Текст книги "Тайна барона"

Автор книги: Ольга Демина-Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Вяземский молчал, отрешенно глядя в окно, потом вдруг спросил:

– Ну и о чем же вчера говорили?

– О, тостов было много! – сказал Ларионов. – Пили за дам, за актрис, за успех в делах и счастливую фортуну... Да вот еще, граф Орлов все бахвалился своей легкой победой над молодой девицей... Ее зовут Елена Каратышева, кажется...

– Наверное, княжна Елена Карамышева?..

– Точно!

– Каков подлец! – вскочил из-за стола барон, он подошел к окну: – Как он мог вообще произносить ее имя?! Нет, надо немедленно положить этому конец!

Не сказав ничего, Вяземский поспешно покинул кабинет. Он был в ярости, он хотел вызвать графа Орлова на дуэль, но понимал, что слух об этом тут же разнесется по городу, и это еще хуже может навредить Елене. Подъехав к особняку Орлова, Вяземский с силой забарабанил в дверь. Дверь открыл слуга и заученным тоном, не спеша, спросил: «Чего изволите, сударь?» Вяземский отодвинул его в сторону и вошел в дом. Слуга поспешил за ним, пытаясь преградить дорогу, но Вяземский вновь его отодвинул в сторону и заорал:

– Где он?!

Слуга опешил, не понимая ничего из происходящего, он спросил:

– Кто он?

– Граф Петр Орлов!

– В опочивальне... отдыхают...

– Пусть встает! Я хочу немедля видеться с ним!

– Граф устал, он слишком поздно приехал домой... Велено никого не принимать...

– Немедленно разбудите графа, или я сам лично стащу его с постели! – заорал Вяземский. – Я разнесу сейчас весь дом!

Слуга нехотя согласился, глядя на разъяренный вид посетителя, он спросил: – Как вас представить?

– Барон Андрей Вяземский!

Петр проснулся от того, что кто-то тормошил его за плечо. Он еле открыл глаза, в башке гудело, страшно хотелось пить, глянув на слугу, он завопил на него:

– Чего тебе, Савелий?! Пошел прочь свинья!

– Там в гостиной визитер... Он требует, чтобы его немедленно приняли, грозится разнести весь дом...

– Каналья! Черт его принес в такую рань! Сколько сейчас времени?

– Без четверти двенадцать, барин...

– Это мыслимо, в такую рань ездить с визитами! – сокрушался Орлов. – Савелий, плесни воды в стакан, а то в голове гудит, плохо соображаю... Нет, постой, плесни-ка лучше коньяку. Я от него скорей приду в себя. Как он представился?

– Кто он? – спросил слуга.

– Ну, визитер, которому я срочно вдруг понадобился. Интересно, что ему понадобилось? – соображал Орлов. – С кредиторами я, вроде, расчитался...

Граф Орлов закурил сигару и спросил:

– Как он представился?

– Барон Вяземский.

Орлов вдруг поперхнулся табачным дымом и закашлялся:

– Как ты сказал, Савелий, его зовут?

– Барон Андрей Вяземский.

– Нечистая его принесла. Проведи его в кабинет. Я сейчас туда приду. Графиня дома?

– Никак нет-с, графиня уехала к портнихе.

– Ну, вот и хорошо...

Барон вошел в кабинет и увидел своего врага. Граф Орлов сидел непричесаный в халате за столом, небрежно развалившись в кресле. Он с недовольным видом заявил:

– Какого черта, барон, я вам вдруг так срочно понадобился? Кажется, у нас с вами нет никаких общих дел...

– Граф, вы слишком далеко зашли! – сказал барон, буравя ненавистным взглядом Орлова.

– Что вы имеете в виду? Объяснитесь, сударь!

– Давеча в клубе вы имели наглость говорить о княжне Елене нелицеприятные слова.

– Но, позвольте, она моя невеста, – возразил Орлов.

– Бывшая невеста, граф! Бывшая.

– Не понимаю, каким это боком вас может касаться? Вы ей не муж, не брат и не отец...

– Не ваше дело!

– Понимаю, у вас к ней есть особый интерес, – хитро прищурился Орлов. – Ну что ж, Карамышева барышня видная... Я сам, честно говоря, до сих пор жалею, что пришлось с ней расстаться, но таков рок, судьба, мы ей не подвластны.

– Перестаньте нести чушь! – прервал собеседника барон. – Вы просто, сударь, подлец и трус! За ваши гнусные слова, что вы распространяете о прекрасной честной женщине, вас надобно вызвать на дуэль и пристрелить как собаку.

– Но, позвольте!!! – вспылил Орлов. – Вы оскорбляете меня в моем собственном доме! Я прикажу сейчас слугам, и они вас викинут взашей. Да что там слуги, я сейчас вас сам вышвырну вон из дома!

– Ну что ж, попробуйте! – сказал с иронией в голосе барон.

Граф Петр Орлов смерил пренебрежительным взглядом своего собеседника, барон был выше и сильней его. Тогда Орлов решил слукавить:

– Сударь, я думаю, мы можем договориться. Мы же дворяне, мы должны понимать друг друга.

– Ну вот и отлично!

– Чего вы хочете от меня?

– Перестаньте говорить об Елене Карамышевой! И вообще, забудьте о ней навсегда!

– А если я не перестану, тогда что же?.. – сказал Орлов и с вызовом посмотрел на барона.

– Тогда, сударь, я разорю все ваше семейство!

– Это что угроза?! – испугался Орлов. Он нервно зашагал по кабинету. – Вы не посмеете. Слышите! Вы не посмеете!..

– Еще как посмею!

– Но это бесчестно с вашей стороны!

– Не бесчестней, чем вы поступили с княжной. А теперь, сударь, прощайте! Мне здесь нечего больше делать. Весь ваш вид вызывает во мне отвращенье...

Когда за бароном захлопнулась дверь, граф с ненавистью бросил в дверь графин. Орлов был просто в бешенстве, он метался из угла в угол, словно разъяренный тигр, желающий одного, растерзать свою добычу. Еще никто в жизни его так не оскорблял. Он готов был застрелить Вяземского при любом удобном случае. Он жаждал мести и расправы, и поклялся отомстить, жестоко отомстить. Единственное, что утешало его в эту минуту, так это мысль о том, что барон Вяземский страшно влюблен в княжну Елену. «Барон влюблен и он страдает, – подумал самодовольно граф Орлов. – Острые стрелы ревности рвут его сердце. Он ненавидит меня всем сердцем, и не может простить, что Елена отдалась мне... Ну что ж, можно сказать я стал причиной его страданий. Прекрасно! Я буду отравлять его жизнь и дальше».

Сплетни о молодой княжне Карамышевой в свете прекратились, а тут с гастролями в Петербург приехала итальянская оперная дива Аделина Милано, красавица писаная с мелодичным сопрано, и все завистники и сплетники обратили свое внимание на примадонну. Всем было интересно, с кем актриса закрутит интрижку, и верно ли говорят, что она так хороша на сцене, и так талантлива. Черноглазая, грациозная Аделина была любимицей европейского зрителя. Ее с восторгом приняла публика Англии и Франции, поэты слагали в честь нее оды, ее привычки и манеры стали основой всех светских сплетен. Она обожала роскошь и выступала в фантастически дорогих костюмах. Все ринулись в театр, всех покорил ее голос, спектакли проходили с аншлагами и бурными овациями. Так случилось, что именно в северной российской столице Аделина мучительно, с тяжелейшими истериками расставалась с первым мужем. Подробности скандала со сладострастием смаковались петербургской публикой, графиня Бельская и тут задавала тон. Были и другие темы для сплетен. Да и мало ли их в большом столичном городе...

ЗАТВОРНИЦА

Глава 5

ЗАТВОРНИЦА

Прошло полгода с тех пор, как Карамышевы перебрались в Турово. Жизнь в имении текла скучно и монотонно. С наступлением лета Елена почти не выходила гулять из дома, единственным ее развлечением было чтение книг и рукоделие, она вышивала распошонки и чепчики для будущего ребенка. Еще они с матушкой выезжали в экипаже в церковь, где она часто исповедывалась и причащалась. Настоятель сельской церквушки отец Михаил с вниманием сердечным выслушивал княжну. Обида в сердце Елены еще не прошла, ее мучила душевная рана, нанесенная ей Петром. Однажды по дороге в церковь им встретился дорогой экипаж. Княгиня Елизавета Петровна с интересом всматривалась в окна экипажа:

– Интересно, кто это сюда пожаловал в такой дорогой карете, в такую глухомань? Наверное, знатная персона... У нас в округе таких экипажей нету...

– Ах, маменька, не все ли равно! – произнесла в сердцах Елена. – Прикажите кучеру ехать быстрее!

– Погоди, Елена... Смотри, экипаж остановился!

Из экипажа вышел мужчина, элегантно одетый, и направился навстречу к ним.

– Батюшки мои, да это же барон Андрей Вяземский!

– Не может быть! Что он здесь делает?! – воскликнула Елена. Испугавшись, она спряталась в глубине своего экипажа.

– Добрый день, сударыня, – поздоровался мужчина. Барон вдруг узнал княгиню и приветливо улыбнулся: – Рад видеть вас, Елизавета Петровна.

– Андрей Сергеевич, голубчик, что вы делаете в наших краях? Не ожидала здесь вас увидеть.

– Я здесь нахожусь по делам службы, – уклончиво ответил барон.

– Понимаю, – сказала княгиня.

– Как поживает ваша дочь, сударыня? Сказывали, она больна.

– Да, Елена Павловна болеет, но ей уже лучше... Мы едем с дочерью в церковь на службу.

Барон заметил в глубине экипажа бледное растерянное лицо Елены, поздоровался с ней, она кивнула ему в ответ, но в разговор не вступала. Поговорив с Елизаветой Петровной еще пару минут, барон откланялся, сел в экипаж и тронулся в путь. Карамышевы ехали какое-то время в тишине, потом Елизавета Петровна сказала:

– Знаешь, доченька, здается мне, что Андрей Вяземский приезжал, чтобы с тобой повидаться!

– Маменька, что вы такое говорите, он женат!

– Ну, не знаю... – ответила княгиня. – Сердце не обманешь, он влюблен в тебя, я видела, каким взглядом он на тебя посмотрел.

– Наверное, полным презрения... Представляю, что говорят обо мне в свете...

– Не говори ерунды, Елена. – В свете уже все забыли о тебе. Вчера княгиня Голицына прислала мне письмо. Так она пишет, что в Петербурге все только и говорят, как о приезжей итальянской оперной певице... Как же ее зовут? Вот забыла... Вспомнила, Аделина Милано. Говорят, очень хороша собой, чарующий тембр голоса. Ну и, конечно же, как все артистки очень скандальна и спесива, в общем, дала пищу для сплетен петербургским сплетницам.

Случайная встреча с бароном Вяземским взбудоражила семейство Карамышевых, внося резонанс в их размеренную жизнь. Елизавета Петровна узнала вскорости об истинной причине приезда Андрея Вяземского, он через отца Михаила передал Карамышевым, остро нуждающимся в средствах, приличную сумму денег. И хотя барон просил настоятеля не говорить Карамышевым, кто передал деньги, священник посчитал нужным, сказать барыне, что их благодетель Вяземский. Старая княгиня была очень признательна барону, но дочери не сказала о его добром поступке, чтобы не смущать Елену.

Княжна переживала свою встречу с Вяземским по-своему. Она и рада была встрече, и огорчена ею. Вяземский был человеком из ее прошлого, счастливого прошлого, которое окончательно кануло в Лету. На ум пришли воспоминания о первом бале, о дороге на бал, когда их экипаж сломался, и барон великодушно вызвался их подвезти. Какое-то это было чудное беззаботное время, которое уже никогда не повторится. О Боже, как наивна была тогда Елена, для нее тогда самым большим страданием была мысль о том, что она может опоздать на бал. И как тогда Елена была счастлива, танцуя на балу. Вспомнилась встреча с графом Петром Орловым, как она танцевала с ним, каким восторженным взглядом он на нее смотрел... Все! Елена не могла больше ни о чем думать, воспоминания жгли ее сердце. Елена знала, что больше никогда не будет счастлива, что ее удел самой растить ребенка, прозябать здесь в глуши, вдали от знакомых людей, от светских развлечений. Елена заплакала, она горько рыдала о своей несчастливой доле.

В этом году наступила ранняя зима, уже в ноябре выпал снег, дни тянулись длинно и монотонно. Елена все больше лежала в кровати, беременность забирала у нее все силы. В начале декабря Елена разрешилась от бремени, роды принимала сельская повитуха, которую все односельчане вежливо величали Марфой Ильиничной. Старая княгиня приготовила щедрую оплату для повитухи да еще дорогую шаль в придачу.

– Сверх меры денег не возьму! – решительно запротестовала Марфа. – Возьму только, сколько положено... Да еще шаль, уж больно понравилась, мне такую вовек не купить. Али я не понимаю, барыня, сколько вам пришлось вытерпеть голубушкам. Все мы страдалицы на этом белом свете, и барыни, и крестьянки. Вон как ваша дочка исстрадалась вся, бледнехонькая лежит вся, измучилась.

– Спасибо тебе, Марфуша, что помогла, – сказала в слезах старая княгиня.

– Теперь уже ничего, быстро поправится. Питание надо хорошее и уход...

– Ты только, Марфуша, никому не сказывай...

– Не надо было даже говорить об этом, я чужие секреты не выдаю, – важно ответила повитуха...

У Елены родился мальчик, назвали его Мишенькой и отдали кормилице, здоровой деревенской бабе Авдотье, у которой было уже трое своих ребятишек. Елена после родов быстро встала на ноги, но тут приключилась новая напасть, от сердечного приступа скончалась ее мать. Елена осталась на этом свете совсем одна, только мысль о сыне придавала ей силы выжить в это нелегкое время. Почти каждый день Елена виделась с сыном, она на правах крестной матери часто проведывала Авдотью и нянчилась с Мишуткой. Мальчик рос крепким и здоровым, и радовал свою мать. Княгиня Голицына после смерти матери звала Елену к себе в город, но Елена все отказывалась, не желая покидать сына. Летом, когда ребенок немного подрос, она играла с ним на лужайке или ходила с ним на берег речки. Елена с нежностью смотрела на любимое дитя, как он игрался с игрушками, как смеялся, жизнь ее наполнялась новым смыслом.

Нет для матери большего счастья, чем счастливый и здоровый ребенок, даже если он живет в чужой семье, даже если у матери нет возможности заниматься его воспитанием. Авдотья была очень заботливой и ухаживала за Мишуткой, как за родным дитем. Но однажды приключилась беда. Придя к реке постирать белье, Авдотья усадила малыша на дно лодки, валявшейся на берегу и привязанной к свае, потому что песок на берегу был влажный. Малыш играл гладкими камушками, собранными Авдотьей на песке, и заливисто смеялся. Только вот отвязалась веревка, на берег набежала волна и унесла лодку с малышом на середину реки, и понесло ее течением по реке далече от этих мест, как увидела это Авдотья, как закричала, как запричитала: «Погубила чужого ребенка! Что же теперь барышня скажет?!» Авдотья, не помня себя от горя, влетела в деревню и сразу побежала к барскому дому, завидев Елену, кинулась с плачем ей в ноги:

– Ой, простите меня, госпожа! Простите! – рыдала Авдотья.

– Что случилось, Авдотья? – испугалась Елена.

– Ой, барышня, горе-то какое приключилось! Стирала я белье в реке, взяла с собой Мишутку, он сидел в лодке, лодка-то привязана была... Я и отвернулась-то на секунду, гляжу, лодка отвязалась и понесло лодку течением, а там сыночек ваш... Боже, что же теперь будет. Если перевернется лодка, погибнет мальчонка...

Елена не дослушала причитания Авдотьи, кинулась что силы к реке, смотрела, кричала, бегала по берегу, все было напрасно. «Сыночек мой, – рыдала Елена. – Где же ты, Мишутка». Слезы застилали ее глаза, что света белого не видно было. Отчаявшись найти мальчика, выбившись из сил, она села на мокрый песок, тоска заполнила ее душу, жизнь не мила ей стала, опостылела. Вот и уже слез не стало, а душа ее мучилась и страдала от невосполнимой потери. С горя обезумевшая мать кинулась тогда в речные волны и стала тонуть. Слава Богу, на берег прибежали слуги, вытащили из воды погибающую Елену. Две недели Елена пролежала в горячке, все звала сына Мишутку, деревенские бабы плакали, видя, как она мается. Все винили Авдотью, что не доглядела за ребенком, Авдотья вся осунулась с горя, не смела от стыда выйти из дома на улицу, бабы с укором смотрели на нее.

Все уже думали, не выживет барышня. Лекаря вызвали, он прописал микстуры, но они не помогли. Тогда вызвали отца Михаила, чтобы соборовал больную. Что удержало на этом свете Елену, трудно сказать, но она выжила. Слабая и бледная она вышла из дома, как только смогла подняться с постели. Пошла сразу к Авдотье и сказала:

– Ты себя, Авдотья, не вини, нет на тебе вины.

– Но как же, барышня Елена Павловна, я ж не доглядела за ребеночком вашим... Да и люди наши считают, что виноватая я...

– Людям я скажу, чтобы тебя не осуждали, не виновата ты. В том, что случилось, виновата я одна... Видно, судьба у меня такая, на этом веку маяться... Наверное, грешная я очень...

– Что вы, барышня, вы святая, – сказала сквозь слезы Авдотья. – Вы добрая, люди вас очень любят, и не обижаете вы никого, хоть мы и крепостные. Вон, как говорят, некоторые баре худо поступают со своими холопами, иной раз обращаются хуже, чем со скотиной. Вы не такая, вы другая...

– Что толку от моей доброты, Авдотья? Нет мне от нее счастья.

– Бог все видит, барышня Елена Павловна. Авось и вы встретите на своем веку счастье...

– Не верю я уже в это, не верю!

– Как же без веры-то жить? – спросила Авдотья. – Нет, без веры нельзя жить... никак нельзя...

«Без веры нельзя жить» – эти слова деревенской бабы потом часто вспоминала княжна Елена, когда ей было очень тяжело, когда опускались руки, и ничего не хотелось делать, и жить не хотелось. Месяц прожила еще в Турово Елена Карамышева, потом поняла, что хватит прятаться от людей, надо возвращаться в город. К тому же, торопила княгиня Голицына. Анна Юрьевна писала в письме, что кредиторы уже описали имущество, через месяц, если Елена не погасит долг, родительский дом, особняк в центре Петербурга, заберут. Елена решила бороться, чтобы отстоять свой дом, дом, в котором она родилась и выросла, и который ей напоминал об ушедших родителях. Не зная, как это сделать, не имея средств выкупить дом, княжна выехала в Петербург.

Таинственный незнакомец

Глава 6

ТАИНСТВЕННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ

Возвратясь в Петербург, княжна Елена не стала появляться сразу в свете, побаиваясь еще осужденья и недобрых взглядов, она почти не покидала свой дом, изредка наведываясь к своей крестной княгине Голицыной. Анна Юрьевна приветливо встретила Елену, пообещала во всем помогать и тем очень помогла Елене, княжна воспрянула духом и призадумалась, как ей дальше поступать. Оказавшись без средств к существованию, Елена думала, что, наверное, ей придется наниматься в чужой господский дом гувернанткой или учителем музыки. Заслышав такую речь, Голицына тут же возразила:

– Да погоди ты, Елена, с музыкой пока...

– Так что же делать, тетя?! Выхода-то нет! Что же мне за Сокольского идти замуж?! – в сердцах воскликнула Елена. – Он давеча сватался ко мне, он вдовец, жена его недавно померла от чахотки, и вот явился ко мне делать предложенье, говорит не обижу вас, Елена Павловна, а сам смотрит на меня слащавыми глазами, так и пожирает взглядом, так я выставила его за дверь.

– Правильно сделала! Боже упаси! Жить со стариком, тоже мне удумала. Загубишь молодость свою, старый муж опостылет тебе через неделю.

– Еще набивался в ухажеры старик Юрский, препротивнейший брюзга.

– Так сенатор женат! Ты смотри, каков гусь!

– Вот именно, что женат... и старик, я не стану его любовницей никогда. Лучше уж пойти в гувернантки...

– Ты думаешь, Елена, что там в чужом дому не найдется барин, охочий поухаживать за тобой? Ему трудно будет отказать, ведь он будет твоим хозяином, сразу же лишишься места.

– Я тогда наймусь в дом к какой-нибудь вдове...

– У вдовы окажется взрослый сын или племянник, или сват, да кто угодно, он станет волочиться за тобой и приставать. Мужчины падки на молодых и хорошеньких девиц, а ты у меня красавица, Елена, взгляда не отвесть.

– Что же делать, крестная?! – расплакалась Елена. – Тогда, может в прачки мне наняться или в уйти в монастырь?

– Погоди, успеешь еще в монастырь уйти, – сказала Голицына, – я вот тут нынче просматривала газету...

– Да, и что же там пишут интересного? Наверное, всякие скандалы, сплетни и всякую пустую ерунду...

– Это верно, в любой газете в перемешку с новостями полно всякой чепухи. Но в газете было напечатано интересное объявление, некий господин N. ищет жену, молодую барышню, дворянку, можно без приданого...

– Ах, крестная, он, наверное, стар или слишком дурен собой, или обладает каким-нибудь пороком, что нормальные девицы избегают встречи с ним, сказала Елена.

– Ну, не знаю, – возразила Голицына, – тут вот в газете, посмотри, он пишет, что не стар, «нормальной внешности господин средних лет желает познакомиться с приличной барышней из хорошей семьи», а далее он пишет, что обязуется обеспечить молодую жену большим состояньем... То есть, Елена, выйдя за него замуж, ты не будешь ни в чем нуждаться, выкупишь свой дом... Потом, если захочешь сможешь развестись...

– Ну, не знаю, крестная, как-то боязно мне...

– Ну соглашайся, Елена, я похлопочу на счет свадьбы... И узнаю от его поверенных побольше, кто этот господин N., и стоит ли вообще с ним тебе связывать свою судьбу.

– Только, крестная, пожалуйста, узнай, каков он из себя, и нет ли в нем тайных пороков, – попросила Елена. – Может, он злодей, который завладел большым состоянием неправедным путем, и теперь ищет для брака достойную девицу, а может он грубиян и деспот и будет драться?..

– Что ты, Елена, я этого не позволю! – сказала княгиня.

– Так после свадьбы я стану его супругой, он волен поступать со мной по своему усмотрению. Захочет, увезет в свое отдаленное именье, в глушь, захочет, выпорет, если я чем провинюсь перед ним…

– Елена, что ты говоришь?!

– Боязно мне, крестная… Боюсь неизвестности и подвоха…

– Хорошо, Елена, будем считать, что мы с тобой эту тему обсудили, а дальше я все возьму в свои руки, как только станет более подробно о сем господине, я тебе сообщу.

Через две недели княгиня Голицына сама приехала в дом к Елене. Анна Юрьевна с радостной улыбкой переступила порог гостиной и сразу же заговорила:

– Дорогая Елена, я все узнала от своих людей об этом господине N., сказывают, он не дурен собой, не очень стар, богат…

– А человек он какой, крестная? – перебила княгиню Елена.

– Сказывают, не хуже остальных…

– Этих сведений так мало для замужества, ведь я пойду с ним под венец, свяжу с ним свою жизнь навеки.

– Елена, соглашайся, иначе опоздаешь! К нему уже выстроилась целая очередь невест, желающих удачно выскочить замуж.

– И что ж, их не пугает его таинственность? Не понимаю…

– Наоборот, многие так увлечены этим таинственным незнакомцем, что просто мечтают с ним обвенчаться. Его поверенные уже сбились с ног, выслушивая претенденток. Говорят, что незнакомец уже выбрал себе невесту, но еще сомневается на счет даты венчанья…

– Что ж его, наверное, не устраивает ее происхожденье или она не так хороша, как ему хотелось бы? – иронично заметила девушка.

– Уж не знаю… Но гляди, Елена, упустишь свое счастье, упустишь выгодного жениха, через две недели кредиторы отберут за долги твой дом. Я, конечно, тебя не выгоню и буду рада тебя приютить… Но рано или поздно ты все равно должна будешь выйти замуж…

– Так я не видела его лица! – противилась браку с незнакомцем княжна Елена.

– С лица воды не пить! Что толку, что ты виделась с графом Петром Орловым? Он был хорош, молод и приветлив, а как бесчестно поступил с тобой, повел себя, как злодей, нарушив все обеты и клятвы в верности и любви. А каким влюбленным он казался, я, честно говоря, сама поверила ему, что любит он тебя всем своим сердцем, а вышло как, лучше не вспоминать…

– Ладно, крестная, я согласна… – сказала устало Елена. – Спорить с тобой, вижу, бесполезно.

– Ну, вот и отлично! Я берусь все устроить.

…Нехотя, княжна Елена Карамышева шла под венец, поддавшись на уговоры своей крестной, она решила стать женой господина N., ни разу не встретившись с ним до свадьбы. Со свадьбой было принято решение не тянуть, и в ближайшее воскресенье должно было состояться венчание. Княгиня Голицына не пожалела средств на наряд невесты. Для Елены шили подвенечное платье лучшие модистки города, платье было вышито белым жемчугом, фата была из дорогих кружев. Будущий супруг сделал невесте дорогой подарок, передав ей через поверенных своих роскошное бриллиантовое колье, передав свое пожелание, чтобы Елена надела колье на венчанье. «Однако, мы еще не венчаны, а будущий супруг уже проявляет свою волю надо мной», – думала обиженно княжна Елена, примеряя колье перед зеркалом накануне свадьбы.

Дорогая карета, запряженная шестериком белых крупных лошадей, ждала у парадного, княгиня Голицына заехала за крестницей, они вот-вот должны были отправиться в церковь на венчанье. Но тут у Елены случилась паника, она заметалась по гостиной, упрашивая Анну Юрьевну отложить свадьбу. Елена плакала и причитала, наотрез отказываясь выходить замуж, Голицына ее успокаивала, как могла. Анна Юрьевна говорила, что тоже ужасно боялась выходить замуж, что родители ее выдали замуж без ее согласия, и она как покорная дочь покорилась воле родителей, выйдя замуж за нелюбимого человека. Потом княгиня рассмеялась, вспомнив, как пряталсь от жениха после свадьбы, как не пускала его в комнату свою, как испортила дорогие обои в комнате, чтобы досадить супругу, а когда князь Голицын вознамерился написать гневное письмо ее родителям, упрекая Анну в дурном поведении, то не обнаружил в чернильнице чернил.

– Куда ж поделись все чернила в доме? – изумилась Елена.

– Я их вылила совсем, – рассмеялась Голицына.

– Что же было потом?

– Потом через месяц я убежала от нелюбимого мужа за границу. Он писал мне гневные письма, требуя немедленно вернуться домой, но я не послушалась его…

– Забавно…

– В Италии я познакомилась с князем Павлом Алексеевичем Державиным. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда. У нас была редкая для наших дней любовь, мы были счастливы с ним…

– А потом?

– А потом… – княгиня Голицына тяжело вздохнула, – потом князь ушел на войну и героически погиб в сражении… и я вернулась в Петербург. С мужем моим мы расстались полюбовно, средств мои родители оставили мне предостаточно, ты сама видишь, я ни в чем не нуждаюсь… Однако, на часах уже двенадцать. Елена, нам пора! – поторопила крестницу Голицына.

С покорным видом Елена вышла из дому и отправилась в карете навстречу неизвестной судьбе. Церковь, в которой они венчались, была на окраине, народу в ней почти не было совсем, кроме княгины Голицыной, невесты, жениха и его знакомых. В церкви был полумрак. «Что же это мой супруг пожалел денег на свечи?» – вдруг подумала Елена. Она стояла перед алтарем вся бледная взволнованная, готовая упасть в обморок в любой момент. Подле нее стоял жених, Елена украдкой невзначай взглянула на него. В полумраке при плохом освещении трудно было разглядеть лица, но Елена отметила про себя, что жених, кажется, не стар, и что на лице нет видимых изъянов. Княжна вздохнула с облегчением, покорно ожидая окончания службы.

После венчания Елена села в один экипаж с княгиней.

– Но, крестная, почему супруг не едет вместе со мной? – удивилась Елена. – Ведь из церкви мы должны вместе ехать в его дом…

– В церкви был не твой супруг…

– Как, это был не он?! – ужаснулась Елена, кровь отхлынула от ее лица, она упала на подушки.

Княгиня взволновано наклонилась над Еленой: – Елена, что с тобой?

– Крестная, мне дурно… Ты говоришь, на венчании был не он, тогда кто же?

– Это был его представитель, он замещал твоего супруга на церемонии венчания, потому что сам отсутствует в городе.

– Что же он не мог приехать в город на собственную свадьбу? – упрекнула своего супруга Елена. – Или он иностранец, и мне придется ехать к нему в чужую страну? Может быть, он восточный султан, и сделает меня одной из своих наложниц? Боже, что же я наделала, глупая?! – страшные догадки мучили ее.

– Успокойся, дорогая, он не чужестранец и не султан… Сейчас ты поедешь в его имение, там вы встретитесь…

– Крестная, умоляю, поедемте со мной! Я так боюсь, я вся дрожу…

– Правила приличия не позволяют мне ехать с тобой. Но уверяю, что скоро мы обязательно увидемся. А сейчас прощай! Мне надобно срочно встретиться со своим старым приятелем графом Строгановым, надо решить один важный вопрос, – княгиня игриво усмехнулась. – Представляешь, старый повеса и вельможа вдруг вспомнил обо мне, назначил встречу, говорит, что у него ко мне дела государственной важности. Возможно, ему понадобились мои сведения об Италии, всем известно, что я долго жила в Италии и поддерживала связи со многими влиятельными семьями. Я до сих пор имею вес среди дипломатических кругов. Поверь мне, я знаю столько тайн, что не каждый дипломат знает столько! Умираю от любопытства, не терпится узнать, что вдруг стряслось такого необычного в столице, и почему такие неотложные дела… – сказав сии слова, княгиня с легкостью горной козочки соскочила с подножки экипажа и направилась к своей карете. Елена грустным взглядом проводила ее. Тут карета тронулась, и Елена забыла обо всем на свете, мысли ее были только о супруге, с которым она скоро должна была встретиться.

Ехали они долго, очень долго. Стояла поздняя осень, была распутица, непрестанно шли дожди, плохие дороги не давали передвигаться карете с должной скоростью. Елена была утомлена от длительной поездки, к горлу подступила тошнота, Елена вспомнила, что ничего не ела с утра. В голове стоял туман от страха предстоящей встречи и от слабости. От тряски клонило в сон. Елена думала о том, почему супругу вдруг понадобилось везти ее так далеко от столицы. «Может, он хочет меня спрятать подальше от любопытных глаз, – думала, уже засыпая, Елена. – Прячет свою жену от любопытных глаз». Сколько она спала, она не знала. Сквозь сон она услышала чей-то голос: «Госпожа, приехали уже!» Елена не сразу поняла, что обращались к ней. Выйдя из экипажа, Елена увидела господский особняк, не очень большых размеров, но очень красивый с портиком на шести колоннах. Было уже темно. В доме было освещено всего несколько окон. Неслышно было свадебных приготовлений и суеты, не было гостей. Елена направилась к дому.

Дверь открыл старый слуга, представился Кузьмой, провел Елену в ее комнату. «Пожалуйте сюда, барыня, – сказал слуга, освещая ей дорогу свечой, – вот по лестнице на второй этаж, слева будет ваша опочивальня». – «Благодарю, Кузьма, вы можете быть свободны» – учтиво ответила Елена, поднимаясь по лестнице, потом она остановилась и спросила у слуги: «А что барин, он дома?» – «Так нет его!» – «А когда будет?» – «Обещал подъехать скоро… Ждем-с!» – «Ладно, ступай, Кузьма!»

Войдя в комнату, Елена огляделась по сторонам. Комната была хорошо освещена свечами, вставленными в канделябры. Комната была обита зеленым штофом, потолок украшали райские птицы, и висела люстра с хрустальными подвесками. Спальня была обставлена дорогой мебелью, здесь было уютно, пахло лавандой. В шкафах были развешены дорогие платья для нее. Елена взяла в руки одно платье, потрогала руками дорогую материю, рассматривала фасон, потом решила примерить платье, но тут в комнату постучали, это был лакей, он принес вещи Елены. Потом пришла горничная, молодая девушка Лукерья, она помогла разложить вещи госпожи по комодам, помогла Елене переодеться с дороги. Спросила: «Барыня Елена Павловна, где вы будете ужинать? В столовой стол накрыт…» – «Я буду ужинать здесь…» – сказала Елена. Она боялась покидать свою комнату, словно эта комната была крепостью. Слегка перекусив и выпив чашку чая, Елена спросила у горничной: