Текст книги "Памятка"
Автор книги: Ольга Фокина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Опять даруя силу и терпенье?
Ты все прошел, все вынес, что теперь
И кажется порой невыносимым.
Душой не оскудевший от потерь,
Ты любишь жизнь светло, неотразимо.
И пусть на миг внучонок обомрет
Под блеск наград смутившегося деда,—
При всех медалях выйди на народ:
Ты победил. И нынче – День Победы.
□ □ □
«Не купить мне избы над оврагом...»
Николай Рубцов
Всякая дикая птица —
Сокол, журавль, соловей —
Больше, чем смерти, боится —
Знаю! – неволи своей.
Что ей далекие мили
Над океаном седым?
Если не связаны крылья,
Птица не чует беды.
Древние чувство и зренье —
Верные поводыри!
Гордо сверкнув опереньем
В отблесках алой зари,
Птицы летают высоко,
Птицы минуют людей,
Что, обескрылев жестоко,
Понасплетали сетей,
Понаготовили ружей,
Вмиг обрывающих лёт...
Лучше других или хуже —
Птица по-птичьи живет.
Для продолженья полета
Птице не нужен дворец:
Озера хватит, болота,
Речки, ручья, наконец.
...Слушая черную букву
Сытости, но не души,
Царь над природою, клюкву-
Ягоду не осуши!
Птицу, что снова и снова
Ниже и ниже – взгляни! —
Радугой пятен лиловых
С озера не прогони!
Тут с терпеливой любовью
Птицу учили летать,
Тут – родовое гнездовье,
Негде другого искать.
Некуда – дальше и мимо!
Только и это – не ложь:
Ни из лучей, ни из дыма,
Даже и в самом родимом
Небе, гнезда не совьешь.
Небо гнездиться не пустит,
Птице в назначенный срок
Нужен хоть хиленький кустик,
Тверди незанятый клок.
Выкружен, выгляжен – вот он!
Весь – на пределе мечты:
Кустики, клюква, болото,
Озеро светлой воды...
Самый большой привередник
Мигом лишен приверед.
Рай на земле – заповедник:
Выстрелам-бедам – запрет,
С полным к земному доверьем
Вольно сиди под кустом,
Чисти примятые перья,
Строй из былинок гнездо,
С думой о будущих детках
Перышки в люльке равняй...
И под накинутой сеткой
Мужества, друг, не теряй!
Тот, кто больного приметил,
Слабого сеткой накрыл,
В чувствах и помыслах светел
И – разгляди – не бескрыл!
Дело единой минуты —
Легкий целебный укол.
Миг – и распутаны путы.
Пой и летай высоко!
Впятеро, глупая птица,
Сбудется воля твоя!
Надо ли рваться и биться,
Добрые руки клюя?
...Рвешься. Отчаянья крики
Ранят крылатых сердца.
Дрогнули сильные руки
(Был бы ловец!) ...не ловца:
Может, и вправду напрасно
Сеять средь вольных испуг?
Может, леченье опасно
Больше, чем са́мый недуг?
Лишь на мгновенье – сомненье,
И под сачком – никого.
Перышко из оперенья —
В благодаренье – всего.
Быть по сему!
Но суровы
Птичьи законы, увы:
Слабый своими заклеван
Меж прошлогодней травы.
Что ж мы вздыхаем и тужим,
Птицу любивший народ?
Лучше других или хуже —
Птица по-птичьи умрет:
В неохраняемом поле,
В незаповедном логу,
Лишь бы на волюшке-воле
Да на своем берегу.
ПАМЯТКА
Посреди деревни
Гордо и надменно
Возвышался древний
Хмурый пятистенок.
Высоко лепился
Маленький балкончик,
А внизу резвился
Новый патефончик:
Светлая головка,
Радужная шейка...
От его попевок
Лица хорошели,
Проступали слезы,
Отмякали души.
Только тем, кто робит,
Время ль песни слушать?
По́ходя да наспех
Слушали большие.
Но ведь все большие
С маленькими жили.
Мал-народ ребятки
Песни не чурались:
Чуть она – под окна
Сразу собирались.
Шалости-забавы,
Игры и проказы
Перед патефоном
Отступали сразу.
Впитывались песни
Не токмо ушами —
Ртами и глазами.
Кожей! Волосами!
...Сын из пятистенка
(С нами не дружил он)
Сзади больно тыкал
Слушающих шилом...
Чуть подсохнут слезы
И пройдет обида,
Внук из пятистенка
На балкончик выйдет.
Сам себя объявит
И начнет на вышке
Разрывать на части
Красочные книжки.
Нам такие – ясно! —
И во сне не снились.
Мы опять, как стадо,
Под балконом сбились.
Внук листок-картинку
Оторвет да бросит,
И ее над нами
Долго ветер носит.
Вот ее – счастливчик! —
Кто-нибудь имает,
И под рубашонкой
К сердцу прижимает.
Ну а если двое
На одну бумажку?
Ссоры и побои,
Вдрызг штаны-рубашку!
Юный «просветитель»
Был от нашей боли —
До ушей улыбка! —
Как нельзя доволен...
Нет теперь домины —
На дрова разобран.
За́росли малины
На дворище добром.
Только, крепко помня
Прошлые уроки,
Я предпочитаю
Ягод тех не трогать.
– Не ходи в малинник! —
Завещаю сыну, —
Упадешь в колодец:
Тут он,– не засыпан.
□ □ □
Ах, Париж!..
Не зря гостила:
Модно – не под ремешком,—
Вольно! – серая холстина
С шеи до́ полу – мешком...
Дорого, да не дороже
Дорогих! Зато – наряд!
На тебя профан-прохожий
Оборачивает взгляд.
Гордая идешь. С усмешкой
Гения среди невежд.
Нравится большая слежка
Глаз – ценителей одежд.
Все глядят – и я не рыжа:
Погляжу! И даже вслед
Обернусь...
На «крик Парижа» —
Эхом – быль из детских лет.
...Наволочку сняв с подобия
Подушонки (ватный пласт),
Мать, на пожне день отробив,
Ночью что-то шьет на нас.
Поутру, сияя взглядом,
Мама вырядит меня
В платьице. («Гляди, как ладно!
Длинно? Так не на три дня
Сшито! Вырастешь – и впору
Будет! В портне сурово́м
В садик выходишь, и в школу
Побежишь – куда с добром!»)
Садик – ясельная няня
Сквозь ребячий шум и гам
На меня с презреньем глянет...
(Показалось? Или – впрямь?)
И вчерашняя подружка,
Рот от пальца опростав,
Возопит: – Пришла старушка!
Дайте ей ради Христа!
Оглянусь, не понимая,
На́ двери: старушка где?
Не поверив, что сама я —
На безжалостном суде...
Глубоко сглонув обиду,
Облюбую уголок
Потемнее. И не выйду
С хороводом на лужок.
Вызвав нянину досаду
(«Будешь слушаться, аль нет?»)
Я за общий стол не сяду
Ни на завтрак, ни в обед.
Подобрав рукой оборку
С бледно-розовой каймой,
Проберусь я по задворкам
Поздно вечером домой.
И сниму я это платье,
И в горячке упаду,
И ни разу больше в садик —
Хоть убейте! – не пойду.
...А ведь платье-то красиво,
Если в нем теперь не я...
Ах, какое вам спасибо,
Чужедальние края!
СЫНУ
Глазоньки твои зоркие
Высмотрели: ушла!
Слезоньки твои горькие —
Как я тебе нужна!
С сердцем, тревогой вспоротым,
С шепотом: «Сын, сынок!» —
Рысью бегу по городу:
Хлеб, молоко, сырок...
Что-нибудь витаминное...
Сладкое что-нибудь...
Маленький мой, любимый мой,
Вот она – я! Забудь,
Что не была! Привиделось
Это тебе во сне!
...Мокрая прядка выбилась,
Веки – зари красней.
Буду слезинки смахивать,
Греясь твоим теплом,
Будут рыданья встряхивать
Тельце, как дальний гром:
Реже, слабей... и рученька,
Чуть побледнев, замрет.
Ну, прокатилась тученька!
Можно смотреть вперед.
...Стирки у нас накоплено.
(Мыло – забыла!!!)
Да,
Есть ли у печки топливо?
Надо добыть. Айда
Снова в постельку слезную!
Вздрогнешь, открыв глаза...
Рядом я, милый, возле я!
...Нет, не прошла гроза.
Вырастешь.
И однажды я
(– Спой! – ты попросишь сам,
Песню, где дуб-бедняжечка
Рекрутом на часах!)
Песню спою о дереве,
Как о тебе, спою...
В песню ли так уверовав,
Вспомнив ли боль свою
(Что испарилась начисто,
Думалось, как роса),
Ты, кремешок, расплачешься...
Нет, не прошла гроза.
□ □ □
Иду с любимым человечком,
Все человечку надо знать:
И почему туман над речкой?
И отчего взгрустнула мать?
– А оттого река в тумане,
Что воздух речки холодней.
А потому взгрустнулось маме,
Что много звездочек над ней.
– А отчего река теплее?
А жаркий день зачем остыл?
А разве маме веселее,
Когда на небе ни звезды?
– А в речке солнышко купалось,
Покуда спать не улеглось.
Его тепло в реке осталось,
Но воздух выманит, небось!
А маму звездочка гревала
Сильней, чем солнышко реку.
Но эта звездочка упала,
Чтоб камнем стать на берегу.
– Так воздух речку обижает,
Тепло выманивая, да?
– Она ему ведь не чужая,
А что остынет – не беда:
К ней утром солнышко вернется...
– А, мама, звездочка твоя
На небе больше не зажжется?
– Зажжется! Только не моя.
А мы с тобой устали за́ день:
Все говорим да говорим...
Давай на камешек присядем,
Давай тихонько посидим!
Журчит вода, пищит комарик,
Растет туман, как белый гриб.
– А воздух речке что́ подарит?
– Дождинкой отблагодарит.
– А вон, гляди, какая точка
За ясным месяцем, над ним:
Скажи скорей, она – не дочка
Той, на... котором мы сидим?
– А что, похожа. Очень даже!
Ярка, в коронке из лучей...
– Давай-ка мы ее привяжем
Покрепче к месяцу!
– А чем?
□ □ □
С вечера – планы:
Встать – на заре!
...Встану да гляну:
Крыши – в мокре.
Лютики мокнут —
Чашечки вниз,
Шорох по окнам.
Стук о карниз.
С ветки рябины,
Что над крыльцом,
Щедрый, обильный
Душ на лицо.
Зябко, ознобно!
Белкой в дупло —
Снова в укромный
Угол, в тепло.
Дремлется брату.
Спится сестре.
Спите, ребята,—
Дождь на дворе.
□ □ □
Учитель! И сердце на миг обомрет,
Чтоб втрое сильнее забиться...
Он двери откроет, к столу подойдет,
Негромко предложит садиться.
Глазенки вчерашних еще дошколят
С вопросом, с сомненьем, с признаньем,
Как сильный прожектор, его озарят
Единым – любви! – ожиданьем.
А их ожидают труды и бои.
И каждый в мечтах – победитель!
В кого они вырастут, дети твои,—
Лишь ты это знаешь, учитель!
Торжественным праздником пахнут цветы.
Под солнцем, на новенькой парте
Тетради еще первозданно чисты:
Ученье и знанье – на старте.
ВЕСЕННЕЕ
Снова полая вода
Вровень с берегами.
Правят льдины, поводя
Круглыми боками,
На большую быстрину,
На строптивый стрежень:
Зазевайся – толконут
Так, что звон и скрежет!
Льдина льдину не щадит:
Прочим дела мало,
Что большая льдина-кит
На мели застряла.
Оттеснила мелкота —
Вот какое дело!
Видно, совесть льдина та
Лишнюю имела.
И теперь ее, чуть свет,
Сверху солнце точит.
И лежать терпенья нет,
И поплыть нет мочи.
Из берез несется свист
Птичьего народа:
«Стрежень чист! Фарватер чист!
Уплывай, колода!»
Хуже нет такой тюрьмы...
Двигаем, качаем,—
Всей семьей сегодня мы
Льдину выручаем.
Стронем, как ни тяжела,
С пагубного места.
– Раз-и! Два-и! Три! Пошла!
Лебедь! Царь-невеста!
Нас с собою позвала
И – слыхали новость? —
Аж до моря довезла
И не раскололась!
ЗИМНИЙ ЭТЮД
Не похвалят дома, но
Не за всё ж – калач!
Ты над лыжей сломанной,
Девочка, не плачь.
Жаль, конечно, слова нет,—
Хочется спасти
Легкую, кленовую,
Новую почти.
Виснут, виноватые,
В облаке седин
Кручи, с бою взятые,
Гибельный трамплин.
Солнышко февральское
На снегу нашло
Все обломки яркие —
Бесполезный лом.
Ты его пытаешься
В лыжу превратить
И слезами давишься:
Щепок не скрепить.
Пальцами застылыми
Не исправить крен...
Поднимайся, милая,
Не студи колен.
Ну-ка, выше голову,
Веселее шаг!
Будут лыжи новые,
Лишь была б душа
У тебя не сломана
Тяжестью минут.
Жизнь – гора огромная,
Сто трамплинов ждут.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
ПУШКИНСКОМУ ПРАЗДНИКУ ПОЭЗИИ
Каяться – не каяться?
Думаю-гадаю.
Рифмы заплетаются,
Ритмы наседают.
С исповедью грустною —
Не к кому придется:
Кто-то посочувствует,
Кто-то посмеется.
Кто-то верным Пущиным —
К Другу сквозь метели...
Грусть моя запущенная,
Ей не дни – недели.
(Друже, не подтрунивай,
Погоди, ей-богу...)
Первого июня я
Вышла в путь-дорогу.
Мама – под черемухой.
Доченька – в окошке.
Чемодан мой легонький,
Легки и сапожки.
Вырвалась – радехонька!
Побежала ходко:
Перевоз ранехонько,
Так успеть бы в лодку!
Солнце светит бережно,
Не палит впустую.
Вдоль речного бережка
Жму версту шестую.
Только вижу издали —
Или берег прячет? —
В ручьевине-пристани
Лодка не маячит.
Добежала – нетути
Ни в кустах, ни дале...
Неужели это мы,
Ноги, опоздали?
Села. Жду на взгорышке.
Запаслась терпеньем.
Вот и Красно Солнышко —
Перевозчик Веня:
– Лодка изломалась, дак,
Перевозу нету.
Ты куда собра́лась-то?
– В Котлас. На «ракету».
– Тоже не обрадую:
Не придет и эта.
Где-то возле Ракулы
Лопнула «ракета»:
Теплоход «Олекма», вишь,
К ней пристал, громада.
А она – такой малыш!
Много ли и надо?
...Слушаю – не слушаю,
Только понимаю:
Самое бы лучшее —
Воротиться к маме.
Самое бы лучшее —
Не момент зачуркать
(«Пригласили! К Пушкину!»),
А – обнять дочурку:
Полежав распластанно
На земле, побегав,
Простудилась, ластонька,
А тоска – не лекарь.
Среди ночи-немочи —
Вся в жару бредовом —
Вспомнит моя девочка
Дорогое слово:
– Мама! —
Как спасение...
А в ответ из мрака
Только взвоет где-нибудь
Черная собака.
Старенькую бабушку
Всполошит...
Не дело!
А сама бы рядышком —
Обняла, согрела!
Нашептала сказку бы,
Подала малину,
Обрала бы ласково
Страхов паутину...
Где там! За красотами
На чужое поле —
К Сороти от Содонги
Еду – не грешно ли?
Разве что ревнители,
Не учтя причины,
Скажут: – Несравнимые
Это величины!
А промеж подружками
Что за пересуды!
Не нужна я Пушкину
И нужна не буду.
Пушкин – явно столп, а мы
В одиночку мелки.
Собираться толпами
И ходить по стрелке
Вдоль реликтовых аллей
Полюбили – верно!
С юбилея в юбилей
Прыгаем примерно.
Дышим воздухом, каким
Гении дышали,
Пьем из пушкинской реки,
Словно причащаясь,
Зажигаем свет в очах
Вдохновенный, вроде,
Даже что-то сгоряча
На листках выводим,
Произносим даже вслух
Что-нибудь с трибуны,
И никак бессмертный дух
Нас не в силах сдунуть.
Устыдиться не хотим,
Вскачь конвейер пущен:
Кто в чести да во плоти,
Тот себе и Пушкин.
Строки впрок употребя,
Сгинь! Но самый храбрый
Уж святые на себя —
Глядь! – примерил лавры.
А другой – еще храбрей —
Деловой молодчик
В дом, где свойский брадобрей,
Тот венок волочит
И велит постричь-побрить,
Перекрасить (– Серый!)
И к мозгам (к куриным!)
(– Цыть!)
Подогнать размеры...
Впрочем, что же это я
Занялась абстрактом?
Раз дорога не твоя,
Вороти обратно!
Не особенно скорбя,
(Нет, так и не надо!)
Обойдется без тебя
Пишущих бригада.
При себе оставишь стих,
Гласу чести внемля,
И трибунное для них
Удлинится время.
Под родимою ольхой
Просидишь кургузо,—
На тебя махнет рукой
И своя-то Муза.
Уж позор иль не позор —
Петь свои пенаты,
Но кивнут на кругозор
Как на «узковатый»...
И встаю, стыдя себя
За свою замшелость,
И, слабинку истребя,
Обретаю смелость:
Изломался перевоз?
Не пришла «ракета»?
Это делу не вопрос —
На «Заре» доеду.
Не беда, что до «Зари» —
Километров двадцать:
Раз-два-три да раз-два-три —
Мне ль дорог бояться?
Комары, объединясь
В воинство густое,
Не дадут присесть, упасть —
Заедят в застое!
...Справа – берег меловой
Крутизны стоячей
Прямиком над головой —
Солнца шар горячий.
Жарит,– эка сатана,—
Сверху. Дальше – пуще.
Плещет матушка-Двина
Возле ног бегущих.
Перепрыгнуты ручьи,
Переплыты речки...
Ладно, ноги, дострочим:
Пристань – в недалечке!
Торопились мы не зря:
К самому приходу
Белоснежная «Заря»
Всколыхнула воду.
Запустила в свой салон,
Приняла в сиденье
И прислала сладкий сон
Для отдохновенья.
Свесив голову к плечу,
Сну отдавшись то есть,
В брызгах, в радугах лечу
В Котлас-град – на поезд.
Вот и станция-вокзал,
И кассирша в кассе
Воспаленные глаза
Вздела без участья.
– Поезд? Только что ушел!
Где ж вы раньше были?
Взгляд убийственно-тяжел,
И слова как шилья.
– А другие поезда?
– А другие завтра.
И пошла, пошла с поста
Кассы Клеопатра.
Я потерянно молчу,
Но, спустя минуту,
Вдоль по Котласу мечусь,
Словно птица в путах:
Самолеты не летят,
Поезда не ходят —
Удержать меня хотят,
Сговорившись, вроде.
Может, впрямь какой секрет?
...Одурев от бега,
Прозреваю – в граде нет
Места для ночлега:
Только сидя на скамье
Иль у стенки стоя,
Ночевать придется мне...
Знать, того и стою.
Превращусь в подпорку стен.
На ночь – не на ве́к же!
...А в Михайловском, меж тем,
Вселят в Дом приезжих,
Чтобы он не пустовал
Ни кроватью лишней,
Вместо тех, кто опоздал,
Вовремя прибывших...
Худо, Пушкин! Я сдаюсь.
Все мечтанья блекнут.
У причала застаю
Теплоход «Олекму».
Он, как лебедь, выгнул грудь —
Отдает швартовы:
Рад-готов в обратный путь.
...Ну и я – готова.
На заре другого дня
По росе искристой
Вот он выпустил меня
На родную пристань.
Утро – словно на заказ:
Добрая погодка!
И попутная как раз
Погодилась лодка.
И с приветом подошел,
И – чего уж лучше! —
К дому пожнями повел
Бригадир-попутчик.
Жеребенок лугом в мах —
Золотая челка!
В зацветающих цветах
Загудала пчелка.
Недостигнутая цель
Позабыта...
– Здрасьте!
И дочурка на крыльце
Обмерла от счастья.
Я вплету в ее вихор
С ленточкой знакомой
Нашу радость, птичий хор,
Аромат черемух.
Друг на друга поглядим,
Засмеемся обе
И себя не отдадим
Никакой хворобе.
То ли дело – благодать!—
Дома, возле речки,
Сядем Пушкина читать
На родном крылечке.
В эту книгу влюблена
И малышка-дочка.
...Вот царевича в волнах
Закачала бочка.
Вот поймал старик-рыбак
Рыбку золотую.
Вот Людмила, сняв колпак
С Карлы, с ним воюет.
Вот к царю пришла беда,
А к царице – больше!
Вот улыбчивый Балда
Черту море морщит.
Черта выудит Балда —
И пойдет потеха!
И не надо никуда
Ни идти, ни ехать.
Сам ступил под сень крылец,
Сам у нас в избушке —
И мечтатель, и мудрец,
И повеса Пушкин!
Весел он. Чего ж еще?
Стоп, повествованье!
...И да будет мне прощен
Грех «непочитанья»!
□ □ □
Никого из себя мы не строим.
В нашем теле обычная кровь.
Мы пришли из некрасовских троек,
Из некошеных блоковских рвов.
Мы из тех, кто и предан, и продан,
И схоронен был тысячи раз!
Но и все-таки мати-природа
Отстояла и выбрала нас,
Попримеривших стужу и нужу
На свои, не чужие плеча,
Пуще тела жалеющих душу,
Пересиливших в песню печаль
Неизбывную, в песню кручину
Безысходную... С песней живем!
Про лучину, про горьку рябину,
Про «На улице дождик...» поем.
Эти песни оркестров не просят:
Лишь вздохни да, вздохнув, затяни
Засливаются в хор подголосья
Многотысячной кровной родни.
В нарастающем песенном шквале
Не разъять, не сравнить голоса,
Не услышать себя запевале:
Женской доли – одна полоса.
Пролетали с корнетами тройки,
Поезд с окнами мимо бежал,
А мужик после каждой попойки
Лишний хмель на тебе вымещал.
Что с того? Ты сносила побои...
Прикрывая клеймо синяка,
Ты сама оставалась собою,
Ты жалела его, мужика!
Ты жалела – да тем и держалась,
Ты терпела – да тем и жила,
Ведь от матери жалость досталась,
Ведь и бабка терпёлой слыла.
Что поделаешь, тяжко-не тяжко,
Что попишешь, под дых-не под дых,—
Поднимайся! В одной ведь упряжке:
Не вдвоем – так одной за двоих...
Унижал он, а ты возвышалась!
В землю втаптывал – ты поднялась!
...Только будь она проклята, жалость,
Что любовь заменить собралась!
Нам во все терпеливые годы,
Хоть какой из веков оживи,
Снилась Синяя птица Свободы,
Золотая Жар-птица Любви.
Чем наш век от иных отличится?
– Не во сне, боже мой, наяву
Птица Синяя – тише! – садится —
Не спугните! – к рукам... на траву...
□ □ □
Опять снежком припорошило,
Морозом призаволокло
Ручьев мерцающие жилы,
Проталин древнее тепло.
И снова белому угору
Над снова белою рекой
Разнарядиться вроде впору
Катающейся детворой.
И не свершенное когда-то
Свершить задумано опять...
О милосердии возврата —
Догнать – надежда, долг отдать!
□ □ □
По-весеннему свеж и влажен,
Этот ветер весенним не был:
Он играл, а над ним, на страже,
Громоздилось декабрьское небо.
Громоздилось семиэтажно,
Нависало свирепым снегом...
Теплый ветер, тугой и влажный,
Не оглядывался на небо.
Он уверить хотел как будто
Всех, навстречу ему идущих:
«Ну и что ж, что всего минуты
Для меня у зимы отпущены!
Все равно я пропах весною,
Талым лугом, лесною прелью,
Ожиданьем тепла и зноя...
Я – весенний! Вы мне поверьте!»
Он поникшую прядь взъерошит,
В небеса запрокинет лихо...
И падет на него, как коршун,
Разъяренный декабрь-владыка.
Ветер кинется в рукопашный!
Но неравные силы слишком:
На прощанье вздохнув протяжно,
Хрустнет ветер, замрет ледышкой...
НОВОМУ ГОДУ
Старый – в грозе и ливне —
Плачет: навек прощай!
Новый – в морозном инее
Мальчик – сильней стращай!
Влажную ткань в железную
Жесть преврати, чтоб звон!
Бревна в избе чтоб треснули,
Мерзлых спугнув ворон!
Елки в лесу чтоб в кружеве
Все – с головы до пят!
Новою Новый стужею
Щедр, потому – богат.
Все, что задето тлением,
Вымерзнет до живья.
Будет живому пение
Майского соловья.
Будет жара июльская,
Градусы – за январь!
Так поговорка русская
Напримечала встарь.
□ □ □
Солнце. Сосны. И – снег. И – суббота.
И зовущая в дали лыжня...
Но любая любовь – несвобода,
Как узда и седок для коня.
Лыж носки озорно и задорно,
Возрождая знакомый азарт,
Все под горку, под горку, под горку
Норовят, норовят, норовят!
Высекаются искры отваги:
Затеряться – и вся недолга!
Как темны и опасны овраги!
Как алмазно-прекрасны снега!
Только что-то по лисьему следу
И по свежим лосиным следам
Не идут мои лыжи, не едут
С наторенной лыжни никуда.
Что для них незнакомая местность!
Лыжи знают не хуже, чем я:
По лыжне не сбежать в неизвестность,
А вернуться на круги своя.
Лыжи сами взорлятся на холмик
И рванут через лес по прямой,
Где под черными елями домик —
Голубой, голубой, голубой.
□ □ □
Я грозу пережидаю
В чистом поле под копной
Вольно молнии летают
Невысоко надо мной.
Ливень хлещет, что есть силы,
Но копна, как печь, тепла:
Я сама ее косила,
Я сама ее гребла.
Клевер, кашка, медуница —
Содержимое копны.
...Было страшно подступиться
К этим кущам травяным, —
До того – с меня! – высоки,
До того – сплелись! – густы!
Не разведаешь в осоте
Ни бугра, ни борозды.
Ну – на камень угожу как?
Ну – встряхну гнездо осы?
Но ходило юркой щукой
Острие моей косы.
Ах, как солнышко сияло!
Ах, как пахли клевера!
До полдён трава не вяла,
От ночной росы мокра.
А когда бессилой ватой
Затекла, устав, рука,
Ах, как радостно в прохладу
Приняла меня река!
Чем другим заменишь разве,
Купишь разве за гроши
Несравненный этот праздник —
Праздник тела и души!
С этим праздником знакома,
«Колеса» не попрошу:
Всю копну из поля к дому
На руках переношу.
□ □ □
Не унижай любовь до слов,
Не низводи до объясненья
(До формул – молнию, до дров —
Костер...) Язык – любой! – не гений.
Тысячелетьями еще
Ему отыскивать сравненья,
Чтоб стать на уровень с душой
В священный час ее волненья.
□ □ □
Солнышко в мое окошко —
Не лучом, а целым комом!
Батюшки, куда деваться?
Люди смотрят, люди видят:
Солнышко в моем окошке —
Северном, всегда холодном...
Люди скажут: я нарочно
Рано выстала, нарочно
Чисто вымыла крылечко,
Полила цветы родничной
Немучёною водою,
Лепестками незабудок
Устелила подоконник...
Люди скажут – я нарочно
Рано окна растворила!
...Солнышку в окошке узко,
В комнатенке бедной тесно.
Я боюсь пошевелиться.
Может, надо угощенье?
Но не чай же с рафинадом?
Не ржаная же краюха
С молоком из черной кринки?
А подносы золотые
И медвяные напитки
Из серебряных сосудов
У меня не гостевали...
Не в почетное застолье
Под иконы в красный угол —
С подоконника на лавку,
С белой лавки без раздумий
Солнце на́ пол опустилось,
Вмиг согрев мои босые,
В росах вымытые ноги.
И с веселою улыбкой
Напилось и напиталось
Из глубокой яморинки
Непросохшей половицы...
Солнышко в моем окошке!
Солнышко в моем домишке!
Заходите – посмотрите!
□ □ □
Горячи, громки, простоволосы —
Жар не вышел, голос не угас!—
В полдень к нам прикатывают грозы,
Поутру блиставшие у вас.
Я не жду их, сидя у окошка:
Спозаранок бегаю встречать
На болото, где растет морошка,
Где гуляют волки по ночам.
Ягодой наполненное блюдо
Вековой болотины по мне.
Я люблю, когда вокруг не людно:
Хорошо поется в тишине!
Грянет гром – к синеющей опушке
Убегать с болота не хочу.
– Лей да гуще, ливень, лей да пуще
Середи болотины кричу.
Не скупится – льет да поливает!
Но ни отряхнусь и не утрусь:
Он – хороший, он с меня смывает
По тебе нечаянную грусть.
Ничего от грусти не осталось.
Ворочусь счастливая домой,
Будто вправду встреча состоялась
Не с дождем и молнией – с тобой.
...А когда пройдет дождей с полсотни
И последний вызвездится льдом,
Ты подаришь мне заморский зонтик
С золотыми птицами на нем.
□ □ □
Единственный в вазе
Цветочек-цветок.
Единственный за день
Звоночек-звонок.
А мне и не надо
Букетов больших!
А я и не рада
Звонкам от чужих!
Возьму тебя в руку,
Цветочек-цветок.
Прижму тебя к уху,
Звоночек-звонок,—
Печали-тревоги
Следа не найти:
Весна на пороге
И жизнь впереди.
У РЕКИ
Вся ее прошлая жизнь
К этой стремилась минуте.
Вынесло – только держись:
Рвет, и бросает, и крутит.
Через лесной бурелом,
По валунам и корягам
Вырвалась – вскачь, напролом! —
Жизнь, изнуренная шагом.
Где и песок не хрустел,
В пласт утрамбован эпохой,—
Треск разбиваемых стен,
Глыб перевернутых грохот,
Брызг разъяренных каскад,
Радуга – лоскутом флага...
О как сильна и резка
Склон ощутившая влага!
Свергнут, отринут покой —
Омутно-сонная нега!
Я не бывала такой.
Буду ль? Успею ль – до снега?
□ □ □
Добивалась, добилась: упрек —
Не намек. Обнажен, обнаружен!
Остроперый такой сиверок,
Адъютант неминуемой стужи.
И от солнца искавшая тень,
И теплу не дарившая веры,
С ликованьем приветствую день,
По иным представлениям – серый.
Ты – последний из ласковых – луч,
Постигая мои песнопенья,
Из-за снегом нагруженных туч
Не гляди на меня с изумленьем.
Не оплавь снеговые края
Величавой своей огорожи!
У Снегурочки песня своя,
На Веснянкину трель не похожа.
□ □ □
А может, не поздно, а может, не поздно,
Сверкнуть – и погаснуть звездою падучей:
И в пасмурном небе срываются звезды,
Вот только их ловят не люди, а тучи.
А может, не страшно, а может, не страшно
Барахтаться в тучах, теряя сверканье,
И медленно гаснуть в холодном и влажном
в – никак не согреться! – огромном тумане.
И с ветром попутным, в толпе невидимок
Уплыть равнодушно дорогой окольной
От солнца далеко и милого мимо.
А может, не больно? А может, не больно...
□ □ □
Ты так поглядел...
Ты так не гляди!
Ты так не гляди,
Что все – позади.
Еще над землей
Светила горят,
Светила горят —
Гордыню дарят.
Еще на земле
Сирени цветут,
Сирени цветут,
К смиренью зовут.
Еще под землей
Горячий вулкан,
Горячий вулкан
Не прибран к рукам.
Где вера, что он
Пути не найдет,
Пути не найдет,
Коры не взорвет?
Коры не взорвет,
Светил не затмит,
Светил не затмит,
Сирень не спалит?
Навстречу ему
Особо не рвись,
Особо не рвись,
Пошел – оглянись!
Пока над землей
Светила горят,
Пока на земле
Сирени цветут,
Светила горят —
Гордыню дарят,
Сирени цветут —
К смиренью зовут.
□ □ □
Перебрала ли груз?
Перегребла ли вверх?
С плеском упал из рук
Весельный пересверк.
Лодку, как лист, несет
Вниз по течению:
Мимо красот, высот,
Без назначения.
Серым, безвольным «пусть»
Связана, скована.
Носом ли где уткнусь
В глушь ивняковую?
Кану ли в топляки,
Плыть не способная?
...Волны моей реки
Не нарисованы.
Тайная глубина
Не ограничена,
И не простит она
К ней безразличия.
Глуби живая жуть
Чавкает, вяжется.
Взгляда не отвожу —
Дам покуражиться.
Дам пожевать: пожуй!
Дам затянуть: тяни!
Весел я не держу,
Сзади плывут они.
По одному плывут,
Мне не помощники...
В тине найдут приют
Иль на камешнике.
Ни зарыдать, ни спеть...
Будь, неизбежное!
Лягу на дно – смотреть
В небо безбрежное.
Тихая тишина —
Полная, долгая.
В водах – ни валуна,
В небе – ни облака.
Невозмутим покой
Невосхождения...
Не торопись, постой,
Смерч пробуждения!
□ □ □
Где ты, моя грустиночка,
Тоненькая тростиночка?
К месту пришла остылому...
Кто тебя срезал, выломал?
Лаской моей взлелеянный,
Верой моей возвышенный,
В ласке ли ты, в тепле ли ты?
Что намечталось – вышло ли?
Многое вдруг припомнилось...
Все, что могла загадывать,
Все у меня исполнилось.
Некого только радовать.
Вот и стою как нищая.
Милостыней из прошлого —
Только трава поникшая,
Только цветы засохшие.
Где ты, моя грустиночка,
Тоненькая тростиночка?
К месту пришла остылому...
Кто тебя срезал-выломал?
□ □ □
Не верю в судьбы неизбежность:
Судьбу переделать – пустяк!
Но что за огромная нежность
Сегодня у сердца в гостях?
Там было прохладно и пусто:
Ни счастья, ни бед, ни страстей...
Откуда прекрасное чувство
В давно не жилой пустоте?
Ужели, коснувшись губами
Моей побледневшей щеки,
Ты передал прежнее пламя,
И в сердце – его языки?
□ □ □
Тоскую по твоим рукам...
Знать, суждено любви, как птице,
Перелетевшей океан,
В твоих руках остановиться.
И завершить далекий путь
Невозвратимо и навеки!
...Иль только чуть передохнуть,
Как на качающейся ветке.
П О Э М А
ОСТАНЬСЯ СО МНОЮ
Драматическая поэма в двух частях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ВЕРА, выпускница медучилища
Заведующий райздравотделом
МАРЬЯ ИВАНОВНА, его секретарша
КЛАВА, молодая колхозница
НИКОЛАЙ, рабочий лесопункта
АРКАДИЙ, рабочий лесопункта
ГРИША, молодой колхозник
СТАРЫЙ КОЛХОЗНИК
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА
МАРИНА, женщина из южного города
ОДИНОКИЙ
РОМАН, командир взвода
ИВАН, солдат
СЕМЕН, солдат
КОНЮШИХА
ХОЗЯЙКА
ГОСТЬ
ГОСТЬЯ
АРТИСТЫ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ
КОЛХОЗНИКИ
СОЛДАТЫ
Действие происходит в 50-е годы
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Кабинет заведующего райздравотделом.
З а в е д у ю щ и й
Позвольте копию диплома.
В е р а
Прошу вас, вот оригинал.
Работать я хотела б дома.
З а в е д у ю щ и й
С отличием? О, сверх похвал!
Присядьте, милая коллега.
Не торопясь, поговорим.
Итак, мечта – прибавить веку,
Но только, стало быть, своим.
Ближайшим, так сказать, соседям?
В е р а
Их боли знаю я давно.
З а в е д у ю щ и й
Выходит, так: своим посветим,
А остальным – пускай темно?
В е р а
Я не одна у вас, надеюсь,
К другим направите других.
З а в е д у ю щ и й
А у других, спросить осмелюсь,
Не будет прихотей своих?
В е р а
Но, извините, здесь – не прихоть,
А уважительный момент.
З а в е д у ю щ и й
Ах, уважительный!.. Да вы хоть
Снимите сумочку с колен.
Жарища! Уф-ф! Пустыня в горле!
Марь Ван, водички принеси!
Секретарша вносит бутылки лимонада.
З а в е д у ю щ и й
А вы, случайно, не пешком ли
Из ваших райских палестин?
В е р а
Пешком.
З а в е д у ю щ и й
Как славно я предвидел!
Прошу – холодный лимонад!
Берите, Верочка, берите!
...Я – в курсе: ваш колхоз – не клад.
Не слишком боек председатель,
Народ не больно молодой.
Да и убыток вам в зарплате
Почти на целый четвертной
В сравненьи с теми, кто, к примеру,
На ту же должность – в леспромхоз...
Вот так-то вот. Позвольте, Вера?..
Лексанна! Вам еще вопрос:
Вы – замужем?
В е р а
Да нет покуда.
З а в е д у ю щ и й
А есть жених?
В е р а
И да, и нет.
З а в е д у ю щ и й
В колхозе замуж выйти трудно!
Мой настоятельный совет:
Не торопитесь забиваться
В такие годы – в глухомань.
В е р а
Я в городе могла остаться!
З а в е д у ю щ и й
Чего же ради ваша дань,
А может быть, и жертва даже?
В е р а
Да я не жертвую ничем:
Ведь рыбе водоем не страшен,
Хотя и там – и глубь, и темь.
З а в е д у ю щ и й
И водоем рыбешку душит
В большие, скажем, холода.
А вы, к тому ж, хватили суши,
И вы теперь уже не та.
Отныне, как у Ихтиандра,
(Смотрели, видимо, кино?)
У вас – и легкие и жабры!
В е р а
Надеюсь, что-нибудь одно...
Я средь асфальта тосковала
По свежевспаханным полям,
По ручейкам, пусть самым малым,
По серебристым тополям,
По небу – синему, большому!
По воле – встать и побежать.
По своему, не по чужому!
И никому не помешать,
И ничего не убояться,
И все желанное – посметь:
И над веселым – рассмеяться,
А над печальным – зареветь!
Что есть прекраснее свободы?!
Нет, тесный город – не по мне!
Четыре длинных этих года
Жила я словно в полутьме.
Одно мне было утешенье:
К Двине порою прибегать
И, бередя воображенье,
Свой дом и маму вспоминать.
Представлю: вот она стирает,
