Текст книги "Катюша"
Автор книги: Ольга Абдуллаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 10
Любить и ненавидеть
Ольга с тоской всматривалась в пейзажи, проплывающие за окном. Осень близилась к своему логическому завершению, как и все в этом мире, а война продолжалась отчего-то. Также как и эта война, продолжалась ее любовь, безответная, горько-сладкая. Неизвестно, кончится ли война когда-нибудь и сумеют ли иссякнуть чувства девушки, но сейчас очевидно только одно – Ольга любит Евгения до мозга костей, так что каждая клеточка тела кричит от счастья, если им удается пересечься в стенах школы, поговорить, пусть не о любви, но хотя бы об успеваемости учеников. До сих пор девушке живо вспоминалась сцена их знакомства: она шла по школьному коридору, нагруженная тетрадками для проверки после диктанта, и не заметила, как позади нее несется орава ребят. Один из мальчишек, то ли нечаянно, то ли нарочно, налетел на учительницу. Естественно, она споткнулась, а тетрадки вылетели из рук. Мало того, что по коридору разлетались тетрадки, которые Ольга не успела еще проверить, так еще и движение в коридоре изрядно застопорилось, ведь кто-то обходил, а кто-то топал прямо по тетрадкам, другие же ждали, пока нерасторопная Ольга справится с кипой бумаги, даже не спешили помочь. В довершение ко всему, очки учительницы разбились об пол, ведь их она несла в руке. Надевались очки исключительно для ведения уроков, чтения и письма, так что несчастная даже не сообразила припрятать их в сумочку, чтобы ненароком не разбить. И так вот она ползала на коленях, собирая тетради, натыкаясь на чьи-то ноги. Но неожиданно вместо снующих туда-сюда ботинок, Ольга заметила пару рук, явно мужских. Они тоже помогали собирать тетради, при этом очень ловко, живо. Учительница подняла глаза на помощника и встретилась взглядом с молодым мужчиной. Волосы его пылали рыжим цветом, а в лазах светился огонек какой-то мысли. В тот момент Ольга сожалела, что короткие волосы ее, доходящие до плеч, растрепаны, а глаза на мокром месте, но незнакомца, кажется, это ничуть не смущало. Он просто протянул руку, назвал свое имя, улыбнулся. Можно сказать, что с той улыбки все и началось. Конечно, Ольга не была наивной дурочкой и знала, к кому преподаватель истории неровно дышит. Да что там говорить, половина школы знала, что Катя, учительница начальных классов, запала в сердце Евгения. Ольга смирялась, терпела, молчала, но в последнее время Евгений ходил сам не свой, что-то с ним происходило и в этом винить, как казалось учительнице, можно было одну Катю. Вот и сейчас, краем уха слушая, что за дребедень читает Максимов Никита, вместо заданных на дом стихов Пушкина про осень-унылую пору, Ольгу не покидали тягостные мысли о сопернице.
– Так, Максимов, достаточно. Я поняла из твоего выступления, что осень у Александра Сергеевича Пушкина – это пора не просто унылая, но самая несчастная, если судить по тому, каким голосом ты читал это произведение.
То тут, то там в классе раздались смешки. Ольга смотрела на горе-чтеца, а в голове ее неожиданно родилась идея, как использовать Максимова себе во благо, да и ему тоже. Что ж, если любовь – это война, то на войне все средства хороши, и Ольга с этого дня вступает в бой, вернее, даже с конца этого урока. Когда прозвенел звонок, Ольга попросила мальчика остаться в классе. Пройдя от окна до стола и обратно несколько раз, Ольга решилась обратиться к ученику с вопросом:
– Скажи, Никита, хотелось бы тебе получить в этом полугодии четверки по русскому языку и литературе?
– Еще бы, – отозвался мальчик, – мне бы мама тогда купила новенькие сапоги, меховые, я бы был как солдат. Папа у нас на фронт ушел, мы с мамой вдвоем остались, на всем экономим, но раз такое дело – аж целых две хороших оценки…
Но мальчик не успел договорить, потому что Ольга прервала его ровным, без эмоций тоном.
– Я поняла тебя. Но ты ведь уже не маленький и понимаешь, что в жизни просто так ничего не бывает. Ты получишь хорошие оценки вместо нынешних натянутых троек, если выполнишь мою просьбу. Главное – будь решителен и тогда все получится.
Спустя неделю Катю неожиданно попросили заменить заболевшую учительницу математики, которая должна была вести занятие в пятом «В» классе. Почему выбор пал именно на Катю, девушка не знала, но хваталась за любую работу, лишь бы только отогнать горестные мысли о предательстве, измене, которую совершила по отношению к Алексею, когда под покрывалом ночи, пару месяцев тому назад, обнимала Женю.
Конечно, работа не могла спасти от неприятных воспоминаний, но хотя бы время так бежало скорее, а ведь оно – лучший лекарь. Женя старался не напоминать девушке о произошедшем, но всякий раз, встречаясь с ним взглядом, она невольно вспоминала о своем моральном падении. Конечно, никто кроме нее подобным образом тот поступок не назвал бы, особенно Женя и особенно те, кто просто не знал о слабости девушки, но Катя корила себя сама с лихвой за всех их. Когда она входила в класс, ей казалось, что даже ученикам обо всем известно. Жизнь в школе для Кати стала невыносимой, так что она готовилась после нового года уходить, тем более уже ходят слухи, что большинство школ в городе закрыто, а учителя направлены рабочими на заводы и фабрики. Сама в том себе не признаваясь, она даже ждала, когда и их школу закроют, чтобы отправиться простой работницей на предприятие, где нужно прикладывать много физических усилий. Пусть тело выматывается, тогда может и мозг откажется работать, просто отключится, как в комнате выключают свет.
Итак, войдя в математический класс и встретившись с ребятами из незнакомого 5 «В», Катя с новой силой почувствовала, как ей хочется начать жизнь с чистого листа, не здесь, но где-то в другом месте. Вопреки страхам, что ребята не примут ее, начнут выставляться, Катя увидела, что класс довольно дружный, все отвечают, пусть на разном уровне знаний, но все же. Однако, так было до того момента, пока к доске не вышел Максимов Никита. Мальчик минут пять мялся у доски, не приступая к решению уравнения с дробями, потом неуверенно принялся считать прямо на доске рисуя пошаговые действия, что на что умножить и что из чего вычесть. Конечно, Катя видела, что ученик решает неверно, но критиковать не спешила: пусть решит целиком, а уж после разберемся, где спрятались ошибки. Но разобраться девушка не успела, потому что после того, как мальчик должен был закончить решение, согласно Катиным представлениям, вместо цифр с черточками дробей и окончательного ответа, она увидела на доске надпись: «Есть предательницы похуже немцев». Щеки девушки тут же раскраснелись оттого, что она отнесла эту надпись на свой счет. В общем-то, так и было, Никита сделал это нарочно и если его спросят, кого он имел ввиду, мальчик укажет на Катю. Девушка действительно спросила ученика о том, что он хотел сказать своей надписью, на что тот промычал чуть слышно, мол, вас, Екатерина Сергеевна. Хоть и не громко произнесены были эти слова, но весь класс их услышал. И тут, неожиданно как для самого Никиты, так и для Кати, из-за парты выбежал один из учеников и ударил горе-писца прямо в живот, так, что тот скорчился от боли. Сменщица-учительница подбежала к мальчикам и принялась разнимать их. Все трое кричали каждый на свой лад, пытаясь донести друг до друга свою правоту. Тот мальчик, что встал на защиту Кати, совсем разбушевался, даже укусил обидчика за руку. В какой-то момент Катя рывком отдернула одного драчуна от другого, и получилось так, что Никита не устоял на ногах, упал, ударившись головой об учительский стол. Катя вместе со всеми учениками оторопела. Урок был сорван.
Такого исхода не планировалось Катиной соперницей, и уж тем более пострадавшим Никитой, но позже, когда выяснилось, что Никита получил сотрясение мозга, и Катю отстранили от преподавательской деятельности по причине профнепригодности, соперница ликовала. Теперь она смело могла начинать завоевывать внимание Евгения, который по-прежнему работал в школе. Она, конечно, не одобряла его действий во время заступничества за Катю перед советом школы, но сразу ничего не могла поделать. Ольга решила для себя, что вода камень точит, и что со временем все получится, он будет принадлежать только ей.
Глава 11
Если враг оказался вдруг…
Говяжьи консервы – лучший деликатес, если тебе приходится вот уже три дня скитаться по лесу в поисках живой души и хоть какой-нибудь еды. Леша никогда бы ни подумал, что придется ему считать съестные запасы, распределяя их от восхода солнца до заката. Воды в фляге оставалось тоже совсем немного, так что нужно экономить. Летчик, волею судьбы оказавшийся лесным скитальцем, теперь сожалел, что не научился у отца навыкам выживания в дикой местности. Все, что он мог, – это устроить себе лежанку под большой сосной. Соорудил небольшой окоп и устлал его дно листвой игольчатой и вообще любой, какую можно было еще найти на земле, не прикрытой снегом, Алексей ложился в эту своеобразную колыбель, а сверху прикрывал себя сосновыми и еловыми ветвями, как бы маскируя укрытие. Четыре ночи такой способ казался беглецу надежным, пока на пятую ночь он не проснулся от странного шуршания, доносившегося сверху, то есть над головой. Не решаясь раскрыться, он лежал неподвижно, стараясь даже не дышать. Можно было только гадать, какому это зверю приспичило копаться в иглах, что зверь тут учуял, и что это за зверь. Вопросы теснились в голове как люди в очередях, но ответ нашелся только тогда, когда нос к носу Леша встретился с серым волком. Впрочем, в темноте ночи это было все равно, скорее так подумалось из-за многих сказок, которые обычно рассказываются детям.
Морда животного оказалась всего в каких-нибудь тридцати сантиметрах от лица парня, так что тот почувствовал даже зловонное дыхание лесного бродяги. Первым порывом было вскочить на ноги и бежать в темноту, но здравый смысл подсказывал, что не стоит делать резких движений. Леша ждал, что будет делать волк, рассудив, что есть исхудавшего и оголодавшего летчика тот не станет, просто посчитает это ниже своего достоинства. Хотя, конечно, рассчитывать, что волки обладают чувством достоинства, весьма рискованно, но что остается делать, когда над тобой стоит смертельная угроза – только сохранять чувство юмора. Этим Леша и пытался вооружиться.
Однако не только это пришло ему в голову: волк, скорее всего, пришел сюда, влекомый запахом консервы, а значит – лучшим вариантом будет отдать их ему, пусть ест, а Леша тем временем успеет забраться на дерево, привяжет себя так же, как в первую ночь. Перспектива отдавать дикому зверю остатки запасов продовольствия не радовала, но куда было деваться. Хорошо, что рюкзак с едой находился рядом, здесь же в импровизированной постели, да к тому же в изголовье, так что долго тянуться не пришлось. Осторожно, чтобы не раздразнить волка, который по-прежнему копошился рядом, отпрянув, слава Богу, от Лешиного лица. Наконец, рука нащупала рюкзак, застежку, а там и консервы, которых оставалось две штуки. Все остальное, то есть спички, бумагу, фонарик, веревку и покрывало, которое они с Надей стащили из лагеря, он засунул в рюкзак меньшего размера, приготовившись бежать из укрытия, отвлекая волка консервами. Само собой, волк тоже был не дурак и предпочел этой ночью устроить себе поздний ужин из консервов, а не из человечины, так что, пока хищник с рыком боролся с жестяными крышками, Леша бросился к сосне, которая показалась ему самой высокой. Парень взбирался наверх и слышал, как хищник позади него ломает корпус банки, чтобы добраться до вкусного содержимого. Взобравшись на дерево, летчик-беглец с тоской размышлял о том, что цена его жизни теперь составляет несколько консервов и не более. Сидя на высоте, оставалось только наблюдать, как волк, довольный, сытый, разворошил лежанку Леши и сам в нее улегся, словно большой пес, свернувшись калачиком, поджав хвост. Спасаясь, можно было только надеяться, что с наступлением утра незваный гость покинет это место. Ясно одно – нужно уходить отсюда, искать что-то новое, потому что, однажды придя, наевшись, волк привыкнет бывать здесь постоянно.
Алексей так и сделал. Мало того, что предстоит искать другую безопасную территорию, так еще и питаться теперь нечем, ведь все было пожертвовано вчерашней ночью. Силы почти иссякли, сегодня двигаться было сложнее, ноги словно стали ватными, а голова периодически заплывала в тумане. Шагать наш беглец старался осторожнее, чтобы не напороться вдруг на вражеский лагерь, хотя, насколько он знал во время службы летчиком, эти места еще не были заняты немецкими солдатами. Прошагав почти полдня в направлении к северу, где по предположениям должен был находиться еще один аэродром, Дробышев, вконец уставший, пристроился в кустах прямо на земле. От нее веяло холодом, но идти больше не было сил, а передохнуть хотелось. Нужно было хотя бы попить воды. Но здесь путника ждало разочарование – фляга, видимо, не плотно закрытая вчера, сегодня оказалась пуста. От пролившейся воды промокло дно рюкзака и, что самое горькое, спички! Увидев все это, Леша издал стон отчаяния, опустил голову на руки и принялся ругать самого себя недотепой, трусом, идиотом. Но был разве в этом смысл? Спички уже не годны, воды нет, еды тоже. А живот предательски урчит, просит хоть что-нибудь в себя забросить. И парень придумал забросить только одно: рывком он оторвал клочок травы, которая уже пожухла, потускнела, и такую, грязную, с комьями земли, засунул в рот. Челюсти отказывались пережевывать непонятную пищу, содержимое просилось обратно. Тогда парень прикрыл рот рукой, чтобы трава все-таки не смогла вылезти наружу, а скатилась в желудок. Пусть хоть чем-то он наполнится. Тут вдруг вспомнилась история про деревенскую бабульку, которая питалась землей и песком, причем жила очень долго. Про нее ходили байки не только по деревне в Подмосковье, но и по столице. Странная женщина получается, никакой нужды в том нет, а она землю ест, должно быть, сумасшедшая. «Значит, проживу до ста лет», – с горькой иронией подумал про себя летчик, глотая очередную порцию травы. Конечно, особо помочь такой обед не мог, но зато теперь чувство сонливости потихоньку отступало. Теперь Леша решил попробовать поискать что-то существенное в пищу, сделать ловушку, потом разжечь костер и найти укрытие для ночлега. Как раз невдалеке с дерева на дерево скакала белочка. Зверек симпатичный, садится на веточку и перебирает шустро лапками, потом возьмет желудь и грызет, старается. Жалко такого убивать, но куда деваться?.. Алексей набрал горсть желудей, попутно думая, что вместо травы мог бы догадаться тоже погрызть желуди, теперь будет умнее. Когда желудей набралось достаточно, а белочка исчезла, парень залез на дерево, где лесная гостья только что сидела, и выложил плоды на большом лопухе, словно на тарелке. Конечно, не факт, что она вернется, да прямиком в руки Леше, горе-леснику, но уж лучше так, чем ничего не делать.
Однако переживания парня скоро улетучились, потому что белочка вернулась. Тут пришла пора действовать: охотник, притаившийся на соседней ветке и не шевелившийся лишний раз, метнул в гостью нож. Отличное зрение не подвело, оружие угодило прямо по животу зверьку. Белочка упала вниз, желудь из ее лапок выпал. Она была еще жива, когда Алексей подошел к ней. Прыгать резво она не могла, но пыталась ползти. Ком встал в горле от жалости. Никогда Дробышеву не приходилось причинять боль животным, которые беззащитны перед человеческой волей. Сейчас эта воля была движима голодом, а он способен порождать жестокость.
Прищурив один глаз, добытчик камнем величиной с кулак проломил голову белке. Теперь тушка окончательно обмякла, острым ножом кое-как с непривычки через час шкурка была снята. И только приготовился парень разжечь костер, вооружившись сухими веточками, чтобы трением их друг о друга вызвать искру, как услышал странные звуки. Издавать их животное не могло, потому что слишком они были протяжными, глубокими. Отодрав от старого бревна, валявшегося под Лешиной сосной, значительный кусок дерева, и держа его перед собой наподобие дубины, парень двинулся вперед. Пройдя примерно полметра в направлении звуков, летчик заметил, что на земле кто-то лежит. Этим кем-то оказался парень со светлыми волосами, голубыми глазами и выразительными чертами лица. На вид ему было не больше, чем Дробышеву, на лице его выражалось страдание, а одна из ног была неестественно подогнута. Нерешительно приближаясь к незнакомцу, удалось заметить, что это не просто незнакомец, а немец. Он что-то лепетал на своем языке, что-то непонятное, но явно не говорящее о радости встречи. Когда Леша понял, что парень не может сдвинуться с места, то принялся обшаривать походную сумку, которая принадлежала немцу. Здесь отыскалась вода, зажигалка, карта, компас и немного еды, завернутой в махровое полотенце. Незнакомец умоляюще смотрит на Алексея, разговаривает. Дробышев забирает найденные вещи себе, а потом пристраивается на пенек и смотрит на свою находку. По брошенному здесь же парашюту можно догадаться, что найденный тоже является летчиком. Видимо, он неудачно приземлился и сломал ногу.
– Мда, положение твое – незавидное. Ты знаешь, что я сейчас могу просто взять и прирезать тебя этим ножом? – Леша потряс перед немцем орудием, которым только что расправился с белкой, на нем остались следы крови. Немец засуетился, принялся махать руками из стороны в сторону, выставив их перед собой ладонями вверх, словно хотел прикрыться.
– Я не злой, не злой! – заговорил незнакомец на ломаном русском. Леша засмеялся на эту реплику.
– Ага, конечно, прямо святоша! – тут он не выдержал, подскочил к парню, подставив нож к его горлу. – Да из-за вас теперь мы здесь все погибаем! Если бы не ты, сволочь, я бы сейчас жил припеваючи с любимой, вместо того, чтобы землю жрать!
Испуганные глаза немца наполнялись слезами страха, предсмертного трепета. Дробышев не сможет его убить, он это знает и немец знает. Смачно сплюнув под ноги, он отошел от скорчившегося в беззвучном плаче вражеского солдата.
– Я такой же воин, как и ты, подчиненец приказов. Я не избирал воинствовать, – немного успокоившись, и видя, что русский солдат не уходит, заговорил немец, коверкая слова.
– Как хоть зовут тебя, подчиненец? – иронично спросил Леша.
– Генрих.
– Вот что, Генрих. Я помогу тебе сейчас добраться до своего укрытия, мы поедим то, что есть, а там видно будет. Надо бы шину наложить тебе, да не знаю, получится ли.
Генрих энергично закивал головой, готовый на все, лишь бы остаться в живых. «Конечно, пока немец не передвигается, он не опасен, но нож лучше держать при себе», – решил Леша, потом помог новому знакомому приподняться, схватил за пояс, перекинув руку парня себе на плечо. Так они осторожно двинулись в сторону, где ждал их ужин из белки и ночлег в лиственных постелях.
Глава 12
Обстоятельные обстоятельства
– Катя, ну что ты все лежишь? Пошла бы, развеялась. Совсем зачахнешь, – мама присела на край постели дочери, погладила по голове. Катя отстранилась, словно это прикосновение было неприятно. Вообще девушке все опостылело: дом, родные, она сама себе. Теперь ее еще уволили с работы и что делать, она не знала. Впереди новый год, а настроения никакого. К тому же чувствует себя она в последнее время не очень хорошо – подташнивает, все время хочется спать и кушать по утрам. Об этом она никому не говорила, поэтому посоветоваться было не с кем, она держала все в себе. Оттого становилось еще хуже. Еще и мама приставала с уговорами, расспросами. А что тут ответишь? Что Катя совершенно одинока? Что изменила тому, кого на самом деле любит? И неизвестно, сможет ли она когда-нибудь встретиться с Алексеем, попросить прощения… Нет, мама здесь ее не утешит, не поможет. Как только мама ушла, Катя встала, быстро оделась и вышла из дому. Уже ударили первые заморозки, на дорогах было скользко. Катя, сама не зная куда, спешила, и на повороте поскользнулась. Все произошло так стремительно, что девушка, не понимая как, очутилась на земле. Удар пришелся на живот. Его вдруг пронзила такая острая боль, что у Кати помутилось в глазах, и вырвался вздох. Падение привлекло внимание прохожих, какой-то мужчина поспешил на помощь, подхватил девушку за руки и быстро поднял на ноги.
– Спасибо, спасибо, я сама.
– Будьте осторожны, девушка. Сейчас очень опасно, – и тут возглас удивления, от которого Катя даже вздрогнула: – Катюшка, ты что ли?
Девушка всмотрелась в человека, который стоял возле нее. Это оказался Женя. «Вот же принесла нелегкая! Вечно как привязанный ходит за мной». Злость вдруг вспыхнула в сердце.
– Ты в порядке?
– Могло бы быть и лучше, но тебя не касается, – пробурчала спасенная.
– Что ты все сердишься, давай поговорим? Теперь так и станем избегать друг друга?
– Я никого не избегаю, это ты, видимо меня преследуешь, не устал?
Женя ничего не стал отвечать. Он просто последовал за Катей. Молча, опустив голову.
– Не ходи за мной! – прокричала девушка громко, так что люди вокруг стали оборачиваться. Женя отстал, притаился за углом дома, мимо которого они проходили, и стал подглядывать за удаляющейся Катей. Как же так случилось, что он влюбился в эту гордую девчонку, не может теперь никак от нее отвыкнуть? Теперь ему постоянно приходит в голову ночь любви, которая была между ними: Катина нежная кожа, горячее дыхание, волнующие изгибы стройного тела, волны светлых волос и мягкие губы. Только утром все испарилось, словно ничего и не было. Страстная Катюшка превратилась в снежную королеву. К ней нельзя было подступиться. Если он хотел завоевать девушку, которую так долго любил, не помешало бы действовать поактивнее, но он не мог пойти против воли девушки. Или мог?
Следующим утром Женя отправился разговаривать с директрисой школы, в которой раньше они работали вместе с Катей. Он готов был бороться до конца, чтобы отстоять честь любимой, пусть даже сам он при этом пострадает. Его встретила улыбчивая, немного сухощавая женщина с собранными в строгий пучок волосами на затылке. Весь вид ее выдавал аристократку. При разговоре она скрещивала тонкие пальцы между собой, выставляя ладони в форме треугольника. Так она словно устремлялась всей своей масштабной личностью к вершинам, которых, по глубокому ее убеждению, другим не достичь. Впрочем, другие и не особо стремились достичь. Кроме Жени. Он вошел в кабинет уверенным шагом, произнес приветствие, подождал, когда собеседница присядет, а потом пристроился с боку стола, рядом.
– Валентина Валерьевна, мне нужно с вами серьезно поговорить.
– Хорошо, конечно. Вы хотите обсудить вопросы образования? – женщина благосклонно посмотрела на Женю.
– Речь пойдет о Екатерине Смирновой, – при упоминании этого имени директриса поморщилась.
– По-моему, все очевидно. Вы так не считаете?
– Считаю, что вопрос рассмотрен не со всех сторон. Данная ситуация была спровоцирована самим учеником, который нагрубил учительнице, а ведь она ничего плохого ему не сделала. Ее даже бросился защищать другой ученик, так что мальчики подрались, Катя же просто хотела их разнять, понимаете?
Директриса встала из-за стола, опираясь пальцами на его крышку, а потом, не утруждаясь даже назвать имя собеседника, раздельно по буквам произнесла:
– Да, я понимаю, что для вас человек, о котором вы говорите, не просто педагог, а «Катя». Конечно, ваши личные отношения меня не касаются, и тем более держите при себе собственные мнения относительно ее профессиональных способностей. Откуда вообще вам известны подробности этой истории, если даже я о них не знаю?
– Екатерина Смирнова сама мне рассказала. Я верю ей. Только вот комиссия посчитала иначе, но мне кажется, что вы могли бы заступиться за своего работника, ведь раньше нареканий никогда не было.
Жене хотелось еще что-то сказать, но директриса его остановила.
– Послушайте, может быть, вы не заметили, но в стране война. Если мы с вами перестанем заниматься своими прямыми обязанностями, то все вокруг просто перевернется, встанет с ног на голову. Скажу я вам, молодой человек, чтобы вы не лезли не в свое дело, вот и все. Вопрос решен, и не подлежит больше рассмотрению. Прошу покинуть мой кабинет.
Здесь возражать было уже нечего. Женя просто вышел. Пожалуй, впервые обстоятельства оборачивались против него, а ведь раньше он считал себя хозяином, управленцем событий. На него вдруг напала такая злость, что он с размаху ударил кулаком в стену, сбив несколько косточек на пальцах. Даже боли не чувствовалось, потому что адреналин в крови просто зашкаливал. «Ну, ничего, я еще покажу, кто здесь главный!» – вспыхнули в голове мысли, а ноги сами собой понесли Женю к собственному дому. В надежде застать отца, парень влетел в его домашний кабинет. Отец был дома. На такую стремительность сына он отреагировал только тем, что слегка сдвинул очки на кончик носа, поверх них посмотрев на сына. Его взгляд спрашивал о причинах Жениного прихода, а тот не заставил долго ждать.
– Отец, мне нужна твоя помощь. Помоги пристроить Катю учительницей в школу.
Григорий Викторович снял очки и так посмотрел на Женю, будто впервые видит его.
– И тебе это не надоело? – поинтересовался он сухим тоном у возмутителя собственного благородного спокойствия.
– Что именно мне «не надоело»?
– Заступаться за эту девчонку. Вообще, я не понимаю, сын, что ты в ней нашел, чем она тебя привлекает? Просто не могу взять в голову, ей Богу! То Алексею, жениху ее, помоги, то теперь ей, – на последних словах тон Григория Викторовича повысился, переходя в крик.
– Представь себе, мне не надоело. Потому что люблю я эту девчонку, а других нет. Думаешь, я не пробовал? Да много раз, но только Катино лицо всегда перед глазами.
– Нарочно стараться хочешь, чтобы внимание на тебя обратила? – от такого замечания отца Женя невольно покраснел, потому что это была наполовину правда. Тон парня немного притих.
– Отец, я не намерен с тобой ссориться, спорить. Если ты не готов помочь, то лучше так и скажи, я буду искать другие пути.
– Какие хоть пути, скажи ты мне! Разве не я сделал для тебя справку, точно такую же, как для Леши, память короткая? А кто тебе помог пристроиться на работе с твоими-то тройками в дипломе? Скажешь, почтальон Печкин? Ты ни на что путное сам не способен, вот и весь сказ!
Григорий Викторович ходил по кабинету из угла в угол, измеряя шагами пространство, но в сторону сына смотрел нечасто. Когда же взгляды мужчин пересекались, взгляд отца, казалось, выжигал все Женино нутро, столько в нем было злости, столько горечи. Возражать парень не стал. У него был только один ответ – громкий хлопок массивной деревянной дверью, так что одна из настенных декоративных тарелок, висевших около двери, с грохотом упала, разбившись вдребезги.
Спустя несколько часов глава семьи вышел из кабинета, чтобы поговорить с Женей, но того не оказалось дома. Куда он мог пропасть поздним вечером, оставалось только гадать. А парень тем временем не просто скитался по улицам, но отправился с неожиданным визитом к старинному приятелю – Мите Крюкову, который занимался скупкой старинных ценностей. У Жени тоже имелась старинная вещица – крестик ручной работы на золотой цепочке, доставшиеся ему в наследство от деда. Эту-то реликвию он и намерен был продать. Митя встретил товарища весьма настороженно, и в мирное время его самовольный бизнес был скрытным, а теперь – тем более. Парень даже чихнуть лишний раз боялся. Наверное, как только немцы доберутся до Москвы, сбежит куда подальше с такими-то финансами, а пока все чего-то выжидает, не торопится. Что ж, сегодня это даже на руку Жене. Сговорились спустя полчаса на достаточно крупной сумме, которая устроила обоих. Прямиком от товарища Женя отправился в дом к директрисе, благо знал, где та живет.
Женщиной она была одинокой, так что вряд ли слишком ее потревожит приход коллеги. «Хотя, если бы ко мне ближе к ночи заявились с такой суммой, я бы, пожалуй, растревожился», – усмехнулся про себя добытчик. Директриса открыла не сразу, а когда все же задвижка отодвинулась, изумление в глазах Валентины Валерьевны говорило само за себя. Женя, не говоря ни слова, мощным движением протиснулся в квартиру и прикрыл за собой дверь.
– Вот, возьмите, – притянул он пухлый конверт с деньгами.
– Что это?
– Это деньги. Надеюсь, их хватит, чтобы оплатить ваше заступничество за Катю?
Женщина шумно втянула в себя воздух, готовая возмутиться, но Женя выскользнул в коридор и быстро побежал на улицу. Он не сомневался, что такая благовоспитанная особа как Валентина Валерьевна примет деньги и притом, само собой, выполнит свой долг. Так и случилось: на следующий день Жене стало известно, что директриса, видимо, обратившись к неким своим знакомым, пристроила Катю в школу соседнего района. Когда парень с радостной новостью примчался к подруге, ему сообщили, что вчера ночью Катю отвезли в больницу – она ждет ребенка и лежит на сохранении.
