Текст книги "Тайна «Красной Москвы»"

Автор книги: Ольга Тарасевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

5. Мария Захарова, певица. Как странно представлять ее в парфюмерной мастерской… Коротко стриженная, в рваных джинсах и грубых ботинках, с татуировками на плечах, спине и шее… Таким-то, заядлым рокершам и неформалкам, какие духи?

– Я тоже был удивлен, когда ее увидел. – Орехов принес атомайзер, брызнул из него на блоттер. – Я еще не передал Марии ее заказ, вот, оцените.

Я поднесла полоску бумаги к носу и чуть не замурлыкала от удовольствия. Аромат показался мне очень нежным, женственным, заметным, но при этом интеллигентно-ненавязчивым.

– Пирамида в духе Софии Гройсман. Роза, персики, ваниль, сандал. – Парфюмер вдохнул разлившийся в воздухе чудесный шлейф.

– София Гройсман – знакомое имя, но не могу понять, откуда я его знаю, – вырвалось у меня.

– Это автор «Трезора». Ланкомовский «Трезор» задал целое направление в парфюмерии. Тем, кому за тридцать, можно смело дарить классическую версию – им пахло все, это аромат их юности, и, кроме того, он настолько гармоничен и сбалансирован, что просто не может не понравиться.

Я кивнула. Теперь понятно, ну конечно, родной «Трезор», мое студенчество, неумелые поцелуи и наивные статьи.

6. Ника Иванова, домохозяйка-блогер. Ей я бы памятник поставила. За пропаганду семейных ценностей. Я помню ту панику, которая охватила меня, когда мы с Андреем начали жить вместе. Я боялась всего и сразу, причем страхи эти были как обильны, так и противоречивы. Мне казалось, что сохранить интерес такого красавчика, как Андрей, надолго невозможно – его всенепременно украдет фотомодель и сердце мое будет разбито, поэтому лучше не любить его слишком сильно (чтобы не расстраиваться потере), а еще лучше профилактически бросить первой (пока фотомодели не активизировались). При этом я была уверена, что даже если Андрея не уведут – счастья не будет; я сама безумно заскучаю, променяв калейдоскопную яркость новизны на одну-единственную личность. Мы остались вместе только благодаря мудрости и терпению моего мужа, который умудрился стать той самой надежной стеной, не превратившейся при этом в тюремную ограду. А Ника… Она просто умела любить – своего супруга, детей, подгоревший плов или цветущую орхидею. И она писала об этом так искренне, что у меня всегда на душе теплело после ее постов. Невозможно видеть счастливых людей и не радоваться за них. Ника умела дарить много любви через свои бытовые репортажики.

7. Антон Лисовский. Ага, ну наконец-то. Первое мужское имя в списке (блин, вот он, пресловутый гендерный фактор! Как-то не хочется мне, чтобы преступницей оказалась женщина!). И первый не публичный человек в списке клиентов Орехова.

Впрочем, как оказалось, Лисовский – личность, как говорится, «широко известная в узких кругах». Мне просто не приходилось с ним пересекаться, потому что моя любовь к парфюмерии не настолько сильна.

– О, как можно не знать Антона? – Орехов метнул на меня гневный взгляд, явно свидетельствующий, что он был более высокого мнения о моих интеллектуальных способностях. – Это же сам Лисовский, создатель сайта о парфюмерии!

– Какого именно сайта? – уточнила я, равнодушно отмечая, что физиогномика собеседника уронила мой айкью на предельно низкий уровень. Что, впрочем, мне было совершенно безразлично. Я считаю, что не знать чего-то – не стыдно. Стыдно не спрашивать, а делать вид, что знаешь.

Парфюмер стал хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба:

– Там собрана информация по всем ароматам всех марок. По всем парфюмерам. Там самые лучшие статьи про ароматы, интервью. Антон – уже давно мой клиент. У него в коллекции больше тысячи ароматов, он может себе позволить купить самый редкий винтажный парфюм. И при всем этом он регулярно заказывает парфюмы у меня. Антону интересно познавать мир при помощи запахов.

Я пробурчала:

– Это прекрасно.

И снова уткнулась в список.

8. Сергей Давыдов.

Никаких ассоциаций. Небось опять крутой ольфакторный мастодонт, о котором в нашей деревне немножко не слышали.

Без уточняющих вопросов Орехов принимается за объяснения:

– Сергей Аркадьевич – очень уважаемый в парфюмерном бизнесе человек. Он начинал с продаж парфюмерии еще в 90‑е годы, когда духи продавались вместе с одеждой на стадионах. Теперь у него много магазинов в торговых точках. Его собственные парфюмерные вкусы очень консервативны. Он заказывает мне парфюм, который выпускается и сегодня, но его не устраивает стойкость и глубина ароматов. В официальном производстве сейчас запрещены многие компоненты, определяющие лицо парфюма. Я в частном порядке могу себе позволить не следовать этим предписаниям, и Сергей Аркадьевич – мой частый гость.

9. Ирина Бодягина.

– А это что за дама? – интересуюсь я, расправляя затекшую от долгого сидения на диванчике спину.

– Она немолода. В средствах, как я понимаю, не нуждается – муж оставил ей достойное наследство. Ирина Павловна – просто очень одинокий человек. Я вижу, что ее пристрастия весьма банальны, это классическая альдегидная группа. Но она часто приходит, и мы проводим много времени в разговорах о жизни.

Я еще раз посмотрела на список и попыталась составить свое мнение о потенциально возможных подозреваемых. Викторию Прокопову захотелось первым делом вывести за скобки. Ну не могут дамы с микроскопическим мозгом спланировать кражу и пойти на убийство. Их потолок – охота на кошелек на ножках мужского пола, исправно обеспечивающий средствами на инъекции ботокса. Публичных барышень – актрису, певицу, блогершу и бизнесвумен – я бы тоже «оставила на потом». Популярные, успешные, занятые – зачем им впутываться в нелицеприятную историю? А вот мужички, Антон Лисовский и Сергей Давыдов (мое чувство гендерной справедливости торжествует) – совсем другой коленкор. Они же фанаты, маньяки. Тут не корыстный мотив, тут соображения безусловной ценности. Как для Орехова. Тот денег на покупку не пожалел, а эти – чистой совести. Одинокая женщина Ирина Бодягина мне тоже почему-то заочно не нравится. В тихом омуте, как говорится. Что-то не монтируется у меня в первоначальных сведениях об этой даме. Если в средствах не нуждается – почему она Орехову мозг сверлит своим одиночеством да разговорами? Когда деньги есть – в путешествие можно поехать, за всякими полезными для здоровьями процедурами время скоротать. Страдать при наличии дензнаков можно куда вариантнее, чем без оных. Может, эта тетушка просто что-то активно высматривала в мастерской? Что-то вроде флакона старинных духов…

– А вы сами кого подозреваете? – поинтересовалась я, откладывая список.

Орехов пожал плечами. Вид у него стал виноватый, глазки забегали.

– Подождите, так дело не пойдет. Мне важно, чтобы вы были честны со мной. Только если я смогу вам доверять – я буду пытаться помочь. Иначе даже связываться не стану, – предупредила я, чувствуя, как во мне нарастает раздражение. – Я просто передам всю инфу следователю и не буду тратить свое время!

Орехов вздохнул:

– Почти все эти клиенты мне очень симпатичны. Многих я знаю давно. Мне неудобно их подозревать. Но я думаю, что старинный флакон мог заинтересовать Антона. Он не предлагал мне его продать – понимал, что это бессмысленно. Но у него так загорелись глаза, что я понял – Антон просто жаждет заполучить в свою коллекцию подобный экземпляр…

Я кивнула: да, этот человек и будет номером один в списке подозреваемых.

И еще один очень важный момент. Убийца очень зря расправился с Казько. Он убрал эксперта, опасаясь разоблачения. Но выиграл, по большому счету, не партию, а время. Между ними есть связь, она никуда не исчезнет, убийство проявило ее. Преступник оставил эту ниточку, и за нее я тоже буду активно тянуть.

* * *

Плохая новость – Седова на рабочем месте не оказалось. Дежурный сообщил, что мой приятель буквально только что уехал в следственный изолятор.

Отличная новость – едва я закончила болтать по скайпу с Андреем, как возле здания следственного отдела притормозил Володькин темно-синий «Форд».

Увидев мою машину, Седов сурово нахмурился и направился ко мне с видом, не предвещающим ничего хорошего.

– Вронская, не нервируй меня, – вместо приветствия выпалил Володя, пока я выбиралась с водительского сиденья и закрывала машину. – У меня весь день сегодня наперекосяк! Нагоняй от начальства получил, бампер поцарапал. Зря только в СИЗО мотался – адвокат продинамил в последний момент; нет адвоката – нет допроса, грамотные все стали. А теперь еще и ты появляешься. Ты женщина «жди беды», понимаешь?!

Беру Седова под белы рученьки, уверенно веду к невзрачному двухэтажному зданию следственного отдела со свисающими с крыши сосульками. И мягко мурлычу:

– Все хорошо, пока никого не убили. Мне удалось обнаружить много интересного. Слабак твой Миронов – ежедневник не изъял, парфюмера не дожал. А я все выяснила: убийца – один из девяти клиентов. Мне нужна твоя помощь по данным пеленгации мобильных телефонов.

Седов вырывается и гневно сопит:

– Вронская, ты офигела? Ты на что меня толкаешь?! Ты проводишь незаконные следственные действия, утаиваешь информацию! И хочешь, чтобы я во всем этом участвовал?!

Я кивнула:

– Да. Потому что ты мой друг. И это мой выбор – лезть в эту задницу. Я уже не просто большая девочка. Я уже даже скорее престарелая.

– Годы пришли к тебе без мудрости, – фыркнул Седов и постучал пальцем по лбу. – Или у тебя уже ранний старческий маразм?

– Нет, ну что ты. Я умная. Наверное…

– Это правильно, что ты сомневаешься.

– Да не могу я смотреть, как вокруг меня творится какой-то бардак. Был момент, когда еще реально было остановиться. Но эти наезды Миронова с подачи Казько, потом еще один труп…

– Иди к Миронову, все ему расскажи, и пусть он работает свою работу. Как я могу делать запросы по делу, которое не находится в моем производстве!

– Седов! Видела я этого Миронова! Он же весь какой-то несобранный, уставший!

– А ты лучше? Бодрый профессионал нашлась? Получится у меня книгу написать или сценарий? Может, пусть лучше каждый занимается своим делом?!

– Ну хоть чаем-то ты меня угостишь? – Я, надеюсь, высокохудожественно поежилась в своей короткой тонкой курточке. – Не май месяц, холодно.

– Пошли. Только на две минуты. Работы выше крыши.

Седов развернулся и зашагал к следственному отделу.

Мой расчет оказался верным.

Излив фонтан возмущения и выпив большую кружку чаю, Володя сменил гнев на милость, забрал список клиентов Орехова и данные по Веремееву.

– Приезжай завтра, – буркнул он, отодвигая в сторону настоящий человеческий череп, который специально держал на столе для усиления разговорчивости допрашиваемых. – Может, ты и права. Посмотрим на данные пеленга и обрадуем старика Миронова.

Я кивнула, осмотрела свою одежду и, конечно, заметила на рукаве «привет» от Амнистии.

– Если попугайка не обгадит девушку – я решу, что она заболела, – пробормотал Седов, протягивая мне салфетку.

Ликвидировав «жестокую мстю» пернатой беспредельщицы, я чмокнула Володю в небритую щеку и удалилась.

Я добралась до машины, и меня вдруг накрыла такая тоска по дочери. Захотелось забрать ее от бабушки с дедушкой, вручить вредную шоколадку, завалиться на диван и смотреть мультики.

Но – нет.

Потом.

Когда я во всем разберусь и буду уверена, что моему ребенку ничего не угрожает. А пока мы прекрасно проведем вечер со Снапиком…

Глава 5

Моя собака всегда радуется снегу. Снап разбегается, ныряет в снежную горку, ложится на спину и, лихорадочно молотя хвостом, перекатывается с боку на бок.

Моя собака всегда радуется дождю. Находит лужу побольше, улыбается во всю свою внушительно-зубастенькую пасть и плюхается прямо в грязь.

Сейчас у нас что-то вроде промежуточного варианта – оттепель, мягкая, чавкающая под ногами, снежная каша. У Снапика дилемма: и не нырнешь в нее, и не поплаваешь. Он озадаченно тычется рыжей мордой в раскисший снег, трогает его мохнатой тяжелой лапой, оборачивается, пытаясь поймать мой взгляд.

Мне хочется сказать псу, что я даже не знаю, как ему поступить. Но предпочитаю помалкивать. Мы живем в деревне, где все обожают подсматривать из окон, подслушивать у заборов. Моя привычка болтать со Снапом уже пару раз была осмеяна бдительными соседями, не хочу давать лишний повод для шуток. К тому же мне есть о чем подумать.

Ехать к Седову нет необходимости. С утра пораньше Володя прислал мне письмо с неутешительными новостями. Опера его явно подсуетились, и моя версия с треском провалилась. Судя по данным пеленгации сотового телефона и данным с видеокамер наблюдения, в день убийства Юрия Иванова сотрудника музея Тимофея Веремеева рядом с парфюмерной мастерской, как говорится, не стояло. В предположительное время наступления смерти лаборанта Веремеев находился на своем рабочем месте, в музее, и разговаривал по сотовому; связь обеспечивала ближайшая к музею вышка. Вариант с просьбой кому-нибудь поболтать по телефону Веремеева для обеспечения алиби исключен. Ведь также в тот временной период Тимофей попал в камеру наблюдения у музея. На его автомобиле сработала сигнализация, он вышел посмотреть, что случилось – и таким образом из числа, по крайней мере, исполнителей преступления его можно исключить. Да, он пользовался незарегистрированной симкой. Наверное, в связи с тем, что Орехов не единственный его «скользкий» клиент и он принял меры, чтобы просчитать его было невозможно (по крайней мере, быстро просчитать). Но с лаборантом ситуация однозначная: Тимофей обладает стопроцентным алиби.

Да и вообще идея со списком клиентов, который поможет выйти на убийцу, лопнула, как мыльный пузырь.

Никого, кроме меня, возле мастерской Станислава Орехова не было! Ни один телефонный номер из списка клиентов не пеленговался возле мастерской! А мой главный подозреваемый Антон Лисовский вдобавок ко всему находился за границей, телефон его был в роуминге, связь обеспечивали европейские операторы сотовой связи!

«Мать, мой тебе совет – съезди к Миронову, расскажи ему все, что знаешь, и пиши спокойно свои книжки. Реальные расследования не твое амплуа», – написал мне Седов. И чем больше я анализировала ситуацию – тем больше понимала, что в принципе Володя прав.

Что я могу сделать в данной ситуации? Вариантов не так уж и много.

1. Отряхнуть пыль с журналистской ксивы, попытаться отработать Казько. Допустим, я установлю школу и вуз, где он учился, получу список его одноклассников-одногруппников. Какой-то процент вероятности того, что имя из этих с трудом добытых списков совпадет с именем из списка клиентов Орехова, наверное, существует. Но я бы не стала ждать от такого расклада козырей. С потенциальным убийцей Казько мог пересечься где угодно – на курсах иностранного языка, в бассейне, в больнице. Убийца мог ранее проходить по какой-то из экспертиз Казько. Для того чтобы проверить всю эту информацию, несколько оперов понадобится. В одиночку я не справлюсь. А тратить время, понимая, что шанс на удачу минимален, – это, наверное, не самое оптимальное решение.

2. Продолжить работу по списку Орехова. Да, клиентов вблизи мастерской в момент совершения преступления не было. А вот листки, выдернутые из ежедневника, мне не приснились. Безо всяких причин улики не уничтожаются; значит, имелся свой интерес… Получается, преступник мог просто забыть сотовый или не брать его с собой сознательно (спасибо таким же, как я, авторам детективов и сценаристам сериалов; медленно, но уверенно мы раскрываем всю специфику работы следователей и оперов, так что совершить идеальное преступление любителям детективов вполне по силам). Или же – что тоже вероятно – клиент Орехова мог быть не исполнителем, а заказчиком преступления. Нанял головореза, чтобы тот украл духи – а тут некстати подвернулся Иванов, получил по голове, удар оказался слишком сильным… Но как можно выяснить правду с учетом того, что расследованием занимается хрупкая барышня вроде меня? Сработавший с Ореховым вариант с «письмом шантажиста» тут, как мне кажется, не покатит. На месте преступника, получив такое «письмецо счастья», я бы сразу обратилась к следователю. В итоге Миронов выйдет на меня, и мы оба поймем, что никак не приблизились к разгадке… Тогда что же делать? Просто тупо обойти всех людей из списка? Половина меня пошлет – и будет права, юридически у меня нет никаких возможностей заставить их отвечать на вопросы. Нет, тут надо действовать тоньше… Мало кто из людей готов отдать, а вот помочь – это уже другое дело. Клиенты Орехова явно не будут тратить свое время на сыщицу-любительницу; но они, скорее всего, станут помогать несчастной жертве следовательского беспредела… Да, решено: надо продумать самую душещипательную легенду, сгустить краски. И представить клиентов Орехова настоящими спасителями. Отказать в помощи сложнее, чем в удовлетворении любопытства. Буду в это свято верить, и…

Вначале меня оторвал от размышлений яростный лай Снапа. Я посмотрела в его укоризненные карие глазищи и вдруг поняла, что собака заливается по причине того, что мой поставленный на виброрежим мобильник слабо шевелится в кармане куртки, а я и не думаю отвечать на вызов.

– Ты моя умница. – Я чмокнула Снапа в кожаный прохладный нос и достала телефон.

На экране высвечивался номер Стаса Орехова.

Легок на помине…

– Лика, у меня прекрасные новости!

Я затаила дыхание. Неужели нашли убийцу Иванова и Казько? Седов прав: я недооцениваю Миронова и мне нечего ловить при расследовании настоящих преступлений.

– Я готов привезти вам ваш парфюм! Так получилось, что нужные компоненты были у поставщика в Москве, я быстро все нашел. Конечно, парфюму лучше дать отстояться. Вообще любым ароматом лучше не пользоваться полгода после покупки – тогда его раскрытие будет более интересным, а стойкость – выше. Мне не терпится передать вам свою работу!

– Хорошо. Спасибо, приятный сюрприз. Я буду выбираться в центр, наберу вам.

– А вы знаете, я как раз недалеко от вашего поселка сейчас. У меня неподалеку живет клиент, так что если вам удобно – могу завезти по дороге. А в своей мастерской буду после обеда.

– Хорошо, приезжайте.

Я объясняла парфюмеру, как проехать к нашему с Андреем дому, и затруднялась определить, что именно меня беспокоит. Какие-то смутные подозрения стали терзать душу, и я никак не могла разобраться, в чем дело.

Похоже, Стас действительно был неподалеку.

Мы со Снапиком только успели добраться до дома, протерли лапки (соль, которой посыпают улицы, разъедает кожу, поэтому я всегда стараюсь мыть собаке лапы) – и у ворот уже засигналил светло-серый джип Орехова.

Я открыла дверь, включила кофеварку. И с трепетом взяла красивый флакон-атомайзер, который Орехов с лукавой улыбкой поставил на кухонный стол.

На долю секунды мне стало страшно.

Все-таки парфюмерные ассоциации – очень сильная штука.

Я еще не нюхала парфюм, который Орехов сделал для меня, а память уже завела меня в тот самый кабинет политика, обожгла горящим страстью взглядом, ударила наотмашь ледяной плетью страха…

«Я не виновата в той смерти», – уверила я себя и решительно сняла колпачок.

Знакомый молочно-древесно-специевый аромат заполонил все вокруг. Я брызнула парфюм на запястье и с обожанием посмотрела на Стаса:

– Вы – волшебник! Тот самый запах! Та самая плотность, которой мне не хватало в похожих ароматах в концентрации туалетки!

– Я рад, что вам нравится. – Парфюмер расплылся в довольной улыбке.

Снапик, похоже, тоже решил воспылать к Орехову большой любовью. Он внезапно встал на задние лапы, приобнял Стаса и попытался облизать активно отворачиваемое лицо. Орехов потерял равновесие и полетел на кухонный стол, вывернув мисочку соевого соуса прямо на свой белоснежный свитер.

Осознав, что напроказничал, Снапуня виновато вильнул хвостом и забился в уголок. Вот честное слово, если бы я видела этого хитреца впервые, то непременно бы решила, что хозяева его не кормят и бьют смертным боем.

– Я пойду, замою пятно, – вздохнул Стас, оглядывая свитер. – Где тут ванная?

– Внизу. И вы можете повесить свитер на электросушилку, – виновато улыбнулась я, грозя Снапу кулаком. Наш пятидесятикилограммовый мальчик порой бывает просто невыносим. – Может, вам помочь?

– Спасибо, я справлюсь, – хмуро пробормотал парфюмер и ушел.

Проводив его глазами, я схватила сотовый Орехова, который остался лежать на светло-бежевом кухонном шкафчике.

Мне ничуть не стыдно шарить по чужим вещам.

У каждого свой опыт. Я слишком долго была журналисткой. Прекрасно понимаю всю гнусность покушения на частную жизнь, однако в том моем журналистском бытии от таких вот чужих мейлов, записей и телефонных звонков слишком многое зависело. Моя журналистская совесть чиста. Сколько бы раз меня ни пытались обмануть (оболгать в своих интересах невиновного человека, передернуть факты) – у меня хватало интуиции верно расставить акценты в публикациях. Исков по моим статьям никогда не было. Потому что я совершенно не смущалась при получении информации, не предназначенной для посторонних глаз и ушей.

Я уже давно не занимаюсь активной журналистикой, но рефлексы остались. Своего мужа Андрея честно предупредила: если не хочешь, чтобы я увидела конфиденциальные сведения – ставь пароли на мобилу и ноут, потому что я за себя не отвечаю…

Итак, оказывается, у Орехова смартфон той же модели, что и у меня, поэтому разобраться с меню проще простого. Правда, сам аппарат на ощупь почему-то был очень теплым, или даже скорее горячим. Может, в телефоне стоит «левая» китайская батарея?..

Я быстро пробежала по входящим-исходящим звонкам, не увидела там ничего подозрительного (по крайней мере, клиентов «из списка» в числе недавних абонентов не было). Но потом я открыла интернет-браузер и у меня чуть не отвалилась челюсть.

Я понимаю теперь, почему якобы сделанный для меня «Ле фу д’ Иссей» так прекрасен! Да потому что он самый что ни на есть настоящий! Три часа назад Орехов заходил на сайт, торгующий винтажным парфюмом. Он сделал срочный заказ, заплатил тысячу сто долларов, перелил оригинальный винтажный парфюм в новенький пятидесятимиллиметровый атомайзер и примчался, чтобы привезти флакон мне. Под видом своей собственной работы.

И в чем причина такой срочности и таких действий?!

Я ничего не понимаю…

Он не смог справиться с поставленной задачей и не хотел это афишировать?

Мне кажется, легко можно было отказаться. Даже если вдруг предположить, что в выбранном мной парфюме использовалась какая-то хитрая формула, разобраться с которой Орехову было не по зубам – он мог бы легко соскочить с темы, сославшись на отсутствие необходимых компонентов!

Зачем было тратить на покупку винтажного флакона сумму, которая намного больше стоимости подарочного сертификата?!

Или Орехов решил просто найти повод, чтобы заявиться ко мне домой и прикончить? Но тогда он форменный идиот: приезжать на место будущего преступления на своей тачке, со своим мобильником, засветившись множество раз на камерах видеонаблюдения соседских домов…

Парфюмер вроде бы не выглядел полным кретином.

Но все-таки мысли о возможном покушении меня напрягли.

Я огляделась по сторонам, вздохнула при виде Снапа (он самый классный пес на свете, но при этом совершенно не защитник; мы проверяли это, дурачась с друзьями. Опытным путем установлено: если меня кто-то пытается убить-побить-обидеть – Снапик испуганно забивается под стол и закрывает морду лапами, чтобы не видеть этого душераздирающего зрелища).

Хм, кухонные ножи из японского набора, оказывается, у меня огромные – такие незаметно для возможной самообороны под одеждой не спрячешь.

Небольшой ножик для чистки картошки по закону бутерброда куда-то задевался.

Что же делать?

Я не придумала ничего лучше, чем позвонить соседке и попросить ее зайти через пятнадцать минут.

А потом появился Орехов. Его старательно втянутый живот вдруг навел меня на одну догадку. И она сразу же подтвердилась.

Парфюмер попытался неловко обнять и поцеловать меня.

– Лика, я не понимаю, что со мной происходит. Постоянно хочу видеть вас, – виновато бормотал Стас, стараясь поймать мой взгляд.

Я увернулась от его объятий, отступила на пару шагов и покачала головой:

– Я замужем.

Он сразу как-то сник, жалко забормотал:

– Ну говорят же, жена – не стена, муж объелся груш. Часто союз становится формальностью, там нет страсти.

Я покачала головой:

– Это не тот случай. Я очень люблю своего мужа. И я уверена, вы легко найдете женщину, которая будет испытывать к вам аналогичные чувства. Просто это не я…

* * *

Закрыв за Ореховым дверь, я радостно улыбнулась. Ура, неожиданный поклонник отбыл восвояси! Очень утомительно, оказывается, отбиваться от знаков внимания мужчины, к которому не испытываешь симпатии. За счастливой семейной жизнью я уже как-то подзабыла все, что связано с флиртом. Или у меня профессиональная деформация автора детективов? Я ожидаю, что меня убьют, а не поцелуют?!

Представляю, что обо мне подумала заявившаяся соседка… Орехов с обнаженным торсом, я с растрепанными волосами и размазавшейся помадой… Бедная моя Настя! Судя по вытянувшемуся личику, она явно решила: спровадив мужа, Лика Вронская неплохо проводит время…

Ладно, объяснения с соседями я отложу на потом.

А пока еще раз мысленно повторю основные пункты своей легенды, которую буду рассказывать клиентам парфюмера. Важно, чтобы история звучала правдоподобно, искренне и при этом вызывала непреодолимое желание помочь бедной попавшей в беду девице, то бишь мне.

– Снапуня, иди сюда, – перебравшись из кресла на диван, я похлопала ладонью по светлой подушечке. – На свое место пущу полежать!

Пес грациозно прошествовал к дивану, вспрыгнул на него и с наслаждением растянулся.

– Не спать, слушать меня, – почесывая за рыжими ушками, распорядилась я. – Итак, уважаемый имярек. Я вас очень прошу мне помочь. Меня могут обвинить в убийстве лаборанта Юрия Иванова, а я не преступница, а просто клиентка, которой достался подарочный сертификат. После новости об убийстве парфюмер Орехов находился в шоковом состоянии. И в своих первоначальных показаниях он сказал, что не было в его мастерской той самой статуэтки, которой химику проломили голову. Перепутал человек в состоянии стресса – бывает. А так получилось, что ранее я рассматривала статуэтку – и на ней остались мои пальцы. Пожалуйста, когда с вами будет беседовать следователь, подтвердите – статуэтка в мастерской была, ведь это же правда! – Явно прочувствовав патетику момента, Снап лизнул меня в щеку. Вдохновленная благодарным слушателем, я продолжила: – Пожалуйста, скажите, что вы видели эту проклятую статуэтку. Орехов уже поменял показания, он пришел в себя и даже извинился передо мной. Но следователь все никак не угомонится, копает и копает. Таким людям важно только дело закрыть, посадить кого-нибудь, крайнего найти. Пожалуйста, не допустите, чтобы невиновный человек попал за решетку! У меня ребенок… А потом, – я запнулась, почувствовав, как по телу прокатилась волна дрожи. Страшно мне, хотя и хорохорюсь. – Потом я что-нибудь скажу про Казько. Про то, что я в курсе его смерти, говорить не надо. Лучше выдать что-то нейтральное – противный эксперт, нашел мои пальчики на орудии убийства… как будто бы не понимает, что настоящий убийца был в перчатках и своих отпечатков не оставил… Так будет нормально? Мне надо, чтобы преступник насторожился, но не сильно испугался, понимаешь?

Судя по взгляду Снапа, он все понимал. И был преисполнен вселенской голденовской скорби. У голденов это породное – смотреть порой так печально, как будто бы радость жизни отсутствует изначально и конструкцией нашего бытия совершенно не предусмотрена.

В общем, не знаю, как Снап, а я осталась вполне довольна своей «легендой». По крайней мере, я бы на такое повелась и согласилась бы уделить пару минут нуждающемуся в помощи человеку. А уж убийца, предполагаю, услышав начало истории по телефону, точно назначит мне время встречи – ему же будет любопытно, кого там прессуют за его темные делишки и каким путем идет следствие.

Я дотянулась до списка клиентов Орехова и пару минут его разглядывала.

Получалось, Антона Лисовского, моего главного подозреваемого, можно пока исключить – он находился на момент убийства Иванова за пределами России и до сих пор в страну не вернулся. Еще один минус из списка – Виктория Прокопова, родственница Тимофея Веремеева. Я не верю, что у нее могут возникнуть какие-то иные желания, кроме покупки новой сумочки или пары туфель. «На потом» также имеет смысл отложить общение с блогершей Никой Ивановой. Ника уже неделю находится в больнице, постит душераздирающие фотки из полуразвалившихся столовой и процедурной. Ей вырезали аппендицит. Операция прошла неудачно, шов воспалился. Конечно, вариант с возможностью удрать даже из больницы исключать не стоит. Но проверкой этой версии я займусь во вторую очередь.

А пока…

Бывшая спортсменка Елена Соколова, или актриса Екатерина Савицкая, или бизнесвумен Полина Уткина? А может, скандальная певица Мария Захарова, или владелец парфюмерных магазинов Сергей Давыдов, или странная одинокая женщина Ирина Бодягина?

Кого выбрать – не знаю.

Зажмуриваюсь, тыкаю пальцем в список, открываю глаза – и вуаля, Сергей Давыдов.

Перекрестившись, беру свой сотовый, набираю номер и начинаю лепетать часть только что отрепетированной истории.

Сергей Давыдов соглашается встретиться сразу. У него очень приятный голос – низкий, чувственный. Этот голос почему-то внушает доверие.

– Я сейчас свободен. Приезжайте в мой магазин в торговом центре «Гиацинт». Знаете, где это?

Торговый центр крупный, не знать его невозможно. И он очень удобно расположен по отношению к нашей деревне; скорее всего, у меня получится добраться до места быстро.

– Буду в течение часа, – заверяю я Сергея. И, потрепав по рыжей головушке погрустневшего Снапа (он понимает человеческую речь и сообразил, что его хозяйка сейчас покинет дом), несусь в прихожую, натягиваю куртку…

* * *

Господи, если у тебя не получится в следующей жизни сделать меня парфюмером – пожалуйста, пусть я реинкарнируюсь хотя бы продавцом духов.

Магазин Сергея Давыдова прекрасен! Это та среда, в которой мне интересно и хочется остаться надолго.

Огромный павильон весь заставлен флаконами. Тут можно тестировать весь представленный парфюм, и от обилия редких нишевых марок у меня екает сердце.

Не могу сказать, что являюсь большой поклонницей нишевого парфюма. Новинки из люксовых марок тоже редко когда трогают мое сердце. Скорее, я люблю классику – причем выпущенную давно, новодельные знакомые ароматы часто вызывают разочарование. Но все-таки нишевый селективный парфюм – это безумно любопытно. По моим ощущениям, в нишевом парфюме очень много от личности автора-парфюмера. Наверное, заказ для любого бренда – это необходимость следовать определенным критериям. Поэтому перепутать «Шанель» с «Диором» человеку, хотя бы немного разбирающемуся в парфюмерии, сложно. Может быть, в рамках селективных марок у парфюмеров больше творческого пространства. Некоторые нишевые бренды так и позиционируют себя – как полную свободу для парфюмеров без нужды думать о маркетинге и «историческом наследии» марки-заказчика.