Текст книги "Чертово лето"
Автор книги: Ольга Дашкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Глава 14
Глядя в склонившееся ко мне лицо Энди, я изо всех сил старалась не потерять самообладания. Это было трудно. Если я выпила коньяк, то как и когда должна последовать реакция?.. Эх, надо было мне, прежде чем отправляться сюда, прочитать все, что можно, о действии разных наркотиков и хотя бы приблизительно прикинуть, какой из них будут использовать мои враги. Я должна потерять сознание? Или начать нести чушь?.. Что мне, вообще, делать, знать бы хоть приблизительно!..
Напустив на всякий случай туману в глаза, я пролепетала:
– Простите, господа, кажется, я слишком много выпила… – и, прикрыв глаза ресницами, опять поймала взгляд, которым обменялись хозяева. Во взгляде Алекса Поповича явственно читалось торжество, выражения глаз Энди я не видела, но мне почему-то казалось, что он не слишком рад происходящему.
Адвокат подлетел ко мне и предупредительно наклонился, отодвигая Энди плечом:
– Вы плохо себя чувствуете, мисс Верник? Не хотите ли подняться к себе в комнату?
– Да, пожалуйста, – простонала я, делая вид, что совершенно ослабела и сейчас потеряю сознание. – У меня кружится голова…
После этого я издала слабый хрип и сползла с кресла на пол.
– Отлично, – вполголоса произнес адвокат, видимо, решив, что больше нечего меня стесняться. – Энди, оттащи ее наверх и возвращайся в кабинет. Я пойду проверю, все ли в порядке внизу.
Я закрыла глаза и позволила Саарену-младшему взять меня на руки. Он проделал это гораздо бережнее, чем можно было предположить, зная их цели. Я полностью расслабилась, изображая мертвое тело, но, несмотря на это, он взобрался со мной по лестнице легко и проворно, даже дыхание не участилось. Это, кстати, показалось мне обидным. Я еще не встречала мужчин, чье дыхание не учащалось бы от такой тесной близости со мной. Но, может, он просто не любит наркоманок.
Наверху мой рыцарь осторожно опустил меня на кровать. Я ждала, что он уйдет, но он почему-то не уходил. Я чувствовала, что он стоит надо мной и пристально смотрит мне в лицо. Я затаила дыхание, боясь, что трепет ресниц меня выдаст. Почему он не уходит? Догадался, что я притворяюсь?.. Теплая ладонь слегка коснулась моей щеки, и я чуть не открыла глаза. Слава Богу, что не открыла!
Он убрал руку, постоял еще немного и ушел: дверь спальни тихонько хлопнула.
Я полежала, выжидая, но все было тихо. Чуть-чуть приподняв ресницы, я осмотрелась. В комнате никого не было. Откуда-то снизу доносились едва слышные шаги, какие-то голоса – кажется, в одной из нижних комнат работал телевизор.
Я тихо встала и крадучись подошла к двери. Прислушалась. Потом толкнула створку. Дверь приоткрылась на несколько сантиметров, стал виден кусочек пустого коридора. Осмелев, я толкнула дверь еще чуть-чуть и выглянула. В коридоре никого не было, несколько высоких дверей, ведущих в другие комнаты, были закрыты. Очевидно, мои враги поверили, что я сейчас путешествую по наркотическим небесам и не представляю для них никакой опасности.
Вернувшись в комнату, я решила первым делом переодеться. Кто знает, может быть, мне придется спасаться бегством, а в длинной узкой юбке и на высоких каблуках это затруднительно. Своих джинсов, футболки и кроссовок я не нашла – наверное, Инес забрала их в стирку, – но зато обнаружила в шкафу мягкий фланелевый тренировочный костюм и новенькие теннисные туфли из белой замши. Конечно, белые тапочки были не слишком уместны в создавшихся обстоятельствах, но я решила, что выбирать не приходится, взяла в нижнем ящике комода пару махровых носков и обулась. Все это я проделала очень быстро и тихо, сама себе удивляясь: похоже, во мне просто пропадал спецназовец. Я ужасно рисковала: если хозяева решат проведать меня прямо сейчас и обнаружат предполагаемое бесчувственное тело одетым по-походному, мне, наверное, не поздоровится. Я не знала, что они могут сделать, но уж, наверное, что-нибудь ужасное! Например, заставят проглотить наркотик насильно, под присмотром, больше не утруждая себя маскировкой. Нет, я должна разузнать о планах этих мерзавцев, а для этого мне нужно подобраться к кабинету, поскольку Алекс сказал, чтобы Энди шел туда. Если я потороплюсь, то, возможно, еще успею что-нибудь услышать.
Я выглянула за дверь. Коридор был по-прежнему пуст. Телевизор внизу отсюда было слышно лучше: там шел какой-то боевик. Я глубоко вдохнула, несколько раз коротко выдохнула – где-то прочитала, что это помогает успокоиться и сосредоточиться, – и тенью скользнула вдоль коридора к лестнице. Не заблудиться бы…
Лестница не скрипела – дом, похоже, несмотря на внушительный возраст, содержался в полном порядке. Внизу в гостиной никого не было. Я прошмыгнула дальше, стараясь вспомнить, в какой стороне кабинет. Хорошо, что у меня от природы компас в голове, что позволяет мне прекрасно ориентироваться на местности. Коридорчик, в котором была дверь в кабинет, я нашла почти сразу. Но, кроме этой двери, там было еще несколько, и одна из них была полуоткрыта. Именно оттуда и доносились звуки пальбы и выкрики на английском языке – Сталлоне, или, может быть, Шварценеггер, вели неравную битву с коварными мафиози.
Я застыла на месте. Может быть, это комната охраны?.. Удастся ли мне проскользнуть мимо нее, не привлекая внимания? Нет, вряд ли. Что же делать?.. Мне было просто необходимо послушать, о чем говорят Алекс и Энди!
И тут судьба решила сжалиться надо мной. Я услышала торопливые шаги и едва успела распахнуть узкую дверь, возле которой стояла, и нырнуть в помещение, которое оказалось чуланом, когда шаги протопали мимо меня – кажется, идущих было двое, – и раздались встревоженные голоса.
Я стояла в темноте и прислушивалась. Те, кто смотрели телевизор, выбежали в коридор навстречу прибывшим, топот множился, приглушенные выкрики на английском и русском позволяли судить о том, что кто-то проник в дом.
«Горчик!» – подумала я с чувством теплой благодарности к детективу.
Мимо моего убежища в сторону гостиной стремительно прошагал Алекс – я слышала его голос:
– Двое в сад, Инес отправьте к Марии, пусть закроется с ней наверху и сидит, не отлучаясь!..
Ага, значит, горничная сейчас побежит наверх, караулить пленницу, а пленницы нет – сбежала. У меня больше нет времени. Оставаться в чулане нельзя – меня найдут максимум через полчаса. К тому же, мне просто необходимо попасть в кабинет… Теперь уже не для того, чтобы подслушивать, о чем будут говорить мои враги. Мне нужно понять, существует ли на самом деле завещание моего папеньки, и, если получится, выкрасть его.
Сердце колотилось в моей груди, как птичка. Суматоха в коридоре, похоже, улеглась – теперь шаги и голоса звучали тише и дальше. Я самую капельку приоткрыла дверь чулана и посмотрела в щелку между петлями. Слава Богу, кажется, никого.
Просочившись наружу, я на цыпочках побежала в сторону кабинета. Дверь комнаты охраны была закрыта, и телевизор выключен. Мне казалось, что мои легкие шаги звучат в тишине коридора слишком громко. Наконец дверь кабинета сверкнула передо мной своей начищенной медной ручкой.
Оглянувшись, я приникла к замочной скважине. В маленьком отверстии, в котором, к счастью, отсутствовал ключ, я увидела краешек стола и там, на столе, какие-то бумаги. Увидев их, я забыла про всякую осторожность, распахнула дверь и вбежала в кабинет. Во мгновение ока очутившись у стола, я схватила раскрытую кожаную папку. Есть!.. Это оно. Выглядит подлинным. Печати, подписи – все на месте. Не раздумывая, я засунула папку за пазуху и, придерживая ее рукой, чтобы не вывалилась, устремилась к двери.
Мне срочно следовало куда-то исчезнуть, поэтому я сделала то, что на моем месте сделала бы любая женщина: открыла первую попавшуюся дверь и, увидев ведущие вниз ступеньки, запрыгала по ним куда-то в темноту.
В голове у меня было очень мало мыслей в ту секунду. Меня вело какое-то подобие инстинкта, утверждавшего, что в любом помещении, будь то прачечная, кухня, комната прислуги или подвал, должны быть окна. Значит, я смогу вылезти в окно. На улице ночь. Костюмчик на мне серенький, сниму белые тапочки – и никто не заметит меня в темноте…
Ступеньки кончились, передо мной была тяжелая дверь.
Тупик?.. Но в замочной скважине торчал древний ключ. Я, не раздумывая, повернула его и толкнула тяжелую дверь.
Видимо, раньше это помещение использовалось в качестве ледника – там было холодно, пусто, с потолка свисали крючья для колбас и мяса. И на одном из этих крючьев… О, Господи!.. Ноги у меня подкосились, и я сползла по стенке вниз. Сидя на полу и стуча зубами, я смотрела на человека, подвешенного на мясном крюке. Руки и ноги у него были связаны, грязная окровавленная голова свешивалась на грудь. На нем были одни изорванные джинсы, и голый торс был весь покрыт коркой засохшей крови. Я не знала, жив он или мертв, но я должна была встать и убедиться.
«Вставай!» – приказала я себе и встала, едва держась на ногах, плача от страха, подошла к висящему, вытянулась на цыпочках и приподняла его голову.
За моей спиной раздался приглушенный вскрик. Я вздрогнула и оглянулась через плечо: в дверях стоял Энди Саарен. Его глаза выглядели совершенно черными в свете тусклой подвальной лампочки. Он сделал пару стремительных шагов, я отшатнулась, но он не обратил на меня внимания. Схватив голову подвешенного двумя руками, он заглянул в его лицо, и я услышала, как скрипнули его зубы.
Не глядя на меня, Энди начал возиться с веревками и крюком. Я поняла, что он хочет снять подвешенного, и решила, что мне здесь больше нечего делать. Не спуская глаз с Энди, я стала отступать к двери, но в этот момент он повернулся и сказал сквозь зубы:
– Ну, что стоишь? Помоги!..
Глава 15
Боком подвигаясь к Энди, я вдруг подумала, что впервые услышала его голос. Даже на танец он приглашал меня молчаливым кивком и вежливой улыбкой. Тем же кивком и улыбкой он ограничился и тогда, когда Алекс представлял его мне.
Придерживая ноги подвешенного, как мне велел Энди, я тряслась от страха. Что будет, если нас здесь поймают? Меня, разумеется, тут же отволокут в спальню и сделают какой-нибудь веселый укольчик, а вот что будет с Энди, я даже представить себе не могла. Может быть, Алекс прикажет и его подвесить тоже? В том, что именно Алекс является главным во всей этой афере, я нисколько не сомневалась.
Энди удалось распутать веревки, и тело подвешенного тяжело рухнуло на нас. Основной удар принял, конечно, сам Энди, но я все равно покачнулась и чуть не упала – скорее, от страха и отчаянья, чем от тяжести.
– Держись, пожалуйста, – бросил Энди таким тоном, как будто я была его надоевшей до чертиков родственницей из глубокой провинции.
Он склонился над телом и рвал веревки, стягивающие синие распухшие запястья. При взгляде на эти запястья меня затошнило, но я взяла себя в руки и выпрямилась.
– Он жив? – спросила я, стараясь, чтобы дрожи в моем голосе было не заметно.
– Пока да, – отрывисто ответил Энди, осторожно похлопал лежащего по щеке и позвал: – Эдик!.. Ты меня слышишь?.. Это я, братишка…
Я осторожно покосилась на лицо подвешенного. Да, это был лже-Ян, точнее – Эдуард, хотя узнать его после всего выпавшего на его долю в этом подвале было довольно трудно.
Он тихо застонал и попытался ворочаться.
– Лежи, – сказал Энди дрогнувшим голосом. – Сейчас я тебе помогу… Слушай! – он обернулся ко мне. – Ты, судя по твоей расторопности, смелая дамочка. Возьми ключи от машины и гаража и подгони мою «тойоту» к калитке на заднем дворе. Сможешь?
Я, собственно, собиралась именно удирать отсюда, но о машине даже не думала – гораздо проще было попытаться выскользнуть за калитку и раствориться в темноте. Попытка угнать машину усложняла задачу, особенно сейчас, когда весь дом на ногах, а охрана рыщет в саду, стремясь поймать Горчика. А может, не усложняла, а упрощала?.. В самом деле, кому придет в голову, что я кинусь в гараж красть автомобиль, когда отсюда до полицейского участка две минуты неспешной ходьбы, и я вполне могу преодолеть такое расстояние пешком, оря во всю глотку о помощи?
– Давай ключи, – сказала я резче, чем мне хотелось.
Энди вынул из кармана связку ключей.
– Вот этот, золотистый, от машины. Гараж запирается этим, с черной нашлепкой. Постарайся, чтобы тебя не поймали. Я вытащу Эда к калитке через пять… нет, через семь минут. К этому времени машина должна стоять в переулке с открытой задней дверью, а ты – готова дать полный газ.
– Ты хочешь, чтобы вела я? – спросила я озадаченно.
– Хватит болтать, – отрезал он. – Иди.
В это время из угла послышался какой-то звук. Я подпрыгнула и обернулась… Мамочки! В углу, связанный, избитый и с кляпом во рту, сидел Сенечка!
– Сенечка! – я подскочила к нему и стремительно распутала веревки, стягивающие его запястья, вынула кляп, и Сенечка тут же попытался положить мне голову на грудь. Я всхлипнула и обняла его.
– Эй, хватит! – резко окликнул нас Энди. – Иди, я сказал. Я выведу твоего дружка.
И я пошла, потом побежала по лестнице, на бегу размышляя о том, как резко и мгновенно изменился Энди – из трогательного неуверенного юноши с влюбленными глазами цвета неба над Парижем превратился в какого-то грубого и дикого Ван Дамма, которого, похоже, моя красота совершенно не трогала.
Сад весь зарос кустами и деревьями, позаботиться о ночном освещении этого дикого пространства никто и не подумал, но слева в темноте смутно белела беседка, а за нею, кажется, пролегала асфальтовая дорожка для проезда машин: выпала роса, и поверхность асфальта маслянисто поблескивала в слабом свете, падающем из окон.
Логически рассудив, что в конце дорожки должен находиться гараж, я шмыгнула с крыльца в заросли какого-то пышного кустарника и на несколько секунд затаилась, прислушиваясь.
Вокруг, кажется, было тихо. То ли Горчика уже поймали и втащили в дом, то ли тревога оказалась ложной и все успокоились, то ли охранники затаились где-то тут, в кустах, и выжидают, чтобы схватить глупую дичь, которая сунется в сад. Я прикусила губу и попыталась передвигаться по кустам быстро, незаметно и не издавая шума. Это было трудно. Во-первых, я не видела, куда ставить ногу, во-вторых, я не толстая корова, но все-таки и не бесплотный дух, поэтому ветки цеплялись за все выступающие места моего тела, и, в-третьих, кровь, стучащая в ушах, мешала мне слышать, подкрадывается ко мне кто-нибудь или нет.
И тут я выронила ключи. Жалобно звякнув, они упали в траву. Я застыла на месте: мне показалось, что этот слабый звук сейчас поднимет на ноги всю округу. Потом нагнулась, чтобы нашарить ключи в траве, а когда разогнулась, увидела темную тень, отделившуюся от беседки.
– Дай сюда ключи, – послышался спокойный голос, и я узнала Инес.
Она сделала шаг ко мне и протянула руку. Я попятилась, отчаянно прикидывая, смогу ли я справиться с нею, высокой и жилистой.
– Дай, – повторила она. – Я открою гараж и сама выведу машину.
Через три минуты, прыгнув на сиденье «тойоты», я все-таки не удержалась и спросила:
– Почему вы мне помогаете?
Какую-то секунду я думала, что она не ответит. Потом узкие поджатые губы скривились в подобии усмешки, и Инес сказала:
– Потому что ты его дочь.
Она повернулась и пошла к дому, а я рванула с места к воротам, створки которых были распахнуты – видимо, служанка ко всему подготовилась заранее. Собственно, все, что мне было нужно – это обогнуть квартал и подъехать к дому сзади. Проделав это, я увидела у калитки высокую фигуру Энди. Эд мешком висел у него на плече. Рядом, как дитя, жался Сенечка.
– Ты опоздала на две минуты, – прошипел Энди, затаскивая Эда в машину, так, словно я была его рядовым, а он генералом. И это вместо спасибо!.. Совершенно неблагодарный тип. А мне еще мерещилось в его глазах парижское небо! Надо же было быть такой сладкой идиоткой. В другое время я бы сказала ему все, что о нем думаю, но сейчас я только отрывисто спросила:
– Куда ехать?
– К тридцать четвертой дороге, – так же отрывисто ответил этот мужлан, и я взяла курс на тридцать четвертую дорогу.
В нескольких кварталах от Фонтанного дома справа у обочины сиротливо притулился автомобиль детектива. Он выглядел абсолютно покинутым, и я притормозила.
– Почему ты остановилась? – нетерпеливо спросил Саарен-младший. – Гони! Тебе что, твоя жизнь не дорога?
– Я забыла в машине свою сумочку, – мстительно бросила я и, прежде чем он успел открыть рот, выскочила на дорогу.
Конечно, я рисковала: он вполне мог тут же пересесть за руль и уехать, бросив меня на произвол судьбы. Однако почему-то этого не сделал.
Дверца горчиковой развалюхи со стороны водителя была не заперта, я забралась внутрь, чтобы дотянуться до сумочки, валяющейся на пассажирском сиденьи, и в этот момент до меня донесся глухой стук. Я подскочила на месте и едва не заорала от ужаса: уж очень странно и страшно звучал этот стук в темноте. Что это?.. Кто или что может так стучать? В голове у меня со скоростью света замелькали какие-то обрывочные кадры, которые услужливо подсунуло перепуганное подсознание: труп, бьющийся окровавленной головой о запаску, пленник, привязанный к бомбе под днищем автомобиля, полицейский, засунутый в транк… В следующий момент я выскочила из машины и распахнула багажник.
Из темной, пропахшей бензином и пылью глубины на меня смотрел бледный связанный Горчик с кляпом во рту.
Глава 16
Не знаю, сколько времени я тупо смотрела на связанного детектива, – надеюсь, не больше нескольких секунд. Потом за моей спиной раздался сдавленный крик:
– Эй!.. Сзади!
Я вздрогнула и бросила через плечо на дорогу затравленный взгляд. Этого взгляда мне хватило, чтобы увидеть нескольких человек, выбегающих из ворот Фонтанного дома с намерениями такими же кристально ясными, как намерения орла, пикирующего с небес на зайчонка. Времени на размышление у меня не было совсем, поэтому я и не стала раздумывать – просто захлопнула багажник и прыгнула за руль развалюхи (ключ, о, счастье, торчал в зажигании), краем глаза успев заметить, как Энди, чертыхаясь, пересаживается с заднего сиденья «тойоты» на водительское место. Надо отдать ему должное – он сделал это достаточно быстро, и все время, пока я на сумасшедшей скорости летела к тридцать четвертой дороге, я видела маячившую за спиной «тойоту».
Ну, доложу я вам, так я не водила машину никогда в жизни! Хорошо, что была ночь и гонка велась в сравнительно мало загруженном Нью-Джерси, а не в Нью-Йорке, где я разбилась бы на первом же светофоре. Я летела стрелой, каждый раз прикусывая губу на неровностях асфальта при мысли о том, как себя чувствует связанный Горчик в багажнике.
Рука судьбы вывела меня к девятому шоссе, преследователи начали стрелять, судя по тому, как «тойота» вильнула и ушла в сторону. Выстрелов я, разумеется, не слышала, но могла догадаться о том, что происходит, – вы бы тоже догадались, если бы просмотрели столько американских боевиков, сколько просмотрела их я. Правда, в боевиках герой всегда выходит целым и невредимым из всех передряг, а мне вряд ли светило уцелеть в этом приключении.
В общем, я вынеслась на шоссе, представляя, как кстати оказался бы сейчас полицейский пост на обочине. Каждому известно, что полицейские любят сидеть по ночам в засадах на оживленных магистралях, вылавливая нарушителей, которые по ночному времени беспечно превышают скорость. Скорость, которую я набрала, в несколько раз перекрывала установленную, моя птица-тройка летела, как будто собираясь побить мировой рекорд по опасному вождению, но, как назло, никаких признаков наличия копов в радиусе нескольких миль не было видно.
На этой скорости я чуть не промахнула поворот на Стайтен-Айленд, покрышки завизжали, Горчик, скорее всего, перевернулся в гробу… тьфу, в багажнике, и, если он до сих пор был еще жив, теперь, несомненно, должен был убиться насмерть. Но я не остановилась проверить, хорошая ли отбивная получилась из несчастного детектива.
Когда впереди показались огни моста Веразано, я заметила, что преследователи куда-то сгинули: позади меня была только «тойота» с Энди Саареном за рулем. Я немного сбавила скорость, с трудом ослабила хватку своих побелевших и затекших пальцев на рулевом колесе и откинулась на спинку сиденья, раздумывая, куда мне направиться. Ко мне домой – страшно. В полицию? Тут я вспомнила про Горчика, о котором каким-то образом, расслабившись, забыла, громко ахнула, вслух обругала себя последними словами и стала искать место, куда свернуть, чтобы остановиться и освободить детектива.
Видимо, Энди понял по моим манипуляциям, что я хочу свернуть с парквея. Я, честно говоря, не знаю, для чего я ему была нужна, – судя по его поведению в последние час – полтора, мой вид вызывал у него одно лишь раздражение, – но он посигналил мне фарами, и я послушно свернула там, где он указал. Минут через пять я поняла, куда мы направляемся – мы ехали к дому Эдуарда. Сам Эдуард валялся сейчас, должно быть, на заднем сиденьи «тойоты», в состоянии, которому не позавидуешь, если он вообще был еще жив.
В переулке, где находился дом, тишина и темень стояла, как в могиле. Все-таки Бруклин в темные ночи выглядит весьма зловеще, вот что я вам скажу. К счастью, благодаря безлюдности переулка, здесь было полно места для парковки, и я с облегчением запарковала горчикову развалюху, которая сегодня, наверное, пережила взрыв второй молодости, носясь по дорогам. Думаю, что в ней стоял какой-нибудь специальный полицейский мотор, потому что ничем другим объяснить тот факт, что она не рассыпалась на части посреди дороги, невозможно.
Энди запарковался поодаль и выпрыгнул из своей «тойоты» изящным атлетическим прыжком. Самое ценное, что атлетический прыжок он не репетировал специально, и вообще, думаю, ему было не до прыжков – это получилось у него самопроизвольно. А я не могу не восхищаться настоящими, природными атлетами. Даже в столь прискорбных обстоятельствах и неуместной обстановке. К тому же, в моей памяти был еще очень свеж сегодняшний вечер в Фонтанном доме, танец, вино, теплые руки Энди, его глаза… В общем, мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуться к суровой действительности.
Суровая действительность тут же предъявила на меня свои права глухим стуком из багажника – детектив оказался более живучим, чем я себе представляла.
Я кинулась к багажнику, и, пока Энди осторожно вытаскивал из «тойоты» своего брата и транспортировал его к дверям квартиры, выпустила детектива из пыльного и ржавого плена. Для этого мне пришлось изрядно повозиться – веревки были затянуты крепко, но, когда я, наконец, догадалась вытащить окровавленный кляп у него изо рта, Горчик простонал, что в ящике для перчаток в машине есть нож. После этого дело пошло гораздо быстрее – я просто разрезала веревки, пока Энди открывал двери. К чести детектива надо сказать, что он, несмотря на свою кажущуюся хилость, смог стоять почти самостоятельно после того, как я больше мешала, чем помогала ему выбраться из багажника. Он даже начал растирать свои затекшие конечности, – слегка пошатывался, правда, но, держась за дверцу машины, стоял вполне прилично.
Появившийся в дверях Энди энергичным кивком пригласил нас войти в дом, и Горчик, против ожиданий, кивнул в ответ – видно, ему очень нужно было поскорее сесть. Я подставила ему свое плечо, но он самоотверженно отказался от моей помощи и, постояв еще чуть-чуть, похромал к дому.
Идя вслед за ним, я заметила, как на окне полуподвала в соседнем доме слегка колыхнулась занавеска. Горчик, как будто прочел мои мысли, с трудом повернул голову и выдавил сквозь зубы:
– Китаец.
Я быстро-быстро закивала, но, откровенно говоря, не совсем поняла, что он имел в виду. Горчик поморщился и повторил настойчиво:
– Китаец. Лечить умеет.
Мне страшно не хотелось идти к китайцу среди ночи, уговаривать его прийти, что-то объяснять… Я, понурившись, сделала несколько шагов к калитке, но, к счастью, старик вышел на крыльцо сам и застыл каменным изваянием на ступеньках лестницы, ведущей в подвал.
– Хай, – сказала я тупо. – Вуд ю плиз…
Старик слегка повернул голову и бросил на Горчика взгляд из-под полуприкрытых век. Больше всего он был похож на одну из тех маленьких серых ящериц, которых я однажды рассматривала в зоомагазине и даже собиралась купить: настолько завораживающи были их редкие движения, так изящны очертания угловатых тел.
– Сяй, – сказал китаец. – И спать. Много-много спать. Два день.
Я неуверенно кивнула, а Горчик, сморщившись, произнес несколько слов по-китайски.
Старик поднял голову к небу, подумал и кивнул. Потом легким скользящим шагом приблизился к детективу, быстро завернул ему веко, посмотрел внимательно, нащупал пульс, еще раз кивнул и пошел вместе с Горчиком к стоящему в дверях Энди. Энди хмурился и выглядел усталым и сердитым. Про меня они как будто все забыли. Я уже подумывала, не сбежать ли мне от них под шумок и не уехать ли, допустим, в Париж, где меня никто не найдет, но тут Горчик обернулся и поманил меня к себе.
Я вздохнула и вместе с ними вошла в дом.
Сенечка дрожал на маленьком диванчике в гостиной. Лже-Ян лежал на большом диване и выглядел очень неважно. Китаец сразу начал щупать ему пульс и заглядывать под веки, а Горчик сел в кресло и прикрыл глаза. Все это больше всего напоминало боевик про войну во Вьетнаме, вот только моя роль была неясна. Глупенькая красотка, которую злокозненные вьетнамцы взяли в плен и зверски мучают, не давая смотреться в зеркало?.. Судя по тому, как мало я понимаю во всем, что тут происходит, мне вообще отведена роль бессловесного, но очень ценного сокровища, которое все ищут и хотят украсть.
– Налей воды в чайник, – бросил Энди через плечо.
Я сначала даже не поняла, к кому он обращается. Ничего себе!.. Этот тип командует мною, как своей служанкой, а почему, собственно? Я вообще никому, за исключением мамули, не позволяю так с собой разговаривать. Поэтому я выпрямилась (майка на груди угрожающе натянулась), вскинула голову и начала:
– Видите ли, Энди…
Он повернулся ко мне всем корпусом с выражением насмешливого удивления на лице.
– Энди? Вот идиотка! Энди остался в Матаване. А я – Стас, очень приятно познакомиться.
