Текст книги "Сказочное лето Миллены"

Автор книги: Ольга Деви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3

Глава Третья

   Миллена проснулась  среди ночи от  того, что очень хочется в туалет. И хотя веки слипались, словно клеем намазанные, но она

поднялась  с постели. Не включая верхний свет, девочка  как зомби пошлёпала по коридору. Проходя мимо комнаты гостя, Миллена

услышала странные рычащие  звуки, и сначала даже испугалась, но потом поняла, что это храп. Добравшись до унитаза, поспешно

шлёпнулась на холодное сиденье и тут...

Снизу отчётливо раздались голоса.  Это было странно, но из верхней уборной можно было прекрасно слышать, что говорится на первом,

а в туалете на первом этаже очень хорошо прослушивался верхний этаж – второй.

– Георгий! – раздался в ночи рыдающий голос мамочки и, Миллена  сразу всё поняла. У мамочки была два способа обращения к папе,

если она называл его официально по имени, то это значило – ругаются; а если она называла его «Жорж» то это означало, что наступило

временное перемирие и относительное согласие; и очень редко звучало «Жоржик» – это уже как правило по праздниками, когда мамочка

маленькими глоточками пила гламурное шампанское, которое чуть ли не по тысяче рублей за бутылку…

– Георгий! Я отдала тебе всю свою молодость… я потеряла здоровья… я – ы-ы-ы.. больная… никому не нужная…

– Машенька, я не знаю что ты от меня хочешь… я вообще ничего не понимаю…

– Сколько ты будешь меня обманывать, Георгий??

– Я тебя вообще никогда и …

– Ты мне сказала, что ты уволил эту  воблу, а на самом…

– Но я действительно её уволил!

– Нет, ты не уволил, ты перевёл её в уборщицы, и все знают это,  и теперь она  приходит к тебе по вечерам… Даже наша дочка…

Милена хотела сложить ручонки рупором и завыть волчьим воем – напугать родителей, чтобы они перестали ругаться, но подумав, что

поднимется кавардак, а ей больше хотелось спать, поэтому просто поморщилась, заткнула уши пальцами, и наступила тишина.  "И почему

папочка с мамочкой всегда ругаются по ночам? Неужели им мало дня, – задумалась девочка, – чтобы выяснить все свои отношения?

Странные люди – эти взрослые… Когда я вырасту, я выйду замуж только и только лишь по любви. Те, кто взаправду любят друг друга

настоящей любовью, никогда не будут ругаться по ночам… Ночью они будут спать, набираться сил для жизни полной счастья и любви!",

Но тут уши пришлось освободить для того, чтобы  нажать кнопку слива на бачке… Родительские голоса опять ворвались в сознание

девочки:

 –  Я знаю, вы все моей смерти хотите! – и мамочка опять зашлась в рыданиях

– Это ты моей смерти хочешь! – истерически выкрикнул папочка. – А я хочу твоей жизни!

– Георгий, я тебя умоляю! Не ври мне… Только не ври мне…

  Милена опрометью бросилась из туалета. Пробегая мимо комнаты гостя, она услышала, что храп усилился многократно сейчас он уже

был похож на рёв взлетающего самолёта… Дверь в её комнату была открытой, и уже из коридора она увидела в ней какую-то неясную

фигуру в белом...

– Ой! –  тихонько вскрикнула девочка и остановилась .

– Не бойся! Это я, Денис…

– Дениска? Ты чего не спишь? Ты что шпионишь за мной?

– Я не могу заснуть… Мне кажется, ты зря всё это сегодня устроила… Наша матерь… – сбивчиво начал брат.

– Дэн, отстань! – разозлилась сестра. – Я спать хочу. Всё! На сегодня всё! Все прения переносятся на завтра – сказала она голосом

папочки.

Она юркнула под одеяло. Денис неохотно поднялся.

– И ещё я тебе хочу сказать, Дениска: если ты будешь за мной шпионить, получишь в глаз! Понял?

Брат молча вышел, закрыв за собой дверь.

Х*       Х*       Х*

 На следующий день  дядя Петя распрощался со всеми по очереди (даже пожал лапу Джини, которая  слегка оторопела от такой чести).

Потом еще раз настойчиво напомнил, что через две недели он ждет их всех в Гарях, а возражения здесь не принимаются («Ты же меня

знаешь, Михалыч!») и вышел за дверь.

 Едва он это сделал, как мамочка,  хмуро глядевшая на Милу все утро, хватила ее за ухо и прошипела:

-Ну что, паразитка, довольна?! Опозорила нас перед гостем, про мое здоровье наговорила всякой ерунды, отца поставила в неловкое

положение...

-Машенька, а может не надо? – страдальчески закатил глаза папочка.

-Не наадо? – голос мамочки сразу окреп, как впрочем, окрепла и хватка-и не скажешь, что слабая женщина. Миллена взвизгнула, Джинни

жалобно заскулила, а братья разом подались вперед. – Я– больной человек,  мне  нужен присмотр врача и нормальные условия. А там,

там занюханная дыра, где, я уверена, даже туалет, и тот на улице... Да я  пропаду по Вашей милости, в той глуши... И это... Это

будет на вашей совести!-она внезапно отпустила ухо Миллы, уже горевшее огнем, и упала в кресло, слабо пробормотав:

-Ты наказана: на все оставшееся время до отъезда лишаешься сладкого. Шура! Шура, поди сюда... – голос снова окреп удивительным

образом.

-Да? – добрая кухарка появилась в гостиной, утирая руки о полотенце.

-Шура, Миле  до отъезда сладкого не давать...

-До какого отъезда? – удивилась та.

-Ах, ты еще не в курсе? Через две недели по милости твоей любимицы мы обязаны будем явиться в какую-то дыру и прожить там все

лето! И никакой Майорки... Господи, за что мне все это?

-Ах так? Ну и ладно! – громко крикнула Миллена, топнула ногой,и, разревевшись, бросилась наверх. Джиннинедовольно заворчала и

потрусила вслед за хозяйкой.

-Но мама! –возмутился Дэн, – Ты же сама всю жизнь жалуешься на здоровье и жизнь в «этом загазованном Подмосковье...»

-Да, но хотела бы провести время на море... Домик в Ялте,  отель на  Лазурном берегу, даже шале в горах Швейцарии... Что угодно,

только не эта отвратительная деревня! Если бы этот  солдафон предложил дачу в Крыму или Сочи, я бы и слова не сказала... – Мария

Анатольевна закрыла глаза.

-Он, Машенька, мой клиент, и это за его деньги ты планировала лететь на Майорку!-даже отец начал терять терпение.

-Да, а теперь еду в его деревню... Бесплатно, – приоткрыла один глаз  та.

-Зато там воздух чистый, и газов нет! – иронично заметил Макс. – Глядишь, и пройдет твое малокровие на парном молоке и деревенской

клубнике.

-Ты слышал, Георгий? Это все плоды твоего  воспитания «Я своим детям друг, товарищ и брат...» – передразнила мать.

-Отстаньте от меня все! – вдруг гаркнул отец так, что хрустальная люстра на потолке печально тренькнула.   – Не мешайте мне

работать, ради Бога! – в гостиной повисла гробовая тишина. Шурочка  попятилась к двери на кухню, мальчишки ретировались наверх, а

жена так и осталась сидеть в кресле с закрытыми глазами. Пробормотав сквозь зубы ругательство,  один  из лучших столичных

адвокатов Георгий Березин  отправился к себе в кабинет– заниматься делами.

Х*       Х*       Х*

  Дэн с Максом поднялись по лестнице и, не пройдя и шага по коридору, услышали сдавленные рыдания. Не сговариваясь, братья

кинулись к Милиной двери.  На двери красовался красноречивый плакат: «Галадовка. Нивходи, а то пажалееш».  Внизу для пущей

убедительности было пририсовано нечто, в чем при большом желании можно было угадать череп и кости.

-Миллена, к тебе можно? – постучал Макс.

-Ыызяя, – прорыдали изнутри, – У меня голодовка!

-А  как мы помешаем твоей голодовке? – вступился Дэн.

-Вы уговорите меня не голодааать!

-А может наоборот? – тоном змея-искусителя проговорил Макс,  – Присоединимся?

-Смеетесь? Ааа...

-Нет, вполне серьезно!– отозвался Дэн, глянув на брата. – Нам тоже досталось.

-Ну ладно,так и быть, -Миллена, похоже, начала успокаиваться,и  через несколько секунд распахнула дверь.  Зареванная, лохматая, с

залихватски подвязанным вместо банданы красным галстуком на голове, она выглядела,как маленькая пиратка.

-Ну ты как матрос  Железняк! – не удержался от улыбки Дэн. Еще бы ленту пелеметную вокруг груди,и...

-А кто это такой? – подозрительно осведоМилленась та, утерев мокрые щеки. А вдруг ее обозвали? И этот самый Железняк – это очень

нехороший матрос, предатель своей Родины!?

-Да неважно! В школе об этом сейчас не говорят. Но у папки наверху есть интересная книжка. Называется «Герои гражданской войны».

Ещё советского года издания. Серия ЖЗЛ – Жизнь Замечательных Людей. Там о нём хорошо написано… – махнул рукой брат, поправив очки.

– Ты зайти позволишь?

– Вот как? Хорошо, говоришь? Тогда ладно, проходите, чего уж там, – буркнула Миллена, посторонившись.

-Ты не расстраивайся, – Макс присел на краешек кровати, – У тебя получилась зачетная проказа, просто маман у нас юмора не

понимает, так что считай, что страдаешь за правду.

-А мученикам  за правду положены плюшки... – назидательно поднял палец вверх Дениска.

-Какие мне теперь плюшки? Я же сладкого лишена, – снова сморщила личико девочка и братья испугались, что она сейчас заплачет.

-А как же движение СТР?-заговорщицки прошептал Макс.

-СТР? – удивилась та. – А что это?

-О! СТР, сестра, это сила... Сопротивление Родительской Тирании, о как!

-И мы, как лидеры этого движения, будем подпольно таскать тебе сладости... –улыбнулся Дэн. –И Шурочка нам в этом поможет, уж будь

уверена.

-Здорово! – счастливо рассмеялась Миллена, – А то я уж испугалась, что мне сладкое не светит...

-Но подожди, как же твоя голодовка?-вдруг «спохватился» Макс.

-А зачем мне голодовка, если лидеры СТР-мои братья? – изуМилленась девочка.

-И то правда, уела! – рассмеялся тот.

Глава 4

  Глава Четвёртая

  Братья сдержали обещание, каждый день потихоньку подкармливая сестру то «сникерсами», то «чупа-чупсами», купленными из

собственных карманных денег, а бывало и пирожными в Шурочкином исполнении.  так что Миле ее «Галадовка» даже понравилась.  Две

недели пролетели  для нее почти незаметно. Первые летние деньки утекали, как вода сквозь пальцы под аккомпанимент мамочкиных охов

и ахов  по поводу отъезда и папочкиного раздраженного сопения (родители, кстати, так и не заметили «Галадовку»,  – Дэн тихонько

снял с  Милиной двери плакат – во избежание семейного системного политического кризиса космического масштаба. Сама же Миллена из

комнаты не выходила и думала, что плакат красуется на должном месте).  Красную бандану с головы девочка, правда, так и не сняла –

в знак протеста.

Увидев сестрёнку в этом наряде первый раз Дениска ахнул и всплеснул руками и воскликнул:

– О! Мама миа! Это же вылитая Баньдьеро Росса! Или – Бандана Руссо! Чтобы не путать с Бандерой…

– это кто ещё такая? – насторожилась Миллена.

– Это песня такая:

Прощай любимая! Прощай Италия! – и он напел мелодию… – Нет, я так не могу… Это надо слышать… А папа эти пластинки никому не даёт.

– Это марш какой-то, а не песня! – фыркнула Миллена.

– Ну пусть будет марш… Но всё равно – НО ПАССАРАН! – и братец долбанул кулаком в направлении потолка

– Как? Но писсаран?  – рассмеялась девочка. – А что это значит – не писаться?

– Нет. Совсем другое – это испанский язык… Это значит в переводе – ОНИ НЕ ПРОЙДУТ! Хотя, кажись, уже прошли…

– Да? Как интересно! А я подумала – это значит: не писаться от страха. А кто эти – они?

– Отстань! Подрастёшь, всё узнаешь…

– Вот так всегда! – обиженно надула губки Миллена. – Всё им, видите ли, некогда… Ты же сам говоришь – об этом в школе никогда не

расскажут…

– Зато у нашего папы большая библиотека ещё с советских времён…

– а я не люблю читать

– а ты – полюби!...

   Ни «галадофка», ни новый очень выразительный наряд  не возымели должного эффекта: папочка был слишком занят (он хотел

максимально «подтянуть хвосты» перед отпуском)  и дочь видел мельком, а мамочка лишь раздраженно фыркнула на ее выходку, потому

что  основное время уделяла приезжавшей каждый день портнихе, с которой готовили платья, сарафаны и халатики для «этой дыры».

Мамочка удивлялась её непонятливости, и говорила, что портниха хочет её уморить до смерти и сетовала, что куда-то подевались её

солнцезащитные очки марки «Дольче габано», хотя «для этой дыры» это будет даже очень слишком…

 Но Макс и Дэн оценили сестрёнкину стойкость, повадившись дразнить её «Матрос Желязняк». Миллена, было, обижалась, но продолжалось

это каждый раз до первого «сникерса», который  подносился ей в знак примирения.

 -Что поделать, Джинни? –  томно вздыхала девочка, жуя  перед  зеркалом шоколадку, – У каждой женщины должна быть своя маленькая

слабость! Так мамочка говорит, когда пьет шампанское «Чизано Асти», а папочка тогда качает головой и повторяет, что  слабостям

нельзя потакать... –   Миллена нахмурилась и вытерла испачканные губы тыльной стороной ладошки. Джиннилежала у  окна и

прищуренными глазами  лениво наблюдала за маленькой хозяйкой, явно собираясь вздремнуть.

  Дверь с шумом распахнулась и на пороге возник взъерошенный Дэн.

– Ну что, малая, готова к труду и обороне? – сверкнул очками он.

-От кого обороняться будем? Погоди, я сейчас только мою бандану повяжу и ... – она оглянулась по сторонам в поисках  галстука.

-Брось, я пошутил! – улыбнулся брат, – Просто пришел тебе напомнить, что сегодня у нас ужин раньше обычного и по кроваткам мы тоже

разойдемся не позже полдевятого. Завтра в путь, дорога длинная. Целый день в машине.

-Урааа! Мы едем в путешествие! – восторженно захлопала в ладоши девочка и счастливо закружилась по комнате, чуть не наступив на

Джини, которая в последний момент-таки успела отскочить к противоположной стене.

 -Сумасшедшая,  так же и упасть недолго, – покачал головой брат, закрывая дверь.

  Ужин прошел в молчании.  Папочка думал о работе, мамочка, по-видимому, переживала очередной приступ слабости, Макс хмуро копался

в своей тарелке и украдкой поглядывал на родителей,  Дэн переваривал очереджную прочитанную за день книгу, а Миллена размечталась

о том, как она будет купаться в озере, ловить с папочкой рыбу, пить парное молоко и...

 -Так, я уже сыта сегодня, всем... – выразительно сказала мамочка, вставая из-за стола. Миллена моргнула и удивленно на нее

посмотрела. – Пойду-ка  я  спать.

-Иди-иди, – буркнул папочка и поморщился, словно лимон проглотил.

  Мамочка хмыкнула и, грохнув стулом, направилась наверх. Миллена вопросительно взглянула на отца, но тут и бровью не повел. Она

перевела взгляд на братьев, и Макс выразительно закатил глаза.

  Уже потом, закрывая дверь в свою комнату, Миллена слышала как Макс  негромко сказал, обращаясь к Дениске: «Предки опять

перессорились!»

-Они всю жизнь, как кошка с собакой... – задумчиво ответил Дэн. – Интересно, почему бы?

-А как ты думаешь? – взъелся шепотом  Макс, – Это все наша мать воду мутит.

-И все-таки, странно это, я считаю,-засопел брат. – Как это так: быть недовольной без причины?

-А причина в том, что наша маман любит только себя любимую,   отец для нее-средство к существованию, а мы – побочный, так сказать,

продукт...

-Тише, тише, а то Милка услышит! – шикнул Дэн.

-И что с того? Она все равно скоро это поймет, – снаружи хлопнула дверь: видимо, Макс ушел к себе. А Миллена так и осталась стоять

у замочной скважины, переваривая только что услышанное. Глупости Макс говорит! Как мамочка может любить только себя, если она

наверняка любит еще и папочку, и братьев, и ее саму, и даже Шурочку с Джини. Вот только болеет часто, и от того такая грустная...

Девочка вздохнула , залезла в постель и попыталась закрыть глаза, но они сами собой распахивались: слишком волнительный предстоял

назавтра день. Так бывает перед Днем Рождения или Новым Годом, когда понимаешь, что на следующее утро тебя ждет что-то

восхитительно-приятное, и стоит только закрыть глаза и уснуть, а потом проснуться... Но сон, как назло не идет.

Х*       Х*       Х*

 Проворочавшись минут  сорок, Миллена вспотела, сбила комом постель, ставшую противно-горячей, фыркнула и села, свесив ноги с

кровати. Джини, дремавшая  в своем углу, мгновенно проснулась и вопросительно взглянула на маленькую хозяйку: «Не спится»?

-Да, не спится... – выпятила Миллена губу. – Вот сейчас начну считать паршивых колченогих овец, и тогда, может быть...

  Она набрала в грудь воздуха и начала громко шептать: «Раз паршивая колченогая овца, два паршивая колченогая овца, три...»

 В окно светила яркая луна, и ее зыбкий призрачный свет придавал обычной комнатке таинственный вид. Где-то за открытым окном

дружно тренькали сверчки, а по воздуху мимо девочки проплывало уже сорок восьмое побитое жизнью животное, когда дверь внезапно

приотворилась, и Миллена увидела темную тень в коридоре..

-Аааа!!! – вскрикнула она и, приподнявшись, схватила подушку – единственное на тот момент оружие, оказавшееся у неё под рукой, но

тень , выскочив из темноты оказалась просто папочкой в тёмно-фиолетовой пижаме.

– Фуух! – громко выдохнула маленькая девочка – Ну что ты меня так пугаешь, папочка!

-Тихо, доча, это я! Не кричи – разбудишь весь дом! – недовольно пробурчал он, пытаясь зажать ей рот своей широкой, пахнущей

резким парфюмом, ладонью.

– Папочка, как здорово! Это ты, – пробормотала девочка,  отстраняясь от неприятного ей запаха разрекламированного мужского

одеколона. –  я по тебе так соскучилась… ты всё на работе, да на работе

-Я-то?  Ну да – в том-то и дело – что только-только вот с работой закончил... – как-то неуверенно сообщил папочка и зевнул, – А ты

чего тут так громко мелкий рогатый скот считаешь?

-Не спится.

-Ну тогда… я с тобой посижу, у прокурора возражений нет? – предложил он, настраиваясь на шутливый лад, каким обычно недалёкие

взрослые считают необходимым разговаривать с детишками.

-Конечно хочу! – обрадовалась Миллена и быстренько нырнула под одеяло. Возможность побыть с папочкой выдавалась ей не так уж

часто, так что надо было ловить момент. Но под одеялом она удержалась недолго, через несколько минут она уже была у папки на

коленках..

– Папочка, а у тебя на работе сейчас большой аквариум? – атаковала она его сходу. – Я у тебя так давно не была в офисе… Когда ты

меня с собой возьмёшь?

– Аквариум? – вообще он готовился поговорить с ней о другом, о великом, важном и вечном, но этот «гвупый вопрос « сразу же сбил

его с толку. – Какой такой аквариум? Нет у меня никакого аквариума! С чего ты взяла?

– А как же? Не обманывай меня – вот уже несколько дней, как я вернулась с пансиона, мамочка рассказывает, как эта вонючая селёдка

нарезает в  твоём офисе круги вокруг тебя… Хотя… хотя она говорит – вобля, а я спросила у Дениски, что такое вобля, это имя

селёдки такое? Он говорит, что это, наверное, такая сушёная селёдка, но  я думаю, что  засушенная селёдка, она же мёртвая, и

плавать вокруг тебя может только живая… Так же?!

– М-м-м, – невразумительно промычал отец и брови его сошлись на переносице… и ещё он стал как-то немножко задыхаться.

– И мамочка иногда говорит не вобля, а селёдка… а ещё она сказала Шурочке, что она эту вонючую селёдку вместе с тобой обязательно

выведет на чистую воду, – как ни в чём не бывало продолжала девочка. –  Это, папочка, потому, что ты в своём аквариуме редко воду

меняешь, ты же у нас – лентяй, а вода должна быть чистой, проточной тогда и рыбки будут свежие и чистые… Когда я приеду к тебе в

офис, я тоже залезу в центр аквариума и буду смотреть, как эта селёдка будет вокруг меня нарезать круги… Это, наверное, так

интересно…

– Ах вот оно что-о-о… – хрипло и расстроенно пробормотал Михалыч. Он откашлялся и дрогнувшей рукой  погладил дочурку по голове… -

Ну да… Ну да…

– Только я не хочу вонючую, ты лучше поменяй на такую, которая … которая, пусть она к моему приезду хорошо запахнет…

– Знаешь, что доченька, – поневоле как-то само собой у него вырвалось, – знаешь, что я тебе скажу – ты никого не слушай! Потому

что все эти ду… все эти  ду… дубиноголовые, они тебе такого наговорят, выдумали селёдки разные… –  он почувствовал, что от

волнения его плешь полностью запотела. – Ты думай своей головой! И никого не слушай!

– А я и так всегда своей головой думаю! И ни в чьих советах не нуждаюсь! – гордо заявила Миллена. – Я вот думаю, если селёдку

сильно-сильно кормить, то она может вырасти размером с кита, правильно?!

– Нет, доченька, ты не права: кит – это очень большое животное… Это очень и очень большое млекопитающее… А сельдь, она – это рыба.

– Ну тогда с дельфина – точно! Давай с тобой попробуем, а, папочка?! Давай твою селёдку будем кормить, кормить, кормить… И

посмотрим в кого она вырастет…

– Видишь ли доченька у объективного мира вокруг нас, точнее у природы есть объективные закономерности: сельдь – это сельдь, а

дельфин – это дельфин. Недаром же говорится: сколько волка не корми, а у слона всё больше… Тьфу ты, заболтала ты меня совсем,

Милена!

– А мама уже спит? – неожиданно поинтересовалась девочка, поняв что папочку не перевоспитаешь в отношении вскармливания селёдки

генномодифицированными продуктами, и он останется при своём мнении.

-Да, спит, – ещё более расстроенно и как-то отстранённо пробормотал отец. – и похоже, уже давно, – добавил он, спохватившись…

-А почему она сегодня так рано пошла спать? Ей стало хуже? – продолжала расспросы Миллена.

-Что-то вроде того... – тяжело вздохнул отец. Расстроенный услышанным от дочки, он никак не мог собраться с мыслями.

– Папочка, а почему ты не вылечишь мамочку?

-Слушай не знаю я!  – с неожиданным раздражением отчеканил отец но тут же спохватился – Это же врачи лечат, а я  – не врач, к

сожалению, малышка… моя… родная... Я не врач.

– Плохо! Даже очень плохо!! – совсем как отец засопела Миллена и  всунула свою ручонку в огромную папочкину ладонь. Они помолчали.

– Я иногда мечтаю, чтобы однажды утром наша мамочка встала здоровой, бодрой, жизнерадостной…

– Я тоже об этом мечтаю… – признался со вздохом папочка. – Мечтать – не вредно…

 – Скажи, папочка, а что такое «прибавочный продукт»? – вспомнила девочка  то, что никак не давало ей покоя.

– Что? Прибавочный продукт? – тихонько рассмеялся отец. –  И где ты слова-то такие умные отыскала?

-Да так, по телеку слышала, – соврала Миллена. Не хватало еще закладывать братьев!

– А вот и неправда! – тихонько засмеялся адвокат. – По телеку сейчас сплошь и рядом либерастический дегенеративизм. А прибавочный

продукт – это слово из лексикона марксизма-ленинизма, которого они страшатся как чёрт ладана. А если короче, то прибавочный

продукт – это та часть заработка, которую капиталисты и латифундисты даром забирают у рабочих и крестьян, и кладут себе в карман…

– А побочный продукт они тоже воруют себе в карман?

– Побочный продукт? Я уже подзабыл политэкономию… Ну это, наверное, что-то вроде отходов производства... В основном... – задумчиво

потер подбородок папочка. – В основном, не забивай себе сейчас голову, доченька…

– А что такое «отходы производства»? – упорствовала дочка.

– Ну ладно, отходы производства –  это тот мусор, который непригоден ни для чего дельного, но его появление неизбежно при

производстве чего-нибудь. Ну, например, ты же видела, как Шурочка на кухне картошку чистит?  Очистки картофеля – и есть отходы

производства...

– Аааа... – неопределенно протянула та. «Похоже Макс-идиот! И ещё вдобавок врун!» – промелькнуло у нее в голове, но на душе стало

как-то тоскливо. И чтобы избавиться от этой тоски, она теснее прижалась к мягкому и горячему папочкиному пузу и спросила маминым

голоском:

– А ты меня сильно любишь, папочка!

Конечно, доченька, я люблю тебя больше всего.

– А ты меня сильно-сильно любишь?

– Да, я тебя люблю сильно-сильно

– И ты сделаешь ради меня всё-всё?

– Ну конечно, сделаю всё-всё, роднуля моя, – но голос у папочки стал какой-то неуверенный и телом он весь напрягся.

– Даже то, что ты не можешь сделать..

– Не-е, ну как тебе сказать… А чего конкретно ты хочешь, доча?

– я хочу чтобы ты сделал для меня то, что ты никогда ещё не делал..

– А что именно? – папочка заметно посуровел и засопел в ожидании от дочери-фантазёрки типа луну достать с неба.

– Расскажи мне сказку! Ты никогда не рассказываешь мне никаких сказок… Всё свои аргументы и факты излагаешь…

– Кгхм, – расслабился отец, – сказочку, ну да, конечно, конечно, только я не уверен, что у меня получится… Я не сказочник…

– А ты постарайся! Ради меня!

– Хорошо, но ты должна лечь под одеялко, и на бочок, и закрыть глазки… – он упаковал дочку, одновременно пытаясь вспомнить хоть

одну сказку, а они как на грех все выветрились ветром времени из его оплешившей головы. Вертелось что-то про поросят и волка, но

он никак не мог вспомнить сколько было штук этих поросят и чем там вся эта бодяга завершилась: волк ли их сожрал или они волка

зажарили и съели … Вспомнился Храбрый Портняжка, который одним махом семерых убивахом… И вдруг его осенило:

– В некотором царстве, некотором государстве жили-были царь с царицей…

– ну вот – а ты говорил: не умеешь!

– Ты мне подсказывай только, а то я уже хуже…

– Хорошо, – сладко улыбнулась девочка лежа с закрытыми глазами…

– Так вот в некотором царстве, некотором государстве жили-были царь с царицей, король с королевной… Государство то было большое и

обильное, богатое в земле всеми ресурсами и полезными ископаемыми, какие только есть на планете,  только не было в нём порядку…

Порядка в нём не было, значит, в этом государстве. Одна коррупупция процветала…

– И было у них три сына, – сонно пробормотала девочка, направляя сбившегося папочку с дороги лживой правды на путь истинной лжи.

– Ах да, правильно, три сына было… Ну и действительно три сына – э…э… Два умных – старший и средний были умными детьми, радовали

своими успехами и послушанием своих престарелых родителей,  а третий …. Э…э… А третий был – юрист… Он хотел, чтобы всё было по

закону, по справедливости и по порядку…

– – Это ты про себя, папочка… – сладко зевнула девочка.

– Да нет, сказка это не про меня… Сказки, –  они, видишь ли,  про всех нас. Сказка – ложь, да в ней – намёк, добрым девочкам урок…

Ну и вот. Старший и средние сыновья изучали военное дело и стрельбу, скакали на скачках во время олимпиад, летали на коврах-

самолётах по заграницам, ели-пили на скатертиях– самобранках во время торжественных приёмов по случаю инагуарации и так далее. В

общем, усваивали всё то, что положено знать и уметь будущим потомственным руководителям государства, партии и правительства, а

юрист вместо этого долбил законы Хаммураппи и полное римское право…. Ну и когда сыновья повзрослели, призвали их к себе царь с

царицей, король с королевной и вручили каждому лук и одну стрелу без запасных патронов. И сказали:

– Стреляйте, Милые, куда попадёте – там и будет ваша судьба! Стреляйте!

Старший сын натянул тетиву, прицелился и пустил стрелу в боярские хоромы, где на балкончике восседала боярышня=краса… Средний сын

тоже туда прицелился, но то ли силёнок у него не хватило, то ли ветерок подул ему в лицо иль соринка попала в глаз, только стрела

его малость недотянула и легла аккурат в купеческих палатах, где у буржуинского самовара восседала купеческая дочь-богатейка, ну а

младший сын, который юрист, даже не знал как правильно тетиву у лука натянуть, и его стрела вместо столицы полетела куда-то в

обратную сторону – в Псовские болота…

    Пригорюнился этот … Этот Иванушка-дурачок, – наконец, адвокат вспомнил фамилию знаменитого юриста, –  и поплёлся в болото: а

там – грязь непролазная, комарьё, мухи… А посерёдке сидит – жаба. Натуральная жаба. – Это слово он выговорил с каким-то

остервенением. – Жаба в натуре.

Тут он замолчал будто силы покинули его. Дочка молчала тоже. Он прислушался и по её глубокому дыханию, по её ритмичному сопению

догадался, что она, наконец, заснула… Он осторожно встал. Застыл, прислушался. Потом насколько возможно при его весе, приподнялся

на цыпочки и тихонечко вышел, плотно затворив за собой дверь.

Х*       Х*       Х*

Естественно, уснув поздно, Миллена никак не могла продрать глаза на следующее утро, и идея ехать куда-либо в шесть часов утра ей

уже вовсе не казалась такой уж заманчивой. Она  приоткрыла один глаз и недовольно посмотрела на Дэна, который ее расталкивал вот

уже минут пять.

-Вставай, засоня, иначе просидишь все лето одна дома, как Кевин Маккалистер.

-Кто-кто?

-Ушастый блондин твоего возраста из новогодней комедии...

-Я не ушастая! – протестующе замотала головой Миллена и, не глядя, попыталась запустить в брата подушкой, но тот легко увернулся и

пощекатал ее за пятку.

-Это запрещенный прием! – брыкнулась она, но все же встала.

-На войне, знаешь ли, все средства хороши, поправил на носу очки Дэн.

– Мммм ... – нехотя села Миллена в постели.

-Давай-давай, поспишь в машине.

-С ума сошел? Как можно спать в машине, если  смотреть в окно куда интереснее?

-А никто не виноват, что ты вчера поздно уснула...

  Однако, братец все-таки оказался прав:  едва их минивэн  «Ниссан Сирена» выехал на МКАД, Милу сморило ,и она задремала,

пристроившись щекой на стекле.  Вынырнула из сладкого сна она лишь через пару часов. За окном мелькали поля, луга, рощи и

деревеньки с яркими деревянными домиками. Братцы на заднем сидении о чем-то приглушенно спорили, рядом спала Шурочка, а на

переднем сидении   мамочка втолковывала  папочке,  что вернуться домой необходимо как можно скорее, ну максимум через три недели,

адвокат лишь хмуро поддакивал как раз тем самым тоном, которым разговаривал с капризничавшей Милой...

  Они ехали долго, остановившись лишь пару раз, и часов через девять оказались на главной площади  Новоозерска – заштатного

районного городишки с парой магазинов, неизменными пятиэтажками, да памятником Ленину, который весьма прозорливо указывал рукой на

запад...

-Ну и дыра! – тоном трагической актрисы воскликнула Мария Анатольевна. – Я уже предвижу, куда ты нас привезешь...

-У тебя, Машенька, открылся дар провидицы? – спокойно поинтересовался ее муж, настраивая навигатор.

-Очень смешно! –фыркнула она. – Тут из красивого-только вид на озеро, и то, наверняка, грязное...

 Но Березин –старший ее уже не слушал, потому, что рядом с ближайшим магазинчиком он заприметил Радовского на «УАЗ-патриоте» и

замахал ему рукой.

-Оо, какие люди! Наконец-то! – радостно закричал полковник еще издалека.  Затем он быстрым шагом подошел к их машине ,

поздоровался с вышедшим адвокатом и заглянул в салон:

-Мое почтение! – улыбнулся  Петр Андреевич.

-Здравствуйте! – холодно поздровалась Мария Анатольевна, но дети радостно загомонили:

-Дядя Петя!

  Больше всех, обрадовалась, конечно Миллена. Она заерзала на своем кресле так, что спавшая у нее в ногах Джиннинедовольно

заворчала и почла за благо спрятаться под кресло, чтобы ей не угодили по уху.

– Я, Милена Георгиевна, я! – взял под козырек полковник. – Разрешите пригласить Вас в сказочный отдых в заповедных лесах

Приозерщины.

-Разрешаю! –  согласилась  Миллена.

-Значит так, Михалыч, ты сейчас пристраиваешься мне в хвост и мы едем еще километров сорок , двадцать из них-по проселку  в лесу,

так что старайся не отрываться от меня сильно, а то проскочишь поворот,  – скомандовал дядя Петя.