Текст книги "Памятка"
Автор книги: Ольга Фокина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Annotation
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР Ольги Фокиной вошли новые стихи о родном Севере, а также драматическая поэма «Останься со мною».
ОЛЬГА ФОКИНА
С Т И Х И
□ □ □
КОКТЕБЕЛЬСКОЕ
□ □ □
□ □ □
□ □ □
□ □ □
ЛЕТОМ
□ □ □
□ □ □
□ □ □
□ □ □
КОЛЯ-МИКОЛАЙ
СКАЗ О ТЕЛЕВИЗОРЕ
□ □ □
□ □ □
ОСЕННИЙ МОТИВ
□ □ □
□ □ □
□ □ □
БРАТУ
□ □ □
УТЕШЕНИЕ
ТРЕТИЙ-ЛИШНИЙ
КАК НЕ СЛУШАТЬСЯ
□ □ □
ПЕЧАТНЫЙ ОРГАН НАШ
□ □ □
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
□ □ □
ПАМЯТКА
□ □ □
СЫНУ
□ □ □
□ □ □
□ □ □
ВЕСЕННЕЕ
ЗИМНИЙ ЭТЮД
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
□ □ □
□ □ □
□ □ □
НОВОМУ ГОДУ
□ □ □
□ □ □
□ □ □
□ □ □
□ □ □
□ □ □
У РЕКИ
□ □ □
□ □ □
□ □ □
□ □ □
□ □ □
□ □ □
□ □ □
П О Э М А
ОСТАНЬСЯ СО МНОЮ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
notes
1
2
3
4
ОЛЬГА ФОКИНА
ПАМЯТКА
С Т И Х И
□ □ □
Поэзия проблем не поднимает.
Прогулочный себе усвоив шаг,
Она, увы, не только не ломает,
Но даже и не скрещивает шпаг.
Не слышно звона стали напряженной...
Иль нечего из ножен вынимать?
Ни поразивших нет, ни пораженных...
Иль не за что нам намертво стоять?
Ужель и вправду, времечко такое —
Блаженное! – настало наконец,
Когда в объятьях лени и покоя
Спокойно может пребывать певец —
Подвижник духа, времени глашатай?
Восстань от сна! Яви себя, яви!
Иль больше нет ни «полосы несжатой»,
Ни светлых слез, ни счастья, ни любви?
КОКТЕБЕЛЬСКОЕ
Мы, дети северных окраин,
Попав впервые в крымский рай,
От роз и солнца угорали,
Под соловьиный спали грай.
Следы забот, приметы горя
И даже лишние года
С нас нежно слизывало море,
И нам казалось – навсегда.
Без восхищенья на лице мы
(Уже не труженики – знать!)
Лежим на камнях драгоценных,
Полузабыв отца и мать.
...Но в сад, гремящий соловьями,
В изнемогающий нектар
Свалилось вдруг, как в море камень,
Неподражательное «Кар-р!»
Родная серая ворона,
На крымской почве ставя крест,
Низвергла с царственного трона,
Напомнив: вечером – отъезд.
□ □ □
Шорох волн, бытовые услуги
С неких пор отношу к мелочам:
Слишком темные ночи на юге,
Слишком тяжкие сны по ночам.
За неделю (итог неизбежен)
Здесь становится сердце больным:
Слишком резкая разница между
«Домом» здешним и домом родным.
Реют запахи роз и акаций,
Неумолчно гремят соловьи,
А мне снятся забытые, снятся,
Север, тихие избы твои.
Непрощающий, горький, суровый
Снится материн взгляд пред избой
И последняя наша корова,
Уводимая – да! – на убой...
Я бросаюсь в штормящие волны,
чтобы черные сны утопить,
И теперь голове моей черной
Несмываемо белою быть.
Ну так что ж! Поскорее за дело!
Превращайтесь в билеты, рубли!
Вдруг изба еще не опустела
И корову еще не свели?
Смейся, море, внизу голубея,
Самолету, прядущему нить
Связи с родиной... Может, успею
Все исправить и все возвратить?
Вот и вы, мои серые крыши!
Сердце бьется и верить велит:
Что́ морская волна не залижет,
То родная земля исцелит.
□ □ □
Родина встретит угрюмо,
Словно виня за отъезд,
Леса безрадостным шумом,
Холодом мокрых небес.
Мать – среди лета в фуфайке,—
Спрятав скотину во двор,
На беззаботные байки
Не повернет разговор.
Будет рассказывать с болью,
Истово, как никому,
Про неурядицы в поле,
Про неполадки в дому.
Больше – одной – не под силу
Неотпрягаемый воз:
Поистянулися жилы —
Диво ли? – век на износ...
Новое ехать на старом —
Мама права – не должно.
Надо кого-нибудь в пару,
А и сменить – не грешно.
...Слушаю, губы кусаю,
Спрятавшись за самовар.
И на глазах угасает
Мой черноморский загар.
Новое едет на старом.
Старое рухнет – беда...
Вспыхни на смену загару,
Алая краска стыда!
Тут – на прорехе прореха,
Эвон – дыра на дыре.
Ладно – успела приехать
К самой горячей поре.
Чистая правда сурова.
Знаем идущие вслед:
Не было дня выходного
Маме за семьдесят лет.
Неизмеримы потери
Наших досужих минут...
Ладно, что нам еще верят,
Ладно, что нас еще ждут.
□ □ □
Полыхают дальние зарницы,
Оседают тучи за леса.
До меня теперь не дозвониться —
Провода запутала гроза.
Ливни исковеркали дорогу...
Собственным здоровьем дорожа,
Не служа ни черту и ни богу,
Все машины спят по гаражам.
Золотые, ласковые, спите!
За собой не чувствуя вины,
Ни в Москву не выеду, ни в Питер
С отрешенной милой стороны.
Ввечеру на сенную подушку
Спать меня уложит соловей,
А подымет ранняя кукушка,
Зазывая в таинство ветвей.
Оценю радушие соседки
И пойду, куда она зовет.
Мне роса с черемуховой ветки
На ходу лицо ополоснет.
Легкий ветер под руку подхватит,
Проведет в заветный уголок,
Грянет хор невидимых пернатых,
Мягкий мох раскинется у ног.
Приглушенно-солнечным и пестрым,
Лиственно-березовым путем
Набреду на ландышевый остров
И останусь ландышем на нем...
□ □ □
Здесь хорошо: одиноко,
Несуетливо, легко.
В небе высо́ко-высо́ко,
В поле светло-широко́.
Встань да поди без оглядки —
Ни на одной из дорог
Не наступают на пятки.
Не норовят – поперек.
Разве что шмель-медуница
Рядом с тобой загудит,
Разве с что с гнездышка птица
Недоуменно взлетит.
Вольно деревьям и рекам!
Вольно ветрам и дождям!
Воля – побыть человеком
Предоставляется нам:
Взвесить-измерить былое,
Нынешний день осознать,
Рядом с остывшей золою
Травку-талан отыскать.
Травку найти, как ни странно,
И оробеть перед ней:
Что попросить у талана —
Выдумать стало трудней.
Денег? Любви? Или власти?
Всё? Или что-то одно?
...Снова загадывать счастье,
Вроде бы, даже грешно:
Может быть, с миру по нитке,
Может быть, дру́гомя, но
Все мне давалось с избытком,
Все и поныне дано.
Жизнью оказана милость
Истинная – не обман:
Есть у тебя прозорливость,
Вещая травка-талан!
Снова тебя обретая,
Детские сны воскрешу.
Все-таки я загадаю,
Все-таки я попрошу:
Пусть не погаснет до срока
Это во мне и кругом —
Небо высоко-высоко,
Поле светло-широко...
ЛЕТОМ
Говорят, что утро летом
Щедро ультрафиолетом,
Ну а ультрафиолет
Нас хранит от многих бед:
От рахита, от бронхита,
От полиомиелита,
От печали, от хандры,
От кончины до поры!
Встанем рано, встанем ране,
Чем старинные селяне
(О теперешних – не речь:
В семь часов затопят печь,
В девять выгонят корову!
Нынче время пастухово
Не от зорьки до росы —
На своей руке часы.
Коль часы остановились,
Пастухи не пробудились:
Многорогие стада
От подворья – никуда!)
Мы ж, однако, не скотинки,
Встанем рано, по старинке,
Пастухов не погодим,
Полетим, куда хотим.
Затененные поляны,
Забеленные туманы,
За туманами в упор —
В желтых лютиках угор.
Первый лучик косоватый
Сонный лютик покосматил,
Вслед за ним принялся нас
Фиолетить про запас.
Наши кожные покровы
К фиолеченью готовы:
Одежонка – на траве,
Лопухи – на голове!
Нам земля дает работу:
Мы траву косим в охоту!
В косогоре – что за сласть!
Земляника налилась.
Землянику собирали,
Губы сладкие макали,
Всем простудам вопреки,
В ледяные родники.
Наши спины, наши плечи
Стали алыми под вечер.
Мы про этот алый зной
Не забудем и зимой.
□ □ □
Здравствуй, день с утра хороший —
Ни соринки в небесах!
Тополь хлопает в листоши,
С веток катится роса.
А вчера – такое было,
Даже страшно вспоминать:
Грохотало, дуло, выло,
Тополь думало сломать.
Из чернеющей пучины
Разлохмаченных небес
Молний белые лучины
С треском сыпались окрест.
На глазах, одним ударом
Раскаленная стрела
От могучей пихты старой
Отколола полствола!
Провода перемешались,
Россыпь искр глотала тьма,
И к земле невольно жались
Все высокие дома.
Скрежетали в урагане,
Тормозя его напор,
И завидовали баням,
Убежавшим под угор...
Долго громы грохотали!
Разделяя неба страсть,
Долго жители не спали,
Кто любуясь, кто крестясь.
...Солнце с утренних окошек
Чиркнет лучиком в глаза:
«Спишь! А день такой хороший —
Ни соринки в небесах!
Выбегай скорее, ну же!»
Любо-дорого ноге
Вдоль по чистой мягкой луже
На зеленом мураге!
□ □ □
Три огонька в стылой темени светятся.
Три – из былых тридцати.
«Скоро и эта деревня изнетится...»
Кто там изрек? Погоди!
Вскользь равнодушное слово уронено,
В самое сердце разя.
Ладно. Ничто. Извиним постороннего.
Непосторонних – нельзя.
Сказана вслух непреложная истина —
Слово в горсти не зажать!
В гулкой тиши приговором и выстрелом
Грянуло. Нечем дышать.
В снег – равнодушный, нетронутый – падаю.
Жизнь моя! Песня моя!
Поразлетелись неправдой и правдою
Дочери и сыновья.
Не заслониться от мира огромного,
Чуть набекрень – повело...
В тесных квартирках, в заставленных комнатках
В городе детям светло.
Мытых дождями, лелеянных сказками,
Полных добра и тепла,
Сколько их, умных, умелых и ласковых,
Городу ты отдала!
Им не идется обратно, не едется.
Быть по сему – не пора.
...Скоро и эта деревня изнетится —
Три – на отшибе – двора.
□ □ □
Наблюдаю демографию такую:
На деревне мужики холостякуют.
И вдовцы, и разведенные, и парни
Перезрелые, далёко после армий.
Небракованные армией ребята
Пропадают, нетверезы и кудлаты.
Есть у каждого по баньке и по дому,
Но тоскуют по чему-то по другому.
По мотору есть, по денежной работе,—
Все не то. Как опрокинутые, ходят.
...Девки – в городе. Их ухать – не доухать...
Наженились молодые на старухах.
Не рассказывают, лучше али хуже.
Очень многим не досталось и старушек.
□ □ □
Где были озими,
Там стали выпасы...
Всю ночь над озером
Кричали чибисы.
Кричали чибисы,
Что не спасти гнезда, —
Оплакав, ринуться,
Куда глядят глаза.
Всю ночь дымилася
Река туманная:
Была – росиночка,
Теперь – поганая.
Былые россыпи
Песчинок ласковых
Теперь лепешками
Буренок застланы.
Всю ночь молилася
(Да ночь – с воробушка!):
– Ты, темень, смилуйся,
Укрой стыдобушку!
День мимо – призраком!
Свет мимо – серною!
...Но утро брызнуло
Немилосердное.
Над безответною,
Над безутешною
Сойдитесь ветками,
Кусты прибрежные!
– Мы рады, рады бы,—
Концами острыми
Стучат не ратники —
Сухие остовы,—
Да все оглоданы,
Кругом обломаны,
Теперь не воины
Мы, бесшеломные...
И в речку росную
Чуть свет – с копытами
Бока навозные,
Хвосты немытые:
Километровые
Стада немалые...
Но для буренок ли
Речные жалобы?
...Реки лишенные,
Детишки-нытики
В жару, бажоные,
Сидят в корытиках.
И, явно сетуя
(Скотина множится!),
Хозяйка детная
В тазу полощется
С бельем, настиранным
В воде колодезной:
– Реки-то, милые,
Коснуться боязно!
Там моют тракторы,
Пасут бульдозеры!
...Там стали выпасы,
Где были озими.
Спрошу я встречного
И поперечного:
– Зачем вы к реченьке
Бесчеловечно так?
Кому река пустяк,
Спрошу решительней:
– Зачем к себе вы так
Неуважительно?
За благо боретесь,
К прогрессу движетесь,
А в бане моетесь
Навозной жижею...
КОЛЯ-МИКОЛАЙ
– Коля, Коля-Миколай,
Сиди дома, не гуляй:
Кашу маленькой сестренке,
Коля, вовремя давай!
...Коле ясный день не мил.
Богом если б Коля был,
Ясный день на день дождливый
Он бы с радостью сменил:
Если небо задожжит,
Мама с пожни прибежит,
Сменит Колю возле зыбки,
Пустит с ровней подружить.
Но какой Микола «бог»?
Зря лишь дразнит Ванька-жох:
Не созвать дождя Миколе,
Только слезы, как горох...
Не поймет, за чью вину
Он все дни сидит в плену —
Ведь ему охота с ровней
В бабки, в прятки да в войну.
– Для чего в войну играть? —
Осердясь, сказала мать,—
На войну – пришла повестка —
Надо батьку собирать!
...Проводили. Жизни – край.
(В прежнюю б теперь – как в рай!)
– Сбегай, Коленька, кусочков
Попроси, пособирай!
Коля сборщик никакой:
На крыльцо – с пустой сумой.
– Не могу. Умру – не буду
Жить с протянутой рукой.
– Ладно, Коля-Миколай,
Значит, лошадь запрягай,—
В школе ручкой напахался,
К ручкам плуга привыкай.
На тринадцатом году
В сенокосном стой ряду,
С коренными мужиками
Наравне страдай страду.
Коля, дровец наколи!
Коля, кольев наруби!
Коля, около колодца
Снег да лед поразгреби!
Коля, крыша протекла!
Коля, дует из угла!
Коля, катанки у младших
Измолочены дотла!
Коля, выкидай навоз!
Коля, дров-то не привез!
Коля, сена – ни сенины!
...Несменяем Колин пост.
Кто-то шпарит в домино,
Кто-то сел смотреть кино,
Кто-то девку обнимает,—
Коле это не дано.
«Коля-Коля-Миколай,
Наших девок не пугай:
Наши девки бойки —
Убежат от Кольки!»
На приступку Коля – шмяк:
Лишь под голову кулак
Али валенок побольше,
Остальному ладно так.
Сыт-не сыт – упал и спит.
Завтра снова предстоит:
– Коля, сбегай! Коля, сделай!
Это мерзнет, то горит.
Оглянуться не успел —
Белым сделался: поспел!
– Та-ак! А доброго костюма,
Вроде, разу не надел?
Может, все еще нужда?
– Это – правда! Это – да!
Деньги есть, костюмов нету...
Дак в костюмах-то куда?
Сенокосить по дождям?
Аль в конюшню к лошадям?
Покажись-ко при костюме —
Отопнут, не пощадят!
– Ну а в праздник?
– Водку пить?
Вовсе зря себя рядить:
Урнешь где-нибудь в канаву —
Без костюма легче плыть!
Ладно, некогда сидеть:
Недоделана поветь.
Братья-сестры при костюмах,
Значит, не о чем жалеть!
...К вёдру скошена трава.
В трех поленницах дрова.
Может, правда – все в порядке?
Может, незачем слова?
Любим – зубы на-голе
[1]
,
Кто не робит на земле...
А у Коли-Миколая
Нынче праздник на столе.
– Юбиляришь? Ну, давай!
Только сердце не замай —
Глохнет! Полного стакана
Сам себе не наливай...
СКАЗ О ТЕЛЕВИЗОРЕ
Было семеро, покуда растила,
А взошли – и ни единого нету:
И сынов, и дочерей – распустила
По широкому по белому свету.
Стало некого поить молочишком,
Значит, будет и самой: нахлебалась!..
Вишь, силенок да здоровья – не лишка:
Нонь жива, а про запас – не осталось.
...Продала Капитолина корову!
Не за дешёво: почти что за тыщу.
И купила для избушки – обнову,
Для самой себя – духовную пищу.
Осторожно, как худого теленка,
За порог его втащила в охапке.
Раскорячась на лучинках-ножонках,
Устоялся он в углу возле лавки.
Местный дока с превеликой охотой
Прибежал, лишь колонула в окошко,
И на крыше – за пятерку всего-то! —
Растопырил для теля теле-рожки.
Провернув сверлом трухлявую стену,
Он продернул сквозь дыру черный кабель.
Тощий хвостик под названьем антенна
Где-то сзади он к теляти приладил.
Щелконув большеголового по лбу,
Крутанул ему вихор на затылке,
Сделал ручкою хозяйке: пошел, мол,—
Не закрылся б магазин! – по бутылки.
И которое стояло молчало,
Чемоданом али ящиком было,
Заподрагивало вдруг, замычало
И большой зеленый глаз растворило.
Где была хозяйка, тут вот и села!
Сам собою рот поехал в улыбке...
Рассмеяться до конца не успела —
Что-то рявкнуло, да так-то ли шибко!
Засужалося в глазу – и погасло.
Прошипело – вышел дух? – и замолкло...
Час ли, два ли прождала понапрасну,
Грела, гладила, да вовсе без толку.
По окошкам, по углам посовалась,
А тоска не отстает, вырастает.
Близ коровушки, чуть что, утешалась!
В стаю кинулась... а стая – пустая.
Не приветила хозяйку коровка,
Не вздохнула, рукава не лизнула:
Нету матушки...
Ой, девки, неловко!
Зря я, глядя на людей, сфорсонула.
Все бы рядышком живая душа-то,
Дотянули бы до смерти бок о бок...
Телевизор! От пустого ушата
Больше толку, чем от этих коробок.
С мастерами-лекарями – морока:
«Привози в район», – отвечено бабе.
До району как доедешь? Дорога
Сорок верст, и все – ухаб на ухабе.
А и силы нету. Ох, кабы сила!
Кабы снова могута, да былая,—
В котоме бы до району сносила,
Чем шофера ублажать, пустолая...
Не резон – держать покойника в доме:
Вряд ли скрасит он судьбинушку вдовью.
Вновь – в охапку, да и в сене-соломе
Поместила его в стае коровьей.
Не спасенье, ну а все-таки легче.
Где бы горе, а у нас только грустно.
И не правда, что утешиться нечем,—
Во дворе, она-то знает, не пусто:
Все же есть кого приветить, погладить,
При нужде открыть занывшую душу.
Не корыстна – ей и этого хватит,
Не умеет говорить – будет слушать.
□ □ □
Пригревает солнышко
Все любей.
Вытаяло – с зернышком
Воробей!
Лужица до лужицы
Дотекла.
Вот опять и дожили
До тепла.
Бабушка-затворенка,
Чуть дыша,
По ступенькам с пятого
Этажа:
Напустилась
[2]
– вздумала
Погулять,
На скамейке в скверике
Подремать.
Не упала – выбрела
На крыльцо.
Ветер к ней – разэдаким
Молодцом:
Приобнял да под руки —
Тут и был!
Встретил любо-дорого,
Как умыл
...Внуки ради праздника
Помогли:
Правнуков-проказников
Увели.
Дочь да зять отправились
По гостям —
К городским. А бабушка —
Из крестьян.
Не с кем ей увидеться
В городу.
Старые подруженьки
Не придут:
Далеко – отсюдова
Не видать,
Улеглись голубушки
В землю спать.
Во свою родимую
Улеглись:
Все над ними милая
Даль и высь!
Пташечки знакомые
Им поют...
«Хорошо вам дома,
А я вот тут.
Худо светит солнышко
Надо мной...—
Спохватилась: – Худо ли?
Ой, не ной!
Не стони, не брошена,
Всё – в семье!»
Умостилась бабушка
На скамье.
Гладят ее лучики
По щеке,
Высохла слезинка
На ветерке.
□ □ □
Поезд, стой! Помедли малость.
Дай сойду. Вернусь. Беда:
Незавернутой осталась
Родниковая вода,
Где – давно ли? – пили кони,
С губ роняя серебро.
Бесполезное сегодня
Пропадает зря добро.
Заросла колода илом,
Заколодел гулкий тракт,
По которому водила
Мать напиться жеребят.
Не найти в траве тропинку,
К водопою, где ходил
После пашни смирный Синько
С гордой Пальмой впереди.
Нету Синька. Нету Пальмы.
Нет веселых жеребят.
...Умолкай давай, хрустальный,
Прекращай сверканье, брат.
Ну, а ты, второй по счету,
(Не узришь – такой малыш!)
В незабудках, в кашках – что ты
Развеселое журчишь?
Бабка Катька умерла ведь,
Умерла – не потаю.
Кто ведро теперь подставит
Под веселую струю?
Кто согреет в самоваре
(«Ну, студёна – как со льда!»)
И до ночи с бабкой Марьей
Будет пить тебя, вода?
Кто исправит, кто уго́ит
[3]
Твой зеленый желобок?
...Дай струю – своей рукою
Затяну на узелок.
Банным запахом приветив,
Молчалив, смирен, толков
Боязливо смотрит третий
С бочажинок-омутков.
Натерпелся бедолага —
Век на самом на виду!
Этот знает: поздно плакать,
Завтра тракторы придут —
Тупорылы, громогласны,
Нос – в живое, и попрут...
Петь-журчать для них напрасно:
Не услышат, не поймут.
Трактора бензином сыты,
Тракторист хмелен с утра —
Что им, право, до воды-то?
Что – до «завтра»? До «вчера»?
Рой-взрывай, стирая грани!
Лес – в дыму, земля – в золе.
Лишь бы нынче – рубль в кармане
Да бутылка на столе...
Я зайду в пустую баню,
На полке нашарю ковш,
В честь последнего свиданья
Ямки вычерпаю сплошь.
Всю прозрачную из ямок,
Всю живую из ключа
Вскипячу в котле, как мама,—
Будет банька горяча!
Буду мыться, чтоб замыться,
Чтоб залиться, буду лить:
Больше нечему молиться,
Больше нечего любить!
Но родник ответил: «Полно
Убиваться ни о чем!
Я не сдамся, я – упорный,
И не зря зовусь ключом.
За других не поручаюсь,
За себя не побоюсь:
Огорчусь, но не отчаюсь,
Тут засыплют – там пробьюсь.
Путь трудней – водица чище!
Не печалься обо мне:
Ты всегда меня отыщешь
На родимой стороне».
Я поверю и уеду.
А когда вернусь опять,
Будет солнце, будет лето,
Будет тишь и благодать.
Бросив косу или грабли,
Я склонюсь к тебе, родник...
«Не касайся! Я – отравлен!» —
То ли шепот, то ли крик.
– Что ты, милая водица!
Ты – такая ж, как была!
«...Не испей... а то синица
Попила – и умерла.
Всем служил – себя не прятал!
И не спрятал бы веко́м,
Только ядохимикаты
Просочились глубоко.
Я – такой – теперь не нужен...
Не казнись, не утешай!
Опущусь куда поглубже.
Не ищи меня. Прощай!»
ОСЕННИЙ МОТИВ
Гриб околел
Под еловою лапою,
Лист на осине —
Последний! – дрожит.
Льется с березоньки,
С тополя капает,
Капает с тополя,
С елки – бежит.
Старая осень...
Подола намокшего,
Вижу, давно
От дождя не хранишь.
Под листопадным
Бесчувственным крошевом
Тоже бесчувственно,
Сгорбясь, стоишь.
Что-то корзина
Твоя не расцвечена
Рыжиком, клюквой,
Брусники зарей...
Может, какая
В судьбе поперечина?
Лесу знакомому
Тайну открой!
Может, сама
Утомилась ненастьями,
Слыша вослед
Лишь проклятья одни?
Ляг под сосной во лесу,—
Он не даст тебе
Вовсе отчаяться.
Ляг, отдохни!
...Ей все равно:
Пригласили – послушалась
Шороха, шепота,
Шума вершин.
И над притихшей
Затейливым кружевом
Бодро и весело
Снег закружил.
□ □ □
Поникшая, засохшая
Трава перестоялая:
Не кошена, не ношена,
На кореню завялая.
Колюча, непоклониста
И снегом чуть присыпана,
Стоишь одна, лишь понизу
Шныряет мышь несытая.
Тепло у мышки в сенечках,
Да чем ее употчевать?
Ведь у тебя – ни семечка
И ни другого-прочего.
От стужи звезды крошатся,
Разбрызгивая дребезги...
Тепло в яслях у лошади,
Тепло в копне приземистой.
Но ты в копну не кинута
И лошади не брошена...
Ах, почему ж, родимая,
Ты до сих пор не скошена?
□ □ □
Отпылала вешняя заря,
Ласковое лето отгорело.
Добрую погоду с октября
Спрашивать, наверное, не дело.
Только он и сам не подведет,
Дело и без требований знает:
Золото осеннее метет,
Золотом дороги устилает...
Опустели пожни и поля,
Убраны сады и огороды.
Позволяет матушка-земля:
– Отдохните, люди, от работы!
Поменяйте робу на пиджак,
Выключите шумные моторы,
Пусть в осеннем воздухе дрожат
Собственные ваши разговоры.
Собственные пляски на кругу,
Собственные песни дорогие...
В праздники гулянье – не прогул,
Марьюшки, Иваны, Евдокии!
...Дождику себя не удержать —
Выплеснется радужно из тучи:
Убранный в амбары урожай
Вырос не без дождика могучим.
Солнышко присядет на плетень
Попросту, не ведая зазнайства:
Можно и ему отметить День
Тружеников сельского хозяйства.
□ □ □
Натешив душу свинурами
[4]
Из-под пахучих кедрачей
И невозбранными кострами
В тиши непуганых ночей,
Чуть журавли затрубят в горны
В посентябренных небесах,
Вновь обреченно и покорно
Засобираемся назад
Мы – косари, не сталевары! —
Не внемля жалобе души,
На городские тротуары
Под злые окрики машин.
С глухой тоской по сну на сене
Ночами маяться начнем
Заботой: что ж мы тут посеем?
На сплошь асфальте – что пожнем?
С косой и вилами в разлуке
Вновь обреченные дремать,
Чем убаюкать эти руки,
Что привыкали создавать,
Что полюбили жать и сеять,
Не жить минуты без труда?
Ведь если их начать лелеять,
Не счастье будет, а беда.
Они пойдут на компромиссы:
Безвольные, того гляди
На шее чьей-нибудь повиснут
Повелевая: награди
Златым колечиком! Браслетом!
Нет, бриллиантом! Нет, другим!
Рукам, к труду привыкшим, это,
Как говорится, не с руки.
Им суждены дела святые:
Спасти, взрастить, поставить, дать...
На цепи, пусть и золотые,
Их непростительно менять.
БРАТУ
Не трави меня ты письмами,
Не рассказывай опять,
Каковы снега, что выстлали
Наших мест любую пядь.
Как светло в рассвете розовом
Загорается оно —
Все узорное, морозное
Вековой избы окно.
На ночной печной завалинке
Накопившие тепла,
Как поскрипывают валенки,
Убегая по делам...
Не ахти дела великие —
Скот, сена, дрова, вода,
Но из жизни их не выкинешь!
Как ни пестуй города,
Как деревню ни запахивай;
Все равно она взойдет,
Переливчатою птахою,
Росной речкой запоет.
Пишешь – знаешь место слабое,
Залп – по цели! Не салют.
Строчки за сердце царапают,
Жить красуясь не дают.
Снова нотою щемящею
В городской мотив судьбы
Вплетены дымы стоячие,
Прясла мерзлой городьбы,
Елки, снег, гора пологая,
Месяц крашеной дугой,
И лошадка мохноногая,
Что везет меня домой...
□ □ □
Мне в городе – как в коробе
Груздю! Хочу домой:
Попробовать из проруби
Студёнки ледяной,
Не скрюченно – раскрученно,
Убравши локотки,
Упасть на плат излучины
Заснеженной реки.
Открыто, не украдкою,
Елушек не стыдясь,
По-старому – припадкою
К родной воде припасть
И позабыто-узнанно
Тянуть, покуда – ах! —
Не звякнула, не хрустнула
Твердинка на зубах,
С восторгом детским, ранешным
Увидеть в глубине:
Серебряные камешки
Шевелятся на дне.
Вкруг них песчинки малые
То в пляс, то в хоровод.
Живым-жива река моя,
Ничто ей – зимний лед.
Ее питают тайные
Земные родники.
Как новая, восстану я
От проруби-реки.
Унылое отвяжется,
Счастливое – найдем!
И трудной не покажется
Дорога на подъем.
УТЕШЕНИЕ
Ну что за беда: соскочил и погрелся,
Застывшие ноги размял на бегу!
Наладься, наладься на старые рельсы,
Бегущие вдаль сквозь мороз и пургу.
Ну что за беда, что смешалось дыханье
И сердце колотится рыбой об лед!
Скорей настигай лошаденку и сани,
Что, вняв облегченью, рванулись вперед.
Беги-поспешай, не запутайся в полах,
Дымящим дыханьем не сунься в сугроб,
Ногой приступи убегающий полоз,
Напористым сиверком высуши лоб.
Остывшие вожжи – к рукам поскорее!
Вновь чуткая лошадь ушами прядет.
...А что до дороги, которая греет, —
Она ж никогда никуда не уйдет.
ТРЕТИЙ-ЛИШНИЙ
На поляне – детвора:
Не раскышни!
Начинается игра
В «третий-лишний».
Пары, пары на кругу,
А за кругом —
«Волк» и «Заинька» бегут
Друг за другом.
«Заяц» прыток, «Волк» силен
И вынослив!
Нагоняет «Зайца» он:
Близко! Возле!
Но и «Заяц» – не простак:
Не сдается!
В центре круга, как в кустах,
Он спасется.
Шмыг – и выстал впереди
Чьей-то пары!
Третий-задний, уходи,
Ты – в опале!
Твой черед теперь бежать
Что есть мочи,
Если сам волчищем стать
Ты не хочешь.
Не до шуток детворе:
Стонет! Воет!
...Подключается к игре
Все живое.
Третьим-лишним – чья пора —
Правит случай.
Понимай: игра стара
И живуча.
Виноватых не ищи
И не дуйся!
Зла на сердце не держи —
Соревнуйся.
Все, кто может, – по местам!
Так в природе.
Без обиды, кто устал,
Тот – выходит...
КАК НЕ СЛУШАТЬСЯ
К непогоде уголья
В пепле разжились.
Ковш-другой плесну-ка я...
Пепел – врозь и ввысь!
Остывайте, нечего
Непогодь сулить:
Гости перед вечером
Обещались быть.
...Опадет, усядется
Сизый пепелок.
На чернушку-камницу,
В шайки, на полок.
Я – опять же к угольям:
– Ну дак каково?
Поутихли, ухари?
Ладно, ничего.
Хватит перемигушек —
Голова болит.
Жар-от невелик уже —
Закрывать велит.
Разжились на ту́ пору!
Жди – а вы: хрю-хрю!..
Дымники закупорю,
Двери затворю.
Поостыну в сеничках,
Прежде, чем уйду:
Веничком маленечко
Все пообмету:
Стены, потолочины,
Половиц пяток...
Ну, дела закончены —
Ко́ двери бадог.
На́ небе ни морока,—
Неоткуль и быть! —
Уголья недорого
Кипятком залить...
Издали, с угорышка,
Оглянусь разок:
Солнышко в оконышках,
Легонький парок.
Час-другой помёшкаю
И мирком-ладком
Тою же дорожкою —
С мылом, с узелком.
Холодянки в проруби
Зачерпну ведро.
(Наследили голуби
Около хитро).
Бережно, не на́-пяту
Двери отворю...
Под котлищем – на тебе!
Прежние «хрю-хрю»:
Шают-перешаивают,
Вытаращились!
Мало из ковша я вас —
Шайки дождались!
Но уже не верится
В доброе – хоть плачь!
...К вечеру метелица
Прилетела вскачь.
Зря топилась банюшка,
Грелся самовар.
Не едятся шанежки,
В голове – угар.
Ожиданье рушится,
Нет гостей как нет...
Как вот тут не слушаться
Бабкиных примет!
□ □ □
Подожгли, а воздуха не дали.
И дожгут, но так и не дадут:
В самый раз землею закидали,
Терпеливо – опытные! – ждут.
Осторожно действуют, умело:
Мастерство накоплено в веках.
Белых плах блистающее тело
До́лжно вынуть в черных угольках.
...Как поэт, с горящими глазами,
(Где-то прост, а в этом деле – бог!)
День и ночь к своей горячей яме
На свиданье ходит углежог.
Нужный градус держит неусыпно,
Всею кожей чует – тем живет!—
Где землицы горсть-другую сыпнуть,
Где, опять, убавить лишний гнет.
Не ему вздохнуть или заплакать,
Лишний раз задуматься о том,
Каково-то им, горючим плахам,
Тлеть, противоборствуя с огнем.
Выраставшим в сини и озоне,
В разноцветных росных жемчугах,
В дождевом и птичьем перезвоне,—
Каково им в адских очагах,
Почернев, коробиться и гнуться,
Под землей, наваленной на грудь:
Ни высоким пламенем взметнуться,
Ни дождем ожоги сполоснуть.
...Не допустит мастер до пожара,
В самый раз добудет уголек!
Чистый жар – без дыма и угара —
Будет продан выгодно и в срок.
И его умеренные дозы
Замерцают в чьем-нибудь горне:
Ни сосны не будет, ни березы
В том дистиллированном огне.
А когда потешить душу нечем,
И тепло выходит как обман.
Что кому! А я для русской печи
Вновь колю березовый чурбан.
ПЕЧАТНЫЙ ОРГАН НАШ
Верхнетоемской районной газете
Газета «Новый Север»
Жива в моей судьбе...
О пахоте, о севе,
О жатве, молотьбе,
О лесозаготовках
(Когда чему черед!)
С привычною сноровкой
Вещала круглый год.
И в столбиках коротких,
Когда пришла война,
Слова военной сводки
Печатала она.
Я помню, как, газету
Близ сердца положив,
Отец, в шинель одетый,
Шел Родине служить.
Вернется ли назад он?
...Восьмушку отрывал,
Щепотку самосада
В газетку насыпал...
И больше не курилась
Она в избе у нас:
Читалась да копилась,
А после пригодилась
Для праздника как раз:
Чтоб жизнь была светлее,
Чтоб мрак сломить не мог,
Газетами оклеим
Свой дымный потолок.
Все к лучшему на свете!
Покуда пашет мать,
По буковкам в газете
Я выучусь читать.
И новую страницу,
Где о победе весть,
Повешу под божницу,
Украшу всем, что есть...
И снова «Новый Север»,
Не изменив себе,—
О пахоте, о севе,
О жатве-молотьбе.
...Спустя десятилетье,
Бескрыленький еще,
Появится в газете
Мой первенец-стишок.
Ему на рифмах шатких
Не взмыть бы в мир большой
Без стартовой площадки
Районки дорогой...
Газета сменит имя.
Я ринусь в города.
Но все-таки родными
Мы будем навсегда.
Совсем не для рекламы
Я это говорю:
Ищу в посылках мамы
Не что-нибудь – «Зарю».
Читаю поскорее
И прячу про запас:
Она меня согреет
В любой недобрый час
Названиями речек,
Фамилией родной,
Высокой человечьей
Заботою земной...
□ □ □
«В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой...»
Е. Винокуров
Не фраза и не сказка,
Не песня и не стих:
Единственный из класса,
Оставшийся в живых.
...Не встретиться ребятам
Ни в будень трудовой,
Ни в праздничную дату,
За чаркой круговой.
Не вспомнить через годы
Ночей апрельских звень
В субботние походы
От школ до деревень.
Распутица и темень
Не приглушали, нет! —
Далеких Академий
Подчеркивали свет.
Но время прокричало
Веление свое:
– Всё – после! А сначала,
Сначала – под ружье.
...Свидетель и участник
Боев и похорон,
И в самый мирный праздник
Он слышит крик ворон.
Едва ль тому виною
Рука, что невзначай
На празднике заноет
От кисти до плеча.
И по озерной сини
Почти спокойных глаз
Опять запарусили
Тревоги без прикрас.
...У памяти – запасы,
Хранителем при них —
Единственный из класса,
Оставшийся в живых.
Но памяти подвалы —
На то они и есть,
Чтоб жизнь пылала алым
Во веки! Присно! Днесь!
Пускай смахнут ресницы
Тревоги паруса
И пусть она не снится,
Тяжелая гроза.
Высо́ко и прекрасно
Живи за всех за них,
Единственный из класса,
Оставшийся в живых!
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Опять восходит новая трава
И на деревьях лопаются почки,
И хоть совсем глаза не закрывай —
Такие дни стоят! Такие ночи!
Точь-в-точь нераспустившийся бутон
Сокрытой до поры крылатой жизни
Скворечник на березе под окном,
Едва рассвет, заздравной песней брызнет.
Еще сильно очарованье сна,
Но разве можно спать под эту песню?!
Бери лопату, грабли, семена,
Сам для себя устраивай воскресник.
Копай да сей, сади да борони,
Ряды морковок будущих и репок,
Покуда сладок сон твоей родни,
Покуда он невозмутимо крепок.
Трудись, не убирая пот со лба,
Усталости совсем не замечая,
Пока не крикнут ласково с крыльца
К уже поспевшим завтраку и чаю.
Подаст умыться ласково жена,
Повиснет внук у дедушки на шее...
Крепись, солдат. Спокойно пожинай
Плоды того, что сеяно в траншеях.
В окопах, в гари, в пламени, в пальбе,
В тоске, в предсмертном холоде ранений
Не это ль счастье грезилось тебе,
