Текст книги "Ирония и ее роль в жизни языка: учебное пособие"

Автор книги: Ольга Ермакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

12. Одним из приемов иронии, встречающихся преимущественно в устной речи, является ироническое поощрение, чаще всего облеченное в форму вопроса (в том числе вопроса как просьбы) или совета.

Иронически поощряется продолжение или интенсификация действия, весьма нежелательного для говорящего или отрицательно оцениваемого им как нелепого, неразумного.

– Ты не мог бы говорить громче, а то газетчики не услышат? (приятель говорит слишком громко об интимных делах собеседника);

[Приятель звонит в 8 утра]: А что так поздно? Ты уж в следующий раз звони прямо в шесть! (Устная речь);

– Я отдала им [кошкам. – О.Е.] две старые перинки и норковую горжетку.

– А горностая у тебя неужели не нашлось? (И. Хмелевская, Коты в мешке);

Или: Ты бы уж лучше сообщила о моих делах по радио (по телевидению, в газетах и т. п.)₃ а то не все будут знать.

13. Близко по содержанию к таким формам проявления иронии ироническое (часто саркастическое) сожаление по поводу «недостаточной» интенсивности негативного действия. Ср.:

– У нас сокращение: забирают две ставки.

– Надо же; так мало, а могли бы – и три, и пять.

14. Не менее ярким средством выражения иронии является издевательский вопрос, чаще всего маскирующий' утверждение о невежестве собеседника, неряшливости и других «достоинствах».

Вы книжки только пишете, или когда-нибудь вы их все же читали? (Фигль-Мигль, Мюсли «Звезда», 2005/6).

«Слово о полку Игореве» проходят в третьем классе церковно-приходской школы. Вы в какой-нибудь школе случайно не учились? (Т. Устинова, Одна тень на двоих); Эту оперу написал композитор Чайковский. Может быть, вы о нем что-нибудь слыхали? (Устная речь).

Разумеется, вопрос о Чайковском – будучи обращенным к ученикам начальной школы, вовсе не содержит издевательства, но безусловно звучит иронически, если преподаватель обращается к студентам театрального училища (филфака и т. д.).

С самого утра перед выездом Манюня горестно посмотрела на свою ногу и вздохнула:

– Ну почему у меня колготки всегда рвутся в одном и том же месте – на больших пальцах?

Денька посмотрел поверх кружки:

– Слушай, а ты не пробовала ногти на ногах стричь?

– Ну ты козел/ – завопило мое чадо (Д. Донцова, За всеми зайцами).

Практически каждый речевой акт при определенных условиях может быть ироническим: сообщение, извинение, вопрос, разные виды побуждения и другие. На уровне бытовой иронии нередки случаи иронического совета: Я думаю тебе непременно надо пойти туда (куда ходить ни в коем случае не следует).

Но некоторые виды речевых актов наиболее часто используются для выражения иронии.

14. Теперь специально остановимся на категории неопределенности как средстве выражения иронии, хотя некоторые из приведенных выше примеров уже могли иллюстрировать связь неопределенности с иронией.

Средством иронии является прежде всего неопределенность как неизвестность и неясность для говорящего в тех случаях, когда говорящему все известно и совершенно ясно. Для этого могут использоваться некоторые лексемы и структуры, в частности предикативы неизвестно, неясно, непонятно с придаточными, из которых ясно, что никакой неизвестности быть не может. Например: Она театрально воздела руки к небу и запричитала: «Сейчас утоплюсь!». Было непонятно, как она осуществит свое намерение, поскольку поблизости не было не только походящего водоема, но даже ванны.

– Дурак! – садясь за ужин, сказала миссис Спарсит после того, как Битцер вышел из комнаты. К кому это относилось было не вполне понятно, но вряд ли она имела в виду ливер под пикантным соусом (Ч. Диккенс, Тяжелые времена).

Ироническая неопределенность может выражаться союзами то ли, то ли, не то, не то:

В собственности союза находятся 32 процента акций киноцентра на Красной Пресне (18 тысяч квадратных метров), Дом Кино и дом творчества «Пахра» (его, правда, были вынуждены то ли продать, то ли сдать, то ли отдать, чтобы обеспечить непрерывность творческого процесса) (Нов. газ. 18 – 21. 11. 04). Пишущему хорошо известно, что уж никак не «отдать». Ирония заключается в этом случае еще более ярко в целевом обосновании действий председателя Союза кинематографистов Н. Михалкова.

Очень часто в разговорной и художественной речи для выражения мнимой неизвестной причины употребляются местоименные наречия почему-то и неизвестно почему. Ср.:

– Что там за митинг? [показывают по телевизору].

– Да, там рабочим год зарплату не платят, а народу почему-то это не нравятся; Отец воспитывал дочь преимущественно руганью и подзатыльниками, а той, почему-то не нравилось такое воспитание (Куприн); А женщина, если она, например, Манечка, почему-то очень обижается, когда ее любимый человек называет ее Сонечкой или Танечкой. Точно уж это такая большая разница! (Тэффи); Неизвестно почему он так рассердился: ему всего-навсего нахамили (Устная речь); Для создания романтической обстановки Гейтс велел принести с яхты столы, стулья, а свечи должны были заменить 300 факелов. Жители Калы ди Луны «почему-то» рассердились на неуважающего местные обычаи иностранца и вызвали экологическую полицию (Мир новостей, 27.07.04).

Заметим, однако, что ироническая игра может сделать объектом и мнимую определенность причины. Это явление наблюдается в контекстах иронического соответствия. Ирония тут несомненно носит текстовый характер, а слова поэтому, потому-то являются лишь сигналами «антисоответствия».

Гогося был из высшего круга, хотя и дальней периферии; поэтому несмотря на свои шестьдесят пять лет, продолжал отзываться на кличку Гогося (Тэффи);

– Он ведь совершеннейший дурак!

– Потому-то и может быть только начальником (Устная речь).

В некоторых контекстах неопределенность преобразуется в оценку, разумеется отрицательную. Ср.:

При этом, когда обсуждалась монетизация, Государственные каналы тоже не скупились на восхваление мужества единороссов, которые-де «оказывали на правительство беспрецедентное давление» и чего-то «требовали» (Нов. газ. 02–05.12.2004).

Местоименные слова с приставкой кое– кое-кто, кое-где также встречаются в иронических контекстах, но их «иронические возможности» ограничены: они, как известно, в отличие от местоимений с – то выражают «одностороннюю неизвестность»: неизвестность распространяется только на собеседника, говорящий, употребляя кое-кто, кое-что и др. прекрасно знает, кто, что и т. п. Я вам кое-что принес. Тебя кое-кто спрашивал и т. п. Эти местоимения гораздо меньше приспособлены для иронического преобразования, за исключением случаев лексикализованного употребления с количественным компонентом кое-кто – «немногие», кое-где – «в немногих местах». Именно этот компонент обычно и является объектом иронии. Ср.: У нас, как известно, «кое-кто кое-где честно жить не хочет» (ироническое цитирование песни из советского сериала «Следствие ведут знатоки»). Ср. также: «С этой идеей (президенты завели речь о новых сроках введения единой валюты – с начала 2006 г.), как говорят некоторые, нужно переспать», – высказался Путин. И после некоторой паузы добавил: «Кое-кому». «Кое-кто» в раздумьях уехал на родину. А народ Белоруссии «должен теперь думать сам (МК, 25.08.04).

Нередко в ироническую игру включаются неопределенных местоимения для изображения так называемой «глубокой философии на мелком месте». Ср.: Одноглазый с ужасающим пессимизмом твердил, что «нечто есть иногда ничто», тогда как индус отстаивал более радостною теорию, что «нечто всегда есть нечто» (К. Чапек, Письма из Англии, пер. В. Чешихиной).

Иронический смысл в данном случае усиливается серьезной оценкой и противопоставлением того, что в сущности одно и тоже.

В художественной литературе довольно часто используется прием иронической подачи текста, которая заключается в том, что после декларации о значимости, глубине, увлекательности какого-то произведения следует изложение его, свидетельствующее о полной невозможности понять его суть, логическую связь частей, цели, мотивы и т. п. Для этого, в большом количестве употребляются неопределенные местоимения кто-то, какой-то, где-то, когда-то и другие показатели неясности, уже отмеченные нами: – то лито ли, неизвестно что, неизвестно как и т. д. Ср. у Достоевского:

Потом… он успел напечатать… начало одного глубочайшего исследования, кажется о причинах необычайного нравственного благородства каких-то рыцарей в какую-то эпоху. По крайней мере, проводилась какая-то высокая и необыкновенная, мысль.

Далее так же преподносятся сведения об авторе «глубочайшего исследования».

.. .Прекратил же он свои лекции об аравитянах, потому что перехвачено было как-то и кем-то (очевидно, из ретроградных врагов его) письмо к кому-то с изложением каких-то обстоятельств, вследствие чего кто-то потребовал от него каких-то объяснений (Достоевский, Бесы).

Ср. очень похожее изложение у Диккенса сюжета пьесы, которую ставили в провинциальном театре:

Сюжет пьесы был в высшей степени интересен. Неизвестно было в каком веке, среди какого народа и в какой стране он развертывается и, быть может, благодаря этому он был еще восхитительнее.

Некий изгнанник что-то и где-то совершил с большим успехом и вернулся домой с триумфом, вернулся, дабы приветствовать свою жену – леди с мужским складом ума, очень много говорившую о костях своего отца, которые, по-видимому, остались непогребенными то ли по своеобразной причуде самого старого джентльмена, то ли вследствие предосудительной небрежности его родственников. Жена изгнанника находилась в каких-то отношениях с патриархом, а этот патриарх был отцом многих из действующих лиц, но он хорошенько не знал, кого именно.

Он склонился к последнему и, находясь в замешательстве, развлек себя банкетом, во время коего некто в плаще сказал: «Берегись!», но ни один человек (кроме зрителей) не знал, что этот некто и есть сам изгнанник, который явился сюда по невыясненным причинам, но, может быть, с целью стащить ложки (Ч. Диккенс, Жизнь и приключения Николаса Никльби, пер. А.В. Кривцовой).

Ср. также:

A.: N, оказывается, писатель? Писатель?

Б.: Ну да, ну да, он что такое написал.

Она написала и издала много чего-то методического.

Итак, мы отметили ряд приемов текстовой иронии, имеющих некоторые структурно-семантические признаки. Но совершенно очевидно, что ни одна структура не может быть сама по себе средством выражения иронии без определенного взаимодействия смыслов, которое заложено в глубинной семантике иронии.

Кроме того, за исключением некоторых типов, абсурдность смысловых связей, которых слишком очевидна, можно и среди приведенных примеров найти такие, буквальное понимание которых при определенных условиях не исключается.

Высказывание Гоголя: «Прекрасный человек Иван Иванович! Он очень любит дыни» – в устах продавца дынь может быть действительно похвалой Ивану Ивановичу, который постоянно и в большом количестве их у него покупает. Здесь будет определенная доля шутки, но не насмешки.

Глава третья. Вербализованная ирония

Вводные замечания

Как уже говорилось, термином «вербализованная ирония» я называю иронию, локализованную в слове как единице языка.

В начале книги отмечалось, что изучение этого типа иронии ставит перед исследователем, на мой взгляд, ряд проблем лексической семантики. Так, интересно выяснить, какие типы лексики могут употребляться иронически – оценочные или не только, поддаются ли ироническому преобразованию смысла одни прямые значения или этому подвержены и разные типы метафор, а также – какими могут быть семантические результаты иронических преобразований. Существенным представляется и вопрос, все ли части речи могут употребляться иронически и т. д.

Эти и некоторые другие вопросы рассматривались мною отчасти в предыдущих работах (Ермакова 1996, 1997, 1999,2002).

Особая проблема – ирония и словарь: можно ли определить роль иронии в обогащении словарного состава языка, остается ли иронизм лишь в пределах контекста или становится единицей языка, как «уживаются» в пределах одного слова прямое и ироническое значение и в каких случаях конфликт приводит к вытеснению одного значения другим, а «мирное сосуществование» этих значений порождает энантиосемию.

Все эти вопросы будут в той или иной степени рассмотрены в этой главе книги.

1. Семантические типы иронически употребляемых слов

Уже из определения иронии следует, что ирония имеет дело с оценочными словами. При этом можно полагать, что со словами, содержащими в оценке знак плюс. Действительно, случаи иронического употребления слов такой семантики очень часты. Ср. Прелесть! Чудный! Божественный! Потрясающий! Изумительный! и другие слова, выражающие общую положительную оценку, частно-оценочные слова: умный, добрый, щедрый (о глупце, злом, скареде) и т. д. Однако, оценочные слова со знаком плюс отнюдь не единственная группа лексики, «подверженной иронии».

По характеру исходного значения иронизмы чрезвычайно разнообразны. Иронии подвержены слова:

1) оценочные: а) с положительной, б) с отрицательной оценкой;

2) с чисто номинативными значениями;

3) количественные (с неопределенно-количественным значением);

4) модальные: а) модальные глаголы, б) собственно модальные слова (как класс слов), частицы.

5) местоименные, чаще всего – неопределенные.

Приведу лишь отдельные примеры.

1. а) Какая прелесть! Как мило! (о низком поступке, подлости и т. п.);

6) Он ругал меня последними словами. Я нашел его поведение неделикатным;

2. А вот это наши форточки [показывая на щели в стенах]; Нельзя ли ковер убрать? [о тряпке перед дверью];

3. «Масса народу», – сказала режиссер, увидев в зрительном зале несколько человек; Между ними сорок лет разницы. – Так мало?

4. а) Он-таки умудрился опоздать на самолет; Она всегда сумеет обо что-нибудь стукнуться;

б) – Ты думаешь, он бросит курить?

– Конечно! Это так просто.

– Ты веришь в вечную любовь?

– А как же! Я ее на каждом шагу встречаю. Только вечную и встречаю.

Как видно уже из приведенных примеров, очевидно, что иронии подвержены все части речи из системы знаменательных слов, а также из системы местоимений: существительные, прилагательные, наречия, глаголы, частицы, модальные слова, а среди иронических фразеологизмов встречаются единицы, функционально соответствующие междометиям: держи карман шире/

Рассмотрим подробнее разные типы иронически употребляемых слов.

Как уже отмечалось, это слова оценочные: выражающие общую положительную оценку: хорошо (хорош), прекрасно, замечательно, чудно, великолепно, божественно, изумительно, прелестно и т. п. (в данном случае не имеет значения, к какой части речи относятся слова: в иронических контекстах они ведут себя одинаково). Приведу некоторые примеры:

– Салют, мессир! – прокричала неугомонная парочка, и Бегемот замахал семгой. От Коровьева и Бегемота несло гарью, рожа Бегемота была в саже, а кепка наполовину обгорела.

– Очень хороши, – сказал Воланд (Булгаков, Мастер и Маргарита);

– Что там? Убит? Прекрасно! в комнате моей! Что делать мне теперь, повеса, дьявол? (Пушкин, Каменный гость);

Дочь: Ты знаешь, мы опоздали на самолет. Из-за пробок. Мать: Замечательно! Просто великолепно (Устная речь);

Терзать тебя, страдать самой – как это весело и мило! (Лермонтов, Маскарад).

Регулярно встречаются в иронических контекстах и частно-оценочные слова со знаком плюс: умный, добрый, вежливый, воспитанный, смелый и т. п. Ср.: [в купе на границе]: Пограничник: Всем выйти из купе. Одна из пассажирок другой: Какой он вежливый!.

Однако ироническому переосмыслению могут подвергаться характеристики, которые сами по себе не содержат знаков плюс или минус, хотя в определенных ситуациях каждая из них может быть как положительной, так и отрицательной, а может и не содержать знаков плюс или минус. Это релятивы, обозначающие признаки относительно точки отсчета и, следовательно, не лишенные субъективности; в частности, слова типа: сильный – слабый, дорогой – дешевый, близкий – далекий, толстый – худой, горячий – холодный, жирный – постный, быстрый – медленный, поздний ~ ранний, высокий – низкий и т. п.

Отметим, что в этих антонимических парах слов каждое может быть употреблено иронически.

Так, во французском фильме «Беглецы» один из героев, выражая сомнение в том, что тщедушный человек мог взять в заложники верзилу и физически сильного грабителя (Люка; его играет Ж. Депардье), говорит: Конечно, разве можно в этом сомневаться: он ведь такой слабый, наш Люка! Аналогично может быть употреблено и слово сильный, если речь идет о тщедушном человеке: С ним не справишься, он же такой сильный! Глядя на неподвижно и молча весь вечер сидящего человека, один из гостей спрашивает: Он всегда по вечерам в таком игривом настроении? и т. д.

Среди антонимов, содержащих в своих значениях компоненты хороший – плохой, ироническому переосмыслению, как правило, подвергаются слова со знаком плюс. У антонимов других типов члены антонимической пары в этом отношении обладают одинаковыми возможностями.

Нетрудно заметить, что среди иронизмов основную часть представляют признаковые слова, следовательно – среди прилагательных и наречий – качественные: умный, добрый и т. п. Однако в иронических контекстах употребляются и относительные прилагательные (в их прямых значениях). Ср., например: Как ты думаешь, это золотое кольцо? Конечно, «золотое», продается-то по дешевке, так и видно, что «золотое» (В этом контексте могло бы быть прилагательное серебряный, бриллиантовый и т. п.). Как видно из примеров, в значении таких относительных прилагательных есть компонент «ценность», а следовательно, то, что свойственно кругу слов, «подверженных» иронии. Вряд ли возможны в иронических контекстах прилагательные железный, оловянный, соломенный, глиняный, и, напротив, возможны – фарфоровый, хрустальный. Скорее всего мы не встретим иронического употребления болотный и торфяной, но возможно встретить морской (о воде, например), родниковый или малахитовый и.т.д. – Повторим – это все прилагательные, в значении которых есть компонент ‘ценный’ или соответствующие коннотации. Ср.:

– В этих бутылках родниковая вода? – Конечно, родниковая! Я сам видел, как ее из «родника» в кухне наливали (Устная речь).

В определенных случаях иронию содержат слова, вне иронических контекстов, по-видимому, не имеющие оценочных компонентов, например, существительные с чисто номинативным значением. Это, в частности, названия профессий, должностей, социальных статусов лиц. Так в пьесе А.К. Толстого «Царь Федор Иванович» Федор в гневе кричит Борису Годунову – Я царь или не царь?!. На что следует ироническая реплика Бориса – Ты – царь [в спектакле это очевидно из интонации актера].

Выражая сомнение в соответствии лица его профессии или занимаемой должности (а часто уверенность в несоответствии), говорящий может иронически употребить в такой позиции многие функциональные имена с добавлением семантических компонентов «сомнительный», «плохой», «никакой». Ср.: Ну, ясно, по-твоему, Глазунов выше Малевича Ты ведь искусствовед! Или: Он же у нас пианист (о юноше, который окончил три класса музыкальной школы), ему только и судить об игре Рихтера Однако так могут употребляться далеко не все названия профессии или рода занятий.

Чаще всего в роли иронизмов оказываются названия «престижных» профессий или должностей: министр, премьер, дипломат, судья, президент, адвокат, ученый, композитор, художник и т. д. Названия примитивных профессий или не слишком начальственных должностей довольно трудно представить себе в иронических контекстах. Ср.: мясник, плотник, дворник, сантехник, курьер, уборщица, солдат (но генерал, полковник).

В то же время абсолютно исключить из сферы иронии и такие имена лиц невозможно. В определенном кругу людей существует свое представление о престижности профессий и должностей. Ср., например, противопоставление по «уважаемости» – «товаровед», «директор магазина» и «простой инженер» с позиций возможности «достать дефицит» в советское время (в одном из рассказов из программы А. Раикина). Или сопоставление плотника и столяра в известном рассуждении хозяина Каштанки из рассказа А. Чехова «Каштанка»: Ты, Каштанка, насекомое существо и больше ничего. Супротив человека ты все равно, что плотник супротив столяра…

Ироническое употребление функциональных имен лиц вызывает к жизни коннотации «значительность», «престижность», то есть опять-таки оценочность, но эти коннотации не реализуются в новое ироническое значение, поскольку они со знаком плюс. Слова, подобные приведенным выше пианист, искусствовед, в результате семантической инверсии либо содержат смысл ‘тот, кто претендует на возможность судить о…, не будучи для этого подготовленным’, либо приобретают оценочный компонент со знаком минус – ‘плохой композитор, ученый, дипломат’ и т. п. – Ну, он – композитор! Всю жизнь писал бездарные песни!

Что касается коннотаций, выявляемых иронией у названных ранее прилагательных морской, родниковый (о воде) и т. п., то в виде семантической инверсии они приобретают лишь компонент отрицания – ‘неморская, неродниковая’ и т. д.

Иронически употребляются, как уже отмечалось, и названия конкретных предметов с чисто номинативными значениями, если обозначаемый предмет относится к категории «низкого», а обозначение причисляет его к категории «высокого» (или относительно «высокого» в сравнении с обозначаемым).

Очевидно, что у некоторых категорий слов с устойчивыми языковыми метафорами ирония охотнее «работает» с метафорическими значениями, чем с прямыми. Это понятно – метафоры оценочны. Поэтому прямые значения таких категорий слов, как названия животных, птиц, цветов, минералов, камней не типичны для иронических контекстов. Но ситуация меняется, если речь идет о ценных породах какого-то вида животных, например, лошадей, собак, кошек, коров, овец, птиц и т. д. Так, иронизировать по поводу того, что лошадь назвали лошадью, вряд ли возможно, если только говорящий не хочет издевательски усомниться «в праве называться лошадью» изможденную клячу, показывая тем самым, что это никуда не годная лошадь: Это лошадь? Я тут не вижу лошади (при продаже). Но это особый прием покупателей определенного уровня, который в сущности не является иронией. Но если невзрачного рабочего коня назовут арабским жеребцом (или рысаком, иноходцем), то возникает ситуация для иронии. Аналогично, если явно беспородную собаку называют лабрадором, борзой, овчаркой, а простецкую кошку персидской или другой ценной породой. Ср. также у названий птиц: ворона, воробей, сорока, галка и т. п. – прямые значения, как правило, не «подвержены иронии», и соловей, сокол, орел, у которых в иронических контекстах могут быть и метафорические, и прямые значения.

То же самое наблюдается со словами из мира вещей: ирония появляется там, где дешевую «непрестижную» вещь называют именем дорогой и модной: дешевую (и к тому же старую) машину называют мерседесом, дешевый искусственный мех соболями, убогую квартиру хоромами, тряпку персидским ковром и т. п.

В таких случаях насмешка, естественно, направлена не на предмет, а на человека, или на ситуацию, в которой человек оказывается, но часто ироническое употребление конкретно-предметной лексики встречается в качестве самоиронии, а это совсем особый вид иронии.

Ср.: Какие на ней соболя (о дешевом мехе), аналогично – бриллианты, жемчуга. Ну, где ваш «Мерседес»? (о маленькой дешевой машине) и т. п.

Вы пешком? Тогда прошу в мой лимузин. – Лимузином оказался основательно потрепанный «Запорожец» (М. Серова, Сияние алчных глаз); В роли спасателя может выступить каждый москвич. Нужно просто сделать кормушку. Какую – абсолютно не важно. Едят пернатые и из «хором» на пятнадцатом этаже, и из газеты, расстеленной на лавочке (КП, 17.12.2000); Владимир Ступим (единственный, кто знал тайну «засланного казачка») вручил мне собственный камуфляж, спецсредства – резиновую дубинку и баллончик с «Сиренью» – выдали перед заступлением на смену. И повел в Бутырские «чертоги» (КП, 29.03.02);

И совсем иную категорию иронических употреблений представляют собой чисто номинативные названия действий – глаголы движения, конкретных физических действий, ментальные глаголы и т. д.

В разговорной речи таких примеров много: Ну что, принес он книгу? – Как же принес! Он же всегда выполняет обещания. И не подумал.

Специфика семантики иронизмов этого типа будет рассмотрена подробнее в разделе – «Ирония и антонимия».

С нашей точки зрения наибольший интерес представляет употребление отрицательно-оценочных слов, потому что именно они противоречат распространенному пониманию иронии как осуждения (насмешки и т. п.) под видом похвалы.

Остановимся на ироническом употреблении этой группы слов.

Ироническое употребление слов негативной оценки наблюдается в случаях:

1. Когда говорящий зная, что объекту суждения (лицу) отрицательный признак присущ в высшей степени, представляет его как минимальный или сильно уменьшенный.

Яго был немножко завистлив; Сталин был чуточку подозрителен; Плюшкин был немножко скуповат.

Наконец воцарился император Диоклетиан, двадцать лет подряд кротко сжимавший христиан. Это был его единственный недостаток (Тэффи, Древняя история).

Аналогичны случаи, когда явно негативную ситуацию называют словом тоже со знаком минус, но заметно преуменьшающим эту негативность. Это намеренное представление очень плохого как слегка неприятного.

– Ведь вас там убьют! – Да, это будет довольно неприятно (Тэффи, Воспоминания); Меня сильно лупили по голове. Я нашел это очень неделикатным (Дж. Джером, Твое в одной лодке, не считаю собаки); По стонам и крикам мы поняли, что свалившаяся на людей огромная труба причиняет им некоторое неудобство (Дж. Джером); «А жаль, если господам помещикам бывшие их крепостные и в самом деле нанесут на радостях некоторую неприятность». И он черкнул указательным пальцем вокруг своей шеи (Достоевский, Бесы).

2. Когда негативная ситуация (или кажущаяся таковой) сильно преувеличивается: Я не опоздал на линчевание? – говорит человек о ситуации, где нет и не предполагается никакой расправы, но возможно обвинение одного из участников события;

Ну-с, где изверг? Где этот убийца? (говорится о мальчишке, отлупившем другого). В этом случае ирония может быть направлена на тех, кто обычную драку мальчишек склонен оценивать как преступную деятельность одного из них.

– Хочешь, я для тебя у папы папиросок украду? [говорит маленький мальчик].

Марья дипломатично промолчала, чтобы не быть замешанной в назревающей уголовщине (Аверченко, Блины Доди).

3. Когда негативная характеристика намеренно основана на параметрах, не соответствующих ситуации.

Типичный пример этого – ироническое название рассказа Чехова «Злоумышленник». Герой рассказа, вывинчивающий гайки из железнодорожных путей (на грузило для удочки), не в состоянии понять, по своей темноте и тупости, что совершает преступление, что его действия могут привести к крушению поезда. Поэтому злоумышленником его можно назвать только иронически.

4. Негативные характеристики (иронические) нередко употребляются в ответных репликах диалога и представляют собой ироническое отрицание негативной оценки кого-то, высказанной перед этим партнером коммуникации. Ср.:

А.: Это так девушки ржут?

Б.: Ну разве это ржание, это мелодичный девичий смех.

Отрицание очевидного нередко является показателем иронии. В данном случае мнимое отрицание правдивой отрицательной оценки громкого неприятного неуместного смеха не порождает противоположного смысла, а утверждает эту характеристику. Ср. также:

А.: Как вам нравится такое свинство – опять повышают квартплату?

Б.: Ну что вы, разве это свинство, это забота о человеке.

Ср. ироническое отрицание «с последующим разоблачением»:

 
Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут.
Они правдиво говорят,
Что их владелец – плут
 

(Р. Бернс, пер. С. Маршака).

5. Когда говорящий иронически присоединяется к негативной оценке ситуации собеседником, на самом деле так ее не оценивая.

Медведь: …В довершение беды я вдруг увидел ясно., что и она влюбилась в меня тоже.

Принцесса: Какой удар для влюбленного (Шварц, Обыкновенное чудо). Ср.: Какой ужас! (Кошмар, несчастье и т. п.)

Мнимое подыгрывание может наблюдаться и тогда, когда говорящий как бы читает отрицательную оценку кого-то в мыслях собеседника, хотя тот определенно ее не выражает и не собирается выражать, но некоторые его реплики позволяют партнеру коммуникации приписать отрицательную оценку.

А.: Я ему двадцать раз уже объяснял, как надо делать. Все равно делает по-своему.

Б. (иронически): А он тупой, где ему понять.

На самом деле речь идет вовсе не о тупом человеке. И тот, кто возмущается его действиями, сам не понимает разумной логики поступков.

Спектакль, по мнению режиссера, был превосходный. Но «злобные» зрители его не оценили (КП, 21.01.02); Это скаредное зловредное общество решительно отказывалось увеличить количество судей в Канщерском суде (Ч. Диккенс, Холодный дом, пер. М.И. Клягиной-Кондратьевой);

И что за народ у нас! Зарплату не выплатили за год и они возмущаются. Ну ведь, дадут же когда-нибудь. А им, гадам, нужно сейчас (Комментарии к сообщению по TV о голодовке шахтеров).

При этом в одних случаях негативная оценка носит цитатный характер («скаредное общество»), в других («гады» о голодающих шахтерах) – это как бы чтение предположительных мыслей представителей власти.

Боюсь, что не смогу правильно оценить это безобразное зрелище: вдруг оно мне понравится [стриптиз – О.Е.]

В последнем случае говорящий иронически присоединяется к официальной оценке стриптиза, как явления «гнилого Запада», распространенной в советское время.

6. В случае мнимой солидарности с отрицательной оценкой ситуации собеседником ирония часто представляет собой переадресовку оценки.

Это, например, наблюдается в насмешливой поддержке осуждения, высказанного одним из собеседников, когда «поддерживающий» вовсе не считает, что осуждение правильно. Ср.:

А. (с возмущением): Он (докладчик) так быстро говорил, что я ничего не поняла, а ведь я читаю по-польски.

Б. (иронически): Мерзавец!

Своим высказыванием Б. насмешливо поддерживает возмущение А., давая оценку как бы от ее лица. Неискренность такой преувеличенной солидарности направляет насмешку на А, недостаточно знающую язык, чтобы понимать беглую речь, а не на докладчика. Ср. еще. В рассказе Чехова «Тоска» извозчик, погруженный в свою печаль, то и дело сталкивается в сумерках с кем-то. Его седок иронизирует по этому поводу: «Какие все подлецы! – острит военный. – Так и норовят столкнуться с тобой или под лошадь попасть. Это они сговорились». Считая виноватым извозчика Иону, а вовсе не прохожих или других извозчиков, седок, обругивая их, издевается над Ионой. Происходит переадресовка насмешки с ее объекта на собеседника.