Текст книги "Выше максимума (СИ)"

Автор книги: Ольга Глюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

В кабинет я прошла с самым равнодушным видом, невозмутимо плюхнулась на диван напротив кресла, в котором с царственным видом восседал "крутой-крутой юрист", и отсалютовала ему двумя пальцами. Виктор Павлович побагровел от такой наглости, но никак не прокомментировал мои действия.

Костюм Лебединскому шел.

– Кирилл Андреевич, извините за задержку, девочки заканчивали эфир, не могли подойти к назначенному времени, – виновато зачастил наш начальник, едва ли не кланяясь в ноги Киру, как-то слишком уж насмешливо смотрящему на меня. Надеюсь, он не слышал через дверь, как я ломалась перед тем, как зайти сюда?

– Ничего, Кириллу Андреевичу не привыкать ждать.

Не удержалась.

– Не волнуйтесь, я никуда не тороплюсь, – медленно произнес он каким-то низким и особенно проницательным голосом. Сразу стало понятно, почему он занял такую высокую должность – человеку с такими интонациями просто нельзя не доверять. Я сразу обрадовалась, что он не говорил со мной так сразу же – если в нашу первую встречу мне его голос просто понравился, то в такой тон я вообще влюбилась бы по уши, сразу забив на отвратительный характер и врожденную наглость. Павлова, усевшаяся рядом, ткнула меня локтем в бок и незаметно показала большой палец. Лебединский, разумеется, заметил, и подавил усмешку.

– Извините Катеньку, она у нас особа с характером, – ослепительно улыбнулась моя коллега. Кир вернул ей улыбку, а я почувствовала, что мне это не нравится. Вот не нравится – и всё тут. И чего он лыбится?

– Мы с Катей уже немного знакомы, так что эта черта её характера мне прекрасно известна, – выразительно посмотрела на меня эта наглая сволочь. Я только открыла рот, чтобы возразить, что характер у меня замечательный, как Павлова заботливо засунула мне в рот конфетку. Прямо в фантике. Видимо, её забота загрузилась не на все сто процентов, и где-то произошел небольшой сбой. И почему я не удивляюсь? – Виктор Павлович, я успел просмотреть вашу документацию и отметил пару моментов...

Раскрыв конфету, я засунула фантик за шиворот Кате, и мы сцепились в нешуточном сражении – она активно пыталась отомстить, я прикрывалась тяжелым рюкзаком, в котором ждали своего часа длинные штаны для тренировки и новый скейт. Я никак не могла дождаться, когда же я смогу как следует испытать обновку: перед магазином на заснеженном тротуаре мне не удалось испробовать его на все двести процентов. Сейчас снег подтаял, и я надеялась в последние разы насладиться хорошей тренировкой перед долгим зимним сезоном, когда я отложу доску на балкон и впаду в депрессию, время от времени пытаясь кататься по квартире под недовольным взором Тимофея.

Отбившись от Павловой, я загрустила и постаралась прислушаться к словам Кира, задумчиво катая во рту леденец.

– ...сократить Леонтьевой количество часов...

– Какого черта, а? – прорычала я, оживившись. – Не надо мне сокращать количество часов.

– Ты перевыполнила план почти в два раза, несмотря на свой отпуск, – Лебединский ухмыльнулся, и никто, кроме меня, не заметил в его глазах дьявольских отблесков. – Думаю, ты заслуживаешь смягчения режима, чтобы оставалось время на... даже не знаю, на личную жизнь, например?

– А чего это вас так заботит моя личная жизнь, Кирилл Андреевич? – ехидно хмыкнула я, когда до меня дошел смысл сего хитрого плана. Хочет до меня добраться через работу? Не дождется!

– Катя, – с укором произнес начальник, единственный не до конца понимающий, что за цирк тут происходит. – Наверное, Кирилл Андреевич лучше знает, что...

– Да нифига он не знает, – отмахнулась я. – Нет, конечно, в бухгалтерии разобраться он может, приготовить нас к приезду налоговой тоже, но мои часы пусть даже не трогает – может быть, это единственное, что спасает меня от некоторых наглых скейтеров?

– Некоторые наглые скейтеры, между прочим, не бегают от своих проблем, как некоторые своенравные радио-ведущие, – вздернул бровь Лебединский, неосознанно заражаясь моим раздраженным состоянием. Мы по-прежнему отражали друг друга.

– Я рада, что ты признал, что ты – моя проблема, – рыкнула я, подскакивая на месте, но меня тут же утянули обратно на диван за ремень на шортах. Павлова поднялась вместо меня и схватила за предплечье Виктора Павловича, недоуменно хлопающего редкими ресницами.

– Совсем забыла сказать, Женька просил вас подойти, у него там что-то с пультом случилось.

– Опять?! – моментально купился доверчивый директор. – Солнышко, да у меня никаких денег не хватит на вашу технику, если она будет так часто ломаться! Может быть, можно... – дверь хлопнула и голоса постепенно затихли и вовсе замолкли. Возмущение мужчины было оправданно – время от времени мы с Женей по моей инициативе бессовестно хитрили, отключая питание у пульта и заявляя, что он у нас сломался. Виктор в технике разбирался просто отвратительно и поэтому без сомнений отвешивал нам пачку бумажных на починку. Деньги шли в карман к нечестным сотрудникам, а пульт "магическим" образом вдруг начинал работать. Вот чем не чудо?

В тишине оглушительно тикали настольные часы в виде симпатичного кораблика, подаренного нашему радио одним спортивным яхт-клубом, у которого я брала интервью пару месяцев назад. Часы Виктору Павловичу дико понравились, и он утащил их из студии, решив, что скучных электронных цифр в уголке монитора нам будет вполне достаточно. Я противиться не стала – тиканье стрелок меня отчего-то чертовски раздражало, и поэтому сейчас злобно пыталась воспламенить их взглядом. К сожалению, пирокинезом я не владела и понимала, что рано или поздно придется поднять взгляд на Лебединского.

– И чего молчим, сказать нечего? – нагло вскинула я подбородок, решив, что борзеть – так по полной программе. – Может, мне вообще уволиться?

– Можно, – невозмутимо кивнул Лебединский, хотя явно хотел выругаться в голос. – Зачем тебе работать, когда есть я? Я неплохо получаю с вот таких вот идиотов, как ваш директор.

Во мне проснулся благочестивый сотрудник, и я чуть не кинулась на защиту Виктора, но вовремя угомонила этот неуместный порыв. Еще чего, защищать его – это как раз-таки мой начальник, между прочим, виноват, что его как-то в "Айсберг" занесло. Титаник чертов.

– Может, ты мне еще и предложение сделаешь? А то вон как разошелся – уже хочешь запереть меня в своей холостяцкой пещере и заставить жить за твой счет, как какую-нибудь содержанку.

– Я похож на самоубийцу? – Кирилл скептически хмыкнул, поднимаясь с места. Я попыталась слиться с диваном. – Свадьба с тобой, Леонтьева, – это самый оригинальный и беспощадный способ суицида.

– Значит, ты мелочный мазохист, – то ли обиделась, то ли обрадовалась я. Замуж уж точно не хотелось, но девичья гордость все-таки взыграла – а какой девушке будет приятно, если ей заявят, что на брак с ней способны только сумасшедшие? – Вот и ищи кого-нибудь, на ком будет приятно жениться, а от меня отстань, мутант дефектный.

– Ты где таких выражений понабралась, мелочь? – закатил глаза Кир и шагнул к двери, заметив, что я начала медленно продвигаться к краю дивана, чтобы вскочить и сбежать к Майе в приемную. Вставленный ключ в замок повернулся в замочной скважине, был извлечен и спрятан в заднем кармане Лебединского. Я фыркнула.

– Это все исключительно моя богатая фантазия, – гордо заявила я, поднимаясь и медленно подходя к окну. Взгляд печально скользнул к земле, и тоскливый вздох вырвался неосознанно. Шестой этаж – не четырнадцатый, но сбежать этим путем тоже не получится. Я на всякий случай открыла окно и выглянула в поисках малейших выступов в стене, оказавшейся идеально гладкой. Здание стояло на открытом месте, и меня тут же обдало порывом холодного ветра, вызвав поток мурашек по спине.

– Даже не надейся, – издевательски пропел Кирилл где-то слишком близко ко мне. Пальцы скользнули по плечам, и я пожалела – нет-нет, то есть обрадовалась! – что сейчас у меня длинные рукава и полностью закрытые руки. Одна ладонь переместилась на бедро, заставив мысленно выдавить пару проклятий в адрес создателей коротких шорт. В контрасте с холодным воздухом пальцы были почти горячими.

– Конечности поотрываю, – прошептала я, прикрывая глаза. Ох, фальшивишь ты, Кейт, фальшивишь. Кажется, поняла это не одно мое подсознание.

– Обязательно, мелкая бестия, – Лебединский шагнул ближе, практически вплотную прижимаясь ко мне, и аккуратно коснулся губами кожи над высоким воротом. Я глухо вздохнула, а воздух практически затрещал от напряжения. Что-то мне подсказывает, что виной тому был совсем не осенний воздух, заполняющий эти жалкие квадратные метры кабинета. – Может, перестанешь играть неприступную девочку? Все уже устали от этого.

Я откинула голову назад. С моим достаточно высоким ростом рядом с Лебединской я не переставала чувствовать себя маленькой и одновременно чертовски взрослой – как будто он был той границей, которая разделяла мою затянувшуюся подростковую жизнь от неизбежного взрослого будущего. Может, именно это и заставляло меня всегда отступать от него?

Горячие пальцы неторопливо выводили какие-то узоры на открытой коже.

– Дай мне еще немного времени, – повернулась я, опираясь о подоконник. Снова тоже самое положение, как и в первый день нашего знакомства – так и кажется, что Кирилл сейчас вновь будет пугать меня четырнадцатью этажами, а я начну вопить всякие безумности в надежде пробудить совесть у равнодушных соседей.

– Ты не сбежишь. Я всегда знаю, где ты находишься. Я слежу за тобой, – усмехнулся Кирилл, поглаживая меня указательным пальцем где-то за ухом. Я вздернула брови, рассматривая светло-зеленые глаза. Когда я последний раз смотрела на него так пристально? Наверное, в ту памятную ночь в его комнате, в доме его родителей. Будто прошло несколько лет, а не пара месяцев.

– Я даже не буду спрашивать – не хочу знать обо всех твоих грязных методах слежки.

Кирилл засмеялся. Я поцеловала его. Да, сама. Да, без сомнений. Нет, не без тайной выгоды.

Немного увлекшись – черт возьми, как же сложно оторваться даже в такой ответственный момент! – я отстранилась, только вспомнив о том, что мы находимся в чужом кабинете, а сплетница Майюшка за дверью уже наверняка успела надумать невесть чего.

– Сдаешься? – улыбнулся Кирилл. Я ласково коснулась губами его щеки, схватила рюкзак, молча дошла до двери и открыла её. Внимательнее надо смотреть за своими карманами, когда целуешься с некоторыми непокорными скейтершами.

– Не дождешься, – самодовольно заявила я, кинула ключ на диван, и выбежала в холл, рванув в открывающийся лифт. "Ты не сбежишь", ха! Кажется, кто-то меня явно недооценивает. Под смущенным взглядом пожилого мужчины с офиса на последнем этаже, я прямо в лифте быстро натянула штаны поверх шорт, достала скейт и вернула рюкзак за спину.

Кусая покрасневшие губы, одна глупая девочка по имени Катя выскочила из здания.

С каждым разом уходить было все сложнее.

***

Лирик – это Кирилл. Эта безумная мысль не давала мне покоя с того самого момента, как я вскочила на скейт и в первый раз заметила зеленый капюшон на крыше соседнего дома. А потом еще раз. И еще. И еще раз десять.

Это было единственное логичное объяснение того, что он обещал следить за мной. Мозг взрывался, не мог уложить это среди извилин полушарий и всячески отрицал это утверждение, а я ехала, то и дело спотыкалась на малейших кочках и всячески пыталась делать вид, что не замечаю силуэт с доской на крыше.

Кирилл не мог быть Лириком. Я бы узнала его голос тогда, когда он разговаривал со мной. Пусть он и говорил достаточно тихо, но... черт возьми, да не мог быть этот поганец моим кумиром! Просто не мог! Я всегда считала Лирика едва ли не за божество, а Лебединский был скорее дьяволом, решившим немного поиграться в этом мире. Ох, как бы он обрадовался, если бы услышал эти слова!

В очередной раз грохнувшись с рампы, я отлетела в сторону и разодрала ладони об асфальт. Звучный мат прокатился по тихой сегодня площадке.

– Кейт, что случилось? – Алекс присел рядом на корточки и отвел мои руки от лица. Я еще раз глубоко вздохнула и замотала головой, только сейчас заметив, что причина необычной тишины – именно я. Наверное, все посчитали, что у меня напрочь отключилось чувство равновесия. – Ты сегодня падаешь чаще, чем в день нашего первого знакомства. Я не узнаю нашу звезду. Пока ехала сюда, свалилась раз десять.

В голове что-то щелкнуло, и я резко вскинула голову, подозрительно прищурившись.

– А откуда ты знаешь, что я падала?..

– У меня дом рядом с твоей работой, шел на другой стороне улицы, – отмахнулся парень – уличный стиль ему не нравился, а потому до скейт-парка обычно он добирался пешком, – и прикоснулся к моему лбу пальцами. – Ты не заболела? Совсем странная сегодня.

Я оттолкнула чужую руку и поднялась на ноги, отряхивая поцарапанные руки о штаны. И правда, нервная какая-то. Я что, теперь в каждом своем знакомом буду Лирика видеть? Паранойя, Катенька, никого до добра не доводила.

– Все в порядке.

– Только не говори, что это из-за Кира, – раздался веселый смешок, а я невольно вздрогнула, тут же выдав себя. – Так и знал, что между вами не все чисто, – самодовольно заявил Алекс, а я не удержалась и дала другу подзатыльник.

– Причем тут вообще Кир? Я просто еще в состоянии шока пребываю – Лирика видела, он такой... такой... – восхищенную мордочку удалось состроить без труда – я не перестану восхищаться им, даже когда узнаю, кем он является на самом деле. А рано или поздно тайной это для меня точно перестанет быть – зуб даю!

– Врешь, – протянул скейтер, катая одной ногой свой борд. Как-то равнодушно. Отключайся, паранойя, отключайся же! Скоро я начну думать на всех – от далекого от спорта Тима до вредного соседского дедка, изредка занимающегося пробежкой по утрам в профилактических целях.

– Честное пионерское, – отрапортовала я и не удержалась от хвастовства. – Я с ним даже несколько раз разговаривала.

Запрыгнув на доску, я вновь забралась на самый верх рампы и с упорством начала откатывать неудающиеся трюки. В команде всегда было работать легче – там синхронность и четкость исполнения была важнее, чем сложность или высота полета. Когда же я катала одна, стоило мне только отойти от привычного режима и попытаться закрутить что-то новое, более сложное, как меня выкидывало с рампы. В какое-то время я даже хотела окончательно перейти на флэтленд-лайт – свободный стиль, в котором ты никуда не уходишь с ровных поверхностей и катаешься только лишь в свое удовольствие, – но достижения других скейтеров вдохновляли, и я раз за разом возвращалась к верту.

Между двумя липами я вновь задумалась, и рука соскользнула с края рампы, еще сильнее содрав кожу. Я скатилась вниз на заднице, перехватила катающийся туда-сюда скейт и постучалась головой о деревянную поверхность.

– Знаешь, в чем твоя ошибка? – прозвучал спокойный самоуверенный голос. Я приоткрыла глаза и уставилась на голову Джема, нависшую надо мной.

– Чего тут делаешь? – буркнула я, не приветствуя напарника Кира. Нет, он по-прежнему мне нравился, но сейчас он мне загораживал потрясающе унылое серое небо. – Кажется, дождь собирается... – заговорил вдруг во мне Пятачок.

– Ты выворачиваешь руку, – парень улыбнулся, спрыгнул ко мне и уселся рядом. Любого другого скейтера я прогнала бы, но Джем был не с нашего парка, и я всегда ценила его мнение. Наверное, он чем-то был похож на Тима. – Когда-нибудь ты вывихнешь себе сустав из-за того, что выкручиваешь запястье.

– Я не обращаю внимания на руки, доска важнее. На руки никто не смотрит, а вот если доска на пару градусов не докрутится, то баллы снимают, – не растерялась я – практически на любое действие у меня всегда находилось оправдание. По крайней мере, во всем, что касалось скейтбординга или работы.

Джем усмехнулся, будто разговаривал с маленьким непонимающим ребенком.

– Хочешь, я скажу тебе небольшой секрет? – я машинально кивнула, и парень приблизился ко мне ближе, отведя от уха выбившиеся из хвоста прядки и понизив голос. – В этом и заключаются твои главные ошибки. Ты обращаешь внимание на кого угодно, но только не на себя – поэтому в команде у тебя получается откатывать лучше. Попробуешь еще раз? – отстранился он и улыбнулся.

– Только если обещаешь не смеяться, – закатила я глаза, поднимаясь. Почему-то сейчас я чувствовала себя так, будто у меня и вовсе не было никакого опыта, а это был мой первый выход перед крутым скейтером.

– Я даже буду смотреть лишь одним глазом, – интригующе произнес Джем, вызвав у меня смешок.

Под редкими хлопьями мокрого снега я поднялась наверх, встала на доску на самом краю и перенесла вес на ведущую ногу, приказывая борду соскользнуть вниз. Все выполнялось привычно, по заученным траекториям, но только лишь изредка я старалась закручивать доску на большее количество оборотом или подлетать выше, совсем немного выше привычной зоны своего комфорта. Вот и неудавшийся лип. Перевернувшись в воздухе, я машинально задержала доску ногами, позволяя ей повиноваться инерции, и на долю секунды замерла на руке – в этот раз я поставила её почти правильно.

Появившуюся улыбку погасил тихий голос Лебединского, который я услышала уже тогда, когда съезжала вниз и набирала скорость при взлете и интуитивном грэбе – доска полетела не туда, куда должна была из-за того, что я вновь отвлеклась.

– Пересекаешь границы, Джем.

Задев колесом угол рампы, я попыталась ухватиться за её край и предсказуемо навернулась, свалившись на асфальт с приличной высоты. Оставалось только всей душой надеяться, что хруст был от моих костей, а не от доски; конечности за зимний сезон заживут, а вот две сломанные доски за одну неделю – это уже перебор.

Высокая травмоопасность – главная причина, почему нам с Лебединским нельзя было тренироваться в одно время. Мне нужно было понять это уже в день нашего близкого знакомства.

Сейчас "чокнутым официозиком" я его не смогла бы назвать даже при большом желании.

***

– Чокнутый официозик, – я рассмеялась, глядя на отглаженный костюм Лебединского. Черт, конечно, того, что Кирилл шикарно выглядел, не признал бы только больной человек... И я уже не первую неделю была именной такой, доставала всех в больнице и восхищаться Киром не собиралась. По крайней мере, вслух. – Ты на свадьбу?

– На похороны, – беззлобно огрызнулся Лебединский, вызвав у меня новый приступ хохота, и кинул в меня апельсином. Заторможенная от избытка обезболивающего, я не успела поймать фрукт, и он прокатился по кровати и ускакал куда-то под соседнюю койку.

После неудачного падения я решила не показывать чудеса сдержанности и выпустила все внутреннее напряжение, наорав на Кирилла, оказавшегося ближе всех и, к слову, перепугавшегося куда больше меня. В этот раз мне не повезло, и оказалось, что лодыжку я все-таки сломала. Плюсом было то, что кричала я на Лебединского настолько убедительно, что он даже сам поверил в свою вину и каждый день приходил ко мне в больницу, соглашаясь выполнять малейшие прихоти. К сожалению, Кир оставался Киром, и мои требования он выполнял с присущим ему ехидством. Например, когда я приказала ему перевести меня из палаты на двоих в более комфортабельную, он добился моего перевода в шестиместку (потом, к счастью, мои суматошные родители прибежали и решили, что их дочь достойна жизни только в одноместной палате – дочь не была против). Однажды вместо ноутбука ("Мне скучно, я хочу поиграть во что-нибудь интересное!") бессовестный скейтер притащил тетрис и домино. На моё капризное "не хочу никого видеть!" он завязал мне глаза и привел целую толпу желающих выразить свое сочувствие.

Тем не менее, я понимала, что без него я бы тут просто загнулась. Кир таскал мне нормальную еду, первые дни вообще не уходил из больницы, защищал от гнева врачей, у которых просто не хватало терпения на капризную больную – я хотела домой и всячески старалась, чтобы меня выгнали отсюда, – и проигрывал мне в домино. Подозреваю, что он поддавался.

Нынешний его внешний вид – и есть результат очередного его проигрыша в игре на желание.

– Я больше никогда в жизни так не оденусь, поняла? – Лебединский ткнул пальцем в мой лоб, вызывая очередной приступ смеха.

– Поняла-поняла, не ори, а то опять прибегут, посчитав, что ты несчастную Катеньку избиваешь.

Я перехватила руку, а он зажал запястье между своих ладоней. Спорить я не стала – это была практически запретная тема. Ни разу за все это время в больнице Кир не позволил себе большего, словно постепенно приучал меня к себе. Не резко, не через постоянные похищения и ссоры, а аккуратно, бережно, заставляя меня все больше и больше доверяться ему. Поначалу я противилась, а потом поняла, что это бесполезно – он все равно никуда не денется.

И не скажу, что меня это прямо так уж сильно не устраивало.

– Кто-нибудь приходил, пока меня не было?

Я задумчиво покусала губу. Каждые несколько часов забегала Арина, проходившая в этой больнице практику, и мешала мне страдать, повышая настроение, пока её не замечал какой-нибудь врач и не утаскивал на распределенное рабочее место. Лебединская корчила высокомерную моську, уходила, а через некоторое время снова возвращалась, нередко за компанию притаскивая с собой парней-практикантов. Один раз Кирилл случайно просек это и надавал подзатыльников и несчастным парням, и невозмутимой сестре. С того случая Арина приходила исключительно одна.

– Светочка с Алексом и еще парой ребят из парка, – выдала я после недолгих подсчетов.

– Жопу надо надрать этому Алексу, – выругался Лебединский и прилег рядом, пользуясь моей беспомощностью. Я, как истинная Леонтьева, тут же попыталась его столкнуть, и мне это почти удалось сделать.

– А почему только ему? – полюбопытствовала я, пытаясь отползти в сторону. Нога с такими действиями явно была не согласна и тупо заныла. Конечности ломать мне приходилось часто, но привыкнуть к этому я, по-прежнему, не могла.

– Он к тебе больше всех пристает, – выдал аргумент Лебединский и пристально-пристально посмотрел на меня взглядом из серии "только-посмей-вякнуть". Я радостно оскалилась.

– В таком случае разворачивайся, будем драть задницу тебе – ты точно взял первое место по приставаниям.

– Ты где таких выражений понабралась, детка? – Кирилл мощной лапищей придвинул меня к себе подальше от края кровати, и мне ничего не оставалось, кроме как уткнуться носом в его плечо и глухо вздохнуть.

– От тебя детка выражений понабралась. Я, между прочим, раньше была молчаливой и скромной девочкой... – попыталась я надурить наглого скейтера, пыхтя ему в шею. К сожалению, ему по специальности надо было уметь вовремя разоблачать мелкую ложь и подмечать детали.

– Вспомни нашу первую встречу, – издевательски шепнул он на ухо. Я вспомнила и попыталась напеть под нос песенку нецензурного содержания, придуманную мной, когда "официозик" тащил меня к себе в пещеру.

Видимо, в официальном костюме Кир не терпел мата и потому поспешил заткнуть меня древним, как мир, способом. Я решила ненадолго стать покорной девочкой и даже не сопротивлялась – более того, сама липла к парню, как какая-то впечатлительная малолетка.

Именно в подобной компрометирующей ситуации нас и застал Тимофей, по привычке зашедший в палату без стука.

– Нашли общий язык? – двусмысленно кашлянул он, маскируя смешок. Я воспользовалась всеобщей растерянностью, сильным толчком столкнула Кирилла с кровати, а сама смущенно спряталась под одеялом под уже не скрываемый хохот брата. Откуда-то снизу Лебединский рыкнул что-то о вредных и противных девчонках. Я мысленно с ним согласилась, но смолчала. – Кать, совсем забыл сказать... – я аккуратно оттянула одеяло вниз, оставив открытым один любопытный глаз. Тим с удобно рассевшимся на полу Кириллом переглянулись, и оба как-то заговорщически улыбнулись. Я заподозрила неладное. – У меня для тебя плохая и хорошая новость. Тебе какую сначала?

– Не нравится мне, когда ты так начинаешь, – фыркнула я, демонстративно надуваясь. С таких слов обычно в детстве начинались мои безумные приключения. "Катя, у меня для тебя две новости: хорошая и плохая, – говорил девятилетний Тимошка своей сестренке. – Плохая: я сказал родителям, что телевизор разбила ты. Хорошая новость – ты младшая в семье, и никто тебя бить не будет". Сейчас было точно такое же предчувствие грядущего нагоняя. – Давай с плохой.

– Нас затопили.

– Что?! – завопила я, не постеснявшись тут же выбраться из-под одеяла, и забарахталась в кровати, как перевернувшийся на спинку жук. – Мы живем на последнем этаже, нас соседи снизу затопили?!

– Трубы прорвало... – попытался объясниться Леонтьев, но я его перебила.

– Какого черта?! – Кирилл поднялся с пола, сел рядом и молча положил руку на мой живот, прижимая к кровати. Я замерла, мгновенно успокоилась и один раз хлопнула ресницами. – А хорошая новость?..

– Есть еще очень плохая новость, – невинно улыбнулся Тим, – больше всего воды пришлось на твою комнату.

– И почему я даже не удивлена? – уныло прогудела я, вытаскивая подушку и водружая её к себе на голову. Пора немного придушить себя.

Голос брата доносился несколько глухо, но сейчас мне было интересно, к чему он ведет, и поэтому я слышала буквально каждый слог. Кажется, я понимаю, на что он намекает.

Хорошая новость заключается в том, что у тебя есть выбор: пожить у родителей, пока я восстанавливаю комнату, делаю ремонт и все дела или же...

– Выбираю второй вариант, – протараторила я, откидывая в сторону подушку. – Что угодно, но только не родители – они мне мозг скушают китайскими палочками, не подавятся, да еще и добавки попросят! – и я не шутила – драгоценные предки и в самом деле были поклонниками азиатской кухни, а на мои просьбы приготовить домашние пельмешки заказывали в онлайн-магазине пару сетов роллов на любой вкус. На любой вкус, кроме моего.

– Отлично, значит, сейчас идем за выпиской, заезжаем к вам домой, забираем вещи и едем ко мне. Тим, ты пригнал машину?

– Конечно, Кир, – улыбнулся брат, шагнул в мою сторону и с довольной усмешкой дал пять не менее довольному Кириллу. Мне оставалось только ошарашенно открывать рот и жалобно переводить взгляд с одного заговорщика на другого.

– У меня всегда есть план, – шепнул Лебединский.

– Ненавижу твои планы, – бессовестно соврала я ему.

***

Тим смотался в неизвестном направлении, любезно разрешив мне трогательно попрощаться с любимой комнатой. Она была и правда полностью залита водой, до сих пор капающей откуда-то с потолка, хотя я не исключала возможность того, что Лебединский специально ради этого забрался на крышу и проткнул трубы, чтобы подстроить все под «обыкновенную случайность», «ход судьбы» или еще нечто в этом роде.

Не скажу, что мне не было жаль уходить из полюбившейся квартиры. За то время, что мы с Тимом прожили тут, произошло невероятно много событий – я закончила колледж, пыталась работать по специальности, попала на Экстрим-FM, победила в командном соревновании, нашла подругу детства, побывала жертвой каких-то безумных извращенцев, познакомилась с огромным количеством замечательных людей и даже умудрилась влюбиться. Жизнь казалась каким-то сумасшедшим круговоротом событий, ни на миг не останавливающим свой ход, и расставаться со всем этим было жалко.

Я уходила не навсегда, всего лишь на какое-то время, но, наверное, уже сейчас знала, что мой временный отъезд затянется надолго – не думаю, что Кирилл сможет довольствоваться парой месяцев вынужденной совместной жизни. Если, конечно, мы раньше друг друга не прибьем от особой любви.

Пока я, поднявшись на цыпочки, разглядывала свою пострадавшую комнату через чужое плечо, Лебединский стиснул меня еще крепче – до чертова хруста в ребрах.

– Раздавишь, мутант, – протянула я, рассеянно сжимая пальцами рубашку и пряча улыбку где-то рядом с его колотящимся сердцем.

– Тебя-то раздавишь, – отозвался Кирилл, целуя куда-то в висок – ниже не мог дотянуться, потому что я впечаталась лицом в мягкую ткань, отказываясь поднимать лицо и сотрудничать. – Сама кого хочешь в гроб загонишь.

– Всегда знала, что ты обо мне высокого мнения, – закрыла я глаза, невольно улыбнувшись. Вот оно, превращение ехидной Кейт в непонятное черт-знает-что. Всё-таки плохо на меня Лебединский влияет, однозначно плохо – еще немного, и я начну постить в социальных сетях романтичные статусы про любовь-морковь-помидоры и прочие причуды сельскохозяйственной промышленности.

Сумки были собраны и стояли у порога, я была фактически готова к первому шагу в эту странную взрослую жизнь, но по-прежнему стояла посреди квартиры и, как мелкая идиотка, обнималась со скейтером, все-таки добившимся своего.

Кирилл еще раз коснулся губами виска, заправив мои вьющиеся длинные прядки за уши, и усмехнулся. Я всё-таки осмелилась, взглянула на него и в очередной раз почувствовала прилив непривычной (и, к слову, совершенно глупой!) радости, которая казалась мне совершенно дикой – рядом с этим ненормальным скейтером куда логичнее было бы испытывать подъем наглости и вредности.

– Мелочь, а я и не думал, что ты так легко сдашься.

"Легко"?!

– Я могу передумать и снова сбежать, – совершенно неискренне пригрозила я, понимая, что теперь оторваться от своего личного энергетического вампира у меня не получится. По крайней мере, не сегодня, не завтра, не в ближайшие пару месяцев или даже не в течение нескольких лет. Хотя, конечно, с последним – это уже перебор: думаю, уже через год последняя капля превысит отметку "максимум" в чаше моего терпения. – Признайся, ведь не было никакого плана? Импровизация – это твой конек, Лебединский.

– Обычно – да. Но в этот раз мой запасной план стоит за дверью. Ты бы просто не смогла меня не простить после его уговоров. – Я скептически фыркнула, как-то не очень впечатленная таким убеждением. Сомневаюсь, что в мире найдется человек, которого я послушаюсь безоговорочно: такого влияния не имеет ни Кирилл, ни родители. – А ты открой, – насмешливо подмигнул мне Кир, коснулся губами щеки и отступил назад, легко подталкивая меня к двери.

Подобное поведение, само собой, внушало только еще больше подозрений. С сомнением покосившись на Лебединкого, я щелкнула замком и подняла взгляд. Не знаю, почему это он так уверен в том, что меня поразит человек, стоящий за дверью, но...

– Кир, я, конечно, всегда с удовольствием готов последить за твоей девочкой с крыш в качестве шпиона, – раздался насмешливый знакомый голос, – но вот вашим семейным психологом становиться не буду, – держа на руках мою Мурку, Лирик улыбнулся и... снял с головы зеленый капюшон толстовки, весело подмигнув. – Привет, Кейт.

Спустя пять лет.

– ...Ты хотя бы в курсе, что у тебя раздвоение личности? – Василий покачал головой, смотря на сидящего на соседнем сидении парня и усмехнулся. Машина мчалась по ночному городу, ловко огибая редкие встречные автомобили и несильно подпрыгивая на рельсах трамвайных путей. Если бы добросовестные гаишники работали и в ночное время суток, они бы имели шанс получить приличные деньги от хозяина огромного внедорожника, которому, казалось, не были страшны никакие препятствия.