Текст книги "В омут твоих глаз (СИ)"

Автор книги: Ольга Анафест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

моей матери, что она не должна столько сахара добавлять в тесто для кексов, и упрямое желание

соблазнить меня.

– Мамочка! – Кленова закрыла лицо руками. – Это не я!

– Не ты, это коньяк, который вы с Ярославом со стола стянули и в два рыла выдули.

– Прости, Максим!

– За что? За объяснения с родителями, за то, что отбивался от твоих домогательств, чтобы ты на утро

не проклинала меня, или за то, что ты всё с тем же Яриком лизалась с Тимошиным и висла на нём?

– Не может быть!

– Какой из пунктов тебя смутил?

– Третий.

– О, милая моя, ваше трио смотрелось поистине страстно.

– Прости.

– Родители на работе, поэтому можешь спокойно сходить в душ, не опасаясь того, что придётся

стыдиться, – Макс подошёл к большому шкафу и достал полотенце. – Думаю, завтрак в тебя не

влезет, а вот кофе очень к месту.

– Ты злишься?

– Нет, бля, я в восторге! – Валеев бросил полотенце на кровать. – Иди в душ.

– Прости.

___

Маша вертела в руках чашку с горячим кофе:

– Ты злишься?

– Это у нас вопрос дня сегодня? – Валеев недовольно скривился, стоя у окна и глядя на свою

девушку, завёрнутую в пушистое полотенце.

– Злишься, – Кленова вздохнула. – Я никогда раньше не пила.

– Я это уже понял.

– Скажи... я... – школьница смутилась, – очень, ну... приставала?

– Весьма активно.

– Что тебя остановило?

– Не очень хочется трахать почти безжизненное тело, некрофилией не страдаю.

– Грубо.

– Зато честно.

– Сомневаюсь.

– Чёрт возьми! – Макс разозлился. – Что ты хочешь услышать? Что я не хотел, чтобы твой первый раз

был перепихом по пьяни? Да, блядь, да! Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь, и что я не

смогу поступить так!

– Антон смог бы.

– Какое мне дело до Тимошина? Или тебя он взволновал после вчерашнего? Вернулись прежние

чувства?

– Какие чувства? Я просто сравнила, – старшеклассница уткнулась носом в чашку.

– А не надо сравнивать меня с кем-то! Я это я!

– Прости.

– Твою мать, – рыжик подошёл к девушке и опустился перед ней на корточки, – неужели ты не

понимаешь, что меня злит вовсе не то, что ты выпила или устроила концерт перед моими предками?

Да плевать мне на их одобрение, тем более они всегда были людьми понимающими. Меня бесит, что

к тебе прикасался кто-то, кроме меня! А ты напоминаешь об этом, хотя я предпочёл бы вычеркнуть

этот эпизод из памяти, чтобы не наделать глупостей!

– Каких глупостей? – Кленова замерла.

– Принцесса, доиграешься! Я ведь предупреждал.

– О чём ты?

Вместо ответа, парень приподнялся и, обхватив лицо школьницы ладонями, впился в её губы, напористо, с нажимом, сминая.

– Думаешь, так просто было не поддаться искушению? – оторвавшись, Максим провёл пальцами по

приоткрытым губам девушки. – Принцесса, с каждым днём мне всё сложнее контролировать себя, не

играй с огнём.

– Может, мне стоит обратиться к кому-то более решительному? – Маша хитро сощурилась, глядя в

зелёные глаза.

– Молилась ли ты на ночь, Дездемона? – Валеев выпрямился, подхватывая старшеклассницу на руки.

– Доигралась, принцесса.

Рыжик внёс Кленову в спальню, аккуратно развернувшись в проёме, чтобы не ударить её о косяк, и

опустил на кровать, нависая сверху на вытянутых руках.

Он молча разглядывал её по-детски беззаботное, но уже по-девичьи интересное лицо, скользя

подушечками пальцев по розоватым щекам.

Девушка сама потянулась навстречу, затаив дыхание и закрывая глаза.

– Маленькая моя, – Макс накрыл её губы мягким поцелуем, скользнув одной рукой вдоль её тела и

осторожно стягивая полотенце. Ладонь коснулась тёплой кожи, покрытой мурашками, и замерла на

округлой груди, немного сжимая.

Оторвавшись от Маши, Валеев приподнялся и стащил с себя футболку, бросив в сторону.

Наклонившись, он втянул в рот аккуратный розовый сосок, теребя пальцами второй.

Школьница тихо застонала, но даже не шевельнулась, и лишь её голова метнулась на подушке, рассыпая мокрые после душа волосы.

Что-то новое для неё, пугающее, но приятное, сладкое, желанное.

– Не бойся, – шепча, рыжик провёл языком влажную дорожку к пупку, пробираясь во впадинку и

опускаясь ниже, попутно распахивая полотенце полностью и открывая абсолютный доступ к телу.

Кленова занервничала, чувствуя собственную незащищённость, и рефлекторно попыталась сдвинуть

ноги, но парень, устроившийся между ними, не позволял.

Он улыбнулся, коснувшись шелковистой кожи гладко выбритого лобка, заставив старшеклассницу

дрожать и нетерпеливо комкать в руках простынь.

Щемящее чувство стыда сменялось вожделением, и Маша согнула ноги в коленях, ещё больше

открываясь перед любимым человеком.

Макс скользнул языком ниже, едва касаясь и разжигая томящее желание, напоминающее о себе

выделяемой влагой.

Дразня, он постепенно стал напористее, сменяя язык губами, добавляя мягкие массирующие

движения пальцами, но не проникая внутрь, а кружа на поверхности.

Нужно было заставить девочку забыть о предстоящем, о неизбежной боли, вынудить отпустить свои

страхи и сомнения.

Он оторвался от неё лишь тогда, когда высокие стоны стали пронзительнее, и юное тело, изгибаясь, замерло на острых локтях.

Стянув джинсы с плавками, Макс накрыл собой Кленову , снова вжимая её спиной в постель и

отвлекая глубоким поцелуем в искусанные припухшие губы от тихого шуршания разрываемой

упаковки презерватива, выуженного из кармана штанов.

Пахучий латекс обтянул его член, не оставшийся безответным к горячему женскому телу, ещё

чистому и не знающему ласк.

– Я тебя люблю, – обжигая дыханием ухо девушки, Валеев направил себя рукой и снова впился в

чужие губы, ловя ртом короткий вскрик боли.

Маша зажалась, вытянувшись напряжённой струной и стиснув парня бёдрами. Её острые ногти

впились в бледную спину рыжика, карябая беспорядочно.

– Тише, – он успокаивающе шептал, боясь двигаться дальше и делать резкие толчки. Он чувствовал

эту узость и барьер, отделяющий его от блаженства, который он преодолел, посягнув на чистоту и

невинность тела, замершего под ним.

– Больно, – Кленова зажмурилась, тяжело дыша, и закусила губу.

– Потерпи, это пройдёт. Позволь мне, принцесса?

– Не могу, – школьница не расслаблялась, лишь плотнее сжимая в себе тугой член.

– Тш , успокойся. Всё хорошо, – Макс поцеловал её в щёку, лизнул скулу и рукой погладил

дрожащее бедро. – Разреши мне.

С трудом расслабляя скованные мышцы, девушка судорожно выдохнула и откинула голову на

подушку, задрав подбородок и приоткрыв рот.

Плавно раскачиваясь, Валеев старался быть аккуратным, не толкался до упора и не напирал, понимая, что боль уходит медленно из ещё не привыкшего к подобному тела.

Сам он едва сдерживался, запрещая себе срываться и думать лишь о себе, хотя самоконтроль

никогда не был его коньком в постели. Другая ситуация, зовущаяся любовью, останавливала его.

Только не с его маленькой принцессой, доверившейся и открывшейся ему, отдав всю себя, только не

с ней.

Короткие всхлипы и стоны били по ушам, распаляя и завораживая, но рыжик, сжимая челюсти, не

поддавался искушению, продолжая мягко покачиваться, упираясь одной рукой в кровать. Ему сейчас

хватало и того, что Маша просто была перед ним, почти недвижимая, робкая и всё ещё чистая своей

необъяснимой чистотой.

Постепенно гримаса боли исчезла с её лица, сменившись трогательным любопытством и лёгким

испугом от собственного желания. Она ощущала себя заполненной, защищённой, позволяя чужим

рукам скользить по её телу и касаться там, где ещё никто и никогда не касался.

Чувствуя, что почти сдался, Макс толкнулся немного резче и, не заметив сопротивления, позволил

себе ускориться на финишной прямой.

Он задышал чаще, двигая бёдрами и вжимая в постель податливое расслабленное тело. Ещё минута, и он, не сдержавшись, глухо застонал в мокрые волосы, рассыпавшиеся по подушке, крепко сжимая

пальцы на гладкой коже девушки.

Переведя дыхание, Валеев откатился на бок и положил руку себе на грудь, чувствуя громкие удары

собственного сердца.

Кленова уткнулась носом в его плечо, сжавшись и подрагивая.

– Больно? – рыжик обеспокоенно посмотрел на неё, приподнимаясь на локте.

Она покачала головой и, не поднимая глаз, прошептала:

– Стыдно.

– Глупышка, – обняв девочку, Макс улыбнулся. – Я тебя люблю.

Маша доверчиво прижалась к нему, успокаиваясь в таком родном тепле и приятном запахе

мужского тела, в котором чувствовались лёгкие нотки пота, геля для душа и цитрусового парфюма.

Погладив школьницу по плечу, Валеев кинул взгляд вниз, отметив, что на презервативе совсем

немного крови.

– Тебе надо в душ, – он осторожно отстранился и стянул резинку, зажимая её пальцами.

– Не помешало бы, – прикрывшись скомкавшимся полотенцем, Кленова поднялась с кровати и

неуверенными шагами пошла к двери. Мышцы непривычно ныли и побаливали, но это было

терпимо. Обернувшись у порога, она улыбнулась:

– Максим, я люблю тебя.

– И я тебя, – он прошептал одними губами и улыбнулся самому себе, когда дверь закрылась.

Ломающее грудь счастье, вот оно какое…

___

Свободная футболка Макса доходила Маше до середины бедра, приятно касаясь кожи мягкой

тканью. Удобно устроившись на коленях парня, она пила горячий чай, обхватив кружку двумя

руками и дуя на кипяток.

– Всё хорошо? – Валеев обнимал школьницу за талию, сцепив пальцы в замок на её животе.

– Да.

– Принцесса, ты потрясающая.

– Главное, чтобы я была единственной, – хрупкие плечи дрогнули.

– Дурочка, разве можно променять тебя на кого-то?

– Кто же тебя знает?

– Ты знаешь, – тёплые губы коснулись шеи, открытой от забранных в пучок волос.

– Знаю.

Хлопнула входная дверь, и быстрые тяжёлые шаги приблизились к кухне.

– О! – среднего роста мужчина замер на пороге. – Доброе утро, молодёжь.

– Здравствуйте, – Кленова , покраснев, руками стянула футболку ниже, прикрывая бёдра.

– Пап, а ты чего так рано? – рыжик даже не дёрнулся, продолжая обнимать девушку.

– Пообедать заехал, забыл с утра с собой взять, – мужчина подошёл к холодильнику, краем глаза

косясь на смущённую старшеклассницу: – Мария, верно?

– Да.

Он повернулся и протянул руку:

– Мы уже познакомились, но, думаю, стоит сделать это ещё раз. Эдуард.

– Очень приятно, – Маша нервно потрясла широкую ладонь и отпустила. – Это... Прошу прощения

за некрасивое поведение.

– Все мы были молодыми, – Валеев-старший усмехнулся по-доброму. – Если ты в подобном

состоянии можешь уверено спорить об инерции, полярности и даже термодинамике, то я боюсь

представить, сколько знаний хранится в этой светлой голове.

– Что вы...

– Не скромничай, – Макс засмеялся. – Лучшая ученица должна гордиться собой.

– Ты в школе учишься? – мужчина удивлённо моргнул. – Вчера мы с тобой в спорах доходили до

тем, которые изучают в специализированных ВУЗах. Я восхищён.

– Я просто люблю читать, – Кленова совсем стушевалась.

– Слышал? – Эдуард кивнул сыну. – Тебе есть чему поучиться!

– Отстань, я юрист.

– Тем более!

– Ты есть собирался, – рыжик сдвинул брови.

– Я помню, – мужчина открыл холодильник. – Тут котлеты были.

– Были, правильно подметил, – Максим прыснул, а Маша сжалась. – У нас в доме поселился проглот.

– Ладно, бутерброды сделаю, – Валеев-старший пожал плечами.

– Я приготовлю что-нибудь быстро, только оденусь, – старшеклассница соскочила с колен своего

парня и унеслась в комнату, шлёпая по полу босыми ногами.

– Не надо! – Эдуард крикнул вслед, но его уже никто не слышал.

– Бесполезно, – рыжик усмехнулся,– поэтому не спорь.

– Интересная девушка.

– Папаня, губу закатай!

– Как ты мог даже подумать такое?

– Я на всякий случай.

– Бестолочь, – мужчина тепло улыбнулся. – Надеюсь, эта девочка сможет утихомирить тебя.

– Уже смогла.

Глава 26

Антон завернул за угол своей старой школы.

– Привет. Что случилось? – он пристально посмотрел на Марину, устроившуюся на корточках возле

стены.

– Привет, – девушка поднялась на ноги и кивнула на нервного Сергея, топчущегося на месте. -

Разговор важный.

Окинув беглым взглядом Абрамова, Тимошин усмехнулся:

– Девочка решила стать мальчиком? – не дождавшись ответа, он хмыкнул. – Что нужно? Я на работу

опаздываю, ты сказала, что это срочно.

– Это действительно важно, – Корнилова улыбнулась. – Выслушай его, ладно?

– Ну? – блондин впился глазами в бледное лицо старшеклассника.

– Я... это, ну... – парнишка теребил рукава своей толстовки. – Я и раньше говорил, но сейчас... Я

влюблён в тебя, – Сергей опустил голову.

– Вашу мать, вы меня за этим звали? – Антон сплюнул под ноги. – Какого чёрта?

– Я серьёзно! – Абрамов осмелился посмотреть в голубые омуты, мечущие молнии за стёклами

очков.

– И чего ты хочешь, а?

– Быть с тобой.

– Пиздец, – Тимошин закурил. – Как ты себе это представляешь, а? Мы будем ходить по улицам, держась за руки, и есть мороженое в кафешках?

– Ты же встречался с Глебом!

– Встречался? – студент глубоко затянулся и выпустил тонкую струйку дыма в воздух. – Мы

трахались с ним, к слову.

– Я понимаю, – Сергей вздрогнул.

– Понимаешь? Что ты знаешь об этом?

– Я читал...

– Что, блядь, ты читал? Сопливые истории об однополой любви до гроба и задницах, пахнущих

цветами? – Антон злился.

– Ну...

– Что? Давай, я расскажу тебе подробно, – Тимошин прислонился спиной к стене. – Ты говоришь о

любви и об отношениях, а ты готов к тому, что тебя будут трахать? Тебя будут иметь в твою узкую

задницу, давать в рот и требовать римминг. Рассказать, что это?

– Не надо! – Марина поморщилась и ответила за друга.

– Но он же хотел отношений! – блондин бросил под ноги недокуренную сигарету. – Я люблю, когда

мне отсасывают по утрам и сразу после секса. Представь, что я натяну тебя без презика , улавливаешь, что ты облизывать потом будешь, а? Кстати, – Тимошин криво усмехнулся, – клизмы не

самое приятное занятие, как и недержание кала или запоры. Классная перспектива, да? А ощущения

после первого раза, дааа , – студент прикрыл в глаза, – будто в тебя засунули бревно и провернули

несколько раз, раздолбав очко. Классно звучит? А если без смазки, так вообще сказка! Трещины на

сфинктере так зудят, ммм !

– Нет! – Сергей с трудом сдерживал рвотные позывы, прижав ладонь ко рту.

– О, а у мальчика богатое воображение! – Антон присвистнул. – А ты хоть с одной девкой спал? –

прищурившись, он засмеялся: – Так ты девственник? Откуда ты можешь знать, что тебе не нравятся

женщины, если ты не пробовал?

– Просто я... ты...

– Что я? Увидел симпатичного парня и решил, что ты педик? Как же меня бесят эти подростки, которые возвели гомосексуальность в какой-то культ! Что за мода? Вы хоть иногда задумывались о

сложностях, а? Считаете, что это красиво? Красиво, как два здоровых мужика пялят друг друга?

– Хватит! – Корнилова обняла за плечи белого как мел Абрамова.

– Нет, блядь, он сам хотел этого! – Тимошин зашипел: – Такие, как ты, просто больные малолетки, не

задумывающиеся ни о чём, кроме той хрени, которой начитались и насмотрелись! Маленькие

девочки, пищащие от восторга при виде геев , не думали, что они останутся старыми девами, если их

мечта исполнится, и мир наполнится одними педиками? А мальчики вроде тебя, а? Посмотри в

зеркало! Кто тебе даст? Конченый извращенец какой-нибудь только. Твой удел стоять на коленях и

отсасывать, когда скажут! Да у меня бы и не встал на тебя, откровенно говоря. Не хочется трахать

груду костей, извини. Это всё подростковые фантазии, не более того, а в реальности мало кого

возбудят торчащий позвоночник и гладкие, как у девки, ноги. Если бы я хотел женщину, я бы и

трахал женщин, а не женоподобных гомиков!

– Остановись, Антон! – Марина умоляюще посмотрела на студента. – Прекрати!

– Не надо было начинать этот разговор, не подумав! Забил голову всякой розовой хуйнёй , нафантазировал, а теперь готов проблеваться , хотя я рассказал лишь минимум.

– Этого достаточно, – девушка крепче обняла друга, будто защищая.

– Поймите вы, – блондин устало вздохнул, – я всегда предпочитал женщин, да и сейчас это так. Есть

только один парень, ради которого я забил на собственные принципы. Другого такого не будет, и это

не значит, что я вдруг стал педиком, нет. Просто есть он. Только он. Надеюсь, я доходчиво объяснил

тебе, юное создание, что сначала нужно изучить самого себя, а не верить тому, о чём говорят

озабоченные девочки, которые никогда не узнают, каково это всё на самом деле?

– Уходи, – Марина рыкнула. – Ты достаточно сказал, Антон! Ты холодная скотина!

– Нет, – студент улыбнулся, – это место занято другим человеком. Как и это, – коснувшись рукой

груди, он быстро вышел из-за угла.

– Серёж? – Корнилова заглянула в глаза другу. – Ты как?

– Что это было? – Абрамов моргнул. – Это точно был Антон?

– Да. Не нужно было идеализировать его, он обычный человек.

– Злой человек.

– Нет,– школьница покачала головой, – он умеет быть другим, но только с теми, кто ему дорог.

– Слишком много информации, – парень тряхнул головой. – А ведь он прав... Я не задумывался, и, это правда, что я девственник.

– Да ладно?

– Марин, не делай такое лицо!

– Какое?

– Полное удивления и сочувствия.

– Прости, для меня это странно.

Сергей уткнулся носом подруге в плечо:

– Маришка, спасибо, что была рядом, я бы не смог один.

– А толку? Он же тебя, как букашку, раскатал!

– Нет.

– То есть?

– Я докажу этому ублюдку, что на нём свет клином не сошёлся. К чёрту!

– А любовь, о которой ты говорил?

– Ты же слышала! Розовые сопли.

– И что ты будешь делать?

– Жить.

– Как трогательно! – из-за угла показался Воронов, скалясь во все тридцать два.

– Вадим Алексеевич? – Корнилова вздрогнула и отпрянула от друга. – Что вам нужно?

– Невольно услышал вашу беседу. Столько нового, хотя я же говорил, что не похож Абрамов на

любителя женщин.

– Послушайте, отвалите, а? – старшеклассник нахмурился.

– Забавное шоу вы в спортзале мне устроили, я почти поверил, – физрук ухмыльнулся и покосился

на девушку: – Неужели хотела ревность вызвать? Глупая девочка.

– Это вы идиот!– Абрамов сжал кулаки. – Что вам нужно от Марины?

– Мне? Ничего. Скорее, ей от меня нужно что-то, – мужчина скользнул взглядом по точёной фигурке

ученицы.

– Много на себя берёте.

– Недомальчик , молчи лучше.

– Послушай, – Корнилова вздёрнула подбородок, – захлопни свой рот, дядя!

– Поаккуратнее со словами!

– Или что? Что ты сделаешь? Я в любой момент могу пойти к директору и сказать, что ты приставал

ко мне! Даже если не поверят, то червячок сомнения закрадётся!

– Дрянь малолетняя, не посмеешь!

– А ты рискни ещё хоть раз чихнуть в сторону Серёжки или в мою, узнаешь!

– Мариш, не надо!

– Надо! Этот хмырь возомнил о себе чёрти что, а на деле оказался обыкновенным, заурядным

придурком.

– Корнилова, зря ты так, пожалеешь, – Воронов сдвинул брови на переносице.

– Уже жалею, – девушка взяла друга за руку и сделала несколько шагов. – Жалею, что такой дурой

была.

Вадим смотрел вслед своим ученикам и едва заметно улыбался самому себе.

Иногда нельзя иначе. Он никогда не был слепым к чужим эмоциям, и нездоровый интерес

Корниловой заметил сразу. Как только он ни пытался отвадить настырную девчонку, но её не

пронимали злые шуточки и оскорбления. Зачем ему, взрослому мужику с красавицей невестой, связываться с малолетней школьницей, придумавшей себе любовь? Марина, на его взгляд, была

вполне привлекательной особой, которой стоило найти нормального парня, а не тратить себя на

бессмысленные подкаты к нему. К сожалению, иногда нужно изобразить подонка, чтобы к тебе

прислушались.

***

Михаил, сидя в своей машине, пристально следил за входом в университет, где учится его сын.

Телефонный звонок заставил его отвлечься и ответить:

– Да?

– Па, привет.

– Антон, что-нибудь случилось?

– Нет.

– Не ври.

– Он всё знает.

– И?

– И ничего. Уже несколько дней прошло, но он ведёт себя так, будто меня не существует, а на работе

строит строгого начальника.

– Чего ты от меня хочешь?

– Не знаю, па. Мне просто поговорить не с кем.

– Я уже говорил, что у меня оба сына долбоёбы?

– Говорил.

– Чёрт, повторяюсь. Два упрямых осла, не желающих наступить на гордость.

– Я наступил.

– Ни хрена ты не наступил, Антош. Вы обижены друг на друга, ущемлены, но никак не хотите

делать первые шаги. Настоящие, какие должны мужики делать, а не тряпки!

– Па…

– Замолчи! Скоро ты станешь Савкиным, как мы с тобой решили, а Савкины не отступают, запомни

это!

– Ты ещё не говорил Глебу о смене моей фамилии?

– Я его не видел. И с какой стати я должен говорить ему? Это твоё решение, и его оно не касается.

– Па?

– А?

– Ты самый классный отец.

– Я знаю. Извини, у меня дела, я перезвоню, – сбросив вызов, Михаил с интересом уставился на

Глеба, шагающего рядом с пожилым мужчиной и что-то нервно говорящего ему.

Собеседник хмурился, пытаясь вставить хоть слово, но шатен перебивал, а потом, козырнув рукой, развернулся и пошёл к своей машине, оставив старика в одиночестве.

Дождавшись, пока сын отъедет, Савкин-старший вышел из машины и догнал мужчину:

– Роман Владимирович, добрый день.

– Мы знакомы?

– Михаил Андреевич Савкин.

– Сегодня у Савкиных ко мне повышенный интерес.

– Я видел вас с Глебом, чего он хотел?

– Популярно объяснил мне, кто я и куда мне следует пойти.

– Я в курсе ситуации, не буду ходить вокруг да около.

– Тоже хотите сказать мне, чтобы я оставил в покое внука? Это моя семья, и только я буду решать, как жить её членам! – Тимошин вскрикнул.

– Ошибаетесь. Антон не хочет ничего общего иметь с вашей семейкой и уже давно не считает её

своей.

– Стесняюсь спросить, кого он считает семьёй?

– А нас много. Савкины наша фамилия, – Михаил усмехнулся. – Я не буду давить на вас и угрожать, это не в моём стиле, но не советую приближаться к кому-то из моих сыновей. Если вы попытаетесь

обратиться в органы опеки, то только зря потратите время, потому что внука у меня никто не

отберёт. В дела университета я не полезу, но, полагаю, Глеб уже решил этот вопрос?

– Этот сопляк угрожает мне комиссией.

– А мальчик не промах, горжусь, – Савкин-старший довольно хмыкнул. – Мы поняли друг друга?

– Хотите сказать, что Антон отказывается от семьи?

– Нет, Роман Владимирович, это семья отказалась от него. Ваша семья, но не моя. Знаете, будь Глеб

хоть трижды геем , я бы не отрёкся от него. Я горжусь своим сыном и никогда не пойму, как можно

считать собственного ребёнка ущербным и больным, если он отличается от ваших представлений о

том, каким должен быть.

– Вы слишком молоды!

– Спасибо за лесть, но я своё пожил. Советские детские дома заставляют взрослеть раньше.

– Я не оставлю внука!

– У вас его больше нет, скоро вы сами убедитесь, – Михаил кивнул и вернулся к машине, набирая на

ходу номер жены: – Дорогая, привет. Я сегодня задержусь, ужинай без меня.

***

Антон медленно брёл по улице, засунув руки в карманы. Паршивое состояние. Он снова увидит

ЕГО, но ОН будет вести себя, как последний ублюдок.

Странно всё получилось, а ведь могло быть иначе, будь он чуточку прозорливее. Столько времени

тянул вместо того, чтобы сразу рассказать о проблемах, касающихся их обоих, Глебу. Понимание

довольно часто приходит слишком поздно, как сейчас.

Смириться? Нет, не получится.

Ещё и этот противный мальчишка из школы со своими признаниями. Что он знает о любви? А

Тимошин знает, на своей шкуре испытал, что это далеко не романтика, звёзды и цветы. Это порой

больно, колюче и выматывающе так, что хочется влезть в петлю.

А его чокнутая семейка? Дед до сих пор прохода не даёт в универе и названивает каждый вечер, требуя его возвращения. Зачем? Они снова захотят «вылечить» его.

Почему-то теперь угрозы старика не страшны. Сейчас он считает этих людей посторонними и даже

фамилию решил сменить, что поддержал Михаил, предложив свою. А почему нет?

Антон Савкин. Да, Глеб посмеётся обязательно, когда узнает.

Шаги настоящего мужчины? Иногда их страшно сделать, чтобы не оступиться.

Глава 27

– Ярик , что это значит? – Глеб удивлённо смотрел на чемодан, стоящий возле шкафа.

– А, я, оказывается, столько шмотья сюда приволок, что пришлось домой за этим чудовищем ехать.

В него точно всё уместится, – Мартинов отмахнулся, ковыряясь в вещах.

– Что ты делаешь?

– Забираю своё барахло.

– Зачем?

– Должен же я буду ходить в чём-то! – белобрысый посмотрел на студента, как на неразумное дитя.

– Стоп! – Савкин рявкнул. – Какого чёрта ты собираешь свои вещи?

– Не тупи, я ухожу.

– Не понял?

– Глеб, я всегда считал тебя умным... – Ярослав покачал головой.

– Что происходит?

– Ничего не происходит, я просто устал наблюдать за тем, как ты мучаешься, ища слова, чтобы

указать мне на дверь.

– Что за бред?

– Послушай, – Ярик прислонился тощим плечом к дверце шкафа, – я уже говорил тебе, что не идиот.

Я же вижу, что ты места себе не находишь после дня рождения Ани. Тебя же рвёт изнутри от

желания пойти к нему.

– К кому?

– Может, мы не будем играть в эти детские угадайки ? Мы оба знаем, о ком говорим.

– Что на тебя нашло? – шатен подошёл к парню и обнял его.

– Глеб, я знаю, что произошло на самом деле, мне Аня рассказала.

– Когда успела?

– Когда вы все сбежали с утра по делам, оставив меня с этой ненормальной! Она орала, как

безумная, требуя воды! Я думал, что кто-то умер!

– Прости, есть у неё привычка такая с похмелья. Но я должен был ехать на работу, ты ведь знаешь.

– Знаю. Антон тоже свалил. Да, я удивлён был, что вы не поехали вместе после того, что было

ночью.

– А что было ночью? – Глеб изогнул бровь вопросительно.

– Опять начинаешь? – Мартинов вздохнул. – От тебя пахло им, у меня острое обоняние.

– Чёрт!

– Не будем устраивать разборок в стиле «муж и обманутая жена», ладно? Я прекрасно знал, на что

шёл. Я не обижен, но, врать не буду, мне больно. Только гораздо хуже быть тенью для тебя, находясь

рядом, поверь.

– Ярик , я...

– Не надо. Ты придурок, знаешь? Включил режим ледяного сердца? Ты же по ночам в подушку

мычишь и его зовёшь во сне! Глеб, сколько ты продержишься, а? Сколько времени пройдёт, пока ты

не сорвёшься? Ты же глупостей наделать можешь, – Ярослав, отстранившись, подошёл к чемодану и

застегнул на нём молнию. – Я не жалею о том, что был с тобой, потому что я был по-своему

счастлив, но я не хочу получать желаемое такой ценой. Даже если ты не вернёшься к нему, рано или

поздно ты всё равно уйдёшь от меня. Никто не заменит Антона, и ты просто не сможешь стоять на

месте. Мы оба знаем это.

– Яр, я не понимаю тебя, совершенно не понимаю. Если ты так хотел быть со мной, почему ты

помогал ему? Я в курсе, не отпирайся! – предупреждающе шикнул Савкин.

– И не подумаю, – пожав плечами, белобрысый улыбнулся. – Потому что ты играл в злую скотину, которой не являешься. Тебя обида и злость душили, но твой сын не обязан расплачиваться за грешки

своих упрямых папашек.

– У него один отец.

– Нет, и ты это знаешь! – Мартинов огляделся по сторонам, отмечая, что собрал все вещи. – Хватит

уже. Вы оба глупостей наделали.

– Это смешно! Мой любовник толкает меня к бывшему! Бред! – Глеб нервно дёрнул плечом.

– Нет. Твой самый преданный друг пытается подтолкнуть тебя к тому, без кого ты уже не можешь.

– Друг?

– Мне самому смешно говорить это, но по-другому не скажешь, потому что ничего большего у нас

не выйдет.

– И ты так просто сдаёшься?

– А у меня были шансы? – Ярослав засмеялся. – Кто посмеет бороться с Антоном за место в твоём

сердце? Да он сотрёт в порошок этого смельчака, а ты поможешь прах развеять! Вы больны друг

другом.

– Я не хочу причинять тебе боль.

– Когда это стало тебя волновать, ледышка? – белобрысый подошёл к студенту и коснулся пальцами

его груди: – Тут есть место только для одного человека. Плюй на остальных, как делал раньше, иначе

всю оставшуюся жизнь будешь жалеть. А обо мне не стоит беспокоиться, я ведь и раньше жил с

этим. Что изменилось?

– Я узнал тебя, – Глеб перехватил тонкие пальцы и поднёс к губам, мягко целуя. – Прости.

– Таких, как ты, не прощают, таких просто любят, кем бы они ни были.

– И всё закончится так?

– Закончится всё лишь тогда, когда я увижу двух дряхлых стариков в сопровождении красивого

молодого мужчины и, надеюсь, его прекрасной жены и детей.

– Боишься, что Артём заразится голубизной? – Савкин рассмеялся.

– Думаю, что Антон ему уже через пару лет начнёт таскать журнальчики с голыми бабами, чтобы

такого не произошло.

– Это было бы в его стиле.

– Глеб, я пойду, мне ещё нужно к брату заехать, я ведь теперь у него жить буду.

– А ведь я ничего не знаю о тебе…

– И не нужно, ладно?

– Почему?

– Потому что это лишняя информация.

– Могу я тебя подвезти?

– А вот от этого не откажусь, спасибо.

Ярик. Этот парень, заглянувший в самую бездну души Глеба и сумевший увидеть все её потаённые

уголки, не переставал удивлять. Тот, кто казался истеричной капризной барышней, на деле был

понимающим и заботливым. Только сердцу не прикажешь, и оно, наплевав на разум, рвётся к

взбалмошному язвительному сопляку, способному растоптать его. Где справедливость? Наверное, в

чувствах её нет.

Савкин мог сколько угодно отталкивать от себя Антона, но внутри его не отпускало. Узнав правду, он долгое время был в смятении. Самоотверженность. Глеб всегда ненавидел эту черту. Зачем?

Почему просто нельзя было довериться, ведь они были семьёй? О чём можно говорить, когда нет

доверия? Ни о чём. И от этого становилось только гаже. Что он должен сделать, чтобы Тимошин

поверил в него, что? Разве он сделал мало? Почему этот мальчишка не может положиться на него?

Может, недостаточно уверен в нём? Зачем тогда эта жертва? Или он просто искал повод уйти? Тогда

почему снова стремился вернуть всё?

Савкин несколько дней ломал голову, пытаясь решить эту задачу вместе с тем, что ему делать с

Яриком. Нельзя просто взять и выбросить парня, столько сделавшего для тебя, за дверь. Совесть, чтоб её, иногда просыпается и даёт о себе знать.

Не удержавшись, он поговорил с Романом Владимировичем, без обиняков объяснив тому, что не

позволит лезть в свою жизнь и, в отличие от Антона, на угрозы и шантаж не поведётся. Методист

намекнул на экзамены, но студент парировал это тем, что при необходимости будет сдавать с

комиссией, не оставив преподавателю и шанса на завал.

За Артёма он не беспокоился, потому что был твёрдо уверен в том, что никто не сможет отобрать у

него мальчика.

А теперь Мартинов решил всё сам, собрав вещи. Как можно причинить боль такому человеку? А он

может. Может и делает это, потому что, как сказал сам Ярослав, в его сердце нет места кому-то ещё.

Все эти дни Глеб украдкой на работе наблюдал за Антоном, мрачным, задумчивым и временами

злым как чёрт.

И он подливал масла в огонь, терроризируя его положением начальника. Зачем? Всё просто.

Тимошин – вулкан, который долго кипит, а потом взрывается. Взорвавшись, он выплеснется до

конца, а это необходимо. Нельзя копить в себе гнойники, им нужно давать прорваться, иначе снова

будут недомолвки, которые могут вытечь во что-то неприятное.