Текст книги "Платье для Золушки (СИ)"

Автор книги: Ольга Иконникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

5. Бал

Я чувствую дрожь во всём теле. И сердце трепещет от страха.

Я уже надела праздничное платье и сама себе кажусь незнакомой, чужой. Баронесса прислала днем свою горничную, и та уложила мои волосы в красивую прическу, обвив светлые пряди жемчужными нитями.

Девочки уже несколько раз прибегали на меня посмотреть. Все, кроме Тамары. Они оценивают меня, выглядывая из-за неплотно притворенных дверей, и изумленно щебечут. Да я и сама себя не узнаю. Разве могу я быть той белокурой красавицей, что смотрит на меня с зеркального отражения? Я, Шура Муромцева, которая никогда не носила ничего более роскошного, чем ситцевое платье с оборками.

Да, я знала, что недурна собой. Я видела заинтересованные взгляды мужчин, когда шла по улице, направляясь в лавку за лентами или пуговицами. Я слышала комплименты в свой адрес от старенького учителя французского – нет, ничего фривольного. Обычные вежливые похвалы.

А однажды я даже получила настоящее признание в любви и предложение руки и сердца. Да-да, это было на самом деле! В прошлом году мне открылся в своих чувствах учитель танцев – молодой человек, красневший от каждого моего взгляда. Нет, ответного чувства у меня не возникло, но я была благодарна ему за столь лестное предложение. Быть может, я даже приняла бы его, если бы в дело не вмешалась баронесса. Она и подумать не могла, чтобы девушка из хорошей дворянской семьи стала женой простого учителя. По ее мнению, это был ужасный мезальянс. И вряд ли я сумела бы ей объяснить, что стать женой честно зарабатывавшего свой хлеб человека – куда более завидный удел, чем быть на побегушках у самых знатных аристократов. Об этой истории знала только Алька, для остальных же пансионерок так и осталось загадкой, почему у нас в середине учебного года появился новый учитель танцев.

– Просто наслаждайся балом, родная! – шепчет мне на ухо Алька, когда нам, наконец, удается поговорить. – И не думай ни о чём.

– Да-да, наслаждайся, – вторит всё-таки услышавшая это Тамара. – Локти кусать будешь завтра – когда поймёшь, что сказка кончилась.

Но ее издевки уже не способны ничего изменить. Аля права – я должна наслаждаться каждым мгновением на этом балу. Потому что других балов у меня не будет. А еще я должна поговорить с княгиней и попробовать убедить ее взять меня в библиотекари.

На бал мы с их благородиями отправляемся в разных каретах. Они – в собственной, с вензелем на дверце. Я – в съемной. И перед тем, как выехать во дворец, баронесса дает мне торопливые наставления:

– Ведите себя как подобает гостье на столь славном балу. Маскарад допускает более вольное поведение, чем обычный бал – там обходятся без церемонных представлений, и дамы могут танцевать даже с незнакомыми кавалерами. Думаю, при вашей внешности и вашем наряде вы не останетесь без приглашений. Танцуйте легко и свободно. И если вдруг кто-то из дам удостоит комплиментом ваше платье (а я не сомневаюсь, что так оно и будет), не забудьте сказать, в каком ателье вам его пошили. И самое главное – вы должны покинуть княжеский дворец не позднее, чем без четверти двенадцать. В это время еще никто из гостей не будет уезжать, и вы легко найдете вашу карету. В полночь маски будут сняты, а в наши намерения не входит раскрытие вашего инкогнито. Надеюсь на ваше благоразумие, мадемуазель.

И она легонько похлопывает веером по моей руке. Наверно, этот жест должен показать ее ко мне расположение.

А вот барон не стесняется облечь похвалу в слова:

– Вы прелестно выглядите, дитя мое. Не вздумайте стесняться на балу – веселитесь до упаду. Поверьте – остальные гости ничуть не лучше и не выше вас.

Я взглядом поблагодарила его за поддержку. Мы с девочками любили наш пансион во многом и потому, что его благородие всегда относился к нам по-отечески – а именно этого нам так не хватало в жизни.

Всю дорогу я пыталась себя успокоить. Повторяла слова барона, пыталась представить себе разговор с княгиней. Я никогда прежде не бывала в высшем обществе, и то немногое, что я знала о подобных мероприятиях, было почерпнуто исключительно из книг. Хотя маска на моем лице давала мне возможность чувствовать себя на балу более свободно. Даже если я невольно допущу какую-то оплошность, никто не будет знать, кто я такая. Для всех я буду просто девушкой в красивом платье и с ужасными манерами.

Княжеский дворец встречает нас множеством огней. Более роскошную иллюминацию трудно представить даже во дворце императора.

Я поднимаюсь по лестнице, придерживая подол платья. Мои туфельки утопают в длинном ворсе расстеленного на ступеньках ковра. В залах и коридорах уже шумно и весело, но танцы еще не начались. Лакеи разносят подносы с горками наполненных шампанским бокалов. Я тоже беру бокал, но не делаю ни единого глотка. Я никогда еще не пробовала шампанского. Единственный спиртной напиток, вкус которого мне знаком – это кагор.

– Сударыня, позвольте мне ангажировать вас на все свободные танцы, – высокий и тонкий как жердь мужчина оказывается рядом со мной так неожиданно, что я вздрагиваю.

Его лицо, как и мое, скрыто маской, но седина в волосах и морщины на лбу показывают, что он уже не молод. Впрочем, какая разница? Так даже лучше.

Я с самым серьезным видом заглядываю в маленькую книжечку – карне, что на цепочке висит у меня на руке. Делаю вид, что сверяюсь с записями.

– У меня как раз свободен первый танец, сударь, – я важно киваю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мой собеседник расплывается в улыбке:

– Счастлив это слышать, сударыня! Как я могу к вам обращаться?

– Золушка, сударь, – уголки моих губ тоже взмывают вверх.

Ну, вот – первый разговор состоялся. Я облегченно вздыхаю. А когда начинает играть музыка, и мы с моим кавалером присоединяемся к кружащимся по залу парам, я и вовсе забываю обо всех сомнениях. Кто бы мог подумать, что я люблю танцевать?

Несмотря на возраст, мой партнер двигается умело, и я легко приспосабливаюсь к его движениям. Шаг влево, шаг вправо, поворот. Я не вижу себя со стороны, но почти не сомневаюсь, что в движении мое платье смотрится еще лучше. Стеклярус блестит в свете множества свечей, а серебристые нити в вышивке делают наряд совсем сказочным.

И когда после окончания танца мой кавалер подводит меня обратно к той колонне, где я стояла прежде, до меня доносятся слова дородной дамы в фиолетовом муслине: "Право же – прелестное платье. В таком любая дурнушка будет выглядеть королевой".

Я не пропускаю ни единого танца, а в перерывах между ними еще несколько раз слышу похвалы своему наряду. А когда однажды в ответ на это раздается чье-то громкое "Говорят, его шили в ателье баронессы Зиберт", понимаю, что план ее благородия уже сработал.

Я следую наставлениям нашей попечительницы и никому из кавалеров не даю возможности пригласить меня на второй танец. "Это прилично только для близких знакомых. Невеста может танцевать с женихом хоть все танцы подряд. Для остальных же это неприемлемо".

Да у меня и не возникает желания познакомиться поближе ни с одним из кавалеров. Все они милы, любезны, и я охотно поддерживаю разговоры о погоде, о красоте княжеского дворца и о московских новостях. Банальные, ничем не примечательные разговоры, о которых легко забываешь, стоит только диалогу закончиться. Я уже не так напряжена, как в начале бала, но от непрерывного шума начинает болеть голова. А при мысли о том, что большинство из здешних гостей едва ли не каждый вечер бывают на подобных мероприятиях, мне становится дурно.

И когда в очередном промежутке между танцами ко мне подходит очередной кавалер с приглашением, я приветствую его скучающей улыбкой уже привыкшей к такому вниманию девицы. А он вдруг спрашивает совсем другое:

– Сударыня, надеюсь, вы не будете возражать, если я похищу вас из этого душного зала?

6. Незнакомец

Я смотрю на него с изумлением. На лице мужчины – темно-синяя, в тон камзолу, маска. Но мне видны темные глаза с застывшей в них смешинкой, тонкий нос с легкой горбинкой и волевой, чуть выдающийся вперед, подбородок. Задержать взгляд на его губах я почему-то не решаюсь.

Я понимаю, что как раз должна возражать, но его предложение столь созвучно моим собственным желаниям, что у меня не хватает сил ему отказать.

Он, без слов поняв мой ответ, невозмутимо кивает. Мне кажется, он ничуть в нём не сомневался. И мне становится обидно от того, что я так легко на это согласилась.

– Быть может, мы прогуляемся по оранжерее? Если вы еще не были там, то, уверяю вас, вы будете впечатлены. Там круглый год плодоносят деревья. Сейчас как раз поспели персики. Да-да, зимой, не удивляйтесь. Княгиня – большая искусница в этом деле. Ну и, конечно, тут без магии не обошлось. Я пригласил бы вас в дворцовый парк, но, боюсь, отправиться туда без шубы было бы слишком легкомысленным.

Да, оранжерея! Там наверняка свежо и красиво. Что может быть лучше после такой духоты?

И всё-таки я героически качаю головой:

– Нет, сударь. Если возможно, я хотела бы посмотреть библиотеку.

На сей раз изумлен он. Он даже переспрашивает:

– Библиотеку?

И только когда я подтверждаю, губы его растягиваются в улыбке:

– Признаться, сударыня, вы меня удивили. Ни за что бы не подумал, что в такой прелестной головке, как ваша, может быть место мыслям о книгах.

Наверно, мне нужно обидеться и высказать ему свое "фи", но я предпочитаю сдержаться. Мне нужно попасть в библиотеку. Это поможет мне в разговоре с княгиней, если он всё-таки состоится. А может быть, нам даже удастся встретить там саму княгиню, и тогда обратиться к ней с просьбой будет гораздо проще.

И всё-таки, когда мы выходим из зала, я чувствую себя почти преступницей. И даже пытаюсь взглядом отыскать в толпе баронессу. Что она подумает обо мне, если заметит, что я отправляюсь куда-то с незнакомым мужчиной? Боюсь, что ничего хорошего. Но мысли об Альке придают мне решимости.

– И какие же книги, сударыня, вы хотели бы обнаружить в библиотеке? – интересуется мой спутник, когда мы идем по длинным коридорам дворца.

Я надолго задумываюсь. В библиотеке приюта было гораздо меньше книг, чем мне хотелось бы. Легкие романы об отважных рыцарях и прекрасных дамах и поучительные истории о добре и зле. Боюсь, подобная тематика покажется незнакомцу малоинтересной, и он сочтет меня невеждой.

Не дождавшись моего ответа, он снова спрашивает:

– Любите ли вы стихи Пушкина? А, может быть, романы Гончарова или Гоголя?

Я чувствую, что краснею, но всё-таки признаю:

– Да, мне нравятся и стихотворения Пушкина, и его повести. А у Гоголя я читала только "Вечера на хуторе близ Диканьки".

Я слышала про пьесу "Ревизор", но наша директриса считала такие произведения крайне вредными для неокрепших умов, и ничего подобного в нашу библиотеку прорваться бы не смогло.

– Ну, что же, неплохо, – снисходительно хвалит мужчина.

А во мне сразу закипает обида. Да кто он такой, чтобы оценивать мои литературные вкусы? Посмотрела бы я на него, если бы он сам воспитывался в приюте.

– Должно быть, вы знаете, что в княжеской библиотеке целый зал отведен магической литературе? Некоторые книги имеются только здесь и нигде более.

В библиотеке приюта таких книг не могло быть в принципе. Для обладания подобной литературой требовалось специальное разрешение, которое можно было получить только в тайной императорской канцелярии. И подобные разрешения были у считаных десятков людей во всей России. Хотя некоторые книги и продавались, и читались подпольно, решались на это немногие – слишком суровым было наказание за подобный проступок.

– Правда ли, что в библиотеке княгини работают даже женщины? – осторожно интересуюсь я.

Мужчина кивает и уточняет:

– В ней работают исключительно женщины. Ее светлость придерживается весьма прогрессивных взглядов на место женщины в обществе, и это – один из способов заявить об этом. Но вам это вряд ли интересно. Такой хорошенькой девушке, как вы, ни к чему думать о работе.

Я едва сдерживаю уже готовую сорваться с губ усмешку. Этот господин слишком далек от реального мира. Он вряд ли может себе представить, что для многих женщин работа – не прихоть, а насущная необходимость.

Но он улавливает мое настроение и неожиданно говорит:

– Простите, если я вас обидел. Это была попытка сделать комплимент.

– Она не удалась, сударь, – строго говорю я.

А через секунду мы оказываемся в огромном помещении, вдоль стен которого с потолка до пола стоят заполненные книгами массивные шкафы из орехового дерева. Книг так много, что я восхищенно ахаю. А потом быстро подхожу к ближайшему шкафу и провожу рукой по кожаным переплетам. Восторг, чистый восторг – вот, что это такое.

Незнакомец наблюдает за мной с заметным интересом.

– Магические книги находятся в соседнем зале. Но туда, к сожалению, я не смогу вас провести. Те книги могут читать только люди, имеющие специальный допуск.

– А как этот допуск получают служащие в библиотеке женщины? – я стараюсь унять дрожь в голосе, но вопрос слишком важен для меня. Если окажется, что служителем библиотеки может стать только та, которая уже имеет такой допуск, то все мои старания напрасны, и я никогда не смогу получить эту должность.

Мужчина смотрит на меня так внимательно, что я не выдерживаю и отвожу взгляд.

– Вы ведь спрашиваете об этом не просто так, сударыня? Неужели вас правда интересует эта должность?

От первой мысли – соврать – я отказываюсь сразу же. Во-первых, я не люблю врать. А во-вторых, кажется, этот незнакомец вхож в дом княгини и наверняка с ней хорошо знаком. А значит, именно он может мне поспособствовать.

И я отвечаю честно:

– Да, сударь, не просто так. Я бы хотела получить эту должность и возможность читать магические книги в библиотеке ее светлости.

– Что за ерунда? – удивляется он, оценивающе глядя на мой дорогой наряд. – Судя по всему, ваша семья не испытывает недостатка в средствах, а значит, никакой необходимости работать у вас нет. Так что же может побудить молодую девушку искать столь скучного времяпрепровождения? Признаюсь сразу – если вы скажете, что ратуете за равные права женщин и мужчин, я буду разочарован.

Я сжимаю кулачки:

– Да, сударь, я полагаю, что было бы хорошо, если бы у женщин было хоть чуточку больше прав, чем сейчас. Но я – отнюдь не мечтательница и понимаю, что это невозможно. А мое стремление трудиться в библиотеке объясняется лишь желанием помочь близкой подруге, которая больна уже много лет, и медицина в ее случае бессильна. Но я надеюсь отыскать в этих книгах хоть что-то, что могло бы позволить ей снова стать здоровой.

Я выпаливаю это всё разом, без пауз и отворачиваюсь, страшась снова увидеть снисходительную улыбку на его лице.

– Ну, что же, это благородное желание, – неожиданно очень мягко говорит он. – Но вынужден вас разочаровать – иногда никакая магия не в состоянии побороть болезнь, – голос его приобретает вдруг грустные нотки, и я понимаю, что это связано с тяжелыми воспоминаниями. – Кроме того, есть куда более простой способ добиться возможности попасть в эту библиотеку. Ваши родные или родные вашей подруги наверняка могут позволить себе купить этот допуск в императорской канцелярии. Да, я знаю, что официально допуск не покупается и не продается, а выдается только обладателям хорошего магического дара или служителям магических библиотек. Но неофициально… Уверяю вас, за хорошую сумму чиновники канцелярии будут рады вам помочь.

Мне снова становится горько. Нет, мы никогда не сможем друг друга понять. Хотя мне так и хочется рассказать ему о нашем приюте, чтобы он понял, что за пределами светских салонов тоже есть жизнь. Но говорю я совсем другое:

– Благодарю вас за совет, сударь.

Мне уже хочется вернуться в бальную залу. Я должна попытаться отыскать княгиню и поговорить с ней.

И мы возвращаемся. Но как только мы входим в приветливо распахнутые двери, начинает играть музыка, и мой незнакомец протягивает мне руку:

– Могу я пригласить вас на танец, сударыня?

7. Танец

Я твердо решаю ему отказать. Нам решительно не о чем разговаривать! Но раньше, чем я успеваю об этом заявить, моя ладонь оказывается в его ладони. Ах, ну какая же я дура!

Вальсирует он бесподобно. Теперь на нас смотрят все, и смею надеяться, баронесса должна быть довольна. Мы летим по паркету легко и свободно – как птицы. Он ведет уверенно и спокойно, а я безропотно ему подчиняюсь, откликаясь на каждое движение.

– Вы волшебно танцуете, – тихо улыбки говорит он.

– Вы – тоже, – я возвращаю комплимент.

– Ох, нет, сударыня! – смеется он. – Это совершенно не по правилам. Вы не должны были хвалить меня. Вы должны были смутиться, покраснеть, потупить взор.

Я тоже смеюсь:

– Простите, что разочаровала.

– Кстати, сударыня, мне до сих пор неизвестно, как вас зовут. Я знаю, что на балах-маскарадах не принято представляться, но раз уж мы начали отступать от правил, то давайте это продолжим. Меня зовут Сергей. Полагаю, во время танцев мы можем обойтись без отчеств.

Он смотрит на меня выжидательно, и я понимаю, что на сей раз называться Золушкой совсем не хочу.

– Александра, – лепечу я, чувствуя странное волнение.

Он легонько пожимает мне руку.

– Необычайно рад знакомству.

Пару минут мы кружимся безмолвно, и я даже чуть отворачиваюсь, но непрерывно чувствую на себе его взгляд.

– Этот вальс Штраус посвятил австрийской столице. Вы бывали когда-нибудь в Вене?

Я чувствую себя так, словно качаюсь на качелях. То я взмываю вверх, ощущая себя почти счастливой. То ухаю вниз, сразу вспоминая о своем положении и о том, что я чужая на этом балу. За пределы Москвы я выезжала лишь однажды – когда баронесса в качестве особой милости взяла нескольких девочек на лето в свое небольшое загородное имение. А за границей Российской империи я и вовсе никогда не была. Но рассказывать всё это новому знакомому я не намерена. Поэтому я просто отрицательно качаю головой.

– Непременно там побывайте, – советует он.

Ага, обязательно! Как только стану компаньонкой какой-нибудь старой дамы, которая любит бывать на европейских водах.

Разговор снова замолкает. Так до конца танца мы не произносим ни слова.

А когда музыка смолкает, мой кавалер провожает меня до окна – там прохладней и гораздо удобнее, чем возле колонн. Замечаю на паркете осколок хрустального бокала и наклоняюсь к нему прежде, чем успеваю оценить разумность такого поступка.

– Осторожней, Саша, порежетесь! – Сергей сжимает мою свободную руку так сильно, что я вскрикиваю. – Нужно было позвать лакея.

– Но лакеев поблизости нет, – почему-то оправдываюсь я. – А если бы на него наступила дама в тонких туфельках?

Мой поступок кажется мне вполне логичным и совершенно оправданным, но я понимаю, что в глазах не привыкших что-либо делать своими руками аристократов это выглядит по меньшей мере странно.

Сергей забирает у меня кусочек хрусталя и вдруг целует мою руку. Но почему? За что?

– Вы же не откажете мне в следующем танце?

Это тоже идет вразрез с правилами хорошего тона, но я соглашаюсь. Мне еще раз хочется пролететь с ним по залу, чувствуя исходящую от него уверенность, чувствуя тепло его рук. И ловить на себе его взгляд. И растворяться в этом взгляде без остатка.

Мы снова входим в центр зала и, ведомые музыкой, кружимся, кружимся, кружимся.

– Саша, вы выйдете за меня замуж?

Вопрос звучит так неожиданно, что сначала я думаю, что ошиблась. Но нет – Сергей явно ждет моего ответа.

Но он же не мог спросить это всерьез? После одного часа знакомства? Не видя моего лица? Не зная, кто я такая?

Он – сумасшедший? Или это очень жестокая шутка?

А наш второй танец не остается незамеченным. Многие не танцующие гости разглядывают нас безо всякого стеснения. Некоторые даже в лорнеты.

– Кто это? – слышу я со всех сторон.

Я понимаю – они говорят обо мне.

– Кто это танцует с князем?

Я не успеваю осознать этот вопрос, а Сергей уже довольно громко отвечает:

– А это, господа, моя будущая жена.

Я прихожу в ужас – как от вопроса, так и от ответа. Они сказали "с князем"? С сыном княгини, хозяйки этого дворца?

Я сбиваюсь с такта и едва не падаю, запутавшись в подоле платья. Мой кавалер едва успевает меня подхватить.

Знал бы он, кого только что почти назвал своей женой!

8. Магические зеркала

– Саша, вам дурно? – я вижу тревогу в его глазах. – Может быть, мы всё же выйдем на воздух? Здесь слишком душно.

Да, да! Я хочу на улицу. Да что там на улицу? Прочь из этого дворца! Зачем я вообще согласилась сюда приехать? Как же была права Тамара! Теперь я особенно ясно – как никогда прежде – осознавала свое скромное место.

Он, легонько поддерживая под локоть, выводит меня из зала. Я не понимаю, куда мы идём – перед глазами мелькают комнаты, люди, картины. И только когда мы оказываемся на балконе, я, судорожно вдохнув свежего и такого морозного воздуха, наконец, прихожу в себя. Из ниоткуда вдруг появляется лакей с соболиной шубой, и его светлость укрывает ею мои дрожащие плечи.

– Вам лучше, Саша?

Мне тепло в этом мягком снопе меха, но я по-прежнему дрожу. И вовсе не от холода.

Я знаю, что мне нужно сделать – попросить князя оставить меня одну (в конце концов, даже этикет на моей стороне – мы с его светлостью почти незнакомы, и досаждать мне своим обществом с его стороны просто неприлично) и незаметно удалиться с этого праздника.

Но я отчего-то медлю. На этом балу я впервые почувствовала себя не Золушкой, а принцессой, и мне хочется продлить это ощущение еще хотя бы на полчаса.

– Простите, если мои слова шокировали вас, Саша, – князь говорит тихо, чтобы нас никто не мог услышать. – Надеюсь, вы не обиделись на мою несдержанность.

Кто я для него? Очередное развлечение? Он угадал во мне не бывавшую в высшем обществе простушку и решил посмеяться? А может быть, он просто пьян? Нет, я не хочу в это верить.

– Ваше поведение могло скомпрометировать меня, – шепчу я, отступая от него на шаг, – будь я замужем или помолвлена.

Мы встречаемся взглядами.

– Но вы же не замужем? – в его голосе слышится беспокойство. – И не помолвлены? Я бы почувствовал, будь это не так. Раз уж с моей стороны карты открыты, и вы теперь знаете, кто я такой, то позвольте мне представиться по полной форме – князь Сергей Николаевич Ковалевский, член магического совета при его императорском величестве.

Он низко кланяется. Да, он тоже маг, как и сама княгиня. И один из сильнейших в России. Я несколько раз читала о нём в журнале «Звёздочка». Не удивлюсь, если он умеет читать чужие мысли.

Я невольно краснею, пытаясь вспомнить, о чём я думала во время танцев с ним.

– Но как вы могли назвать перед всеми меня своей женой после получаса знакомства? Если это шутка, то, уверяю вас, очень жестокая.

Он вздрагивает.

– Как вы можете так думать, Саша? Я понимаю, что вы еще не знаете меня, но смею надеяться, я отношусь к той категории людей, которые не бросают слов на ветер. И чтобы доказать вам серьезность своих намерений, я готов немедленно, прямо здесь, на балу, просить вашей руки у ваших родителей.

Наверно, я бледнею, потому что тревога в его глазах становится еще заметнее.

– Вы всё еще не верите мне, Саша?

Как я могу ему верить? Я почти ощущаю, как меня наполняет грусть. Даже если бы мои родители были живы, разве смог бы сиятельный князь попросить руки дочери обедневшего, лишившегося поместья провинциального дворянина? Конечно, нет. Такое бывает только в сказках.

– Вы сделали бы мне предложение, даже не зная, кто я такая? – я надеюсь, что в голосе моем не слышна горечь. – Не лукавьте, ваша светлость.

Маска не позволяет мне увидеть его лицо полностью, но я замечаю, что оно краснеет. От того, что в нём пробудилась совесть? Или он не ожидал моих возражений, а надеялся, что я кинусь ему на шею и, тем самым, еще больше скомпрометирую себя? Вот только зачем ему это?

Я вспоминаю прочитанный недавно роман, где герой играл чувствами доверившейся ему девушки только потому, что поспорил на них. Сергей не кажется мне столь жестоким, но я не слишком опытна, чтобы разбираться в подобных делах.

– Я знал, что вы будете на этом балу! – вдруг говорит он.

Знал, что я буду на балу? Я смотрю на него с изумлением – боюсь, у меня даже не слишком прилично открывается рот.

– То есть, я не знал, что это будете именно вы. Я просто знал, что именно сегодня я встречу ту, которая станет моей судьбой. И когда я увидел вас в зале, то всё сошлось.

Мне по-прежнему кажется, что он пытается меня обмануть. Всё это звучит слишком неправдоподобно.

– Не забывайте, Саша, я – маг. И надо сказать, довольно неплохой. Мне уже почти тридцать лет, и, как минимум, десять из них моя матушка озабочена поисками для меня невесты. Но с нами, магами, всё не так просто. Чтобы способности передались следующим поколениям, жениться мы можем только по настоящей любви.

Я внимаю ему с жадностью. Мне хочется запомнить каждое слово – чтобы потом, вернувшись в приют и не надеясь на новую встречу, вспоминать их по ночам. Пусть даже все эти слова – совсем неправда.

– Вы хотите сказать, ваша светлость, что никогда раньше не были влюблены?

Мне неловко произносить это, но и промолчать я не могу.

Он отвечает коротко и спокойно:

– Никогда. В молодости я увлекался, и неоднократно, но каждый раз я ясно понимал, что речь не идет об истинных чувствах. Теперь же всё совсем по-другому.

Я снова с сомнением качаю головой. Мне хотелось бы верить, что такое возможно, но я слишком боюсь ошибиться.

Князь подзывает слугу, что-то тихо говорит ему, и тот молниеносно удаляется.

– Я понимаю, Саша, что мои слова во время танца могли шокировать вас. Я согласен ждать вашего ответа сколько угодно. Поверьте – я не стану вас торопить. Но надеюсь, вы позволите мне сделать вам небольшой подарок?

Лакей возвращается с изящной шкатулкой в руках. Князь открывает увитую серебряными ветвями крышку, и я вижу два небольших зеркальца в серебряных же рамах.

– Эта реликвия передается в нашей семье из поколения в поколение. Это – не простые зеркала. Они позволяют тем, кто истинно любит друг друга, всегда быть рядом – даже тогда, когда между ними большое расстояние.

Он протягивает мне одно из зеркал, и я с невольной робостью беру его в руку. Я много слышала о магических предметах, но никогда прежде не видела их. Да и кто позволил бы мне хотя бы прикоснуться к ним?

– Но у меня нет никаких особых способностей, ваша светлость, – честно говорю я.

Уголки его губ устремляются вверх.

– Это неважно! Прошу вас – притроньтесь к его поверхности.

Второе зеркало – уже в его ладонях.

Я притрагиваюсь к своему и изумленно вскрикиваю – на холодной глади зеркала появляется изображение человека. Изображение слишком неясное, чтобы можно было рассмотреть лицо, но я узнаю синий камзол своего собеседника. Но это невозможно!

А князь уже показывает мне свое зеркало, в котором, как я понимаю, он видит меня.

– Я всегда буду с вами рядом, Саша! – говорит он. – А вы будете рядом со мной.