Текст книги "Княжеский отбор для ведьмы-дебютантки (СИ)"
Автор книги: Ольга Иконникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
7. На следующее утро
Утром я обнаруживаю, что дверь моей комнатенки заперта. И это так удивительно, что первые пять минут я просто стою перед ней в стопоре и ничего не предпринимаю. Интересно, кому понадобилось ее запирать?
Потом перехожу к действиям. Сначала стучу по дверям тихонько, но не получив ответа, принимаюсь барабанить всё громче и громче.
Можно, конечно, попытаться выбраться через окно. Но, во-первых, этаж не первый, а второй, а потолки здесь высокие. А во-вторых, не пристало благородной девице вести себя как дворовому мальчишке. Еще слуги увидят, пересудов потом не оберешься.
Ночной горшок под кроватью, так что с этим всё в порядке. Но ограничение свободы обидно само по себе.
– Чего изволите, графинюшка? – слышу, наконец, голос Меланьи Никитичны с коридора.
– Выйти изволю! – кричу я. – Это ты меня заперла?
Нянюшка отвечает не сразу:
– Барыня велела. Не нужно было вам, Наталья Кирилловна, тетушку вечор сердить. И на что вам эти уроки сдались? С кем вы по-хранцузки разговаривать будете?
Она так смешно коверкает слово «по-французски», что я смеюсь. А она обижается:
– А где я неправду сказала? Татьяна Андреевна не любит, коли ей перечат. И не слушали бы вы Александра Денисовича. Ну, зачем вам, графинюшка, в Петербург ехать? Я там, врать не буду, не бывала, но Захар Кузьмич сказывал, что город страсть какой большой. Людей там много, и всякий обидеть может. Да и разве вам здесь плохо, графинюшка?
Судя по всему, для прислуги содержание нашего вчерашнего разговора отнюдь не тайна. И понять нянюшку можно. Её, всю жизнь прожившую в провинции, столица пугает.
– А давайте, графинюшка, я Татьяне Андреевне скажу, что вы о своих словах сожалеете. Ну, мало ли чего сболтнули? Со всяким бывает. Небось, еще и наливки вишневой вчера пригубили?
Забота ее искренна и трогательна, но я не намерена отступать. Это прежнюю Наташу устраивало такое положение дел. Но я – совсем другая! И тетушка должна это понять!
– Меланьюшка, а позови-ка ты Татьяну Андреевну сюда!
Нянюшка понимает мои слова по-своему:
– А и то ладно, графинюшка! Так и лучше – сами у нее прощения попросите. Ни к чему вам с ней в ссоре пребывать.
По затихающему звуку шаркающих шагов я понимаю, что старушка побежала к Самохваловой. Чувствую волнение.
Тетя появляется не сразу – то ли и вправду была занята важными делами (к сожалению, я об управлении поместьем решительно ничего не знаю), то ли просто решила, что лишний час сидения взаперти пойдет мне на пользу.
Дверь отворяется, и Татьяна Андреевна одаривает меня суровым взглядом.
– Меланья сказала, ты поговорить со мною хочешь? Ну, что же, я слушаю!
Она проходит в комнату и опускается на единственный стул, вынуждая меня стоять перед собой как провинившуюся школьницу. Но я после секундного раздумья сажусь на кровать. Может быть, так не полагается, но я в здешних этикетах разбираюсь плохо.
Взгляд тетушки становится еще строже.
– Ты сильно переменилась, Наташенька. Доктор говорит, это могут быть последствия болезни. Я готова проявлять снисхождение, но до разумных пределов. Я – твоя опекунша и имею право поступать так, как считаю нужным. И когда я пыталась оградить тебя от всяких модных веяний, я действовала исключительно в твоих интересах. Мне казалось, мы с тобой понимаем друг друга. Учитель-француз, что приходит к Бельским, вольнодумец, каких поискать. К тому же, он молод и не женат. А ты – девица красивая, еще разговоры какие пойдут. Зачем нам это надобно?
Я пытаюсь вставить хоть слово:
– Но он же учит Веру!
Тетушка закатывает глаза.
– Младшая Бельская – не от мира сего. Недавно заявила, что замуж вовсе не пойдет. Чего с нее взять? Да и зачем тебе всякие премудрости? Молодой барышне науки ни к чему – это удел мужчин. А тебе нарядами интересоваться нужно, рукодельем всяким.
Разговор сам поворачивает в нужную сторону.
– Да как же я могу нарядами интересоваться, когда у меня ни одного приличного платья нет? – вопрошаю я. – Неловко даже в люди выйти.
Тетушкины губы вытягиваются в струнку.
– Да перед кем тут красоваться, Наташенька? А и взять хоть ту же Бельскую – ее хоть во что наряди, всё равно лучше не станет.
Говорить про Веру в таком уничижительном тоне мне не хочется, и я возвращаюсь к нарядам.
– Не скажите, тетушка! Думаю, папеньке сильно бы не понравилось, если бы он узнал, что его дочь в штопаных платьях на званых ужинах бывает. И позвольте полюбопытствовать, а не положены ли мне какие деньги на карманные расходы? На всякие там шляпки да украшения. Ни за что не поверю, что папенька об этом не подумал.
Я говорю наугад, но, похоже, попадаю в цель. Тетушкины плечи опускаются, и вся она словно скукоживается и уже не выглядит так величаво, как полчаса назад.
– И охота тебе, Наташенька, денежными вопросами голову забивать? Опекун для того и есть, чтобы тебе, голубушка, ни о чем беспокоиться не нужно было. А коли шляпку какую хочешь или сережки, так скажи – я куплю.
– Премного благодарна за заботу, тетушка, – сладко улыбаюсь я, – только мне всё равно хозяйственным делам обучаться нужно. Вот исполнится мне двадцать один год, опекунство ваше окончится, уедете вы к себе в деревню, а мне тут как-то управляться надо будет.
Лицо Татьяны Андреевны становится совсем серым. Похоже, перспектива возврата в свою деревню ее не радует. Зато в ней сразу просыпается желание пойти мне на уступки.
– Может, ты и права, Наташенька! Ладно уж, занимайтесь с Софьюшкой языками. И книжки у Бельских возьми. Чего же не взять, если дают? И по магазинам на следующей неделе проедемся, обновим гардероб. Только ты как хочешь, а в столицу я тебя пока не пущу. У тебя ни папеньки, ни дядюшки нет, чтобы, в случае чего, за тебя заступиться, а там народ недобрый.
Тут мы с ней солидарны. Я и сама в Питер не хочу. Хотя, конечно, любопытно посмотреть на него в нынешнее время. Там, должно быть, всё совсем по-другому. И дворцы там – именно дворцы, а не музеи. И нет, наверно, никаких разводных мостов. А Невский, Невский есть? Ах, как же плохо я знаю историю родного города!
Но удовлетворять сейчас это любопытство не стоит. Захар Кузьмич прав – там могут найтись совсем другие женихи, высокого полета, которым даже тетушка отказать не посмеет. Я представляю рядом с собой пузатого вельможу с толстыми губами и содрогаюсь.
Нет уж, лучше посидеть в глуши!
8. Магические секреты
Свое обещание тетушка исполняет, и вот мы втроем уже сидим в модном магазине-ателье мадам Жоржетты (хотя, наверняка, она вовсе не Жоржетта, а вполне себе русская женщина, всего лишь старательно имитирующая акцент). Моя кузина от счастья не может сдержать слёз. Похоже, в таких местах она бывала не часто. Мы примеряем несколько платьев и шляпок, и каждый раз мадам и ее помощницы восхищенно всплескивают руками. Дескать, ах, и это вам к лицу!
Но с тетушкой особо не пошикуешь. Я останавливаю свой выбор на двух платьях – бежевом муслиновом летнем и более теплом строгого синего цвета. К бежевому находится и подходящая шляпка.
Всю обратную дорогу Софи щебечет без умолку: благодарит Татьяну Андреевну, хвалит вкус мадам Жоржетты и прикидывает, когда у Бельских будет прием.
Когда мы прибываем, в поместье тоже начинается суета – все эти коробки с платьями и шляпками требуется разнести по комнатам.
Захар Кузьмич, доставляя покупки в мою спальню, одобрительно хмыкает.
– И как это вам, Наталья Кирилловна, удалось Татьяну Андреевну уговорить так расщедриться?
Я довольно улыбаюсь:
– Ничего, вот увидишь, она еще и книги в Петербурге заказывать будет.
Он тоже улыбается:
– Узнаю нрав Кирилла Александровича – того все тоже завсегда слушались.
Я забираюсь на кровать с ногами (наверно, это неприлично, но ни тетушки, ни Софи, которые могли бы сделать мне замечание, рядом нет) и прошу:
– Захар Кузьмич, расскажите мне про папу.
– Ох, Наталья Кирилловна, про него так просто и не расскажешь! Я-то его с малых лет знал.
Он рассказывает, а я будто вижу сначала маленького мальчика, потом – юношу и, наконец, мужчину с военной выправкой. У него с детства были сильные магические способности, и воспитывался он в особом лицее, куда принимали мальчиков из семей потомственных чародеев.
– А как они проявляются, эти способности? – прерываю я Кузьмича.
Он смотрит на меня с разочарованием, и мне становится обидно. Он что, ожидал, что я тоже сразу стану магом? Да я вообще о магии только из книжек знаю. И из фильма про Гарри Поттера.
Он вздыхает:
– Учиться вам надо, Наталья Кирилловна.
Я сразу ухватываюсь за эту идею:
– А что, есть такой же лицей для девочек?
Кажется, на сей раз он принимает меня за сумасшедшую.
– Лицей для девочек? – машет он руками. – Да что вы такое говорите? Мыслимое ли дело? Нет, вам дома учиться надо. Только я вам, Наталья Кирилловна, в этом не помощник. Разве что книжки на чердаке найду, которые от батюшки вашего остались. Может, что полезное там прочитаете. Только вы Татьяне Андреевне ничего не рассказывайте, она это не одобрит.
– Не одобрит? – удивляюсь я. – Она, что же, и папины занятия не одобряла?
Кузьмич хмыкает, а когда отвечает, в голосе его звучит гордость:
– Попробовала бы она занятия его сиятельства не одобрять. Ваш батюшка был в числе доверенных лиц императора Александра Павловича. Главный маг Российской империи!
– Главный маг? – переспрашиваю я. Кажется, дядя Никита рассказывал что-то такое, но я тогда слушала не очень внимательно.
Кузьмич снова вздыхает:
– Вам бы, Наталья Кирилловна, с кем поумнее меня об этом поговорить. Я про дела Кирилла Александровича знал мало. Он всё в себе держал, такой уж был человек. Потому царь-батюшка ему и доверял беспредельно.
– Как же, доверял, – возражаю я. – если посчитал его предателем?
Старик поджимает губы:
– А это уж не нашего ума дело, Наталья Кирилловна. Человека оболгать недолго.
Он так расстроен, что я решаю оставить эту тему в покое.
– А скажите, Захар Кузьмич, кто же меня магии на дому учить станет, если тетушка против таких занятий? И разве здесь, в провинции, есть маги?
Он кивает:
– Есть, Наталья Кирилловна! Правда, я только двоих знаю, и один из них – Александр Денисович Бельский. С ним бы вам поговорить! Он когда-то другом его сиятельства был, хорошую должность при дворе занимал. А как Кирилл Александрович погиб, он в провинцию-то и уехал.
Ну, что же, нужно ехать к Бельским! Хотя бы за романами, которые они предлагали. Вот только как быть с Соней? При ней серьезный разговор не заведешь.
Но утром этот вопрос решается на удивление легко. За завтраком кузина кашляет, и тетушка категорически запрещает ей выходить из дома.
К Бельским я еду одна. Татьяна Андреевна всем своим видом выражает недовольство, но я чмокаю ее в щеку и сажусь в бричку.
Семейство Бельских принимает меня с такой сердечной теплотой, что мне даже неловко становится, что я приехала к ним по делам.
Мы пьем чай со вкусной выпечкой, а потом Верочка ведет меня к себе в комнату.
– Ах, Наташа, как я рада, что Татьяна Андреевна разрешила вам с Софи брать уроки музыки и танцев. Меня всегда удивляло, почему ты к этому так равнодушна? Я знаю, что ваш прежний учитель говорил, что у тебя есть музыкальные способности.
И хотя похвала относится не ко мне, а к другой Наташе, чуть краснею. Я умею играть на фортепиано – не зря же несколько лет выходила в музыкальную школу.
– А то, что языки тебе не даются, – продолжает Вера, – так немного усердия проявить нужно. И на Соню не оглядываться. Твоя кузина учиться не любит, и будь ее воля, давно бы уже замуж вышла. Ты – дело другое. Тебя ко многому обязывает титул. Барышне из такого древнего и знатного рода не к лицу быть невеждой. Вот, возьми, я подобрала тебе несколько книг. Надеюсь, они тебе понравятся.
Я перекладываю лежащие на столике тома. Пьесы Михаила Загоскина, стихи Анны Буниной и «Бахчисарайский фонтан» Пушкина. Имена первых двух авторов мне ни о чем не говорят. Задерживаю взгляд на книге Александра Сергеевича.
Верочка сразу одобряет:
– Да-да, это восхитительное произведение! Уверена, ты будешь в восторге!
Кузьмич сказал, что у Бельских тоже есть магия. Решаюсь расспросить об этом княжну.
– Может быть, у вас есть и книги по магии?
Вера смотрит на меня удивленно.
– Натали, да что с тобой такое? Ты не похожа на себя! Давно ли ты стала интересоваться магией? Впрочем, я могу тебя понять. Когда-то такой интерес должен был проснуться. Но об этом тебе лучше поговорить с папенькой. Я в эти вопросы стараюсь не вникать. Довольно и того, что мои старшие братья применяют свои способности на пользу Отечеству.
Я всё-таки осмеливаюсь задать еще один вопрос:
– Но дар у тебя тоже есть?
Она отвечает без особой охоты:
– Да, есть, такой же слабый, как у тебя. Но я ничуть об этом не жалею. Дар – это слишком большая ответственность. Я не чувствую в себе достаточно сил, чтобы его применять. Папенька меня вполне одобряет. Он и сам с тех пор, как уехал из Петербурга, постарался позабыть про свои навыки.
Князь Бельский относится к моему интересу примерно так же – с удивлением.
– Одобряю ваше желание, Наталья Кирилловна, узнать о магии своего рода, но всё-таки прошу его сдержать. Иногда тайные знания приносят только вред.
– Но мой папенька служил России и государю-императору, и я…
Он не дает мне договорить:
– А государю-императору, к сожалению, этого оказалось недостаточно. Кирилл Александрович жизнь за него положил, но остался в анналах истории с клеймом предателя. А, между тем, он был сильным магом, не чета нам. Нет, Наташенька, послушайтесь моего совета – оставьте магию в прошлом. Езжайте в Петербург, выходите замуж, блистайте при дворе. Вы этого достойны. Уверен, ваш папенька сказал бы вам то же самое.
Я возвращаюсь в Закревку чуточку разочарованной.
9. Второй маг губернии
На следующее утро я снова принимаюсь за расспросы:
– Захар Кузьмич, вы вчера о двух магах говорили. Один – Бельский, но он мне помочь не согласился. Посоветовал не заниматься глупостями, а лучше искать мужа.
Старик аж крякает от возмущения:
– Ишь ты – мужа! Ну, да я так и думал. С тех пор, как Александр Денисович из столицы уехал и от дел отошел, он и слышать про магию не желает. Стареет его сиятельство.
Но говорить о Бельском мне сейчас не хочется.
– Кузьмич, миленький, а кто второй маг? И кто помогал мне из будущего сюда переместиться?
Он беспокойно оглядывается, затворяет дверь в комнату.
– А это он и есть, Наталья Кирилловна, тот самый, второй – Ларион Казимирович Ставицкий.
– Ларион? – переспрашиваю я. – Какое странное имя!
Кузьмич вздыхает:
– Да его сиятельство и сам странный. И память его шибко подводит. Когда вас с барышней в этот раз меняли, я всё боялся, что он что-нибудь не то сделает. Хорошо, текст заклинания в книге записан был, он по ней и читал. Нет, он вам тоже не помощник. Он и батюшку-то вашего едва вспомнил. Чему он может вас научить?
С одной стороны, он прав – идти в обучение к тронувшемуся умом старику боязно. С другой стороны – какой выбор у меня есть? Вполне возможно, в Петербурге еще остались люди, которые знали моего отца и смогли бы подсказать, к кому я могу обратиться. Но поездка в столицу сопряжена со столькими опасностями, что решиться на нее еще труднее.
– А как бы мне, Захар Кузьмич, с этим господином Ставицким поговорить? Может быть, он хоть что-то сможет мне подсказать.
– Как изволите, Наталья Кирилловна, – старик с сомнением качает головой. – Только поторопиться надобно – не ровен час он совсем из ума выживет. Хотя не знаю, как нам ему визит нанести. Татьяна Андреевна ни за что вас к Ставицкому не отпустит.
– А мы ей не скажем! Поедем будто бы к Бельским.
Но Захар Кузьмич этот вариант отвергает:
– Кучер Антипка выдаст. Барыня непременно его спросит.
– А если мы верхом поедем? – предлагаю я. – Доктор разрешил мне конные прогулки.
– Да нешто вы верхом ездите? – изумляется Кузьмич. – Прежняя Наталья Кирилловна этого ой как не любила!
Не могу сказать, что я – опытная наездница, но в седьмом классе я несколько месяцев ходила в конноспортивную школу и в седле держаться умею.
Кузьмич радостно кивает и бежит на конюшню – распорядиться насчет лошадей.
Дашутка помогает мне надеть подходящее для прогулки платье – длинное, с оборками. Не представляю, как в таком вообще можно забраться на лошадь. Впервые появляется мысль, что насчет прогулки я погорячилась.
Эта мысль укрепляется, когда я вижу лошадь, которую подводит ко мне Антип. Нет, с самой лошадью всё в порядке. А вот седло…
Разумеется, я и раньше знала про дамское седло. И даже видела его на картинках. Но разве можно пользоваться им на практике?
– Вам подсобить, барышня? – предлагает Антип.
Судорожно пытаюсь понять технологию посадки. Нет, теоретически более-менее понятно. Нужно закинуть правую ногу вон за тот штырек, что торчит на седле, и попытаться не свалиться. Но вот как это осуществить?
Антип морщит лоб.
– Нездоровы вы еще, поди, барышня?
Я упрямо мотаю головой. Эх, назвался груздем…
Кучер опускается на одно колено, сцепляет в замок руки, предлагая мне упереться в них ногой.
Набираю побольше воздуха и заскакиваю-таки на спину лошади. Тяжело дышу, оглядываюсь.
Из конюшни, уже верхом, выезжает Захар Кузьмич.
Мы трогаемся медленным шагом. Хорошо, что Наташа не любила верховые прогулки. По крайней мере, никто не ждет, что я пущу лошадь в галоп.
Как ни странно, но ехать в дамском седле оказывается хоть и не привычно, но довольно удобно. И когда мы выезжаем из ворот поместья, мои плечи уже гордо расправлены.
– А где живет господин Ставицкий? – любопытствую я.
– На старой мельнице, – ворчит Кузьмич. – Говорю же вам – он не в себе. Из всего своего хозяйства только мельницу и признает. В доме слуги живут, а он – на мельнице, с одним старым лакеем. И соседи с ним давно знакомство не водят. Сидит как сыч на своей запруде.
К водяной мельнице, где обитает некогда знаменитый на всю губернию маг Ставицкий, мы приезжаем через час. Я ожидаю увидеть древнее, разваливающееся строение, но нет – мельница вполне рабочая. Бежит водица речная, крутит деревянное колесо.
На ржанье наших лошадей выходит из сараюшки хмурый лохматый мужик, зыркает недобро из-под густых бровей.
– Зачем пожаловали?
Дружелюбия в его голосе нет ни на грош.
Я вижу, как Захару Кузьмичу хочется ему в том же тоне ответить, но он сдерживается.
– Барина твоего поблагодарить приехали. Он Наталье Кирилловне большую услугу недавно оказал. Какую? Не твоего ума дело! Хозяин твой знает, а тебе ни к чему. Ну, что же ты стоишь как пень? Доложи его сиятельству!
Мужик хмыкает – дескать, ездят тут всякие! – но поручение выполняет. И когда снова появляется на улице, даже нацепляет на лицо некое подобие улыбки.
– Милости прошу, барышня! Ларион Казимирович сейчас вас примет.
Я не без некоторой неловкости спешиваюсь и иду за ним в дом. Точнее, не в дом – на мельницу. По шатким деревянным лестницам мы поднимаемся на второй этаж, потом – на третий.
Мужик распахивает дверь в комнату, и у окна, за столом, заваленным многочисленными свитками, я вижу седого как лунь старика.
10. Пустое дело
Он поднимает взгляд от страниц старинной книги. Его глаза мутно-голубые, а брови белые как снег.
– Зачем пожаловали? – спрашивает хриплым голосом.
Я чувствую себя полной дурой. Ну, что я должна ему ответить? Он сам знает гораздо больше меня. Может быть, просто не помнит.
– Не гневайтесь, ваше сиятельство, за то, что отвлекаем вас от ученых занятий, но дело у нас необычайной важности, – говорит из-за моей спины Захар Кузьмич. – Наталья Кирилловна – дочь известного вам мага, графа Закревского.
– Мага??? – задыхается от возмущения хозяин. – Нет такого слова в языке русском! Доколе будете всё дурное из-за границы к нам тащить? Колдун он был! Чародей!
– Правда ваша, ваше сиятельство, – спешит согласиться Кузьмич. – А дочь его, графиню Наталью, вы недавно из будущего сюда вернули.
Хозяин небрежно машет рукой:
– Думаешь, совсем я старый стал? Помню я. К делу переходи!
Я решаю, что пора и самой сказать несколько слов.
– А дело у нас такое, ваше сиятельство, – я, хоть и происхожу из старинного м…, – я едва не произношу слово «магического», но вовремя спохватываюсь, – чародейского рода, но сама никакому колдовству не обучена. И во всей губернии нет никого, кроме вас, кто мог бы меня ему обучить. Я понимаю – у вас хватает и своих забот, но надеюсь, вы всё-таки не откажетесь мне помочь. Я не знаю, как вы относились к моему отцу…
Он неожиданно бойко вскакивает с деревянной скамьи.
– Я, барышня, к нему хорошо относился. Бывали у нас с ним разногласия, не без этого, но признавал я его одним из самых могучих колдунов страны нашей. Предупреждал я его, чтобы он держался подальше от императорского двора, где всякие вороги земли русской окопались. Не внял он моему совету. Эх, да что говорить! Да и не для того вы ко мне пришли, чтобы мои сказы слушать. Если хочешь учиться – изволь, научу. Только у нас тут, не обессудь, всё по-простому. А поскольку я уже так стар, и память моя всё слабее, откладывать учение резону нет. Приезжать будешь каждый день. Пропустишь хоть раз – можешь не приезжать вовсе.
Я торопливо киваю.
Захар Кузьмич изгнан на улицу, и мы приступаем к занятиям. Я прочитала немало книжек в жанре фэнтези и примерно представляю, как проходят уроки магии. Конечно, он будет учить меня заклинаниям, даст кучу книжек с познавательными картинками. А потом мы перейдем к практике. Вспоминаю «Гарри Поттера» и «Властелина колец». Интересно, используются ли тут волшебные палочки?
Ларион Казимирович усаживает меня на табурет и, действительно, вручает мне книгу. Только никаких картинок там нет, и написана она по-старославянски. Я с трудом разбираю несколько слов. Ну, как «разбираю»? Я их читаю вслух, как и требует старик. Но вот что они означают, понятия не имею.
Я смотрю на хозяина – должен же он что-то пояснить. Но он только одобрительно наклоняет голову – дескать, читай дальше!
И я читаю, читаю, читаю. Пока не начинают слипаться веки, и голова не падает на книгу.
Тогда старик, наконец, отпускает меня домой, повторяя наказ непременно вернуться на следующее утро.
Всю обратную дорогу я успокаиваю себя тем, что это – всего лишь первый урок. Он всего лишь хотел убедиться, что я умею читать.
Но на следующий день история повторяется. Я точно так же не меньше трех часов сижу за книгой, продираясь через заросли непонятных слов. Чтобы хоть как-то отвлечься, спрашиваю старика:
– Ларион Казимирович, а вы меня научите заклинанию заморозки? Или невидимой становиться?
Он почему-то хихикает:
– Барышня, ну что за глупости вы говорите?
Он называет меня то на «ты», то на «вы». Но волнует меня не это.
– А в жабу превращаться? – жалобно вопрошаю я.
Нет, ну мы же о магии говорим! В книжках все в кого-то то и дело превращаются. И не только в современных. Даже в русских народных сказках лягушки становились царевнами.
– Барышня, вы что-то путаете. Я не дрессировщик, а вы не обезьянка, чтобы обучать вас диковинным трюкам. У вас, несомненно, есть способности, я чувствую это, но, кажется, вы их превратно себе представляете. Ваш отец был выдающимся чародеем, но он не умел ничего из того, что вы перечислили. Он умел лечить и читать мысли, и, поверьте, это немало! Хорошо, если вы переняли от него хоть что-то!
Учеба становится всё менее и менее интересной. Тетушка уже недовольно бурчит, когда мы с Кузьмичом отправляемся на очередную прогулку. И мне начинает казаться, что всё это – пустое дело. Тем более, что ежедневные уроки не меняются ни на йоту.
Я по-прежнему сижу за книгами в каморке старого мага на водяной мельнице. Единственный результат – возросшая скорость моего чтения. Я уже различаю буквы и даже понимаю некоторые слова. Но к магии это не имеет никакого отношения.
– Нет, Захар Кузьмич, вы как хотите, а я завтра же скажу ему, что занятия мы прекращаем, – заявляю я, когда мы возвращаемся домой после очередного урока. – Книжки я могу читать и дома. Стоит ли ссориться с тетушкой из-за столь бесполезных визитов?
– Как пожелаете, Наталья Кирилловна, – вздыхает он.
Он и сам видит – Ларион Казимирович слишком стар, чтобы отдавать отчет в своих действиях. Не сомневаюсь, он думает, что помогает мне, и мне даже неловко его разочаровывать. Боюсь, нам придется поискать другого мага. Или всё-таки попробовать уговорить Бельского.
А может быть, и вовсе придется признать, что папа ошибся, и никаких магических способностей у меня вовсе нет?
В таких растрепанных чувствах я и сажусь за обеденный стол.
– Ты бы, Наташенька, не по лугам верхом скакала, – поджимает губы тетушка, – а рукоделием бы занималась. Всё более подходящее для благородной девицы занятие. Я вообще не понимаю, с чего вдруг у тебя появилась такая любовь к лошадям?
Я предпочитаю промолчать и склоняюсь над тарелкой.
После нескольких минут молчания тетушкин голос раздается вновь:
– А может, и правда, замуж ее отдать, пока совсем от рук не отбилась? Слишком своевольна стала. А если жениха не шибко знатного подыскать, так он, пожалуй, за честь с родом Закревских породниться немалую сумму может дать.
Она что, с ума сошла – такое говорить? Я едва не захлебываюсь возмущением и вскидываю голову, готовая дать тетушке отпор!
Но натыкаюсь взглядом на ее задумчивое лицо и плотно сжатые губы и холодею от ужаса. Кажется, она не произносила этого вслух! Она всего лишь об этом подумала!
