Текст книги "Поваренная книга Бабы Яги (СИ)"
Автор книги: Ольга Булгакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
– Вовочка! – донесся далекий женский голос. – С кем ты там разговариваешь?
– Да так, – по его голосу стало ясно, что этим разговором он делает мне одолжение. – С приятелем.
– Ну, я, кажется, тебя задерживаю, – делано весело сказала я. – Да и меня уже давно ждут. Пока.
– Пока, – ответил Вовка и нажал на отбой.
Я отрешенно смотрела на экран телефона и изо всех сил старалась не расплакаться. А чего я хотела? У него своя жизнь, девушка вон появилась. Зачем я ему позвонила? Чего хотела?.. Зато знаю точно, чего я не хотела. Не хотела услышать, что я всего лишь 'да так' и 'приятель'.
Оставшийся вечер прошел как-то мимо меня. Я функционировала, а не жила. Улыбалась, шутила, танцевала с Димой, но внутри была только пустота. Машина без души. Зря я позвонила Вовке, очень зря. Хотя в тот вечер я многое сделала зря. Например, дала новому знакомому свой телефон и e-mail. Зря выпила лишнее. А еще зря позволила последним минутам, проведенным в ресторане, быть такими. В вестибюле мы с Димой остались одни. Все остальные уже оделись и вышли на улицу. Дима помог мне надеть дубленку, а потом, не выпуская из объятий, повернул к себе. В мягком полумраке он казался Володькой. Не знаю почему, но мне очень захотелось поцеловать старинного друга. Удивительно, но факт. Хотелось, чтобы это со мной он проводил вечера, отмахиваясь от окружающей действительности. Хотелось слышать его голос, шутки, хотелось его… любви. Вовка улыбнулся и поцеловал меня, а я пошла на поводу у своих чуть захмелевших чувств и поцеловала его в ответ. Зря, очень зря, ведь когда в резком свете фонарей на улице Дима перестал походить на Володьку, мне стало еще больнее.
Ну, что я, в самом деле? Вовка мне друг. Друг. И не более того. Нужно помнить об этом. Если бы он хотел большего, то дал бы понять раньше, время и возможности у него были. Но я для него тоже только друг. Точнее 'да так, приятель'. И нужно уметь с этим жить, даже если теперь кажется, что мне хочется большего. Нужно радоваться за него. У друга появилась девушка, с которой у него серьезные гармоничные отношения. Нельзя поддаваться на провокации раненного самолюбия, которые пропускает подвыпивший мозг. Этот поцелуй – ошибка. Но, если честно, он был ошибкой только потому, что я целовала Диму, а не Вовку.
Дима позвонил на следующий же день, когда я ехала в поезде домой. Не стал выдерживать почти обязательную мужскую паузу, чтобы женщина переживала, а так ли она понравилась кавалеру. Мы немножко поболтали, но я была рада, когда через десять минут разговора он, наконец, попрощался. Странная штука жизнь. Ненужный, едва познакомившись, боится отпустить, потерять. Я же слышала, как он оставлял 'маячки' для того, чтобы позвонить снова. А нужный…, а нужному до меня дела нет.
В Харькове снова занималась проблемами пациентов, все-таки праздничное время тяжелое. Депрессии цветут пышным цветом. Особенно страдают одиночки.
Звонил Виталька, привлек к подготовке Нового года. В трудах и хлопотах не заметила, как подкралось тридцатое. Брат привез Аню и Машку, я пригласила девчонок. Отправив Витальку и папу к дяде Косте, мы устроили девичник. На следующий день занимались украшательством, вместе с Аней готовили, Машка вся извозилась в муке, помогая с печеньем. По давно сложившейся традиции родители ушли к дяде Косте, отдав в наше распоряжение квартиру. Ощущение праздника заполняло меня запахом хвои, выпечки и мандарин, было легко и светло, как в детстве. А потом оказалось, что Вовка не придет встречать Новый год. Первый раз с седьмого класса мы будем праздновать не вместе. Такая новость больно ударила по приподнявшемуся было настроению. Не придет… Почувствовала, как против воли в горле встает болезненный комок слез. Не придет… Та, другая, важней друзей, компании, праздника. То, что она важней меня, я уже давно поняла, хоть это и было горько. Но, взяв себя в руки, я не позволила отсутствующему Вовке испортить мне вечер. Отпраздновали все равно весело. Виталька и Артем, его коллега, расстарались, конкурсы придумали. Вовка позвонил после полуночи брату, поздравил с наступившим Новым годом, просил передать всем собравшимся привет. Вот так, отметился и отключился. Даже Дима, позвонивший с поздравлениями, не отпускал меня от телефона четверть часа. Если бы не жгучая обида на Володьку, мне, наверное, было бы приятно такое внимание. Утром второго, когда мы с Виталькой вдвоем сидели на кухне и пили кофе, брат признался, что и его это короткое поздравление расстроило. Даже разочаровало. Оказалось, что последние пару месяцев они с Володькой разговаривали раза три. Это притом, что нормой был как минимум один звонок в неделю.
– Я понимаю, что влюбился, понимаю. Но любовь не должна превращать в затворника. Почему девушку в компанию не привел, тоже не ясно. Знает же, что не отобьют и не обидят, – пожав плечами, высказался брат. – Странно все это, не ожидал от него такого.
Я тоже не ожидала. Но было много разного, чего я не ожидала ни от Володьки, ни от жизни вообще. И я тоже была на него обижена за пренебрежение, за то, что у него не было времени на общение со мной. И за то, что у него была другая, на которую он променял меня. Хоть Вовка никогда и не показывал, что между нами может быть что-то большее, что просто дружба.
Рождество праздновали тихо, ходили в гости к дяде Косте. Хорошо посидели, пообщались. Счастье, что у меня такая семья. С ними даже прескверное настроение постепенно превращается в нормальное. Почему оно было прескверным? Потому что за пару часов до праздника я увидела через окно в кафе Вовку с его девушкой. Она сидела ко мне спиной, так что я ее не рассмотрела, заметила только, что блондинка. Да и рассматривать, если честно, не хотелось. Хватило того, что увидела выражение лица, глаз Володьки. Он разве что не молился на нее. Я быстро отвернулась и побежала дальше. Если он счастлив, если именно это ему и нужно, пусть. Пусть. Но видеть своими глазами, что ему хорошо с другой… Это было мне не по силам. Жизнь полна сюрпризов. Если бы кто-нибудь раньше сказал мне, что буду переживать из-за Володькиной нелюбви, рассмеялась бы. А вот как оно обернулось.
Старый Новый год праздновали у Витальки. Пока мама с папой помогали Ане на кухне, я развлекала детвору. Целый день с Машкой и ее друзьями строили во дворе крепость, потом устроили бой за Снежный замок и прекрасных принцесс, Машу и ее подружку Веру. Я изображала злую колдунью, держащую девочек в заточении, а три отважных рыцаря обстреливали меня снежками и вызывали на поединки. Когда колдунья была повержена, а принцессы освобождены, один из рыцарей, Тёмка, обнял Машку и поцеловал в щеку. Вот она, сегодняшняя молодежь. Это мне приходилось косички к голове пришпиливать, чтоб тот же Вовка их не отрывал. А нынче уже за косы не дергают, сразу целуют. Зрелый подход к вопросу, ничего не скажешь.
Угостив принцесс и рыцарей чаем с пирогами, я развела их по домам. Мобилку забыла дома, а когда вернулась, оказалось, что пропустила звонок Володьки. Короткое поздравление с праздником приняла Аня. Бывает, все иногда забывают дома телефоны, и мне не стоило пилить себя из-за этого весь вечер. Но я очень соскучилась по Вовке. Очень. Надеялась, что он позвонит снова, знаю, что зря надеялась. Я бы сама позвонила, но слишком хорошо помнила то, как меня отшивали прошлые разы.
Эх, Володька-Володька… Говорят же, что между мужчиной и женщиной не бывает просто дружбы. Так почему я поняла, что хочу много большего от этих отношений, только когда у него появилась другая? И как горько от того, что ему от меня нужна была лишь дружба. А я… я могла бы быть ему исключительно другом, вот только и этой возможности у меня больше нет. Теперь ему не нужна и дружба.
Пожалуй, в первый раз я всерьез задумалась о приворотных зельях. Ну, или хотя бы отворотных… Для себя, чтоб не думать о Вовке. Безответная любовь – это ужасно.
Вечером двадцатого я возвращалась домой с работы и увидела на улице Володьку с его девушкой. Погруженная в свои мысли о запланированном на сегодня девичнике, я поздно заметила эту парочку, успела подойти достаточно близко, чтобы услышать обрывки разговора. И встала как вкопанная.
– Мила, я ничего не понимаю, – с непередаваемой болью в голосе говорил Вовка.
– Тебе и не нужно, – насмешливо ответила стоящая ко мне спиной девушка.
– Но почему? Почему?
– Потому что я заслуживаю большего, – с издевкой сказала девица. – Ты разве так не считаешь?
– Но… Мила, – на Володьку было больно смотреть. Эта краля нарочито медленно рвала на мелкие кусочки его сердце, получая от этого удовольствие.
– Ты мне надоел. Только и всего. Ты не можешь мне дать то, чего мне хочется, – в ее голосе послышалась притворная жалость к парню. – Не переживай так, – она похлопала его по плечу. – Ты же говорил, что любишь, значит, поймешь. Это расставание для моего блага. А теперь прощай, пупсик.
Она коснулась его губ своими напомаженными и добавила:
– Не забывай меня.
Она отвернулась от Володьки, бодро прошла к стоящей рядом машине. Пока она садилась и целовалась с водителем, типичным 'папиком', я успела ее разглядеть. Да, девица была красивая, но не это поразило меня. Я ее знала! Идеальные черты лица, светлые волосы мягкими волнами, точеная фигурка, большие синие глаза… Русалка Мила, та самая, из Крынычек! Как? Как это могло быть правдой? Она же фольклорная сущность! Ее по идее могут видеть только ведьмы или колдуны. А она разгуливала по городу и не просто разгуливала! Она откровенно морочила голову не кому-то там, а Володьке! Моему Володьке! И наверняка его приворожила. Это объясняет его затворничество, нежелание общаться с друзьями, со мной. Машина отъехала, увозя русалку, а я глянула на Вовку.
Хорошо, что с Пушкинской сняли трамвай, а то бы он под него бросился. Кошмар, я Вовку таким никогда не видела и надеюсь, что больше не доведется. Бледный, в глазах слезы и такое горе… Ужас. Ну, эта краля у меня еще попляшет. Испепелю заразу за Вовку!
Я подошла к другу, коснулась плеча. Он повернулся ко мне и, закусив губу, закрыл глаза. Конечно, показывать свои истинные чувства ему не хочется никому, понимаю.
– Вов, – тихо окликнула я. Он отвернулся. – Пойдем домой.
Он не пошевелился. Ах, Вовка, я-то знаю, как тебе больно. Знаю. Правда, не подозревала, что русалочий приворот такой сильный.
– Вовка, – снова позвала я.
– Уйди, а? – выдавил он.
– Пойдем, нечего тут стоять.
Я взяла друга под руку и повела к нему домой. Он не сопротивлялся. На улице не разговаривали. Он был явно не способен поддерживать хоть какой-то диалог, а я только радовалась тому, что в момент разрыва отношений с русалкой оказалась рядом. Вовка эмоциональный, порывистый. Мало ли, что мог натворить… Отчасти поэтому я боялась оставить его одного. Если он что-то с собой в таком состоянии сделает, я не перенесу. Только сейчас поняла, насколько сильно люблю его. Привыкла воспринимать его как друга, близкого человека, практически члена семьи и не заметила, как дружба превратилась в любовь. Жаль, что только с моей стороны.
Володька жил в соседнем подъезде вот уже двадцать лет. Так что дошла-довела я на автомате, не задумываясь. Насколько другу плохо, я поняла по тому, как долго мы пытались проникнуть в подъезд. У него тряслись руки так, что ключом он в скважину не попадал. Отрешенно подумала, что убью эту заразу русалку медленно и очень мучительно. Мягко забрала ключ у Володьки, открыла дверь, провела парня по лестнице на второй этаж, погремев ключами, подбирая нужный, распахнула дверь в его квартиру. Включила свет. Энергосберегающие лампочки медленно разгорались под потолком, в их свете Вовка казался бледным и неживым. Да и я сама была не лучше. Отвела друга в ванную, вымыли руки, следующим пунктом назначения была кухня. Там от электричества я сознательно отказалась. Нашарила на верхней полке антресолей свечки, поставила полдесятка на стол. Вовка не возражал. Ему было все равно. Даже в теплом, живом свете свечей Володька казался болезненно бледным. Так дальше нельзя!
Я знала, где у друга бар. Забежала в гостиную, цапнула бутылку коньяка и два бокала. На кухне щедрой рукой плеснула коньяка в бокалы и сунула один в руку Вовке. Парень покосился на коньяк и, не дожидаясь моего сигнала, отпил большую часть. Ну, слава богу, сейчас ему станет полегче. Быстрая инспекция холодильника показала, что есть в доме, как я и предполагала, нечего. Обычно Вовка кормился у родителей. Они живут всего-то на этаж выше. Поэтому продовольственных запасов у него не водилось. Но морозилка порадовала замороженной пиццей. Ну, уже что-то. Включила духовку, выложила на противень универсальный продукт быстрого приготовления, достала из холодильника каким-то чудом попавшие туда помидоры и сладкий перчик. Будет салат.
Оставив Вовку на пару минут одного, запряталась в гостиной, – позвонила подружкам, чтоб не ждали. Вернувшись, увидела что друг расправился и с моим бокалом тоже.
– Тина, ты иди. У тебя наверняка дела, – начал он.
– Нет у меня никаких дел, – через силу улыбнулась я. Бедный Вовка. Выглядел он убитым, даже несмотря на коньяк. – Сейчас мы с тобой поужинаем, и все наладится.
– Ничего не наладится. Уходи, ладно?
Я покачала головой, села рядом на диванчик:
– Никуда я не пойду. И ты это прекрасно знаешь.
Он не возражал, наполнил бокалы снова, отпил из своего. Мне нужно было его успокоить, привести в чувство, объяснить, что на этой дуре фольклорной свет клином не сошелся. Но горестный взгляд в никуда, поблескивающие в глазах слезы, закушенная губа, его нежелание даже смотреть на меня. Это выбивало из колеи. Вовка – вечный оптимист. Это он меня всегда утешал. А обратная ситуация у нас первый раз за двадцать лет дружбы. Казалось бы, самое время подключить свои навыки, но я как-то растерялась. Ведь одно дело пациенты, а другое – друг. Он же мне не просто близкий, больше, любимый. У меня за него сердце болело, было так горько, что в пору обнять и плакать самой.
Щелкнула термостатом духовка, можно ставить пиццу. Пока возилась с будущим ужином, постаралась взять себя в руки. 'Не смей раскисать, Тина', – отругала себя я. – 'Не смей!'. Когда поставила противень в духовку и повернулась, это уже была настоящая я. Профессиональная, рассудительная, в меру сочувствующая, четко знающая, что больно будет все равно. Так лучше коротко сейчас, со мной, чем месяцами 'отрезать по кусочку хвост'. Я пригубила коньяк и приступила к психотерапии. Нельзя забывать, кто я ему. А я в первую очередь друг. Все остальное, мои чувства, переживания… Все это его не касается. Об этом ему и знать не нужно, только осложнять отношения, ставить под удар то единственное, что нас крепко связывает, – дружбу.
Володька рассказывал мало и очень неохотно. Вначале только отвечал на мои вопросы, выдерживая довольно продолжительные паузы. Еще пару раз попросил оставить его в покое, но меня такими нехитрыми приемами не проймешь. Мне нужно что-нибудь посерьезней, чтобы я отстала. Но после третьего бокала и куска пиццы дело пошло веселей. Хотя это было сомнительное веселье. Володьке было очень плохо, из него словно вынули душу, а я… Я жалела его, старалась помочь, оставаясь профессионалом, и одновременно сходила с ума, бесилась от ревности, которую не могла, не имела права показывать. Понимаю, это очень эгоистично, но я даже была рада, что соперницей оказалась не нормальная, обычная девушка, а русалка, с которой можно разобраться по-своему. Просто испепелю к чертям эту паразитку, и все!
Володьку понесло. Он рассказывал мне, – мне! – о девушке своей мечты, о любви всей своей жизни, об ангеле небесном… Я, конечно, необъективно к себе отношусь, но моему долготерпению нужно памятник при жизни ставить…
– Как зовут-то ее?
– Мила, – прошептал друг.
– Это сокращенное от Людмилы? – уточнила я. Наученная горьким опытом знала, что нужно полное имя негодяйки. Иначе мне ее не вызвать.
– Нет, у нее очень редкое имя, – вздохнул Вовка. – Милорада. Милорада Павловна Прилука. Я обратил на ее имя внимание еще тогда, когда первый раз в документах увидел…
Первый раз на моей памяти Володька рассказывал о своей работе. Но я не вслушивалась, просто давала ему возможность выговориться. Меня занимал другой вопрос. Как этой потусторонней крале удалось стать видимой и выдавать себя за обычную девушку так долго? Ей нужна была бы помощь сильного колдуна. Вовку выбрали жертвой тоже не случайно, думаю, целили в меня. Но кто? На ответ меня совершенно неожиданно натолкнул Вовка. Мой любезный друг познакомился с этой девицей через два дня после того, как я достала из межмирья Васю. Сомневаюсь, что это было совпадение. Очень сомневаюсь. Значит, унаследовал колдовскую силу матери или действительно демон… Но в любом случае этот гад мстил изощренно. Натравить русалку на Володьку, единственного человека, к которому я могла бы обратиться за психологической помощью… Низко… Ну, ничего, обоих достану. За себя бы не мстила, а вот за Вовку!..
А друг, которого я откровенно спаивала, рассказывал, рассказывал, изливал душу. И постепенно успокаивался. До кондиции он дошел ближе к полуночи. Я помогла ему добраться до спальни, стараясь не думать о том, что на этой самой кровати, на которую я сейчас укладываю засыпающего на ходу Володьку, буквально вчера спала ненавистная блондинка. Мне домой нужно срочно! Вовка с собой теперь точно ничего не сделает, пик мы миновали, а завтра все будет лучше. Сегодня же вызову эту Милораду Павловну… Если я правильно помню, то русалочий приворот пропадает в двух случаях. Либо русалка сама его снимает, либо он рушится с ее смертью. Так что вариантов у нее сегодня будет два. Мне предпочтительней второй…
Убедившись, что Володька заснул, я сняла с его связки ключи от квартиры и от подъезда, тихо вышла и поспешила домой. Родители уже спали, я тихо проскользнула в свою комнату и принялась реализовывать план мести. Запас свечей и спичек у меня был знатный, за рецептом тоже дело не стало, – книга, привычно порхнувшая мне в руки, сама покорно открылась на нужной странице. Я кивнула, увидев знакомые слова формулы. Вообще, меня поразило, что для вызова нужно всего лишь имя и ограниченное свечками пространство. Никаких тебе зелий, жженых корешков и прочей ерунды. Это мне на руку, потому что я и так зла без меры, а если б еще и готовить нужно было что-то… Думаю, в таком случае, я бы русалку убила, как только бы она появилась. А так ей повезло.
Бросила на комнату заклятие тишины, чтобы своими или русалочьими криками не разбудить ни родителей, ни соседей. Зажгла последнюю свечку, сказала формулу. К моему мрачному удовлетворению Мила появилась в круге почти мгновенно. Она была ужасно напугана. Случайно увидев себя в зеркале, я поняла, чем. Русалку встретила дикая злобная ведьма с огромными черными глазами-омутами, кривой усмешкой, черными растрепанными волосами. Я бы тоже испугалась.
– Я жду объяснений, – процедила я.
– А… э… каких? – промямлила эта идиотка.
– Не смей отпираться и изображать невинность. Убью, – предупредила я. Русалка затравленно закивала. – Зачем ты морочила Володьку? Как тебе удалось стать видимой для обычных людей? Кто тебе помог?
– Я не могу сказать, – пискнула Мила, молитвенно сцепив руки.
– Что? – я говорила негромко, но голос приобрел такие странные дополнительные частоты, что задрожали стекла в шкафу. Вот тут уж и мне стало жутковато.
– Я не могу сказать, – всхлипнула девушка, падая на колени. – Пожалуйста, отпусти меня. Я не виновата!
– Это ты не виновата?! – я была в бешенстве и орала, не таясь. – А кто Володьку приворожил, а потом так нагло кинул? Я что ли?
– Но не я это придумала! – разрыдалась Мила.
– А кто? – громыхнула я. В серванте треснула стеклянная дверца. Черт… Может, она что-то и бормотала, но за рыданиями не было слышно.
– Кто это придумал? – я повторила вопрос, но русалка не отреагировала. – Кто? – рявкнула я. Девушка подняла заплаканное лицо и выдала:
– Емельян.
– Что? – вот уж не ожидала. Я рассчитывала услышать имя Васи, выпытать о демоне, о том, где он сейчас, как его достать… Но бабушкин домовой… Такая новость меня ошарашила, как говориться, сбила с панталыку.
– Сейчас мы у него спросим, – мрачно пообещала я.
– У тебя ничего не выйдет, – всхлипнула русалка, по-прежнему с ужасом глядя на меня.
– Это еще почему? – поинтересовалась я, доставая из ящика свечи на еще один круг.
– Потому что использовать можно только один круг за раз, – пискнула Мила. – Отпусти меня, пожалуйста.
– Ага. Щазз, разбежалась. Приворот сними с Володьки вначале, а там разберемся.
– Конечно-конечно, сию минуту, – мелко закивала русалка. Она закрыла глаза и начала нашептывать какое-то заклинание, подняв руки к лицу. Я тоже чуть прикрыла глаза, следя за ее руками. Магическим зрением, которое я так активно тренировала последние два месяца, видела, как проворные пальцы русалки доставали из воздуха что-то, похожее на сиреневый газовый платок. В книжке было описание русалочьего приворота. Это был он. Девушка собрала приворот в ладонь, а потом споро запрятала его в небольшой кулон в виде зеленоглазой совы у себя на груди. Она открыла глаза и умоляюще посмотрела на меня.
– Все. Готово. Теперь ты меня отпустишь?
Бросив на нее суровый взгляд, я шагнула к столу. Там лежал маятник, которым за это время научилась пользоваться. Он подтвердил, что заклятия на Володьке больше нет.
– Отпущу, – хмуро пообещала я, подходя ближе к кругу. Русалка от меня шарахнулась, прижимаясь к противоположной стенке круга, как к крепкой, настоящей стене. – Иди сюда, сейчас Емельяна вызывать будем. Очную ставку устроим.
Мила отрицательно потрясла головой и еще крепче прижалась к магическому барьеру. Хм, по-хорошему не желает, придется доставать. Я протянула к ней руку, совершенно беспрепятственно проходя сквозь преграду. Русалка, которая до этого, кажется, считала себя в относительно безопасности, смотрела на меня с таким непередаваемым благоговейным ужасом, что я не выдержала и спросила, в чем, собственно, дело.
– Сквозь барьер никто не может проходить, – трясущимся голосом ответила Мила, когда я взяла ее за руку. – Это невозможно…
– Меня забыли предупредить, – буркнула я. – Следующий раз учту. А пока хватит брыкаться.
Мила смирилась и затихла. Я без проблем вытащила ее из круга и, прежде чем отпустить, спросила:
– Ты понимаешь, что бежать тебе некуда?
Она кивнула.
– Если только что-то попробуешь учудить, – прихлопну за Володьку. Ясно?
Мила снова кивнула.
– У меня с тобой будут проблемы?
Она замотала головой.
– Вот и славно, – я отпустила пораженную Милу. Тут как-то некстати вспомнились слова домового, что леший и русалка в меня не верили. Зря, нельзя недооценивать ведьму, особенно начинающую. Особенно если она мстит за любимого, даже если сама ему не нужна.
Я старалась очень, работала, как говорится, с душой, с огоньком, но домового вызвать в круг у меня не получалось.
– Если Емельян рядом с сердцем дома Тикусы Владимировны, а я думаю, он там, то вызвать его у тебя не выйдет, – дрожа как осиновый лист, встряла Мила.
– Это почему?
– Потому что он не хочет, чтобы ты его спрашивала сейчас. Хочет, чтобы ты к нему в Крынычки приехала, – прошептала русалка. – Это же все он устроил. И с Васей, и меня в город..
– Что? Что значит 'все это с Васей устроил'? – я наивно думала, что до этой новости я была в ярости. Оказывается, то были цветочки, так, немножко рассердилась.
Русалка вся сжалась в комочек и снова расплакалась.
– Я, правда, была против, – она боялась рассказывать, но боялась и молчать. Поэтому бормотала что-то сквозь плач. До меня временами доносились лишь обрывки слова. – И Никифор не хотел…. но если Емельян сказал…. что нужно…. то не спорить же с ним! Все равно ж бесполезно…. он же у нас старший. Да еще… и ведьмин домовой! С таким и не поспоришь…. Я с самого начала говорила…. что нельзя мне приближаться к твоему. Нельзя…. Я не хотела!… Но Емельян сказал, что надо, значит…
– Значит, надо, – закончила я за нее. Не знаю почему, но я ей поверила. Более того, пожалела. Напугала до полусмерти исполнителя, а разбираться нужно с тем, кто все это придумал. Я вздохнула, глянула на часы. Вот черт, уже полчетвертого… А я удивляюсь, что глаза слипаются. Хорошо, завтра суббота, можно чуть-чуть поспать. Но недолго, с раннего утра побегу к Володьке. Не хочу оставлять его одного.
– Ну ладно, хватит рыдать, – проворчала я. – Тут ночевать останешься или к себе поедешь? Должна же ты была в городе где-то жить…
Русалка вытерла слезы, но казалась смущенной и бросала на меня робкие взгляды.
– Теперь-то что? – вздохнула я.
– Мне нужно в ванную.
– Могла и раньше сказать, – буркнула я.
– Это не то, о чем ты подумала! – принялась убеждать меня Мила, искренне удивленная предположением. – Я просто так домой попаду, в Крынычки, – увидев мое недоумение, добавила. – Через водопровод. Я думала, ты знаешь…
– Нет, не знала. Но пойдем, – я устало махнула рукой, сняла заклятие тишины с комнаты, отвела смущающуюся девушку в ванную. Отрешенно пронаблюдала за тем, как русалка растворяется в воде, закрыла кран, вернулась к себе и плюхнулась на кровать. Уже даже спать не хотелось, настолько устала. Просто выключилась. Первый раз в жизни заснула, не раздеваясь.
Так, яйца, хлеб, сыр, современный аналог любимого Вовкой 'Янтаря', масло, лук, ветчина, сок, печеньки, пачка кофе. Я быстро сновала между стеллажами, проверяя покупки по списку. Кормить Володьку чем-то надо, а у этого холостяка, как вчера выяснилось, даже хлеба в доме нет. Я тихонько отворила дверь в подъезд, надеялась незамеченной проскользнуть к другу в квартиру. Но от внимания бдительной соседки, бабы Вали, ничто на свете не скроется.
– Тиночка, ты, – сердечно улыбаясь, поприветствовала меня старушка, раскрывая дверь соседней квартиры. – А что ты так рано к Володеньке? Что-то случилось?
– Он простудился сильно, баб Валя, – нашлась я.
– Ой-ой-ой, – забеспокоилась она. – То-то ты его вчера домой привела. А я уж думала, что серьезней стряслось, а простуду ты вылечишь. Ты его девушке звонила?
Вот же зараза! По больному ударить норовит. И вроде бы ненароком. Именно поэтому милую тихую старушку никто не любит.
– Вы о Миле, баб Валь? – я улыбнулась и похлопала ресницами. Пусть не думает, что ее существование для меня новость или неожиданность, тем более неприятная.
– О ней, о ней, – обрадовалась собеседница моей догадливости. – Так ты ей позвонила?
– Она знает, но, к сожалению, приехать не может. Она в командировке в Москве.
Боже мой, что я несу? Старушка сокрушенно покачала головой:
– Ай-ай-ай, в Москве… Надо же. Знаешь, Тиночка, эти подружки современных мужчин… Это все от лукавого, а к тебе вот Володенька совсем иначе относится. И ты к нему тоже, ты бы от него, поди, в Москву не укатила бы, да и он бы тебя не бросил.
– Баба Валя, Вовка мне друг, тут моя и его половая принадлежность не имеет никакого значения, – усмехнулась я, надеясь прикрыть поскорей щекотливую тему. Мне только повышенного внимания к нашим с Вовкой взаимоотношениям не хватает.
– Ну, конечно, как скажешь, – улыбнулась старушка, самым недвусмысленным образом мне подмигивая. Понятно. Она меня давно замуж за Вовку выдала. Лет пятнадцать назад точно. А я все никак не оправдаю ее надежд.
– Я пойду, баб Валя, – я решительно вставила ключ в замочную скважину. – Приятно было повидаться. Но мне еще гриппозного лечить, у него температура.
– Лечи-лечи, – благословила старушка и скрылась за своей дверью. Откуда берутся только такие любопытные?
Заглянула в спальню. Там было темно, серый свет зимнего утра пытался проникнуть сквозь портьеры, но ему это не удавалось. Вовка спал. Я прислушалась к его дыханию, а потом пошла на кухню, разбирать сумку и готовить все к завтраку. Из вчерашнего нетронутого салата сделаю яичницу по-болгарски, вкусно и быстро. Прежде чем приняться за готовку прошла по квартире. Русалка привораживала качественно, чтобы приворот в разлуке силы не терял, везде расставила 'привязки', – где фотографию, где тюбик помады, а где и просто кусочек приворота. Да, с Вовки русалка заклинание сняла, но квартиру чистить мне за ней самой нужно. Я ходила из комнаты в комнату, закрыв глаза, высматривая 'привязки', слабо мерцающие фиолетовым светом. Так поиск шел быстро. Не прошло и десяти минут, как все свидетельства пребывания русалки в Вовкиной жизни были сконцентрированы в одной коробке и нейтрализованы. Хотелось наложить отворотное заклятие на фотографии, но я сдержалась. Вовке важен чистый эксперимент.
Время у меня было, так что решила осмотреться. Володькину квартиру я знала давно, чуть ли не всю жизнь. Сколько раз мы вместе готовились к экзаменам у него в комнате, которая теперь стала кабинетом. Сколько раз с друзьями смотрели фильмы у него в гостиной. Но теперь мне было интересно рассмотреть квартиру в магическом свете, так, для практики. Я же в других квартирах тренировалась. Осмотр начала с сердца дома. Удивительно чистое, светлое. Оно стержнем проходило из Вовкиной квартиры, которую он получил в наследство от бабушки, в квартиру его родителей. Домовой не обнаружился, зато нашлось несколько мест, где он мог бы вполне комфортно существовать. Ну что ж, больше я все равно пока не умею. Так что пора приступать к завтраку.
Поставила жариться лук, а сама пошла будить Вовку. Раздернула портьеры, потрепала друга по плечу. Он отмахнулся от меня и безуспешно попробовал укрыться с головой одеялом.
– Вовка, доброе утро! – бодро сказала я, снова потряся его за плечо.
– Утро добрым не бывает, – просипел он, с трудом разлепляя глаза. – Что ты здесь делаешь? – простонал Володька, хватаясь за голову. – И Бога ради задерни шторы! Голова раскалывается…
– Не задерну, – улыбнулась я, протягивая ему стакан с почти растворившейся шипучкой аспирина. – И голову сейчас вылечим. Ведь я твоя добрая фея Антипохмелина.
– Я тебя обожаю, – выдохнул он, забирая у меня стакан и залпом опустошая его. Я усмехнулась. Если бы он только знал, как мне хочется верить, что он когда-нибудь произнесет эти слова не в шутку, а серьезно.
– Иди умываться, – хмыкнула я. – Завтрак скоро будет готов.
– И кофе? – с надеждой спросил друг.
– И кофе, разумеется.
– Ты ангел! – провозгласил Вовка.
– Я в курсе. Но все равно спасибо.
Пока Володька приводил себя в божеский вид, я доделала яичницу и оставила сковородку на маленьком огоньке, чтобы доходила. Поснимала с постели белье, запихнула его в стиральную машину. Убирать, так убирать все.
Володька появился как раз, когда щелкнул тостер, выбрасывая горячие, обжигающие пальцы гренки.
