Текст книги "(С)нежные чувства (СИ)"
Автор книги: Ольга Белозубова
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 15
Метрах в десяти впереди, на лавочке у подъезда одного из домов, сидит мальчишка лет восьми, мнет в руках шапку и… плачет. Рядом, как назло, никого, лишь школьный рюкзак одиноко склонился набок – того и гляди, упадет.
«Шапку-то зачем снял, холодно ведь!» – бухтит мое материнское сердце.
– Давай подойдем, – снова шепчет Вера, – вдруг ему помощь нужна?
В груди разливается тепло: ну какая умничка у меня растет! Впрочем, я и сама собиралась поступить точно так же.
Мы приближаемся, и дочь реагирует быстрее меня – протягивает мальчику руку и бодро заявляет:
– Привет, я Вера, а тебя как зовут? Почему ты плачешь? Что случилось?
Ох, и говорунья!
Тем временем это действует – наш новый светловолосый и голубоглазый знакомый перестает плакать, с подозрением смотрит на нас и угрюмо молчит, лишь сопит.
– Ты не бойся, мы помочь хотим, да, мам?
– Да, – киваю. – Я Надежда Алексеевна, а это моя дочь Вера, мы живем неподалеку. А тебя как зовут?
– Максим… – тихонько шепчет мальчик.
– Может, тебя домой проводить? Где ты живешь?
Вижу, как начинают дрожать губы Максима, и он с отчаянием выдает:
– Я потерялся!
Я вздыхаю. Ну ладно, одной проблемой меньше – хотя бы ясна причина слез. А дальше – дело техники, узнаю, где он живет, и отведу домой.
– А где ты живешь? Давай проводим.
– На Ягодной…
Я мысленно присвистываю – ничего себе Максима занесло, от нашей, конечной, остановки трамвая до этой улицы остановок пятнадцать.
– А как ты тут очутился?
– Домой ехал со школы и уснул в трамвае, – оправдывается он, – проснулся, когда сказали всем выходить, потому что конечная.
– А почему не сел в обратную сторону?
– Денег нет… и… и… папа меня убьет!
– Почему? – искренне интересуется Вера.
– Он должен был меня забрать из школы, а я его не дождался, сбежал раньше, – всхлипывает Максим.
Как я понимаю его чувства! Помню, как сама в детстве после первого учебного дня пошла в гости к новой подружке. Ее родителям, конечно же, сказала, что мои мама и папа в курсе и ничего против не имеют. Разумеется, это было не так, и родные чуть с ума не сошли, пока меня искали. Ох и влетело мне тогда… по первое число!
Ну да ладно, это давно в прошлом, сейчас важнее поскорее вернуть Максима родителям.
– Во сколько папа должен был забрать тебя из школы? Во сколько закончились занятия?
– В час.
А сейчас почти семь. Охохонюшки… Наверняка отец уже места себе не находит! Хотя… можно ведь и позвонить, что и предлагаю:
– Так давай наберем его номер?
– Телефон сел, – морщит нос Максим. – Номер не помню точно, он новый.
Конечно, отправить ребенка на трамвае одного я не могу, вдруг опять остановку прошляпит, а ехать всем вместе – тоже не дело, да и замерз мальчуган, я же вижу.
– Так, – в итоге решаю я, – хватит пустые разговоры вести. Максим, на улице холодно, у тебя вон и уши уже красные, да еще и голодный наверняка. Я предлагаю пойти к нам, мы через дом отсюда живем, поставим твой телефон на зарядку и позвоним папе. Он обязательно за тобой приедет.
Максим поджимает губы и недоверчиво хмурится.
Решаю достать козырь из рукава:
– А еще я обещаю поговорить с ним, чтобы он тебя не ругал. Ну как, по рукам?
Новый знакомый медлит еще какое-то время, но в конце концов медленно кивает, и мы идем к нам домой.
Глава 16
Когда Максим выходит из ванной, я подмечаю, что его руки покраснели – должно быть, он совсем замерз на улице, но стоически молчал.
Решаю сразу поставить чай с медом, а пока разогреваю суп и прошу Веру помочь гостю включить его телефон на подзарядку и занять его, пока я накрываю на стол. Нескольких минут в розетке мобильному наверняка хватит, и можно будет звонить его отцу.
Мне становится так жаль этого незнакомого мужчину, что аж сердце сжимается, – если бы на шесть часов пропала моя дочь, я бы с ума сошла!
А ведь пообещала Максиму, что отец не станет его ругать. Ну-ну… Даже не знаю, что бы сделала сама с Верой. Это сразу минус планшет, минус компьютер, телевизора и так нет… Еще минус друзья на неделю, нет, месяц!.. Так, мать, остановись, твой ребенок дома.
Однако все же возьму-ка я телефон Макса, чтобы потом позвонить и уточнить, как он. На всякий случай. Вдруг его отец еще более кровожадный, чем я.
Выхожу из кухни в зал и замечаю чудную картину: чудо-детки уже врубили «Майнкрафт» на компе и самозабвенно пялятся в монитор. Кажется, эти двои сразу нашли общий язык – даром что Макс немного старше Веры.
Я закатываю глаза – до сих пор не понимаю, что дети находят в этой игре?
– Максим, а свой номер ты помнишь?
Тот оборачивается и кивает.
– Поделишься? Я хочу записать на всякий случай. И свой дам. Вдруг еще раз уснешь в трамвае? – подмигиваю я.
Он диктует, и через несколько секунд я кладу телефон с новым контактом в карман.
– А теперь давай позвоним твоему папе?
Максим сразу будто сжимается, обреченно вздыхает и берет свой мобильный, что лежит тут же, на краю стола.
Мы все трое замираем в ожидании, когда телефон загрузится.
– Скажи папе, что мы тебя нашли, а адрес ты сразу пришлешь в сообщении, хорошо?
– Хорошо.
Максим звонит, прислоняет трубку к уху, и вскоре оттуда раздается такой громкий крик, что некоторые слова слышу даже я с расстояния шагов в пять:
– Макс! Макс… Где… как?
– Папа, я в порядке!
– …
– Я заблудился, но мне помогли.
– …
– Я в гостях у тети Нади и ее дочки, пап.
– …
– Ну па-а-ап, ну не кричи. Телефон сел.
– …
– Я сейчас в сообщении тебе адрес напишу.
И Максим кладет трубку. Я подхожу ближе и протягиваю ладонь, беру телефон и пишу абоненту «Папа» свой адрес.
Ну что ж, теперь остается только ждать.
Слава богу, Вера и Макс уже скребут ложками дно тарелок, когда раздается звонок в дверь. Гость сразу вытягивается струной, а я успокаивающе ему улыбаюсь и иду открывать.
– Антон? – ошалело смотрю на Чудова я.
Мои глаза сейчас наверняка размером с фрисби.
Если честно, я уже как-то даже подустала от того, как нас сталкивает лбами вселенная, скоро шишки будут у обоих. «Это ж-ж-ж неспроста» – вспоминается фраза из Винни-Пуха.
– Максим у вас? Светлые волосы, голубые глаза, темно-синяя куртка, – вместо приветствия выдает запыхавшийся и взбудораженный Чудов.
– Д-да… – не понимаю я. И вдруг ка-а-ак понимаю… Господи, это что, его сын?
– Где он?
– На кухне.
Я указываю направление, Антон молниеносно разувается и несется туда в верхней одежде.
Я за ним. В голове пусто.
– Макс! – гремит он и бросается к сыну, сжимает его в объятиях и повторяет уже тише: – Макс… Я так испугался…
– Па, прости, – выдает тот в ответ и шмыгает носом.
А я готова расплакаться от умиления.
– Нам надо серьезно поговорить, – вдруг отстраняется от сына Антон.
И переводит взгляд с него на меня и обратно, явно имея в виду не только сына.
И то верно – давно пора.
Глава 17
– С тобой мы, молодой человек, как следует побеседуем дома, – обращается Антон к сыну. – А пока мне нужно пообщаться с Надеждой Алексеевной.
Максим сразу понуро опускает голову.
Вера ловко спрыгивает со стула и тянет нового друга за руку:
– Пойдем в зал. Ты поиграешь, а я маленькие домики рисовать буду. Или со мной порисуешь.
– Почему маленькие? – улыбается Антон.
– Потому что большие не влезут на листок, – объясняет Вера, качая головой. Мол, как можно не понимать таких очевидностей.
Антон не выдерживает и заливается смехом. Смеюсь и я, мысленно благодаря дочку: вон как ловко разрядила атмосферу, а то она так накалилась, что воздух, того и гляди, заискрится.
Дети уходят в зал, и я больше не жду, начинаю извиняться, пока не приключилось что-нибудь еще:
– Антон, простите меня ради бога! За все простите. И за подарок тот, и за то, что оговорила, и за валенок, и за кольцо… Кстати, посох и мешок в кладовке. Заберете?
– Заберу, – улыбается он. – Реквизит не мой, было бы неплохо вернуть его законному владельцу.
– Может, вам чаю? – вдруг вспоминаю я. Хозяйка года, блин.
Антон вдруг переводит взгляд на пустые тарелки, из которых ели дети, и смущенно улыбается.
– У вас случайно не найдется еще одной тарелки супа? Я с утра ничего не ел. Позавтракать не успел, а потом из школы позвонили насчет Макса, так некогда было.
– Да-да, конечно!
– Вы не думайте, я вам потом продуктов привезу, – будто извиняется гость.
– Да ладно вам, – машу рукой я и вскоре ставлю перед Антоном полную тарелку.
Потом нарезаю хлеб и кладу на тарелку, пододвигаю ее ближе к нему, сажусь на соседний стул.
Несколько минут мы молчим, я смотрю в окошко, подперев лицо ладонью.
Не знаю, как Чудову, а мне эта картина греет душу. Становится тепло-тепло, как будто мы настоящая семья: в зале играют дети, в тарелке исходит паром суп, я смотрю, как с удовольствием поглощает мою еду отец семейства.
Тьфу ты, какой отец семейства? Окстись, Надежда. Еще жениться на себе предложи.
Решаю спросить о том, как ювелир стал Дедом Морозом.
Нет, конечно, еще больше меня волнует, почему он взял вместо меня другого человека и не счел нужным хотя бы предупредить, но это потом – слишком острый момент.
– Это все Пашка, – по-доброму смеется Антон. – Тот самый, который дал мой номер. Надя, можно на… «ты»?
Я киваю.
– Так вот, я как-то заикнулся о том, что Дедом Морозом работать – невелика задача, пришел, стих прочитал, стих послушал, подарок вручил – ушел. Друг завозмущался, вот мы с ним и поспорили: выдержу ли я достойно хотя бы три таких похода к детям. Вы, кстати, последние были. И после этого я зарекся считать его работу легкой, – смеется Антон.
– Понятно…
Вон оно как вышло.
– А почему первого и второго января телефон был выключен? Я ведь тогда что только ни успела надумать!
– Это у меня с сыном время без мобильных было, – разводит руками Чудов.
– Кстати, Антон, я пообещала Максиму, что поговорю с вами… с тобой. Не ругай его сильно, а? Он и сам без того перепугался. Ты б его видел! Сидел на лавочке, весь такой одинокий, холодный, голодный, напуганный…
Чудов вздыхает и качает головой.
– А уж я-то как напугался, Надь! Я понимаю, почему он сбежал. Я вместо того, чтобы вчера его поддержать, наругал. Он однокласснику врезал, за дело, правда. Мы какие-то «везучие», честное слово. И двух месяцев в новом городе не прожили, а уже столько приключений: то сын пропадет, то валенком огреют. Правда, и супом вкусным угостят.
– Спасибо, – заливаюсь румянцем я. – А где его мать?
Ой-ой! Дернул же черт за язык, а! Мысленно хлопаю себя ладонью по губам. Собиралась ведь молчать, дурында.
– Умерла.
– Прости…
– Не переживай, это в прошлом, Надя. Я вообще не знал о том, что у меня есть сын, пока не умерла его мать. Мы не были вместе. Точнее, были, но… В общем, это история для другого раза. Спасибо огромное, твой суп – выше всяких похвал. Давно такой вкуснятины не ел.
– Пожалуйста.
– Ну, мы, наверное, поедем…
В смысле? А объяснить насчет работы?
И тут меня вдруг берет обида. Как суп мой уплетать, так за здрасте, а как объяснить, что за чепуха вышла с новым сотрудником – так молчит.
Ладно, спрошу сама.
– Антон, объясни, пожалуйста, почему мне сегодня сказали, что на место бухгалтера уже взяли сотрудницу, хотя ты сам попросил позвонить тебе и назначить новое собеседование.
Вижу, как Чудов мнется, а потом смотрит прямо в глаза и выдает:
– Я просто не успел тебя предупредить, потому что сел телефон. Мне и в голову не пришло, что ты станешь звонить в офис. Я подумал и решил… Видишь ли, Надежда, принцип у меня такой: я не работаю с теми, за кем собираюсь ухаживать.
Он молчит, а я все больше погружаюсь в водоворот его глаз, и только через несколько долгих секунд до меня доходит, что он имеет в виду, и я мучительно краснею.
Глава 18
Я краснею и с приоткрытым ртом наблюдаю, как Антон тянет руку по столу. Он вот-вот накроет мою ладонь, и внезапно по моему телу от предвкушения бегут мурашки: ловлю себя на том, что мне очень хочется почувствовать тепло его ладони.
В этот момент в комнату влетает Вера с криком:
– Ма-а-ам!
Я вздрагиваю и одергиваю руку, разворачиваюсь к дочери.
– Что случилось?
– Можно мы завтра Максима тоже возьмем с собой?
Я непонимающе хмурюсь, а потом вспоминаю, о чем она: я обещала ей покататься на коньках, благо каток буквально в паре остановок от нас. Надо сводить дочку, пока не потеплело.
Расшифровываю для Антона:
– Верочка, я не против взять с собой на каток Максима, но разрешения надо спрашивать у его папы, а не у меня.
Мельком смотрю на Чудова – позволит ли?
И тут Вера применяет запрещенный прием – делает те самые глаза кота из знаменитого мультика, при этом хлопает ресничками так, словно собирается взлететь. А ресницы у нее что надо – длинные и пушистые.
– Можно, дядя Антон?
И тот тает. Ох и сердцеедка у меня растет!
– Отличное предложение, – показывает класс большими пальцами обеих рук Чудов, расплываясь в улыбке.
На том и останавливаемся.
Вскоре гости уходят, и мы с Верой остаемся одни.
Из головы никак не идут слова Антона о том, что мать Максима умерла, что они вроде и были вместе, а вроде и не были. Это как? Что за тайна? Очень хочется узнать! Может, завтра расскажет?
На смену мыслям приходит обжигающий взгляд Чудова, пробирающий до самого нутра.
А от его баритона с хрипотцой «собираюсь ухаживать» и вовсе хочется порхать – впервые за долгое время.
М-м, что бы такого завтра надеть? Смотрю на ногти. Так, и маникюр бы обновить не мешало. И в шкафу как обычно – полки вроде не пустуют, а надеть нечего.
Странно, я совсем не переживала обо всем этом, когда встречалась с Борисом…
***
– Фух, – выдыхаю я, приземляясь на скамейку, смеюсь: – Недельную норму калорий на этом катке сожгла!
Антон присаживается рядом, протягивает мне стаканчик с кофе, окидывает меня быстрым взглядом и многозначительно подмигивает:
– Уж кому-кому, а тебе о таком переживать не стоит.
И я снова смущаюсь как школьница. Чтобы хоть как-то сгладить неловкость, делаю вид, что поглощена высматриванием детей, которые лишь зафыркали на нас, когда мы предложили передохнуть, и продолжают кататься.
Оказывается, Максим и Антон раньше жили в Питере, и оба каются более чем сносно. Я в сравнении с ними чувствовала себя на льду жутко неуклюжей – ноги жили своей жизнью, разъезжаясь как попало. Ну, зато насмеялись вдоволь.
Неоднократно Антон лишь чудом удерживал меня от падения, и каждый раз прижимал меня к себе немного крепче, чем требовалось. Или мне так казалось?
– Надя, а кто учил Веру кататься на коньках? – вдруг интересуется он.
– Никто, – развожу руками я. – Она на них и стоит-то раз третий от силы.
– Вот как? – изумленно поднимает брови Антон. – Ты смотри, какая она пластичная и как чувствует лед – это талант! Может, в роду были фигуристы?
– Не знаю, – пожимаю я плечами.
Антон невольно затронул тему, которую я стараюсь не поднимать, поэтому спешу перевести стрелки:
– Ты обещал рассказать о матери Максима.
Взгляд Чудова затуманивается, и он хмурится. Кажется, я зря подняла эту тему.
«Вот вечно ты так, Надя», – костерю себя на все лады.
– Извини, я не хотела. Можешь ничего не говорить.
– Да нет, все нормально, – вымученно улыбается Антон. – Просто мне каждый раз больно от мысли о том, что я пропустил первые три года жизни сына.
Я вопросительно поднимаю брови, мол, как так вышло, и он объясняет:
– Полина – это девушка, с которой я встречался около полугода, а потом она исчезла. Я пытался выяснить, что случилось, но она снизошла лишь до сообщения: «Прости, так и так, вернулась к бывшему, люблю только его». В общем, в итоге я отступил, к тому же она куда-то переехала, да еще и номер сменила. Странички в соцсетях тоже удалила. В следующий раз Полина пришла ко мне, когда у нее уже была четвертая стадия рака, и врачи давали ей от силы полгода.
О господи, неужели это то, о чем я думаю? Полина ушла от Антона восемь лет назад, будучи от него беременной?
– Пришла и сообщила, что сама растила нашего сына, но теперь о нем некому будет позаботиться. Сказать, что я был в шоке, ничего не сказать! Я ведь ей говорил, как хочу детей. Оказалось, она просто мной воспользовалась. Ну, вроде как ребенка хотела, а семью – нет. Поэтому ушла от меня, как только забеременела.
Я чувствую в словах Антона скрытую многолетнюю боль и накрываю его ладонь своей, легонько сжимая. Пытаюсь представить, каково это – пропустить три года жизни Верочки, и сердце сжимается. Брр…
– Если бы она не заболела, я бы так и не узнал о том, что где-то растет мой сын, ты представляешь? Я дико на нее злился, если честно. Потом и на себя, что так просто отступился, не нашел ее. Может, все сложилось бы по-другому, кто знает. Максу, кстати, сказали, что я просто был в экспедиции. Впрочем, он об этом не особо вспоминает.
Антон разводит руками:
– Вот так вот я в один день и стал отцом шебутного трехлетнего пацана.
– Он у тебя классный! – горячо восклицаю я.
Я действительно так думаю. Мы недолго общались, но Макс уже проявил себя как очень интеллигентный, добрый, воспитанный и любознательный мальчишка. И с Верой, кстати, общается так, словно знакомы сто лет. Впрочем, в детстве всегда проще обзаводиться друзьями.
– А что насчет вас? – как гром среди ясного неба звучит вопрос Антона. – Отец принимает участие в жизни Веры?
И я чувствую, как щеки снова покрываются жгучим румянцем, потому что это та тема, за которую мне будет стыдно, наверное, до конца своих дней.
Глава 19
«Отец принимает участие в жизни Веры?» – такой простой и одновременно безумно сложный вопрос.
– Нет, не принимает, – в конце концов выдавливаю из себя я. – Пожалуйста, давай не будем говорить об этом?
Антон изгибает левую бровь в немом вопросе, но в итоге кивает.
Ну в самом деле, не рассказывать же ему неприглядную правду, он однозначно решит, что такая, как я, не годится ему в жены. Не то чтобы он меня звал замуж, но мало ли… Он мужчина видный, красивый и при работе, такого и без меня с руками и ногами оторвут.
А неприглядная правда, которую я скрываю, заключается в том, что я не знаю Вериного отца. Не помню даже его лица. Мы провели вместе сумасшедшую ночь на одном из местных курортов, и все на этом. И ладно бы я практиковала такое постоянно, так ведь нет – это был первый и последний раз.
Я пребывала в шоке несколько недель, когда узнала о последствии той ночи – беременности. Однако вопрос «оставлять ребенка или нет» даже не стоял. Оставлять. Да и врачи предупредили: сделаю аборт, возможно, больше никогда не смогу иметь детей.
Тогда я постановила так: если Бог решил послать мне ребенка таким путем, значит, так тому и быть.
Хорошо хоть, Вера на данном этапе удовлетворилась ответом, что папа у нее есть, просто мы не вместе, и я не знаю, где он. Я ведь действительно не знаю.
– Прости, что затронул эту тему, – вырывает меня из воспоминаний Антон и накрывает мою ладонь своей.
И снова я чувствую, как по руке вверх бегут приятные мурашки.
Смотрю ему прямо в глаза, и те все ближе и ближе.
Сейчас поцелует!
Я наклоняюсь вперед и вдруг ощущаю удар по затылку, а следом – холод. В меня прилетел снежок!
– Ай! – потираю ушибленное место, и вдруг откуда-то сбоку раздается тонкий детский голосок:
– Извините, я нечаянно.
Оборачиваюсь и вижу пацана лет десяти, а рядом с нашей лавочкой стоит второй и хихикает. Видимо, снежок предназначался ему.
Антон тоже едва сдерживает смех и начинает отряхивать мои плечи от снега.
– Очень смешно, – показушно бурчу я и насупливаюсь.
А потом вскакиваю, набираю в ладони снега, формирую снежок и бросаю его в Антона.
Тот не остается в долгу, и следующие пять минут я радостно визжу и бегаю от него вокруг лавочки.
В конце концов он ловит меня, мы оба смеемся, и вдруг он серьезнеет и кладет правую ладонь на мое лицо. Его большой палец скользит по моей щеке, а затем он сдвигает его ниже, касается нижней губы и проводит по ней. Смотрит на меня так, что я теряюсь в его взгляде и молча наблюдаю, как его лицо все ближе и ближе к моему, пока его губы не накрывают мои.
Мамочки! Я чувствую, как подкашиваются коленки от того, как он нежно, но в то же время уверенно прижимает меня к себе. По телу тут же разбегаются волны удовольствия, а голова начинает кружиться. Раньше меня так никто не целовал.
Чувство времени покидает меня окончательно, мне хочется раствориться в этом поцелуе, хочется, чтобы он никогда не кончался, а еще – чтобы нам не мешали все эти сто слоев одежды.
– Фу, папа! Ума не приложу, отчего взрослым так нравится обмениваться слюнями.
Я мгновенно отпрыгиваю от Антона, и мы вместе, переводя дыхание, смотрим на Максима. Следом подходит и Вера, которая не успела нас застукать.
Макс морщится и говорит:
– Я есть хочу.
Мы с Антоном переглядываемся, и я предлагаю:
– Тут в нескольких минутах ходьбы есть кафе. Зайдем?
Максим и Вера синхронно кивают, мы идем сдавать коньки, которые брали напрокат, и дружно топаем в нужную сторону.
Я иду рядом с Антоном и невольно трогаю чуть припухшие от поцелуя губы.
Ловлю себя на том, что хочу его повторить. Много, много раз.
Антон будто чувствует мое настроение, берет меня за свободную ладонь и сжимает ее.
Не нужно быть Нострадамусом, чтобы понять, что думаем мы об одном и том же.