Текст книги "Тайна барона"

Автор книги: Ольга Демина-Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ВОСТОРГ ЛЮБВИ

Глава 3

ВОСТОРГ ЛЮБВИ

Отбоя не было у красавицы Елены от женихов, но более всего она привечала молодого графа Петра Орлова, с которым познакомилась на рождественском балу. Петр был молод и хорош собой. В его манерах было что-то утонченное, возвышенное, что отличало его от других кавалеров. Он был из хорошой семьи, имел хорошую репутацию в свете, вел себя в высшей степени достойно; Петр был хорошей партией для дочери, и мать Елены разрешила молодому графу бывать у них в доме. Петр тяготился ведением домашних дел и управлением имениями, особо не вникая в суть доходов и расходов семьи, добро этим ловко справлялся его родитель Иван Сергеевич. Петр любил бывать в свете, в театрах, на балах, великолепно танцевал мазурку. В литературных салонах он мастерски читал стихи, дамы были от него в восторге, многие молодые девицы мечтали о таком завидном женихе, но Петр мечтал о прекрасной Елене. Декламируя вирш модного поэта, Петр томно поглядывал на Елену. Стихи, конечно же, были о любви! Петр знал, что проникновенные строки о любовных терзаниях героя тронут неискушенное сердце молодой девушки.

Так оно и случилось, Елена была страстно влюблена в графа Орлова. Ночами она мечтала о свидаяних с Петром, юная прелестница мечтала о том, как он поведет ее под венец. «Ох! Большего счастья и не надо». Думала Елена наедине с собой, об этом она говорила со своей матушкой. Но матушка не очень одобряла поспешный выбор дочери. Старая княгиня просила Елену не торопиться со свадьбой, словно предчувствуя что-то худое и не доброе, Елизавета Петровна с опаской ожидала объяснения между молодыми людьми. Дело в том, что семья Карамышевых, невзирая на громкий титул и знатность, была не богата. Они были страшно стеснены в средствах, княгине чудом удавалось поддерживать достойное положение в обществе. Бедной Елизавете Петровне приходилось самой крутиться как белка в колесе, потому что муж ее Павел Никанорович умер пять лет тому назад. Молодая Елена была на выданье, для выхода в свет, на балы, в театры требовалось много расходов. Модные платья, шляпки, украшения стоили недешево, а еще надо было содержать приличный штат прислуги, вести на широкую ногу дом, чтобы, не дай бог, никто не подумал, что Елена бесприданница. На все это, а также на дорогие экипажи, на лошадей требовались немалые деньги. Карамышева была вся в долгах как в шелках, задолжав кредиторам приличную сумму денег. Уже было заложено имение в Покровском.

И вот на Масленицу граф Орлов попросил у княгини руку ее дочери. С замиранием сердца Елена стояла за дверью, слушая разговор Петра с маменькой. До нее донесся обрывок разговора.

– Вы понимаете, дорогой Петр Иванович, что Елена значит для меня? После смерти мужа это самое дорогое, что у меня осталось. Я бы хотела удостовериться в твердости ваших чувств и вашего намерения. Вы знакомы всего два месяца, я не могу так поспешно дать согласие на ваш брак.

– Но мы любим с Еленой друг друга! Уверяю вас, мы будем счастливы, я ничем не обижу вашу дочь! – пылко произнес молодой граф.

Слова Петра тронули сердце Елены до глубины души, она зарделась, как маков цвет. Но тут же Елена подумала о том, что маменька уж больно строга с Петром, с ее женихом. Девушка вдруг испугалась, что он раздумает на ней жениться. Одна эта мысль была невыносима для Елены, голова у нее закружилась, она зашаталась, как пьяная. Но тут она услышала, что матушка дала согласие на брак, но с условием, подождать несколько месяцев, чтобы проверить чувство молодых. С тех пор граф Орлов стал часто бывать в доме Карамышевых, он часами просиживал в гостиной, не сводя взора с предмета своего вожделения, Елена была его кумиром, его богиней. Он восторгался ее красотой, ее умом и прочими достоинствами девицы на выданье. Елена просыпалась каждое утро с одной единственной мыслью «приедет ли сегодня граф Орлов, и увидятся ли они снова». Матушка пеняла ей на то, что она слишком доверилась своим чувствам, что излишняя влюбленность мешает девушке заметить в женихе недостатки, которые потом непременно скажутся в супружеской жизни. «Помилуй Бог, матушка, какие недостатки?! – запальчиво восклицала княжна. – Петр создан из одних достоинств. А главное, он любит меня...» – «Любовь зла... как говорится. На веку всякое может случиться» – говорила с сомнением взрослой и повидавшей жизнь дамы княгиня.

Петр торжествовал победу, хвастаясь, он на хмельной пирушке заявил друзьям, что скоро женится на княжне Елене.

– А Карамышева не дурна, – сказал друг Петра Михаил Шмелев. – Однако тебе везет, мой друг, отхватил такое сокровище.

– Елена – превосходна, нежный утонченный цветок, движения ее полны грации, глаза как у серны, взгляд ее полон нежности и тоски, – согласился с приятелем корнет Григорий Лаврушин.

– Так выпьем же за это друзья! – сказал балагур и весельчак Александр Ветров. – А то удачи не будет!

– Да ну тебя, Александр, – хмуро посмотрел на приятеля Орлов, – еще сглазишь...

– Ну, вот тебе и раз... к чему все эти суеверия, – сказал Ветров.

– Правильно, друзья, к черту суеверия! – сказал Лаврушин. – Пьем за женщин, хорошеньких женщин! Кстати, сегодня в театре премьера, в главной роли задействована приглашенная прима из парижского театра Катрин Роже. Прехорошенькая...

– Тогда айда все в театр! Чего же мы медлим! – воскликнул Ветров.

Граф Петр Орлов замешкался, у него сегодня был назначен визит к Карамышевым.

– Ну, чего же ты медлишь, Пьер?! – сказал Ветров. – Едем же с нами!

– Ну, не знаю... Елена меня сегодня ждет...

– Подождет твоя Елена! – категоричным тоном заявил Ветров. – Женитесь, еще устанете друг от друга.

– Это верно. Супружеская жизнь – сплошная скука, сплошные обязательсва и минимум развлечений, – сказал Михаил Шмелев.

– Михаил знает, что говорит, он уж как два года женат, – рассмеялся Ветров.

– Нет, друзья, вы как хотите, а я сроду не женюсь! – выпалил решительно корнет Лаврушин. Все рассмеялись, и вся компания дружно направилась в театр.

Они опоздали к началу, потому войдя в зрительный зал в темноте с шумом рассаживались по своим местам. Недовольные зрители шикали на них и требовали тишины. На сцене блистала прекрасная Катрин. Ее талант и грация пленяли поклонников, особенно мужскую половину зала. Не остался равнодушным к прелестям актрисы и граф Орлов. После спектакля он вместе с друзьями ввалился в грим-уборную Катрин, прима обиделась на такую бестактность и выставила наглецов за дверь, к тому же, она ожидала визита более важной персоны состоятельного любовника, господина Завадского, который одаривал ее богатыми безделушками и даже купил для нее дом. Уже возвращаясь домой из театра, Петр иронично заметил:

– А прима оказалась с характером...

– Ничего, мы эту крепость одолеем! – важно парировал Григорий Лаврушин.

– А наш корнет сегодня в ударе, – заявил весело Александр Ветров. – Григорий сегодня громче всех кричал «Браво! Бис!» и строил приме глазки.

– Может быть, я влюблен...

– Неужели? – заинтересованно спросил Михаил Шмелев. – А как же твоя пассия Зизи?

– И не говори! – махнул рукой Лаврушин. – Пустая трата времени...

– И быстро ж ты утешился! – рассмеялся Петр Орлов.

– Граф, прошу не касаться этой темы, – обиженно сказал корнет.

– Ну вот, опять конфуз! Друзья, не ссортесь, – попросил Шмелев.

– Действительно, зачем портить такой хороший вечер! – сказал благодушно Ветров. – Жизнь полна развлечений, надо пользоваться моментом, пока молодой.

– Экий ты легкомысленный человек! – сказал Петр.

– Пьер, зачем же унывать? Жизнь коротка, и все надо успеть...

– Философ! – улыбнулся Лаврушин.

– Вот, корнет, и туча исчезла с вашего лица... Не надо печалиться.

– Остряк! Надо же, какой остряк! – сказал Шмелев. – Друзья, прекрасен наш союз.

– А не выпить ли нам? – тут же предложил Ветров.

– Идет! – воскликнул Лаврушин. – Здесь неподалеку есть прекрасное заведение, где подают прекрасный нектар...

– А есть ли там прекрасные одалиски, готовые утешить нас? – спросил Петр Орлов.

– Дамы тоже будут... – многозначительно ответил Лаврушин.

– Скорей всего, дамы полусвета, – рассмеялся Александр Ветров.

– Александр, какой же ты пошляк, – сказал Лаврушин.

– А ты прямо монах из кельи, – весело сказал Ветров, он хотел еще что-то добавить, но тут приятели уже подошли к знакомому заведению, и скрылись в парадном.

...Корнет Лаврушин был в печали, дело в том, что он несколько месяцев волочился за Зинаидой Локтевой, она благосклонно принимала его ухаживания. Григорий был хорош собой, галантный кавалер, имел награды за военную службу, они могли бы стать отличной парой, но главным препятствием к браку было отсутствие средств и у жениха, и у невесты. Потому родители Зинаиды прочили ей в женихи банкира Владимира Егоровича Мятлева, человека уважаемого и богатого, старшего ее на двадцать с лишним лет. Не смея перечить воле родителей, Зизи согласилась на брак с Мятлевым, ее грезы на счастливую семейную жизнь с корнетом Лаврушиным были разбиты. Княжна Елена утешала подругу, как могла, они часто виделись и вели переписку. В одном из писем, Зизи написала сранные строки, которые ввели Елену в замешательство. Зинаида Локтева спешила сообщить подруге, что «ее возлюбленный граф Петр Орлов не очень верен ей. Недавно его видели в обществе с баронессой Шарлоттой Штусс.» Прочитав эти сроки, княжна обомлела. «Как это может быть, неужели Петр не верен мне? – подумала она. – А как же обещанья и признания в вечной любви?!»

Но вечером у них в гостиной появился граф Орлов, он вел себя непринужденно, как ни в чем не бывало, и все сомненья на его счет были развеяны, ведь Елена была нешуточно влюблена в молодого человека. Через несколько дней заболела и слегла матушка Елизавета Петровна, у нее случился сердечный приступ. Расстроенная Елена озабоченно хлопотала возле родительницы, граф Орлов поддерживал княжну в ее горе. Врачи говорили, что положение серьезное, с сердцем шутки плохи, Елена почти не отходила от постели матери. Петр приезжал каждый вечер, чтобы поддержать и утешить Елену. Вечерами они подолгу беседовали в гостиной, когда в доме все уже спали и был полумрак. Молодые люди говорили о многом, о будущей совместной жизни, о любви, о литературе, музыке, театре. Петр был опорой для княжны в эту трудную минуту, когда опасения и страх за жизнь матери сковали ее разум и волю. Жених Петр был для нее надеждой и защитником, Елена доверилась ему.

В один из зимних вечеров, когда за окном воет вьюга, а в камине весело трещит огонь, они сидели в гостиной и тихо разговаривали ни о чем, просто радуясь присутствию друг друга. Был выпит чай и обсуждены все темы, уже старый слуга Митрофан, служащий в доме Карамышевых дворецким много лет, громко кашлянул, проходя мимо двери, а молодые люди все не расходились, прильнув к друг другу, взявшись за руки, они с трепетом и нежностью смотрели друг на друга. И когда Митрофан нарочно громко что-то уронил на пол за дверью, Елена словно бы отринулась от сладостного сна, взглянув в вечернее окно, она сказала, вставая с кресла и направляясь к двери:

– Ах, уже поздно! Петр, тебе пора домой, мне нужно идти к маменьке... проверить... не нужно ли ей чего...

Петр взял за руку княжну и с нежностью посмотрел в ее глаза. Сердце Елены замерло в эту минуту, взгляд его глаз был таким трепетным, таким нежным.

– Не уходи, Елена, побудь со мной еще, – попросил Петр.

Елена несколько заколебалась, она повернулась на его слова и замерла на месте, не зная, как поступить. Петр умолял Елену не уходить, на ум пришли слова из известного романса, тихо он произнес магические строчки: «Не уходи, побудь со мною. Пылает страсть в моей груди. Восторг любви нас ждет с тобою... Не уходи, не уходи!»

Вскорости княгиня Елизавета Петровна поправилась, Елена воспрянула духом, она очень была рада выздоровлению матери. Как-то они обедали в столовой, и мать задала дочери вопрос:

– Леночка, что же граф Петр Орлов стал у нас редко бывать? Али заболел?

– Не знаю, маменька... Сказывали, будто ему не здоровится...

– Слабая сейчас молодежь пошла. Помнится, мы в ваши годы были намного крепче... И вот ты у меня, доченька, тоже что-то очень бледная. Ты не здорова?

– Нет, все нормально, маменька. Просто вчера читала допоздна, потом плохо спала ночью...

– Нынешняя молодежь все книжки читает, больно грамотные все стали, а книги, между прочим умному не научат.

– Как же без книг прожить? – изумилась дочь.

– Я говорю не про все книги, а так... про те, что вред несут в себе. Сейчас много вольтерьянских дум во многих головах роится, некоторые симпатизируют даже французской революции... А что в ней хорошего, столько людей перебито... знатные и уважаемые люди погибли ни за что, чтобы на трон взобрался незнатный выскочка Бонапарт, поправший все законы престолонаследия. И еще пошел войной на Европу, житья совсем от него не стало...

– Маменька, я читала простой роман.

– Французский, поди...

– Да.

– Все о любви грезишь, дочка? А любовь для жизни и не обязательна, – продолжала нравоучения старая княгиня.

– Маменька, как же без любви-то?!

– А вот так, доченька! Мы прожили с твоим отцом двадцать лет почитай, и прожили душа в душу. А перед свадьбой едва были знакомы, только один раз виделись на балу.

– Папенька, наверное, был хорош, и ты сразу в него влюбилась?

– Да нет, нельзя сказать, что я сильно влюблена была в него, просто родители сосватали нас, вот и поженились. Такой порядок, не нам его нарушать. Главное, чтобы муж был порядочный и состоятельный, к жене хорошо относился.

– Ну, так было в старину... – возразила Лена. – Сейчас времена другие, и без любви не стоит выходить замуж...

– Много ты понимаешь! – упрекнула княгиня дочь и решительно встала из-за стола.

После обеда Елена вышла в зимний сад почитать, но ей не читалось, не до романов ей было сейчас. Прошло уже две недели, а Петр так и не появился у них дома. Княжна не знала, что думать, как воспринимать временное охлаждение Петра к ней. А тут еще намедни заезжала к ним в гости подруга Зизи и сказала, что «в свете поговаривают, будто бы Петр женится на баронессе Шарлотте Штусс. Она не красавица и не очень знатна, но очень богатая наследница... Отец Петра вложил деньги в какое-то предприятие, но прогорел, они на грани разорения, он-то и подыскал сыну богатую невесту... Хотя ты не отчаивайся, Элен, может быть, это всего лишь слухи. Люди любят разносить всякие сплетни и нести всякий вздор. Скучно им без этого живется». Мрачные мысли тревожили прекрасную головку Елены, она не знала, что думать, как поступить, сказать ли обо всем матери, отважиться ли и самой написать письмо Петру, и спросить обо всем, или еще подождать. Неизвестность пугала ее.

То ли от переживаний, то ли от того, что по ночам она стала плохо спать, Елена на прогулке, когда они с матерью вдвоем ехали в экипаже по городу, потеряла сознание. Спешно возвратившись домой, Елизавета Петровна тут же послала за доктором. Выйдя от больной, врач сообщил княгине страшную новость «Елена беременна». Княгиня чуть не грохнулась на пол от такого известия, но взяв себя в руки, она протянула лекарю деньги за визит, приложив к этому еще старинную бриллиантовую брошь со словами: «Умоляю вас, не говорите никому не слова! Это, наверное, какая-то ошибка...» Доктор понимающе кивнул головой и покинул дом.

Княгиня зашла в спальню дочери и грозно глянула на Елену, она полна была решимости отчитать ее, высказать все, что она думает, сказать обидные слова, может быть даже дать пощечину... Но глянув на бледное несчастное лицо Елены, княжна заплакала. Она погладила рукой ее спутавшиеся на подушке золотые локоны и тихо произнесла:

– Елена, как ты могла... зачем же ты отдалась Петру до свадьбы? Говорят, он женится на другой...

Елена посмотрела на мать глазами затравленного зверя и сквозь слезы произнесла:

– Я знаю, маменька, знаю... Он обманул меня...

– Какой же он подлец! – в сердцах произнесла княгиня. – Он воспользовался моей болезнью, твоей неопытностью... это подло... он мне никогда не нравился. Елена, это ты виновата, что разрешила ему ухаживать за собой! – стала упрекать княгиня дочь.

– Маменька, может Петру все рассказать, что я жду ребенка от него, тогда он женится на мне?

– Какая же ты глупая, дочь, ты же дворянка, а не купеческая дочка и не крестьянка, чтобы силой требовать от него, чтобы он женился на тебе. Тогда твоя честь окончательно будет погублена, тогда огласки не избежать. Ах, если бы жив был твой отец, он обязательно что-нибудь придумал, он спас бы твою честь...

– Маменька, я так его любила... а он... Петр предал меня... – заплакала навзрыд Елена. Княгина склонилась над дочерью и зарыдала вместе с ней.

ЖИЗНЬ В ПЕТЕРБУРГЕ

Глава 4

ЖИЗНЬ В ПЕТЕРБУРГЕ

На следующий день княгиня увезла неразумную дочь в свое имение Турово. Здесь в глуши, вдали от столичных сплетников и любопытных глаз Елизавета Петровна решила спрятать дочь от греха подальше, пока дочь не разрешится от бремени, а дальше поступать так, как Бог укажет. С собой княгиня взяла только проверенного слугу Митрофана и горничную дочери Дуняшу. Понимая, что их поспешное бегство из столицы вызовет немало толков и пересудов, Елизавета Петровна написала письмо своей подруге графине Бельской, в котором сообщала, что «они вынуждены были покинуть Петербург, так как дочь сильно заболела. Врачи обнаружили у нее бронхит и посоветовали сменить климат, так как в Петербурге сырость и выпадают частые осадки. Они будут в Турово, пока дочь не поправится, а затем она отвезет дочь на воды в Европу.»

Графиня Бельская не только не поверила тому, что написала ей приятельница в письме, но, имея скверную привычку всех обсуждать, тут же принялась строить догадки на счет отъезда Карамышевых. Она была уверена, что тут кроется какая-то тайна, обо все этом она поделилась со своими знакомыми в одном из столичных салонов. По городу поползли зловещие слухи, имя княжны Елены Карамышевой было оклеветано, о ней судачили в гостиных, салонах, на балах и в театрах. Тут в защиту Елены встала ее крестная мать княгиня Голицына, она сказала, что, действительно, Елена больна, и врачи ей посоветовали покинуть город. Анна Юрьевна Голицына была женщиной с характером, очень знатная и богатая, она имела большой вес в обществе, к ее мнению прислушивались, ее уважали, ее побаивались, с ней считались даже особы царской семьи. Княгиня держала двери своего дома открытыми, у нее проводились одни из лучших в Петербурге балы, маскарады и концерты. Литературный салон Голицыной считался лучшим в северной столице, она выступала меценатом и поддерживала молодые таланты, художников, музыкантов и литераторов. С мнением такой важной персоны спорить было трудно, и графиня Бельская перестала строить свои догадки, вскорости слухи об юной княжне прекратились.

Баронесса Штусс стала часто появляться в свете, выгодное замужество на графе Орлове повысило ее статус в обществе, теперь она была графиня Шарлотта Штусс. От успеха у нее закружилась голова. Еще недавно, лет эдак пять тому назад, их семья относилась к купеческому сословию, но огромное состояние отца, сколоченное на выгодной торговле тканями, позволило купить баронский титул, а заодно и пробить лазейку в высший свет. Графиня Штусс часто появлялась на балах и в театрах. Не отличаясь особой красотой, она любила надевать вычурные наряды, предпочитая платья канареечных расцветок и восточный тюрбан. Туалет завершали дорогие побрякушки, которые не каждая дворянка могла себе позволить. Шарлотта устраивала у себя в доме концерты, приглашала выступать знаменитых артистов, были среди них и иностранцы. Она открыла салон и страшно этим гордилась, стала зазывать к себе многих знатных и уважаемых дворян, были те, кто заходил и любопытства ради. Среди таких была и Зизи. Она потом написала письмо в Турово. «Была сегодня в салоне у Шарлотты Штусс, – писала Зизи в письме Карамышевым, – она особа очень эксцентричная и взбалмошная. Любит одеваться очень ярко, но безвкусно, не отличается особо и манерами, по-французски говорит скверно, ужасно коверкая слова, но многие ее жалуют, в основном, из-за денег ее отца, который для нее ничего не жалеет. Они даже конный завод купили, хотя Шарлотта верхом ездить не умеет. Для дочери ее папаша сейчас скупает по всему городу картины известных мастеров, потому что Шарлотте вдруг вздумалось открыть у себя картинную галерею... И еще – в свете ее прозвали разлучницей баронессой Штусс, а еще многие надсмехаются над Шарлоттой из-за ее вульгарных манер и зовут ее мещанкой во дворянстве... Впрочем, сейчас таких выскочек много развелось...»

Граф Петр Орлов женившись на богатой, но не любимой женщине, сразу же после свадьбы пустился во все тяжкие. Он с усердием тратил деньги, доставшиеся ему без труда. Сорил деньгами налево и направо. Он заказывал пышные банкеты в ресторанах, поил друзей шампанским, волочился за хорошенькими актрисами и танцовщицами, устраивал хмельные пирушки, играл на скачках, полюбил играть в карты и стал завсегдатаем публичных домов.

Пригласив своих друзей в английский клуб, Петр достал из кармана сюртука портмоне, набитый ассигнациями и сказал:

– Друзья, заказывайте все, что пожелаете! За все плачу я! Гуляем!

– Вот это я понимаю! – восхищенно воскликнул Александр Ветров, любитель выпить и закусить за чужой счет. – Вот это щедрость.

Михаил Шмелев как-то скептически смотрел на этот праздник жизни. Петр потрепал его по плечу: «Чего не весел, брат?», потом крикнул: «Эй, официант, принеси шампанского сюда побольше! Всех угощаю!»

– Что это ты, Пьер, так сегодня расходился? – спросил Лаврушин.

– Так, Григорий, праздник у меня!

– Какой же?

– А-а, гуляю... Хорошее настроение! Жизнь удалась!

– Красиво жить не запретишь, – заметил Шмелев.

– Друг, Мишка, ну что ты сегодня невеселый такой, – толкнул приятеля в бок Петр. – Давай выпьем!

Шампанское лилось рекой, без конца произносились тосты, стол ломился от закусок, Петр кутил на всю катушку, зазвал к себе за столик еще знакомых. В их компанию затесался и уланский капитан, и провинциал Федор Ларионов, который прибыл в Петербург по делам и вкушал прелести столичной жизни. Ларионов вдруг растрогался до глубины души и произнес:

– Эх, братцы, вы такие счастливые! Живете в столице, где жизнь бурлит, а у нас в провинции такая скукотища, ни тебе ипподрома, ни клубов нет. А вечером, вообще, жизнь замирает.

– А у нас, брат, вечером жизнь только начинается, – сказал Ветров. – Так ты провинциал значит, то-то я смотрю, сюртук у тебя не по моде сшит, и галстук завязан как-то небрежно...

– Неужто это так важно? – изумился Ларионов.

– Э, брат, галстук такая важная штука. По ней, может быть, судят в целом о тебе самом.

– Ну, это ты загнул, Александр, – сказал Лаврушин.

– Нет, Григорий, подожди, – не унимался Ветров. – Ты что будешь отрицать, что внешний вид ничего не значит?

– Нет! Этого отрицать я не буду...

– Ну, так вот...

– Друзья, бросайте этот спор! – сказал Орлов. – Давайте лучше выпьем за дам!

– Отличный тост!!! – все поддержили. Ветров выпил шампанское и бросил бокал на пол. Все последовали его примеру. Тут к их столу подбежал взволнованный официант: «Господа, не надо бить посуду!»

– Спокойно, – возразил Орлов, – я плачу! Тащите новые бокалы... и шампанского... побольше.

– Пьер, ты мот и транжира, но я тебя уважаю, – сказал Ветров и поцеловал друга в макушку.

– Сашка, друг ты мой любезный, – растрогался Орлов, – один ты меня понимаешь.

– Э, нет... – тут возразил Лаврушин, – Пьер, я к тебе тоже очень хорошо отношусь. Мы ж друзья, верно?

– Верно!

– Вот скажи, Орлов, ты счастлив, что женился? – спросил Лаврушин. – Ведь ты был, кажется, влюблен в княжну Елену?

– Корнет, что за бестактные вопросы? – заметил Ветров.

– Спокойно, я отвечу, – сказал Орлов. – Я счастлив!

– Вот это молодец! Вот это я понимаю! – воскликнул Ветров. – Можешь ведь красиво сказать...

– Я счастлив, хотя, наверное, где-то в глубине души я сожалею, что расстался с Еленой...

– Друзья, о ком вы говорите? – поинтересовался уланский капитан.

– О княжне Елене Карамышевой...

– Постойте, я знаю, о ком вы говорите, – сказал улан, – я же танцевал с ней на балу. Она прекрасна, а как танцует!..

– О да, княжна Елена красавица, каких трудно сыскать, – сказал Орлов.

– Прекрасный благоухающий цветок... – восторженно произнес уланский капитан.

– Сей цветок безжалостно растоптан, – тихо прошептал Михаил Шмелев.

– Мишель, что ты шепчешь там себе под нос? – спросил Ветров. – Да ты пьян, братец.

– Может быть...

– Оставь его, Ветров... не мешай ему предаваться меланхолии, сказал Лаврушин. – Орлов, скажи-ка, так ты вкусил запретный плод с этого райского древа?

– Осада была трудной, но крепость пала... – многозначительно сказал Орлов. На его лице играла слащавая улыбка.

– А ты фрукт, как я погляжу, – сказал Лаврушин. – Ты не так прост, как кажешься вначале. В тебе бесы скачут еще те! Глядишь, ты станешь ловеласом еще тем, мужья станут прятать своих жен от тебя за высоким забором.

– Спокойно, Лаврушин, не надо завидовать приятелю, если ему улыбнулась удача, – встрял в разговор Ветров. – Братцы, давайте еще выпьем!

Шумная компания засиделась заполночь. Уже перед тем, как расходиться, разговор зашел о женщинах, все стали гадать, куда сейчас лучше всего поехать из клуба. Лаврушин предлагал ехать к его знакомой, у которой есть премиленькая подруга. Ветров звал всех на окраину города в какой-то кабак, где поют цыгане. «Эх, я вам доложу, – говорил, прищурив один глаз Ветров, – там такая солистка с томным взором. А как поет, как поет! Душу вынимает...». Но тут Шмелев, изрядно захмелевший, решительно встал из-за стола и сказал:

– Нет, друзья, вы как хотите, а я домой!

– К жене что ли бежишь? – съехидничал Петр Орлов.

– К жене... Тебе бы тоже не мешало, между прочим, ты ж у нас молодожен. Жена, гляди, уже заждалась тебя, все очи просмотрела, глядя в окно.

– Эка важность! – передернул плечами Петр. – Подождет еще, я не для того женился, чтобы у жены под каблуком быть.

– Так ты считаешь, что я подкаблучник?! – вспылил Шмелев. Он в ярости кинулся к Орлову, схватил того за грудки, вышла потасовка.

Лаврушин и Ветров кинулись разнимать друзей. Шмелев одернул полы сюртука, махнул рукой и с досадой сказав: «А, ну вас всех!», пошел к выходу.

– Ничего не понимаю, что на него нашло? – спросил Лаврушин.

– Да ну его, едемте к цыганам! – настаивал на своем Ветров.

– Поехали! – сказал Орлов. – Вечер только начинается...

Все высыпали на улицу, набились в экипаж и с шутками, свистом и веселым смехом отправились в ночь на поиски новых приключений...

Михаил Шмелев возвращался домой хмурый и злой, хмель на морозе быстро выветрился, на душе остался горький осадок. Дело в том, что Михаил очень любил свою жену Юлию, они были в браке третий год, они были счастливой парой. Давеча у них с женой произошел неприятный разговор. Трепетная и чувственная Юлия плохо восприняла дурную молву о княжне Елене, до нее донесся один из слухов об Елене, якобы, княжна травилась из-за того, что ее бросил жених. Хуже того! Говорили даже, что Петр Орлов подал бывшей невесте бокал с ядом, чтобы освободить себе дорогу к женитьбе с баронессой Штусс. Но мать вовремя вызвала лекаря, Елену спасли, дав ей противоядие, но она еще слишком слаба, потому мать увезла ее в имение. «Пойми, Мишель, граф Орлов поступил подло с Карамышевой, – упрекала мужа Юлия. – Он скомпрометировал ее в глазах света и погубил. Мужчины все коварны, им ничего не стоит погубить честь женщины. В начале они добры, предупредительны, любезны, их уста источают мед и комплименты. Они изображают из себя то верного рыцаря, то заботливого ангела... В общем, у мужчин может быть много личин. Желание соблазнить женщину так велико, что мужчина готов на все, на любой шаг, даже на подлость...» – «Дорогая Юлия, зачем так говорить? – возражал супруг. – Мы ведь не знаем, что между ними произошло на самом деле. Возможно, княжна Елена сама его бросила, потому что нашла другого?» – «Мишель, ты так говоришь, потому что Орлов твой друг. Ты защищаешь его... А Елена? Кто защитит ее? У нее нет ни отца, ни братьев...» – «Возможно, она сама дала повод для сплетен? Дорогая Юлия, не нужно так переживать по этому поводу...» – «Ах, оставь, Мишель, зачем ты меня успокаиваешь? Ты же видишь, что этот случай слишком расстраивает меня...» – «Юлия, ты начиналась много женских романов, потому так сентиментальна...» – «Нет, нет! Я чувствую, что для Елены все плохо кончится... Она погибла!» – сказала Юлия и расплакалась. Михаил обнял жену и попытался успокоить...

Уже подъезжая к дому, Шмелев вспомнил разговор с женой. Он подумал: «А ведь Юлия оказалась права, Орлов оказался подлецом и негодяем. Он втерся в доверие к доверчивой и беззащитной княжне, изобразив из себя доброго ангела и паладина, но под личиной благодетеля скрывался злой демон и сатир... Он погубил княжну Елену!»

Федор Ларионов утром, с похмелья, явился в на службу с больной головой. Он явился в департамент, где служил Андрей Сергеевич Вяземский, с рекомендательным письмом к барону Вяземскому от отца. Дело в том, что Вяземский доводился дальним родственником Ларионовым, седьмая вода на киселе, но все равно, человек не чужой. Потому отец Федора и послал того в Петербург с письмом в надежде, что Вяземский поможет сыну устроиться на службу, и глядишь, со временем Федор выбьется в люди. Вяземский внимательно прочитал рекомендательное письмо, потом взглянул на Федора и добродушно произнес:

– Ну что же, сударь, я прочитал рекомендательное письмо. Здесь отец хвалит вас и говорит, что вы прилежны, получили не плохое образование, что вы хороший каллиграф, знаете несколько языков, отличаетесь усердием в работе. Нам нужны такие люди. Считайте, что вы приняты на службу... Однако, что за вид у вас помятый, вы больны?

– Нет... – сконфузился Ларионов. – Дело в том, что я прибыл в Петербург два дня назад, и вот случайно попал на хмельную пирушку и не удержался, бес попутал...

– Понятно... Пили всю ночь до утра. Вкушали, так сказать, прелести столичной жизни... Интересно, что за повод был?

– Граф Орлов кутил, всех угощал!

– Граф Орлов, говорите? – по лицу Вяземского пробежала тень недовольства. – Наверное, Петр Орлов гулял?

– Так точно.

– И что ж отмечали, какой повод у этого франта был вчера? – сквозь зубы спросил барон.

– В английском клубе отмечал свою женитьбу с баронессой Штусс. Денег не жалел, шампанское лилось рекой, закуски и все такое... Потом отправились в кабак к цыганам... Выпили еще и там... В общем, я не спал всю ночь, прошу прощения за мой внешний вид...