Текст книги "Стерва на десерт"

Автор книги: Ольга Володарская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– К чему вы клоните? – подозрительно спросил Геркулесов.

– К тому, что Коляна одарили бутылкой отравленной водки.

– И вы считаете, что это сделали намеренно? – он начал злиться. – Да мало ли, откуда она взялась, эта бутылка! Украл, нашел, выменял, поставил ему кто-то!

– Странно! Ставят паленую водку именно в тот момент, когда его милиция допросить хочет.

– Да вы… да что же это… – залепетал Коленька, а сам так и дышал огнем и паром, словно Змей Горыныч. – И вообще! Вы мне зубы не заговаривайте! То же мне, Мата Хари! Перевела стрелки, думает, перехитрила!

– Вы чего, товарищ Геркулесов? – опешила я.

– Чего? Того! А ну рассказывайте, почему ваша сумка оказалась в институте?

– Так говорю – забыла, – с невинной миной, ответила я.

– А я говорю, что вы вчера пришли именно с ней!

– Может вам привиделось? А?

– С чего это вдруг?

– Не знаю. Причин может быть множество. Стресс, например. Мне-то вон какие видения приходят. Вы же помните. Мне убийцы мерещатся, ножи, капли крови. А вам невинные сумочки из лаковой кожи… Да мне бы ваши «глюки»…

– Издеваетесь, – упрекнул меня Коленька. – А я вам доверял!

– И я вам! Но вы мне не верите, считаете шизофреничкой! А теперь требуете правды! А я столько раз вам гово…

– Что-то вы мне сегодня не нравитесь! – подозрительно косясь на меня, изрек Геркулесов.

– 10 минут назад нравилась.

– А сейчас нет. Какая-то вы сегодня не такая.

– Обычная, – буркнула я.

– Не-е-ет, – протянул он, всматриваясь в мое лицо, – не обычная. Странная. – Он еще немного посверлил меня глазами, что-то прикидывая, потом выдал. – А знаете, что за каждым из ваших мужчин ведется наблюдение? Наверняка, не знаете. Так вот, ни один из них не подходил к вашему дому на расстояние пушечного выстрела. Как вам это?

Он игриво на меня посматривал, ожидая взрывной реакции. Но я никак не прореагировала. Только сказала:

– И что?

– Что? Это вы у меня спрашиваете? Ведь это вы у нас специалистка по версиям. Вот и придумайте какую-нибудь!

– Я устала, Николайколаич. У меня сил уже нет, понимаете? – я встала с табурета, прошла к холодильнику, прислонилась раненым лбом к дверке. – Вы были правы – я дилетант. Я не буду больше совать нос в расследование. Я сдаюсь.

– Как это? Но ведь именно вы…

– В понедельник я уеду. На время. Надеюсь, что пока меня не будет, вы его поймаете. Если же нет… Тогда я не знаю, что буду делать: топиться или вешаться.

– Но почему? – он вскочил. – Почему именно сейчас? Я понимаю, вы не верите, что это Вася. Я тоже не верю. Я вам больше скажу, теперь и Русов не верит. Да что там! Он располагает доказательствами, что это не Бодяго, и его со дня на день отпустят. Теперь у нас больше шансов поймать убийцу… Я вам еще кое-что скажу, у меня есть твердая уверенность, что преступления совершали Санин с Маниным, они очень подозрительные ребята, и только оии могли совершить последнее преступление…

– А вы знаете, – оборвала я поток его сбивчивой речи, – что в заборе есть дыра, вам ее подозреваемые покажут, вы сами убедитесь, что проникнуть в НИИ мог то угодно… Вот по этому я самоустраняюсь. – Я вздохнула, провела рукой по лбу и улыбнулась. – Так что будем прощаться.

Геркулесов встал, открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но передумал и вышел в прихожую молча. Так же беззвучно он покинул мою квартиру.

Оставшись одна, я присела на стульчик у двери. Мне полегчало. Решение, принятое с перепугу, и теперь казалось мне единственно правильным. Уеду! Но сначала получу деньги от братьев-воров Санина и Манина, а потом рвану в Сочи. А завтра, пожалуй, отправлюсь с Сонькой и Ксюшей развлекаться. В ночной бар. Или стриптиз-клуб. Или казино. Куда угодно, только бы забыть пустые глаза Коляна, смотрящие в никуда.

Суббота
Ночные странницы

Я стояла у зеркала и разглядывала свое отражение. Отражение было так себе, посредственным, хотя обычно оно мне кажется сногсшибательным. И причина столь критичного отношении к себе, любимой, проста и банальна – недостаток положительных эмоций. Уж так много поганого за последнее время навидалась, что даже излюбленное произведение искусства (в данном случае мое лицо) не рождает привычного восторга. А ведь как я сегодня хороша, как хороша. И волосы легли аккуратно, и ресницы в одну сторону завились, и румянец наложен очень естественно, и губы, я пошлепала одной об другую, размазывая блеск, куриной гузкой. Прелесть, а не девочка! Но не радует!

Я отошла от зеркала. Глянула на часы – они показывали 19-06 – нахмурилась. Вот опять мои драгоценные подружки опаздывают. А ведь должны мяться от нетерпения в моей прихожей уже 6 минут как. Я торопливо прошла в комнату, постучала по трубе, чтобы Сонька поспешила, а сама вернулась к зеркалу – любоваться.

Сегодня на мне было платье, вернее, закрытый купальник, или открытая сорочка, или, как утверждает моя бабушка, усовершенствованный фартук. Короче, наряд, состоящий из куска переливающейся материи, скрепленный двумя шнурками. Наряд хорош до неприличия, и до того же откровенен. Купила я его в порыве гнева на судьбу за свое одиночество, думала, что как облачусь в него, так сразу к моим оголенным ногам упадет какой-нибудь роскошный кавалер. Купить-то купила, да вот выйти в нем в свет (да что там в свет, хотя бы из квартиры) так и не решалась. До сегодняшнего дня.

В дверь заколотили. Прикрываясь ковриком Муслима, который сорвала с веревки для сушки белья, я открыла. На пороге, весело скалясь, стояли мои подружки Сонька и Ксюша.

– Ты чего колотишь? – напустилась на меня Сонька, протискиваясь в квартиру.

– Пора, – я постучала по циферблату своих часов.

– Знаем, – заверила Ксюша, растеряно оглядывая мой наряд. – Почем попонка?

– 160 долларов.

– Полторы сотни баков за накидку, напоминающую кошачий половик?

– Какой… – приготовилась возмущаться я, но, опустив глаза, поняла удивление подруги и прыснула. – А, ты вон о чем! Это не мое, это Муслима…

– Тогда зачем ты его примеряешь? – резонно удивилась Ксюша и попыталась оторвать половик от моего тела. – Ты же не в нем поедешь? Ты хоть и экстравагантная дама, но не настолько же. Чего под ним-то? – она вновь дернула за край коврика, но я вцепилась в него мертвой хваткой. – Да отпусти ты! Дай посмотреть.

– Не дам! Я лучше переоденусь, – заверещала я, пятясь.

– Сымай, говорю, попону!

– Нет! – решительно гаркнула я и отошла еще на шаг. И в тот момент, когда я уже почти переместилась в комнату, моя нога зацепилась за приготовленный к выходу ботинок. Нога зацепилась, я пискнула, покачнулась и, взмахнув ковриком как флагом капитуляции, плюхнулась на пятую точку.

– Вот это да! – восхитилась Сонька, увидев мое заголившееся бедро и перечеркнутую двумя золотыми лямками спину.

– На-рма-льна! – выдохнула Ксюша.

– А не слишком? – робко поинтересовалась я, безрезультатно натягивая подол на колени.

– Слишком только цена, отдать 160 баксов за носовой платок с двумя веревками – это жест достойный миллионера, – Ксюша подала мне руку, помогая встать. – Подымайся, а-то застынешь в своем полупердяйчике. И одевайся давай, опаздываем.

– Может, лучше переодеться? – я сделала последнюю попытку к отступлению.

– Некогда, раньше надо было думать, – отбрила меня Сонька и, набросив мне на плечи пальто, потащила к двери.

***

К остановке мы подбежали, когда водитель уже закрывал дери, готовясь к отбытию. Запрыгнули, запыхавшиеся, в салон, упали на неудобные кресла. Я тут же начала утирать слезки, которые вечно выступают на глазах при любой природной аномалии (причем, мои капризные органы зрения аномалией считают и дождь, и снег, и ветер, и слишком яркое солнце), Сонька слюнями оттирать с сапога несуществующую грязь, а Ксюша считать деньги. После недолгих умственных упражнений подруга подвели итог:

– На вход и пару бутылок хватит.

– Куда так много? – испугалась Сонька. – Одной хватит.

– Тебе точно хватит, – пробурчала Ксюша, прекрасно осведомленная об особенностях поведения своей приятельницы, когда та подопьет.

Ксюша была третьей нашей «не разлей вода» подругой. Дружили мы с раннего детства, так как жили в одном доме, вместе ходили в сад, потом в один класс школы, и, наконец, поступили в один институт. Закончила сие учебное заведение лишь Сонька, мы же с Ксеней, хоть и подавали большие надежды, его бросили. Я по причинам уже вам известным, а Ксюша потому, что на 2-ом курсе выскочила замуж. Надо сказать, что после институтского брака у подружки было еще два, один законный, другой гражданский. И все они кончились разводом, в том числе и последний. Сейчас Ксюша собиралась замуж в 4-ый раз, надеясь, что и этот брак не продлиться больше года, ей, видите ли, надоедало жить с одним мужиком больше этого срока.

Вообще Ксюша и ее три мужа достойны отдельной книги, поэтому не буду посвящать вас во все перипетии ее семейных жизней, скажу только, что все мужья Ксюшу обожали и не один не позволил ей работать, поэтому пока мы с Сонькой зарабатывали себе пенсию и нарабатывали стаж, наша третья подружка коротала дни за пролистыванием модных журналов и трепотней по телефону.

Тем временем, автобус уже выехал за пределы города, за окнами замелькали частные домики, колодцы, густые лесонасаждения и прочий периферийный ландшафт. Тут я вспомнила, что мы так и не выяснили, на чем будем добираться домой, и спросила об этом своих товарок.

– Ясно на чем, на последней электричке, – ответила Ксюша, томно потягиваясь. – Она в 0-30.

– Поперлись за 7 верст водку лакать, – забубнила Сонька. – Будто в городе нашем мест приличных нет.

– Есть, – горячо воскликнула Ксюша. – Только на твою учительскую зарплату там не разгуляешься.

– Что обязательно в барсеточные кабаки ходить? – продолжала упорствовать Соня. – Можно и в дискотеку.

– Ну какие тебе дискотеки, старушка? Там твои ученики колбасятся. Причем обкуренные и пьяные. Нам, шикарным женщинам, – Ксюша горделиво повела плечами, – пора посещать более солидные заведения.

– И бар в занюханном военном городишке ты считаешь солидным заведением?

– Этот городишко финны строили, он, как игрушечка: красивенький, современный, а видела бы ты, какой там ночной клуб. Закачаешься. Да, Лель? – Ксюша призвала меня в свидетели потому, что мы вместе с ней посещали это заведение месяц назад.

– Ага, – подтвердила я, с облегчением захлопывая пудреницу – наконец, мой раскрас был восстановлен. – Данспол отличный, столиков много, цены низкие, обслуживание отличное. Чего тебе еще надо?

– Ну-у не знаю, – промямлила Сонька. Но по блеску ее глаз я поняла чего. И, сделав мечтательное лицо, пропела:

– А какие там мужики! Все, как один, подтянутые, хорошо одетые, воспитанные.

– Так уж и все? – недоверчиво хмыкнула подруга, но крючок, как я поняла по глазам, теперь уже мерцающим, заглотила.

– Почти, – авторитетно подтвердила я, а потом, зная о ее любви к мужчинам в форме и красивым автомобилям, добавила. – Они же военные, преимущественно в чинах. К тому же недавно из ГДР расформированные, все на крутых тачках.

Сонька мечтательно вздохнула и затихла. А автобус, сделав крутой вираж, остановился у конечной остановки.

***

Прошел час, с того момента, как мы вошли в этот полутемный зал, с зеркальной стойкой, пластиковыми столами, флюрисцентными лампами, из-за которых Сонькино белое белье под платьем светится так, будто и нет на ней этого самого платья, Ксюшины зубы сверкают и кажутся лошадиными, а мои белые волосы похожи на седые лохмы.

Было уже больше 9 часов, а мы все еще оставались трезвыми. Оно и понятно, выпили мы, по нашим меркам, совсем немного – бутылку водки и два литра пива, к тому же закусили прилично – съели по сосиске и по пачке чипсов. По этому за столиком сидели скромно, лишь осторожно оглядываясь на мужиков и танцевать совсем не хотели.

– Еще бутылочку? – робко предложила Сонька. Она знала, что мы поклялись контролировать каждую каплю спиртного, попавшего ей на язык.

– Еще? – посмотрела на меня Ксюша, которая в этот день угощала.

– Можно, – прикинув, согласилась я.

– А она… – подруга кивнула на Соньку, – буянить не начнет?

Я пристально посмотрела на Сонечку, но та показалась мне совсем трезвой, по этому я дала добро:

– Заказывай, вряд ли от 150 грамм она окосеет.

Сонька энергично закивала, и Ксюша подозвала официантку.

Прошел еще час, опустела вторая бутылка. Настроение поднялось настолько, что окружающие мужчины мне уже казались именно такими, какими я их описала Сонечке: красивыми и здоровенными. Подружки мои тоже заискрили от переизбытка положительных эмоций, особенно светилась Соня, умудрившаяся за два часа, что мы пробыли в этом клубе, вскружить голову мужичку с соседнего столика. Мужичок, правда, был так себе – староватый и толстоватый, но подружке моей, когда она находилась «под мухой», все представители сильного пола казались сказочно прекрасными.

Когда мы пошли танцевать, Сонькин кавалер потащился за нами. Вслед за ним на данспол перекочевали еще два экземпляра, эти, как пить дать, решили увязаться за мной и Ксюшей. Итак, взятые в плотное кольцо почитателей, мы влились в поток танцующих.

Последующие 2 часа я помню смутно. Единственное, что запомнилось, так это то, что каждый отирающийся рядом мужик норовил меня приобнять, а так как за что меня ни обнимай, всегда наткнешься на обнаженную часть тела, липли они ко мне с большой охотой и дрожью в теле. Только отбиваться успевала.

Когда электронные часы над барной стойкой показали 4 нуля, мы с Ксюшей заволновались.

– Надо валить, – шепнула я подруге.

– Надо, надо, – согласилась она, отпихивая от меня потного молодого человека, который набивался в провожатые хоть на край света.

– А где Сонька? – озираясь и шикая на кавалера, спросила я.

– Когда я видела ее в последний раз, она отрывала от стены всех стоящих мужиков и тащила их в круг.

– А когда я ее видела, она уже с ними хоровод водила. Но это было в 11.

– А к диджею не она залезла? – испугалась Ксюша. – Какаю-то девицу, вроде, оттуда охранник отволок.

– Не знаю, – упавшим голосом, созналась я. Мне было стыдно за себя – как меня угораздило не доглядеть за подругой, а все это платье дурацкое и всеобщее внимание к нему. – Ксюш, пошли искать. А то сейчас натворит что-нибудь!

И мы рванули в танцзал почти бегом. Когда, оказавшись на кишащей дрыгающимися людьми площадке, мы огляделись, то первое, что увидели, так это Соньку, возбужденную, лохматую и до неприличия счастливую. Она, радостно повизгивая, стояла в окружении 4 мужчин и энергично пихала то одного, то другого бедром в бока. На лицах кавалеров был написан неописуемый восторг вперемешку с вожделением, они, бедняги, не знали, что Сонька только на авансы щедра, а как доходит до дела, она выпучивает глаза и оскорбленным тоном говорит: «Я не такая!».

Мы, растолкав локтями кавалеров, пробились в центр круга и увидели, что Сонька, обхватив шею давнишнего поклонника, того, что сидел за соседним столиком, бодро отплясывает канкан, при этом задирая ноги так, что ажурные белые трусики выглядывают из-под подола и задорно светятся.

– Звезда моя далекая, пора домой! – прокричала я в самое ухо подруги.

– Не пойду! – беспечно промурлыкала Сонька и задрыгала ногами с удвоенной энергией.

– Электричка через полчаса. А нам еще идти на станцию минут 15, – воззвала к здравому смыслу плясуньи Ксюша. Она еще не поняла того, о чем я уже догадалась, а именно – Сонька пьяна в стельку, а значит не управляема.

– Не пойду, – более строго сказала наша резвушка и позволила пожилому толстяку приобнять себя за талию.

– Пойдешь, как миленькая, – разозлилась Ксюша, после чего дернула Соньку за руку.

– Отстаньте, – вступился за свою пассию толстяк. – Она сегодня остается со мной. У нас намечается ночь любви.

Я смерила наглеца презрительным взглядом (терпеть не могу, когда мужик пытается воспользоваться женской слабостью) и бросила:

– Вам, дедушка, пора о душе подумать, а не о любовных приключениях. К тому же целую ночь вы не протяните. Так что отвалите!

– Она остается, – продолжал упорствовать кавалер, все теснее прижимаясь к своей хрупкой избраннице.

– Она едет домой, – гаркнула Ксюша и попыталась отлепить мужика от подруги.

Со стороны сцена, наверняка, выглядела уморительно. Представьте: в центре – пьяная блондинка, все еще дергающая стройной ножкой и виляющая попкой, хоть это и затруднительно, на блондинке висит тучный мужик в возрасте, а две подвыпившие злые барышни прыгают вокруг, то отрывая от подруги прилипшего мужика, то оттаскивая от него ее саму. Не забудьте еще о том, что молча бороться мы не умеем.

– Отвали, клещ, – орала на толстяка Ксюша.

– А то милицию позову! – вторила я подруге, перемежая выкрики чувствительными тычками в толстое пузо приставалы.

Надо сказать, что ни наша ругань, ни мои хуки не помогали – мужик вцепился в Соньку мертвой хваткой, и в ответ на мои тычки лишь морщился. К тому же наша подружка и не думала нам помогать, с глупой улыбочкой на просветленном лице она твердила: «Девочки, не трогайте его, он хороший!».

Наконец противоборство утомило всех, за исключением, пожалуй, Сони, той было все по фигу, она по-прежнему дрыгалась под музыку и улыбалась звездам.

– Мужик, – примирительно обратилась к толстяку Ксюша, – давай договоримся.

– Она идет со мной.

– А ты идешь с нами.

– Зачем? – удивился он.

– Проводишь до станции, а там посмотрим, – выпалила Ксюша, взволнованно глянув на часы.

– Ладно, – подумав, согласился он.

Мы облегченно вздохнули. Главное сейчас было выволочь Соньку из клуба, а в лице этого толстяка мы могли найти хорошего носильщика. Со всеми же остальными проблемами решили разобраться позже, когда время не будет так поджимать.

Выбежали мы из помещения в четверть первого. Вернее, бежали мы с Ксюшей, а влюбленная парочка шла медленно – ему быстро передвигаться мешала одышка, а ей заплетающиеся ноги. В итоге, когда мы уже влезали на платформу, они все еще плелись где-то вдалеке.

Тут темноту разорвали два световых луча. Потом послушалось гулкое чуханье.

– Сонька, – взревела Ксюша, – беги скорее, электричка на подходе.

Но наша подружка проигнорировала призыв. Приглядевшись к двум силуэтам, мы поняли, что они не только не приблизились, а даже замерли.

– Оставим что ли ее? – растерянно обратилась ко мне Ксюша. – Может, он правда ей понравился.

– С ума сошла? – крикнула я, спрыгивая с платформы в темноту. – Она же не соображает ничего, дура пьяная.

– Не успеем! – в панике пискнула Ксюша, сползая вслед за мной.

Электричка приближалась – мы уже слышали как она тарахтит – а мы только еще подбегали к кустам, в которых обжимались наши голубки. С бешенными глазами я подлетела к влюбленным, затормозила, вцепилась в Сонькину руку и завопила:

– Бежим!

В эту же секунду ко мне присоединилась Ксюша и с таким же воплем потянула подругу в направлении платформы, у которой как раз начал притормаживать электропоезд.

– Она остается со мной, – надул губу поклонник, покрепче вцепившись в избранницу.

Я в панике обернулась к платформе и похолодела – по ней уже ступали первые сошедшие с электрички индивиды.

– Сонька, дура, бежим! – верещала Ксюша, дергая подругу за рукав. – Бежим! Не то на вокзале ночевать будем.

– Она остается.

Мне это надоело! Не зная что предпринять я с размаху саданула мужику по уху. Он охнул и на мгновение разжал тиски. Мы с Ксюшей не замедлили этим воспользоваться – и вырвали, таки, Соньку из его лап.

Но рано мы начали праздновать победу. Мужик тут же оклемался, и не успели мы отволочь Соньку на пару метров, как он вновь ухватился за ее плечи.

– Отвали! – заорала Ксюша и лягнула его в голень.

– Это вы отвалите! Она хочет быть со мной.

Я застонала, увидев, что последний пассажир покинул тамбур, и бросилась трясти Соньку за лацканы пальто, надеясь, что от такой болтанки она хоть чуточку протрезвеет. И, знаете ли, эффект не заставил себя ждать. После пятого толчка подружка скривилась и слабым голоском пискнула:

– Я хочу домой. К ма-а-а-ме.

Ксюша победоносно пнула мужика в другую голень и рванула Соньку на себя. Он же потянул ее в свою сторону. Ксюша опять на себя. В итоге оба они разжали руки (уж не знаю зачем, наверняка, чтобы набраться сил перед новым заходом), и я увидела, как Сонька, оставшись без опоры, валится на асфальт, причем валится бревнышком, то есть не выставляя вперед рук и не сгибая колен.

Секунда, и она лежит на дорожке лицом вниз, не произнося ни звука.

Вот тут мужика как ветром сдуло! Мы с Ксюшей только наклонились над пострадавшей, а его уже и след простыл. Испугался, видимо, наш Казанова, что угробил бедняжку насмерть. Он-то не знал, что Сонька, истинная дочь своего отца, даже из опаснейших для жизни ситуаций выходит, отделавшись лишь легким испугом.

Мы подняли пострадавшую с асфальта, холодея от страха, мы не сомневались, что все ее ребра переломаны, а зубы выбиты. Я даже не удивилась бы черепно-мозговой травме. Но оказалось, что кроме ободранной щеки и подбитого глаза, больше никаких повреждений не обнаруживается. К тому же, приняв вертикальное положение, Сонька не застонала, не заплакала, как я ожидала, а очень бодро и требовательно изрекла:

– Я хочу домой. К маме.

Я треснула ее перчатками по лбу, взвалила одну ее руку на плечо, вторую перекинула через Ксюшину шею, и мы понеслись, горланя во все мощь «Подождите нас!» к платформе.