Текст книги "Поступки и их последствия (СИ)"

Автор книги: Ольга Резниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Глава 8
Дядя Илья

Удивительно, и как бы я не была порой жестока, холодна… и даже груба с ним, Илья ни на миг не отступался.

Цветы, встречи украдкой – то просто встретить у автобуса и провести до подъезда, то, вроде как, невзначай встретить нас с малым на рынке – и навязаться помочь донести сумки.

Я сопротивлялась, как могла, боясь…. боясь не только того, что бы снова его впустить в свою жизнь и, возможно, потерять. Я, просто, сама по себе жутко страшилась того, что опять стану зависима от кого-то: только вот-вот стало получаться быть полноправным членом социума, быть Гоше, сыну моему, и за мать, и за отца, поднимая в одиночку (не считая иногда помощи бабушки, моей матери). И снова все бросить – снова понадеяться на кого-то… и рухнуть. Разбиться. Я не могу. У меня нет права на ошибку.

Больше нет. Ради сына – нет. Хватит гоняться за сказками… Хватит жить сердцем – пора чеканить поступки, а не надеяться на события.

Но как не просила, как не молила, как не объясняла, или не грозила – Захарченко был уперт и глух. Словно бык, он шел напролом к своей цели – ко мне. Ко мне, даже если теперь я – это Ульяна плюс Георгий.

– Илья, тебе пора…

– Да ладно, у вас тут не только кран течет, но и розетка совсем вывалилась из гнезда.

– А ты еще и электрик?

Ухмыляется, дразниться.

– Для тебя буду – всем кем угодно.

В негодовании закачала я головой. Разворот – пошагала на кухню. Надо еду погреть: малой скоро из школы придет (баба приведет), «помощника» накормить, маму, да и самой что-нибудь уже съесть.

– Я бы вам тут ремонт сделал, если хотите. Обои уже поотклеивались – скоро вообще на голову упадут.

– Странный ты тип, – не унимаюсь я. – Захарченко, остановись.

Смеюсь.

– Нет, – закачал вдруг головой и ядовито заулыбался.

А вот и звонок в дверь.

Живо кинулся к замку. Щелчки – взгляды встретились.

– О! Дядя Илья! И ты здесь! А я сегодня в футбол играл!

– Да ладно, где? – вполне реалистично строит удивление этот… «навязчивый гость».

– Так, мыть руки – и есть! Все разговоры потом.

– Уля, ну, чего ты? – вступилась бабушка.

Не знаю. Она все видит и думает иначе. Говорит, что я – дура, что пытаюсь жить сама по себе, что не иду навстречу Илье.

Боже, как же это бесит! До слез!

С*ка, как тогда – он был плохим, не таким, незначимым… Ты молчала и не вступалась, а теперь, теперь, когда все наши жизни раскромсаны, когда одна радость – это только Гоша из всего того прошлого, мерзкого прошлого, что было со мной… после уезда отсюда… Теперь ты за него.

А я боюсь. Я не могу. Мне страшно.

Вот уже и работу нашла хорошую – в небольшой, но толковой аудиторской компании. У меня получается – я справляюсь. И не будет больше слез, пустых обещаний… и надежд.

И пусть я верю Илье, как себе. И, если бы когда и решилась вновь выйти замуж – то это будет он и только он.

Но… боюсь. И не хочу. Не хочу, не надо.

Мне хватает в моей жизни Гоши – и точка. Точка…

Да только Захарченко каждый раз так упорно рисует из нее запятую, а у меня уже не хватает ни сил, ни слов – ему противостоять.

* * *

– Мама, пошли завтра в цирк!

– В цирк? Ты же хотел в кино? И где я тебе его в нашем городе найду?

– Ну, дядя Илья сказал, что там недалеко от Взрослого парка, в «Мануфактуре», недавно приехал, и он гораздо круче, чем кино!

– Опять этот дядя Илья. Как же вы меня уже с ним достали. Я тебе говорила, просила, меньше его слушай и обращай внимание!

– Ну, мам, – надулся.

Тяжелый мой вздох – сколько мне можно нервы этим трепать?

А ведь ребенку не объяснишь всех своих тараканов. Да что ребенку… вообще, хоть кому-то. Им не понять.

– Что, прям так в цирк хочешь? – чувствую, как сдаюсь.

– Да! Да! Да! – счастливо запрыгал на месте. – Дядя Илья даже билеты уже купил.

– Опять двадцать пять! – нервно гаркнуть, скривиться – и выйти долой из комнаты.

Надо еще покушать что-нибудь сварить.

Чертов Захарченко! Сколько ж еще ты будешь… на меня давить?!

* * *

Иногда так, наблюдая со стороны, я задумываюсь, фантазирую, а что если бы не уехала тогда… Силой, правдой, слезами и дракой – осталась.

Мы бы, наверняка, были бы вместе. Илья бы не бросил спорт – сейчас бы еще больше кубков и медалей было в его коллекции. Чему-то бы даже, может, учил бы нашего ребенка. Гошу… он бы был нашим сыном. Общим… и неважны гены, выборка и воля случая. Гоша существовал бы и был бы, как и прежде, моим сыном, вот только отец – ни этот охламон, Стас… а – мой Илья.

Нежно улыбаюсь, невольно усмехаюсь, наблюдая, как хорошо они ладят – мои мальчики. Как радостно, с задором играют друг с другом.

И больно, больно на душе… от своего сопротивления.

И, тем не менее, – мне все еще страшно. И малого жалко.

Ну, не могу я, не могу. Прости, Илья… но я – не могу.

Глава 9
Ошибка

Я и сама не поняла, как всё это случилось.

Событие за событие ухватилось, сплетаясь в странную, жуткую цепочку.

Помню, несла пакет документов на проверку начальнику – тому еще похотливому кобелю. Но он особо руки не распускал, отчего я и радовалась. Да. Ловила порой странные взгляды – но в ответ от меня он ничего не получал, потому все было, в сути своей, чисто и гладко.

И вот я стою у него в кабинете, рядом с ним – документы на столе лежат, и я что-то распинаюсь, объясняю, пальцем тыкаю в цифры. А тот лишь монотонно угукает и временами кивает головой.

И вдруг заходит его жена.

Заметила, точно заметила я ее странный, презрительный взгляд. Но не подала виду – да и вообще, продолжила дальше свой доклад.

И… вот, в конце недели меня попросили покинуть… свою должность, причем «по собственному желанию».

– Я не пойму, ну что не так?

Тяжело вдохнул начальник. Скривился.

– Моя будет теперь сама заниматься этими вопросами.

– Не поняла. Я что, не справляюсь?

Рассмеялся вдруг тот. Откинулся на спинку кресла. Обмерял меня с ног до головы взглядом.

– Пойми, Ульянка… Дело не в том, что ты не справляешься, или справляешься. Это – бабья логика, и ревность. Вот и всё.

Обмерла я от прозрения.

И что теперь? Куда теперь?

Ради Гоши я готова унижаться.

Бреду, бегу к этой выдре. Стучу к ней в кабинет…

– Слушай, милочка. Зачем эта истерика? Первый раз, что ли, увольняешься? – не отступала та, словно слепоглухая.

– Ну что же, неужто, и вправду, приревновали? – иду на абордаж.

Остолбенела та от такой прямоты. Немного помедлила, но все же обернулась – удостоила взглядом.

Молчит, хотя по глазам я видела одобрительный ответ.

– У меня же ребенок есть, какие шуры-муры? Мне совсем не до них. Ну, что же вы?

– А мужа, – вдруг отозвалась. – А мужа-то… нет? Верно?

Молчу, ошарашено выпучив глаза.

– Ну вот, и весь ответ. Зайдете завтра за трудовой и расчетом…

* * *

Я погружалась. Я снова погружалась на дно: темное, безликое, холодное дно. И что теперь? Куда?

Опять в уборщицы? Или опять пробовать себя продавцом?

Бедный, Гоша… Я опять тебя подвела.

Тяжелые вздохи; сухие, безжизненные глаза.

Брела по улице… без смысла и цели. Надо побыть одной.

Предупредить бабушку – и попросить посидеть с внуком.

И снова тяжело, и снова я на грани срыва.

Достать из кармана телефон и набрать его номер.

– Да?

– Встретимся?

– Да. Конечно. Когда?

– Сейчас.

– Где?

…

Дождаться в сквере его. Нежный, печальный взгляд на своего Илью.

– Что-то случилось?

Несмело, невнятно качаю головой, не желая возвращаться к дурной теме.

– Погуляем?

– Ну, да, конечно, – закивал головой. – Куда пойдем?

– Не знаю, – растеряно прошептала, опустив взгляд.

– А малой где?

– С бабушкой…

– Ну, тогда, может, в кино? – вдруг рассмеялся от смущения и неловкости.

Уверенно, смело выстрелила ему в глаза многозначительным взглядом.

– А, может, купим вино… и к тебе?

* * *

Бутылку даже не успели открыть…

Едва раскрылась дверь – как я тут же алчно впилась поцелуем ему в губы.

Быстро швырнул вещи, ключи куда-то в сторону (на диван) – и тотчас ухватил меня в свои крепкие, голодные объятия… шаги наощупь.

Еще немного – и уткнулись в кровать.

Снять, стащить, разодрать непослушные одежины – и завалиться в постель…

Это была невероятная ночь, ночь, которую мы ждали так долго,

… столько пустых, глупых лет.

Нежно провел рукой ладонью по всему телу, начиная от самой шее и заканчивая… бедрами, нагло задерживаясь на отвоеванных, потаенных местах, повелительно сжимая до сладкой боли. Застонала, выгнулась под ним. Припал сладким, дразнящим поцелуем в груди… А затем… витиеватой дорожкой вниз. И снова стоны – его, мои…

Еще немного, еще чуть-чуть… и наконец-то запретный плод будет сорван.

Столько интриг, столько грез, столько желания – еще миг – и луной по всей комнате раздался мой звонкий, ненасытный крик. Впиться ногтями в кожу – и жадно потянуть на себя за плечи своего истязателя. Но поддается лишь на миг – еще движения, еще творения – и в моей голове… стали оседать золотистые звездочки, а из груди – все чаще и чаще дыхание, вперемешку со стоном… и его именем. Таким родным, и таким… дорогим сердцу и душе, именем…

* * *

Но это была ошибка. Большая, огромная ошибка. И я это знала, а вот он – увы, нет…

Глава 10
Пробитие

И снова пытаюсь избегать, только вот теперь еще с двойной силой.

– Что-то не так? Ульяна! Ульяна, не уходи! Скажи!

Обмерла, не шевелясь. Не оборачиваюсь.

– Я что-то сделал не так? Или… не знаю, разочаровал?

Невольный, ядовитый смех мой вырвался наружу. Вот только хохочу не над ним, а над собой: какая же я – идиотка, как я могла так… оступиться и дать слабину? И снова ему сделать больно.

Разворот.

– Нет, не глупи. Всё было… до невероятного прекрасно. И… и я бы с радостью повторила, и не раз. Но есть ты, а есть я и Гоша. И мы все никак не – «мы». Понимаешь? Хватит этой сказки, пока не зашли слишком далеко. Прошу, Илья. Уже… уже однажды все оборвалось. Каждый получил… и нет, не по заслугам, и тем не менее…

Разве тебе… не страшно?

– Нет.

Невольно закачала я головой.

– А мне, – резкий, уверенный взгляд в глаза. – А мне страшно.

– Но ведь уже нет никого и ничего, что нам может помешать быть вместе.

– Уверен? (немного помедлил, но ответил).

– Уверен, если только…

– Ну, договаривай.

– Если только ты сама всё не сломаешь.

– А ты… за себя уверен? Что сможешь жить с тем, что я была не твоя. Что Гоша – не твой сын. Что он – тебе чужой. И ты для него вечно будешь дядей, а не папой. Ну?

Тяжело сглотнул, но, почти, не задумываясь, выпалил:

– Давно готов. И неважно – дядя, папа. Вы мои – с первого дня нашей встречи. Еще той, тогда, много лет назад.

Обмерла, опустив взгляд.

Прожевываю эмоции…

Невольно закачала головой.

– Неправильно всё это.

– А что правильно? – выпалил Захарченко.

Глаза в глаза.

– Неужто, не хочешь нормальную себе семью? Зачем мы тебе… брошенки?

Обмер, выпучив глаза.

– Ты смеешься? – вдруг горько захохотал. Выпустил мою руку из своей. Шаг назад. – Оглянись, Уля! – развел руки в стороны. – Кто я, и во что превратился, едва ты ушла! Оглянись, и пусть сама не видела, но я рассказывал – и другие докажут. Я без тебя – труп. Ходячий труп. И когда ты вернулась – это было… сродно воскрешению. Как ты не понимаешь, что я тебя безумно люблю. Всегда любил – и не было ни дня, чтобы не думал о тебе. Что ты, где ты… И я бы приехал к тебе, за тобой, если бы не то письмо – где ты отчаянно просишь дать тебе возможность жить дальше. Верно?

Молчу, потупив взгляд.

– Я врала.

– Я уже понял. Понял… А тогда – надеялся, но не смел… перечить. Я не мог поверить своему разуму, что говорил мне, что все произошедшее – это просто… решение твоего отца уехать. Мне, реально, было проще принять твои слова, что ты хочешь этих перемен, чем… то, что ты могла вот так слепо поддаться давлению. Тебе же тогда было уже семнадцать. Да, черт возьми, мы могли… просто сбежать, пожениться – и быть счастливыми, и уже общими усилиями растить нашего Гошу.

(Замер, перебирая слова).

Ну и ладно, не срослось. Черт с ним! ЧЕРТ!

(Махнул рукой).

Как есть. Как поступила. Как я поступил. Родила… от другого – ну, и что в итоге?

Ты же… здесь. И я – здесь. И малой… не против меня.

Ну?

ГДЕ ПРОБЛЕМА, УЛЯ?

А?

Ткни меня мордякой в нее… умоляю.

А то я слепой.

Я уже ничего не понимаю, и не знаю. Нет у меня больше сил, все это в голове перебирать и анализировать.

Я… я не знаю, как я должен еще измениться, из шкуры вон вылезти, что ль, чтоб хоть на грамм быть… достойный тебя.

Что молчишь?

Посмотри мне в глаза.

(Подчиняюсь).

Ты меня любишь? Не смотря на то, что было… и будет. Сегодня, сейчас… здесь. Ты меня… любишь?

Моргаю. Нервно дышу. Дрожу.

– Ну, не молчи, не рви мне душу. Просто… скажи.

– Люблю.

– Ну, тогда будь моею…ну? И я тебя не обижу.

Прошу…

Тягучая тишина – и решаюсь.

– Мне надо подумать. Еще раз все обмозговать, и тогда…

– Я согласен.

Глава 11
Новость

Провел меня до подъезда – и на том, пока, расстались…

Но не успел наступить вечер, еще, даже, за уроки не сели с Гошей, как вдруг в нашу дверь позвонил кто-то.

Быстрые шаги.

Взглянуть в глазок – и замереть в испуге.

Секунды совладать с собой – и открываю.

– Да, Илья, что-то случилось?

Кривится. Несмело перешагивает через порог.

– О! Дядя Илья! Привет, – мигом малой кидается ему на руки. Подхватывает Захарченко оного, удерживая рядом с собой. Но взгляд мне в глаза. Отчаяние и страх раздирали его голубые озерца.

– Нам. надо. поговорить.

– Гоша, Гоша, иди сюда, – резко вмешалась бабушка. – Пусть взрослые одни останутся. Пошли уроки делать, – уводит за руку в комнату.

– Но ты же на ужин останешься? – не унимается Георгий.

– Как мама скажет.

– Останется, – в негодовании из-за переживаний от нависнувшей угрозы моему… счастью, бросаю едва осознанное. – Пошли в кухню.

Подчинился – быстро разуться и последовать за мной.

Плотно закрыть дверь.

Глаза в глаза.

– Что случилось? – казалось, я сейчас уже завизжу от страха. Но где-то внутри. Снаружи, голос, напротив, мерный и жестокий, словно я – хирург, и передо мной… не моя судьба, а… пациент.

– Меня в армию забирают.

– В смысле? – опешила я. – Тебе же уже сколько лет!

– Двадцать шесть. Все еще… призывной возраст, а с учетом, того, что происходит в мире…

– Нет, – казалось, я сейчас просто сойду с ума, взорвусь, дико завизжу от ужаса – и выкинусь в окно.

Волосы от осознания полноты всей новости встали дыбом. Невольно поежилась. Руки задрожали в лихорадке.

Шаг ближе – попытался обнять, оттолкнула.

Нельзя – не сейчас, иначе… иначе уже не совладаю с собой.

– И что будет? Когда вернешься?

– Ну, на год, по идее…

– А почему раньше не звали? А теперь вдруг…

– Успокойся, – коснулся моей щеки, стирая слезы – даже не заметила, как те потекли.

– Нет, нет, – лихорадочно я замотала головой. – Не теперь. Только не теперь. Почему, Илья? Почему, едва я пустила тебя в свою жизнь опять, тебя снова отбирают? Да еще так… Там же… Ты же…

– Успокойся.

– Ну, что успокойся? Да не трогай ты меня! – резво вырываюсь, ору, отталкиваю его. – Как тут можно успокоиться? Боже мой, – не выдержала, писк невольно вырвался из моей груди.

И где мой батя теперь? Теперь, когда так нужен, чтобы исправить все неправильное? Пусть еще раз изобьет меня, до боли, до синяков, до рыданий – но не отбирают его. Только не так. Только не в это смутное время.

– Выслушай меня.

– Что? – невольно подаюсь, едва ужас перестал сжимать мой мозг.

– У меня есть знакомые. Они нам помогут.

– В смысле?

– Выходи за меня. Я, конечно, сейчас так, без кольца, но все же. Выходи за меня замуж – и, если меня, все-таки отправят в горячую точку, и если что случится…

– ЗАТКНИСЬ! – завизжала я от ужаса.

Пытается обнять меня – отбиваюсь, но он оказывается сильнее. Прижимает к себе, шепчет на ухо.

– Если со мной что-то случится, то вам помогут. Уже будет проще. Пожалуйста, не гони меня. Прошу.

– Нет.

– Уля. Это – не шутки. Очнись. И не игра. Хватит бодаться! Уже завтра нас распишут. Соглашайся!

– Нет.

– Ну, Уля…

– Нет. Нет, Илья, – замотала, закачала я головой. – Я уже была замужем. И видала ту сказку. Хватит с меня – больше не ведусь на красивое слово и бесплатные розовые очки на первые месяцы. Хватит. А уж тем более с тем раскладом, который ты предлагаешь. Не брак, а сделка какая-то… Нет, Илья. Нет, и не проси.

Прожевал эмоции. Отпустил, шаг назад.

– Вот так, да? Сколько не старайся – никогда тебе не угожу.

– Дурак ты, – ступаю к нему ближе, силой притянула к себе, обняла. – Это я – всегда была гадким утенком, который не заслуживает ни твоей любви, ни веры. Но ты, словно глухой и слепой, все равно идешь за мной.

– Выходи за меня, Уля…, – уже более сдержано, тихо прошептал. – Ну, Улька-пулька… стреляющая и попадающая точно в сердце… Хватит мучить меня.

Сердце невольно сжалось от старых воспоминаний. Криво улыбаюсь сквозь слезы…

– Вернись. Живой вернись – и я выйду за тебя. Обещаю, дождусь. Обязательно дождусь, только вернись… Умоляю…

Молчит.

Испуганно поднимаю взгляд: глаза наши встретились.

Улыбается.

– Но потом не отвертишься.

Отчаянно рассмеялась, давясь истерикой.

Закачала головой.

– Дурак ты…

Глава 12
По встречной

Это был жуткий год. Самый жуткий, который мне когда-либо пришлось пережить.

И если, по началу, еще был шанс на спасение – то дальше… все было только черно и темно.

Письма от него ждала, как нечто святое и безумно трогательное.

Не одну ночь перечитывала… строку за строкой, листок за листком, письмо за письмом. И не было возможности увидеться, обнять, расцеловать…

Этот год казался… вечным. И незыблемым.

Почему всё так? И что будет дальше?

Мама поддерживала, как могла. Со временем и… Гоша перестал меня терзать вопросами об Илье.

Я с ума сходила – но еще держалась.

От весточки к весточки жила, с замиранием сердца.

Как так можно? Едва обрести… и снова потерять. Потерять…

Возможно, на время, а возможно…

И снова свернуться в клубок, обнять конверты – и лить слезы, лить…

А вот и пищит уже будильник.

Заварить кофе. Залить горе.

Собрать малого в школу – и идти…. идти, словно труп с живым телом, но мертвой душой, на работу. Пустой оболочкой – вся я там, далеко, рядом с ним. Рядом с моим Захарченком…

* * *

– Мам, мам! Письмо пришло! Мам! От дяди Ильи? Да?

Улыбаюсь, улыбаюсь как дурочка, меряя взглядом каждую его буковку. Еще миг, глубокий вдох – и живо открыть конверт, достать листок и развернуть – пробежать глазами по строчкам.

Задерживают, просит не переживать…

* * *

Мама моя, бабушка, все еще удерживала непослушного Гошу. Взбудораженный, он ждал приезда Ильи не меньше моего.

С каждым тактом колес поезда – отбивался ритм моего сердца. Вот-вот – и оно вместе с ним замрет.

Глубокие, надрывистые вдохи – прогоняя, подавляя волнения, дрожь и крик.

Еще немного – и замер, стукнув, ляскнув дюжей грудой металла друг об друга, паровоз.

Зашевелилась, ожила толпа – мигом встречающие кинулись к вагонам, облепили входы оных со всех сторон, невольно не давая даже спокойно раскрыть дверь.

Еще минуты – тягучие, волнительные, пока солдаты, вояки выскакивали наружу, порой, даже не дожидаясь, пока откроют, опустят лестницу.

Один, второй, третий…

Не было моего Ильи… Просто, не было.

И с каждым таким промахом – замирало мое сердце в ужасе.

Может, вагон перепутала. Пройтись вдоль пирона. Слезы навернулись на глаза. Страх сковал душу.

Ну, не может же такое быть. Ну, пожалуйста, Господи.

Только не его, только не моих мальчиков. Пусть они всегда будут рядом со мной – мой Гоша и Илья. Пожалуйста…

– МАМА! МАМА! – послышалось пронзительное за моей спиной. Узнала голос. Резко обернулась.

А Гоша уже мой прыгал, дергался от радости на руках… у моего Захарченко.

Заревела, запищала от переизбытка чувств – и живо кинулась вперед.

Только и успел мой Илья выпустить малого из хватки – в момент кинулась ему на шею, дико отчаянно завыла на всю глотку.

Жадные, больные поцелуи куда попаду: глаза, щеки, губы, шея.

Мой, мой! Родной, ЖИВОЙ!

ЖИВОЙ, и здесь, он рядом…

Вторит нежностью: силой прижимает к себе, осыпает градом поцелуев, нет-нет да заглядывает в лицо, словно не веря… не веря всё еще – что это я.

И вдруг отстранил насильно.

Обмерла в непонимании.

Живо нырнул в карман – и достал оттуда что-то маленькое и круглое.

«Кольцо» – не могла поверить своим глазам.

– Оно, конечно, простенькое… серебренное, но я потом исправлюсь. Это так…

Молчу, не моргая.

– Ты обещала, – неловко, смущенно улыбнулся, шмыгнув носом от растопленных чувств.

Рассмеялась я невольно.

– И не забыл же…

Тягучая тишина. Пристальный взгляд: глаза в глаза.

– Я этим только и жил.

Улыбка тотчас моя растаяла, осознавая полноту смысла сказанного.

Неуверенно протянула дрожащую руку вперед.

– Надеюсь, я тебя не разочарую.

Ухмыльнулся.

Схватил мою ладонь в свою, точное движение – и надел на палец кольцо. Вмиг притянул к себе – и впился жадным, больным, победным поцелуем.

* * *

Через месяц я стала его женой, а еще через несколько – окончательно завершился процесс по усыновлению. Получив новое свидетельство о рождении Гоши, мы, наконец-то, стали одной большой, любящей семьей Захарченко.

А через год – я родила нам… еще одного мальчика, и назвали его… Владислав.