Текст книги "Авантюристы"
Автор книги: Ольга Крючкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
ЧАСТЬ 2
ДАМА ТРЕФ
Глава 1
Вокруг Сухаревской башни кипел торг – московские воры сбывали украденные вещи. Почти тридцать лет прошло с того момента, когда генерал-губернатор Растопчин позволил сомнительному люду продавать добро, добытое во время войны 1812 года. С тех пор рынок торговал два раза в неделю. Здесь можно было найти всё что угодно: и барские женские платья, украденные хитрыми горничными, и столовые приборы, и обувь, весьма сомнительного качества, украшения из серебра, постельное бельё и просто то, что успели снять с подвыпившего прохожего.
Частенько сюда заходили приличные люди в надежде найти свои украденные вещи, но здесь возвышались горы ворованного добра, и несчастный просто терялся в них. Скупщики, наживающиеся на горе вдов и детей, привозили полные телеги различного скарба, включая даже мебель, и продавали дёшево, как говорили на местном жаргоне «по случаю». Так по случаю здесь можно было приобрести щеблеты, подошвы, которых отваливались сразу же после первого дождя, да к кому пойдёшь за правдой, одно слово – Сухаревка! Вот уже тридцать лет она жила под девизом: на грош – пятаков, и успешно воплощала его в жизнь.
Маленькая Варвара частенько захаживала сюда с матерью, которая служила в одном из местных трактиров «У Бакасова» посудомойкой, и умудрялась прихватить у посетителей то часы, то «лопатник»[7], если повезёт. Частенько она оказывала услуги определённого характера подвыпившим посетителям, тут и попадали в руки расторопной бабёнки всё то, что можно было снять с простака.
Выручив на Сухаревки пару-тройку рублей за ворованные вещи, мать Варвары не спешила потратить деньги на еду и одежду для дочери, она поступала проще: вела своё чадо на Охотный ряд.
Маленькая Варя любила сутолоку Охотного ряда: он был застроен с одной стороны старинными домами, чудом уцелевшими после пожара 1812 года, с другой – одноэтажным зданием под одной крышей, вдоль которого тянулись торговые лавки вплоть до Тверской.
Впереди лавок, на площади, вдоль широкого тротуара, толпились торговцы с корзинами и мешками, наполненными всевозможными продуктами. Варя потянула носом воздух: от запаха пирожков с требухой проснулся аппетит ещё больше, живот подвело. Мать же не торопилась, она приглядывала торговую палатку со снедью, вокруг которой непременно должны стоять два-три покупателя: так будет проще отвлечь продавца и Варваре, по обыкновению, украсть несколько пирожков или булок.
Наконец мать подошла к намеченной «жертве», около палатки стояли две бабы с корзинками – у одной торчал гусь, у другой виднелся запуганный кролик. Мимо прошёл пирожник, за ним блинник, неся на груди лоток со своим аппетитно пахнущим товаром, но Варя уже по опыту знала – у таких не украсть, в палатке под шумок проще.
Женщина подошла к булочнику, вдохнула запах свежего хлеба, и начала торговаться с завидным актёрским мастерством. В это время Варя, пока мать заговаривала и отвлекала торговца, а бабы с корзинками смотрели на нахалку осуждающе, стащила две сдобы и засунула за пазуху. Отойдя несколько поодаль, малолетняя воровка спокойно дожидалась матери, пока та окончательно не выведет торговца из терпения, и он попросту не прогонит назойливую покупательницу. Так Варвара добыла завтрак: свежие булочки были для неё роскошью.
Мать и дочь прошли дальше, углубившись в мясные ряды; из складских подвалов, расположенных прямо при лавках, разило тухлятиной, Варя поморщилась, она ненавидела этот запах, ассоциировавшийся со смертью. Наконец показались сбитенщики и квасники. Варвара выразительно посмотрела на мать, та, понимая желание дочери, купила ей напиток из мочёных груш, себе же – кваса. Девочка извлекла сдобы из-за пазухи, они ещё хранили тепло, и протянула одну из них матери.
Эти дни, когда она посещала Сухаревку, а затем Охотный ряд были для Вари праздником, ведь завтра придётся питаться тем, что принесёт из трактира пьяная мать, та же чаще всего, забывала о голодной дочери.
* * *
Варя выросла и превратилась в красавицу. От постоянного недоедания она была на удивление стройна и белокожа, что приковывало к ней назойливые мужские взгляды. Девушка не хотела мыть посуду у Бакасова и прожигать свою жизнь в пьяном угаре, как её покойная мать, она решила попытать счастья, надеясь на свою молодость и привлекательность.
На Сухаревку, к местным шлюхам, она не пошла, не тот уровень, да и противно обслуживать ворьё и пьянь. Крутые воры же имели свои гаремы и не опускались до девок с мостовой. Так что, на Сухаревке ловить было нечего – Варвара знала точно.
Она направилась на Охотный ряд и, пользуясь своим нажитым опытом, с булочек и пирожков переключилась на тощие кошельки покупателей, а затем на мужские часы с цепочкой, брегеты, пользующиеся повышенным спросом у сухаревских скупщиков.
Однажды, она завидела опрятного симпатичного мужика, по виду приказчика, и решительно направилась к нему. Подойдя несколько ближе, воровка оступилась, якобы подвернулась нога на мостовой, выразительно ойкнула, и как бы невзначай навалилась на него. Пока тот, по простоте душевной помогал красивой барышне, она ловко извлекла из кармана его цветастого жилета часы на цепочке, улыбнулась обворожительной улыбкой и была такова.
На следующий день Варвара прямиком направилась к Сухаревской башне, где уже обзавелась полезными связями. Скупщик краденного, которому она сдавала добытые часы, – их она предпочитала воровать более всего, и до того наловчилась, – давно приметил красивую девицу и сам предложил скупать у неё «товар» за хорошие деньги, но с одним условием: раз в неделю она будет посещать его на квартире и удовлетворять как любовника.
Скупщик был не молод, но и не стар, лет сорока, бравый на вид, холёный – чай не работал на тяжёлых хлебах, и достаточно обходительный. Варвара поразмыслила над его предложением и согласилась: и для дела хорошо, и для тела не плохо – поди, семнадцатый год пошёл – обзавестись опытным любовником не помешает.
Варвара, как обычно, направилась к месту, где торговал скупщик-любовник, неожиданно кто-то подхватил её под руку.
– Что ж вы, барышня, так неловко падаете на мужчин? – поинтересовался незнакомец, в котором девушка тотчас узнала «приказчика».
– Нога подвернулась… – улыбнулась она. – С кем не бывает?!
– Бывает всякое… Например, девушек в тюрьму сажают за воровство, – уточнил незнакомец.
Варвара удивлённо вскинула чёрные брови и поправила косу на груди:
– Ох, страсти-то какие, господин хороший… Вы про кого это?
– Да про тебя, чернобровая красавица. Видать Бог дал тебе красоту и умом не обделил, как ты ловко у меня часы-то стырила на Охотном.
Варя улыбнулась:
– Отчего я? Может кто другой? Я что ж одна по Охотному расхаживала?
– Такая как ты одна… – «приказчик» засмотрелся на девушку и непроизвольно почувствовал, что она начинает ему нравиться. – Так что, часы вернёшь?
– Право, вы настойчивый какой! Нету у меня ваших часов. Негоже обвинять честную девушку.
– А если я городового кликну? – «приказчик» попытался взять красавицу на испуг.
– Ага, самое время. Вы видно, господин хороший, забыли, где находитесь. Так вот – это Сухаревка, и здесь все друг за друга. Часы же ваши я могу вернуть, скажем, за два рубля, – воровка извлекла их из внутреннего кармана бархатной модной жакетки и покрутила перед носом «приказчика». – А будите обижать, позову сухаревских, – невинно улыбнулась прелестница.
«Приказчик» понял – дело табак, любо покупай свои собственные часы, либо проваливай не солоно хлебавши.
– Хорошо, вот тебе полтора рубля, – он протянул деньги девушки и потянулся за часами.
– То-то, господин хороший, всё дешевле новых-то будет. Почитай два рубля сэкономили.
* * *
Варвара продолжала своё «дело» на Охотном ряду, и исправно приносила часы сухаревскому скупщику. Но мечталось о большем: чего там рубль или два – особо не разбежишься. Девушке хотелось заиметь свой дом, непременно с резным крыльцом, где-нибудь в районе Садового кольца, поближе к мещанам; выйти замуж, детишек завести. Да только всё упиралось в деньги: кому нужна жена без кола, без двора? Никому… то-то и оно. Всякий мещанин хотел иметь жену красивую и богатую, а ежели бесприданница, то милости просим за старика, а этого Варваре вовсе не хотелось, нагляделась она на свою мать вдоволь, хорошо помнила, как та рыдала от безысходности в подушку по ночам.
Скопить денег Варваре не удавалось: надо было платить за жильё домовладельцу. Комнату она снимала на Остоженке, в цокольном этаже, та была сухой и опрятной. К себе девушка никого не водила, держалась особняком, даже подруг не имела, – так на что они? – от женской дружбы не забогатеешь!
В последнее время Варя стала замечать, что за ней следят и на Охотном ряду, и на Сухаревке. Она вела себя осторожно, лишний раз не выходила из дома: её охватило внутреннее волнение и неуверенность, а это – наипервейшие враги вора: дёрнется рука, и попадёшься вместе с добычей самому же хозяину! И держись – женской тюрьмы не миновать!
Варя достала заветную шкатулочку, в которой хранила деньги: оставалось восемьдесят копеек – не густо. Неожиданно в дверь постучали, девушка вздрогнула: кто это?
Она подошла к двери, затаив дыхание, стук настойчиво повторился. Из-за двери послышался мужской голос:
– Варя открой, я знаю – ты дома!
Девушка собралась духом и откинула дверной засов: ну что ещё ей оставалось делать? Лишний шум совершенно ни к чему. На пороге стоял небезызвестный «приказчик», он уверенно вошёл и оглядел комнату.
– Живёшь не богато, видать, на часах не разжилась! – заметил он.
– Чего надо? – грубо поинтересовалась хозяйка. – Учить жизни пришли – не трудитесь!
Она поспешно закрыла дверь за непрошенным гостем.
– Ишь, как репутацией-то дорожишь – не дай Бог, кто услышит чего не надо! Стало быть, в доме не ведают, чем ты промышляешь?!
Варя с укором посмотрела на гостя:
– Нет. Я – честная девушка, на углах не стою.
– Хм, это заметно. Но полюбовник наверняка есть? – поинтересовался гость.
– Вам-то чего? Есть ли, нету ли? Зачем пришли? Хотите меня, как девку использовать – не выйдет. Я сама решаю: где и с кем! – отрезала Варвара.
– Поди, гордячка-а-а! – протянул «приказчик». – Ладно, пришёл я по делу.
Варя удивлённо вскинула брови, и начала теребить наполовину расплетенную косу.
– Дай переспать на своих волосах: вон у тебя коса, чуть не до колен. Прямо Варвара – краса, длинная коса.
Девушка окинула косу за спину:
– А хоть бы и Варвара! Шпионите за мной, и имя выяснили! – возмутилась она. – Думаете за меня заступиться не кому?!
Гость утвердительно кивнул:
– Так и думаю. Скупщик твой, и он же – раз в неделю любовник, не станет себе осложнять жизнь: ему это ни к чему. Я же могу доставить тебе множество неприятностей, если не согласишься.
– На что? Спать с вами? – уточнила Варя.
– Не только. Я – Глеб Панфилов, управляющий дома купца Хлебникова, что на Рыбинской улице. Хозяину нужна прислуга: дом новый, купленный недавно, так что у тебя есть шанс начать честную жизнь. Ко мне же будешь приходить каждую ночь во флигель и страстно любить, – гость игриво подмигнул девушке. – Небось, скупщик-то научил различным премудростям? А? Может сразу и начнём?
Варя оторопела: сначала её охватило непреодолимое желание выставить Панфилова прочь, но что потом – идти воровать на Охотный ряд? Она ещё раз взглянула на мужчину: не дурён собой, светлые волосы, крупные наглые серые глаза с чертовщинкой, одет с иголочки, не стар – лет тридцати не большее – что и говорить, на роль покровителя и любовника подходит вполне.
– Хорошо, я согласна.
– Вот и славно. Паспорт у тебя в порядке, – поинтересовался Панфилов.
Варя кивнула.
Управляющий подошёл к девушке:
– А теперь я хочу получить задаток, – он страстно впился ей в губы и тотчас начал мять полную грудь девушки.
Ночь прошла как в бреду. Утром Варвара едва смогла подняться с постели, её новоиспечённый любовник был страстным и ненасытным – шутка ли шесть раз за ночь, между ног у неё всё болело. Неожиданно девушка почувствовала некую сладостную истому. Женское естество Варвары желало этого наглого, дерзкого управляющего, ворвавшегося в её устоявшуюся и размеренную жизнь.
Глава 2
Через два дня Варвара приступила к своим новым обязанностям. Панфилов, отвечавший за набор прислуги, дал девушке отличную рекомендацию, мол, служила в доме некоего купца Гордеева, что в Хамовниках, да тот мерзавец обижал её и домогался.
Сам Хлебников не был знаком с Гордеевым, будучи купцом первой гильдии, он не мог знать всех захудалых московских торговцев, выбившихся в низшую третью гильдию, поэтому по поводу Варвары Ивановны Зиновьевой, вопросов не возникло. Раз сам управляющий ручается за девушку, значит она того заслуживает.
Варвара, расположившись в маленькой комнатке в домике для прислуги, облачилась в форменное синее платье с белым кружевным воротничком, кипельно-белым передником, пышным бантом на голове, и направилась в покои хозяйки. Та же распорядилась разобраться со старыми вещами, брошенными в кладовку после переезда: что по приличней оставить, а что негодное – отнести на паперть нищим.
Варвара с энтузиазмом принялась выполнять указания барыни, женщины немолодой и по виду болезненной, но доброй; поговаривали, что она никогда не кричала на прислугу, а если та провиниться – журила по-матерински.
К своему великому удивлению, девушка обнаружила среди «старого хлама» наряды хозяйки, правда уже вышедшие из моды лет десять назад, но в отличном состоянии и сшитые из прекрасных дорогих тканей. Она почистила их и отложила в сторону, собираясь отнести на паперть, как и велено… Неожиданно девушку посетила мысль: а зачем на паперть, когда она может всё это добро отправить своему бывшему любовнику на Сухаревку, скажем, по рублю за платье, а их набралось порядка десяти, и все хороши – одно краше другого.
Мимолётно в душе всколыхнулись сомнения: ведь она обещала управляющему начать честную жизнь… Ну и что? Ведь она не крадёт – просто вместо нищих эти платья получат на Сухаревке: вот и всё, никакого воровства!
Затем Варя принялась за старую обувь: та же картина – чуть стоптан каблук и сразу – в кладовку! Невиданное расточительство! Девушка вспомнила, как всё детство проходила в залатанных платьях и рваных башмаках, вечно «просящих каши», в то время как её покойная мать ни в чём себе не отказывала.
«Ну, нет! Никаких нищих – всё на Сухаревку! За всё рублей пятнадцать получить можно», – решила она.
* * *
Сказано – сделано. На следующий день после уборки в кладовой, Варя погрузила хозяйское добро на телегу и, сама сев на козлы вместо кучера, направилась на Сокольническую заставу, далее по Стромынке на Садово-Спасскую, а там и до Сухаревки – рукой подать.
Она по-хозяйски подрулила к знакомому скупщику:
– Принимай, добро! За всё хочу пятнадцать рублей!
Тот со знанием дела оглядел телегу с добром, пощупал материю платьев, мельком глянул на обувь и удивлённо спросил:
– Ты чего, Варька, барский дом обнесла али «восьмёрки крутишь»[8]?
– Считай, что кручу! – подтвердила та.
– Гляжу – загордилась, не пришла ко мне? А ли завела кого получше меня? – полюбопытствовал скупщик.
– Не серчай, так получилось, – примирительно, как бы извиняясь, ответила девушка.
– Ладно уж… Платья барские хороши, дам тебе за весь бутор[9] сколь просишь, – скупщик отсчитал ровно пятнадцать рублей. – Ну, раз, ты тепереча такая важная шишка, при барском-то барахле – навещай, не забывай!
– Не сомневайся, к тебе первому приду, если что! – Варя села в пустую телегу и слегка хлестнула лошадь кнутом.
* * *
Когда содержимое кладовки иссякло, Варя начала подумывать о более существенных вещах: скажем, столовом серебре, шелковом постельном хозяйском белье и ювелирных украшениях. Однажды, прибирая в спальне барыни, девушка увидела серебряный браслет со вставками из чёрного агата, весьма модного в последнем московском сезоне. И, о соблазн! Она взяла драгоценность, задрала подол юбки и сунула её за резинку в чулок, сама того не понимая, что произойдёт в доме на следующий день, когда барыня обнаружит пропажу.
Конечно, первым делом купец допросил молодую горничную, она же, хорошо усвоившая актёрское мастерство покойной матушки, смотрела на своего благодетеля честными глазами, постоянно повторяя:
– За что, барин, такое недоверие? Можете обыскать и меня, и мои вещи…
Что Хлебников не преминул приказать своим людям. Они, разумеется, ничего не нашли: смышлёная девушка устроила тайник во флигеле управляющего, куда и начала складывать украденное – первым взносом на домик с крылечком стал серебряный браслет хозяйки.
Хлебников пребывал в замешательстве, и даже в душе пожалел, что круто обошёлся с горничной, сняв с неё все подозрения. Но факт оставался фактом – в доме вор! Полиция перевернула всё вверх дном, обыскала каждый уголок, проверку прошла прислуга с досмотром личных вещей – и ничего!
Полицейские предположили: скорее всего, это был форточник. Он проник в дом и, по всей видимости, его спугнули, возможно, Варвара, которая убиралась в спальне. Неизвестный схватил браслет и скрылся. Правда, в этой истории многое не вязалось, но, увы, других версий просто не было.
Вскоре жизнь вошла в обычное русло, о пропаже забыли. Варя исправно выполняла свои обязанности и посещала Глеба во флигеле каждую ночь. Управляющий привязался к девушке: мало того, что она была хороша собой и вовсе не глупа, а как умела удовлетворить его желания! Варя умела всё то, что нравилось мужчинам, действительно, скупщик-любовник научил её всему, и теперь она умело пользовалась своими знаниями с выгодой для себя – Глеб потерял голову, его поглотила животная страсть, он начинал желать девушку, как только та переступала порог флигеля.
Управляющий накидывался на неё, словно голодный зверь, Варя только диву давалась: откуда столько сил, ведь каждую ночь одно и тоже – по несколько раз, да ещё и в различных позах, утром же он пробуждался полным сил.
Время шло, горничная вела себя осторожно, но барыня велела почистить ей столовое серебро, и опять соблазн был слишком велик. Она почистила его, как и положено убрала в горку, стоящую в столовой. Столовые приборы были громоздкими, незаметно, в чулке, их из дома не вынесешь, и девушка решила украсть набор маленьких кофейных ложечек, ровным счётом десять штук. Она осторожно вынула их из бархатной коробочки: одну, вторую, третью и, пожалуй, четвёртую, и засунула их в специальный карман на нижней юбке, который она недавно предусмотрительно пришила.
Варя слегка прошлась: ложечки не издавали в нижней юбке ни звука, она направилась к барыне, дабы сообщить, что серебро почищено и узнать: какие будут дальнейшие распоряжения. Та же велела почистить платье и приготовить меховое манто, так как собиралась совершить прогулку в пролётке – подышать свежим воздухом. Варя в последнее время стала всё больше замечать, что барыня бледна, её всё чаще посещает врач и выходит из господской спальни расстроенным. Хлебников же постоянно находился в разъездах по торговым делам и вовсе не уделял внимания больной жене, та же чахла на глазах.
Дочь Хлебникова недавно вышла замуж и жила у мужа в Лефортово, иногда навещая мать, но делала это крайне редко: болезнь, снедающая родительницу изнутри, дурно влияла на молодую особу, приводя её к продолжительной ипохондрии. Всё чаще дочь присылала своей маменьке письма через посыльного, та исправно отвечала, ведь занять себя было совершенно нечем.
Прислуга разболталась без должного надзора – хозяин в разъездах, а управляющий, видя такое дело, и сам особенно не радел за чужое добро. Потихоньку все в доме начали подворовывать – кто что мог, Варя же унесла оставшиеся шесть серебряных ложечек и поместила их в заветный тайник под печкой во флигеле.
Прошёл месяц, наконец, вернулся купец, и обнаружил жену в печальном состоянии: та почти не ела, исхудала и сильно постарела. Злые языки, а, как известно, прислуге известно всё и про всех, поговаривали, что Хлебников завёл молодую содержанку, мол, пребывает у неё в своё удовольствие, а законная супруга чахнет от болезни, того гляди и умрёт – и он узнает об этом последним.
Так и случилось, однажды время приближалось уже к полудню, хозяйка обычно вставала и пыталась занять себя то чтением, то вышиванием; Варя, не услышав привычного звонка колокольчика, возвещающего о господском пробуждении, начала волноваться и решила сама войти в спальню, справиться о здоровье своей благодетельницы. Она потихоньку постучала в дверь и, не услышав привычного: «Войди, Варя», приоткрыла её. Перед взором предстала безрадостная картина: барыня лежала на постели с неподвижно открытыми глазами, прижимая молитвенник к груди. Горничная поняла: отошла в мир иной. И прежде, чем позвать на помощь Глеба, бросилась к туалетному столику и открыла заветную шкатулку: сверху лежали украшения, которые покойная любила более всего, но не носила давно из-за болезни, внизу же – те, которые либо надоели, либо вышли из моды. Вот их-то предприимчивая девушка выгребла и сунула в потайной карман нижней юбки. После этого она навела полный порядок на столике: дочь наверняка заберёт шкатулку с драгоценностями, но вряд ли она упомнит всё содержимое, а уж купец Хлебников тем более, и, наигранно причитая, позвала на помощь.
После похорон хозяйки прислугу уволили – у купеческой дочери в лефортовском доме штат был полным и в горничных, кухарках, прачках и тому подобных она не нуждалась.
