Текст книги "Эпоха перемен"

Автор книги: Ольга Демина-Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– В кафе? – переспросил Алексей. У него были проблемы с финансами, за прошедший месяц ему выдали только небольшой аванс, он его уже потратил. – Может быть, в кино? – предложил Алексей.

– Хорошо, давай в кино, – согласилась Анна.

Смотрели какой-то американский фильм. Не очень интересный, но с динамичным сюжетом. В последнее время в прокате было много голливудских фильмов. В кинозале было всего человек 30 зрителей, не больше. Цены на киносеансы подорожали в связи с кризисом. Люди перестали ходить на платные сеансы в кинотеатры, предпочитая смотреть фильмы дома на видеоплеерах. Несколько кинотеатров в городе закрылось из-за убыточности.

После кинотеатра пошли к Алексею домой. Мама Алексея Мария Демьяновна дружелюбно встретила будущую невестку. У Марии Демьяновны было кроткое доброе лицо с мелкими морщинками возле глаз. Она была интересной рассказчицей, знала много забавных историй. Анна могла слушать ее часами. Втроем они пили чай на кухне, за чашкой чая обсуждая и важные новости, и простые житейские вопросы. Потом мама ушла в свою комнату, Алексей и Анна остались наедине.

– Аня, как я рад тебя видеть, – сказал Алексей, обнимая девушку. – Я так соскучился по тебе.

– Я тоже, – прошептала Аня, млея в его объятиях.

– Давай больше не будем ссориться.

– Давай.

Алексей помолчал какое-то время, потом спросил:

– Ань, твой коллега к тебе не пристает?.. Если он ведет себя чересчур назойливо, ты мне скажи, я с ним поговорю...

– Алексей, о ком ты говоришь? – спросила Анна, хотя она знала, что он говорил об Игоре Лебеденко. – Ты же знаешь, я девушка с характером, я могу сама за себя постоять.

– Я знаю, что вы – журналисты – все зубастые... – усмехнулся Алексей. – К вам на крючок не надо попадать. Вас так и называют – акулы пера...

– Ух, ты, бука, – сказала Анна и толкнула его в бок.

– Ну вот, получил на орехи, – сказал, улыбаясь, Алексей.

– Нечего обзываться.

– Да я ничего такого не говорил, – примирительно сказал Алексей.

– Говорил-говорил, нечего теперь отнекиваться, – сказала Анна.

Они рассмеялись. Он ее поцеловал. Был поздний вечер, расставаться не хотелось, Алексей предложил Анне остаться у него, Анна осталась. Они еще долго говорили на кухне, потом уединились в комнате Алексея.

Утром Алексей проснулся очень рано, ему нужно было собираться на смену. Анна слышала сквозь сон, как звонил будильник, как Алексей вышел из комнаты, тихонько притворив дверь за собой. Она глянула на окно, на улице была ночь, было темно, лишь свет фонарей неярким желтым светом освещал городские улицы. Анна закрыла глаза и задремала. Она слышала сквозь сон, как на кухне тарахтела посуда, Мария Демьяновна кормила Алексея завтраком. После завтрака он быстро собрался и зашел в комнату, чтобы попрощаться с ней. Алексей быстро чмокнул Анну в щеку и сказал:

– Пока, родная... я ухожу.

– Куда?! – спросила сонным голосом Анна. – Сегодня же выходной...

– Мне нужно на смену бежать. Аня, ты меня дождешься?

– Нет, я пойду домой...

– Лады, тогда я тебе вечером позвоню, – сказал Алексей и вышел из комнаты.

– Угу, – сказала Анна, снова засыпая. Она сильно устала за рабочую неделю, ей ужасно хотелось спать.

Они не виделись несколько дней. В пятницу Анне на работу позвонила Мария Демьяновна, она попросила ее прийти к ним домой.

– Что случилось?! – с тревогой в голосе спросила Анна.

– Алеша заболел...

Анна почувствовала, как у нее сильно забилось сердце.

– Что-нибудь серьезное? – спросила она.

– Воспаление легких. Видно, простудился, у них в цеху сильные сквозняки гуляют... Три дня была высокая температура до 40 градусов, сейчас уже сбили... до 38 градусов.

– Врач был?

– Да, врач был, назначил лечение, – сказала Мария Демьяновна. – Аня, ты придешь проведать Алексея?

– Да, я обязательно приду вечером после работы, – ответила Анна.

– Хорошо, дочка. Спасибо тебе, – сказала Мария Демьяновна, положив трубку.

Анна услышала в телефоне длинные гудки и тоже положила трубку. Юля Лукошина заметила, что вид у нее растерянный. Она подошла к Анне и спросила, в чем дело. Аня Малинкина посвятила ее в курс дела. Они полушепотом разговаривали между собой.

В кабинете корреспондентов находились еще Лебеденко и Якунин. Дмитрий Якунин не был любознательным, у него напрочь отсутствовала тяга к интригам. Игорь Лебеденко, напротив, был любопытным, он всегда интересовался всеми событиями, происходящими в редакции. Лебеденко прислушался к диалогу девушек, но в разговор не встревал. Весь день Малинкина была как на иголках. Она нервничала и не могла найти себе места. Новость о том, что Алексей заболел, встревожила ее, из-за этого она не могла сосредоточиться и практически не написала ни одной строки, только записала несколько информационных заметок, вызвонив их по телефону. Во второй половине дня Малинкина решила отпроситься с работы. На часах было уже 15.20. Анна встала из-за стола и решительно вышла из кабинета, она направилась в кабинет редактора. Узнав, что Малинкина хочет отпроситься с работы пораньше, Гришин было заартачился, не желая ее отпускать с работы, но потом проявил снисхождение, когда узнал, что ей надо проведать больного родственника. (Анна Малинкина не стала ему говорить, что заболел ее парень). Выйдя из кабинета редактора, Малинкина вернулась в свой кабинет, она быстро оделась и вышла из кабинета, кивнув на прощание Лукошиной. Лукошина сделала понимающий вид. На лестничной клетке Малинкина столкнулась с Лебеденко. Он перегородил ей дорогу и спросил фамильярным тоном:

– Куда это ты, Анюта, собралась посреди рабочего дня?

Анна вздохнула, ей сейчас не хотелось никаких выяснений отношений.

– Игорь, пропусти, – попросила она, – мне нужно идти...

– И что... Гришин тебя отпустил.

Анна кивнула головой.

– Торопишься к своему больному, сестра милосердия... Я слышал, вак вы шушукались с Лукошиной...

– Игорь, это не твое дело! – вспылила Анна.

– Конечно, не мое! – иронично улыбнулся Лебеденко. Он посмотрел на Малинкину холодным неприятным взглядом.

Анна сделала попытку его обойти, но он не пропустил ее.

– Игорь, мне нужно идти, пропусти меня, – произнесла Анна решительным голосом.

Он отошел в сторону с деланным безразличием, потом схватил ее за руку и привлек к себе:

– Анна, скажи, чем этот работяга лучше меня? – спросил он, заглядывая ей в лицо. – Ты же прекрасно знаешь, что ты мне нравишься...

– Я люблю его.

– И все?!

– Разве этого мало?

– Ты можешь встречаться с ним... иногда... – сказал Лебеденко, – я не буду возражать против этого. Но мы с тобой могли бы быть вмес...

– Нет! Этого никогда не будет! – крикнула Анна, обрывая его на полуслове. Она оттолкнула Лебеденко в сторону и побежала по лестнице вниз. Он с недовольным видом достал из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку, не торопясь, достал из пачки сигарету и прикурил. Он наблюдал в окно, как Анна торопливо шла по улице, удаляясь от редакции. "Это мы еще посмотрим, – зло прошептал он, – все равно будешь моей".

Светлана Лыкова слышала весь их разговор, она стояла у двери, выходящей на лестничную площадку. Когда Лебеденко докурил сигарету и поднялся к себе, Светлана сидела за своим рабочим столом. Она сделала вид, что ничего не слышала. Лебеденко был страшно зол. Он покрутился в редакции для видимости еще несколько минут и ушел, сказав всем, идет на задание, куда именно, он не уточнил.

...Когда Анна пришла к Алексею, он спал. Мария Демьяновна сказала, что он уснул после укола антибиотика.

– Кто делает уколы? – спросила у нее Анна.

– У нас в доме медсестра живет, я ее попросила, она приходит делать уколы... Два раза в день, не за бесплатно, конечно...

– Понятно.

– Надо же, ты пришла, а Алексей только что заснул... – сказала Мария Демьяновна, всплеснув руками. Она посмотрела виноватыми глазами на Анну. – Аня, может быть, разбудить его?

– Не нужно, – сказала Анна. – Мария Демьяновна, я останусь сегодня у вас. Я уже предупредила маму...

– Правда?! Как хорошо. Алеша обрадуется, когда тебя увидит... Пойдем, я тебя накормлю... Ты, наверное, голодная, Аня?

– Да, есть немного...

– У меня сегодня оладьи и борщ... правда, вчерашний...

– Хорошо, – сказала Анна.

Они прошли на кухню. Анна ела, а старшая Доброва сидела напротив нее и грустно вздыхала.

– Вот такая история... только сын вышел на работу... и на тебе – заболел.

– Он поправится, обязательно поправится, – сказала Анна.

– Да, я тоже так думаю... только опять же... выходить на работу в цех придется, а там такие сквозняки гуляют... Снова может заболеть.

– Что же делать?

– Не знаю... и без работы нельзя, и с такой работой тоже... жизни может не хватить, – с болью в голосе сказала Мария Демьяновна. – Да хоть бы платили! А так платят копейки, да и те с большим одолжением...

– Что все так плохо? – спросила Анна.

– Не то слово! Постоянно рабочим задерживают зарплату... А как жить людям, как питаться?.. С голоду помирать что ли?

– Я слышала на днях, что на заводе объявили, что в счет зарплаты можно будет съездить во Францию или в другую страну Европы, – сказала Анна.

Мария Демьяновна сокрушенно покачала головой:

– Какая Франция?! Какая Европа?! Людям есть нечего. Дайте людям деньги, честно заработанные ими, а они уже сами решат, куда их потратить...

– Ну, это, конечно, правильно, – заметила Анна.

– Франция... Кому мы там нужны без денег? Никому. Мы и здесь-то никому не нужны. Это хорошо, что я пенсию получаю, можно еще как-то продержаться... Да вы вот еще с Алексеем не поженились, детей у вас пока нет... а если вы поженитесь, дети пойдут, их же кормить надо... – сказала, тяжело вздыхая, Мария Демьяновна. – Без кормежки, без полноценного питания, какой из работника толк?! Никакого... Вот на прошлой неделе, в цеху, где Алексей работает, парень упал в обморок возле станка. Он недавно устроился работать, пришел в цех сразу после школы, врач сказала, что у него случился голодный обморок... Вот тебе и Европа... Многие рабочие на заводе поговаривают, что пора уже бастовать, чтобы привлечь внимание руководства... чтобы деньги выплатили.

В комнату вошел Алексей, он был еще слаб. Вид у него был болезненный, на щеках проступил нездоровый румянец. Он поздоровался с Анной и сразу же закашлялся. Мария Демьяновна вскочила со стула и подошла к сыну:

– Сыночек, зачем ты встал с постели? Ты еще слабый...

– Надоело лежать... валяюсь в постели целый день, – сказал Алексей. Он посмотрел на Анну: – Тебя мать вызвала?

Анна кивнула головой.

– Я ее просил тебе не звонить... не беспокоить тебя... – сказал Алексей. Он бросил на мать недовольный взгляд. Мать, не сказав ни слова, вышла из кухни.

– Зачем ты так, Алексей? – сказала Анна.

Алексей взял Анну за руку.

– Аня, я все равно рад тебя видеть, – сказал он. Анна улыбнулась. – Ты уже поела? – спросил Алексей.

– Да, твоя мама накормила меня.

– Как у вас дела в редакции?

– Как обычно...

– Если не хочешь, не рассказывай, – обиженным тоном сказал Алексей.

Анна насупилась.

– Алексей, с тобой трудно разговаривать, – сказала она обиженным тоном. – Я понимаю, что ты болен... и тебе сейчас тяжело... Я тебе очень сочувствую...

– Анна, только не надо меня жалеть! – резко сказал Алексей, вставая из-за стола, – я не маленький мальчик, я взрослый мужчина.

Анна вздохнула:

– Все мужчины – такие капризные становятся, когда болеют.

– А ты откуда знаешь? – спросил, улыбнувшись, Алексей.

– Оттуда, – сказала Анна. Она тоже улыбнулась. – Из богатого жизненного опыта...

– Значит, ты говоришь, что у тебя есть богатый жизненный опыт, – сказал Алексей. Он прижал девушку к себе и поцеловал.

Мария Демьяновна находилась в соседней комнате, она смотрела телевизор. Прикрутив звук громкости, она прислушивалась, о чем на кухне говорили молодые. Вначале она нахмурилась, когда между Алексеем и Анной произошла небольшая недомолвка, потом вздохнула с облегчением, когда они помирились. Мария Демьяновна, выключила телевизор и направилась в свою комнату.

***

На площади перед горисполкомом шумело людское море. При большом стечении народа шел митинг. Собравшиеся шумно выражали свое недовольство работой городских властей и лично мэра Эдуарда Мороцкого. Митинг освещало несколько журналистов из местных газет. Здесь же, возле лохматой пушистой ели, стояла Юлия Лукошина, она что-то быстро записывала в свой блокнот. Руки мерзли на морозе. Она достала из кармана пальто варежки и надела их на руки. Потом она поплотней укуталась в теплый шарф, повязанный у нее на шее, теплую синюю шапку нахлобучила почти на глаза, чтобы пронизывающий ветер не задувал, и не мерзли уши. Юля ужасно замерзла, ей хотелось поскорей вернуться в редакцию, но собравшиеся люди не расходились. А редактор Гришин приказал корреспонденту Юле Лукошиной быть до конца митинга, потому что сегодня должны были подписывать какой-то важный документ, петицию об отставке действующего мэра. Честно говоря, Юлька была уверена, что эта петиция – филькина грамота, и она ничего не даст, но, тяжело вздыхая и трясясь на морозе, Юля продолжала стоять на площади на пронизывающем ветру и наблюдать за митингом. Рядом стоял их фотокор Сева Лавринец. Он уже сделал несколько удачных снимков и теперь стоял возле Лукошиной. Сева, как мужчина, мужественно переносил холод, не жалуясь и не скуля. Он лишь поеживался от холода и шмыгал носом.

Публика на митинге была разношерстной. Здесь собрались недовольные пенсионеры, представители рабочего класса, профсоюзные активисты, торговые работники, коммунисты, руховцы, социалисты, были и представители молодежи, но их было совсем немного. Вся эта разнородная толпа людей бурлила и гудела на площади возле горисполкома. Наблюдали за митингом местные журналисты и представители правопорядка, неподалеку за зданием горисполкома стоял автозак, подогнанный сюда, чтобы усмирять особо буйных, но пока он простаивал без надобности, так как митинг проходил довольно спокойно, особо рьяных нарушителей правопорядка в толпе не наблюдалось. Любопытные зеваки, проходящие мимо, ненадолго останавливались возле собравшихся митингующих и с любопытством спрашивали "что происходит", и тут же проходили мимо, зимний холод и ветер гнал их прочь.

Юлия Лукошина прислушивалась к тому, что говорили в толпе, какие мнения высказывали люди, она быстро записывала все в блокнот. Рядом с трибуной, устроенной возле памятника Ленину, стояли местные активисты и представители разных партий, они поочередно выступали перед собравшимися, убеждали людей в своей правоте. Лукошина решила поближе подойти к трибуне и послушать, что говорят активисты. Сева Лавринец с тревогой на нее посмотрел:

– Юля, ты куда собралась? – спросил он.

– Хочу поближе подойти к трибуне, – сказала Юля, – надо послушать, что говорят выступающие...

– Будь осторожней, не лезь особо в толпу, – предупредил Сева. – В любой толпе может начаться давка.

– Хорошо, я буду осторожна, – сказала Юля Лукошина и пошла в гущу народа.

Она продвинулась на несколько метров вперед и остановилась, чем ближе к трибуне, тем плотнее стояли ряды собравшихся, здесь протиснуться сквозь ряды людей было сложней. Возле Лукошиной стояли две женщины пенсионного возраста, они живо что-то обсуждали. Одну женщину звали Валентина Ивановна Шумилина, Лукошина ее знала, она часто приносила свои статьи в редакцию газеты "Никитинские новости". В своих статьях Шумилина критиковала городского голову и обличала все недостатки действующей городской власти. Кто была другая женщина, Юля не знала, из разговора она поняла, что эта женщина всю жизнь проработала в школе учителем. Журналистка прислушалась, о чем говорили женщины. Шумилина ратовала за возвращение старого советского строя, она рассказывала о том, как раньше все мы хорошо жили. Ее собеседница доказывала ей обратное и приводила пример, когда прежние власти допускали перегибы на местах при проведении коллективизации, когда прятали людей за решетку, обвинив их "врагами народа" . Между женщинами выходил спор, но никто не хотел уступать, доказывая собеседнику свою правоту.

В этот миг у трибуны началось какое-то движение и суматоха. Какой-то мужчина в серой курточке и ондатровой шапке пытался пробраться к микрофону. Его не было в списках выступающих, потому его не пропускали к микрофону. Но он настаивал на том, чтобы ему предоставили слово, мотивируя тем, что у него есть важная информация для людей. Тогда, наконец, после пятиминутных споров и пререканий, ведущий митинга отдал ему в руки микрофон. Мужчина начал свое выступление пафосными словами "Уважаемая громада, я имею, что вам сказать..." Люди прислушались. Мужчина говорил довольно убедительно. Но когда люди поняли, что этот выступающий начал хвалить деятельность нынешнего мэра Эдуарда Мороцкого, рассказывая, как много Мороцкий сделал для города, и призывая всех собравшихся расходиться по домам, люди стали возмущаться, они потребовали немедленно убрать выступающего с трибуны. Толпа зашевелилась. К выступающему мужчине в серой курточке кинулся из толпы какой-то мужчина, он выхватил микрофон у него из рук, а подбежавшая женщина в это время стукнула выступающего по голове, ондатровая шапка слетела у того с головы, несколько человек, поспевших на помощь, тут же оттеснили неугодного с трибуны.

Толпа пришла в движение, люди шумно выражали свое недовольство. В это время Лукошину кто-то толкнул в бок, она уронила ручку на асфальт. Она попыталась поднять ручку, но чуть не упала на асфальт, в толпе началась потасовка и давка. Юля опустилась на одно колено и схватилась рукой за пальто стоявшей рядом женщины, чтобы не упасть. Сева Лавринец увидел, что Юля Лукошина исчезла в толпе, он больше не видел ее синей вязаной шапки. Он кинулся к тому месту, где стояла Юля, но протиснуться сквозь толпу не получалось, его оттиснули в другую сторону. В этот момент Юля попыталась подняться с колен, ей с трудом это удалось. Ею овладела паника, была минута, когда она подумала, что сейчас упадет на землю и тогда все... Затиснутая со всех сторон в гуще людской толпы, она, наконец, встала во весь рост, шапка съехала у нее набекрень, закрыв один глаз, прическа растрепалась. Она с трудом приходила в себя, тяжело дыша, поправила шапку на голове. Через какое-то время Сева с трудом протиснулся к ней через толпу и стал с ней рядом. Юлька, увидев Севу, радостно улыбнулась, но в глазах застыл страх. Дальше Юлька ничего не слышала и не видела, у нее было одно желание выбраться отсюда поскорей. Вдвоем с Севой они выбрались из толпы, они тут же ушли с митинга, дальше здесь оставаться у Юльки не было никакого желания.

Митинг продолжался. Был заводилой и больше всех кричал на митинге местный активист Гордей Сидорович Кухаренко. Мужичок щуплый и небольшого роста, но очень задиристый. Гордей Кухаренко был хорошим оратором, он умел говорить, когда-то он был руководителем на одном предприятии, привычка повелевать людьми и распоряжаться осталась у него до сих пор. Перед Гордеем Кухаренко выступали другие люди, но они не имели такого успеха, их слушали в пол уха. Кухаренко выступал уже 20 минут, но собравшиеся слушали его с большим вниманием. Он больше всех ратовал за то, чтобы сместить мэра. Его многие поддерживали, бурно выражая свое одобрение возгласами и гневными тирадами в адрес мэра. Митинг шел второй час, никто не расходился. Это было странным, если учесть, что люди стояли на морозе, и не было подвоза горячего чая и бутербродов. Мэр Никитино Эдуард Мороцкий даже не подозревал в горожанах такого энтузиазма, можно сказать, голого энтузиазма, не подкрепленного ничем материальным. Кроме идеи, естественно.

Эдуард Васильевич Мороцкий наблюдал за происходящим из окна своего рабочего кабинета. Он стоял у окна, спрятавшись за шторой, и внимательно смотрел на людей в толпе. Он пытался понять, что этим людям нужно от него, почему они постоянно выражают свое недовольство. Мороцкий считал, что он справлялся со своими обязанностями хорошо. И если даже не хорошо, то не так уж плохо... во всяком случае, не хуже, чем остальные мэры в их области. Да, за ним водились кое-какие грешки, но кто безгрешен. Эдуард Мороцкий иногда брал взятки, даже не взятки, скорей всего, это можно было назвать подарками. Правильно. Это были подарки от благодарных граждан. А таких было не мало. Что тут удивительного, что люди были благодарны городскому голове за хорошую работу? Еще Эдуард Мороцкий мог себе позволить на целую неделю, а то и две, уехать за границу, в Италию, например, или во Францию, Польшу или слетать на уик-энд в США. Так это были исключительно рабочие поездки, с целью ознакомления с опытом организации городского самоуправления в передовых странах. Да, мэра Мороцкого можно обвинить, что он не всегда бывает на рабочем месте. Зато он собрал хороший коллектив управленцев, команду, которая умело руководит городом, даже в отсутствие своего начальника.

Можно сказать, что Мороцкий старался быть хорошим мэром, даже если это у него и не очень хорошо получалось. Может быть, с годами он развил бы свое мастерство руководства городом до совершенства, но ему постоянно мешала в этом городская община, которая, подстрекаемая недовольными и зачинщиками, мутила воду и подстрекала народ к стихийным и организованным митингам. Эдуард Мороцкий тяжело вздохнул и отошел от окна. В эту минуту вошел его заместитель Леонид Богданович Забелло. Он выглядел взволнованным, лицо его покраснело.

– Снова митинг проходит у нас под окнами, – сказал Забелло. – Что же им неймется-то?! Сидели бы дома, грелись у печки, чай на улице не май месяц, а зима, февраль месяц... холодина, будь здоров.

– Ишь, расшумелись, словно стая голодных птиц, – недовольным голосом буркнул Мороцкий.

– А вы, Эдуард Васильевич, не расстраивайтесь...

– Еще чего?! – возмутился мэр, он сидел за столом весь красный от возмущения. – Не буду я портить себе настроение. Вот сейчас пойду и пообедаю...

– Правильно. И я с вами... тут надо обсудить один вопрос, – таинственным тоном сказал Забелло.

– Что у тебя, Леонид Богданович, выкладывай.

– Так это... документ надо один подписать.

– Какой документ? – без видимого энтузиазма спросил мэр.

– На ремонтные работы. Нужно благоустроить центр города, возле горисполкома построить фонтан, положить тротуарную плитку, высадить деревья на аллее, которая прилегает к зданию горисполкома...

– Это хорошее дело, – оживился Мороцкий. Но потом он посмотрел в окно, увидел снег на улице и сказал: – Постой, Леонид Богданович, какие ремонтные работы? Сейчас зима... ты что же тротуарную плитку собираешься на снег укладывать.

– Конечно, нет! Ремонтные работы начнутся в марте, как только потеплеет...

– Ну, это логично, – заметил мэр. Он задумался: – Да, благоустраивать город надо, вот к весне поляки должны к нам приехать из города-побратима. Нужно благоустраивать город, чтобы, так сказать, не ударить в грязь лицом...

– Конечно! – сказал с готовностью заместитель. – Вот смета, надо только подписать.

Мороцкий быстро пробежал глазами смету и сказал слегка смущенным голосом:

– Вот незадача... но если мы проведем благоустройство центра города, проведем, так сказать, ремонтные работы, то эти (Мороцкий кивнул головой на окно), что сейчас собрались там на митинг, потом обвинят меня в излишней трате денег... Зачем гневить и так недовольную толпу?

Заместитель хитро прищурился:

– Ремонтные работы все равно надо проводить, благоустройство центра города хороший повод заманить туристов в наш город, это, в конце концов, принесет прибыль в городскую казну. Уважаемый Эдуард Васильевич, уверяю вас, недовольные будут всегда, даже если вы будете чисты и невинны, как младенец.

– Это точно. Ты очень хорошо сказал, Леонид Богданович. Недовольные будут всегда, а жизнь продолжается, и городу – горожанам, молодежи, в том числе, нужны места для отдыха...

Мороцкий посмотрел в смету. Он усмехнулся и понимающе посмотрел на своего заместителя:

– А ты ведь, Леонид Богданович, не зря меня тут убеждаешь. Тут я вижу, что подрядчиком по укладке тротуарной плитки выступает фирма, которая зарегистрирована на твою жену...

– Эта фирма предоставляет услуги по приемлемым ценам, – сказал Забелло, скромно потупив взор.

– Ну, хорошо, я согласен, – сказал Мороцкий. Быстрым росчерком пера он подписал бумагу.

Довольный заместитель быстрым шагом направился к двери. Мороцкий остановил его.

– Ты ж, Леонид Богданович... – сказал мэр, – если что, то потом не забудь, что я подписал документ... помни про откат...

– Это само собой разумеющееся, – сказал Забелло, пожимая плечами. Он вышел из кабинета начальника, тихонько прикрыв дверь за собой.