Текст книги "Маленький секрет (СИ)"

Автор книги: Ольга Корк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 22

Эми

Комната, которая стала уже родной, по-настоящему моей. Темнота, разбавленная лишь тусклым светом луны из окна. Невнятные очертания предметов, или это мой «плывущий» взгляд делает их такими? Черт возьми, у меня в голове туман, но так проще. Я плечом чувствую живое тепло, исходящее от Кира, в руке зажато горлышко пузатой бутылки – не потому, что я хочу выпить, нет, просто мне необходимо за что-то держаться, пока в тишине комнаты растворяются мои слова. Моя боль, непролитые слезы, детские и не только обиды. Не знаю, что именно позволило мне так свободно говорить о том, что я скрывала долгие годы ото всех. Даже от родителей. Тем более от родителей. Но сейчас под покровом темноты, в тишине своей комнаты, чувствуя молчаливую поддержку от замечательного мужчины, а что Кир именно такой, уже не сомневалась, я говорила. Выплескивала из себя потоки слов, пытаясь связать их в более или менее понятную историю, но срывалась. Говорила сумбурно, торопливо, будто боялась не успеть, но искренне. Как на исповеди, не скрывая ничего. Прерывалась лишь на мгновения, в моменты, когда пересыхало горло, но тут мне на помощь приходила текила. Нет, я не напивалась, просто делала глоток и продолжала говорить. Алкоголя во мне сегодня было столько, что, наверное, я могла бы быть ходячей рекламой какого-нибудь небольшого ликерного завода. Хотя, этот день меня немало удивил, позволив раскрыться мне как никогда, не только перед Киром, в первую очередь перед собой.

Я рассказывала о своей мечте, самой большой и наивной. Любовь. Я так сильно хотела любви, не такой, которой одаривала меня мать, нет, Мари Эн меня душила своей любовью с детства. Мне же хотелось чувствовать себя любимой, но при этом оставаться свободной. Свободной для собственных решений, ошибок, мнения, хотела рядом человека, который мог бы меня поддержать, а не решать что-либо за меня, утешить, а не отчитать за ошибку, обнять вместо длинных лекций о неподобающем поведении на людях.

О да, я мечтала, копила нерастраченную нежность и мечтала, ждала и снова мечтала, тянулась к родителям, но каждый раз сталкиваясь с непониманием, уходила мечтать в свою комнату.

Я чувствовала себя оторванной травинкой, которую несет ветер, и не могла найти опору в жизни. У мамы всегда был отец, у отца была работа и любимая жена, которую он боготворил, и свято верил, что она всегда во всем права, а у меня в урагане под названием «жизнь» не было никого. Бабушки-дедушки играли очень эпизодическую роль в моей судьбе, все потому, что мама не хотела допускать никаких поползновений на ее территорию, особенно это касалось моего воспитания. Наверное, именно поэтому старшее поколение двух семей провернуло эту историю с трастовыми фондами. Просто чтобы дать мне шанс на самостоятельность. И я им очень благодарна. Вот только призрачный шанс на самостоятельность не уберег меня от долгих лет, которые я провела под градом насмешек.

На первом курсе я так интересно начинала свою учебу – новые знакомства, возможности, знания. И парень, лучше которого, как я думала, и быть не может. И наши стремительно развивающиеся отношения. Первый поцелуй, первое свидание, первый секс… так много всего произошло со мной тогда впервые. Так же, как и первое предательство, первые слухи, смех за спиной и осознание, что все это произошло из-за родной матери. Как?! Ну как можно настолько вмешиваться в жизнь ребенка, оправдывая свои поступки банальным «я хочу для тебя, только самого лучшего»? Да какие родители не хотят для своих детей того же? Но только моя мама так жестоко сорвала маски с окружающих меня людей. Этим поступком она добилась только того, что парень бросил меня. Он же рассказал что-то своим друзьям. Те передали историю дальше… потом она начала обрастать дикими подробностями. И вот неделю спустя у меня уже нет друзей. Есть только злобные, циничные люди, которые с такой радостью превратились в свору голодных собак. Собак, которые нашли жертву и начали методично меня травить.

Сволочи.

Особенно старались девушки. С Линдой Гасс во главе.

Эта, так сказаиь, леди, всего на год старше, и ее подпевалы, именно они не давали забыть про мой позор до самого конца. Чем именно я ей так не угодила, я не знаю. Может быть, ревность, ведь она считала себя королевой, и не любила делить внимание поданных своего королевства. Возможно, я ей просто не нравилась, но факт остается фактом. До тех пор, пока эта сучка не ушла, мне спокойной жизни не было. А менять учебное заведение? Пф, леди никогда не бегут от проблем – закон Мари Эн.

Я все говорила и говорила: про свои надежды, про боль, о том, что в то время единственный парень, который заговорил со мной на территории кампуса без издевки, был незнакомец на лавочке, и вот ведь насмешка судьбы, он оказался моим новым соседом.

Когда слова закончились, а в комнате повисла звенящая тишина, я поняла, что мне стало легче. Настолько, что я смогла расслабленно откинуться на подушку и с улыбкой наблюдать за потолком, который смешно кружился перед глазами. Все-таки не стоило мне столько пить.

– Спасибо тебе, Кир, – мой слегка охрипший голос разорвал тишину, – я никогда не пускала людей так глубоко в душу, но с тобой мне очень легко. Будто знаю тебя уже много лет. Ты если не хочешь, можешь мне ничего не рассказывать больше. Правда, я пойму. Главное, я сама смогла поделиться своими бедами. Для меня это очень много значит…

– А если я тоже хочу выпустить все то, что лежит грузом у меня на сердце?

Его голос странный, хриплый, безжизненный. И непонятно, то ли он так сильно хочет выговориться, то ли моя история так повлияла на этого удивительного мужчину.

– Кир, скажи, а твоя история, она очень плохая?

На самом деле это не праздный вопрос, я вижу, что в глубине глаз моего соседа кроется застарелая боль. Смеется ли он или рассказывает о детстве, вспоминает любовь или родителей – боль всегда с ним. Всего на пару мгновений она уходила, оставляя нас наедине, в первый раз до прихода Дина – тогда в по-кошачьи зеленых глазах таилась нежность, а еще совсем недавно, когда я, рассказывая свою самую большую обиду, случайно поймала направленный на меня напряженный взгляд. Боли там не было, все затмил ураган злости. Я даже ни минуты не сомневалась, что эти эмоции направлены не на меня. Откуда такая уверенность? Просто знала, почувствовала. Кир вообще вызывает странное чувство, впечатление, что мы с ним уже были знакомы когда-то.

И, наверное, если бы я верила в реинкарнацию души, в счастливое единение двух половинок и прочие мистические бредни, я бы сказала, что Кир – тот самый, мой идеальный партнер. Но! Но на самом деле просто сегодняшний день стал большим откровением. Два, по сути, незнакомца смогли настолько довериться и открыться друг перед другом, что волей-неволей пришли понимание и уважение.

Вот и сейчас несмотря на мой, казалось бы, детский вопрос, Кир не обиделся, а лишь чуть ближе придвинулся ко мне и тяжело вздохнул перед ответом.

– Не знаю, Эми. Не знаю, – он потянулся за бутылкой текилы, которую я все еще прижимала к груди, с тех пор как начала свой рассказа я вообще не выпускала ее из рук. Видимо, пришло время. – Для меня это не страшная история, это моя жизнь, которая в какой-то момент просто превратилась в маленький филиал ада. Локальный, с одним-единственным грешником и чертом по имени «Мысли».

После того как Кир сделал пару глотков огненной жидкости, в комнате повисла тишина. Густая, наполненная грустью и тревожным ожиданием. Мне очень хотелось услышать его историю, в первую очередь для него самого. Может быть, и он сможет почувствовать себя хоть чуточку свободнее от той боли, которую все это время носит на сердце. Но еще я боюсь, почему-то точно знаю, что его “исповедь” оставит свой след у меня в душе. Этот ночной разговор многое поменяет в наших жизнях. Откуда такие мысли? Почему? Я не знаю, но знаю, что хочу быть рядом с Киром здесь и сейчас.

Наверное, именно из-за этого желания я взяла его руку и положила к себе на колени. Не разрушая тишину, не задавая ненужных вопросов, просто напомнила ему, что я рядом. И тогда, когда я начала легкими движениями поглаживать его длинные, сильные пальцы, Кир наконец-то заговорил:

– Моя история началась еще в детстве. В тот момент, когда в мою жизнь ворвался вихрь розового цвета. Линда. Пока я был мальчишкой, мелким и самоуверенным, я ее терпеть не мог. Но время шло, мы взрослели, и неприязнь незаметно для меня переросла в дружбу, а дружба уже позже во влюбленность. Она как огонь для бабочек – горела и привлекала. Ее хотели многие парни, хотели не физически, хотя я уверен и так тоже, хотели для себя. Она всегда была душой компании. Заводилой. Такая девочка-праздник. А я просто хотел разделить с ней свою жизнь. Линда стала для меня чем-то вроде недостижимой мечты. Вроде бы вот она, рядом, а стоит сделать один шаг ближе, и она как мираж – исчезает. Отношения с ней были для меня естественным шагом. Любовь к ней как дыхание, то, о чем не задумываешься, просто знаешь, что тебе это необходимо. Я взрослел с мыслью что Ли, как же она не любила, когда я ее так называл, – моя будущая жена. Делал проект дома, уговорил родителей выкупить именно этот участок. Ведь уезжать из родного городка мне не хотелось. Мне нравилось жить здесь, рядом с родителями занимаясь любимым делом. Конечно, пришлось уехать на время обучения, но я использовал каждую возможность вернуться сюда. Да и место я выбирал не престижное, а наиболее близкое к родному городку. И незримой нитью вся моя жизнь, начиная лет с двенадцати, была прошита любовью к Линде. Когда пришло время выбирать университет для Линды, она закатила скандал. Ей нужно было непременно уехать в большой город. Не важно, на кого учиться и где, главное, чтобы это был большой город. Она горела этой идеей. Ее родители не могли себе позволить оплатить жилье для дочери, да и обучение не всякое бы потянули, но ей было все равно. В итоге я согласился ехать с ней, снять квартиру и оплатить половину суммы за обучение. Мне казалось, что это будет еще одним шагом к моей мечте, ведь мы начнем жить вместе. Я так давно этого хотел. Вот только реальность оказалась немного не такой, как я себе представлял. Вместо романтичных вечеров вдвоем – студенческие вечеринки. Вместо совместных поездок домой во время каникул – постоянные отговорки, а вместо помощи по учебе от меня она предпочитала оставаться у подруг в кампусе. Я же разрывался, город давил и душил, я скучал по родителям и нашему, тогда еще недостроенному, дому.

В какой момент я оказалась прижата к теплому боку сильными руками? Не помню, я вся растворилась в звуках голоса Кира. Моя голова удобно устроилась на его груди, и я слышала размеренный стук сердца, а его подбородок упирался мне в макушку. Кажется, он смотрел в окно. Хотя не уверена, возможно, Кир сидел с закрытыми глазами. Бутылка текилы стояла на прикроватной тумбочке, и когда сосед убрал ее, я тоже не заметила.

Зато поняла, что пауза затягивается, но не стала торопить Кира, хотя мне и хотелось услышать продолжение. Мое любопытство всегда со мной.

Впрочем, Кир продолжил довольно быстро.

– Я не буду рассказывать про те первые три года, история не в них. И про свои неудачные предложения руки и сердца тоже. Достаточно и того, что я когда-то тебе сказал в сквере. Три раза мне отказали. Наверное, уже тогда мне стоило понять, что Линда совсем не такая, какой я ее вижу. Но я был слеп и упрям, не хотел признавать свои ошибки.

Глава 23

Кир

Предлагая Эми выговорить все свои обиды и разочарования, я даже не думал, насколько мне самому это нужно. Но как оказалось, проведя день в воспоминаниях о детстве, родителях и Линде, об учебе и моем прошлом я смог не только посмотреть на свою жизнь под новым углом, но и почувствовал, как где-то глубоко во мне приоткрылась дверца, через которую тонким ручейком вытекала моя боль. Родная, мною хранимая, та в которой я привык прятаться от внешнего мира, та, что не давала мне жить дальше.

И сейчас, сидя на кровати, я сжимал руками хрупкую девушку, которая молчаливо поддерживала меня и давала просто выговориться. А я с каждым словом все больше погружался в свои самые страшные воспоминания. Но Эми была моим якорем, тепло ее тела не давало сорваться в пропасть отчаяния, как бывало каждый раз, стоило подумать про родителей; тихое дыхание, которое щекотало обнаженную кожу груди, напоминало, что не все женщины – подлые и расчетливые стервы, что у меня еще есть шанс быть счастливым, стоит только позволить себе это. А тонкие пальчики, которые иногда принимались поглаживать меня, давали невероятное чувство дома. Как будто вот именно сейчас, на этой кровати, с маленькой женщиной в руках, я на своем месте, именно тут я и должен быть.

Наверное, поэтому я сейчас так спокойно говорил про то время, когда все в моей жизни перевернулось. Впервые я рассказывал кому-то все свои переживания, не таясь, говоря все как есть. И вспоминал, вспоминал, вспоминал…

После той памятной встречи с Эми на скамейке под деревом, я все чаще начал замечать, как изменилась Линда за время учебы. Как она кривит рот при моих разговорах о доме, как нехотя возвращается в квартиру. С каким азартом она рассуждает о работе в городе.

Как она поворачивает голову вслед молодым и более богатым парням. И как итог – мы начали чаще ругаться. В принципе, все наше общение скатилось к двум состояниям. Первое – горячий секс, второе – громкий скандал.

От всего этого голова шла кругом, я просто прекратил понимать, куда мы движемся и хочу ли я по-прежнему быть с Линдой всю жизнь.

Все чаще вспоминал маленькую малышку, которая так отчаянно боролась со своими слезами, одна, с гордо поднятой головой противостояла своре мелких псов, которые только и делали, что тявкали ей в спину.

Все чаще я стал ловить себя на мысли, что такую – мягкую, но стойкую, спутницу для меня всегда хотели родители. И, наверное, впервые в жизни я готов был с ними согласиться в этом вопросе.

Но несмотря на все мысли, я не мог уйти от Линды. Эта девушка слишком давно проросла корнями у меня в душе, и просто так отказаться от нее не получалось.

Не знаю сколько бы все это еще тянулось, если бы не один звонок.

Ночью, в начале зимы, мне позвонила мама. Она была такая счастливая. Смеялась, поздравляла меня с годовщиной нашей семьи. Родители отмечали двадцать восемь лет совместной жизни. Сетовал, что меня не было с ними этим вечером, мама рассказывала, как чудесно они посидели в ресторанчике, что подарили друг другу и как скучают по своему сыну. Все было замечательно, ровно до того момента, когда мама страшно завизжала прямо в трубку. Я окаменел, не мог сказать и слова, только крепче сжал телефон и слушал… Слушал, как ругается отец, как на одной ноте, так ужасно, кричит мама, слушал звуки деформирования металла, а затем слушал тишину. Жуткую, минуту за минутой, пока связь не прервалась. Все ждал какого-то звука, хоть чего-то. Но так и не дождался.

Линда в очередной раз осталась ночевать у подруг, сославшись на совместный проект, поэтому оставив на столе записку, я просто сорвался в ночь. Гнал как сумасшедший, чтобы успеть на самолет, который уже утром должен был доставить меня в родной город, домой. Туда, где меня ждали и любили, всегда, но не в этот раз.

Я, выросший в крепкой, любящей семье, с родителями, которые отдавали всю свою любовь мне и друг другу, в один момент остался сиротой. Как потерянный мальчик я слонялся по дому, где каждая вещь напоминала о родителях, как в трансе я говорил с полицией и готовился к похоронам. И все ждал, когда приедет Линда, та единственная, кто мне был сейчас нужен.

Но она не приехала. Да что уж там, за самую жуткую неделю в моей жизни я от нее получил лишь пару сообщений.

Именно поэтому, не в силах оставаться одному в тишине всегда живого дома, я отправился обратно, к моей девушке.

Вот только моей она уже и не была. Когда я приехал в нашу квартиру, уставший, похудевший, в состоянии шока, который не отпускал меня с того самого звонка, я застал Линду верхом на чертовом Дине Джексоне. Им, судя по стонам и влажным звукам двух разгоряченных тел, было весьма и весьма хорошо.

А я….

Я молча зашел в комнату, молча собрал в спортивную сумку некоторые из моих вещей, и так же молча вышел оттуда. Оставляя за спиной испуганный вскрик Линды, ее жалкие попытки что-то объяснить. Рык тогда незнакомого мне парня, познакомились-то мы позже, когда Дин мне позвонил, чтобы извиниться. А также в той квартире я оставил понимание того, что я не знал девушку, которую любил. Да и ее ли? Иногда кажется, что я полюбил выдуманный мной образ, а Линда на самом деле такой и не была. Ей просто нужны были деньги и возможность вырваться из маленького городка.

Вынырнуть из своего прошлого я смог лишь тогда, когда почувствовал влагу на груди. Эми тихо плакала у меня в руках. Шмыгала носом – совсем как маленькая девочка, и до побелевших костяшек сжимала в кулачке уголок одеяла.

– Эй, кнопка, ты разве не знала, что эта кровать – запретная зона для слез?

Сейчас, когда я выговорился, мне стало легко и спокойно. И совсем не хотелось, чтобы эта малышка оплакивала мою жизнь. Не для того я все рассказал. Да и потом, я все еще не научился справляться с женскими слезами.

– Ки-ир, вообще-то это моя кровать, – она приподняла свое личико с мокрыми щеками и припухшими губками, которые тут же захотелось зацеловать. – Поэтому я тут могу плакать, когда захочу.

Но несмотря на эти слова, я видел, как она успокаивается. Устроилась поудобнее у меня на груди, уткнувшись подбородком в плечо, и задумчиво начала перебирать мои волосы.

От такой незамысловатой ласки даже мурашки волной побежали по телу.

– Что было дальше, Кир, как ты справился со всем этим?

Вопрос, заданный тихим голосом, вернул меня в первые месяцы после трагедии. А ведь я мало что помню.

Помню звонок от парня, с которым застал Линду, собственно, тогда мы и познакомились.

Он рассказал мне много любопытного про мою бывшую девушку, сорвал последние маски и даже извинился. Оказывается, всем в университете она рассказывала, что живет с братом.

Я тогда много всего интересного узнал, но так как у меня в руках была бутылка с чем-то алкогольным, мне уже было все равно. Бутылок у меня было потом еще много. Очень много.

А в какой-то момент мне просто надоело пить. Не стало легче, нет, скорее, стало неинтересно.

Тогда же я превратился в отшельника. Уехал из города, пару лет учился столярному мастерству у одного давно отошедшего от дел столяра. Не хотелось просрать дело моего отца, поэтому я очень старался.

Мало общался с людьми, еще меньше с женщинами. Совсем прекратил интересоваться сексом. Черт, наверное, в Японии меня бы поняли, слышал, там это происходит очень часто, эдакий добровольный целибат.

Примерно год назад я вернулся домой. В первую очередь выкинул большую часть мебели. Слишком больно было на нее смотреть. И начал обставлять дом заново.

Теперь он мало похож на прежний, мне так проще. Я и дня не прожил, не вспоминая родителей и без напоминаний в виде вещей, а в той обстановке был риск слететь с катушек.

В какой-то момент понял, что мне не нужен еще один дом, тем более тот, в котором я хотел жить с Линдой. И я выставил его на продажу.

Только старая привычка так и не прошла: всегда, когда я сильно погружался в вспоминания, я уходил в лес и рубил дерево. Большой старый дуб. Сначала стоило больших усилий его просто срубить, потом я начал обрубать ветки, затем снимал кору. А сейчас это нечто, больше всего напоминающее гигантское каноэ. И вот в такие дни, слишком уставший, чтобы даже думать, я шел домой. Только до тех пор, пока дом не купила Эми, я даже не обращал внимания, что это не тот дом. Раньше там стоял старый маленький диван, потом его сменил большой и удобный. Вот и вся разница. Но в момент, когда тебя будит шипящая кошка и избивает твой зад острым зонтом, волей-неволей задумаешься.

А с появлением в этом доме Эми что-то изменилось и во мне. Я начал обращать внимание на очень многие вещи.

И только сейчас понял, что все эти годы я не жил, скорее, влачил жалкое существование.

Хорошо, что родители меня таким не видели, отец давно бы сгорел со стыда, ведь его сын позволил себе так долго предаваться унынию. А мама, она, наверное, просто бы обняла.

Я сильнее прижал к себе малышку, ту, что вернула мне интерес к жизни. Она так правильно ощущалась в моих руках, совершенно не хотелось ее отпускать.

– А я и не справился, Эми, я не смог. Оказался слишком слабым, чтобы жить дальше как раньше, встречаться с девушками, искать свое счастье, строить планы. Единственное, на что меня хватило, это нанять управляющего, чтобы вел дела на небольшом предприятии отца, и заняться производством мебели.

Так что ты и твой волшебный зонт, – тихий смешок согрел мое плечо и говорить сразу стало легче, – да, да, точно тебе говорю, маленькая Мери Поппинс, ты и твой зонт вернули мне интерес к жизни.

– Ну ты, Кир, и скажешь, зонт его вернул. Мне кажется, просто пришло время. И ты зря так про себя, ты не слабый. Каждый переживает горе по-своему. У тебя не было рядом человека, кто помог бы тебе, и ты просто заблудился в своих бедах, потерял ориентиры и жил как чувствовал. Слабый человек не стал бы заниматься делом отца, что-то строить. И потом, – Эми снова тихо фыркнула, не иначе будет язвить, – тебе просто нужен был хороший пинок под очаровательный зад, принцесса. Вот мы с моим обычным зонтом тебе его и дали.

– Принцесса? Кнопка, ты опять?

Маленькая язва, вот она кто. Не зонт причина возвращения моего интереса к жизни, а Эми. Самая чудесная и сильная девушка.

– Ой, я это вслух сказала? Ну ладно, Белоснежка, не злись.

У меня нет слов, просто нет слов. Хотя…

– Ну держись, маленький тролль!

Издав устрашающий клич, что-то среднее между воплями команчей и рыком бизона, я начал щекотать девушку, которая так самоуверенно дразнит большого и сильного мужчину. Вон, чего выдумала, я – Белоснежка!

– Уи-и-и, Ки-ир, Кир, перестань, а-ха-ха, – Эми извивалась точно уж на сковороде, но я, как выяснилось, очень злопамятная Белоснежка. – Кир, пожалуйста, ха-ха-ха, Кир!!!

– Нет, принцесса пленных не берет! Не будет тебе пощады!

На самом деле будет, потому что на помощь “Белоснежке” спешил один верный “гном”, очень спешил, упорно ища выход из темной пещеры домашних брюк. А пугать Эми таким явным интересом я пока не хочу, не после целого дня откровений.

Но пока малышка не заметила этого восстания, я не смог отказать себе в удовольствии лишний раз пробежаться пальцами по тонкой талии, пересчитать ее ребра, и случайно задеть мягкие полукружья груди.

Случайно!

И лишние секунды щекотки привели к полной и безоговорочной победе.

– Кир, Кир, ты варвар! Большой, сильный, очень грозный. В тебе нет ничего от принцессы, аха-ха, – Эми буквально захлебывалась смехом, – отпусти, я сдаю-юсь.

– То-то же! Запомни, кнопка, варвар – мужик, но не девчонка в платье! Сильный и грозный, да?!

– Да-да, сильный, коварный, – девушка говорила, а сама двигалась к краю кровати, в глазах плясали чертята и улыбка не сходила с лица. – Мохнат, могуч, пахуч и далее по списку. Но у тебя все равно очаровательный зад с очень милой родинкой!

Не успел я даже дернуться в сторону проказницы, как она уже спрыгнула с кровати в попытке убежать от меня, но подлая текила напомнила о себе, и Эми, запнувшись о ковер, упала. А через секунду откуда-то с пола раздался ее задорный смех. Все произошло так быстро, что я не знал, как реагировать, выпутался из-под пледа, которым в процессе разговора нас укрыла Эми, и подполз к краю кровати, чтобы посмотреть, как там девушка: она не переставала смеяться.

– Кнопка, ты как?

– Кажется, ик, жива-ха-ха-ха. Кир, ты только не вставай, а то тоже упадешь.

И все-таки я ее не послушал, осторожно встал с постели, и помог подняться не прекращающей смеяться малышке.

– Давай-ка, девочка, ложиться спать

Подтолкнув Эми к мягкому матрацу, я уже собирался уйти в гостиную, но меня остановила маленькая ладошка.

– Ты спишь здесь, я не в состоянии идти и стелить тебе постель, а спать на диване я тебе не дам.

Кнопка, да кто же спорит, я попытался быть джентльменом, но настаивать не буду. Слишком сильно мне хочется остаться именно в этой постели и обнимать тебя ночью.

Поэтому выражая молчаливое согласие, я кивнул и быстро устроился на “своей” половине кровати.

Эми тоже легла и так естественно прижалась к моему боку и обняла, будто мы спим с ней так каждую ночь.

– Спи, кнопка. Сладких снов тебе. – Слаисновте.

Пробормотав в ответ что-то невразумительное, малышка через мгновение уже спала.