Текст книги "Сезам, закройся!"

Автор книги: Ольга Хмельницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

«Володя! – Ершова мысленно обратилась к Рязанцеву, который находился в нескольких десятках километрах от нее, – пожалуйста, быстрее!»

Притаившийся мозгоед тихо сидел на потолке. Его время еще не пришло. Он ждал, когда Ева устанет, сядет и желательно заснет. Он был один и не хотел рисковать.

Лиза открыла глаза и застонала. Лоб девушки горел от высокой температуры, острая боль пронзала спину и простреленную руку. Пострадавшая нога безвольно лежала на подстилке из листьев. Дышать было тяжело – во-первых, из-за ран и поднявшейся температуры, а во-вторых, из-за укуса паука. Минина только-только начала отходить от частичного паралича.

Но ни момента падения из окна, ни эпизода, в котором ее укусил паук, ни выстрелов на дворе НИИ девушка не помнила.

– Кто я? Как меня зовут? – с трудом прошептала Елизавета, глядя в темноту норы. – Как я сюда попала?

Кто-то большой и мохнатый, лежавший рядом, с беспокойством заворочался и поправил на ранах Лизы компрессы из лекарственных трав. Лба девушки коснулся прохладный нос. До ее ушей долетело мирное успокаивающее ворчание. Лиза вновь потеряла сознание. Очнулась она от резкой боли в ноге – кто-то, аккуратно обхватив ее ногу, сильно дернул за стопу. Раздался хруст, и сустав встал на место.

«У меня была вывихнута нога», – поняла Елизавета, снова проваливаясь в беспамятство.

Огромный пес снова коснулся носом лба девушки, проверяя температуру.

«Скорее всего, она не выживет, – подумал Степан Комиссаров, – будь у меня антибиотики или хотя бы бинты и йод, прогноз был бы более оптимистичен. Но у меня нет ничего. Даже рук!»

Он привалился мохнатым боком к Лизе, согревая ее и чутко прислушиваясь к ее прерывистому дыханию. Степан мог взять девушку на спину и отнести к шоссе, но не был уверен, что ночью остановится хотя бы одна машина. Более того, из ран Елизаветы только-только перестала течь кровь, и он очень боялся вызвать при транспортировке дополнительное кровотечение. Это был бы конец.

«Мне надо где-то добыть антибиотики, – подумал Комиссаров, – иначе она обречена».

Пес встал, прикрыл метавшуюся в бреду Лизу подстилкой из теплых листьев и помчался через лес, сквозь дождь, темноту и холодный ветер. Возвращаться в институт в такой момент было самоубийством, но иначе Степан поступить не мог.

Лариса тщательно изучила содержимое своих бездонных карманов. Там обнаружились початая бутылка пепси, записная книжка, зажигалка, пачка ментоловых сигарет и пластиковая шариковая авторучка. Потом Лариса встала и ощупала руками потолок камеры. Там не было ничего, кроме квадратной решетки вытяжки.

– Разломать ее, что ли? – вслух продолжала рассуждать Ильина. – Может, обнаружу проход? Хотя он вряд ли будет достаточно широким для меня.

Она задумалась.

– Вытяжка работает, – сообразила девушка спустя минуту, прижимая руку к решетке, – она забирает углекислый газ из камеры и загоняет сюда кислород. Если я сломаю ее, то довольно быстро задохнусь. Впрочем, это будет запасной вариант – на случай неизбежности самоубийства.

Обследовав потолок, изобретательная Ильина принялась прослушивать стены. За тремя из них царила тишина, а вот четвертая Ларису заинтересовала. Там еле слышно шумела вода.

«Либо водопровод, либо канализация, либо подземная река», – догадалась девушка.

Увлеченная своими маленькими открытиями, Ильина совершенно перестала бояться мозгоедов. Она елозила ухом по стене, пытаясь понять, в какой ее точке шум воды слышен наиболее четко, когда тонкие усики коснулись ее головы. Через мгновение острые челюсти муравья впились Ларисе в мочку. Закричав, девушка оторвала мозгоеда от своего уха и бросила его на пол. Через секунду еще один пробежал по ее кисти и нырнул в рукав.

– А-а-а-а! – завопила Лара.

Она сильно ударилась предплечьем о стену, пытаясь придавить мозгоеда прямо под одеждой. Очевидно, ей это удалось, так как продвижение насекомого остановилось. В этот момент новый муравей прыгнул ей на волосы и быстро-быстро побежал к укушенному уху. Лариса отбросила его в сторону. Еще двое поднимались по ногам. Сбросив их, Ильина стремительно села на пол, подняла воротник халата, нырнула в горловину и зажала отверстие изнутри. Теперь она сидела в тканевом мешке, а мозгоеды бегали снаружи. Впрочем, девушка ни секунды не сомневалась, что ее успех – явление сугубо временное. И точно – раздался негромкий треск, и один из мозгоедов прокусил в халате дырочку. В отверстие просунулся алчущий ус и защекотал щеку Ильиной. Прицельным щелчком Лариса отправила его наружу, но тут же раздался новый треск, где-то в районе ее поясницы. Мозгоед прогрыз дырочку в халате, прорвался внутрь кокона и побежал по спине Лары вверх, к ее голове.

– Ах ты, гад, – пробормотала Ильина, пытаясь достать муравья рукой, но тот был проворнее. В конце концов Ларисе удалось придавить его у самого уха, но победа была пирровой – мозгоеды прорвали хлипкую преграду и побежали по спине Ильиной густой толпой.

– Мама! – закричала девушка, судорожно стряхивая насекомых.

Терять разум ей отчаянно не хотелось – он был ее последним достоянием. К тому же девушку будоражила загадка о миссис или мистере Х, чья роль в этой истории была сколь зловеща, столь и загадочна.

«А еще я очень хочу сходить в гости к Маргарите Утюговой, посмотреть ей в глаза и спросить, рада ли она, что получила свое бессмертие, и считает ли проведенный обмен равноценным», – подумала Лариса.

Пока девушка отбивалась от мозгоедов, которые бежали по ее спине и рукам, несколько насекомых упали с потолка ей на голову. Почувствовав близость жертвы, они быстро поползли по волосам Ильиной к ее ушам.

– Спасите! – взвизгнула девушка, хотя спасать ее было абсолютно некому.

Один из муравьев уже начал заползать в ухо Ильиной, его усы трепетали от предвкушения, но тут Ларисе пришла в голову свежая идея. Вытащив отчаянно упиравшегося мозгоеда из уха за задние лапы, Ильина отшвырнула его в сторону, а затем вынула из кармана изгрызанного халата наполовину полную бутылку пепси. Она открыла ее и поставила на пол, а затем принялась крошить ментоловые сигареты одну за другой и высыпать табак в напиток. Один из муравьев заполз в ее трусы, запутался и принялся кусаться, но Лара мужественно терпела его явно недостойное поведение.

«Главное, что ему оттуда до мозга далеко», – думала она, перемешивая получившуюся смесь и попутно стряхивая с себя мозгоедов, которых становилось все больше. Содрогаясь от прикосновения бесчисленных колючих лап к ее телу, Лариса выудила из бездонного, как у Мэри Поппинс, кармана использованный бумажный носовой платок и поблагодарила всевышнего за то, что не выбросила его, как намеревалась. Затем она быстро разорвала мятую бумажку на две половины, скатала шарики, смочила их смесью с запахом пепси, табака и ментола и сунула затычки в уши. Этого Ларе показалось мало и, немного подумав, она вылила остатки вонючей жидкости из бутылки себе на волосы.

Те мозгоеды, которые уже добрались до головы Ильиной, засуетились. Несколько мгновений они бестолково тыкались во все стороны, одурев от неприятного запаха, а потом побежали назад. Остальные приостановились.

– Вот так вот! – торжествующе сказала Лариса и наконец-то вытащила муравья из трусов.

Потом она щелкнула зажигалкой, осмотрелась и вздрогнула от омерзения – пол камеры медленно шевелился, плотно покрытый ковром из насекомых.

Когда Богдан с полковником наконец отпилили большой кусок упавшего на дорогу дерева и откатили его в сторону, с них градом лил пот.

– Давай я поеду первым, – сказал Рязанцев Овчинникову.

Богдан кивнул.

– О’кей, поезжай вперед, я за тобой, – сказал он. – Кстати, у меня есть хай-джек в багажнике, имей это в виду, – добавил Овчинников, залезая в свою машину.

– Хорошо! – крикнул Владимир Евгеньевич, направляясь к «УАЗу».

В этот момент Богдан краем глаза заметил в лесу какое-то движение. Молодой человек дважды моргнул.

«Показалось», – подумал Овчинников.

Несколько секунд он стоял, всматриваясь во тьму, но так ничего больше и не увидел.

«Нам надо как можно быстрее попасть в институт и забрать оттуда невесту полковника и Лизу», – подумал он.

В салоне «Крузера» было тихо. Отсюда, из домика на колесах, ночной лес казался гораздо менее страшным. Богдан увидел, как «УАЗ» полковника нырнул в проем, выпиленный бензопилой, и поехал дальше по дороге. Ему опять показалось, что он увидел в зарослях какое-то движение, но он вновь не придал этому значения. Когда-то, в далеком детстве, маленький Богдан спал один в темной комнате, и, когда мама выключала свет и уходила, у него начинался еженощный кошмар. Ему казалось, что в щели между шкафом и стеной дома прячется человек, и чем больше Богдан присматривался, тем четче видел его. Утром он проверял это место и ничего не находил, но на следующую ночь все повторялось. Наконец Овчинников подрос, и бояться ему надоело.

С тех пор он не верил своему воображению, поэтому и не обратил внимания на смутные очертания пса, стоявшего возле дороги и смотревшего на проезжающие мимо машины.

Крысиный вожак, выросший до размеров небольшой свиньи, изо всех сил грыз картофель. Вокруг сгрудились другие крысы. Куча корнеплодов, которая еще совсем недавно была большой, стала маленькой и грозила вообще вскоре исчезнуть в раздувшихся желудках грызунов. Крысы ели и наливались ненавистью к вивисекторам. Какое множество их братьев и сестер умертвили во имя науки! При мысли об этом вожак принялся поедать картофель с утроенной энергией. Лужа, которая натекла из открытых и разморозившихся холодильников, стала совсем большой и достигла стены. Влага постепенно проникала на нижний этаж. На белом потолке располагавшейся внизу лаборатории уже висели большие прозрачные капли, которые до поры до времени никто не замечал – персонал НИИ был поголовно занят обсуждением подробностей последнего покушения на директора. Вожак посмотрел на озерцо и вернулся к трапезе. Его красные глаза возбужденно блестели.

– Ой, что это? Ой, кто это?! – раздался испуганный голос.

Вожак повернулся. Стоящая в дверях полная дама средних лет была главным бухгалтером НИИ – Зинаидой Валериевной Дрыгайло. Рассмотрев животных, женщина попятилась. В ее глазах появился ужас.

– Дожили! В пищеблоке крысы! И какие! А гадят как кошмарно! – бормотала она, отступая.

Вожак перестал есть. Он следил за ее перемещением своими красными глазами, но пока не нападал. Дрыгайло побежала по коридору к приемной директора, с трудом перемещая в пространстве свои обширные телеса.

– Сонечка, представляете, в пищеблоке полным-полно огромных крыс! – закричала бухгалтер с порога, обращаясь к неправдоподобно красивой секретарше Утюгова.

Та удивленно захлопала огромными васильковыми глазами.

– Да, там крысы, – продолжила Зинаида Валериевна, – и каждая размером со свинью. Не представляю, что они делают в здании НИИ! Их нужно немедленно уничтожить!

В безмятежных глазах Сонечки появилась тревога. Она взяла в руки мобильный и набрала номер директора, а бухгалтер залпом выпила стакан воды и рухнула в кресло.

Ева мерзла. И обе кроссовки, и свернутый ремень, и джинсы сидели в туннелях довольно плотно и не давали мозгоедам прорваться в камеру, но холодный карцер без еды, воды и мебели подтачивал силы Ершовой.

– Только бы Рязанцев нашел меня побыстрее, – вздыхала невеста полковника, приплясывая на холодном каменном полу.

Ей пришла в голову мысль постучать по стенам: вдруг Лариса или кто-нибудь другой услышат, но у Евы не было ничего достаточно твердого, кроме мобильного телефона, которым она не хотела жертвовать.

Ершова присела на корточки и обхватила плечи руками, стараясь сохранить тепло. Мозгоед по-прежнему висел на потолке. Он не двигался, лишь слегка шевелил усиками и терпеливо ждал своего часа. Сидя в кромешной тьме, девушка думала о Рязанцеве. Они познакомились зимой, когда юная выпускница вуза Ева Хасановна Ершова только поступила на работу в ФСБ. Она шла по белому хрустящему снегу к зданию, в котором располагался ее будущий отдел. В это время Рязанцев стоял перед входом под широким козырьком, слегка загибавшимся вверх, и курил. Он был в рубашке и джинсах и совсем не боялся холода. Смуглая Ева, кутаясь в толстую шубу, остановилась прямо перед мужчиной. У него была плотная фигура, необъятно широкие плечи, короткая стрижка и внимательный взгляд. Этот взгляд пронзил тоненькую Еву, словно рентген. Глаза мужчины слегка прищурились. Они стояли и смотрели друг на друга, а большие белые хлопья все падали, падали бесшумно…

– В наш отдел? – спросил полковник и выбросил окурок в урну.

– Хотелось бы, – улыбнулась Ершова. Мужчина ей понравился с первого взгляда.

– Ну тогда пойдем, – кивнул Рязанцев, открыл перед Евой тяжелую стеклянную дверь и повел ее вверх по лестнице.

Даже сейчас она, сидя в холодном карцере безо всякой надежды на быстрое спасение, улыбнулась, вспоминая о белом снеге, сером небе, свежем морозном воздухе и о надежном, как скала, мужчине на крыльце.

Лиза очнулась, но у нее даже не хватило сил открыть глаза. В голове была пустота и туман. Лоб горел в жестокой лихорадке, простреленную руку дергало, из лопатки, в которую попала пуля, сочилась липкая жижа и пропитывала пучки травы, приложенные к ране. Минина не помнила ни кто она, ни как сюда попала, но понимала, что умирает. В норе, где она лежала, никого не было, и это окончательно лишало девушку какой-либо надежды.

– Помогите! – прошептала Елизавета сухими губами.

Ей отчаянно хотелось пить.

– Кто-нибудь, – добавила Минина.

Ее сознание периодически отключалось. Время от времени в нору врывался порыв холодного влажного ветра и приводил девушку в чувство. Несмотря на боль и начинающуюся агонию, Лизе отчаянно хотелось вспомнить, кто она.

– У меня должны быть документы, – простонала девушка. – И у меня должны быть друзья. Что я сделала, чтобы заслужить такую кару? Неужели я настолько грешна?

Елизавете становилось все труднее дышать. Она отчаянно хватала воздух ртом, но никак не могла надышаться.

Комиссаров, бегущий по лесу, услышал их издалека. Две машины медленно ехали по непролазной грязи, в которую превращалась дорога, ведущая в институт, во время дождя.

«Едут в НИИ. Больше по этой дороге никто не ездит. Но что им нужно там ночью?»

Зверь подбежал поближе к проезжей части и посмотрел на внедорожники сквозь густую листву.

«Друзья? Или враги?» – спросил себя Степан.

Машины остановились. Дорогу перегородило дерево. Из одной машины вышел мужчина с бензопилой. Из второго внедорожника выпрыгнул парень с топором. Его внешность показалась бывшему директору НИИ Новых биотехнологий странно знакомой.

«Я его определенно где-то видел, – подумал Комиссаров. – Но уже не помню, при каких это было обстоятельствах».

Стоя под проливным дождем по колено в грязи, люди боролись с препятствием. Пользуясь тем, что они сосредоточены на бревне, Степан выбежал на дорогу и осторожно подошел к машинам сзади. Номер на первом внедорожнике был густо покрыт грязью, и Комиссаров стер ее подушечками своей лапы.

«Спецслужбы, – понял он, глядя на номер. – И их визит наверняка связан с пострадавшей девушкой. Но как им сообщить, что она у меня? Как провести их в нору? Эти люди наверняка вооружены, и я могу себе представить, как они поступят, увидев ночью в лесу огромного пса».

Он еще раз обошел машины, а потом встал на задние лапы и заглянул в салон. На заднем сиденье «УАЗа» лежала большая дорожная аптечка. Это было то, что нужно. Но как до нее добраться? Мужчина выключил бензопилу и пошел к машине. Степан метнулся в темноту зарослей.

– Крысы? – спросил Утюгов в трубку, морщась от боли в ушибленном ребре. – Большие? В пищеблоке?

Голубоглазая секретарша нервно вышагивала по кабинету, стуча высокими каблуками. Пальцы, которыми она сжимала сотовый, побелели.

– Так сказала Дрыгайло, – уточнила Сонечка, посмотрев на сидевшую в кресле бухгалтершу.

Зинаида Валериевна слыла человеком без особой фантазии, и представить себе, что она выдумала историю про гигантских сбежавших крыс, было невозможно.

– Ладно, сейчас я отправлю пару человек в пищеблок, пусть посмотрят, – ответил директор и отключил связь.

Секретарша положила телефон на стол и повернулась к Дрыгайло.

– Все в порядке, – преувеличенно бодро сказала она. – Я думаю, что вы можете совершенно спокойно вернуться на свое рабочее место. Валентин Эмильевич незамедлительно примет меры по поимке грызунов.

Бухгалтерша не двинулась с места.

– Пусть сначала их выловят, а потом я пойду, – покачала женщина головой, – они опасны, а пищеблок совсем близко. Не факт, что крысы все еще находятся именно там. В общем, выходить одна в коридор я сейчас не хочу.

Лицо бухгалтерши стало печальным.

– Я всегда чувствовала, что этим закончится! – воскликнула она. – Мы и так во время дождей фактически отрезаны от всего остального мира, мы и так боимся выходить из здания в одиночку, потому что в лесу якобы бродят страшные чудовища, а тут еще и в самом здании грызуны-мутанты вырвались на свободу! Ты бы, Сонечка, видела их глаза! Страшные! Красные! Я давно понимала, что отсюда надо уезжать, но Валентин Эмильевич обещал мне новые зубы взамен выпавших, да и зарплата тут высокая… Зря я не уехала! Так бы и жила со вставной челюстью на присосках, ничего страшного. Это ж не такие жуткие проблемы, как у милейшей Василисы Егоровны, нашей вахтерши. Та ведь только и живет потому, что ей Валентин Эмильевич дает специальный препарат. Это она мне так сама сказала.

– Зинаида Валериевна, не надо истерик, – оборвала бухгалтершу Сонечка. – При чем тут Василиса Егоровна? К тому же вы говорите ерунду насчет того, что вам страшно выходить в коридор. Я вас уверяю, что добровольно грызуны никогда не покинут место, где есть еда, и там их спокойненько одного за другим перестреляют.

– А если они хотят мстить? – негромко спросила Дрыгайло.

– За что? Кому? – не поняла Сонечка. На лбу ее невероятно красивого лица появилась вертикальная складка.

– Нам всем. С точки зрения грызунов мы, люди, совершали геноцид.

– Во имя науки, – вставила секретарша, помимо воли прислушиваясь.

– Да, это так, но у грызунов может быть своя точка зрения. Давайте посмотрим правде в глаза: у нас в НИИ с ними не миндальничали. У нас и с людьми-то не миндальничают, что уж говорить о крысах!

В коридоре было тихо. Соня подошла к двери, обитой удивительной пупырчатой кожей, так поразившей в свое время Лизу, и прикрыла ее поплотнее.

– Подождем, – сказала секретарша, – в конце концов зачем зря рисковать? Вы правы: лучше посидеть здесь, пока всех грызунов не выловят.

После разговора с Дрыгайло Сонечке стало страшно оставаться в приемной одной.

Осмотрев пол, Лариса подняла зажигалку и осветила потолок. Там тоже было полно мозгоедов.

– Ужас, сколько их, этих гадов, – пробормотала Ильина. – Невозможно себе представить, что будет, если эти муравьи с измененным генетическим кодом вырвутся из подвалов «обители зла», которой является наш НИИ, и рассеются по земле. Сколько горя и страха они принесут!

Девушка вздрогнула, представив себе такую ужасную перспективу. Ковер из насекомых шевелился, покрывая ее ноги. Муравьи царапали кожу Лары лапками, бегали по ее телу, но выше плеч не поднимались.

– И ведь я сама принимала участие в их создании, – горько усмехнулась Ильина, – все надеялась прилежным поведением выторговать себе более привлекательную конфигурацию тела!

Ноги Ларисы начинали уставать. В карцере было очень холодно, мокрые волосы прилипли к голове. Влажная одежда, пропитанная смесью пепси с табаком, не защищала от низкой температуры воздуха в помещении.

«Мне не спастись, – подумала Лариса. – Даже если мозгоеды не доберутся до моего мозга, Утюгов убьет меня как-нибудь иначе. И переживу я карцер или нет, значения не имеет».

Жуткий холод сковывал тело Ильиной. Ее трясло крупной дрожью. Муравьи ползали по ногам девушки, и это было отвратительно. Повинуясь внезапному импульсу, Лариса принялась яростно давить насекомых ногами.

– Пусть вас хоть будет поменьше! – бормотала она, с силой опуская большие ступни, обутые в туфли на низких каблуках, на мерзких насекомых. Она давила и давила их, чувствуя, как пессимизм отступает и ей становится теплее. Муравьи побежали прочь, пытаясь избежать своей участи. Бороться с мозгоедами было трудно, их тела были покрыты твердым панцирем, поэтому Лариса старалась действовать каблуком, который создавал большее давление.

Дождь почти прекратился и теперь лишь мелко моросил. «УАЗ» и «Крузер» пробирались по глубокой жидкой грязи, которая когда-то была дорогой. Изредка с деревьев, вплотную подходивших к проезжей части, падали крупные капли. Внезапно «УАЗ» полковника остановился. «Крузер» подъехал к нему вплотную и тоже притормозил. Рязанцев и Овчинников вышли из автомобилей. Дорога впереди представляла собой гладкое озеро метров пятидесяти длиной.

– Не зная броду, не суйся в воду, – мрачно сказал Владимир Евгеньевич, глядя на свои ноги, обутые в кроссовки. – Давай так: я пойду вперед пешком, а ты поедешь за мной на машине. Все равно узнать глубину воды, не промерив ее, невозможно.

– Это разумно, – согласился Богдан.

Заглушив «УАЗ», полковник ступил в воду, чавкая совершенно мокрыми кроссовками, на которые налипли, казалось, тонны грязи. Овчинников залез в «Крузер» и потихоньку двинулся следом. «УАЗ» полковника остался стоять на берегу.

– Тут всего лишь по колено, – пробормотал полковник, с трудом переставляя ноги, глубоко утопавшие в илистом дне, – но лучше перестраховаться.

Лес, черный и мокрый от дождя, стоял справа и слева сплошной стеной. Запах растительности был тяжелым, чуждым и каким-то южным.

– Прямо-таки экваториальные леса, – сказал Владимир Евгеньевич и оглянулся.

«Крузер» тихонько ехал за ним, урча двигателем и освещая водную поверхность ярким светом ксеноновых фар.

Дорога казалась нормальной – полковник погрузился по колено. Пару раз его ноги упирались в какие-то твердые камни, но на продвижение внедорожника это не оказывало существенного влияния. Через несколько минут «море» закончилось, и автомобиль Богдана выехал на относительно жесткую поверхность из влажной глины.

– Никаких проблем! – крикнул Овчинников в открытое окно внедорожника. – Можно было ехать напрямую. Хотя я согласен, что надо было проверить.

Рязанцев кивнул и быстро пошел назад через огромную лужу. Он был на половине пути, когда ему показалось, что около «УАЗа» кто-то стоит. Полковник присмотрелся, потом замедлил шаг. Справа от его автомобиля во тьме светились два больших глаза. Остановившись, Владимир Евгеньевич вытащил из заднего кармана джинсов пистолет и щелчком взвел курок.

Понимая, что она замерзает, Ева принялась ходить туда и сюда по камере. Карцер был крошечным, и девушке удавалось сделать всего около полудюжины шагов, да и те были маленькими. Вскоре у Ершовой закружилась голова. Тогда девушка принялась делать приседания и отжиматься от пола.

«Володя наверняка уже близко, – думала она, – и он уж точно будет искать меня, пока не найдет».

Ева проверила, насколько плотно держатся в туннелях ее вещи, и немного поправила ремень, который время от времени слегка сдвигали атаки голодных мозгоедов. Через некоторое время девушка устала отжиматься и села на корточки в углу камеры. Ожидание становилось нестерпимым. Через некоторое время в ушах у Ершовой что-то тоненько зазвенело.

– Это из-за полнейшей темноты и тишины, – сказала Ева вслух, чтобы хоть что-то услышать, – скоро у меня начнутся сенсорная депривация и галлюцинации.

Она вытащила мобильный телефон и некоторое время поиграла в игры, потом перечитала все сохранившиеся в памяти сотового сообщения, затем изучила телефонную книгу. На индикаторе зарядки оставалось всего две палочки, поэтому Ева выключила аппарат.

После этого ей стало совсем одиноко, словно телефон был некоей ниточкой, которая поддерживала связь с окружающим миром.

«Спокойно, – подумала Ершова, сжимая в ладони выключенный телефон и ожидая, пока перед глазами перестанут плясать цветные пятна, – связи в подвале все равно нет, это все чисто эмоциональные штучки».

Она еще немного походила и, проверив ремень, засунула в туннель еще и носок. Преграда стала крепче. Давление насекомых уже никак не ощущалось – видимо, муравьи сочли преграду непреодолимой и оставили свои атаки.

– А может, мне поспать? Проснусь, а Володя уже здесь, – сказала девушка самой себе.

Пол был холодным, но Ева умудрилась кое-как свернуться на кирпичах калачиком, уставшая, голодная и замерзшая. Она закрыла глаза. Через некоторое время дыхание девушки стало мерным и спокойным. Мозгоед, терпеливо ожидавший на потолке своего часа, неспешно двинулся вперед.

Превозмогая панику, Лиза заставляла себя дышать. Ее молодое, тренированное и здоровое тело не хотело умирать. Горло перехватывало. Было холодно, девушку бил сильнейший озноб, сказывалась огромная потеря крови.

«Я хочу жить!» – думала Минина, стараясь не шевелиться. Какое-то внутреннее чутье подсказывало ей, что от этого будет только хуже.

В норе было темно. Лиза открыла глаза, но ничего не увидела, никакого просвета. Она лежала на мягкой подстилке из листьев и перьев, но та почти вся пропиталась кровью. В голове был сплошной туман из-за лихорадки.

«Хоть бы знать, что произошло и как я сюда попала, – думала девушка, мучаясь от боли и невозможности вспомнить хоть какие-либо подробности случившегося. – Где я? Почему я в лесу? Кто меня сюда принес и поможет ли он мне? Кто этот человек – друг или враг?»

Дыхание со свистом вырывалось из горла Мининой. Время от времени Лиза теряла сознание, потом приходила в себя и начинала бредить. Сердце в ее груди билось все слабее, пульс был неровным, с перебоями. Начиналось чудовищное воспаление. Организм девушки, как мог, боролся со смертью, но уже начинал сдаваться.

– Проверьте пищеблок. С оружием! По крысам стрелять на поражение, – сухо приказал Утюгов двоим своим охранникам. – Когда выполните, придете и отчитаетесь.

Амбалы, разум которых был необратимо искалечен мозгоедами, быстро вышли. В комнате остались Валентин Эмильевич и сидевшая напротив него инспектор отдела кадров. Еще два охранника директора ждали за дверью.

– Ну что же вы, Марина Яковлевна, продемонстрировали такой глубокий непрофессионализм, – глухо сказал профессор.

Третий глаз инспекторши безжизненно лежал в волосах и не шевелился. В глазах женщины застыл ужас.

– Как же вы могли пропустить ко мне убийцу? – продолжал Утюгов.

По спине фурии поползла одинокая капля пота.

– Мало того, что она едва не убила меня, – добавил профессор, и его голос стал низким и вкрадчивым, – так еще и стала причиной, по которой мне пришлось отправить в карцер сотрудницу ФСБ России! И, смею вас уверить, из спецслужб за ней скоро явятся. Может, и не сразу, но, прекратив получать ее донесения, они неизбежно всполошатся. Конечно, мозго-еды к тому моменту уже сделают свое дело, и она ничего не расскажет. Но изменения в личности сотрудницы могут их насторожить.

Инспекторша опустила глаза на стол. Неподалеку от нее стояли большие тяжелые часы.

«Надо просто ударить его по голове, – думала фурия, – а потом выйти из кабинета, как ни в чем не бывало».

Она знала, что не осмелится. Марина Яковлевна слишком боялась Утюгова.

– К тому же из-за вас я потерял одну из лучших своих сотрудниц, Ларису Ильину. Она была очень, очень талантливой ученой. К сожалению, после встречи с мозгоедами максимум на что она будет способна, так это на работу вахтерши. Впрочем, как вы знаете, это место уже надежно занято.

Директор откинулся на спинку стула и скривился, потирая руками перевязанную грудь.

– В общем, – подытожил он, – нам придется вас наказать.

Фурия закрыла глаза.

– Нам как раз нужен доброволец для испытания нового препарата, который предположительно может способствовать отращиванию потерянных конечностей. Но перед тем как давать его вам, Мариночка, мы вынуждены будем лишить вас их. Вы понимаете, да?

Инспекторша подняла голову. Ужас в ее глазах сменился ненавистью. Теперь женщина была готова на все, что угодно.

Крысиный вожак услышал шаги в коридоре и насторожился. Шаги были уверенные, мерные, тяжелые.

«Это по наши души», – понял он, окидывая взглядом свою стаю.

Люди приближались. Грызун подал знак, и крысы бесшумно бросились врассыпную и спрятались, пользуясь при этом как интеллектом, так и генетической памятью. На полу пищеблока остались потеки воды, картофельная кожура и обрывки упаковки.

– Где эти твари? – громко спросил один из охранников Утюгова, входя в помещение и передергивая затвор. Тот звонко щелкнул. Приспешник директора был одет в черный джинсовый костюм, делавший его похожим на эсэсовца.

Он окинул взглядом разгромленную комнату. Вслед за ним вошел его напарник в тяжелых армейских ботинках и тоже вытащил пистолет.

– Никого, – сказал охранник в черном, над личностью которого в свое время усиленно поработали мозгоеды.

– Они где-то здесь, – не согласился второй. – Прячутся.

Первый охранник ступил на мокрый пол. Под его ногами захрустел мусор.

– Их тут нет, Витек, – пожал плечами мужчина в джинсовом костюме и взялся за телефон, намереваясь позвонить Утюгову.

– Есть, есть, – прошипел второй, – это умные и хитрые твари, они затаились и ждут.

Он прислушался. В помещении стояла полная тишина. Охранники внимательно осмотрели комнату. Никого. Они уже собирались уходить, когда охранник, одетый в тяжелые ботинки, увидел кое-что странное.

– Смотри, – сказал он, – что там такое красное?

На одной из кастрюль, стоявших на полке вдоль стены, виднелись два алых пятна.

– Не знаю, – растерянно сказал охранник в тяжелых ботинках, – может, кровь?

Они подошли к кастрюле. Два пятна на гладкой стальной поверхности дрогнули и сместились в сторону. В этот момент оба поняли, что это такое. И еще они поняли, что опоздали. Огромная крыса стояла прямо за их спиной, и ее красные, налитые кровью глаза отражались на сияющей, как зеркало, поверхности кастрюли.

– Ахтунг! – изо всех сил заорал Витек, поворачиваясь и вскидывая пистолет.

Острые, как шило, зубы полоснули его по шее, вспарывая артерии. Брызнула кровь. Охранник рухнул. Пистолет отлетел далеко в сторону и упал в лужу, натекшую из холодильника. Второй мужчина попятился, держа пистолет в вытянутой руке. Его кисть дрожала. Он обернулся. До выхода в коридор было еще далеко. В этот момент сильный удар в спину сбил охранника с ног. Через несколько секунд все было кончено.

– Рассредоточиваемся! – дал сигнал вожак. – Убивайте всех, кого увидите. Смерть вивисекторам!

Он бесшумно выбежал в коридор. Гладкий горячий хвост крысы извивался, как тело змеи. Вслед за ним помчались его сородичи. На лестнице они остановились и разделились. В больших крысиных сердцах билась ненависть. Наконец-то они могли отыграться за бесчисленные толпы невинно убиенных собратьев, которые нашли свой безвременный конец в лабораториях института!