но боюсь, что эта шпага может означать только одно.

Я знаю. – Гасконец был мрачен. – Но, капитан… – Он поднял на де Тревиля глаза. – Пока я не увижу их… их тела, для меня они будут живы.

Для меня тоже. – Спокойно и жестко ответил капитан, потому что эти пропавшие без вести двое были так же дороги ему, как и д’Артаньяну.

Подул ветер. ДАртаньян поежился. Надвигающаяся осень давала о себе знать. Если днем еще было тепло, иногда даже выдавались жаркие деньки, то по ночам приходилось закрывать палатки наглухо и укрываться теплыми одеялами. А в караул одевать что-то посерьезнее плаща.

Де Тревиль похлопал его по плечу и поднялся. Надо было хоть немного поспать. Утром в штабе короля созывалось совещание по выработке дальнейшей стратегии. Произошедшее с группой разведки в, казалось бы, спокойном тылу вызвало нешуточное опасение короля. Это могло означать, что испанцы, отвлекая внимание французов на северных рубежах, тихо подошли с юга.

– Вам тоже надо поспать, Д’Артаньян. – Сказал де Тревиль, поднимаясь. Тот отрицательно покачал головой.

– Не упрямьтесь. Если вы не будете спать, этим вы своим друзьям не поможете. Вам еще понадобятся силы. Идите.

Д’Артаньян молча поднялся и, сжимая в руках обломки шпаги Арамиса, медленно пошел в свою палатку. Де Тревиль проводил его взглядом. Едва тот скрылся в палатке, капитан королевских мушкетеров поднял голову и посмотрел в ночное осеннее небо.

«Господи… Помоги и сохрани… их…» – он перекрестился и тоже пошел спать.

****

В маленькой французской деревушке в тылу было тихо, но это была обманчивая тишина.

Возле узкого окошка в маленьком домике, где всю обстановку составляли две охапки сена на полу, стоял молодой человек в темно-синем камзоле офицера французской армии и изучал улицу, Два костра, по пять испанцев у каждого. И это только с этой стороны. Слева отблески еще одного костра, сколько караульных там – ему было не видно. В углу послышался шорох.

Арамис повернулся на звук. Атос, все это время лежавший на соломе в углу, зашевелился, Арамис подошел к нему, На голове запекшаяся кровь, волосы спутаны. Воды под руками почти не было, лишь совсем немного в желобе стока – видимо, после вчерашнего дождя. Арамис намочил платок и аккуратно вытер кровь.

Атос понемногу приходил в себя… Арамис снова и снова прокручивал в голове то, что случилось на поляне.

Их ждали, он был в этом уверен. На них напали, едва они выехали на поляну. Сразу слившимися в один четырьмя выстрелами были убиты лошади под ними. Пока они вскакивали – каких-то несколько секунд! – еще один выстрел, и Ласкутен беззвучно упал на траву. Хрип совсем рядом, и Арамис боковым зрением увидел, как Фруже с перерезанным горлом рухнул навзничь.

Арамис упал удачнее всех, практически у самой кромки леса. Всего шаг, и он бы скрылся среди густых деревьев.

Но…

Атос, падая с лошади, задел головой камень и потерял сознание. Возле него тут же оказались сразу трое испанцев, молниеносно обезоружили, но убивать не стали.

Арамис спокойно поднялся, и увидел направленные на него четыре клинка. От отряда испанцев отделился офицер и подошел к Арамису. Молча протянул руку за шпагой, Арамис так же молча достал шпагу из ножен и, демонстративно сломав о колено, бросил к ногам испанца. Тот усмехнулся и дал знак солдатам.

Атоса в бессознательном состоянии погрузили на телегу, которая обнаружилась в нескольких шагах (нет… они точно их там ждали), Арамиса же вели до самой деревни пешком в сопровождении конного конвоя из восьми человек.

Было уже темно, когда они прибыли в деревню, но наметанный глаз Арамиса, привыкший в темноте видеть так же хорошо, как и при свете дня, заметил и многочисленные караулы у костров, и не один десяток лошадей, и огни почти во всех домах. Сомнений не оставалось – в этой небольшой деревушке в тылу французской армии обосновался приличный отряд испанцев, каким-то образом проникнувший сюда незамеченным. Видимо, позавчерашняя атака испанцев на северном фланге была не такой уж бессмысленной, как показалось поначалу. Теперь Арамис понимал, что так просто отвлекали их внимание, чтобы другой отряд мог спокойно зайти к ним в тыл с юга.

Его завели в небольшой домик, туг же на охапку сена бросили Атоса, и ушли. Молча, не сказав ни слова с момента захвата.

– Где мы, друг мой? – Прервал его размышления пришедший в себя Атос. Арамис посмотрел на него. Этого взгляда было достаточно, чтобы Атос все

понял. Они в плену.

Где Фруже и Ласкутен?

Мертвы. – Тихо ответил Арамис.

Атос долго молчал, вспоминая, что произошло. В какой-то момент его взгляд замер в одной точке, а потом перешел на Арамиса.

– Арамис, – Атос внимательно посмотрел на друга, – я помню, что там было. У вас ведь была возможность уйти, вы могли спастись.

– Мог. – Только и ответил Арамис.

Атос лишь слегка кивнул головой. Ему все было понятно. И ни ему, ни Арамису больше не надо было ничего говорить. Они оба знали – почему Арамис не воспользовался шансом спастись.

Их много здесь. Целый отряд. – Заговорил, наконец, Арамис. – Нас охраняет человек пятнадцать, и это только с этой стороны. Сколько с других – я не знаю.

Они нас не убили на месте, значит, мы им зачем-то нужны.

Я тоже так думаю. Вопрос – зачем. Они нас ждали на поляне. Значит, им нужны были именно мы. И они знали, что мы там появимся.

К чему вы клоните, Арамис?

Я пока не уверен, Атос., – Арамис покачал головой.

Атос слишком хорошо знал особенность своего друга предвидеть и предсказывать наперед события. И почти всегда Арамис оказывался прав. А потому к его словам прислушивались. Даже де Тревиль, который был гораздо опытнее их в военных вопросах. Впрочем, и у них уже был приличный боевой опыт, отмеченный не одним шрамом на теле. И сейчас Атос лишь покачал головой. Если Арамис так задумчив и напряжен, значит… все очень плохо…

Когда посреди ночи послышался звук открываемой двери, ни Атос, ни Арамис не удивились. Вообще на войне довольно быстро перестаешь чему-либо удивляться. На пороге стояли два солдата.

– На выход. – По-испански приказал один из них.

Друзья поднялись. От резкого движения у Атоса поначалу закружилась голова. Арамис подхватил его за руку,

– Спасибо, дружище. Я в порядке. – Атос благодарно пожал Арамису руку. Когда они вышли из домика, на улице их ждали еще человек десять

конвоиров. Руки тут же связали за спиной. «Да… Они сделали все, чтобы мы даже не мыслили о побеге» – подумал Арамис, глазами по привычке разведывая обстановку вокруг. Их привели в большой дом, охраняемый сразу четырьмя постами. Все указывало на то, что здесь располагается штаб. Здесь сосредоточен мозг отряда испанцев. Их ввели в комнату, где за столом спиной к ним сидел седоволосый человек в форме высших чинов испанской армии.

Оставив их стоять посреди комнаты, конвоиры отошли к двери.

Офицер в кресле развернулся к ним.

Арамис внутренне вздрогнул. Перед ними сидел главнокомандующий испанцев дои Гонсалес собственной персоной. Узнал его и Атос. И понял, что все даже еще хуже, чем показалось сначала. Если уж ими заинтересовался лично дон Гонсалес…

– Давно у меня в гостях не было мушкетеров Его Величества. – На чистом французском произнес Гонсалес.

Друзья молчали. Гонсалес так же молча смотрел на них. Эта игра нервов могла длиться бесконечно. Гонсалес явно испытывал их, словно проверял на прочность. Наконец, главнокомандующий испанцев поднялся и медленно подошел к ним. Посмотрел на Атоса, на Арамиса и, немного повернувшись в сторону, тихо сказал:

– Давно хотел посмотреть в глаза человеку, убившему дона Сиснероса, одного из лучших моих офицеров. – И он резко повернул голову и пристально посмотрел на Арамиса. Тот спокойно выдержал этот взгляд.

Гонсалес хотел еще что-то сказать, но дверь резко отворилась, и в комнату вошел офицер. Подошел к Гонсалесу и стал что-то торопливо шептать на ухо. Главнокомандующий кивнул. Офицер так же стремительно вышел.

– Господа, я вынужден прервать нашу многообещающую беседу. Мы продолжим с вами позже. – И он махнул конвоирам рукой.

Их привели обратно в домик. Руки развязали уже внутри. Вышли. Дверь громко захлопнулась.

– Что вы обо всем этом думаете. Атос? – Спросил Арамис, усаживаясь на

полу. Атос сел рядом.

– Ничего хорошего. – Хмуро произнес он.

Все это ему очень не нравилось. Откуда дон Гонсалес знает, кто убил Сиснероса.

– Ему все известно. – Словно читая его мысли, произнес Арамис. – Он знает, что это я убил Сиснероса. А это наводит на одну-единственную мысль, что…

– Что среди нас предатель… Черт! – Сжав кулак, выругался Атос.

Арамис лишь приподнял брови. Если Атос ругается, значит он более, чем взволнован.

– Именно, Атос. Среди нас предатель. Только кто-то из наших мог донести испанцам, кто был тогда в домике священника и кто убил Сиснероса. Я думаю, что нас на полянке ждали именно поэтому. И именно поэтому Ласкутен и Фруже мертвы, а мы с вами, Атос, живы… Пока… живы…

Атос повернул голову и посмотрел на друга. Арамис был спокоен. Сидел, прислонившись к стене и закрыв глаза. Он думал… О чем? Атос не знал, но в одном был уверен – Арамис не сдастся просто так. Как и он, Атос.

– Четыре костра вокруг этого домика. – Послышался голос Арамиса. Он говорил, не открывая глаз, словно вспоминал то, что зафиксировало его зрение шаг за шагом. – По пять испанцев у каждого. Возле штаба четыре костра и два по дороге к нему. Но там есть лошади.

– Арамис, вы серьезно?

Арамис открыл, наконец, глаза и посмотрел на Атоса. Да, он серьезно. Очень даже серьезно…

Атос, вы прекрасно знаете, что испанцы делают с пленными. Вспомните Ремье… Тем более глупо рассчитывать на иное отношения к нам, учитывая, что мы с вами сильно проредили один из лучших испанских отрядов, а я отправил на тот свет их командира. – Арамис, несмотря на ситуацию, умудрялся язвить.

Согласен с вами. Надо попытаться. Либо мы попробуем выбраться отсюда и в случае неудачи умрем, либо не попробуем… и все равно умрем.

Арамис кивнул.

– Именно. Лично я предпочитаю, прежде чем умереть, сделать все возможное, чтобы сбежать. Полагаю, что вы со мной.

Вы правильно полагаете, друг мой. У вас есть план?

У нас есть несколько часов, чтобы придумать его.

Вы полагаете, что все настолько плохо?

– Пока мы нужны Гонсалесу живыми. Я думаю, сейчас он уехал в другой отряд. Офицер, который приходил к нему, из «мадридских стрелков», а они окопались на западе.

Откуда вы знаете?

У него их знак на правом запястье – пистолет с дымкой от выстрела.

Атос молча кивнул. Он уже давно не удивлялся тому, как Арамису удается замечать такие мелочи.

Арамис… – Атос долго думал, но понял, что должен это сказать. – Если ничего не получится, простите меня, что из-за меня вы попали сюда. Я могу стать виновником вашей смерти…

Ну, тогда стоило бы начать с той ночи, когда я убил Сиснероса. Так что мы с вами квиты, Атос. – ухмыльнулся Арамис.

Арамис ошибся. Редкий случай.

Едва они обменялись любезностями по поводу ситуации, в которой оказались, как снова заскрипели засовы, дверь открылась, и вошли трое конвоиров. Один остался стоять в дверях, двое подошли к ним.

Друзья поднялись.

– Нет. Только он. – Вдруг жестко сказал один из конвойных и положил руку на плечо Арамиса.

Внутри у Атоса все похолодело. Он непроизвольно сделал шаг к другу, но конвойный встал между ними.

– Только он. – Слова прозвучали, как удар хлыстом.

Второй конвойный подошел к Арамису и связал руки за спиной. Арамис не сопротивлялся. А смысл?

Они стояли и молча смотрели друг на друга. Любые слова сейчас были бессмысленны. Да и не знает сердце такого слова или слов, которые могли бы описать чувства человека, понимающего, что он, возможно, больше не увидит того, с кем шел рядом по жизни последние годы, кто был ему дорог, кто не раз спасал его в разных ситуациях, в которых, казалось бы, спасения нет.

Атосу не хотелось думать об этом, но… Они были на войне, они были в плену. И надо было быть реалистами, даже если сердце рвется на части и отказывается принимать очевидное…

Конвойный решительно дернул Арамиса за локоть к двери. У самой двери Арамис обернулся и улыбнулся Атосу.

– До встречи, друг мой. Один за всех! – Успел сказать он, прежде чем дверь закрылась, и Атос остался один.

– И все за одного… – Шепотом произнес он и медленно сполз по стене на пол.

Арамиса привели в тот же дом, где они уже были с Атосом. Когда его вводили в кабинет Гонсалеса, он услышал за спиной шепот двух офицеров:

– Это тот самый француз, который убил Сиснероса…

Этот? Молодой совсем… Я слышал, там вообще дьявольская ситуация была. Попасть в кромешной тьме в единственное незащищенное латами место мог только дьявол.

Или очень хороший стрелок. Сиснерос был неуязвим. Весь в доспехах, в шлеме, и только горло было незащищено. Но попасть ночью в горло… Этот француз воистину дьявол.

Арамис усмехнулся. Ему, который собирался посвятить свою жизнь служению Богу, было странно слышать такое сравнение. Впрочем, все идет к тому, что он уже совсем скоро предстанет перед Ним… Гонсалес сидел так же, как и в первый раз, спиной к двери. Арамис ошибся. Тот никуда не уехал.

Когда пленника ввели в кабинет, Гонсалес обернулся и жестом приказал конвойным выйти. Кроме него и Арамиса в кабинете остался еще один офицер – судя по всему, адъютант. Главнокомандующий испанцев какое-то время молча смотрел на Арамиса.

Как вас зовут? – Наконец, спросил он.

Это имеет значение?

– Вам не кажется, юноша, что вы не в той ситуации, когда разумно язвить? – Холодно поинтересовался Гонсалес.

Пленник молчал.

Вы дворянин? -Да.

Где вы научились так стрелять? Арамис молчал.

Гонсалес поднялся и подошел к нему. Долго смотрел прямо в глаза.

Вы ведь понимаете, что с вами будет дальше? – Да.

Только не говорите мне, что вам не хочется жить. Не поверю.

Хочется.

У вас есть шанс. Один шанс.

Не думаю.

Вы будете жить, если перейдете на мою сторону. Вы…

Ваше предложение мне не подходит. – Прервал его Арамис.

Подумайте хорошенько.

Мне не надо думать.

Это ваше окончательное решение?

Да.

Гонсалес продолжал пристально смотреть на Арамиса, словно хотел проникнуть в его самые сокровенные мысли и чувства, которые тот испытывал сейчас. Но лицо мушкетера было спокойно и непроницаемо, ни один мускул не дрогнул. Гонсалес кивнул и вернулся за стол.

– Ну, что ж… Вы сами выбрали себе свою судьбу. Он повернулся к офицеру и махнул рукой.

Тот подошел к двери и открыл ее. Конвойные вошли в кабинет и остановились возле пленника в ожидании распоряжений.

– Выполняйте первый из приказов, озвученных ранее. Идите. – И Гонсалес вновь повернулся спиной к Арамису, давая понять, что разговор окончен.

Едва конвойные вывели пленника из кабинета, и офицер закрыл за ними дверь, как Гонсалес повернулся к нему.

– Простите, сеньор, но я не совсем понимаю…

– Вот поэтому-то, Мигель, главнокомандующий я, а не вы. Учитесь читать врага, чувствовать. Проигрывать каждый свой ход и предвидеть его.

Гонсалес встал и подошел к окну. Конвойные как раз вывели Арамиса из дома и повели в сторону небольшой деревенской церквушки.

– А я его даже уважаю… – тихо сказал Гонсалес. Офицер вопросительно посмотрел на своего командира. – Да, да, Мигель. Не люблю слабаков и трусов. А сильного врага даже уважаю. – Он отвернулся от окна и посмотрел на офицера. – Идите. И действуйте четко по приказу. Вы все помните?

Да, мой командир.

– Идите.

Атос стоял возле окна и смотрел на улицу. Он все же не терял надежды, что Арамис вернется. Конечно, шансов выйти живыми отсюда у них изначально было ничтожно мало, но умирать вместе как-то… не так страшно.

В этот момент он увидел, как конвойные вывели Арамиса с соседней улицы, но свернули не к дому, что служил им тюрьмой, а повели дальше по улице на окраину деревни к церкви. Атос не видел лица друга, видел только спину, но чувствовал, что тот спокоен. И что бы ни произошло в кабинете Гонсалеса – Атос был уверен, что Арамис был именно там – его друг остался верен мушкетерской чести и присяге.

Но зачем его повели к церкви? Может, их решили разделить? Чтобы сложнее было попытаться убежать. Атос напрягся. Ему не понравилось ощущение, которое нарастало в нем, заполняя все сознание.

Сколько времени стояла эта гнетущая тишина, он не знал. И тут со стороны церкви раздался грохот мушкетных выстрелов. Атос вздрогнул. Через несколько минут, показавшихся ему вечностью, на дороге показались конвойные, которые шли обратно от церкви… У них до сих пор еще дымились дула мушкетов…

Арамиса… с ними… не было…

Атос замер.

Нет. Нет! Нет! Нет!!!!!

Он с отчаянием и яростью ударил по стене руками, разодрав одну ладонь в кровь, но даже не заметив этого. Сердце бешено билось, в висках стучала кровь. Нет… Нет… Нет…

Позади послышался звук открываемого засова, Атос обернулся. В домик вошел лично дон Гонсалес. Молча подошел к Атосу и что-то протянул в руке. Атос забрал у Гонсалеса это что-то и сжал в руке. Дон Гонсалес еще какое-то время постоял, смотря Атосу в глаза, потом повернулся и вышел. Атос разжал ладонь. В его руке лежал крест Арамиса… Он никогда не расставался с ним…

Мужчины не плачут.,. Кто это придумал?

Атос прислонился спиной к стене, закрыл глаза и медленно сполз на пол. Из-под ресниц покатились слезы…

Мужчины… плачут… Когда их никто не видит… кроме Бога.,

****

Известие о том, что группе разведки удалось взять в плен испанца, застало д’Артаньяна во время совещания с офицерами его отряда.

Адъютант вбежал в палатку, увидел, что д’Артаньян занят и быстро начал что-то шептать на ухо Робсстену, одному из тех, кто начинал вместе с Атосом,

Арамисом и д’Артаньяном. Тот выслушал, напрягся, изменился в лице и торопливо вышел из палатки вместе с адъютантом.

– Закончим чуть позже. – д’Артаньян бросил карандаш и выбежал из палатки.

– Вы уверены? – Робестен смотрел на адъютанта взглядом человека, который пытается поймать ускользающую надежду.

Тот кивнул.

– Что происходит? – д’Артаньян подошел к ним. Робестен посмотрел ему в глаза и тихо сказал:

– В плен взяли испанца из отряда дона Гонсалеса. Он показал, что видел там Атоса и Арамиса.

Но это не все… Робестен отвел глаза.

Робестен! Я прав?

Робестен посмотрел на д’Артаньяна и кивнул.

Где он?

ДАртаньян… -ГДЕ ОН?!

В палатке де Тревиля. ДАртаньян! Но тот уже ничего не слышал.

Когда он влетел в палатку капитана, там был сам де Тревиль, его адъютант и Лабурер. После смерти брата в домике священника, когда был убит дон Сиснерос и откуда живыми смогли выбраться только Атос с Арамисом, он резко повзрослел, перестал улыбаться и часто по вечерам сидел в одиночестве и смотрел куда-то в небо.

Они все обернулись на вошедшего д’Артаньяна и дружно опустили глаза.

– Что происходит?

– ДАртаньян, давайте выйдем. – Де Тревиль подошел к нему и по-отечески сжал плечо. Это был плохой знак.

– Нет. – откинув руку капитана, гасконец подошел к пленному.

Лабурер посмотрел на капитана, но де Тревиль лишь махнул рукой – пусть, все равно не уйдет, все равно все выяснит.

Повтори то, что ты только что говорил этим господам. Пленный посмотрел на д’Артаньяна.

ГОВОРИ!

Позавчера были захвачены двое французов. Имен я не знаю, но…

Он описал их, – вмешался мрачно Лабурер, – это Атос и Арамис…

Дальше!

– Я видел, как к дону Гонсалесу приводили сначала обоих, а потом одного из них. Офицеры в штабе говорили, что второй – это тот, кто убил дона Сиснероса.

ДАртаньян вздрогнул и посмотрел на де Тревиля и Лабурера.

– Дальше!

– А потом… Я слышал, как говорили конвойные… Что французов стало… на одного меньше…

ДАртаньян пошатнулся.

Нет… Он сжал кулаки и побагровел так, что пленный испуганно вжался в

стул.

«Трус.» – подумал Лабурер, смотря на него.

– Кто? – хрипло произнес д’Артаньян. Пленный молчал, смотря на д’Артаньяна, который был готов испепелить его взглядом. -КТО?????!!!

Тишина… Звенящая тишина… И голос испанца:

– Тот, который убил дона Сиснероса.

И тут д’Артаньян понял, что это такое, когда земля уходит из-под ног. Он стремительно вырвался из палатки. Его не смогли остановить ни Лабурер, ни Робестен. Он не слышал криков себе вслед. Он бежал. Сам не знал -куда… Задыхался… Хватал ртом воздух…

Наконец, остановился. Рухнул на колени. Поднял к небу глаза.

В еще недавно чистом небе появились тучи, предвещавшие бурю.

– Почему, Господи? ПОЧЕМУ???!!!

Он уже успел увидеть много смертей на этой войне, многих похоронил. Но никогда раньше ему не было так плохо…

ЭТУ смерть он не мог и не хотел принять.

Он опустил голову на колени, обхватил руками и разрыдался.

Впервые на этой войне…

Дон Гонсалес вошел в комнату и сел за стол. Стоявший у окна мужчина даже не обернулся.

– Мне пришлось огорчить вашего друга. Он считает, что вас казнили. – Сухо произнес испанец.

Арамис сжал руки в кулаки, но продолжал стоять спиной к Гонсалесу. Он до сих пор помнил, что ему пришлось пережить в церкви. Он и сам был уверен, что его убьют. Он готовился к этому. Сердце и правда практически остановилось, когда он увидел наведенные на него мушкеты… взведенные курки… залп… А потом вдруг понял, что жив. У него забрали крест, который он всегда носил на шее. Вывели из церкви совсем другим путем, чем привели. Уже тогда закралась мысль, что Гонсалес задумал этот спектакль с лже-казнью с определенными целями. Нет, это не новая изощренная психологическая пытка. Тут что-то другое… Гонсалес – один из лучших стратегов. Он никогда и нечего не делает просто так.

– Кстати, – продолжал испанец, – второго вашего друга так же пришлось огорчить.

Что?! А вот этого Арамис не ожидал. Он резко повернулся к Гонсалесу.

– Ну, наконец-то мне удалось вас заинтересовать. – Усмехнулся тот. -Пожалуй, я поделюсь с вами своим планом. Все равно вы не сможете помешать.

Арамис молчал. Впервые Гонсалесу попался человек, которого он с трудом «читал», да и то не был уверен, что правильно расшифровывает. Но это даже вызывало у него искреннее уважение к пленнику.

– Так вот. Сегодня ваша разведка взяла пленного. Он, конечно, расскажет, что в деревне в нескольких лье от лагеря обосновался отряд самого дона Гонсалеса. Он так же расскажет и о двух пленниках, которые были схвачены позавчера, опишет их. Потом он расскажет, что одного из них – того, кто убил дона Сиснероса – испанцы казнили. Как вы думаете, ваш друг гасконец обрадуется этой новости? – Гонсалес метнул взгляд на Арамиса и заметил, что у того напряглись скулы.

«Отлично… Значит, пока я все верно рассчитал» – довольно усмехнулся он про себя.

– А теперь давайте попробуем предположить, что же будет дальше? -продолжал испанец. – Что ваш друг выберет: смирится с вашей смертью или решит отомстить и попробовать спасти хотя бы второго?

Арамис начал понимать, что задумал Гонсалес. Он хочет заманить отряд д’Артаньяна в деревню.

– Пленный, правда, немного ошибется, сообщив о численности испанского отряда. Он скажет, что в деревне обосновались около тридцати человек.

Арамис не сдержался и вздрогнул. На лице Гонсалеса промелькнула мимолетная улыбка. Тридцать человек? Французы будут думать, что в их тылу сидит всего тридцать человек, а не,. ТРИСТА!!!

– Конечно, горячая гасконская кровь возьмет свое, и ваш друг со своим отрядом помчится мстить за одного и вызволять второго. Тут-то мы их и встретим… – Внезапно лицо Гонсалеса приобрело холодное и жесткое выражение. Арамис понял, что сейчас будет сказано самое главное – суть плана. – Встретим. И уничтожим элиту мушкетерского полка. Лучших из лучших! И когда мушкетеры будут уничтожены, уже никто не сможет помешать мне быстро ударить с южного фланга по французским частям при поддержке ждущих сигнала на западе «мадридских стрелков»! У Людовика не будет времени на передислокацию и подкрепление! Он будет разбит! Конец! Войне и Людовику!

Арамис с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься на Гонсалеса. Пока охрана будет бежать, он успеет его придушить. И наплевать, что его самого потом тут же убьют! Если бы смерть Гонсалеса могла остановить осуществление этого зловещего плана, он бы это сделал. Но… С Гонсалесом или без него, план будет осуществляться. А потому надо держать себя в руках. Бессмысленная жертва никому не нужна.

– Я вижу, вам понравился мой план. Мне он тоже нравится. – Гонсалес поднялся и подошел к двери. – А вы будете сидеть здесь до тех пор, пока ваш друг не прибудет. А потом… так и быть, я дам вам возможность умереть всем троим вместе.

И он вышел.

Арамис задумчиво хрустел пальцами. Он должен отсюда выбраться и помешать Гонсалесу.

– Надеюсь, Вы неглупый человек, хоть и прибыли из Гаскони! Вы должны были догадаться, что Париж: не вымощен батистовыми платочками!

Почему он вспомнил это? Их первую встречу… Как давно это было. Сколько воды утекло с тех пор. За это время он узнал разного Арамиса – хитрого и загадочного, верного и смелого, романтичного и ранимого, мужественного и надежного… Он был разным. Был…

ДАртаньян слышал, как кто-то подошел, но не обернулся, даже не пошевелился. Он так и сидел там же, где и рухнул на колени. Слез уже не было.

Была только боль. Тупая, ноющая боль. Арамис погиб.

Он никак не мог, не хотел в это верить…

– ДАртаньян…

Лабурер. Сел рядом, положил руку на плечо.

– Когда погиб Оноре, я каждую ночь садился где-нибудь один, смотрел на небо и спрашивал Бога – почему он допустил это? Почему позволил смерти разлучить нас? Сначала были слезы втайне от всех, боль от одиночества. Мне казалось, что у меня по живому вырвали часть сердца. Он приходил ко мне во сне, если мне удавалось заснуть… Потом пришла жажда мести. Мне захотелось собственными руками уничтожить тех, кто убил моего брата.

– У тебя будет такая возможность. – Тихо, но уверенно произнес д’Артаньян. Они с Лабурером переглянулись.

– Я этого так не оставлю, Жером. Смерть Арамиса не сойдет с рук этому Гонсалесу. Теперь он мой враг до конца жизни.

Я знаю, кем вы были друг для друга.

У них в руках еще остался Атос. Я должен попытаться спасти хотя бы его.

Можешь рассчитывать на меня.

– Я одного не понимаю… Как они узнали, кто убил Сиснероса? Это знали только свои!

Внезапная догадка осенила сразу обоих.

– Вот, черт… – Лабурер гневно сжал кулаки. – Неужели среди нас предатель?

– Другого объяснения я не вижу… Помяни мое слово, Жером. Я найду его… И лучше бы ему самому себя придушить, потому что, если он попадется мне в руки. Да я его… за Арамиса…

Какое-то время они сидели молча.

– Пленный сказал, что в деревне сейчас всего около тридцати человек. Основная часть отряда Гонсалеса должна подойти дня через два. У нас есть время. – Прервал молчание Лабурер.

ДАртаньян поднялся.

– Надо использовать этот шанс.

Лабурер встал и решительно протянул руку.

– Я с вами, дорогой друг. И могу вас заверить – все пойдут с вами. В лагере все шокированы смертью Арамиса – от короля до простого посыльного.

Тогда возвращаемся в лагерь. Надо разработать план.

Думаю, лучше всего атаковать ночью…

И они пошли обратно к лагерю, на ходу пытаясь расписать все шаги от и

до…

Темнело…

Из окна его новой тюрьмы Арамису было плохо видно прилегающую к дому улицу, окно выходило во двор. Это был минус. Но зато дверь в комнату была настолько тонкая, что он слышал все, что происходило в коридоре. Это был плюс. За последний час он узнал, что только что сменился караул, а следующий будет через три часа, что в караул не пришел некто Франчес, ибо слег с кишечными коликами, а потому четверым караульным придется отдуваться и за него тоже. Так же он узнал, что Гонсалес уехал куда-то, велев, чтобы через два часа максимум все были в полной боевой готовности, так чтобы в любую секунду могли вступить в бой.