Текст книги "Вуаль темнее ночи"

Автор книги: Ольга Баскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9

Катя очень обрадовалась приходу мужа.

– Я рада, что ты пообедаешь дома, – сказала она, обнимая его.

– Мысли о твоих варениках с творогом не дают покоя, – признался Костя. – Кстати, они еще живы?

– Кроме тебя, я никому не разрешу к ним притронуться, – пояснила супруга. – Кстати, пришла моя мама и принесла свиные отбивные. Запах восхитительный.

Скворцов покачал головой:

– Оставь на ужин. А сейчас – вареники.

Зорина поставила на огонь кастрюлю с водой и достала банку сметаны.

– Мама забрала Полину с собой, они погуляют в парке. Я помогла вынести коляску. Когда нужно будет их забирать, она мне позвонит. Так что мы с тобой посидим в тишине и покое.

– А ты сама-то обедала? – поинтересовался Костя.

Катя смущенно улыбнулась:

– Не успела. Я почему маму вызвала… Мне позвонил Пенкин. Он хочет, чтобы я освещала дело Бучумова. Разумеется, я ему не отказала.

Анатолий Сергеевич Пенкин, главный редактор газеты «Вести Приреченска», в которой Зорина вела криминальную хронику, так ценил свою подчиненную, что не дал ей догулять декретный отпуск.

– Пришлось сбегать в редакцию и пообщаться с моей коллегой Ритой Корсунь, – продолжала журналистка. – Понимаешь, она освещает у нас искусство и культуру. Так вот, в прошлом году Рита готовила огромный материал об этом артисте. Он ведь появился в театре неожиданно, скажем, как бриллиант на помойке. Не очень удачное сравнение, но оно мне кажется метким.

– По-моему, удачное. – Костя с жадностью смотрел, как жена кидает вареники в кипящую воду. – Так что материальчик?

– Есть много интересного, – Катя снова присела на табуретку. – Сначала ты расскажи мне все, что произошло, а я сделаю свои добавления.

Скворцов кивнул:

– Слушай.

Он подробно осветил все последние события. Зорина слушала очень внимательно, наклонив голову набок. Когда супруг закончил, она тихо заметила:

– Любопытно. И вы подозреваете эту несчастную Веру?

Кипящая вода из кастрюли выплеснулась на газовую конфорку, и та предупреждающе зашипела. Журналистка вскочила и бросилась к плите.

– Готовы твои вареники, – она взяла тарелку и половник и вскоре поставила перед Костей дымящееся блюдо. – Сметану дать? Вчера на рынок ходила, так что рыночная, а не магазинная.

– Давай, – кивнул муж.

– Пока у тебя свободен рот, ответь на мой вопрос, – насела Катя. – Так вы подозреваете ее?

Костя нанизал на вилку вареник, обильно намазал его сметаной, посыпал сверху сахаром и ответил:

– Пока она единственная подозреваемая. Лавровский не похож на убийцу. У него кишка тонка. Он только и способен, что обратиться к деревенской бабке.

– А те артисты, которые умерли после его угроз? – поинтересовалась супруга.

– Петя должен просмотреть их истории болезни и поговорить с лечащими врачами, – пояснил Скворцов с набитым ртом. – А у тебя есть мысли на этот счет?

– Есть, – подтвердила Зорина. – Чутье мне подсказывает: девушка не виновата. Ты считаешь, что Лавровский был способен только кинуть пятаки в шампанское или кофе, и то побоялся это сделать, а я думаю аналогичное про эту Веру. Она, мне кажется, тоже способна только выколоть глаза циркулем, и то на снимке.

– Почему ты так думаешь? – удивился майор. – Ведь про вас, женщин, все говорят: если вас бросить, вы мстите самым страшным образом.

Журналистка скривила губы:

– Неужели? Странно, но я не знаю, откуда пошло это утверждение. Оно неверно. Женщины бывают разные. Вот я, например, как ты думаешь, что стала бы делать, если бы меня бросил любимый мужчина?

Супруг пожал плечами:

– Затрудняюсь ответить.

– Тогда я тебе отвечу, – отозвалась журналистка. – Я бы ему отомстила тем, что быстро нашла бы другую любовь. И заметь, я не мечтательница и никогда не грезила о принце на корабле с алыми парусами. А мечтательницы не способны даже на такое. Они могут проткнуть глаза на снимке и вместе с этим терпеливо ждать, когда же прекрасный принц из их сказки вернется, чтобы увезти. Вера относится именно к такому типу женщин. Она запросто простила бы Роману даже каждодневные измены, правильнее даже сказать, не замечала бы их, если бы он убедил ее, что это нужно для их счастья. И я просто уверена: Вера до гибели Бучумова надеялась на лучшее. То есть что он к ней вернется.

Костя почесал затылок:

– Может, ты и права. Только пока мы не знаем, как доказать ее невиновность.

– Очень просто, – подсказала Зорина. – Найдите настоящего убийцу.

– А мы что, по-твоему, делаем? – Майор шутливо сдвинул брови и подцепил очередной вареник. – А теперь давай выкладывай про материал о Бучумове. Что там заслуживает внимания?

– Эту личность нужно хорошо проверить, – начала жена. – Расскажу тебе о том, что показалось мне странным. Ну, во-первых, молодой парень только оканчивает вуз и попадает в ведущий театр нашего города. Мало того, становится ведущим актером.

Костя дернул головой:

– Не вижу ничего странного. Сейчас это сплошь и рядом.

– Не согласна, – парировала Зорина. – Ты ведь знаешь наш театр. Туда без протекции не попадешь, а если и попадешь, то не получишь главные роли несколько лет точно. Но это только первое. Есть еще второе. Бучумов до недавнего времени жил с матерью, и они оба очень обрадовались, когда старший брат женился и перешел жить к супруге. Моя коллега выяснила: Роман жаловался, что квартиры ему не видать до конца жизни. А если встать на очередь, то стоять устанешь и придется лечь. И вдруг вскоре после его поступления в театр он покупает квартиру в центре города. Затем его видят на шикарной машине. Спрашивается, откуда все это?

Скворцов смазал вареник сметаной.

– Намекаешь, у него тоже был папик, как у этой Вороновой, ну, модели, на которой он отказался жениться? Но это не выдерживает никакой критики. Бучумов точно традиционной ориентации.

– А почему ты решил, что его папик – мужчина? – удивилась журналистка. – Я ставлю на женщину. Тогда все сходится. В смысле того, что можно объяснить, почему он так относился к женщинам и почему не женился, даже когда ему поступали выгодные предложения.

– Тогда почему он не женился на ней, своей покровительнице, назовем ее мамочкой? – вставил Скворцов.

Катя налила ему чаю.

– Причин может быть несколько. Вероятно, у дамы имеется муж, и она сама не хочет разрушать семью. Скорей всего, она намного старше и не хочет, чтобы ее имя трепали на каждом углу. В любом случае это известная в городе женщина. Уверена, они не афишировали свои отношения.

– Тогда как ее искать? – задумался Скворцов. – Постой, сегодня гример Лариса передаст Павлу список женщин, которые имели отношения с Бучумовым.

– Ее там не будет, – твердо сказала Зорина.

– Тогда что ты предлагаешь? – поинтересовался супруг.

Журналистка закрыла глаза.

– Понимаешь, – сказала она, немного подумав, – эта дама была все время рядом и в то же время не светилась. Однако нет ничего тайного, что бы не стало явным. Я уверена, детали, которые должны вспомнить свидетели, помогут вам.

Костя хотел что-то ответить, но тут у Кати зазвонил мобильный. Женщина быстро схватила его.

– Это мама. Наверное, нужно помочь втащить коляску, – она нажала кнопку вызова. – Да, мамочка. Хорошо, сейчас встретим.

– Я спущусь. – Скворцов глотнул чаю и побежал в коридор. Майор быстро натянул куртку, выскочил в подъезд и понесся по лестнице. Теща с дочерью ждали его у входной двери.

– А вот и моя принцесса, – полицейский схватил на руки дочь и запечатлел поцелуй на розовой щечке. – Ты скучала по папе?

Девочка смотрела на него с серьезным видом.

– Соскучилась, – предположила теща.

– А я думаю, она меня начинает забывать, – сказал Скворцов. – Эх, с моей работой в этом нет ничего удивительного.

– Ты прекрасный отец, – попыталась успокоить его женщина.

Майор махнул рукой и взялся за коляску:

– Не льстите мне.

Доставив домой родных, он бросил взгляд на часы. Нужно было ехать в отдел. Киселев не звонил, однако это не означало, что его помощь другу не понадобится. Костя снова взял на руки Полину.

– Папе пора на работу, – сообщил он ей. – Однако он скоро поймает преступника, и мы поедем с мамой на природу. Хочешь в лес?

Полина вдруг улыбнулась во весь беззубый рот и рассмеялась.

– Хочет, – констатировала Катя. – А значит, придется ехать. Иди лови своих бандитов. Только не забывай информировать меня.

– Разумеется.

Он опустил дочку на пол, обнял жену и выскользнул за дверь.

Глава 10

Павел сидел за столом в своем кабинете и пил чай. Если Костя славился своей любовью к голубцам, которые мог поглощать в неимоверных количествах, то Киселев был известен пристрастием к чаю. Каждое лето его жена Настя, преподаватель английского языка, варила большое количество варенья из разных плодов и ягод, чтобы в ненастную осень и холодную зиму муж брал с собой на работу банки и наслаждался чаем. Вот и сейчас перед Киселевым стояла розетка с каким-то ярко-красным вареньем.

– Чай хочешь? – поинтересовался он. – Со сливовым. Пальчики оближешь.

Костя знал: чай действовал на Павла успокаивающе. Благодаря любви к нему он даже бросил курить.

– Наливай, – кивнул он приятелю. – Ну, что нового?

– Гримерша передала мне список, – майор бросил взгляд на листок бумаги, весь исписанный мелким почерком. – Когда я его просмотрел, у меня сложилось впечатление: этот Бучумов – просто какой-то половой гигант.

– А если заливает Лариса? – Скворцов поднес листок к глазам. Даже не пересчитывая, он сразу мог сказать: в нем больше двадцати женщин.

– Не все работники театра. Но довольно известные личности, – пояснил Киселев. – Как та же Таня Воронова. Слушай, – он вдруг хлопнул себя по колену, – а если мы поручим твоей Кате проработать этот список? Она многих, возможно, знает, и ей будет легче, чем нам. Что скажешь?

– Да, нужно ее спросить, – ответил Костя и взял со стола распечатку телефонных переговоров Бучумова. – Ты уже смотрел, есть тут что-нибудь заслуживающее внимания?

– На мой взгляд, нет, – пожал плечами Павел. – Впрочем, имеется один интересный телефончик. Принадлежит пенсионерке Ксении Петровне Савиной. Я по нему звоню, но никто не берет трубку. Нужно попросить Петю узнать все про эту пенсионерку. Кстати, – он взглянул на часы, – а где наш старлей? Он ушел в поликлинику выяснять о тех артистах, которые умерли от непонятной болезни после угроз Лавровского. По идее, уже должен быть.

Прохоров словно услышал его голос и тут же возник на пороге. Лицо его выражало полное разочарование. Он бросил на стол какие-то бумаги и тяжело опустился на стул.

– Чаю нальете? – поинтересовался Петя и, не дожидаясь согласия, придвинул к себе чашку. – Ну и Ходынский. Это надо же! Либо он полный идиот, либо нас принял за таковых.

Киселев вскинул темные брови:

– Ты что имеешь в виду?

– Да по поводу этих артистов, умерших якобы неизвестно от чего, – пояснил Прохоров. – Представляете, мне повезло сразу. Оба товарища проживали в одном районе и лечились у одного врача. То есть бегать по больницам не пришлось. Короче, захожу я к ней в кабинет. Сидит эдакая фифа – блондинка и смотрит на меня свысока: мол, что мне нужно. Когда я показал удостоверение, тут же изменилась в лице. Ну, я и объяснил, что мне нужно. Блондинка стала изображать полное неведение. Но это у нее плохо получилось. В общем, я пригрозил, и мои угрозы возымели воздействие. Врач раскололась.

Костя открыл рот:

– Она принимала участие в убийстве артистов?

Петя хмыкнул:

– В какой-то степени да. Короче, выдала всех с потрохами. Наши артисты умерли от вполне понятного диагноза – от туберкулеза, причем запущенного. А почему их вовремя не начали лечить – тоже сейчас расскажу. Вы знаете, в нашем городе участились случаи заболевания туберкулезом, и сотрудников всех учреждений обязали пройти флюорографию и грозили проверками. Как раз в это время у Ходынского полным ходом шли спектакли, на которые народ валил валом. У актеров не было времени ни охнуть, ни вздохнуть, не то что сделать обследование.

– Да, в поликлинике такие очереди в кабинет флюорографии, – согласился Киселев.

Петя кивнул:

– В том-то и дело. Слушайте дальше. Ходынский, чтобы его актеры не тратили время на очереди, предложил им сдать по сто рублей и стал искать врача, который бы за деньги поставил нужные штампы. Жена посоветовала свою давнюю подругу Эмилию Васильевну, на наше несчастье, мою сегодняшнюю знакомую. Она согласилась, взяла деньги и проштамповала медицинские книжки. Правда, дорогая Эмилия Васильевна клялась мне, что, мол, поставила Ходынскому условия: штампы ставить только здоровым. Кто чувствует хоть какое-то недомогание, пусть отправляется на снимок. Он якобы заверил ее: все в порядке. В коллективе все здоровы. И так эта Эмилия Васильевна штамповала ему книжки несколько лет. А потом вдруг двое актеров, кстати, больных с ее участка, обратились к ней с симптомами туберкулеза. Случаи были такие запущенные, что сделать ничего было нельзя. Ходынский потратил все свои сбережения и задействовал все связи, чтобы замять это дело. В свидетельствах о смерти написали другой диагноз, даже коллегам умерших ничего не сказали. Дошло бы до горожан, и они не ходили бы в театр бог знает сколько времени. Труппа понесла бы убытки. Так что Лавровский не виноват.

Костя вытер лоб:

– Интересно, зачем главреж рассказал нам об этом случае? Хотел, чтобы мы обвинили Лавровского в том, что он убил их своим колдовством? Неужели нас считают неспособными раскрыть даже это дело?

– В отместку ему я сегодня же позвоню в горздравотдел, – бросил Павел. – Пусть зашлют в театр проверочку и накажут виновных.

– Значит, Лавровский вообще отпадает, – задумчиво проговорил Скворцов. – Остается Вера, однако я думаю, она тоже отпадет.

– Пойду позвоню Катерине, – сказал Костя. – Пусть займется нашим списком.

– Иди, – согласился Павел. – А я сделаю сюрприз Ходынскому, – он достал телефон и принялся набирать номер главрежа. – Не отвечает. Наверное, на репетиции. Ну, ничего, мы до него скоро доберемся.

Скворцов мотнул головой и вышел в коридор. Он вызвал Катю.

– Как у тебя дела, дорогая?

– Все хорошо, – отозвалась супруга. – Вот играем с Полинкой.

– Нам нужна твоя помощь, – сказал муж. – Гример передала Паше список женщин, которые встречались с Бучумовым. Посмотри его своим свежим взглядом.

– Сейчас я поднимусь к Веронике Макаровне и попрошу ее посидеть с Полиной, – согласилась Зорина.

– Отлично, жду.

Окончив разговор, Костя вернулся в кабинет. Павел с любопытством посмотрел на него:

– Ну, согласилась твоя благоверная помочь нам?

– Разумеется, – откликнулся Скворцов. – А когда она отказывала? К тому же Пенкин требует с нее статью. В общем, она сейчас подъедет.

– Прекрасно, – Киселев снял трубку городского телефона, собираясь звонить в горздравотдел, как вдруг на пороге появился Леонид Сомов.

– Здравствуйте, – пробасил он. – Пригласите к своему шалашу?

– Если у тебя есть хоть какие-нибудь интересные новости, то даже чаю налью, – пообещал Киселев.

– Великолепно, – обрадовался лейтенант. – Тем более новости у меня есть. Только что звонил Руденко. Ему стало лучше, и он кое-что вспомнил. Во-первых, в день спектакля на Бучумова наехал какой-то парень, хотел избить за свою сестру Зину, если Роман на ней не женится, и если бы не помощь Валерия, Бучумову бы пришлось туго.

– Скажем это Катюхе. Пусть отыщет по списку Зину, – сказал Павел.

– Во-вторых, Руденко сообщил мне еще кое-что, – продолжал Леонид. – Он человек наблюдательный и заметил: когда Роман приезжал на своей машине к театру, возле входа уже стоял черный «шестисотый» «Мерседес». Сначала Руденко не придавал этому значения. Напротив театра находится офис банка, и Валерий думал: возможно, это машина кого-нибудь из банковских работников. Однако вскоре он заметил еще одну особенность: как только Роман подходил к ступенькам крыльца, автомобиль мигал фарами. В общем, он уверен: в «Мерседесе» сидел кто-то знакомый. Но почему этот кто-то не выходил из салона?

Костя хлопнул в ладоши:

– Моя Катерина предложила мне одну интересную версию. Она предположила: у Бучумова была покровительница. Эта дама очень влиятельна, и по каким-то соображениям она не хотела, чтобы Бучумов раскрывал их отношения.

Павел щелкнул пальцами:

– Слушай, а Катька молодец. Я догадываюсь, откуда у нее появились такие мысли. В наш театр без протекции попасть молодому актеру невозможно, как и заработать на шикарную машину и квартиру в центре.

– Если она не хотела афишировать их отношения, то могла приобрести сим-карту на чужое имя, – сказал Петя. – Вы же сами говорили: в списке фигурирует какая-то пенсионерка. Кстати, понятно, почему она не берет трубку. В аппарате с этой симкой у нее забит только телефон Бучумова.

Стук в дверь возвестил о приходе Кати. Она влетела, свежая от весеннего ветерка, и приветливо поздоровалась:

– Ну, дорогие мои, мне вас жалко. На улице такая прекрасная погода.

– А тебе себя не жалко? – усмехнулся Павел. – Чай, тоже не гулять пришла.

– Уверена, сейчас пойду, – проворковала Зорина. – Ведь ты хочешь дать мне какой-то список и отправить искать подозреваемую в убийстве актера.

– Точно, – подтвердил Киселев. – Кстати, мы, кажется, отыскали его покровительницу, только она не выходит с нами на связь, – он поведал журналистке о черном «Мерседесе» и о странной сим-карте на имя пенсионерки.

Катя понимающе кивнула:

– И не выйдет. По симке вы ее наверняка не найдете, если даже попытаетесь раскрутить пенсионерку. По-видимому, ей хорошо заплатили, чтобы она приобрела карту на свое имя, и старушка скажет вам, что телефон у нее украли.

– Слушайте, – вдруг осенило Павла, – мы же можем узнать номер этой машины, во всяком случае, постараться. Автомобиль стоял напротив банка, а там есть камеры видеонаблюдения.

– Точно, – отозвался Костя. – Да ты присядь хоть на минуту.

– Ладно, – Зорина примостилась на стуле и взяла список. – Сразу видно, дорогие мои, что вы не читаете наши «Вести Приреченска». А кстати, наша Рита Корсунь прекрасно ведет светскую хронику, – она раскрыла сумочку и достала шариковую ручку. – Вот эту и Таню Воронову можно вычеркнуть. Они выгодно вышли замуж уже несколько месяцев назад. Эти две уехали на постоянное место жительства за границу. Эта погибла в автокатастрофе вместе с мужем. Про остальных ничего не знаю, – Катя еще раз быстро проглядела список. – Да тут остались одни работницы театра. Одна уже сидит у вас, значит, остаются двое. Жена Лавровского Анна и супруга помощника режиссера Татьяна.

– Донна Анна, – усмехнулся Павел. – Значит, и она спала с Бучумовым. Значит, Татьянин муж и господин Лавровский – подозреваемые. Теперь уже стариком двигала не зависть, а ревность.

– Едем в театр, – Павел встал, – Катюша, а ты, если хочешь, давай с нами.

– Хочу, – призналась журналистка.

– Тогда по коням, ребята, – воззвал Скворцов.

Глава 11

Олегу Ходынскому не зря сегодня никто не мог дозвониться. Отбросив в сторону всякие суеверия, он решил не отменять спектакль, просто заменить актеров. Роль Командора до Руденко исполнял Лавровский. Главреж подумал и сделал вывод: нужно снова позвать старого артиста. Его прежняя популярность сегодня, во всяком случае, сыграет им на руку. Вместо Бучумова же пусть работает дублер. Сделав для себя необходимые выводы, он достал телефон и принялся звонить Лавровскому. Но тут его ожидал неприятный сюрприз. Вместо Виктора трубку взяла эта бездарность и проститутка Анька и плачущим голосом заявила: Виктор в больнице с подозрением на инсульт. После прихода полиции ему стало плохо, он упал и потерял сознание, а когда врачи «Скорой помощи» привели его в чувство, то выяснилось: у него отнялась правая сторона. В общем, сейчас он в реанимации.

Ходынский пожелал ему выздоровления, потом чертыхнулся. Придется подключать и второго дублера, а потом приглашать какого-нибудь смазливого парнишку вроде Бучумова. Только вот за Романа ему в свое время щедро заплатили и подкидывали монетки еще несколько лет. Если такой не найдется, возможно, наконец появится настоящий талант. Ну, поднапряжется он чуток, походит на спектакли городских театров и подыщет себе подходящего. Заверив себя в том, что все кончится хорошо, Олег выключил телефон и пошел на сцену.

– Приглашай дублеров, – дал он задание своему помощнику. – И пусть готовят декорации. Я понимаю, все еще не отошли от убийства Бучумова, однако, судя по всему, убийца уже пойман.

Помреж Александр Белых поднял глаза к потолку:

– Верка из бутафорского? Как-то не верится. Больно уж тихая.

– А в тихом омуте, как известно, черти водятся, – произнес Ходынский избитую пословицу. – Короче, вперед, гардемарины!

Александр Белых проводил начальника взглядом и первым делом позвонил реквизитору:

– Иваныч, тащи все к спектаклю на сцену. И тщательно проверь кинжал. Нам только еще одного убийства не хватало.

Пожилой реквизитор Иваныч, который отсутствовал в вечер убийства Бучумова, а потому не допрашивался полицейскими, тут же примчался и начал быстро складывать все на сцене. Вскоре собрались и актеры. Многие с неудовольствием приняли предложение все-таки сыграть в сегодняшнем спектакле и с неохотой приступили к репетиции. Ходынский сидел в пустом зале и злился. Во время репетиционного процесса происходит полное создание спектакля, включающее разработку и раскрытие режиссерского замысла через все театральные компоненты – от актерской игры до работы всех постановочных цехов (реквизиторского, костюмерного, гримерного, монтировочного, осветительского, звукового, бутафорского). Важная роль в репетиционном процессе принадлежала помощнику режиссера Белых, фиксирующему в «режиссерском экземпляре» пьесы весь порядок будущего спектакля: выходы актеров, перестановки декораций, включение музыкальных и звуковых фонограмм, изменения света, хронометраж спектакля, переодевания актеров и необходимый реквизит. Поскольку дублеры еще ни разу не пробовали себя на сцене, а просто учили роли, начали с первого этапа репетиции – застольного. Он включал в себя первую читку пьесы по ролям; уточнение реплик. Дублеры работали неплохо, и у Ходынского немного улучшилось настроение. Однако времени на репетицию в репетиционном зале не оставалось, и сразу перешли к репетиции на сцене. В принципе это не должно было испортить спектакль. Кроме дублеров все актеры уже не первый раз играли своих персонажей.

Ходынский поманил пальцем Белых.

– Сносно, – бросил он своему помощнику. – Если что, наши ведущие спасут спектакль. А потом, если все будет неудовлетворительно, подумаем об их замене. У меня появился один план. Но это потом.

– Согласен, – отозвался помреж. – Сейчас еще прогоним со всем реквизитом. Эй, Найденов! – крикнул он. – Опускай декорации.

Однако приказ не был выполнен.

– Найденов – это новенький? – поинтересовался Ходынский. – Такой смазливый паренек. Жаль, что у него нет таланта. Бабы бы валили на него валом.

– Он идиот, – заметил Белых. – Придурок, каких свет не видывал. Я затрудняюсь себе представить бабу, которая на него позарится. Найденов! – громче крикнул он. – Давай просыпайся.

И этот страстный призыв остался без ответа.

– Ну, если напился и заснул… – в сердцах произнес Белых, зная, что при всех своих недостатках Найденов занимался спортом и не употреблял спиртных напитков. Желая посмотреть, в чем дело, Белых поднялся и прошагал на сцену. Когда раздался громкий вопль, Ходынский закрыл глаза. Он все понял. Актеры, отдыхавшие в зале и ждавшие последнего прогона, ринулись на сцену. Найденов, красавец почти двухметрового роста, лежал в углу. На его груди расплывалось кровавое пятно. Орудие убийства – кинжал, точь-в-точь такой же, каким убили Бучумова, валялся рядом.

– Олег, – Александр не узнавал своего голоса. Каждое слово давалось ему с трудом. – Иди сюда, – последнюю фразу он произнес шепотом, однако Ходынский понял его без слов и поднялся на сцену.

Он плохо знал этого рабочего, и первая мелькнувшая в его голове мысль показалась абсурдной: что, если он не мертв, а просто притворился мертвым, чтобы разыграть и каким-то образом попасть в их труппу? Однако Олег замотал головой, прогоняя от себя весь этот бред, и обратился к помощнику:

– Нужно позвонить полицейским. И включите же наконец свет.

Реквизитор Иваныч прислонился к стене и закрыл лицо руками.

– Я проверял кинжал, – проговорил он. – Он был бутафорским. Я проверял… – Старик медленно сполз на пол.

– «Скорую», – закричал главреж. – Черт, да когда же это кончится?

– Смотрите, полицейские, – Татьяна показала на офицеров, заходивших в зал.

Ходынский заморгал:

– Они что, телепаты? Или экстрасенсы?

Павел непонимающе уставился на него:

– Что вы имеете в виду?

– Мы вам даже не успели позвонить, а вы уже примчались, – пояснил главреж. Скворцов вытаращил глаза:

– Вы нам собирались звонить?

– А вы бы как поступили на моем месте? – В лице Олега не было ни кровинки. – У нас новый труп. На этот раз рабочий сцены.

– О господи! – Катя прикрыла глаза.

– Где тело? – спросил Киселев.

– В углу сцены.

Полицейские и Зорина прошли к трупу. Посмотрев на Найденова, Киселев закусил губу и обратился к Пете:

– Вызывай экспертов. А вы прикажите, чтобы никто не покидал зал. На наше счастье, здесь было мало народу. Кто-нибудь должен был что-то видеть.

Полицейские и журналистка спустились со сцены. Артисты и технический персонал окружили их.

– Давайте восстановим всю картину, – Киселев окинул взглядом актеров. Они побледнели. Их губы дрожали. – Только прошу вас не упускать ни одной детали. Итак, где находились вы? – обратился он к Татьяне, дублерам и еще парочке мужчин, исполнявших роли Моцарта и Сальери.

– Мы сидели в конце зала и разговаривали, – начала Татьяна. – Я ничего не видела. Было темно. На сцене шли последние приготовления.

– Спасибо, – майор посмотрел на ее коллег. – А вы?

– Мы сидели рядом с Танюшей и тоже ничего не заметили, – признался высокий черноволосый красавец с ямочками на щеках. – Вы спросите у уборщицы и реквизитора. Они всегда сидят на репетициях в первом ряду.

Павел и Константин прошли к сцене. Персонал ждал их. Петя и Леонид осматривали сцену, а Катя примостилась в уголке.

– Где находились вы? – обратился Костя к пожилой женщине с добрым морщинистым лицом – уборщице.

– Я сидела на первом ряду справа, – пояснила она.

– Вы заметили кого-нибудь?

Уборщица покачала головой:

– Нет, к сожалению. У меня плохое зрение. Без очков вижу слабо.

– Понятно. А вы? – Скворцов повернулся к реквизитору. Иваныч, который пришел в себя после оказания ему медицинской помощи, еле держался на ногах, однако отказался ехать в больницу.

– Я видел, – прошептал он.

Павел и Костя подались вперед:

– Кого же вы видели?

Реквизитор нервно глотнул. Острый кадык так и ходил по тощей жилистой шее.

– Я виноват… Я увидел темную фигуру, но ничего не сказал Александру. А ведь он меня просил проследить… Однако я не придал этому значения. Понимаете, у меня давление, я закрыл глаза, потому что сильно стучало в висках, а потом, когда открыл, фигура словно слилась со стеной. Я решил, что это спазм и у меня просто пятна в глазах от давления, и не обратил на это внимания.

– Мужская фигура или женская? – поинтересовался Киселев.

Реквизитор наморщил лоб:

– Женская, это точно. Мне показалось, дама была в длинном платье. Но в этом спектакле играет только одна женщина – Таня Белых. А она сидела в конце зала, я слышал ее смех. Вот почему я и подумал, что мне померещилось.

– Ясно, – майор подошел к сцене. – Ребята, как на первый взгляд это такой же кинжал?

– На первый взгляд такой, – отозвался Сомов. – Но точнее пусть скажет Станислав Михайлович.

Эксперт не замедлил явиться со своим неизменным саквояжем.

– Кажется, точная копия, – произнес он, увидев орудие преступления. – Но, как всегда, окончательный вывод сделаю после экспертизы. Эх, бедный парень, – он покосился на труп. – А этот кому перешел дорогу? Кто это вообще?

– Рабочий сцены Игорь Найденов, – сообщил Костя.

– Ладно, принимаюсь за работу, – Заболотный поставил саквояж у стены. – Вы подождете здесь?

– Нам нужно поговорить с главрежем, – пояснил Павел и обратился к еще бледному Ходынскому. – Пройдемте к вам в кабинет.

Его голос звучал грозно, и главреж почуял недоброе.

– Вы так со мной говорите, будто во всем виноват я, – прошептал он.

Павел презрительно усмехнулся:

– Кое в чем вы точно виноваты. Нам удалось выяснить ваши махинации с медкнижками ваших артистов. Косвенно вы виновны в смерти двоих из них. Но у меня вопрос, Олег Иванович. Почему же вы рассказали нам такой бред о том, что их якобы пытался отравить Лавровский? Неужели вы думали, что ваша ложь прокатит? А если бы на самом деле назначили эксгумацию?

Ходынский побледнел еще больше.

– Я бы с удовольствием смолчал, однако знал: нашему гримеру никакая сила на свете не закроет рот. Одно время я даже думал ей заплатить, чтобы она не трепала на каждом углу о том, что видела, но понял: будет еще хуже. В ее рассказе начну фигурировать я. Пришлось все выложить вам в ее интерпретации и надеяться на чудо. Вы даже не представляете, сколько свечек поставил я в соседнем храме, – он глотнул. – А что меня ожидает?

– Горздравотдел разберется, – бросил Костя. – В лучшем случае отделаетесь огромным штрафом.

Они вошли в его кабинет и сели на удобный диван. Ходынский примостился на стуле с высокой спинкой.

– Но вы поймите, мне ничего не оставалось делать…

– Вам нужно было всего лишь заставить своих сотрудников честно пройти медкомиссию, – парировал Скворцов.

– Но у меня вовсю шли репетиции… – защищался главреж. – Вы даже не представляете, сколько сил нужно потратить, чтобы сделать из провинциального театра конфетку. И вы не могли не слышать о моих успехах. На мои постановки начал с удовольствием ходить народ.

– Посмотрим, как он продолжит ходить, если всплывет нелицеприятная правда, – заметил Киселев. – Но мы отвлеклись от дела. Что вы можете рассказать об этом Найденове?

Олег пожал плечами:

– В том-то и дело, что ничего. Его принимал на работу мой помощник Саша Белых. Спрашивайте у него. Кажется, он был о нем не очень хорошего мнения.

– Вы можете вызвать к себе Белых? – спросил Скворцов.

Главреж кивнул и набрал номер Александра:

– Зайди ко мне. Срочно.

Белых словно ждал вызова и стоял под дверью. Он явился через несколько секунд.

– Товарищи полицейские интересуются Найденовым, – пояснил Ходынский. – Ты знаешь о нем больше, чем я.

Белых стоял, вытянув руки по швам, как школьник, отвечающий урок.

– Когда он пришел устраиваться на вакансию рабочего сцены, это, признаться, меня удивило, – сказал он.

– Почему? – поинтересовался Киселев.

– Да потому что, заметьте, парень красивый, спортивный. Не полный дебил. Такие стараются после школы поступить в институт или университет, словом, получить высшее образование. Сейчас его не получает только ленивый. Вон сколько вузов развелось вокруг. Когда я увидел трудовую книжку Найденова, то пришел в недоумение. После окончания школы парень начал активную трудовую деятельность в областях, не связанных с умственным трудом: работал грузчиком, дворником, сторожем и вот устроился к нам рабочим сцены.