Текст книги "Невеста для Магната (СИ)"

Автор книги: Ольга Игонина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 23. Вот так дела…

– Юль, тебе легче? – ложится рядом со мной на кровать.

– Легче от поцелуя, или просто легче? – не понимаю, как себя вести.

– Если бы врач не подтвердил, что давление твое почти на нуле, я бы подумал, что ты специально рухнула, чтобы привлечь мое внимание.

– Я, как вечный косяк, могу упасть и попасть в самую неловкую ситуацию, – несу какую-то ахинею. – Но я правда не специально.

– На секс не претендую, кажется, ты сегодня не в форме. А вот миллион твоих поцелуев очень хочу. Отказ не принимается, – строгим, почти диктаторским голосом.

– Эээ.

Ощущаю на себе его губы, ладони гладят мои руки. Кажется, я давно не была так счастлива, или это последствие дистонии? Ловлю себя на мысли, что мне сейчас хочется идти вперед, как будто нырнуть в прорубь. Затаила дыхание и раааз!

Обняла Диму, подставила шею для поцелуев.

Где же ты раньше был? Почему встретился на моем пути, когда столько дров вокруг уже наломано.

У меня есть дурацкая привычка – голова никогда не отключается. Вовремя секса с Пашкой, я могла думать, что порошок закончился или кондиционер для белья не сильно пахнет, нужно заменить.

И сейчас, когда хочется раствориться в этих ощущениях, мозг приносит следующую волну непонятной информации, например, Элю сегодня не видела, жива она там.

– Юль, у тебя новый приступ дистонии? О чем думаешь?

Димитрий смотрит на часы, медленно встает с кровати. Жду, что он пригласит встретиться вечером.

– Кстати, я походу тебе мужика нормального нашел, – говорит так обыденно, как будто про поход в магазин рассказывает.

– Это ты про себя?

– Нет, я вчера тебя сосватал одному парню, но вот щас, пока мы целовались, я подумал, что поторопился.

– Что? Меня, куда сосватал? Я учитель, не эскортница, не надо со мной так, – повышаю голос. – Я не товар!

– Да, я в курсе, – он подбирает пиджак. – Ладно, не бей голову. Это я так.

И ушел.

Ну что за ерунда? Сначала он меня целует, обнимает, а потом он собирается меня кому-то передать? Больше не поддамся на его чары, не нужно мне этого всего. И мужика нормального мне тоже не надо.

И сейчас я поймала себя на мысли, что еще чуть-чуть и я стану, как Эля. Привыкну к вниманию, буду ждать поглаживаний и обниманий. А потом что? Заливать эмоции, устраивать скандал, биться головой? Мое сердце точно не выдержит.

Размышление прерывает Милада.

– Юлия Анатольевна, как вы? Как здоровье? – голос успокаивающий.

– Я могу вам жаловаться?

– Конечно, – услышала тут нотки материнской любви и заботы. – Зайти?

Умылась, заметила в глазах блеск

– Ох и Юлия Анатольевна, – Милада зашла с двумя чашками кофе. – Очаровала Дмитрия?

Милада ставит чашки на стол, делает вид, что принюхивается, потом строит строгое лицо и строго смотрит на меня.

– Чьими это духами здесь пахнет? Этот запах я знаю с тех дней, как переступила порог этого заведения.

Загадочно киваю.

– Дмитрий, ой, Дмитрий Игоревич, принес меня в комнату.

– Ага, и по концентрации запаха, кажется, надолго задержался.

Милада присела на стул, где несколько минут назад лежал пиджак Дмитрия. Громко отхлебнула кофе, сморщилась.

– Не люблю я кофе, но вина, прости, нет. Жажду подробностей. Про интим можно скрыть.

– А не было никакого интима. Вообще ничего не понимаю, – я залезла с ногами на кровать. – Он какой-то загадочный, не понимаю, что он хочет. То он приводит меня в парс, потом говорит, что отдаст меня какому-то другу.

Милада закусила губы, потом усмехнулась.

– Ааааа. Поняла. У нас скоро будет большое мероприятие. Я его называю смотрины, такой своеобразный бал, приедут мужчины, красиво оденутся наши девочки. Пообщаются, кто-то к кому-то присмотрится. По итогам прошлого из шестнадцати девочек только три остались без покровителя. Видимо, и тебе там есть место.

– Мне? – сержусь и негодую. – Я учитель, только учитель. И даже не смотря на огромный долг, я не согласна на иное предназначение в этом и любом другом заведении.

Милада встала, подошла к окну.

– Цветы нужно принести, – показывает на пустой подоконник. – Некрасиво, когда окна голые. Ты не кипятись и не только о себе думай. Это ты учителем пришла, а девочки за покровителем. За руку никто тащить не будет, не переживай. Не думаю, что Дмитрий тебя кому-то сосватает, он сам еще, прости, не наигрался. Ты подожди только, особо планов на него не строй. Вернее кайфуй от сегодня, и не особо думай про завтра с ним. Я тут давно, с самого начала, много всего видела, чтобы потом не было больно. На Элю глянь, да, да она немного с дурниной, но характер какой, стойкая, зубы стиснет и вперед. А сейчас с ней что?

– Где мягкий прогнется, там твердый сломается, – почему-то вспомнила бабушкину присказку.

– Я предупредила. Эли не будет с неделю, она у нас в “изоляторе”. У тебя два дня выходный по распоряжению рукводства, полежи, отдохни, нервы не трать.

Завибрировал телефон на кровати. странно, этот номер есть только у мамы и Аленки, с ними я вчера созванивалась, было все нормально.

“Мама” высвечивалось на дисплее.

– Мама? – как будто подтверждаю, говорю Миладе.

– Что-то случилось? – без “привет” говорю маме.

– Папе плохо, вызвали скорую. Если можешь приезжай, – плачущий голос на другом конце.

– Попробую.

Милада вопросительно смотрит, не произнося не слова.

– Папе плохо, мама хочет, чтобы я приехала. – начинаю плакать.

– Уточню сейчас, – она отошла от окна, взяла со стола кружку с недопитым кофе и вышла.

Сижу реву, вдруг что-то случится, а я здесь, даже маму поддержать не могу. А вдруг им деньги нужны.

Возвращается Милада.

– Дима тебя на сегодня отпустил домой, с водителем. Он с тобой войдет в квартиру, будет в больнице если надо. Думай не только о себе, мальчику нужна работа, не подведи его. немного денег перевела тебе на карту, если что-то понадобится, лекарства-связи – набери. Про притон никому не слова

Собираю вещи, размазываю слезы по щекам. Пять минут и я готова. Пока едем домой вспоминаю свое дется, молюсь, чтобы все обошлось.

Приезжает к дому родителей, мигом забегаю на четвертый этаж, открываю дверь квартиры.

Слышу смех папы, его перебивает мама. Значит все хорошо, обошлось? Смотрю на коврик – кроссовки Пашки. Чтобы это значило?

Глава 24. «Кривые зеркала»

– А кто это к нам пришел, – слышу голос Пашки, он пьян. – Блудная дочь вернулась. А что это ты родителям про развод не сказала.

Тянет меня к себе, целует в щеку. От него пахнет какой-то немытостью, алкоголем и безнодегой. – Вот семейный совет проводим.

Я даже разуться не успеваю. Мне страшно, по досье я уже поняла, что Пашка не тот, кем хочет казаться. Выдыхаю. Это мой дом и мои правила. Уверенность придает то, что водитель сейчас зайдет. Ненавижу старые узкие дворы, припарковаться негде, вот я и выскочила у подъезда, а он наматывает круги, чтобы хоть куда-то боком впихнуть эту огромную “дуру” на колесах.

Захожу в комнату, на столе бутылка, закуски почти нет. Мама зашивает носки. Отцу нельзя пить, плохое здоровье, плюс культурно выпивать он не умеет, любая рюмка ведет к многодневному запою. Видно, что он уже чуть пригубил.

Осматриваю комнату, неужели мы всегда так жили? И дело не бедности, а в отсутствии уважения к себе.

Обои вверху отошли от стены, теперь они прибиты на маленькие гвоздики, клеенчатая скатерть, наверное, мне ровесница. Облезлые шторы. Тоскливо.

– А что у вас тут происходит, – смотрю на маму. По ее выражению понимаю, что она мне наврала.

– Паша к нем зашел, гостинцев принес, – слышу укор в голосе. Мама смотри из-под очков. – Зять пришел на блудную дочь глаза раскрыть.

– А меня зачем вызвали. вижу медпомощь вам не нужна.

– Ты бы по-другому не приехала. А нам поговорить серьезно нужно. Ты же молчишь постоянно, проблемами не делишься. Вас же не развели, значит, вы еще можете быть вместе. Не ожидала, что моя дочь по кривой дорожке пойдет. Не для того, мы тебе хорошее образование давали, все лучшее тебе. Не думала я, что под конец жизни мне такой позор пережить придется.

Кажется, этот урод успел уже моим родителям наплести красивую сказку, про неверную жену, обиженного и брошенного мужа. Что сказать, чтобы Пашка в драку не бросился, я пока не себя не очень хорошо чувствую, голова еще кружится, и вот такой переполох мне сейчас не нужен.

– Какую кривую дорожку?

– А вот мужчину нового, кто тебя теперь содержит? Домой ты совсем приезжать перестала. А может ты простиитуцией, прости Господи, занялась. Ты покайся, Пашка простит, и мы никогда об этом периоде напоминать не будем, – отец смотрит на меня захмелевшими глазамаи.

Вот это да, какое-то королевство Кривых зеркал. Что же Пашка за человек, никаких принципов и совести.

– А тебе, что здесь нужно? Валериану и таблетки от сердца привез? Ты теперь вместо скорой помощи? – смотрю на лицо, которое когда-то было родным, а теперь оно превращается в незнакомую рожу.

– Я же тебя еще в суде предупреждал, мне нужны деньги, – противным шепотком, а потом сильно громче. – Люблю я тебя, хоть ты и дура. Семью хочу, детей и измену прощу.

– Каких детей, я несколько месяцев одна в кровати спала, никакой любви у нас не было уже давно, – стараюсь говорить ровно, чтобы не бесить.

– Говорю же, потому что ты дура.

В кармане завибрировал телефон. Беру трубку, слежу за реакцией Пашки.

– Да, квартира 54, этаж 4. Да, все правильно.

– Мам, а у вас, что домофон не работает? – пипец, значит, чтобы водитель-охранник меня спас, ему нужно сначала в подъезд прорываться. Или мне за ним спуститься. Или включить смекалку. – Доставка приехала, я вам продукты заказала. Паш, спустись открой, а то курьер попасть не может.

Вру на ходу. Пашка с недоверием смотрит на меня. Водитель тоже не сразу понимает, что происходит, какая доставка?

– Ну тебе лень, значит, я пойду открою.

– Стоять, падла. Куда собралась? Смыться решила? Расскажи родителям, как ты теперь, раздвигая ноги, деньги зарабатываешь. На учительские гроши такую одежду не купить.

– Дочка, – с разочарованием ухает папа.

– Мы курьера пустим, или вам продукты не нужны? Вообще-то человек на рабочем месте, и деньги, – смотрю Пашке в глаза, – я уже заплатила.

– Сейчас включу домофон, – изрядно покачиваясь, Пашка встает и идет к двери.

Набираю водителю.

– Добрый день, это из 54 квартиры, у нас домофон заработал. Сейчас могу дверь открыть. Жду вас, – Эдуард, так зовут водителя, наверное, думает, что я того.

Пашка с презрением смотрит на меня, кажется, он жалеет, что продешевил тогда в суде или когда решил смотать от меня, а не придумал план, как получить побольше.

Слышу шаги по ступенькам. Мысленно выдыхаю.

– У вас тут все нормально? – спрашивает Эдуард, как только я открыла дверь.

– Нет, тут бывший муж снова права качает.

– О, значит я вовремя, скучно не будет.

– Добрый день, – громкий басистый голос, нарушает секундную тишину.

Пашка с папой собирались опрокинуть очередную рюмку.

– Вот, с*ка, – видимо, это было обращение ко мне.

Я стала за спину охранника, так спокойнее. Никогда не думала, что из-за меня может быть драка, хотя нет, не из-за меня. Иза-за денег и должностой инструкции.

Но мужчин не спешат махать руками, Пашка молчит и зло смотрит в нашу сторону, Эдуард с безразличным видом ждет развития событий.

Глава 24. Проишествие

– Ты и хахаля своего притащила? Так я ему сейчас все лицо раскрашу, и тебе заодно. Ты не помнишь, что я еще твой муж?

В коридоре появляется отец. Лицо красное и опухшее, на алкоголь и нервы давление поднялось. Мама бросила свой носок и тоже вышла к нам.

– Юленька, а это кто? Ты что любовника завела? – голос, как у актрис из трагикомедии.

– Это мой друг, больше вам ничего о нем знать не надо. А вот этого прощелыгу, который так долго пудрил нам с вами мозги больше на порог не пускайте. Он вам про огромные долги не рассказал, которые мне оставил? И о том, что все деньги проигрывает? Вы мне такой жизни хотите?

Пашка стоит улыбается, оскал видно, глаза злые, руки в кулаки сжал. Если бы не Эдуард он, наверное, бы в шею мне вцепился.

– Сука, подстраховалась!

– Опытная уже, учителя прекрасные были. Так что… мама, папа – зятя у вас больше нет.

Выметайся отсюда.

Оказывается, я умею быть смелой, особенно, когда рядом есть защита. У Эдуарда за все время выражение лица совсем не изменилось, только глазами водит.

Пашка метнулся в комнату, подумала, что куртку забрать. Но он был бы не он, если бы не решил устроить очередной цирк с конями.

Из комнаты слышен звук бьющегося стекла. Пашка одним махом все, что было на столе скинула на пол. Схватил сильно початую бутылку за горлышко и ударил об стол. На лице мамы испуг, папа не понимает, что происходит, вижу, что ему уже плохо.

Только криминала не хватало.

– Прибью, тварь, – Пашка орёт мне.

Я бы уже кинулась на амбразуру, чтобы защитить родителей.

– Все стойте здесь, – Эдуард с таким же каменным лицом пошел на разборки с моим муженьком.

Кажется, секунды не прошло, как в комнате упало что-то тяжелое.

Опасливо заглядываю. Пашка на полу, быстро же его заластали.

– Дмитрий Игоревич, Эдуард. Мы тут в гостях у родителей Юлии Анатольевны. Есть нюансы, да, бывший муж тут чуть буянит, – слышу только реплики водителя. – Куда его? Понял. Ждем. Юля, – обратился он уже ко мне, Дмитрий Игоревич сейчас подъедет.

Смотрю на родителей, которым ничего непонятно. Мама показушно одной рукой хватается за сердце, второй – хватает “Огонек” еще советского периода машет им вместо веера. А папа начал тяжело дышать, но делает вид, что все нормально.

– Пап, все хорошо.

– Переволновался, выпил лишнего, ничего сейчас отпустит.

– Воды? Где таблетки?

– Да, воды. А таблетки… да все, мне уже лучше.

Захожу на кухню, на тумбочки у холодильника, где всегда лежали родительские лекарства, только пустые блистеры

– Мам, где папино лекарство?

– А мы не успели купить, долги с пенсии отдали, в книжный зашли, коммуналку оплатили и все. На лекарства не хватило. Ты окошко открой, он сейчас придет в себя.

Ну что же это такое! Хочу реветь, орать, выкинуть нафиг это огромную библиотеку. Снова это ощущение стыда. Эдуард это все слышал, сейчас и Дмитрий приедет. Это невыносимо. В мой маленький, стыдный и запретный для окружающих мир сейчас снова влезут. Хорошо, что Милада перевела часть зарплаты на карту, и я могу сбегать в аптеку.

– Где назначения врача? – на повышенных тонах обращаюсь к папе.

– Юль, вызывайте скорую, мне кажется, ему совсем нехорошо. Этого придурка я заберу в машину, босс скоро подъедет. Думаю, вам сейчас опасаться нечего.

Эдуард поднимает Пашку, и без обуви выводит его в подъезд.

Мама присаживается на банкетку и растерянно смотрит не меня.

– Что же это делается, доченька? – слезы появились на глазах, из-за толстых стекол очков они кажутся огромным.

– Мам, разве я когда-то дала повод сомневаться в себе? Опозорила вас когда-то? Как вы могли ему поверить, подумать обо мне плохо? Ну как так?

– Это я виноват, – через одышку и кашель начал папа.

Я вспоминаю про скорую, делаю вызов, пишу сообщение Миладе.

Вот тот трэш в моей жизни, но я обязательно справлюсь!

Папа продолжает:

– Я Пашку у рынка встретил. Она замеченный, небритый, мне так его жалко стало. Вот и позвал к себе. Он два дня себя нормально вел, был вежливым, обходительным…

– Два дня? – перебила отца. – Два дня? А если бы он с вами что-нибудь сделал?

– Дочь, да зачем, у нас то и взять нечего. Библиотека хорошая, но на кой она ему.

– Чтобы мне больно сделать. Какие же вы добрые к другим и наивные.

Как теперь уезжать в притон и понимать, что с ними в любую минуту может что-то случится, они же как дети.

Звонят в домофон, скорая приехала.

Открываю дверь, жду, когда бригада поднимется. Голова кружится.

Мужчина и две женщины в белых халатах и синих куртках заходят в комнату.

– Кому у вас плохо?

– Кажется, всем. Простите, папе.

Молоденькая девушка-фельдшер достает тонометр, помогает папе натянуть манжету.

– У вас тут что-то случилось, в кухне много битой посуды, – интересуется, как бы невзначай.

– Развод у меня непростой. Можно мне что-то успокоительно.

Вторая фельдшер подходит ко мне, начинает измерять пульс – высоковат.

– Вас нужно всех госпитализировать, – вынесла решение девушка.

– Папу забирайте, только скажите куда. Меня не надо, маму тоже если надо, то везите в больницу.

– Женщине можем укол сделать, у нее нормальное состояние, чуть волнуется, видимо.

Собираю папе вещи собой, белье сильно поношенное, майки растянутые. Ложка – тарелка, кружка, томик Чехова. Нужно попросить у Милады еще немного денег, купить в больницу сменную одежду.

Папу под руки уводят в карет скорой помощи, а я от бессилия сползаю по стене, крепко закрываю рот, чтобы не закричать.

Не слышу ничего вокруг, я в вакууме.

– Юля, милая, как ты? Он тебя обидел?

Поднимаю глаза, напротив стоит Дима. Кажется, он пришел спасти меня из этого ада.

Глава 25. Шаг в новую жизнь

– Дим, то есть Дмитрий Игоревич, вы здесь откуда?

– Эдик позвонил. К тебе этот урод больше никогда не подойдет. Вас завтра разведут, заочно. Свидетельство потом заберешь.

– Спасибо.

Смотрю на Диму, вижу, как он хмурит брови, рассматривая обстановку.

– А вы кто, молодой человек? Ухажер Юлькин?

– Мама, Дмитрий Игоревич – мой руководитель, – ловлю то, что называется “испанский стыд”.

– А ты к нему лучше присмотрись, красивый, одет хорошо. Заботливый, – мама идет в комнату.

И владеет притоном. Да, очень благородный, девушек меняет, мужикам за деньги сдает, как книги в библиотеке. И это только то, что я о нем знаю, сколько там еще разных секретиков – неизвестно. А все равно, мне кажется, я попалась на его крючок.

Дмитрий помогает встать. Аккуратно ведет в комнату. На полу осколки в остатках алкоголя, на столе рюмки, окурки, старая обшарпанная клеенка. На облезлой тахте гора носков и грибочек для штопки. На подоконнике книги, журналы. Диссонанс.

– Давайте я вам помогу осколки убрать, где веник?

Мне кажется или я сошла с ума. Дмитрий Игоревич собрался подметать в нашей квартире?

– Дмитрий Игоревич, вы с ума сошли. Вдруг кто-то увидит, а если Эдуард зайдет.

– Эдик муженька твоего в одно хорошое место повез?

– На кладбище, – вмешалась мама.

– Нет, ну что вы. Там у него будет время подумать о своем поведении.

Сажусь на пахту, прям в кучу этих дурацких носков. Снова закружилась голова, но тревога уже прошла.

– Мам, а мы в суете даже не спросили куда отца повезли, клуши. Сейчас в скорую позвоню, спрошу.

– В 17-ю, в отделение кардиологии, – откуда-то из-под стола доносится голос Дмитрия.

– Святой мужчина, Юля, приглядись, – мама как всегда.

Хочу предложить чай, но не уверена, есть ли он у родителей. Блин, ну вот что за ситуация. Предложить кипятка?

– Юль, я через два часа поеду в пансионат, могу тебя забрать?

– Да, спасибо.

– Милада сейчас часть зарплаты переведет, купи все, что нужно, – и ушел.

Блин, я снова вызываю жалость, если мой начальник, не самый добрый и приятный человек сначала на коленях собирает меня по кусочкам, потом осколки на моей кухне, а теперь дает денег на продукты.

Через минуту трынькнул телефон – на счет поступили 80 тыс. И тут мой внутренний затвор слетел – слез градом, рев до икания.

У меня есть два часа, чтобы купить необходимое папе, продукты и лекарства маме.

Лечу в магазин, список, как свиток у царя – читать трое суток. Кидаю продукты в корзину, кажется, не смотрю на цену, порошок и мыло не забыть. С огромными пакетами лечу в аптеку, на два месяца лекарства и маме, и папе. Ловлю себя на мысли, что хорошо, когда есть деньги. И если бы я не летела. а шла спокойно, рассматривала витрины, наслаждалась. Оплатила коммуналку. И даже три газеты про культуру родителям купила. На рынке прикупила папе разной бельевой мелочи. За час справилась. Устала, как тварь, ресурса нет, но так я рада, что смогла для родителей хоть что-то сделать.

И если Дмитрий попросит чего-то большего в благодарность, я, наверное, соглашусь. Не могу ему теперь отказать, ведь он протянул мне руку в самый сложный момент. И тут та внутренняя Юля, которая научилась отбиваться от Эли, с достоинством смотрит на себя в зеркало, ходила на свидание с Дмитрием, начала бунтовать.

Я учитель, у меня много знаний, не опущусь до эскортницы и тем более проститутки, чтобы оплачивать доброту телом.

Хочу кричать прямо на улице, чтобы обе внутренние Юли заткнулись. Я, та самая живая Юля, хочу только большой пирожок с вишней, булку с корицей и чай. И иду в пекарню.

На четвертый этаж еще заползла. Голова снова уехала.

– Мам, ставь чайник!

– Юль, только если варенье кипятком развести. Чай закончился.

– Я все купила. Давай выбросим эту жуткую клеенку, я купила новую.

С такой мелочью жизнь меняется, и чувствуешь это сразу. Я так давно не была с мамой, сидеть без проблем, забот, суеты. Пить чай, вспоминать что-то.

Еще есть полчаса, чтобы побыть здесь.

С новой клеенкой кухня преображается. Банка кофе, пачка чая, еще одна – рассыпного, как папа любит, несколько пачек печенья. Теперь не кажется, что здесь живут интеллигентные сумасшедшие, а просто хорошие люди.

Собрала папе пакет. Или мама отнесет. или если Дмитрий разрешит, то заедем на секунду, нам по дороге.

– Юля, неужели мы как люди заживем? Столько еды в доме, кажется, так давно не было.

– Мам, про лекарства не забывай. Оно в холодильнике на дверце. Два пакета у двери – это папе в больницу. Пожалуйста, берегите себя. Буду звонить при первой возможности.

– Юль, а точно Пашка был не прав, когда говорил, что ты на панель пошла? При какой работе может быть такая хорошая зарплата, и такие мужчины рядом.

Я тяжело вздыхаю, не понимаю, как вернуть непонятно кем и непонятно зачем запятнанную репутацию.

Понимаю, что не могу больше быть в этой квартире, слушать навязанные маме мысли.

– Мне пора, береги себя, не болей, пожалуйста. Постараюсь продукты почаще заказывать.

Выхожу из подъезда, сажусь на лавку под раскидистую березу. И жду, когда приедет мой меценат и увезет меня в притон.