Текст книги "Ледяное Солнце (СИ)"

Автор книги: Ольга Резниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Резниченко Ольга
Ледяное Солнце

Посвящаю

Оксане Ипатовой.

Ее мечте, ее надежде, ее вере.

Посвящаю

Екатерине Тюриной.

Посвящаю

своей сестре Марине.

Посвящаю своей мечте,

своей слабости и своей надежде.

Факты вымышлены. Их нельзя привязать к одной судьбе.

Но разве это меняет суть?

Разве боль от подобных ситуаций в жизни будет менее ужасной?

Глава Первая

Апрель, 1831 г. Англия. Поместье Дерби.

* * *

Она была подобна напуганному зверьку: вела себя неестественно. Зажатая, дрожащая от внутреннего волнения, переживания, девушка робко присела на самый краюшек стула, который одиноко стоял в самом углу комнаты. Попытка спрятаться?

Постоянное ее напряжение, это нервное вздрагивание маленьких детских плечиков уже начинали выводить меня из себя.

Удивительно, но эта "гостья" так сутулилась, будто хотела свернуться в калачик, свернутся как еж, спрятаться от моего назойливого взгляда. Порой даже все это походило на то, что она пыталась насильно втолкнуть себя в сидение, дабы наконец-то провалиться сквозь землю.

Нервно заламывала свои тоненькие пальчики.

Испуганно кусала нижнюю губку.

Впервые в поместье Дерби. Впервые сама. Впервые нанимается на службу.

Служанка.

Девушка ждала пока придет хозяин, Ричард старший, и наконец-то расскажет, что же делать ей дальше. Распишет в яркие краски все ее безоблачное будущее в этом месте.

Я лениво лежал в своем любимом кресле и, ни капли не смущаясь своей столь откровенной и, вероятно, глупой вольности, не сводил с нее глаз.

Нет, я не был пленен ее красотой, хотя девушка далеко не была дурнушкой.

И даже не пытался лучше запомнить лицо нового в этом доме человека. Да и зачем? Мне никогда не были интересны слуги: ни их жизни, ни их вид, ни их имена. Слуги на то они и слуги, что бы быть рядом, но ни шорохом, ни вздохом не напоминать господам о своем существовании. Они как портьеры на окнах: без них – неуютно и грубо, а с ними ты чувствуешь себя уверенно. Или же, как ковер под ногами…

Я намеренно сводил с ума ее своим пристальным взглядом. Еще больше краснела, смущалась. Сердечко бешено трепетало, заикалось в груди.

Не сдержался. Увы, не сдержался. Насмешливая ухмылка все же выползла из недр моей души.

Удивительно, но она это восприняла, как симпатию. Как мою симпатию к ней.

Да уж. Очередная деревенщина с мечтами золушки.

Так что, девочка, хочешь поиграть со мной в сказку? Или пожалеем тебя?

* * *

Скрипнула дверь.

В комнату вошел Ричард. Отец. Да уж, давно я его так не называл.

– О, Гаспар! Ты уже здесь? – Но, как обычно, не дождавшись ответа, он сразу же продолжил, – А где Риччи?

– Я не слежу за Вашим Ричардом МЛАДШИМ.

На мгновение на его лице проскочило удивление, возмущение. А затем, как всегда, знакомая мне злость.

Всегда это срабатывает как часы…

Стоит лишь хоть как-то ущипнуть его любимчика, как цепная реакция порождает целую какофонию чувств. Бессилие, ярость, отчаянье, ненависть, обиду…

И вот – контрольный выстрел: в ответ выпускаю всю свою желчь, расплываясь в наглой ухмылке.

Давай уже, начинайся, скандал.

– Здается мне, что ты снова хочешь меня упрекнуть, что имя я отдал своему младшему сыну, а не старшему…. то есть не тебе?

– Да чего же. Я Вам за это благодарен… Это – единственное правильное решение за всю Вашу никчемную жизнь. Спасибо, что избавили меня от такой ужасной участи.

Отвращение. Злость. Презрение…

Вот-вот – и будет взрыв.

– Ты и так ВСЕ УНАСЛЕДУЕШЬ, так ему я хоть ИМЯ свое отдам! А ты, паскуда неблагодарная…. – И тут старик ступил шаг ко мне ближе, но не прошло и секунды, как его плохое зрение наконец-то известило о горькой неожиданности. О невольном свидетеле… – Ой, – тут же вскрикнул Ричард и машинально попятился назад, словно хотел все вернуть как было до этого. Забрать свои слова назад… Или хотя бы скрыться от позора. Да уж, так быстро наступил конец его пламенной речи: при чужих лицах он быстрее раскаленный уголь проглотит, чем выскажет свои истинные, социально неугодные, суждения и мысли, а уж тем более никак не возмущения и гневные крики. В округе истинно верят в счастливое существование семьи Дерби. Так было при прапрадеде, прадеде, деде и этом жалком Ричарде. Так что не удивительно, что старик сейчас умело проглотит свою обиду, начав играть роль счастливого отца. А мне лишь останется довольствоваться тем жалким позором, который рвет сейчас ему душу. – Соня, правильно, мисс Соня Беннет?

Дерби все еще заливался багровой краской, опухая от шального прилива крови к голове. Правая бровь нервно дергалась, вызывая у меня еще больше смеха и призрения, чем до этого.

Необходимо загладить, замазать, закопать неловкую ситуацию, а потому Дерби неожиданно бросился к девушке и со всей доброжелательностью в словах и жестах крепко обнял, едва не до боли сжав своими огромными ручищами ее хрупкие маленькие плечи. Я всегда поражался, на сколько артистично его поведение, на сколько искреннее его исконно лживое добродушие к чужим людям. А уж тем более, доход которых ниже нашего. Он их предубеждено ненавидел.

Низший класс, низшие люди. Нелюди…

Хотя, в этом мы с ним похожи. В ненависти и презрении.

– Я очень рад, что Вы смогли так скоро к нам добраться… – все так же Ричард мастерски сюсюкал на ушко новенькой служанки.

От такой приторной лжи меня едва не стошнило.

Я нехотя выбрался из своего кресла и неспешно побрел к дверям.

– Ты куда? – неожиданно раздался взволнованный голос Ричарда.

Не оборачиваясь, я на мгновение застыл в дверном проеме, давая возможность ему досказать начатое.

Старик благодарно уцепился за такую мою уступку: тут же продолжил свою «мудрую» речь:

– Сейчас должна приехать мисс Элизабет.

– И что? – все так же не оборачивался. Да, я не оборачивался, потому что знал, сколько это приносит ему унижения, сколько позора… перед этой новенькой.

– Ты же знаешь, она прекрасная партия для тебя. С ней, кстати, приедет и ее кузина Лаура.

– Мне все равно.

Ричард наконец-то не выдержал. Подошел ближе.

– Их годовой доход… – едва слышно стал мне шептать Дерби.

– Мне их ГОДОВОЙ ДОХОД до одного места. – Эти два пылких слова я с особой желчью произнес, нарочно изменив свой голос на тон выше. – Если так хочешь, то жени на ней своего «Риччи». А я сам буду решать, кого мне брать в жены.

И вот оно. Потерял остатки своего рассудка, нервы сдали. Притворность растаяла, как масло на сковороде. Дикий, злобный, гадкий крик раздался мне в спину, от чего я невольно обернулся.

– ПОКА Я ЖИВ, ТЫ НЕ ЖЕНИШЬСЯ НА БЕДНОЙ!

Так что…. Соня…. поиграем?

– ПОСМОТРИМ, – следуя его примеру, ни капли не сдерживаясь, я выплюнул свою ненависть и презрение ему в лицо.

Многозначительный взгляд на золушку, и…

Глава Вторая

Август, 1831 г. Англия. Поместье Дерби.

Соня напугано прижималась ко мне, казалось, тем самым пытаясь спрятаться в моих объятиях от всего мира.

Глупышка.

– Со мной тебе нечего бояться.

– Но…. а если сер Дерби вернется из города раньше полудня? Что, если он заметит меня… здесь, рядом с тобой?

– И что? Мне все равно. И ты не должна переживать.

Дождался. А я уже думал, что придется до вечера здесь вот так сидеть.

Карета остановилась сбоку от нас, прямо за фонтаном.

Соня предательски дернулась в бок, отпрянув от меня, как от кипятка. Вырвалась из объятий, словно кат сейчас мне отрубит голову и… дабы не задеть…

Я насильно притянул ее к себе назад и прижал к груди.

Выжидающе всматривались в прибывший экипаж.

Дверка отворилась.

Лакей торопливо протянул руку вперед, пытаясь помочь выбраться старому Дерби наружу.

Пыхтя от напряжения, злобно чертыхаясь себе под нос, Ричард наконец-то ступил на твердую землю.

Раз, два, три…

Его взгляд наконец-то нащупал пороховую бочку.

Уставился на нас.

Соня испуганно сжалась. Сердце бешено колотилось в ее груди и, казалось, еще чуть-чуть – и оно задохнется, запнется, уже навеки застыв без права на прощальный удар.

Я лишь ехидно улыбался, выжидая очередного скандала.

Смешная, жалкая, идиотская хромота на правую ногу. Десяток футов за считанные секунды с невероятным трудом.

– Я, кажется, явно дал понять, что этой особе в доме Дерби не рады.

– Простите, – невнятно, испуганно прошептала Соня и дернулась в моих объятиях. Не отпущу, птичка. Сегодня ты моя.

– Она будет здесь столько, сколько нужно, и пусть Вы даже лопните от злости.

Снова багровые пятна на лице. Нервное подергивание брови. Слюнявые пузыри бешенства на губах.

– Мы скоро женимся. Это уже решено. Хотите Вы этого, или нет.

– Да, да, да КАК ТЫ МОЖЕШЬ?!

Наконец-то! Сорвался!

Ричард бросился ко мне. Я едва успел выпустить из объятий Соню, как этот старый хрыч ухватился мне за ворот рубахи и дико затряс, выплевывая слова в лицо:

– Я ЛИШУ ТЕБЯ ВСЕГО НАСЛЕДСТВА!

– Не посмеете, ПАПЕНЬКА. Я – единственный, кто может ДОСТОЙНО сохранить память рода Дерби. Вы сами знаете, что Ваш Риччи – тряпка. Азартный игрок без единой капли рассудка. Я – Ваша единственная надежда. Так что отпустите мой воротник, сделайте пару шагов назад и глубоко вдохните. В сентябре я ЖЕНЮСЬ на Соне.

В глазах заблестели слезы.

Нервные пузыри сменились горьким стоном.

Руки невольно обвисли на моей груди.

Он знал, что я прав. Знал, что вся его жизнь, его стремления быть достойным – в моих руках.

Теперь я – главный.

Робкий шаг назад.

Еще мгновение пустого взгляда – как вдруг глаза зажмурились от боли. Рука жалобно потянулась к груди, пытаясь спасти сердце. Пытаясь вытянуть из него колья.

Я смотрел ему в лицо, видел все то, что разрывает его изнутри, едва не доводя до смерти – и мне было все равно, ни капли не жаль.

Тело старика стало невольно оседать на землю. В миг Соня бросилась к Ричарду, пытаясь удержать его в вертикальном положении своими хрупкими, слабенькими, тоненькими ручонками.

– Помогите, помогите!!! – Испуганно завопила на все горло моя НЕВЕСТА, казалось, взывая до небес.

Считанные секунды – из дома выскочили слуги. Выскочила Матушка. Выскочил Ричард Младший.

Я все так же отрешенно разглядывал разгорающийся хаос, нехотя наблюдал за театральной постановкой этой глупой комедии.

Мать визжала мне что-то в лицо, трясла, кричала, а я лишь ехидно улыбался в ответ.

* * *

14 сентября, 1831 год. Поместье Дерби.

– Гаспар, ты куда? – не унималась мать. Она уже три недели не дает мне покоя. Все переживает, что я добью Ричарда. Добью своей непокорностью, ненавистью, презрением.

Я не ответил, а лишь продолжил свой путь к заветной комнате.

– Я тебя туда не пущу. Ему едва полегчало. Гаспар. Не добивай его!

– Не лезьте, мать, туда, куда не просят, – нехотя разомкнул отчаянные объятия и жадно ухватился за ручку двери.

Легкий толчок вперед – и врата в исчадье Великого Ричарда отварились.

– Гас… – жалобно пропищала матушка мне вслед.

НО я был неумолим.

– Здравствуйте, – громко, звонко, с вызовом крикнул я ему навстречу.

Веки дрогнули. Еще тягучие секунды – и глаза разомкнулись.

Мутные, красные… Они вымаливали у меня покой.

Нет. Нет. И еще раз НЕТ.

Не дожидаясь ответного приветствия, я достал свое мысленно придуманное ружье. Выдержал заветную паузу, «заряжая» в ствол патроны с порохом.

Сладостное прицеливание – и… выстрел.

– Я пришел к Вам, что бы сообщить, что ЗАВТРА, 15 ноября 1831 года, в 9 утра я буду венчаться с Соней Беннет. Жаль, что Вы не сможете разделить со мной столь прекрасное событие.

Замер. Он замер. Глаза округлились. А затем вдруг дикий кашель вырвался наружу, едва не раздирая его глотку в клочья.

– Да что же ты за ИЗВЕРГ!!! – дико завизжала мать и ту же бросилась к Ричарду, пытаясь собой закрыть его рану, его боль. Пытаясь отдать свою жизнь взамен на его слабость и смертность.

Я лишь ликующе улыбнулся.

ОКО за ОКО, Ричард.

* * *

15 ноября, 1831 г. Англия. Церковь св. Мартина.

Небесный перезвон церковных колоколов взбудоражил всю округу. Кого только не было на этом празднике. Каких только слоев общества.

Никто бы не посмел пропустить венчание будущего наследника всего поместья Дерби. Мое венчание с Соней.

Ах, Соня, Соня.

Я стоял у алтаря, всматривался в проход, где вот-вот появится моя будущая жена, и понимал, что…

Неожиданно в боковую дверь, как раз за моей спиной, вбежала мать.

– Гаспар, Гаспар, – тарахтела она, словно безумная, все еще прячась от пытливых взглядов за ширмой в проходе, и нервно махала мне рукой.

Кем-кем, а матерью я не мог пренебречь.

Пусть раздражение плясало на моем лице, но все же сошел со своего почетного места и скрылся под возмущенные взгляды собравшихся.

– Слушаю.

– Гаспар, твой отец… Ричард… только что скончался.

Не сдержался. Действительно, не сдержался от улыбки.

– Гаспар, – удивленно меня одернула словом мать. – Как… как ты так можешь? Он же твой…

– Он никогда не был моим отцом, и кому-кому, а тебе уж точно это известно. Мой отец – Луи, француз, которого когда-то, в 1810 году, еще до моего рождения, обесчестил и бессердечно убил этот твой любимый Ричард.

– Но, но… – ее лицо вдруг побагровело, грудь нервно задергалась в невыносимых спазмах. – Откуда…

– Когда тебя ненавидит собственный отец, то легко догадаться, что не все чисто в твоем происхождении. А дальше – только желание узнать правду – и истина сама выплывет на поверхность.

Не знаю. Не могу понять. Не могу принять то, как она легко простила Ричарду это предательство.

Не могу… Да и не хочу!

Резко отвернувшись от нее, словно от нечисти, я неспешно побрел к алтарю.

И вот я снова стою на почетном месте ЖЕНИХА.

Идиотизм.

Прощальный взгляд…

…На театральную комедию.

Но не успел я сдвинуться с места, как вдруг заиграла музыка. Запел старинный церковный орган.

Ах, как не вовремя. Как не вовремя.

А вот и невеста появилась напротив меня.

Что же, дальше тянуть нельзя.

Я ступил уверенный, но нарочно растянутый, замедленный шаг вперед.

Часть гостей обернулись ко мне, нехотя оторвавшись от шествия Невесты.

Ехидная улыбка, смех в кулак. Я пошагал «любимой» навстречу.

Бедная моя Соня.

Она замерла в нерешимости.

Еще секунды – и мы наконец-то поравнялись друг с другом.

– Прости, – вполне реалистично произнес я слова, полные раскаяния и сожаления.

Печальная улыбка – и пошагал прочь из церкви.

Сказке конец.

Нечего так на меня смотреть.

* * *

19 сентября, 1831.

Я слышал, что Соня сегодня ночью утопилась.

Зря. Зря. Глупая дурочка.

Вот тебе и золушка. Вот тебе и сказки…

Спросите, чувствую ли я за собой вину? Нет. Если Господь не дал ей ума, то я здесь не причем.

Глава Третья

* * *

Март, 1832 год. Англия. Поместье Браун.

Прекрасная Леди в красном. Лизи Браун, что же Вы танцуете на этом балу с моим братом, а взгляда не можете оторвать от меня?

* * *

Конец сентября, 1832 год. Англия. Поместье Дерби.

Едва мы справили годовщину со смерти старого Ричарда, как округа вновь заговорила о свадьбе в поместье Дерби.

* * *

20-е числа октября, 1832 год. Поместье Дерби.

Прекрасный ангел с именем Лизи сейчас еще больше напоминала мне собой небесное создание. Ее свадебное платье идеальной дугой очерчивало тонкую талию, а корсет вызывающе поднимал вверх грудь, делая ее еще больше упругой, да и едва не оголяя, не открывая моему взору запретные места.

Я никогда не понимал таких откровенностей в общественном наряде. Смотришь на грудь, а только и видишь, как идеально пухлые дыньки переходят… в сочные торчащие от возбуждения соски.

Видимо, Лизи тоже почувствовала то, что и я, а потому еще минута нервного выжидания окончания шнуровки корсета – и тут же злобно зафыркала на служанок, нервно встряхивая кистями, словно выметая «лишних» из комнаты. Неистовое желание побыстрее выпроводить слуг за дверь.

Еще секунда сдерживания, пока вездесущие «уши» прислуги отдаляться на безопасное расстояние, – и девушка тут же бросилась ко мне.

Неловко подминая под себя свадебное платье, она умело всаживалась мне на колени, выискивая удобную позу. Еще один жадный вдох – и ее сладкие губы коснулись моих, срастаясь в страстном, диком поцелуе. Ее язычок уже давно перестал скромно касаться моих губ. Теперь она властно врывалась в меня, тут же отыскивая мой язык. Гладила его, ласкала, срасталась в безумном танце.

Мои руки машинально потянулись к ее плечам. Обняв лишь на секунду, я медленно спустился к ее груди и сильно, страстно ее сжал.

Жадный, похотливый стон вырвался из Лизи, заставляя меня еще больше сходить с ума от желания ее взять. Взять прямо здесь. Не смотря ни на что.

Шаловливые ручки девушки тут же скользнули по моей груди вниз, к животу… Еще мгновения – и…

* * *

27 октября, 1832 год. Церковь св. Мартина.

Скажите, что это дежа вю? Тогда почему в роли жениха стою не я?

Ричард жадно рассматривал свою будущую жену, приходя в неистовый экстаз от мысли, что еще несколько часов – и такая богиня станет его. Еще несколько часов – и она впустит его в свой мир блаженства.

Я едва скрывал свою улыбку.

Заиграла музыка.

Лизи плыла между двумя колоннами собравшихся, подобно шествию Афродиты среди своих верных, безнадежно влюбленных, рабов. Подобно истинному Ангелу чистых, невинных небес…

Красивые, плавные, грациозные движения…

И снова не могу сдержать свою улыбку.

… движение львицы. Дикой, страстной, властной львицы.

Короткий взгляд в мою сторону.

Лживая улыбка на лице.

Боль в глазах.

Неужели она думает, что я остановлю все это? Что потребую себе то, что вот уже несколько месяцев подряд мне и так принадлежит?

– Кто из присутствующих имеет законное основание или знает препятствие, вследствие которого эти два прекрасных человека, Ричард Дерби и Элизабет Браун, не могут соединиться брачными узами, пусть сейчас все скажет или замолчит навсегда.

Косой девичий взгляд в мою сторону.

Что же, милая, ничего, кроме ехидной улыбки не могу предложить в ответ.

Не родилась еще та, которая меня добровольно по искренней воле затянет под венец. Да и не родится. Никогда.

Тяжело сглотнула.

– Тогда объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

Невеста плачет? Что же, видимо, от счастья!

* * *

17 января, 1832 год.

Сегодня – тот единственный день, когда я не смог убежать от боли.

Она схватила меня в свои оковы и искренне пообещала никогда больше не отпускать.

Матушка, ты – единственная, кого я любил в этой жизни.

Прости, если я сделал что-то не так. Прости, когда не понимал, когда обижал.

Я хотел лишь как лучше.

Тебя уже не вернуть.

Что же, душа моя. Как тебе такая рокировка? Любовь на боль? Тепло на Пустоту?

* * *

Март, 1833 года.

– Гаспар, ты не можешь меня вот так выгнать. Это ведь и мой дом тоже!

Неужели он думает, что эти бредни хоть как-то на меня подействуют?

Я валялся в своем любимом кресле, заворожено всматривался в камин. Наслаждался игрой пламени.

– Гаспар, Лизи беременна. Мы не можем уехать… Прошу… Брат…

О! Неужели за двадцать три года я впервые дождался твоего признания в нашем родстве?

– Прошу, ради будущего рода Дерби. У нас будет малыш…

Риччи, Риччи, ты хоть уверен в том, что отец ребенка – ты?

– Прошу, Гаспар.

– НЕТ.

* * *

– Гасик, милый мой, ты не можешь нас вот так вышвырнуть без пенни в кармане. Милый…

– Почему же не могу?

– Потому, потому… что я жду твоего ребенка.

Эх, Лизи, Лизи, не умеешь ты лгать. Как никогда не верил в твою любовь, так и сейчас не верю в это нелепое откровение.

Ужас. Ужас. Как я вообще мог водиться с такой… мразью…

Как низко ты готова пасть, лишь бы остаться в "сливках" общества, в шике и достатке.

– Завтра что бы съехали. Вы уже прилично меня достали. НАДОЕЛИ.

Глава Четвертая

25 января, 1834 г. Англия.

Ракель Ферер.

Снежная королева. Идеальная красота, идеальная грация, невероятная внутренняя сила.

В ее речах, в ее поведении, в ее глазах я видел мудрость, уверенность в себе и презрение. Презрение ко всему миру. Ко всему, кроме Гаспара Дерби. Удивительно, правда? Повезло? Не думаю.

Я давно уже не считаю человеческую симпатию или любовь везением. Это – либо результат моих действий, либо результат их глупости. И только.

И да, она была старше меня лет на семь, но что-то все равно невыносимо меня тянуло к ней.

Ни любовь, ни поддержка, ни удивительное сходство нашего мировоззрения. Ни уникальное понимание друг друга… Нет.

В ней было что-то, что звало меня к себе, требовало забрать себя у нее.

Было что-то, что изначально принадлежит мне. То, ради чего мы и встретились в этом мире.

Увы, я пока далек от раскрытия от этой сводящей меня с ума тайны.

* * *

– Седьмой раз.

– Что седьмой раз?

– Это будет наш седьмой раз.

– Секс? – не мог поверить своей логике.

Девушка лежала у меня на груди, нежно гладила мой животик, играясь с волосками в области, как она говорила, "вычурного" пупка, и вместо обычных страстных шуток, издевок и возбуждающих речей, выдала такую глупость. К чему это она? Не уж-то моя непокорная Ракель вздумала в меня влюбиться?

– Да, секс, – наконец-то подтвердила та, окончательно добив меня.

– Я не думал, что ты считаешь… наши ночные встречи.

Ферер проигнорировала мою издевку. Немного помолчав, она все тем же невозмутимым голосом продолжала свою "глубокую" мысль, по-прежнему летая где-то в облаках.

– Семь раз подряд. Только со мной…

Да уж. Мудрое замечание…

Не знаю, откуда такая уверенность, толи от того, что я ни разу, на протяжении года, сколько мы знакомы и пока были лишь друзьями, не утаил от нее ни одного из своих развлечений с другими девушками, толи просто некая женская интуиция, но она была права. Мы совсем недавно пересекли эту черту, и теперь…

Седьмой раз… подряд. И что? Разве обязательно искать в этом какой-то потайной смысл?

Нет, я понимаю, что нельзя не замечать такой явный факт: я всегда проявлял вольность в поведении с женщинами, всегда стремился к разнообразию в женской ласке, а теперь вдруг "зациклился" на одной, на Ракель, отметая прежние связи, привязанности.

Но зная меня так хорошо. Зная, как себя. Как она могла предположить о зарождении во мне каких-то романтических чувств?

Циник. Эгоист. Это – про меня. Это – про нее. Тогда зачем эти бредни?

Как я не верю в ее любовь, так и она должна держаться умной речи рассудка.

Все это объясняется довольно просто. И ничего сверхъестественного или умиленного в этом нет! В Ракель есть тайна. Злая, роковая, жестокая тайна, которая и притягивает меня так сильно к этой женщине.

Я хочу откопать этот секрет и наконец-то успокоиться.

Плюс сам секс. Не скрою, эта женщина удивительна в постели. Кажется, словно прима-балерина на сцене, словно виртуоз за роялем: она чувствовала наперед каждое наше движение, каждое предстоящее мгновение наслаждения, улавливала его и не отпускала до тех пор, пока силы вовсе не покидали нас, и мы не падали на кровать, теряя сознание. Я старался быть равным ей, и даже сильнее ее, но та невероятная сила, что скрывалась в ней, подавляла меня, едва я пытался взять первенство. Под ее страстным и отчасти неестественно сильным напором подчинялось все, как истинной богине: и наслаждение, и сладкое безумие, и дикая жажда, и даже время.

Но и в этом был отголосок той великой тайны…

Так что только неизвестность тянула меня к ней, неизвестность, а не уникальность характера, души или тела этой девушки.

– И что? – я не хотел ее обижать. Или отпускать.

– Я подумала…. нам же хорошо вместе? Да?

Началось.

Ракель, девочка, я тебя не узнаю.

– Гас, не молчи. Прошу.

Это ты остановись, пока я окончательно не разочаровался в тебе.

– Я думал, что за этот год мы достаточно узнали друг друга. Я без ума от тебя, как от собеседника, как от друга. Ты – прекрасная в постели.

– Но…

– Но глупо с твоей стороны ожидать чего-то большего. Милая, я…

– Ясно, прости, – девушка обижено отдернулась от меня в сторону, а затем медленно сползла с кровати. Ракель пыталась делать вид непринужденности и равнодушия. Но я отлично знал, что скрывала эта улыбка, эти движения, эти короткие вздохи.

– То есть, пройдет еще месяц-два, и то, если мне повезет, и ты снова переключишься на новый вариант?

– За всю мою жизнь ты – первый мой друг. И если ты не будешь все портить, то все так и останется. Разве этого мало?

– Мне… мало, – Ферер резко обернулась.

И снова этот взгляд. Узнаю. Коварный взгляд. Взгляд жуткого будущего для ее цели.

И эта цель – я?

– Что ты задумала?

– Если я не буду на тебя давить, ты согласен быть моим вечным другом? Навсегда?

– Я клятвы даю только себе. И ты это знаешь.

– Знаю.

Неловкая пауза.

Я чувствовал, как некая моральная петля вот уже наброшена мне на шею. Так что еще слово – и она затянется навсегда. Действительно, НАВСЕГДА.

Нет уж. Извольте.

Я раздраженно скривился, встал с кровати. Прощальный взгляд на Ракель.

Торопливо натягивая рубашку, я мысленно корил себя за такую строгость. Ведь тайна, тайна… Она все еще для меня закрыта. Все еще тянет меня к этой Ферер.

– Я тебя не отпущу, – ее пламенные, полные боли и отчаяния, глаза уставились в мои.

– Перестань, Ракель. Ты же сама понимаешь, что эти отношения не были любовью. Об этом я сотни раз говорил с тобой. РАКЕЛЬ! Ты – единственный в мире человек, которому я расскрыл все, что у меня было на душе. Единственный, которому я доверяю. Но любви… Любви не проси. Нет в моем мире ни такого чувства, ни такого слова. Нет, и не будет.

Она ступила уверенный шаг ближе и ласково, робко коснулась кончиками своих тоненьких пальчиков моей щеки.

Глаза в глаза.

Душа в душу.

– Тогда позволь быть с тобой всегда рядом как друг. Я согласна на все… Но не прогоняй меня.

– Но ты уже переступила черту. Ты всегда будешь хотеть большего.

– А ты не думай про это. Умоляю…

– Пройдет время – и ты об этих словах сильно пожалеешь.

– Знаю, но все равно на это согласна. Гаспар… Позволь мне поделиться с тобой самым дорогим, что у меня есть… Позволь, и я обещаю, что уйду от тебя… Отпущу ровно на столько, сколько это тебе будет нужно… Я уйду в тень до тех пор, пока снова тебе не понадобится такой друг как я. Позволь мне подарить нам время…

– Ракель, – нервный стон вырвался из моей груди.

Скривился от боли.

Почему так трудно отказать? Почему так трудно все перечеркнуть одним словом…. окончательным уходом… Почему?

– И ты успокоишься?

– Да. Да! Я…

– Хорошо, – тяжело выдохнул. Не знаю, что задумала эта женщина, но если это – единственная возможность безболезненно подарить нам мир и покой, тогда я, действительно, согласен.

Улыбнулась. Взяла мое лицо в свои ладошки. Глаза в глаза.

– Верь мне, как я верю тебе, – заговорено прошептала Ракель и нежно коснулась своими губками моих.

Но едва я захотел уже протестовать, как вдруг что-то произошло. Быстро, невероятно быстро как для реальности. Резкая, адская боль раздалась в моем горле. Нет, во всем теле.

Я горел изнутри, я задыхался от этой дикой боли. Но крик, крик застрял у меня в груди, не смея даже тихим стоном вырваться наружу. Мир предательски окутала серая, мутная пелена.

Звуки исчезали…

Я терял себя…

* * *

Не знаю, сколько прошло времени. Сколько часов я был без сознания, но за окном стояли сумерки, предвещая толи Ночь, толи День.

Все тело ломало от тупой, постоянной, казалось бы, хронической боли. Шевелиться не было ни сил, ни желания.

Вдруг дверь скрипнула и резко, уверенно распахнулась. В комнату вошла Ракель.

– Проснулся?

– Что ты со мной сделала?

Но вместо ответа девушка в миг подскочила ко мне, жадно прижавшись своей грудью к моему животу. Еще секунда – и, медленно ползя, извиваясь надо мной, подобно змейке, Ракель поднялась выше. И снова глаза в глаза. Душа в душу.

– Я помню, что тебе обещала. И, несомненно, сдержу слово.

Вдруг ее губы прильнули к моему уху. Страстный, жаркий, возбуждающий шепот пронзил все мое тело, заставляя нервно дышать.

– Я буду тебя ждать, сколько понадобится. А пока запомни три непоколебимых правила. Сохранить тайну нашего существования любой ценой. Не питаться рядом со своим домом. И не заводить отношений со смертными.

Я все еще пытался разыскать смысл среди этих несуразных слов, как вдруг Ракель в мгновение ока сорвалась с кровати, отлетев к двери за долю секунды.

Словно ветер, словно видение, словно…

Короткая милая ухмылка – и тут же скрылась за дверью, грубо, громко, приговорено хлопнув ею на прощание.

* * *

Я не понимал, что происходит. Не понимал, пока воля случая, или же просто то, к чему все и так шло, не открыло мне глаза на правду.

После той странной ночи с Ракель все в моем мире переменилось.

Вы когда-нибудь видели идеальный круг солнца, яркого, лукаво улыбающегося в зените? Идеальный круг, пульсирующий, подобно сердцу. А я теперь мог на него смотреть часами, не морщась. Радовало ли меня это? Ни капли. Казалось, единственное в этой жизни, в этом мире яркое и теплое существо, и то покрылось ледяной коркой цинизма и равнодушия…

А вы видели насколько многогранная красота пылинки?

А вы знаете, что радуга состоит не из семи цветов? И даже не из миллиона!

А слышали шепот мышей в подвале?

А вы знали, что запах роз – самый божественный запах на земле? Вы это знали?

А вы знали…

Я сидел в библиотеке, перечитывая очередной раз свою любимую книгу, как снова эта резкая боль сжала мою грудь, заставляя задыхаться, немыслимо задыхаться. Прошло уже два дня, а я все не могу привыкнуть к этим невыносимо болезненным спазмам. Умираю? Что же. Быстрее бы, ибо я больше не хочу такое терпеть.

Шли секунды – и скоро все должно было пройти.

Должно же? Ведь раньше проходило…

Но вот уже добегала до своего конца минута, а боль не отпускала.

Вот он? Вот мой конец?

Казалось, кто-то перекрыл мне воздух. И теперь мои легкие сжимались в комок, пытаясь выдавить из себя остатки кислорода, жалкие капли жизни вливая мне в кровь.

Сознание стало мутнеть. Звуки – стихать.

И едва я приготовился отпустить этот мир, как вдруг резкое облечение. Долгожданный вдох. Болезненный вдох. Один единственный вдох, давая отсрочку конца – и снова дикая боль сжала все внутри.

Книга обижено выскочила из рук на пол.

Я схватился себе за горло, пытаясь его разодрать, пытаясь впустить в тело воздух.

Дверь распахнулась. В комнату вбежала служанка.

– Сер, сер, вам плохо? Сер…

Девушка обеспокоено присела рядом и слегка обняла меня за плечи, пытаясь заглянуть в глаза… Пытаясь мне помочь…

Дикий, адский стон вырвался из ее груди. Болезненный писк отчаяния…

Я понял, что творю лишь тогда, когда ее руки обреченно разжали свою дикую хватку, нехотя обвисли на моих плечах… Пока ее сердечко не перестало биться…

Я пристыжено оторвался от ее горла, давая себе право глубоко вдохнуть, давая себе

возможность осознать все то, что произошло… Что я наделал.

Девушка, мертвая девушка, лежала у меня на руках, жадно выпучив глаза к небу. Немая мольба о спасении… Мольба, которую я так и не услышал…

Все ее горло было в крови… Разорванная шея…

И я, и я, напугано прижимающий ее к своей груди… весь вымазанный в ее кровь… Вымазанный в осколки ее жизни.

Вымазанный, но живой…

* * *

Когда-то меня манила к Ракель тайна. Теперь толкает – ненависть к одиночеству.