Текст книги "Король Австразии"

Автор книги: Ольга Крючкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ты храбро сражался с медведем, гладиатор, – встретил его франкский король одобрительной фразой. – У меня даже создалось впечатление, что страх тебе неведом вовсе…

– Вы правы, о, повелитель: чувство страха мне незнакомо, – подтвердил Галениус, почтительно поклонившись.

– Мне доложили, вестгот, что ты настолько верно служил королю Аларию, ныне покойному, что он даже доверял тебе охрану покоев своей жены Тиудиготы. Это так?

– Истинно так, о, повелитель… – кивнул Галениус.

– Но я также слышал, что ты – раб и саксонец по происхождению. Как же тебе удалось достичь при королевском дворе таких высот?

– Это тоже сущая правда, о, повелитель… Да, я раб и продолжаю оставаться им. С той лишь разницей, что если раньше я принадлежал королю Аларию, то отныне принадлежу вам. Сколько себя помню, я всегда сражался: то против собратьев саксов, то против алеманов, то, покорнейше прошу простить за дерзость, против франков… Я не выпускаю оружия из рук с четырнадцати лет.

– Да-да, мне уже доложили, что ты искусный воин и что более всего предан госпоже Тиудиготе… – задумчиво проговорил Хлодвиг. И после недолгой паузы объявил: – Что ж, я готов сдержать обещание, данное мною накануне представления в амфитеатре, и предложить тебе как победителю службу в своей дружине. Каков будет твой ответ, сакс? Или ты все-таки вестгот? – хитро прищурился он.

– Я сакс, о, повелитель. И для меня великая честь служить столь могущественному королю, как вы!

Хлодвиг удовлетворенно хмыкнул, усмотрев в речах и открытом взгляде сакса готовность не только к верной службе, но, если потребуется, даже и к смерти – ради и во благо своего нового господина.

* * *

Облачившись в выданные ему в арсенале завоевателей франкский рогатый шлем и римский панцирь, Галениус по распоряжению Хлодвига заступил на привычный пост у входа в покои госпожи Тиудиготы.

Пребывая под впечатлением последних ночей, на всем протяжении которых смирившаяся бывшая королева искусно имитировала страсть, якобы горя готовностью удовлетворить любую прихоть своего господина, король франков вел себя теперь по отношению к ней весьма снисходительно. Тиудигота же, решив, в свою очередь, что ради блага дочерей должна принести себя в жертву жестокому тирану, подавила в душе все чувства и даже отогнала дорогие сердцу воспоминания о погибшем супруге, однако предавалась отныне лишь одному занятию – вынашиванию мыслей о мести.

Сегодня, выглянув невзначай из спальни, Тиудигота увидела у входа в свои покои нового стражника. Присмотревшись к его фигуре чуть пристальнее и узнав и стать, и выправку, тихо окликнула:

– Ты ведь не франк, стражник, верно?

– Я никогда им и не был, госпожа, – раздался знакомый голос из-под кольчужной маски.

Сомнений не осталось: это Галениус, бывший возлюбленный!

– Помоги мне, Галениус!.. – взмолилась женщина шепотом.

– Всегда рад служить вам, моя госпожа!

– Тс-с! Говори тише, нас могут услышать! Отныне у стен виллы появились франкские уши… Я жду тебя в спальне…

– Но мне приказано не покидать поста, госпожа. Мое отсутствие могут заметить!

– Не волнуйся, положись на меня… – Тиудигота буквально силой втащила сакса в свои покои.

В спальне Галениус увидел бывшую рабыню госпожи, девушку крупную и высокую. Он не знал, что Тиудигота очень долго настаивала на возвращении ей верной служанки, и, в конце концов, Хлодвиг любезно исполнил ее просьбу.

– Разоблачайся! – приказала Тиудигота саксу.

Галениус оторопел, не зная, как ему реагировать на знакомую фразу. Пока он соображал, рабыня быстро подошла к нему и сильными крепкими руками сняла сначала секиру, шлем и перевязь с коротким мечом, а затем начала решительно расстегивать ремни, поддерживающие панцирь. Не успел стражник опомниться, как перед ним стоял уже другой молодой воин, облаченный в его же доспехи. Именно в таком виде девушка-рабыня и покинула стремительно спальню госпожи, дабы занять у входа в покои надлежащее место стражника.

– Галениус, ты поможешь мне? – тотчас перешла к делу Тиудигота.

– Всегда к вашим услугам, госпожа! – поклонился бывший раб.

– Тогда… убей меня!

Галениус снова растерялся.

– Но помилуйте, госпожа, зачем?!

– Я не могу более делить ложе с Хлодвигом! Кто знает, сколь долго еще будут продолжаться мои мучения?! Я не вынесу этого! Я ненавижу его! Он разрушил мою жизнь, растоптал мою честь, погубил моего супруга, отдал на поругание букелариям моих дочерей!..

– Но, госпожа, это не повод для ухода из жизни! – с жаром возразил Галениус. – Надо бороться!

– Ах, оставь, я слабая женщина!.. Убей меня, Галениус, умоляю! Ты же знаешь: судьба дает в вечную собственность душу, но не жизнь!

– О, госпожа, тогда надо бежать!

– Увы, не могу… В таком случае Хлодвиг отдаст моих дочерей на растерзание своей дружине. Я отчего-то не сомневаюсь, что он сдержит это свое обещание-угрозу… Так что моя смерть – единственный выход, Галениус. А ты беги! Облачись сейчас же в платье рабыни и беги!.. – Тиудигота решительно подошла к стоявшей подле окна статуе бога Бахуса [35]35
  Бог Бахус – покровитель вина и веселья (миф.).


[Закрыть]с кувшином, предназначенным, видимо, для вина, опустила руку в сосуд и извлекла из него небольшой кинжал с узким лезвием. Затем вернулась к стражнику: – Вот, возьми! Увы, я пыталась сделать это сама, но… не смогла. Рабыня тоже отказалась заколоть меня. А ты сможешь сделать это быстро – так, чтобы смерть наступила мгновенно. Ну же, Галениус! Я уже не прошу, я приказываю! – Тиудигота насильно вложила в руку сакса кинжал. – Поторопись!

Галениус, осознав, наконец, что это искреннее и окончательное желание его госпожи – женщины, в объятиях которой он не раз утопал в той, прекрасной прошлой жизни, – ласково привлек ее к себе и во время страстного поцелуя нанес точный смертельный удар в область сердца. Бывшая королева вестготов тотчас обмякла в его руках, ее горячее любвеобильное сердце перестало биться.

Подхватив безжизненное тело бывшей возлюбленной, Галениус бережно положил его на шелковое покрывало ложа и вложил в мертвую руку окровавленный кинжал. Затем быстро скинул нижнюю тунику и облачился в просторное платье рабыни, прикрыв голову и лицо ее же широким шарфом.

* * *

Вскоре к дежурившим у ворот Пуатье стражникам приблизился, верхом на коне, воин в плотной кольчужной маске, рядом с которым, держась за стремя, шла рабыня, «стыдливо» прикрывающая лицо полупрозрачным шарфом.

– Куда направляетесь? – обратился к всаднику один из стражников. – Судя по доспехам, ты не франк… Из вестготов?

Всадник молча кивнул.

– Что за чудо ведешь с собой?

Всадник откашлялся и низким грудным голосом старательно пробасил:

– Моя новая рабыня… Уродина, правда, но для работ в поле сгодится. Мне пожаловал ее один из букелариев короля, которому я не так давно оказал услугу приватного рода…

– Ха, стало быть, я не ошибся, угадав в тебе вестгота! Что ж, ты принял правильное решение, поступив на службу к нашему королю!

– Я и сам в том не сомневаюсь. Король Хлодвиг – великий повелитель, и я счастлив служить ему!

– Что ж, проезжай!

Всадник снова кивнул и важно прогарцевал через ворота, оставляя город позади…

* * *

Начальник королевской стражи Седрик совершал традиционную ежечасную проверку постов. Обойдя почти всю виллу и убедившись, что службу все стражники несут по обыкновению исправно, он, наконец, достиг покоев Тиудиготы, новой наложницы короля.

– Странно, а где же Галениус? – пробормотал Седрик растерянно, не обнаружив сакса на посту. – Всего час назад ведь был на месте. Ничего не понимаю…

Осмотревшись на всякий случай по сторонам, начальник королевской стражи осторожно заглянул в покои наложницы и вежливо осведомился:

– Госпожа Тиудигота! У вас все в порядке?

Его вопрос остался без ответа. Почувствовав неладное, Седрик шагнул внутрь покоев и почти тотчас увидел на полу следы крови. В два прыжка он оказался у сиятельного ложа, и глазам его предстала страшная картина: госпожа Тиудигота лежала в неестественной позе, из груди ее струилась тонкая алая струйка, а в правой руке был зажат кинжал с узким лезвием.

– Тревога! – взревел Седрик. – Тревога! Госпожа Тиудигота убита! Перекрыть все выходы! Задержать стражника Галениуса!

Глава 4

В душе Галениус, покинувший Пуатье в женском обличье, отнюдь не собирался мириться с господством франков. Удалившись от столицы на приличное расстояние и вновь обменявшись нарядами, они с девушкой-рабыней устремились к городу Жьену на Луаре, где, как сакс успел выяснить за время короткой службы у Хлодвига, влияние покойного Алария было по-прежнему велико, ибо франки еще не успели выставить там свои гарнизоны. Добравшись по истечении нескольких суток до цели, Галениус сразу же отправился к местному дефенсору Петронию.

Дефенсор, двадцати шести лет от роду, но солидный и внушительный не по годам, внимательно выслушал Галениуса, после чего молвил:

– Подобные новости доходят до нас, к сожалению, крайне медленно. Видимо, нападение франков оказалось столь неожиданным, что король Аларий – упокой, Логос, его душу! – даже не успел выслать гонца. А положение и впрямь сложилось скверное… Значит, со дня на день франки пожелают расположить свои гарнизоны и в Жьене… – Петроний ненадолго замолчал, а потом, приняв, видимо, окончательное решение, продолжил: – Что ж, окажем непрошеным гостям посильное сопротивление! Полагаю, вряд ли Хлодвиг пришлет сюда многочисленный отряд: сейчас для него гораздо важнее укрепить свое влияние в окрестностях Орлеана, Буржа и Пуатье, а протяженность этих территорий достаточно велика. Значит, время на организацию обороны у нас все-таки есть. Хотя и немного…

– Сколько у вас воинов?

– Профессиональных – не более ста пятидесяти. Да и то с учетом всех территорий, примыкающих к Жьену со стороны долины Луары. Но я могу попросить помощи у эдуев и арвернов [36]36
  Эдуи, арверны– многочисленные племена, населявшие в период раннего Средневековья территорию центральной Франции и чаще именуемые галлами.


[Закрыть]: думаю, они поддержат меня и порядка ста экипированных воинов все-таки пришлют. В конце концов, франки угрожают ведь и их свободе!

– Итого двести пятьдесят. Что ж, для начала неплохо, – одобрительно заметил сакс. И тотчас воодушевленно предложил: – Но вы же можете вооружить еще и своих крестьян! Дротиками и луками, например…

– Могу, – грустно усмехнулся дефенсор. – Только мои крестьяне привыкли работать с землей да пасти скот, так что помощники и уж тем более стрелки из луков получатся из них скверные.

– Господин дефенсор, позвольте мне потренировать их! – с жаром воскликнул Галениус.

Петроний взглянул на него с любопытством. Однако по недолгом размышлении согласно произнес:

– Будь по-твоему! А поскольку времени у нас мало, не станем его терять: ступай, обучай крестьян воинскому искусству!

…В кожаном нагруднике и без шлема, Галениус, обхватив правой рукой древко дротика, показывал группе крестьян, как правильно его держать и метать. В качестве цели он выбрал стог прошлогоднего сена и теперь ловко отправлял в него дротик за дротиком. Крестьяне одобрительно галдели. Решив, что наглядную демонстрацию метательного искусства пора заканчивать, Галениус объявил:

– А теперь потренируйтесь сами! И помните: поражать противника надо с первого раза – пока он не опередил вас!

* * *

Отряду франков численностью в тридцать воинов, отправленному из Орлеана в Жьен, пришлось преодолеть почти двенадцать лиг вдоль течения Луары. И вот, наконец, впереди показались предместья города, а вскоре и он сам – долгожданный Жьен!

На протяжении всего пути командир отряда Губерт, храбро сражавшийся за короля Хлодвига не один год, лелеял надежду, что теперь-то уж точно обретет обещанные правителем землю, покой и жену, пусть даже галльских кровей: главное, была бы сговорчивой да домовитой.

И вдруг на дороге, проложенной еще римлянами и ведущей непосредственно к городским воротам, франки натолкнулись на баррикаду, сооруженную из старых телег и поваленных древесных стволов.

Губерт немедленно отдал приказ:

– Щиты и фрамеи [37]37
  Фрамея – франкское копье.


[Закрыть]– на изготовку! Сомкнуть ряды!

Франкские воины дружно сомкнулись ногой к ноге, выстроились «черепахой» и, прикрывшись щитами и выставив копья-фрамеи вперед, медленно двинулись к препятствию. Меры предосторожности оказались своевременными, но, увы, малоэффективными. Когда на франков обрушился невиданный по силе шквал камней, «черепаха» невольно дрогнула и цепь «нога к ноге» разомкнулась сама собой.

Вслед за «камнепадом» вихрем налетел вооруженный отряд вестготов, предводительствуемый почему-то всадником в рогатом франкском шлеме. Вестготы принялись слаженно метать копья в «черепаху», и подчиненные Губерта, не растерявшись, ответили тем же. Однако когда копья с обеих сторон иссякли, франки поняли, что… окружены неприятелем. Губерт, несколькими часами ранее предававшийся мечтам о покладистой хозяйственной супруге, отчетливо вдруг осознал: это конец. Поддержки ждать неоткуда, а из тридцати его воинов в живых осталось чуть более половины. «Кто бы мог предвидеть, что в столь отдаленном краю мы нарвемся на хорошо организованную засаду?!» – подумал он сокрушенно.

В руках вестготов блеснули лезвия боевых топоров. Горстка франков мысленно приготовилась к смерти…

* * *

Прокладывая путь топорами, вестготы вклинивались в остатки «черепахи», разнося франкские кожаные щиты в клочья. По команде Губерта, решившего не отдавать свою жизнь задешево, франки извлекли из-за спин секиры. Помолившись Логосу, Губерт завел воинственный баррит, и воодушевленные соплеменники, дружно поддержав командира, обрушились на вестготов с отчаянием обреченных.

Всем видам оружия Губерт издавна предпочитал франциску-секиру, ибо ловко управлялся с нею в любых обстоятельствах. Сейчас он вознамерился пробиться к вожаку вестготов – человеку в рогатом шлеме, поэтому начал безжалостно крушить неприятеля, размахивая секирой направо и налево.

И вот командир франков и вожак вестготов сошлись один на один. Губерт отбросил изрубленный щит в сторону: толку от него уже не было. Вестгот же, напротив, ловко орудовал не только боевым топором, но и щитом-тарчем, одновременно и, прикрываясь им, и пытаясь нанести противнику дополнительный удар его отточенной боковой кромкой.

Число вестготов меж тем увеличилось: крестьяне, доселе метавшие камни из-за баррикады, выскочили из своего укрытия и, подобрав с земли копья, теперь метко вонзали их в спины франков (тренировки Галениуса не прошли даром).

Неожиданно Губерт почувствовал резкую боль в правом плече, и вмиг ослабевшая рука едва не выпустила франциску. Он собрался перехватить ее левой рукой, но вожак вестготов опередил его: выбил секиру мощным ударом топора. «Прими меня во владения свои, о, Великий Логос!» – успело промелькнуть в голове Губерта, пока он падал лицом вниз. Из его правого плеча торчал дротик, левое предплечье было рассечено надвое…

* * *

– Отлично сражались! Молодцы! – похвалил соратников Галениус, удовлетворенно обводя взглядом поле битвы, пусть и небольшое. «Маленькая победа тоже важна, ибо вселяет надежду на большую победу в будущем», – подумал он, снимая кольчужную маску и шлем и утирая лицо находившейся под шлемом войлочной шапочкой. – Выройте яму на окраине поля и похороните погибших, – отдал сакс команду уже привыкшим повиноваться ему крестьянам, – а я немедленно отправлюсь с радостной вестью к дефенсору!

Крестьяне наведались в ближайшее селение за лопатами и, вернувшись, без особой охоты занялись привычным делом. Когда яма была готова, они разоблачили франков, сняв с них все, что могло пригодиться, небрежно побросали тела в котлован и слегка присыпали их землей. Добросовестно закапывать врагов не хотелось. Да и что с мертвыми станется? Им теперь все равно…

* * *

Губерт не знал, сколько времени пролежал без сознания. Когда же очнулся, ощутил на себе тяжесть чьего-то тела. Дышать было трудно. Он попробовал пошевелить правой рукой, но тут же испытал нестерпимо жгучую боль. Тогда Губерт предпринял попытку стащить с себя тело явно мертвого соплеменника ногами, но и ноги едва шевелились: он слишком ослабел от потери крови. После довольно продолжительной передышки Губерт, изворачиваясь всем телом и превозмогая дикую боль в спине и плечах, все-таки сбросил с себя тяжелое одеревеневшее тело. И тут же почувствовал кожей осыпавшуюся сверху землю…

Уже порядком стемнело, когда Губерту удалось все же выбраться из общей могилы. Из рассеченной левой руки сочилась кровь, в правом плече ощущалось острие сломанного дротика.

До ближайшего франкского гарнизона в Орлеане было двенадцать лиг пути, и Губерт прекрасно понимал, что такое расстояние ему в теперешнем его положении нипочем не одолеть. Пошатываясь, он поднялся на ноги – перед глазами все поплыло. Дабы не упасть от слабости и головокружения, боевой командир вновь опустился на землю и медленно, с остановками, пополз по бескрайнему, казалось, полю, куда глаза глядят. Во время одной из передышек он в очередной раз мысленно взмолился: «О, Великий Логос!.. Я почти всю свою жизнь провел в битвах, ежечасно рискуя ею… Так неужели ты позволишь умереть мне прямо здесь, в поле, беспомощным и безоружным?!»

Неожиданно неподалеку раздался отчетливый шорох травы, но Губерт принял его за козни демонов, уже начавших насылать на него предсмертные галлюцинации. Однако мгновением позже он почувствовал исходившее откуда-то тепло, а вслед за этим ощутил перед закрытыми от бессилия глазами и вспышку света. Потом чьи-то руки начали методично ощупывать его. Не обнаружив же ничего, кроме окровавленной нижней туники, принялись стаскивать калиги. Видимо, ночной путник решил поживиться хоть чем-нибудь…

– Умолю тебя… помоги мне… – простонал Губерт, собравшись с силами.

Некто, снимавший с него калиги, отпрянул и затих, но не убежал. Тогда Губерт повторил свою просьбу:

– Ради Великого Логоса, помоги мне, добрый человек… Я не хочу умирать…

* * *

Очнувшись в очередной раз, Губерт решил, что находится уже в царстве Логоса. На всякий случай огляделся: взору открылась просторная хижина с пылающим очагом в центре. Из котла, прикрепленного цепями к верхней балке жилища и свисающего в аккурат до языков пламени, исходил терпко-сладкий аромат трав. Вокруг очага стояли несколько табуретов, а подле окна, затянутого бычьим пузырем, – грубо сколоченный неуклюжий стол, уставленный незамысловатой глиняной посудой. «Если это царство Логоса, то оно прекрасно, и я готов остаться здесь навечно», – подумал Губерт.

Неожиданно к нему подошла какая-то женщина и промокнула его лоб влажной тряпицей. Женщина была немолода, но отнюдь не дурна собой. Ее некогда, видимо, роскошные черные волосы, заплетенные сейчас в две косы, слегка уже тронула седина.

– Очнулся? Вот и хорошо, – вздохнула незнакомка облегченно. – Горячка чуть было не погубила тебя: ты прометался в бреду почти две недели.

– Откуда ты, прекрасное видение? – спросил не до конца пришедший в себя Губерт.

– Да не видение я вовсе, а Леонсия, – улыбнулась женщина. И пояснила: – Охотничья вдова. Живу одна вот уже три года, детей Всевышний не дал. В ту ночь, когда наткнулась на тебя, я ходила поискать на поле боя то, что не успели унести крестьяне, но добычу мою составили лишь две пары калиг да кинжал: видимо, они их не заметили…

– Так я жив? – удивленно перебил ее Губерт. – Разве я не в царстве Логоса?

– Жив, конечно. Да и раны твои затягиваются помаленьку… Так что к Логосу тебе рановато. Вот, выпей-ка травяного отварчику, – Леонсия ловко вставила в пересохшие губы Губерта вытянутый длинный носик глиняной чашки, и он ощутил приятный вкус травяного напитка.

С каждым глотком настоя измученное тело франка наполнялось неописуемым блаженством. «Неужели я и вправду жив?! – продолжал рассуждать он мысленно. – Похоже, да… И все благодаря этой доброй женщине… Она очень мила и даже красива, но, кажется, старше меня… Впрочем, это неважно. Главное, она спасла меня от смерти…»

– Ты вестготка? – поинтересовался Губерт, когда осушил содержимое глиняной чашки до дна.

– Нет. Мои родители – галлы, а покойный муж был наполовину алеманом и наполовину – франком.

– Франком?.. – слабо удивился Губерт и прикрыл глаза, ибо снова начал проваливаться в забытье.

* * *

Начальник Орлеанского гарнизона, не получив за истекшие две недели ни одного известия из Жьена, всерьез обеспокоился, ибо сие обстоятельство могло означать лишь одно: люди, отправленные в Жьен с целью закрепления там власти короля Хлодвига, с задачей не справились. Вызвав к себе верного и опытного воина, он приказал тому взять повозку и под видом торговца отправиться в Жьен, дабы выяснить судьбу отряда Губерта.

Теперь «торговец», самолично правя лошадью, следовал в повозке по ведущей к Жьену дороге, внимательно осматривая окрестности в надежде обнаружить что-нибудь важное для себя. Наконец вьющаяся вдоль Луары дорога сделала резкий поворот и открыла взору мнимого торговца огромное поле с квадратным лоскутом свежевскопанной земли прямо на его окраине.

Франк остановил повозку, не спеша выбрался наружу и исподволь огляделся: вокруг ни души. Он прошел по полю до заинтересовавшего его черного квадрата, на отдельных участках которого уже пробивалась свежая молодая трава. Опасливо осмотревшись по сторонам еще раз и убедившись, что компанию ему составляют лишь порхающие над головой птицы, «торговец» извлек из-под плаща короткий скрамасакс и принялся торопливо разгребать им землю. Довольно скоро он увидел верхние, лежавшие вповалку трупы, уже тронутые тлением. По военным серым туникам на безжизненных телах «торговец» тотчас определил, что перед ним – те самые франки, отправившиеся на покорение Жьена.

Неожиданно «торговца» охватил страх: интуитивно он вдруг почувствовал, что царившее вокруг спокойствие обманчиво. Быстро поднявшись, посланец Орлеана стремительно зашагал обратно к повозке. В этот момент пущенная откуда-то невидимым лучником стрела со свистом рассекла воздух и вонзилась ему в спину. «Торговец» упал замертво.

* * *

Хлодвиг недолго наслаждался спокойной жизнью и объятиями любимой жены Амалаберги. Спустя несколько месяцев после взятия Пуатье и Орлеана вестготы, обитавшие в долине реки Луары, подняли восстание. Причем, судя по донесениям с мест, под предводительством некоего Галениуса. К зачинщикам бунта тут же присоединились галлы и с других территорий королевства – с Йонны и Алье [38]38
  Йонна, Алье – реки в центральной части Франции.


[Закрыть].

Узнав о всплеске восстаний на подвластных ему территориях и приказав букелариям заранее обеспечить Галениусу место гладиатора в амфитеатре, Хлодвиг отправил на подавление мятежа своего верного военачальника Таррагона с отрядом из пятисот пехотинцев, попутно отдав приказ доставить Галениуса живым в Суассон, провозглашенный отныне столицей франкского королевства.

Не успел Таррагон отбыть в направлении Луары, как на границу франкского королевства напали коварные бургунды: разгромили один из приграничных фортов. Хлодвиг всерьез озадачился. Поразмыслив же, решил, что Таррагон вполне в состоянии справиться с взбунтовавшимся сбродом, вооруженным в лучшем случае старыми римскими копьями, а скорее всего – доморощенными дубинками, поэтому второй отряд из пятисот воинов отправил на территории, сопредельные с Бургундией.

Бургунды, в свою очередь, побоялись продвинуться вглубь франкских владений и ограничились лишь разграблением узкой полосы приграничных территорий вдоль реки Эна. Тем не менее, их действия все равно выглядели явной провокацией Хлодвига на ответный шаг.

Франкский король пребывал в замешательстве: ответное нападение на бургундов фактически означало начало новой войны, что в данном случае было весьма некстати – королевство франков значительно разрослось и занимало теперь огромные территории, которые требовалось охранять. Верных же людей, равно как и опытных воинов, на данный момент катастрофически не хватало.

В будущем Хлодвиг намеревался разделить свое королевство – по римскому образцу – на бенефиции и паги [39]39
  Паг – более мелкая административная единица, нежели бенефиций; аналог округа. Бенефиций состоял из нескольких пагов (округов). Пагом мог управлять дефенсор.


[Закрыть], каждый из которых был бы обязан платить ему военные подати и на время боевых действий предоставлять его армии определенное число воинов. Правда, приходилось учитывать, что провинциальные воины происходили в основном из сервов (прикрепленных к землям бенефициев крестьян) и военными навыками владели из рук вон плохо. Регулярная же армия самого Хлодвига большей частью была сейчас рассредоточена по всему королевству и его границам. При этом резиденцию короля в Суассоне охраняла дружина из полутора тысяч закаленных в боях воинов.

Взвесив все за и против и вспомнив, что у бургундского короля Хильперика II есть дочь Клотильда, Хлодвиг решил… просить ее руки. Сим брачным союзом он рассчитывал обеспечить крепость своих границ, да и дополнительная поддержка родственника в случае необходимости отнюдь не помешала бы…

* * *

Еще раз хорошо все обдумав, Хлодвиг призвал к себе советников. Когда те вошли в зал суассонской королевской виллы, король уже восседал на украшенном золотом высоком деревянном троне, перешедшем ему по наследству от отца и лишь недавно доставленном из Турне. Советники-букеларии встали напротив господина полукругом и почтительно замерли.

– Я пригласил вас по весьма важному вопросу, – начал Хлодвиг заготовленную накануне речь. – Вы, верные мои советники и букеларии, всегда поддерживали меня. Так поддержите же и теперь! Я вознамерился жениться на дочери короля бургундов Клотильде. Говорят, она хороша собой, воспитана, набожна и прекрасно владеет латынью.

Букеларии пришли в явное замешательство: а что же в таком случае ждет Амалабергу, первую жену короля? Не выдержав затянувшейся паузы, один из букелариев все же отважился на дерзкое восклицание:

– Повелитель, но у вас ведь уже есть жена! Амалаберга!

– Ты прав, букеларий, – снисходительно кивнул Хлодвиг. – Но разве это может служить препятствием для вторичной женитьбы? Надеюсь, все вы помните, что мой отец, Хильдерик Реймский, имел одновременно трех жен и двух наложниц! Более того: по нашим законам сыновья, рожденные хоть от наложниц, хоть от законных жен, имеют на наследование трона абсолютно равные права. Напомню также, что моей матерью была Базина Тюрингская – вторая жена короля Хильдерика. Посему я не собираюсь отказываться от своего сына Тьерри и готов признать его старшим наследником, наделив всеми соответствующими правами. Жениться же на Клотильде я намерен исходя из политических соображений. Бургундия – слишком сильный и могущественный сосед, чтобы иметь ее в противниках. К тому же с Сигирихом, наследником короля Хильперика II, может случиться всякое, и тогда Клотильда получит реальное право на наследование бургундской короны по женской линии. Ведь сей закон никто пока не отменял, верно?! [40]40
  Закон наследования земель и власти по женской линии впоследствии отменит сам Хлодвиг, закрепив свое решение в своде законов «Салическая правда».


[Закрыть]

Букеларии дружно закивали в знак согласия. В конце концов, что с того, что повелитель поменяет жену? Эка невидаль!

– Итак, решено! – провозгласил Хлодвиг тоном, не терпящим возражений. – Завтра же отправлю к Хильперику послов с дарами. Повелеваю тебе, достойный Гунтрам, возглавить сию ответственную миссию, – обратился он к одному из советников.

– Благодарю за честь, мой повелитель! – поклонился Гунтрам, приложив правую руку к сердцу.

На следующий день он отбыл – с богатыми дарами и посланием Хлодвига – в Бургундию.

* * *

Шестилетний Тьерри, расположившись в материнских покоях на медвежьей шкуре подле камина, забавлялся с деревянной игрушечной пирамидкой. Погода, несмотря на начало осени, стояла теплая, и камин в связи с этим пока не растапливался. Пользуясь столь удобным обстоятельством, мальчик снимал с пирамидки один за другим диски-кругляшки и метко забрасывал их в камин. Когда же от игрушки остались только стержень с подставкой, он вопросительно взглянул на мать: чем же мне, мол, еще теперь заняться? Она же отчего-то не обращала на него ровно никакого внимания…

Амалаберге было сейчас не до шалостей сына: второй день ей не давали покоя печальные мысли…

Накануне вечером 43-летняя кормилица Тьерри вошла в покои королевы бледнее мела, и сердце Амалаберги тревожно сжалось в предчувствии беды.

– Что случилось, Иветта?! Чем ты так напугана?

Вместо ответа кормилица громко разрыдалась, но потом, взяв себя в руки, взволнованно зашептала:

– Госпожа, от служанки досточтимого советника Гунтрама я сейчас узнала, что сегодня утром он отправился в Бургундию, причем с дарами и посланием от нашего повелителя!..

Сердце слегка отпустило.

– Ну, отправился и отправился – тебе-то что за печаль? – с нескрываемым вздохом облегчения поинтересовалась Амалаберга.

Кормилица, выпучив глаза, перешла на возбужденный громкий шепот:

– Так ведь советник Гунтрам собирается просить руки дочери короля бургундов!

Амалаберга улыбнулась и шутливо погрозила женщине пальчиком:

– Иветта, мы радоваться должны, что советник-букеларий решил жениться, а не плакать!

Всхлипнув, Иветта зарыдала пуще прежнего и пала перед королевой на колени:

– О, госпожа! Но жениться-то собрался не советник! А наш повелитель король Хлодвиг!

Амалаберга на мгновение оторопела, решив, что ослышалась. Придя же в себя, вспылила:

– Ты хочешь расстроить меня, Иветта?! Как смеешь ты сочинять подобные небылицы о моем муже?!

– Да пусть меня покарает Великий Логос, если я лгу! – воздела руки к небу кормилица. – К сожалению, это истинная правда, о, госпожа!..

…Напрасно в тот день Амалаберга прождала Хлодвига до позднего вечера: он так и не заглянул к ней. Ближе к ночи, набравшись дерзости, она сама отправилась к мужу. Но, достигнув его личных покоев, подумала вдруг: «А как я объясню Хлодвигу, что посвящена в его планы? Он ведь наверняка прогневается и прогонит меня! Может, лучше помолиться Логосу и попросить, чтобы король бургундов не пожелал отдать ему в жены свою дочь?» Амалаберга резко развернулась, чем несказанно удивила стражников, и удалилась прочь.

И вот сегодня с самого утра ее одолевали одни те же мрачные мысли: «Что ждет меня? Неужели Хлодвиг уготовил мне роль наложницы? Какой позор! Стать наложницей после долгих лет, в течение которых я делила с ним ложе на правах жены!»

Амалаберга машинально взглянула на Тьерри: сын, с ног до головы перемазавшись в саже, доставал из камина кругляши пирамидки.

– О, Великий Логос, а какая же участь ожидает моего сына?! Неужели участь бастарда?! – вслух простонала убитая горем женщина.