Текст книги "Княжеский отбор для ведьмы-дебютантки (СИ)"
Автор книги: Ольга Иконникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
15. Возвращение Кузьмича
За завтраком тетушка сообщает мне, что они с Софи едут погостить к ее двоюродному брату и пробудут там не меньше месяца.
– Мы бы и тебя, Наташенька, с собой позвали, да уж дом у него такой скромный, что, право же, тебе там будет неудобно. Да и в деревне такая скука!
Щеки кузины при этом становятся красными, как маки, а сама она столь старательно начинает изучать пшенную кашу в тарелке, будто видит ее в первый раз.
– Всё в порядке, тетушка, я понимаю, – я растягиваю губы в вежливой улыбке. – Я лучше дома побуду.
Днем они отправляются в город за покупками и возвращаются со множеством коробок и свертков. Мне так и хочется спросить, зачем в глуши, в деревне им новые шляпки и платья? Но я благоразумно не выхожу из своей комнаты, наблюдая за их прибытием из окна.
Хотя вечером не удерживаюсь от вопроса о покупках. Тетушка машет рукой:
– Да ничего почти не купили. Так, гостинцев кое-каких – ситчику на платья жене братца да их дочерям, чаю да конфет. Они живут бедно, всякому подарку будут рады.
А сама при этом думает, не обманула ли мадам Жоржетта, когда сказала, что фасоны новых платьев – самый пик моды в столице.
Переключаюсь на Софи. Но в мыслях кузины – только страх. Мне даже жаль ее становится. Каково ей – провинциальной барышне, не умеющей толком ни танцевать, ни говорить по-французски, – будет оказаться в высшем обществе Петербурга? Нет, Татьяна Андреевна решительно не понимает, куда толкает свою бедную дочь!
Ночью я опять отправляюсь гулять по коридорам, только теперь уже с конкретной целью. И снова слышу разговор тетушки с Софи. Но ничего нового не узнаю. Кузина снова плачет и просит маменьку ее пожалеть. А Татьяна Андреевна опять напоминает ей, какой богатой и знатной дамой она может стать.
А еще через день они уезжают.
– Ты же не возражаешь, Наташенька, если мы поедем в новом экипаже? – вопрошает перед этим тетушка. – Дорога не близкая, сама понимаешь. А если ты сама к Бельским или в город соберешься, так в старом-то даже сподручнее.
Я с улыбкой киваю – да, конечно, пользуйтесь.
Они обе одеты в весьма скромные платья, но не сомневаюсь, что на ближайшем постоялом дворе они переоденутся во что-то более приличное.
Тетушка целует меня, наказывает больше заниматься рукодельем и меньше ездить верхом. Кузина тоже касается моей щеки тонкими сухими губами. Она бледна и вся дрожит.
Наконец, экипаж отъезжает от крыльца, а я, махнув рукой, отправляюсь туда, куда давно уже собиралась наведаться, – на чердак.
Там полумрак и пыльно, но я героически преодолеваю препятствия в виде старых кованых сундуков и корзин с непонятным хламом. Кузьмич как-то обмолвился, что папенькины книги хранятся в небольшой каморке, окно которой выходит на аллею.
Коморку я нахожу довольно быстро, а в ней – очередной сундук, покрытый толстым слоем пыли. С трудом открываю тяжелую крышку. Так и есть – книги. Я достаю их осторожно, по одной.
И тут меня постигает разочарование – почти все они на незнакомых мне языках. Я вижу странные символы, знаки, похожие на руны. Наконец, нахожу книгу, название которой мне хотя бы понятно. «Магия Арбателя» – она написана на английском. Но, боюсь, даже ее прочитать мне будет трудно – я неплохо знаю этот язык, но на первой же странице столько слов, о значении которых трудно догадаться, что смысл текста от меня ускользает.
Эту книгу я беру с собой, как и толстую рукопись, написанную красивым ровным почерком с заголовком «Магические практики». Она написана по-русски. Быть может, ее писал мой отец.
Остальные книги складываю обратно в сундук.
В эту ночь я сплю почти спокойно.
А утром с ярмарки возвращается Захар Кузьмич. И не успеваю я выйти в гостиную, как он бросается ко мне, и я вижу слёзы у него на глазах.
– Захар Кузьмич, что случилось?
Он утирает слёзы рукавом сюртука.
– Наталья Кирилловна, значит, вы всё-таки не поехали! Вот и ладно, вот и хорошо!
Я ничего не понимаю:
– Кузьмич, ты о чём?
От волнения я перехожу на «ты» – и вовсе не потому, что считаю его ниже себя по положению. Наоборот, он – единственный близкий и почти родной мне здесь человек.
Наверно, он говорит об отборе – должно быть, Дашутка не утерпела и проболталась и ему. Но почему он так волнуется? Я думала, что он-то как раз расстроится, если узнает, что я не поехала в Петербург.
– Между прочим, ты сам говорил, что однажды я должна буду выйти замуж. Так почему бы и не за этого князя?
Он трясет головой.
– Наталья Кирилловна, да как же можно?
Я, не без труда, но всё же усаживаю его на стул. Сама подношу ему стакан воды, хотя он смотрит на это с ужасом.
– Выпей, успокойся и всё объясни.
Он делает несколько глотков.
– Ты радуешься тому, что я не поехала в Петербург, хотя там я могла бы выйти замуж за настоящего князя?
Наверно, слово «настоящий» тут не уместно. Я всё никак не привыкну к тому, что здесь все титулы настоящие.
Кузьмич машет руками:
– Нельзя вам за него замуж, Наталья Кирилловна! Никак нельзя!
– За кого? – удивляюсь я.
– За князя Елагина! Дарья сказала, Татьяна Андреевна о князе Елагине говорила. Разве не так?
Я пожимаю плечами. Да, кажется, в приглашении, которое я видела у Бельских, речь шла о каком-то Елагине. Но мне это ни о чём не говорит.
– Ты чего всполошился, Кузьмич? Ты знаешь этого Елагина? Он дурной человек?
Только этим я могу объяснить его волнение. Должно быть, он знает князя еще по тем временам, когда жил в Петербурге.
– Наталья Кирилловна, ваше сиятельство, – с надрывом говорит старик, – врать не буду – я про этого Елагина ничего дурного не знаю. Но только его дядя, от которого титул к нему перешел, был тем самым человеком, что погубил вашего отца!
16. Тайны прошлого
– Что ты такое говоришь? – лепечу я.
Захар Кузьмич не сразу, но отвечает:
– Старый князь Елагин так хотел стать главным императорским магом, что пошел на предательство. Он предал Кирилла Александровича, который был его другом. Он предал его императорское величество. Он предал Россию.
У меня кружится голова.
– И о его предательстве до сих пор никто не знает?
Старик сокрушенно вздыхает:
– В Петербурге предателем до сих пор считают вашего отца. Князь Бельский пытался добиться справедливости и доказать, что истинный виновник – Елагин, но его самого едва не бросили в тюрьму. Именно после этого он и вынужден был оставить столицу.
– И все эти годы старый Елагин занимал должность главного мага?
– Он отошел от дел несколько лет назад, когда подготовил к этой службе своего племянника – того самого, для которого сейчас ищут невесту. А скончался он совсем недавно.
Я не знала своего отца, но я понимаю, насколько важным для него было бы восстановление его честного имени.
– Скажи, Кузьмич, а можно ли как-то доказать причастность Елагина к той истории? Ну, неужели никто, кроме тебя и князя Бельского, об этом не знает?
Захар Кузьмич задумывается.
– В том предательстве, помимо князя Елагина, были замешаны еще двое – один иностранец, англичанин по фамилии Вильямс. Другой из наших – сильно в карты тогда проигрался и искал у кого бы денег занять. Про него рассказывать не стану, про него забыть нужно – он из великих князей был, а значит, не только Родину, но и семью свою предал. Но счастья ему это не принесло. Хотя вам про то знать не нужно. Да и он в этой истории малую роль играл. Англичанин – другое дело, он эту кашу и заварил. Он тогда при дворе на хорошем счету был. Никто и подумать не мог, что он шпионит для Франции. Он тогда помощников среди наших искал и сперва пытался вашего батюшку на свою сторону склонить – так ему проще было бы и до императора добраться. Он, чтобы Кирилла Александровича соблазнить, из Парижа сильный магический амулет привез. Ваш батюшка сказывал, что вещь эта для любого мага огромной ценностью обладает. Но только просчитался иностранец – его сиятельство остался верен России. Вот тогда-то Вильямс на Елагина и переключился, и тот дал слабину, за амулет продался.
Я слушаю очень внимательно, ловлю каждое слово.
– А как же отец узнал, что Елагин предатель? Он сумел прочитать его мысли?
– На самом деле, князь тоже был сильным магом, и прочитать его мысли даже для вашего батюшки было бы трудно. Нет, предательство открылось случайно. Его сиятельство у князя в гостях был и в кабинете хозяина случайно увидел тот самый амулет, которым Вильямс его самого пытался подкупить. Но Елагин тоже свою оплошность понял и решил, что лучшая защита – нападение. Они с Вильямсом и тем, третьим, придумали план, где роль предателя отводилась вашему батюшке. Про амулет, что из Парижа был привезен, в Петербурге тогда уже прознали – через наших шпионов при дворе Наполеона. Вот Елагин и сообщил императору, что видел этот амулет у графа Закревского. А великий князь, который был среди заговорщиков, это подтвердил. Они еще и лакея нашего подкупили – молодой был парень, только-только к его сиятельству в услужение поступил. Денег ему пообещали или еще чего, мне неведомо, но только он вашего батюшку оговорил. После этого графа и арестовали.
– Но ему удалось сбежать, да? – мне кажется, я слушаю аудиокнигу – настолько странной, почти фантастической кажется эта история.
Старик кивает.
– Да, Наталья Кирилловна, ваш батюшка сбежал из-под ареста. Может, если бы он тихо-мирно результатов расследования дожидался, всё и по-другому бы для него обернулось. Но он беспокоился не за себя – за императора. Знал, что Вильямс покушение на государя готовит. И первым делом после побега к англичанину и направился. Дрался с ним на шпагах и сумел его одолеть. Правда, и сам был смертельно ранен.
Я вздрагиваю:
– Я родилась именно в ту ночь?
Захар Кузьмич плачет:
– Да, Наталья Кирилловна. Никогда не забуду, как граф появился в доме окровавленный, едва державшийся на ногах. Ваша матушка уже была на сносях, а беспокойство за вашего батюшку подорвало и без того хрупкое ее здоровье. Эх, да что говорить!
– Но почему отец решил отправить меня в будущее? Неужели я представляла опасность для заговорщиков? – этот вопрос волнует меня больше всего. Ведь я могла расти и воспитываться в своем времени, безо всяких перемещений и обманов.
– Кирилл Александрович, как только взял вас на руки, почувствовал, что у вас есть его способности. Для него ведь тоже чужие мысли секретом не были. И Елагин это знал. А значит, вы, став взрослой, смогли бы раскрыть эту тайну.
Но я по-прежнему не всё понимаю:
– Ты сам говоришь, даже мой отец не мог читать мысли Елагина. Как бы я смогла их прочитать?
– Да, старый князь умел ото всех скрывать свои мысли, но это трудно делать всё время. Он мог забыться, не уследить. К тому же, вы могли прочитать мысли великого князя, который был их сообщником. Или кого-то еще, кто знал эту тайну. Время показало, что граф был прав. Князь Елагин приезжал в Закревку, когда вы были еще маленькой. Он сказал, что хочет увидеть дочь покойного друга, а поскольку ваш дядя не знал всей правды, то он позволил ему это. Я помню, как он взял на руки ту, другую Наталью Кирилловну, и как облегченно заулыбался, когда понял, что у нее нет магического дара.
Я чувствую озноб. Мне неприятна сама мысль о том человеке.
– Кузьмич, а тот амулет, о котором ты говорил, где он сейчас? Кто-нибудь слышал о нём с тех пор?
– Нет, Наталья Кирилловна. Считается, что ваш батюшка спрятал его перед своим арестом. На самом же деле, думаю, он где-то в поместье Елагиных – именно там старый князь проводил свои магические опыты. Наверняка, он передал амулет своему племяннику. Но только вряд ли тот держит его на виду – ведь это доказательство предательства его дяди.
– А как он выглядел? Мы сможем его узнать? – даже мне, не большой любительнице детективных историй, понятно, что этот амулет – едва ли не единственная возможность доказать невиновность отца. Если мы найдем его в доме Елагиных… Хотя, наверно, даже это для императорского двора не послужит убедительным доказательством. Но даже если есть всего один шанс на миллион снять клеймо предателя с моего отца, им стоит воспользоваться.
– Сам я его, конечно, не видел. Но граф описывал его. Размером он с пол-ладони. Из серебра. В виде волчьей головы с глазами-изумрудами. Да только к чему это вам, ваше сиятельство? В поместье Елагиных нас с вами всё равно не пустят. История это старая, ее давным-давно пора забыть.
Но я вижу – он не хочет ее забывать. Как не хочу забывать и я.
Я отпускаю Кузьмича – он устал с дороги. А сама велю седлать лошадь и еду к Бельским.
Княжна мне искренне рада, и мне даже неловко, что мой визит вызван корыстными мотивами.
– Вера, ты однажды сказала, что если мне потребуется помощь, я смело могу к вам обратиться!
Она смотрит на меня с удивлением, но кивает без раздумий.
– Да, конечно, Наташа!
– Я знаю, моя просьба покажется тебе странной, но я прошу – если ты твердо решила не ехать в Петербург на отбор, позволь мне взять твое приглашение.
Теперь она уже хмурится:
– Приглашение? Но зачем оно тебе? Разве ты сама не получила точно такое же?
Я усаживаю ее рядом с собой на диван. Коротко рассказываю о задумке Татьяны Андреевны и о том, что с моим приглашением в столицу уехала Софи.
Ее глаза распахиваются еще шире.
– Ох, Наташа! Кто бы мог подумать! Теперь я понимаю, почему ты решила поехать туда. Но только прошу тебя, не действуй опрометчиво. Может быть, ты сможешь поговорить с Софи до того, как начнется отбор? Тогда об обмане не будет широко известно. И ты уверена, что хочешь сама участвовать в этом?
Ее сомнения вполне понятны – не далее, как несколько дней назад я относилась к отборам совсем по-другому.
Мне стыдно, но я не готова сказать ей всю правду. Пусть думает, что я хочу всего лишь разоблачить обман кузины.
17. В Петербурге
Из Закревки мы уезжаем на рассвете. Слуги думают, что мы едем к Бельским – погостить на пару недель. Едем в старом экипаже, на козлах – сам Захар Кузьмич.
С собой я беру те платья, что покупала с тетушкой, – у нас есть немного денег, но тратить их на новые наряды совсем не хочется. До Петербурга путь не близкий.
Кузьмич считает, что молодой барышне неприлично путешествовать одной – непременно нужно сопровождение замужней родственницы или, на худой конец, горничной. И сколько я ему не доказываю, что никого из девушек нашего поместья мы взять с собой не можем – ведь они знают меня как Наталью Закревскую, а не как Веру Бельскую, – он упрямо стоит на своем.
Но ситуация разрешается наилучшим образом на первом же постоялом дворе, где мы проводим ночь. Ужиная в общем зале, я замечаю молоденькую девушку – худенькую и плохо одетую – которая с трудом тащит ведерный пузатый самовар.
Справки у хозяина наводит сам Кузьмич. Девушку зовут Ариной, на постоялый двор она попала совсем крохой, когда пришла просить кусок хлеба. Не крепостная, сирота и, по словам хозяина, неумеха. Несколько монет перекочевывают из кармана Захара Кузьмича в карман хозяина постоялого двора, и Арина отправляется с нами.
Я ожидаю, что она, боясь незнакомых людей и перемены обстановки, будет плакать, но девушка почти спокойна. А глаза ее полны любопытства. Она первый раз выезжает за пределы своего городка. И, судя по всему, у прежнего хозяина жилось ей не сладко. А уж как радуется она скромному, но совсем новому платью, которое мы покупаем ей на следующий день!
В Петербург мы прибываем ночью, и у меня не получается разглядеть улицы, по которым мы проезжаем. Это мой родной город, но он, должно быть, совсем не похож на тот Петербург, к которому я привыкла. Интересно, узнаю ли я какие-нибудь места и здания? Смогу ли не заблудиться на знакомых и одновременно незнакомых улицах и переулках?
Мы, как и велено, прибываем в дом Настасьи Павловны Дубровиной. Сама хозяйка уже почивает, и встречать нас выходит экономка – по виду, женщина грозная. Кузьмича с Ариной она отправляет в ту часть дома, где размещается прислуга. Меня же определяет в небольшую, но очень уютную комнату, хотя по-настоящему рассмотреть ее у меня получается только утром, потому что как только моя голова касается подушки, я погружаюсь в сон.
С хозяйкой я знакомлюсь за завтраком. Всё та же экономка провожает меня в большую светлую столовую, где за столом уже сидят две дамы средних лет. Одна – в смешном домашнем чепце – и оказывается госпожой Дубровиной. Она приветствует меня с вежливой улыбкой на лице и знакомит со второй дамой – то ли подругой, то ли компаньонкой Ириной Николаевной Кольцовой.
Обе они разглядывают меня с любопытством, которое даже не пытаются скрывать.
– Проходите, голубушка Вера Александровна, чувствуйте себя как дома! – указывает мне на свободный стул хозяйка. – Рада, что вы прибыли без опоздания. А то мы с Ириной Николаевной уже беспокоиться стали. Его сиятельство князь Елагин, как мы слышали, чрезвычайно ценит соблюдение всяких правил.
Я едва сдерживаю усмешку. Плевать я хотела на правила князя Елагина. Но моим новым знакомым знать об этом пока не обязательно.
– В молодости я знавала вашего папеньку, Вера Александровна, – сообщает мне Дубровина, откушав жидкой пшенной каши. – Весьма авантажный был мужчина. Надеюсь, он пребывает в добром здравии?
Я киваю.
– Жаль, что он вынужден был оставить петербургское общество. Я и тогда еще говорила, и сейчас повторю – не стоило ему ввязываться в ту темную историю с графом Закревским. Впрочем, вам, милочка, знать о том не обязательно. И я рада, что вы приехали в столицу. Княжна Бельская всяко достойна лучшего, чем провинциальная деревня. Надеюсь, вам повезет на отборе, и вы станете княгиней Елагиной. Не гоже представительнице славного рода прозябать в глуши. Хотя, возможно, ваша маменька думает по-другому. Она, насколько я помню, из дворян провинциальных?
Даже несмотря на то, что ко княгине Бельской я не имею ни малейшего отношения, вопрос кажется мне оскорбительным. Это понимает и Кольцова и сразу бросается сглаживать бесцеремонность подруги:
– Стоит ли об этом говорить, душенька? Вера Александровна, должно быть, очень хочет послушать про отбор и про князя Елагина. Да и Петербурга она еще не видала.
Я бросаю ей благодарную улыбку.
Хозяйка поджимает губы, но тему меняет:
– Князь Елагин, милочка, большой оригинал. Представьте себе – когда его величество стал настаивать на его женитьбе, категорически отказался жениться на петербургских красавицах, коих ему предлагалось без счету, а затребовал невест из провинции. Дескать, не хочет он, чтобы родня супруги ему докучала.
– А каков он, этот князь? – осмеливаюсь я подать голос.
– Если вас интересует его внешность, – охотно принимается рассказывать Дубровина, – то он весьма красив. Но даже если бы это было не так, он достаточно знатен и богат, чтобы не думать ни о чём другом.
– А что же он ожидает найти в невесте? – продолжаю спрашивать я.
– Трудно сказать, – признается в своем неведении Настасья Павловна. – Князь малоразговорчив, а уж что у него на уме, и вовсе никто не знает. Но думаю, как и всякий мужчина, он падок на женскую красоту.
– Думаю, у вас, Вера Александровна, – поддерживает ее и Кольцова, – есть всякое вероятие, чтобы завоевать его сердце.
– Да, милочка, – кивает Дубровина, – вы достаточно хороши собой, чтобы ему понравиться. А уж мы с Ириной Николаевной приложим все силы, чтобы придать вам тот лоск, который должен быть у всякой дамы из высшего общества. Мы сегодня же пригласим портниху – уверена, ваши наряды никуда не годятся. Не обижайтесь, милочка, но что вы могли знать о столичной моде?
Я не обижаюсь. Меня беспокоит совсем другой вопрос – у меня совсем нет денег на платья и украшения.
Кажется, Настасья Павловна понимает мои затруднения.
– О расходах не думайте – его сиятельство уже позаботился об этом. Для каждой приглашенной в Петербург невесты он выделил необходимые средства. Он чрезвычайно богат.
Быть может, я должна оскорбиться такой подачкой, но я воспринимаю это спокойно. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
– А как будет проходить сам отбор? Нас будут как-то экзаменовать?
Всё, что я знаю об отборах, почерпнуто, в основном, из фэнтезийных книг. И вряд ли это те источники, которым стоит доверять.
Ответ Дубровиной это подтверждает:
– Экзаменовать? Что за глупости, милочка? Князь просто познакомится с вами – сначала на балу, а потом в домашней обстановке. Насколько я знаю, на отбор приглашены пятнадцать девиц. Знакомство с его сиятельством состоится через месяц на балу в его дворце. Он будет танцевать с каждой из вас и составит о вас собственное мнение.
– По танцу? – изумляюсь я.
Нечего сказать – хороший способ выбирать невесту. Если это действительно так, то шансы у меня нулевые. То, что танцуют на здешних балах, мне совершенно не известно.
– Я плохо танцую, – сразу признаюсь я.
Дубровина вздыхает:
– Я так и знала! Что можно ожидать от барышни, которая выросла в деревне? Право же, ваша матушка должна была лучше заботиться о вашем воспитании. Ну, ничего, мы пригласим лучшего петербургского учителя. За месяц он и бревно научит танцевать. Надеюсь, вы хотя бы музицируете?
Я киваю, и на ее лицо возвращается улыбка.
– Это может пригодиться, милочка, если князь пригласит вас в свое поместье. Там наверняка будут музыкальные вечера.
– В поместье? – изумляюсь я. – Но разве это прилично?
Теперь Настасья Павловна кивает одобрительно:
– Я рада, что вы помните о приличиях. Но, разумеется, вы поедете туда не одна, а с нами. К тому же, там будут и другие девушки.
– Все пятнадцать? – уточняю я.
Точного ответа у Дубровиной нет:
– Думаю, половина невест отсеется уже после бала. Я, Вера Александровна, уже имела удовольствие кое с кем из них познакомиться. Право же, некоторые не стоят никакого внимания.
– Быть может, князь думает по-другому, – возражаю я.
– Конечно, – не спорит хозяйка. – Но я почти уверена, что он после первого же танца исключит из отбора Татьяну Лисовскую и Александру Давыдову. Они обе высокие как каланчи. А князь самолюбив и уж точно не потерпит рядом с собой невесту, которая будет выше его на полголовы.
Кольцова хихикает, а Настасья Павловна продолжает:
– А Анастасия Меркулова глупа как наш конюх Архип. Она и пять минут не сможет поддержать разговор с его сиятельством. А князь, говорят, любит женщин умных. Думаю, графиню Закревскую мы тоже можем отбросить.
Я напрягаюсь. Она уже видела Софи?
– Я не далее как вчера познакомилась с Натальей Кирилловной – она так несмела, что за весь вечер не сказала и пары слов. Да и родство у нее для князя Елагина не подходящее. Его сиятельство вряд ли захочет жениться на дочери заговорщика. Я вообще удивляюсь, что ее позвали на отбор.
– Душенька, – вмешивается Ирина Николаевна, – если барышню пригласили на отбор, значит, его величество рассудил, что дочь за отца не в ответе. И не нам с вами это обсуждать.
Дубровина соглашается:
– Да, пожалуй, ты права. Хотя молодая графиня бледна и бесцветна как моль. Кому такая может понравиться?
– Ах, Настасья Павловна, я хорошо знакома с Наташей Закревской – она милая девушка. И если участницам отбора не запрещено видеться друг с другом, то я хотела бы ее повидать. Должно быть, вы знаете – наши имения находятся по соседству, и мы выросли рядом.
Хозяйка чуть краснеет:
– Да-да, конечно, как я могла об этом забыть? И я вполне могу устроить вам встречу. Барышня Закревская гостит у княгини Артемьевой. Вчера я как раз наносила им визит. Думаю, будет уместно пригласить их завтра к нам на чай. Сама княгиня вряд ли приедет – по причине слабого здоровья она редко выезжает из дома, но она найдет, с кем отправить девицу.
Меня пугает встреча с Софи, но лучше, если она состоится сейчас, а не на балу.
Конечно, существует вероятность, что узнав, что княжна Бельская всё-таки прибыла в Петербург, кузина не выдержит и расскажет всю правду, как только получит приглашение на чай. Это не вполне соответствует моим задумкам, но если такое произойдет, придется лишь следка подкорректировать планы и принять участие в отборе под своим настоящим именем.
Приглашение на чай отправляют в дом княгини Артемьевой сразу после завтрака, а мы с хозяйкой и Ириной Николаевной весь остаток дня проводим с портнихой – выбираем ткани на платья и фасоны бальных нарядов. К вечеру я устаю так, что едва добираюсь до кровати.
Мнимая графиня Закревская прибывает в гости на следующий день в сопровождении младшей сестры княгини – дамы примерно того же возраста, что и Дубровина. Я наблюдаю из окна, как Софи – бледная, с опущенными плечами, – поднимается по ступенькам крыльца. Она вздрагивает от любого звука, и я понимаю, как нелегко ей дается чужая роль. Не трудно догадаться, что она пережила за эту ночь, зная, что ей предстоит встреча с Верой Бельской.
Лакей распахивает двери, дамы входят в гостиную, и прежде, чем Софи замечает меня, я сама бросаюсь ей навстречу.
– Наташа, как я рада тебя видеть!
И сжимаю в объятиях потерявшую дар речи кузину.
