Текст книги "Поваренная книга Бабы Яги (СИ)"

Автор книги: Ольга Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Садись, – скомандовала я, ставя на стол ароматную яичницу.

– Тина, ты – волшебница! – выдохнул друг, за минуту проглотив свою порцию. – Потрясающе вкусно!

Я улыбнулась:

– Вовка, это завтрак на скорую руку, не смущай меня почем зря.

– Я прекрасно знаю, что если не на скорую руку, то будет просто изумительно, – он поднес щепоть к губам и мгновением позже распахнул пальцы в традиционном итальянском жесте, показывающем превосходную степень.

– Гренки ешь, пока не остыли, – я придвинула ему тарелку с тостами и масленку. Сама встала налить кофе.

Вот так и сидели. Довольный сытый Володька попивал кофе и говорил, что я вчера была права. Мало ли на свете разных Мил. Из-за каждой переживать?

– Тогда что будешь делать с этим? – спросила я, кивком указав на коробку с 'привязками', стоящую на второй половине кухонного уголка.

Друг помрачнел, со вздохом потянул к себе коробку.

– Ты все вчера собрал, но не решил, что делать с этим добром, – пожав плечами, прокомментировала я.

Володька достал фотографию в простой строгой деревянной рамке. Со снимка на друга смотрела Мила. Изящный поворот головы, лукавый взгляд немного исподлобья, легкий намек на улыбку, затаившуюся в уголках рта. Вовка задумчиво рассматривал девушку. Долго… И я пожалела о том, что не наложила отворотное заклинание на вещи русалки. Тишина давила, все казалось, что в любую секунду он скажет: 'Знаешь, я был неправ. Она потрясающая, любовь всей моей жизни! Нужно срочно ей позвонить, все исправить!'.

– Она красивая, – тихо сказала я.

– Да, – так же шепотом ответил Володька. – Но не понимаю, что я в ней нашел кроме этого?

У меня с души прямо камень свалился. Фуух, слава Богу.

– Что у меня могло быть общего с фотомоделью? – удивлялся Вовка. – Она не то что бы глупая, просто типичная блондинка. И развлечения соответствующие, и стиль поведения, и даже манера разговаривать… Меня же это все отвращает в женщинах такого рода. Как это могло привлечь в ней? Как? Наваждение, право слово.

Володька рассказывал о Миле, о бывшей девушке своей мечты. Слушать это было наслаждением в чистом виде. Освобожденный от заклинания друг стал замечать недостатки, неприятные черты характера, то, как русалка откровенно его использовала. Сожалел о том, что пропустил Новый год, отдалился от друзей, искренне не понимая, как такое могло произойти.

Когда проголодались, Вовка решил отблагодарить меня за участие, за психологическую поддержку и пригласил в ресторан. По дороге выбросили фотографии и вещи Милы. А душеспасительные беседы продолжали уже за уютным столиком в ожидании заказа. Все вдруг стало так, как было всегда. Легко, непринужденно, искренне и откровенно. Так, как должно было быть. Главное – держать себя в руках и не испортить возродившуюся дружбу своими никому не интересными чувствами.

В тот вечер я еще раз попыталась вызвать домового. Но в круге он появляться отказывался. Несколько попыток в воскресенье и на неделе тоже не принесли плодов. Хм, видно, окопался рядом с сердцем дома. Похоже, придется ехать в Крынычки. Разобраться с этим интриганом фольклорным хотелось поскорее, но Вовку просить пока даже не собиралась. Нет, я не сомневалась в том, что он отвез бы и так, а на волне благодарности и подавно. Но туда было не проехать. Все замело. Путешествие было бы просто самоубийством. А жить-то хотелось, как ни банально это звучит. Володьке было лучше. Он полностью пришел в себя, ожил, вызвонил Витальку, других друзей, общался со мной чуть не каждый день. Наверстывал упущенное. Я радовалась обретению друга безмерно, просто была на седьмом небе от счастья. Даже волосы сами посветлели и порыжели, вернувшись к натуральному цвету. А я уж собралась перекрашивать. В общем, все вернулось на круги своя.

Кризис в отношениях произошел в феврале, накануне неуважаемого мной дня святого Валентина. В субботу приехал Дима. Он уже не первый раз приезжал, обычно мы сидели в каком-нибудь ресторанчике, болтали. Все было пока в рамках дружбы, о том случайном хмельном поцелуе не вспоминали, словно его и не было. Но я же видела, что Димины стремления от простой дружбы очень далеки. Зачем я позволяла человеку, которого не любила, увлечься собой? Сложный вопрос. Тетя Оксана пару раз звонила маме, рассказывала об очень хорошем парне, который мной заинтересовался серьезно. И намерения у него были самые благородные. Мама, не уставая, твердила, что пора остепениться, что я не девочка уже. Мне давно пора обзаводиться мужем и детишками. А парень со всех сторон, как ни глянь, положительный. Более чем достойный кандидат. Так, может, мне стоит раскрыть глаза и приглядеться? А я… я особенно не сопротивлялась и поддерживала отношения с Димой. Частично потому, что мама была права, частично потому, что он был очень похож на Володьку. А чем черт не шутит? Если у меня с любимым выходит только дружба, то, может быть, с тем, кого не люблю, но уважаю, выйдет семья? Моральность такого решения несколько хромая, но тоже имеет право на существование.

Вот такие мысли крутились в голове, пока я задумчиво укладывала волосы в ожидании кавалера. Он позвонил с дороги, предупредил, что поезд немного опаздывает. Что ж, дополнительные десять-пятнадцать минут еще никогда не были лишними. Провести их я решила с пользой, хромая моральность меня все-таки смущала. Вот я и обратилась за помощью к гаданию. Скорее повинуясь новой привычке, чем в надежде на какой-нибудь четкий ответ. На гадание с зеркалом у меня времени не было, так что взялась за маятник. Но маятник, металлическое веретенце, висящее на цепочке, что я нашла у прабабушкиного дома, работать отказался. Просто повис четко вертикально, и все. Я его уговаривала, пыталась раскачивать, но он словно превратился в палку. Книга, сама раскрывшаяся на нужной странице, ситуацию не прояснила. Ну, видно, придется принимать решения самой.

В дверь позвонили. Дима, как всегда официальный, собранный, аккуратный, красиво и дорого одетый. Он располагающе улыбался, смотрел на меня с восхищением. Я тоже улыбнулась, тепло и сердечно. Хоть и поняла в этот момент, что не рада его видеть. Или я просто расстроена из-за маятника?

– Ты прелестно выглядишь, – сказал Дима, проходя в квартиру и преподнося мне очень изящный букет белых амариллисов.

– Спасибо, – ответила я, принимая цветы.

Дима осторожно и как бы невзначай, по-дружески поцеловал в щеку. Мне стало рядом с ним холодно, захотелось отступить, а лучше вообще распрощаться. Об ответном поцелуе не было и речи. Но парень не заметил неловкости. Я высвободила свою ладонь из его руки, поставила цветы в вазу, еще раз поблагодарив за букет. Дима помог мне одеться, и мы вышли из дома. Кавалер галантно предложил руку, рассказывал что-то забавное, чуть наклонившись ко мне. Глянуть со стороны – идиллическая картина. Вот только судя по раздраженному, даже злому взгляду Володьки, которого мы, конечно же, встретили, ему она не понравилась. Вовка, вооруженный каким-то запеленатым в газету букетом, преградил нам путь, вежливейшим образом поздоровался. Но меня его напускное благодушие обмануть не могло. Вовка был зол, а чем больше его злили посторонние, тем елейней были его голос и интонации. К счастью, Дима этого не знал. Я спокойно, словно не замечая настроя Володьки, познакомила молодых людей, и мы раскланялись, пожелав друг другу хорошего вечера.

Но мой вечер хорошим не был. Мы с Димой сидели в ресторане, беседовали, он что-то рассказывал. Я улыбалась, старалась не выпадать из разговора, вовремя реагировать. Дима ничего не замечал, моих коротких ответов ему было вполне достаточно. Его вечер был хорошим. Я же рассеянно смотрела на руку, накрывающую мою, подмечала улыбки, отблеск свечи на дужке очков, мимику… Но думала я о Володьке. Почему он разозлился, увидев Диму? Или раздражало его что-то другое, а я просто увидела его в неподходящий момент? Теперь уж и не скажешь, и не спросишь. Досадно.

Дима отвел меня домой. В коридоре, прощаясь, он приобнял меня и явно собирался поцеловать. Я отстранилась. Осознала, что не смогу. Не смогу поступить так с ним, не смогу поступить так с собой. Он не понял. В его взгляде появились обида и недоумение. С его точки зрения все было хорошо, давно пора было переходить на другой уровень отношений.

– Что-то не так? – спросил он, снова пытаясь обнять меня.

– Не надо, – я покачала головой, повела плечами, побуждая его убрать руки. – Прости, Дима, я не могу.

Он молчал, ожидая продолжения.

– Я не люблю тебя.

В его взгляде появилась горечь, но Дима нашел в себе силы улыбнуться:

– Но мы же не в седьмом классе, 'раз увидел – и влюблен'. Мы взрослые люди, нам нужно время.

– Оно у нас было. Именно поэтому я и говорю сейчас, – я старалась смягчить удар. – Ты замечательный человек, очень хороший. И ты заслуживаешь женщину, которая будет тебя любить. Но это буду не я.

Он отвел взгляд, его лицо словно застыло. Сложив руки на груди, смотрел перед собой, осмысливая услышанное. По-человечески мне было Диму безумно жаль, я понимала, что он чувствует. Но лучше пусть будет больно сейчас, когда мы еще недостаточно знакомы, чем потом, когда он привяжется ко мне по-настоящему. Тогда будет действительно очень больно.

– У нас с тобой много общего, – тихо сказал он. – Нам хорошо вдвоем, мы подходим друг другу.

– Да, – с этим было сложно не согласиться. – Но это не любовь.

Он снова замолчал, закусил губу.

– Мне очень жаль, – прошептала я.

Он резко повернулся ко мне. Взгляд твердый, решительный, даже отчаянный. Дима выпалил:

– Тогда дай мне шанс.

– Дима… – начала было я.

– Не отвечай сейчас, – попросил он. – Давай просто встретимся завтра, как и собирались. Я не могу от тебя отказаться. Ты мне стала слишком дорога.

Я покачала головой:

– Пойми, это ничего не изменит. Давать этот шанс было бы жестоко.

– Нет, я не понимаю и не смогу понять! Давай встретимся завтра, еще раз все обсудим, – настаивал он.

– Это ни к чему, – мягко возразила я.

– Смотрю, ты уже приняла окончательное решение, – обреченно кивнул он. – Я позвоню тебе завтра, пожалуйста, возьми трубку.

– Конечно, возьму.

– До завтра, – он открыл дверь, еще раз обернулся, посмотрел на меня, пробормотал. – Я не понимаю.

И ушел.

Да, знаю, я поступила с ним жестоко. Нужно было раньше разобраться в себе, в своем отношении к нему. Но, к сожалению, получается, как получается. Одно утешало – в правильности принятого решения я была совершенно уверена.

Володька, тайная, в первую очередь для меня, любовь всей жизни, пропал на неделю. Ссылаясь на занятость на работе, сам на контакт не шел и довольно резко обрывал меня, когда я ему звонила. Ну, я старалась не принимать это на свой счет, мало ли, бывает.

Приближалась весна, она все ощутимей чувствовалась в воздухе, в пересвистах птиц. Становилось теплее, снег потихоньку сходил. Значит, растаяла дорога в Крынычки. Ой, 'близится час торжества моего'! Прижму Емельяна, наконец-то. Будет знать, как ведьме голову дурить и мозг пудрить!

Испекла любимых Володькой ветчинных улиток, упаковала в фольгу, чтобы не остыли, прихватила печенья и отправилась к другу на поклон. Он был и оставался единственным, кто мог бы отвезти меня в Крынычки. Вовка открыл дверь, окинул меня недовольным взглядом, но в дом пустил.

– С чем пожаловала? – неприветливо спросил он, ставя чайник.

– С улитками и с просьбой, – честно ответила я.

– За улиток спасибо, конечно. Что за просьба? – он сверлил меня взглядом, стоя рядом с плитой, сложив руки на груди и чуть скосив нижнюю челюсть вправо. Кажется, никакой загруженности на работе у него не было. Он так реагировал на меня. Чем успела обидеть?

– Отвези меня на выходных в Крынычки, пожалуйста, – озвучила я свою проблему.

– Опять Крынычки, стало быть. А у этого твоего…. – Вовка пренебрежительно скривился. – Как там его? Димы? Машины нет?

Что-то явно не так. Вовка закипал быстрее чайника. И его раздражение было заразным.

– Ну, во-первых, он не 'мой', – процедила я. – Во-вторых, может, и есть. Но она вместе с ним в Киеве. В-третьих, я думала, что друг мне ты, а не он. Жаль, что это, видимо, не так.

Договаривала уже в коридоре, потому что общаться дальше с Вовкой мне как-то резко расхотелось.

– Не переживай, спасибо за хлопоты. Пока!

Прежде, чем он успел что-то сказать, я схватила с вешалки дубленку, распахнула дверь и выскочила из квартиры. Одевалась уже на лестнице.

До дома добежать не успела, как в кармане зажужжала мобилка, – звонил Вовка. Я нажала на отбой и выключила телефон. Все! Надоел!

Я игнорировала Володьку целых два дня. Даже мама подыграла. Когда Вовка, осознав, что на звонки я отвечать не буду, пришел ко мне домой, мама, не моргнув глазом, соврала, что ее любимой дочери дома нет, когда вернется, не знает.

– Тина, вы что, поссорились? – спросила мама, выпроводив Володьку.

– Есть такое, – призналась я.

– И с чего бы?

– Если б я знала! – буркнула я. – Он на меня накинулся, как на врага. Ну, я и обиделась. Он мне два дня названивает раз в час. А я трубку не беру. Вообще в черный список занесу… Надоел.

Мама усмехнулась, покачала головой:

– Милые бранятся…

– Мама, ну какие 'милые', ну скажи? – вздохнула я. – Друзья. По крайней мере, были…

– Ну да, ну да, – улыбнулась мама и вышла.

На следующий день Вовка поймал меня на улице. Я возвращалась с работы, а он караулил меня в машине.

– Тина, ты прости. Я погорячился и накинулся на тебя, – принялся оправдываться он. – Не хотел тебя обидеть.

– Да-да. Я понимаю. Загруженность на работе. Бывает, – холодно ответила я.

– Тина, не кипятись, – он улыбнулся. – Пойдем в кафе посидим? Тирамису поедим?

Я хмыкнула:

– Соблазнитель.

– Какой есть, – улыбка стала веселей. – Так пойдем?

– Пойдем, – вздохнула я, притворяясь, что делаю ему одолжение. Хотя сама была очень рада тому, что он все-таки пришел мириться.

Мы не просто посидели в кафе, еще договорились на субботу, что Володька отвезет меня в Крынычки. Сам сказал, я больше эту тему поднимать не собиралась.

Ночью, когда родители заснули, решила поговорить с Тикусой Владимировной. Это же ее домовой, в конце-то концов. Может, подскажет какие рычаги давления на него, если Емельян упрется.

– Клыкала? – спросила бабушка, проявляясь в бездонном омуте блюдца.

– Да, – кивнула я. – У меня тут новости разные. С русалкой, например, разговаривала.

– Знаю, – улыбнулась Тикуса Владимировна.

– А что еще ты знаешь? – спросила я.

– Багато чого, – усмехнулась собеседница. – Але тоби не скажу.

– Почему?

– Рано.

– Что-то не улавливаю смысла гадания, – хмыкнула я. – Кажется, его придумали, чтобы получать ответы на вопросы.

– Хиба? – удивилась ведьма.

– Ну да!

Если бы вчера гадать села, подобное поведение родственницы меня бы раздражало. А сегодня только веселило. Я поняла, что давить на нее нет никакого смысла, она все равно не расскажет ничего.

– Ты дывы, – бабушка разыгрывала искреннее удивление.

Я не удержалась и прыснула. Она тоже рассмеялась.

– Может, ты все же скажешь, что задумал Емельян?

Она отрицательно покачала головой.

– Ну и ладно. Тогда доброй ночи?

– Добранич, – откликнулась бабушка и пропала.

С утра пораньше в субботу поехали с Вовкой в Крынычки. Договорились, как и раньше, подъехать поближе к развалинам избушки. Если дорога позволит. Если нет, то Вовка решил, что будет провожать меня чуть ли не к самому пепелищу. Это в мои планы не входило. Я ехала ругаться с домовым и собиралась в случае необходимости использовать магию. И мне как-то не хотелось, чтобы Вовка это видел. После долгих уговоров он, скрепя сердце, согласился просто звонить мне. Как в прошлый раз. Снега намело порядочно, но из-за оттепели он был рыхлым, водянистым. Машина в нем завязала, Вовка не рискнул даже подобраться ближе к лесу.

– Нам же еще выбираться отсюда. А к местным на поклон за трактором идти не хочется, – задумчиво окинув взглядом просторы заснеженного поля, сказал он.

Я вышла из машины и тут же почти по колено провалилась в снег. Представив, как мне идти по полю, а потом и по лесу к избушке, обрадовалась своей предусмотрительности. Да, высокие резиновые сапоги – не самая изящная обувь, но в этих условиях самая подходящая. Я обошла машину, открыв заднюю дверцу, подхватила приготовленный рюкзак с едой и термосом с чаем. Вовка помог его одеть.

– Так, вот тебе кофе, – я стояла рядом с машиной и давала Володьке последние инструкции, указывая на плотно набитую сумку. – Если проголодаешься, то тут мясо, тут помидорки, картошка, хлеб. Здесь салфетки, вилки. Здесь, – я хлопнула ладонью по второму рюкзаку, – плед и подушка, если захочешь поспать.

– А я-то думал, что же там в сумках, – пробормотал Вовка. – А тут запасы. Не помру ни от голода, ни от холода…

– На то и расчет, – улыбнулась я. – Все, забирайся обратно и жди меня. Если что, – звони. Вопросы есть?

– Есть, – кивнул Володька. Вид у него был очень серьезный.

Я выжидающе посмотрела на него, ожидая продолжения.

– Тина, когда ты начнешь замечать меня?

Ничего себе заявки.

– Не поняла, – искренне призналась я.

– Объясняю, – сурово сказал он, сгреб меня в охапку и поцеловал. Боже мой, что же это творится…. Неужели правда? Неужели дружба и для него давно не дружба? Даже поверить боязно в то, что это происходит не во сне…

– Поняла? – спросил он через минуту, заглядывая в глаза. Взгляд был таким нежным, любящим… Мое сердце, и до того аритмичное, кажется, сошло с ума. Любит… Неужели… Я вглядывалась в его лицо, глаза. Володька улыбнулся, я почувствовала, что и сама улыбаюсь. Любит… Не могу поверить, может, мне это снится?

– Поняла? – еще раз спросил он.

– Нет, – я чуть качнула головой.

В его глазах мелькнуло недоумение.

– Объясни еще раз, пожалуйста.

– С удовольствием, – тихо сказал он и поцеловал меня снова.

Какое счастье… А мы ходили друг вокруг друга и не замечали очевидного… Как долго дружба мешала любви. Как долго…

– Я люблю тебя, – прошептала я, обнимая Володьку.

– Вот так просто взяла и сказала? – притворно удивился он. – Не дожидаясь моего признания?

– Просто сделала логичный вывод. Не любил бы, не целовал бы, – ответила я, целуя его.

– Я люблю тебя, Тина, – сказал Вовка через пару минут. – Ты для меня всё.

Расстались мы где-то через полчаса. Целовались в машине. Какие мы все-таки дураки.

– Тина, может, ты никуда не пойдешь? – спросил Володька. Правда, это была больше просьба, чем вопрос. С каким бы удовольствием я осталась… Но есть вопросы, на которые мне нужны ответы.

– Надо, Вовка, надо. Но я скоро вернусь, – пообещала я и вышла из машины.

До полянки добралась без приключений и в отличнейшем настроении. Как-то даже забыла, что я, вообще-то, ругаться с Емельяном ехала. У заснеженных развалин избушки меня поджидали трое: леший, русалка и домовой.

– День добрый, – поздоровался он, с усмешкой поглядывая на меня исподлобья.

– Добрый, – откликнулась я. Весь боевой настрой давно куда-то улетучился, осталось только любопытство. Мда, и как теперь ругаться?

– Может, кто-нибудь расскажет мне, что это за история с Милой в городе, с приворожением Володьки?

– Отчего ж не рассказать, теперь самое время, – кивнул Емельян. – Но для начала, Алевтина Петровна, позволь тебя поздравить.

– С чем? – насторожилась я.

– С тем, что ты теперь настоящая ведьма, полностью открывшая свою силу, скажем откровенно, немалую. А еще со скорой свадьбой.

– Спасибо…, наверное, – несколько смутилась я. Разговор шел совсем не так, как я представляла.

– Знаю, последние месяцы были для тебя нелегкими, но иначе было нельзя, – словно извиняясь, продолжил домовой.

– А вот с этого места поподробней, пожалуйста, – попросила я.

– Само собой, – кивнул Емельян и улыбнулся. – У тебя, как у семейной ведьмы, есть обязанности. На тебе держится семья, родственные связи, благополучие каждой отдельно взятой ветви семьи. И ты, берегиня, должна хранить семью, пока новая ведьма не войдет в силу. Даже после смерти, как Тикуса Владимировна.

– И как мне это делать? – ничего себе задание. Мало того, что ответственность за всю семью, так еще и на тот свет распространяется.

– Самое главное условие ты уже выполнила. Ты стала счастливой. Ты будешь подобно солнцу рассылать лучи счастья всей семье. А остальное… Советом, словом, помощью будешь хранить семью. Ты психотерапевт. Хорошо умеешь это делать.

– Ладно, – медленно проговорила я, вникая в услышанное. – А причем тут Вася и, так сказать, деятельность Милы в городе?

Емельян усмехнулся.

– И тут все просто. Чтобы высвободить силу, нужны сильные чувства. Гнев, например, ярость. Для этого понадобился Вася. Кстати, – домовой повернулся к Никифору. – Вася, будь добр, предложи нашей ведьме стул.

Никифор послушно кивнул, а когда поднял голову, на меня смотрел Василий. Те же чуть насмешливые глаза, красиво очерченные губы, изогнутые в чарующей улыбке, та же одежда. Я почувствовала, как роняю челюсть на землю. Быстренько взяла себя в руки и тряхнула головой, отгоняя наваждение. Никифор-Вася подошел ко мне, наколдовал стул и галантно предложил присесть. Предложение озвучил на французском.

– Мы думали, ты влюбишься в такого молодого человека, а когда узнаешь, что он тебя использовал и бросил, придешь в ярость, – подала голос Мила, робко поглядывая на меня. Видно не забыла нашу прошлую встречу. Хотя такое не забудешь. – Но ты не желала в него влюбляться.

Я села на предложенный стул. Что-то многовато новостей за один раз. И с того света семью хранить, и Вася оказался лешим. Значит, и вся его история – выдумка. Не было никакой другой ведьмы, которую заклинанием в межмирье закинуло.

– И что вы сделали?

– Пришлось тебя привораживать, – мялась русалка. – Приворот на основе моего не подействовал на тебя совершенно. Пришлось очень старым способом, через портрет. Но и так ты сопротивлялась. Поэтому Никифору приходилось часто появляться днем, чтобы заклинание поддерживать.

– Да и самому мне нужно было очень стараться, – высказался Вася. – Приходилось перебивать истинную любовь приворотом. А это тяжело, особенно, если 'жертва' – ведьма.

– Ты не мог бы, пожалуйста, стать снова Никифором? – спросила я бывшего 'возлюбленного'. Как-то не ожидала увидеть его вновь, а уж тем более слушать его жалобы на сложности с моим охмурением. – У меня из-за всего этого когнитивный диссонанс.

– Конечно, – улыбнулся Вася и, передернув плечами, превратился в лешего.

– Спасибо, – я задумалась. Компания молча ждала моей дальнейшей реакции. – Ладно, вы вызвали отрицательные эмоции. На Васю я очень сердилась, а то бы не отправляла его обратно в межмирье. Зачем нужно было морочить голову Володьке?

– Потому что Васю ты не любила. И, как ты совершенно верно сказала, всего лишь рассердилась. А это недостаточно сильные чувства, – пояснил Емельян. – Вот мы и решили подстраховаться. Тем более вас, современных умников, в любовных делах за ручку водить надо.

– Так уж все запущено? Раньше лучше было? – не удержалась я от ироничного замечания.

– Да, – улыбаясь, кивнул домовой. – Ты с Владимиром своим сколько знакома? Да он тебя всю жизнь любит. Ты ж разве заметила? Ты даже сама не поняла, когда его полюбила, – старичок покачал головой и добавил: – Эх, ума у тебя палата, а глупости – сааааррратовская степь! – и распахнул руки, показывая ширь степи.

Вот даже и не знаешь, как реагировать на такое.

– И вы решили помочь нам сойтись? – выдохнула я.

– Да, – согласился Никифор. – Еще нам нужно было, чтобы ты была в ярости. А когда Мила зацепила Владимира, а потом бросила, ты в достаточной мере разозлилась.

– Ты не представляешь, как он сопротивлялся моей магии, – встряла русалка. – Мне еще не приходилось с таким сталкиваться! Мало того, что заклинание на него трижды набрасывала, так еще 'привязки' везде расставлять приходилось. И звонить по четыре раза в день.

Нет, только подумать, эти сказочные персонажи устроили мне 'веселую' жизнь, а теперь мне же жалуются, как непросто это было! Что-то с этим миром не так…

– Разозлилась ты знатно, – вернул разговор к основной теме Емельян. – Мила говорила, ты голосом стекла побила.

Я кивнула.

– И ее из круга выдернула.

Я снова кивнула.

– И книга к тебе сама прилетает, раскрывается сама там, где надо…

Кивнула в третий раз.

– И глаза и волосы у нее от ярости почернели…, – вставила Мила. – Такого даже с Тикусой Владимировной не случалось…

– Понятно, – коротко подытожил Емельян и задумчиво добавил: – Ты сильней Тикусы Владимировны, да и семья у тебя больше. Без помощника тебе нельзя.

– Без какого помощника? – удивилась я.

– Без домового, – пояснил Емельян, глядя на меня с уважением. – А с такой силой лучше бы тебе сразу двух.

– Или одного опытного, – улыбнулась я.

– Если на меня намекаешь, то зря, – покачал головой старичок. – У меня здесь семья, друзья. Но в течение недели жди гостей. Я подумаю, кого бы к тебе лучше поселить. Под 'к тебе' я понимаю квартиру Владимира, – домовой лукаво подмигнул.

– Ну, вы даете, – усмехнулась я. – Устроили спектакль, заклинаниями-приворотами бросались направо-налево. И все без смущения совершенно.

– А чего смущаться? – Емельян пожал плечами. – У тебя свои обязанности. У нас наши. Мы должны были помочь тебе раскрыть силу и стать счастливой. Мы это сделали. Теперь каждый будет выполнять свою работу, как должно. И не переживай, Тикусе Владимировне тоже так помогали. И преемницу твою без помощи не оставят. Кольцо же ты Василию вернула.

– Кольцо? – удивилась я.

– Да, малахитовое. То, с помощью которого Никифор сквозь круг прошел и тебя 'заклял', – пояснил домовой. – Так что прошу, ты о наших делах никому не сказывай. Мало ли, вдруг Маше помогать придется.

– Хорошо, не буду, – пообещала я. – Да и не поверит мне никто.

Домовой усмехнулся:

– И то правда. Ну, вроде бы обо всем поговорили. Если какие новости будут или вопросы, то через помощников твоих свяжемся или позовешь. А теперь прощевай, матушка, а то муж твой будущий уже истосковался.

Я улыбнулась и подошла к ним ближе.

– Спасибо вам.

– Да ладно, что уж там, – заулыбался Никифор. Он обнял меня: – Не поминай лихом. Я ж не со зла.

– Знаю.

– И на меня не сердись, – Мила тоже потянулась обниматься.

– Не буду, – я обняла русалку.

– Он тебя очень любит, – защебетала девушка. – У вас все будет замечательно. Так люблю романтичные истории, которые хорошо заканчиваются. И когда деточки у вас будут, будут красивые, но только мальчики.

– Главное, чтоб здоровые, – улыбнулась я, выпуская русалку из объятий и подходя к домовому.

– Ты справишься, Алевтина Петровна, – подбодрил Емельян.

– Постараюсь, – кивнула я.

– Вот и умница, – похвалил он, обнимая меня на прощание.

Я помахала рукой и пошла к Володьке. На краю полянки обернулась, – никого из моих знакомых уже не было. Не было даже их следов в снегу. Даже мои следы исчезали, словно и меня здесь не было.

Володька ждал меня и действительно сильно волновался. Пока я шла от полянки к машине, он звонил дважды, ведь уже темнело. Встретил нежным поцелуем, крепкими объятьями и словами: 'Господи, Тина, я тебя так люблю'. Меня переполняло счастье. Невесомое и легкое, как пьянящие пузырьки в шампанском.

Доехали домой без приключений. Пошли сразу к Вовке. Он помог мне снять куртку и оставил стоять в коридоре, попросив закрыть глаза и не подглядывать. Слышала, как он зашел на кухню, как хлопнула дверца холодильника, как Володька прошел в гостиную. Потом вернулся, взял меня за руку и провел в комнату. Обнял, поцеловал, я обвила его шею рукой, другой ладонью коснулась щеки.

– Открывай глаза, теперь можно, – прошептал любимый через минуту.

В гостиной был приготовлен романтический ужин. Горели свечи, в ведерке стояла бутылка французского шампанского, на столе разные легкие закуски.

На следующее утро я проснулась рядом с Володькой. Пожалуй, это самое правильное пробуждение в моей жизни. Он обнимал меня даже во сне. Я чуть повернулась, чтобы лучше видеть его лицо. Вовка крепче прижал меня к себе, коснулся лицом плеча и проснулся. Глянул на меня, улыбнулся.

– Я люблю тебя, – прошептал он, поцеловав меня в шею и снова закрывая глаза.

– И я тебя люблю, – я легко погладила его волосы, щеку.

Он притянул меня к себе еще ближе.

Счастье… Спасибо помощникам. А то и правда, глупости, что у меня, что у Вовки, 'саааарратовская степь'.