Текст книги "История о сене и собаке"
Автор книги: Ольга Болгова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Как часто бывает в критические моменты, мой желудок, посовещавшись с нервами, решил экстренно напомнить, что его хозяйка почти ничего не съела за вечер, зато выпила натощак шампанского.
– Знаешь, я что-то проголодалась, – сказала я Федору, который как-то уж слишком напористо прижал меня к себе.
– Я тоже… – дыхнул он мне в ухо.
Идиотка! И о чем я только думаю? Нет, у меня явно не на месте мозги.
– Федя, доро… – я запнулась и, откашлявшись, продолжила: – Я имела в виду то, что сказала: проголодалась, значит, есть хочу, и ничего иного.
Я – муха, а мужики – пауки, плетущие свою липкую паутину… Муха, муха, цокотуха, позолоченное брюхо… да, и брюхо у меня сегодня позолоченное, и чаем я всех угостила… и в женской корысти меня обвинили, и попала я в какие-то сети. Может быть, это от двух бокалов шампанского натощак? Любезная подруга, твои мысли как будто отдают бутылкой…
К счастью, музыканты сыграли последний аккорд, и у меня появился серьезный повод рвануть к столу, невзирая на Федора и его любовные потуги. Кристина, чудная моя подруга, словно услышав мой зов, пристроилась рядом с бокалом и тарелкой, оттеснив Федора, который тут же попал в лапы моей матушки.
– Ужасно есть хочу, – сказала я подруге.
– Мясо не ешь, так себе, а попробуй во-о-он тот салатик с крабами, славная вещица. И эта штука с грибами, не знаю, как называется, очень вкусная… короче, давай тарелку, поухаживаю за… невестой.
Кристина взяла инициативу в свои руки, а я, в который раз за сегодняшний вечер, покорно согласилась. А дальше слепая судьба, явно зацепившая меня своим вязальным крючком, приняла простое решение, избавив от всех накативших проблем: желудок не выдержал гремучей смеси шампанского, доброй порции крабового салата и чего-то грибного: мне так поплохело, что пришлось покинуть ресторан по примитивным физиологическим причинам.
Глава 8
Рабочая неделя накрыла налоговой проверкой и проблемами с субподрядчиками, вернув мои мозги в относительно рабочее состояние. Лудовин со своими глазами убрался в пассив, лишь по вечерам, да во время трапез и переездов из пункта А в пункт Б, давая о себе знать в качестве объекта моих дедуктивных размышлений. «Он пришел в ресторан, потому что Рита сказала ему о моем приглашении? Он пришел с Ритой или отдельно от нее? – думала я. – Предположим, он сидел в соседнем зале и вышел вслед за мной. Или стоял на улице, в ожидании? Почему? Решил соблазнить богатую даму, чтобы таким образом подняться из пепла, в котором зарылся? Испытывает ко мне какие-то чувства? Он сделал меня объектом какого-то личного шоу, от которого получает удовольствие?»
Я не могла принять ни одну из версий. Первая и третья разбивались о жесткий аргумент, что он не искал встреч со мной, скорее, это я постоянно втягивала его в свои нравоучительные беседы. Вторая была слишком неуместной и нелепой, но противно волнительной. И если он и неравнодушен ко мне, то какое мне до него дело? Неужели я могу неровно дышать к человеку, который не подходит мне ни по каким параметрам? Бывший футболист с темным прошлым, чернорабочий на стройке, а сейчас, возможно, безработный. Я ничего не знаю о нем. Где он живет? С кем? Он подцепил Риту и оставил ее, безо всяких объяснений. Любовью оскорбить нельзя? Ничего подобного, можно, да еще как!
Углубившись в работу, я забывала о нем и связанных с ним перипетиях, затем снова вспоминала. Но особенно назойливо наталкивали меня на мысли о Лудовине встречи с Ритой, с которой, по правде говоря, я бы предпочла и вовсе не встречаться, но, как назло, постоянно сталкивалась на просторах нашего офиса. Рита здоровалась со мной сквозь зубы, всем своим видом демонстрируя оскорбленное невесть чем достоинство. Мне не хотелось разговаривать с нею, но на третий день подобного обращения я все-таки не выдержала и решила поставить нахальную родственницу на место, поскольку даже секретарша Аня осторожно спросила меня, что случилось с Маргаритой Николаевной.
Выкроив окно в до отказа забитом делами рабочем дне, я попросила Аню вызвать ко мне инженера по технике безопасности с отчетными материалами по экологии и загрязнению нашей компанией окружающей среды – эти вопросы были возложены на хрупкие плечи Маргариты.
– В чем дело, Рита? – без обиняков начала я, когда виновница моих терзаний явилась в кабинет с тонкой синей папкой в руках, стуча непомерной высоты шпильками.
– Я принесла документы, которые вы просили, Дарья Васильевна, – объявила она с невозмутимым видом.
– Положите их на стол, Маргарита Николаевна, – холодно ответила я, – и присаживайтесь. Кажется, нам с вами есть о чем поговорить. И серьезно.
Рита положила на стол папку и села, намеренно уставившись в сторону окна.
«Пригрела на груди змею», – мелькнула злобная мысль, но я постаралась подавить ее и продолжила: – В чем дело, Маргарита Николаевна? Отчего это у вас в последнее время такой расстроенный вид? И я полагаю, с начальством можно вести себя и поприветливей!
– Вы прекрасно знаете, в чем дело, – ответила Рита, так и не отводя взгляда от окна, словно там, за стеклом, разыгрывалось какое-то представление. Я даже невольно посмотрела в ту же сторону, но, естественно, ничего, кроме привычного серого здания напротив, не увидела.
– Рита, – сказала я, сдерживая закипающее негодование, – свои личные дела и взаимоотношения следует оставлять за порогом офиса. Здесь мы работаем. Заметь. Ра-бо-та-ем! А не выясняем, кто кого, с кем, почему и за что! – я говорила и не верила себе. Если бы все на самом деле обстояло так! Наш офис кипел страстями и выяснениями отношений, человеческий фактор процветал пышным сорняковым цветом. Правда, до меня доходили лишь отголоски и краткие обзоры происходящего в Анином исполнении и интерпретации, да я, собственно, никогда этим материалом и не интересовалась в силу иных предпочтений и служебного положения. Но сейчас дело дошло до того, что я сама оказалась в центре разборки на личном уровне, да еще с кем, с инженером по ТБ, с родственницей, которая обвинила меня в том, что я увела у нее мужчину! И какого мужчину! Подумать только!
– Дарья Васильевна, вы сами завели этот разговор, я не хотела… нет, я хотела, но не могла. Я все думала, спросите ли вы меня о нем. Но вы так и не спросили. Почему? – Рита сделала паузу, наконец оторвала взгляд от крыши за окном и уставилась на меня.
– Ну и почему? – язвительно бросила я. – Почему, как ты думаешь?
– Да потому что он не пришел, а вам обидно, да? – с неким торжеством объявила Рита.
«Наивная девочка! Он пришел, между прочим, а ты, оказывается, об этом и не подозревала! А он отказался идти с тобой, но пришел один, ко мне! – возликовала я, тотчас же одернув себя: – Идиотка! С чего это я так радуюсь? Одолела соперницу? Какую соперницу?» Нет, у меня явно что-то не в порядке с головой. Какой-то нездоровый гормональный взрыв, видимо, на почве предстоящей свадьбы.
– И поэтому ты целую неделю расхаживаешь по офису с обиженным видом и здороваешься со мной сквозь зубы? – поинтересовалась я, профильтровав и проигнорировав Ритин выпад.
– Извини… те, просто было плохое настроение…
– Я вас предупредила, Маргарита Николаевна, на будущее, по поводу демонстрации своего плохого настроения…
– Я поняла и приняла к сведению, Дарья Васильевна… – отрезала она.
Я не узнавала всегда спокойную, даже робкую Риту. Что с ней случилось? Неужели на нее так повлияла неудачная влюбленность в невнятного мужчину? Чем же он так ее зацепил, что она летит, не разбирая дороги и не думая о последствиях? Чем? Серыми глазами? Нахальством? Неожиданными фразами?
– Рита, пожалуйста, выбрось из головы всю эту чушь по поводу меня и Лудовина. Этого нет и быть не может. Где он, а где я?
– Вот я и удивляюсь, зачем он вам? У вас и так все есть, и карьера, и деньги, и муж будет! Зачем вы его цепляете? Ему мозги вскружило ваше внимание!
– Какую ерунду ты говоришь, Рита! Он же взрослый мужчина, а не мальчик! Хочешь обвинить его в корысти?
– В какой корысти? Он не корыстный! А может, и корыстный! – воскликнула Рита, вскакивая с места. – Но он будет со мной, я снова с ним встречаюсь!
– Ну и встречайся на здоровье, мне-то какое до этого дело? И больше я не желаю слышать об этом и возвращаться к этой теме! Я доступно объяснила, Маргарита Николаевна? – спросила я, чувствуя, что от злости задрожал голос. До чего я дошла, до чего опустилась! Стала участницей бабских разборок на базарном уровне.
– Вы можете быть свободны, Маргарита Николаевна, – добавила я, сломав карандаш, который попался под руку. – И будьте добры, передайте Роману Петровичу, как только увидите, мои наилучшие пожелания. Счастья вам….
– Обязательно передам! – гордо бросила Рита. – Не сомневайтесь! До свидания, Дарья Васильевна!
– И вам не хворать! – рыкнула я закрывшейся за Ритой двери.
Я ее уволю, если еще раз повторится что-либо подобное. Не хватало еще разговоров в офисе по поводу нашего псевдосоперничества. Надеюсь, что Анна не слышала этой душещипательной беседы, а у Риты хватит ума не трепаться на тему этой нелепой ревности. Но неужели Лудовин снова встречается с ней? Этого не может быть! Я застыла в кресле, словно меня окатили ледяной водой.
Мысль о непостоянстве Лудовина гадюкой проскользнула в мозг и коварно передвигалась вдоль извилин. Я злилась оттого, что Рита втянула меня в разборки, потом зачем-то представляла, как она гуляет в парке среди желтых кленовых листьев под руку с Лудовиным, который идет, прихрамывая, и что-то шепчет ей на ухо, и без конца вспоминала, как мы с ним болтали под дождем обо всякой ерунде. «Наглец, альфонс и бабник, он пользуется женскими слабостями и умудряется ухлестывать за двумя сразу!» – возмущалась я. «Но разве он ухлестывал за мной?» – тотчас же спрашивала себя и признавалась, что в его действиях явно просматривалось некое ухлестывание. Затем я представляла его в рабочем комбинезоне с грязными руками и черными каемками под ногтями и твердила, что нужно быть полной идиоткой, чтобы воспринимать его качестве партнера. Да и в цивильно-привлекательном виде у него не было никаких шансов даже встретиться со мной, не то что продолжить свои мужские маневры, если я сама с какого-то перепугу не захочу предоставить ему такую возможность.
Я успокаивалась на какое-то время, а потом вновь начинала думать обо всем случившемся и пылать от негодования. Эта история – еще одно доказательство деградации мужской половины человечества. Что за жалкие пошли мужчины? Поиграл, бросил, вернулся? Потерпел неудачу, упал на дно и пытается выкарабкаться с женской помощью? Да он не стоит и доли секунды, чтобы думать и вспоминать о нем. А Рита, тоже мне, сестрица, ни гордости, ни самолюбия, ни самоуважения! Поманил, и она тут же готова броситься к нему в объятия! И к кому, главное, к кому? Был бы хоть достойный мужик, ради которого стоило устраивать скандалы с начальством, рискуя потерять хорошее место и родственное расположение. Эта вечная женская слабость – одуревать от распущенного цветастым веером павлиньего хвоста. Курица бестолковая! И пусть гибнет, я больше и пальцем не шевельну, чтобы вызволить эту дуру из сетей мерзавца-ловеласа Лудовина! Но что-то же она нашла в нем, то ради чего идет на такие жертвы! Вполне могла бы подцепить себе приличного мужчину, вот, например, Вадим явно ей симпатизирует, но эта идиотка запала на непонятного Романа, вцепившись в него своими наманикюренными ногтями. Хуже смерти она мне надоела.
Более того, подруга Кристина, дипломатично выдержав пару дней, за вечерним чаем с коньяком задала-таки вопрос о личности мужчины, с которым я беседовала под дождем.
– Так, знакомый проходил мимо, – попыталась я обойти ответ тем же способом, что применила с Федором.
– А что ж ты так рванула к нему, к знакомому?
Кажется, мой порыв заметила только Кристина, которой в силу профессии надлежит быть наблюдательной.
– Куда я рванула? – невинно спросила я.
– Дашка, не финти, даю руку на отсечение, это был твой футболист.
– Рука тебе еще пригодится… хоть это и был тот самый футболист, но отнюдь не мой! – взвилась я. – Я же тебе черным по белому объяснила, что он встречался… встречается с Ритой, моей сестрой двоюродной! Неужели ты считаешь, что меня может заинтересовать мужчина подобного рода?
– А отчего же тогда ты так кипятишься? – ехидно спросила подруга. – Право слово, не будь ты в столь плачевном виде, не будь грехом ввергать в унынье и без того уже унылых, я бы напомнила тебе сейчас, что твой заносчивый взлет в этом деле равен паденью…
– Тоже мне, психолог доморощенный, стоит мне поинтересоваться биографией мужчины и постоять пять минут с ним наедине, как тут же делаются такие далеко идущие выводы! Неужели у меня такой плачевный вид, и отчего ты считаешь, что я так уж заносчива? Я просто реально оцениваю себя, я знаю свои возможности и свои приоритеты, и заметь, подобного рода мужики в этот круг не попадают!
– Да, да! – театрально замахала руками Кристина. – В твоем круге великолепный Федор! Прости, умолкаю.
И она вправду умолкла, но едва прекратился разговор, я поняла, что мне невыносимо хочется поговорить с Кристиной о Лудовине и его подлости.
Глава 9
Кристина испросила разрешения пожить со своим семейством в моей квартире еще неделю, на что я с удовольствием согласилась, не без задней эгоистичной мысли, что вне их веселой суеты меня совсем одолеют гормонально-пакостные мысли и жених. Предстоящая свадьба ушла куда-то вбок, иногда я просто забывала о ней, если не напоминал Федор, который упорно бранил меня за индифферентное отношение к предстоящему событию. Подруга моя была все-таки в чем-то права, когда рассуждала о заключении брака и замужестве.
В конце недели выяснилось, что тендер на новое строительство мы проиграли, что, само собой, не добавило светлых пятен к моему мрачному настроению. Неудача столь критически повлияла на мой рассудок, что я отправилась навестить пострадавшего зама Сурикова, решив показать себе, что удары судьбы не сделали меня черствой и бесчеловечной. С Мишей Суриковым мы учились в одном вузе и, более того, в одной группе, но никогда не испытывали друг к другу особых симпатий. Я просто не обращала на него внимания, он отвечал мне тем же. Волею судеб мы оказались с ним сотрудниками одного и того же Мостоотряда, а затем, познав падения и взлеты, достигли того, чего достигли. Михаил всегда умудрялся работать и на своих, и на чужих, поменял трех жен, расставшись с последней полгода назад, развлекался от души и мало помалу становился вредным наростом на теле компании.
Суриков восседал в кресле, вытянув на журнальный столик изящно зашитую в аппарат Илизарова ногу. Рядом с ногой царила бутылка любимого Мишиного коньяка и пузатый бокал с коричневатыми подтеками.
– Ты хоть закусываешь, Михаил? – спросила я, не заметив на столе никаких признаков подходящих к коньяку закусок.
– Бери, Даша, бокал, наливай, – откликнулся Суриков. Его полное раскрасневшееся лицо и мутноватый взгляд сигналили о длительном принятии на грудь крепкого заморского напитка.
Я отказалась, сославшись на свою «Пежо» и руль, за которым предстояло сидеть.
– Тогда в холодильнике пошуруй, найди что-нибудь перекусить, – предложил Суриков.
– А девушки твои о тебе не заботятся? – спросила я, распаковав плитку шоколада из набора продуктов для больного, который сердобольно принесла с собой.
– Заботятся… – махнул рукой Суриков. – Боюсь, нечаянно столкнутся во время визитов…
– Ситуация выходит из-под контроля?
– Ну да, где-то выходит… – пробурчал Михаил.
Он замолчал, вздохнув, и я не знала, что сказать. Обычно наши разговоры сводились к выяснению отношений на производстве, а вот так, в неофициальной обстановке, мы с ним встречались лишь на заре туманной юности, да и то не с глазу на глаз.
– А у тебя тут… – начала я, решив, что нашла тему для разговора.
– Слушай, Даша… – одновременно со мной затянул Суриков.
Я замолчала, он тоже.
– Ну, говори… – уступила я очередь.
– А ты о чем собиралась?
– Да так, ерунда.
– Ладно, скажу, – Суриков плеснул коньяку в бокал и выпил одним глотком, даже не поморщившись. – Мы с тобой, Даша, враждуем и спорим, и ты считаешь, что я подыгрываю Гладилину, ведь так?
– Так, – отрубила я. – А разве нет?
– Вот за что ты мне нравишься, Дарья Васильевна, так это за умение врубить, не глядя. Хотя, иногда это не срабатывает.
– Ты к чему начал разговор? – спросила я. – Перекидываться с тобой мячом не входило в мои планы. А вопрос твоих отношений с Гладилиным стоит поставить на совете директоров!
Вот так всегда, мой миролюбивый настрой улетучился, а желание навестить больного привело к выяснению отношений.
– Даша, не злись… не надо про совет директоров, у меня к тебе совсем другой вопрос…
– Какой еще вопрос?
– Ты надежна и благополучна, ты восхитительна, и я хочу узнать, насколько благополучен сам.
Я изумленно уставилась на Сурикова. Что он такое несет?
– Миша, ты о чем? Совсем сбрендил на коньячной почве? – вырвалось у меня.
– Не хами, Дарья. Я к тебе, между прочим, с предложением. Я очень рад, что ты пришла, хоть верь, хоть не верь.
– С каким предложением? – спросила я, предчувствуя нечто очень неладное.
– С предложение руки и сердца, между прочим! Извини, что так обыденно, но раз уж ты пришла, то пользуюсь моментом! – выдал Суриков, спустил со столика ногу и с кряхтением поднялся.
– Что-о-о?! – взревела я. – Миша, я, конечно, понимаю, ты сидишь здесь, со сломанной ногой, с коньяком и девицами, и у тебя на этой почве возникают неадекватные идеи! Но не настолько же?! Или эта мысль пришла тебе в голову пять минут назад?
– Я, между прочим, давно это обдумываю, – обиженно ответил Суриков, окончательно покраснев. – Мы могли бы с тобой объединиться и начать свое новое дело.
– Зачем мне это?
– А ты уверена, что наша фирма долго продержится на этих социальных проектах? И тендер мы проиграли… А наш с тобой союз очень перспективен, ты – женщина чудесная во всех отношениях, умная, с характером…
Я просто оборвала его. Налила себе коньяку, от гнева позабыв, что внизу меня ждут руль и машина, выпила, распрощалась и ушла. Я кипела, как жидкость в автоклаве. Я даже позабыла сказать Сурикову о том, что уже собираюсь замуж!
На перекрестке меня остановил гаишник-гибэдэдэшник, словно почуяв, что я благоухаю коньячными парами. Он явно терпеть не мог иномарки, потому что смотрел на мою малютку с нескрываемым отвращением, но на уговоры все же согласился, прочитав мне внушение и отпустив почти без последствий. Общение с представителем власти подействовало на меня странно успокоительно, словно щелочь нейтрализовала кислоту, создав некий, пусть и неустойчивый, баланс.
А дома я обнаружила содом и лазарет. Кристина, скрюченная от почечного приступа, звонила Ваське-старшему и не могла дозвониться.
– Скорую вызвать? – спросила я, скидывая пальто на диван в прихожей.
– Не надо, оклемаюсь, не в первый раз… До Васьки не могу дозвониться, и родителей, как назло, на дачу унесло. И Дора где-то шляется. Ваську-младшего из спортшколы со Светлановского надо забрать, а я, боюсь, не доеду.
– Не проблема, – бросила я. – Сейчас съезжу, заберу.
– Ты же только вернулась, Даша, – жалобно протянула Кристина.
– Я уехала, если что, звони в скорую и мне. Давай адрес школы! – отрезала я.
Я не только успела добраться до спортшколы вовремя, но, как оказалось, приехала раньше окончания тренировки. Разузнав у вахтера, где занимается младшая группа, я промчалась по мрачноватому коридору и толкнула указанную им тяжелую дверь, из-за которой доносились голоса и гулкие удары мячей. Взору предстал просторный зал с высокими окнами, усыпанный мальчишками, которые увлеченно бегали за несколькими мячами. Пока я пыталась высмотреть среди них Ваську, подошел юноша лет пятнадцати, спросил, кого я ищу и, не дожидаясь ответа, сообщил, что тренировка закончится через пять минут, а пока он просит покинуть помещение, чтобы не мешать процессу. Стушевавшись и извинившись, я вышла и, оглядев коридор, заметила скамейку, на которой сидели, по всей видимости, родственники юных футболистов, терпеливо ожидая своих спортсменов и не позволяя себе, как это бесшабашно сделала я, святотатственно врываться в спортзал. Я пришла к такому выводу, поймав несколько укоризненно-снисходительных взглядов, устремленных в мою сторону.
Возникшую паузу можно было неспортивно, но приятно заполнить сигаретой, и я уже намылилась было в сторону выхода, но пожилая полноватая дама, сидящая с краю, вдруг обратилась ко мне с вопросом:
– Вы кого ждете?
– Мальчика… – брякнула я, вдруг растерявшись, как юная дева.
– Понятно, что не девочку, – сказала дама с каким-то неудовольствием. – Что-то я вас раньше здесь не видела.
– Но девочки ведь тоже играют в футбол, – ответила я, не сдержав накатившее желание противоречить.
– Играют, но здесь мальчуковая секция, – невозмутимо продолжила дама, словно вела речь о продаже детской одежды, и уставилась на меня, явно ожидая ответа на поставленный ранее вопрос.
Я почувствовала разоблаченным шпионом во вражеском тылу. Дожила, долетела, добежала до тридцати с хвостом… и не семьи, ни детей!
«Но будет же, и скоро, – тут же напомнила я себе. – И сын, возможно, будет, и я стану водить его на футбол. Хотя нет, не буду – футболистов мне уже и так хватило. И отчего мы с Федором никогда не обсуждали эту тему?»
– А вы, наверное, внука ждете? – дипломатично спросила я.
– Двух внуков! – гордо объявила та и тотчас же вздохнула: – У дочери двойня. А у вас кто? – упрямо добавила, не поддавшись на мою уловку.
– У меня сын знакомых, – ответила я и уточнила протокола ради: – Форс-мажорные обстоятельства, вот меня и попросили забрать
– Ах, форс-мажорные… надо же… что-то случилось? – встревожено поинтересовалась бабушка близнецов.
– Нет, все в порядке, просто небольшие нестыковки.
– И слава Богу. А кто сынок-то? – облегченно вздохнув, продолжила она, демонстрируя твердое упорство в достижении намеченной цели.
– Трудно, наверное, с двойней? – упрямо спросила я, отчего-то решив во что бы то ни стало выиграть в этой дуэли.? Я бы, наверное, не смогла.
– Трудно бывает… – собеседница все-таки заглотила наживку и принялась рассказывать о сложностях взращивания и воспитания братьев-двойняшек. Я слушала ее, ловя себя на мысли, что почему-то завидую ей, точнее не ей, а ее дочери. Странно, но до сих пор у меня не часто возникали подобные чувства. Старею, явно старею… становлюсь сентиментальной и чувствительной. Атавизм. «Все-таки стоит пойти покурить», – решила я, почти маниакально ощутив потребность воспроизвести алгоритм простых успокаивающих действий – пристроиться в уютном месте, открыть пачку, щелкнуть зажигалкой, ловя огонек, затянуться и выпустить в пространство горький дым, сжимая сигарету пальцами.
– Извините, – вклинилась я в речь словоохотливой женщины. – Это очень любопытно, все, что вы рассказываете… но я…
– А у вас-то есть дети? – вдруг спросила она.
– У меня? Нет, пока нет, – пробормотала я и добавила, чтобы предупредить возможные вопросы по поводу моих планов завести детей. – Я пойду, выйду…
– Так деток уже скоро выпустят, – проворковала она.
Я не ответила, изобразила сочувственную улыбку и двинулась в сторону выхода.
Перекур не задался: предвкушаемое удовольствие было нарушено наплывшим воспоминанием о предложении Сурикова и беспокойством о Ваське, который расстроится, выйдя в коридор и не увидев никого из родителей. Я силой заставила себя простоять на улице, пока сигарета не превратилась в неприглядный огрызок фильтра и как можно медленней вернулась в здание, внушая себе, что с внезапными психозами следует бороться путем поддержания хладнокровно-безразличного состояния.
Беспокойство мое не было беспочвенным, потому что, когда я добралась до конечного пункта, Васька стоял среди шумной компании мальчишек и их родителей, озираясь вокруг с весьма огорченным видом.
– Вася! – я махнула рукой и ринулась к нему.
– Теть Даша! А где мама? Она же обещала приехать… – разочарованно протянул он.
– Мама немножко приболела, а папа занят, – объяснила я. – Поедешь домой со мной.
– На «Пежо»?! – радостно встрепенулся Васька, по-детски пропустив сообщение о нездоровье матери.
– На «Пежо». Одевайся, я тебя жду.
– За Васенькой, значит, приехали? – бабушка с близнецами прошествовала мимо, просияв довольной улыбкой.
– Счас, теть Даш! – Васька обменялся с двойняшками одним им понятными репликами и скрылся за дверью спортзала.
Я села на опустевшую скамейку. Мимо, басисто хохоча, прошествовала компания подростков, они свернули за поворотом коридора, и снова почти все стихло. Через несколько минут появился Васька.
– Теть Даш, застегните куртку, молния заела… А мама чем заболела? А я сегодня Серого дриглингом обвел. Устал! Есть хочу!
Я села на корточки и начала осторожно протягивать вниз застрявший замок, пытаясь свести воедино полы куртки. Васька замер, разведя в стороны руки, от его свитера пахло спортзалом и одеколоном Василия-старшего.
– У меня шоколадка в кармане есть, но я не люблю его! – продолжил Васька мне в волосы. – А у нас новый тренер! Он хромает! Его зовут Роман… Роман… забыл как! Классный!
Я вздрогнула и неловко дернула язычок заевшего замка – он остался у меня в руке. Застежка накрепко застряла на середине, распахнув куртку выше и ниже этой мертвой точки.
– Не дриглингом, а дринлингом, то есть, дриблингом… – пробормотала я, пытаясь ухватить пальцами бегунок и сдвинуть хоть в какую-то сторону злосчастную молнию.
– Сломался совсем? – весело спросил Васька.
– Язычок отвалился. Подожди, стой так, сейчас попробую еще раз.
Хромой тренер по футболу по имени Роман. Таких совпадений не бывает. Или бывает? Неужели это он? Но в зале я его не видела. Или не заметила, разглядывая мальчишек? В висках противно застучали молоточки, задрожали руки, я дергала молнию, которая и не собиралась никуда продвигаться. Психоз продолжался.
Позади стукнула дверь, затем раздались шаги, Васька заерзал, замахал руками. Я еще раз подергала молнию и взглянула снизу вверх на его расплывшуюся в щербатой улыбке физиономию, улыбка явно предназначалась личности, нависшей за моей спиной.
– Роман… я забыл как… – начал Васька.
– …Петрович, – продолжил знакомый голос. – Что, авария?
– Да, авария… – сказала я, поднимаясь и разворачиваясь.
Лудовин, а это был именно он, уставился на меня, как на привидение, и, кажется, даже растерял слова.
– Дарья Васильевна? – наконец спросил он, словно решив удостовериться, действительно ли это я, а не двойник или фантом.
– Здравствуйте, Роман Петрович, – я поправила растрепавшиеся волосы, щеки горели, видимо, оттого, что я резко выпрямилась. – Значит, теперь вы здесь работаете… по специальности?
– Здравствуйте…. Да, как видите, Дарья Васильевна. А как вы здесь оказались? – Лудовин бросил взгляд на Ваську, который взирал на нас с нескрываемым интересом и явно намеревался что-то спросить.
– Нет, это не мой ребенок, – зачем-то открестилась я от Васьки.
– А я и не подумал ничего подобного…
– Это сын моих знакомых, я просто выполняю благотворительную миссию.
– Какую миссию, теть Даш? – все-таки вставил свое слово юный футболист.
– Василий, не встревай в разговор взрослых! – рыкнула я.
Васька обиженно надулся и начал демонстративно дергать бегунок молнии.
– Вася, совсем сломаешь! – я снова опустилась на корточки и взялась было за замок, но Лудовин дотронулся до моего плеча:
– Дайте-ка, я попробую…
Я не стала упорствовать и уступила ему поле деятельности. Васька сиял от восторга, пока его новый тренер пытался справиться с упрямым замком. Дело закончилось тем, что движок замка окончательно развалился, и куртка раскрылась на свои две половинки.
– Плохи дела, парень, – сказал Лудовин, поднимаясь. – Тебя как зовут?
– Вася, – ответил виновник суеты. – Вы меня еще не запомнили?
– Нет пока… и что будем делать? – вопрос был обращен ко мне.
– А какие проблемы? Мы же на колесах, садимся в машину и едем, – ответила я.
И зачем только мы возились и ломали этот замок?
– Действительно, – сказал он, обращаясь к Ваське: – Ну что, извини, Василий, не получилось. Придется менять молнию.
– Пойдем, Вася, нам пора…
В сумке запел сотовый. Звонила Кристина, спросила о сыне и сообщила, что ей полегчало. Поговорив с подругой, я решительно ухватила Ваську за руку и повернулась к Лудовину. Смотреть на него почему-то было трудно, и я постаралась избежать его взгляда.
– До свидания, Роман Петрович. Рада за вас, вы нашли достойную работу и достойную девушку.
Сказав это, словно сбросив с плеч какую-то ношу, я развернулась и потянула за собой Василия, направляясь в сторону выхода. Из-за поворота неожиданно вывернул мужчина внушительного вида и размеров, и я чуть не врезалась в него. Он шарахнулся в сторону, пропуская нас с Васькой, и я услышала, как он воскликнул:
– Роман, отлично, что я тебя застал!
– Запахнись и побежали к машине, – сказала я Ваське, когда мы наконец-то оказались на улице. Уже стемнело, вечер был тихим и вполне теплым для поздней осени.
– Наперегонки? – азартно поинтересовался Васька.
– Давай, – согласилась я.
Василию удалось обогнать меня на последнем этапе, но он благосклонно согласился не учитывать мое поражение, сделав скидку на высокие каблуки моих сапог. Бег к машине привел меня в какое-то сумасшедшее состояние, стало вдруг весело, словно я глотнула хорошего шампанского и воспарила среди его шипучих пузырьков. Правда, эйфория прошла столь же быстро, как опали бы эти пресловутые пузырьки. Когда Васька устроился на заднем сиденье, а я захлопнула дверцу, веселье помахало мне рукой и удалилось прочь, растаяв в сумерках легким облачком. Я завела мотор и дала задний ход, выруливая с узкого пространства стоянки. В зеркале заднего вида мелькнула мужская фигура, и в тот же момент Васька завопил:
– Теть Даш, сумку, мою сумку на тренировке оставили!
Я чертыхнулась про себя, вернула транспортное средство в исходную позицию и заглушила мотор.
– Подожди в машине, – бросила я Ваське, энергично рвущемуся выскочить наружу.
Далеко идти не пришлось. Мужская фигура, которую я заметила в зеркале, принадлежала Лудовину. Он, прихрамывая, приближался к нам, и я пошла навстречу, почти спокойная, как то, широко известное, неживое домашнее животное.
– Это не вы, случайно, оставили сумку? – спросил Лудовин, останавливаясь передо мной.
– Да, Вася только что вспомнил. С этой молнией обо всем позабыли… – пробормотала я. – Спасибо, Роман Петрович, но вам не стоило беспокоиться, я бы сама вернулась и забрала. Извините, что напрягли…
– Никакого напряга, увидел сумку, подумал – ваша. Вроде, мы с вами немного знакомы, вот я и решил попытаться догнать вас.
