Текст книги "Измена. Острые грани правды (СИ)"

Автор книги: Олеся Рудая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Глава 9

Такси подъехало к знакомому дому. Я выпрыгнула, сердце колотилось уже не от радости, а от дурного предчувствия. И тут я увидела его. Тёмно-синий внедорожник. Машину Вадима.

Он стоял, прислонившись к капоту, скрестив руки на груди. Он смотрел прямо на меня. Он ждал.

Мир сузился до точки.

Инстинкт кричал одно: бежать!

Я резко развернулась, сделала неловкий шаг, подошва скользнула по скользкому от заморозков тротуару. Нога подкосилась. Я полетела вперёд, уже смиряясь с ударом.

Но он оказался быстрее. Сильные руки подхватили меня на лету, резко, почти грубо, прижали к себе. Я оказалась в его объятиях, пахнущих знакомым парфюмом и холодным воздухом. В объятиях человека, который разбил моё сердце.

– Нина, – его голос прозвучал прямо над ухом, сдавленно и хрипло. – Хватит бегать. Давай поговорим.

Его руки, крепкие, но бережные, сжимали мои плечи. Я извивалась, как рыба на крючке, вся сотканная из одного желания – вырваться.

От его объятий, от привычного до боли запаха, от родного голоса, который я не слышала уже три дня, – от всего того, без чего я когда-то не мыслила своего существования, теперь становилось дурно.

– Отпусти! – мой голос прозвучал хрипло, будто не мой.

Боль этой встречи сковала грудь. Я чувствовала, как горячие слёзы подступают к глазам. Но держалась, что есть силы. Не при нём.

Ему не удастся меня сломить, поманить на чувство былой любви и добиться прощения. Нет.

Мимо шли люди. Женщина с ребёнком остановилась, нахмурилась. Мужчина замедлил шаг. Их взгляды скользили по нам, любопытные, но безразличные. Чужая ссора. Никому не нужная драма. Они проходили дальше.

– Нина, чёрт возьми, объясни! Куда ты пропала?

Его лицо было так близко. В глазах бушевала буря, но за ней скрывалось что-то щемящее. Отчаяние. Тоска.

– Я обезумел! Думал, тебя убили! Думал… ты с кем-то.

Последнюю фразу он выдохнул с таким надрывом, что мне стало мерзко.

Он, совершивший самое низкое предательство, осмеливался подозревать в этом меня.

Я снова рванулась, пытаясь выскользнуть, но его хватка была стальной.

– Почему ты ни мне, ни Кате не отвечаешь? – он приблизил моё лицо к своему, пытаясь достучаться. Его пальцы обхватили мою голову с двух сторон, как капкан. – Я звонил везде!

Я молчала, стиснув зубы.

Любое слово, обращённое к нему, казалось бы предательством по отношению к самой себе. Предательством той Нины, которая стояла на мокром асфальте и смотрела сквозь запотевшее стекло.

– Я узнал от твоего брата сегодня, – голос Вадима срывался, становясь тише, но от этого ещё более громыхающим. – Что ты была в больнице. В женском отделении.

Он сделал паузу, его взгляд стал пристальным, пронзающим.

– Ты чем-то… заболела? От другого?

В его глазах не было ненависти. Только боль. И это бесило ещё сильнее. Он играл в искренне любящего мужа, и играл талантливо.

Я выкрутилась из его рук и отпрянула. Он удержал меня за запястье, никак не отпуская.

– Почему ты так со мной? Почему пропала? – он почти кричал, но это был крик отчаяния, а не гнева.

Он был силён. Не резок, но невероятно твёрд. И случайный прохожий, глядя на него со стороны, наверное, видел бы мужественного, страдающего мужчину, готового на всё ради любимой женщины. Но я видела другое. Лжеца.

Я собрала все силы и снова рванулась, на этот раз так резко, что он на секунду ослабил хватку. Я отпрыгнула на шаг, спотыкаясь о бордюр. Дыхание перехватывало.

Вадим опустил руки в бессилии. Его плечи сгорбились. Он провёл ладонью по лицу, и в этом жесте была такая печаль, что на секунду во мне что-то дрогнуло.

– Я для тебя столько делал, – прошептал он, глядя куда-то мимо меня. – Я же всё ради нас. Ради нашего будущего. Ради семьи. Как ты могла?

Холодная, острая сталь вошла в меня. Я больше не смогла молчать.

– А ты как мог?! – выдохнула я, и голос мой прозвучал ледяным и чужим. – Да ещё и с… лучшей подругой.

Он замер. Его лицо вытянулось от искреннего, неподдельного шока.

– Что? – он прошептал. – Ты о чем сейчас вообще?

Он говорил что-то еще, но мой мозг, отравленный болью и гневом, отказался анализировать его слова.

Всё смешалось в один сплошной ком предательства. В ушах зашумело, подкатила тошнота, резкая, нестерпимая. Горло сжалось.

Я не успела ничего сказать. Мир поплыл. Я резко наклонилась вперед, судорожно схватившись за холодный металл ограды, и меня вырвало. Унизительно, горько, на глазах у человека, который стал причиной этого кошмара.

Я стояла, согнувшись, давясь слезами, чувствуя, как по спине бежит холодный пот.

Когда я смогла поднять голову, я увидела его лицо.

Шок сменился медленным, ужасающим пониманием.

Он смотрел на меня, на мою согнутую фигуру, и в его глазах загорелся огонёк надежды. Страшной, мучительной надежды.

Он сделал шаг, потом ещё один, и вдруг опустился передо мной на колени прямо на грязный мокрый от талого снега тротуар. Его глаза, полные боли и мольбы, смотрели на меня снизу вверх.

– Нина? – его голос дрожал. – Ты…

Он не договорил. Он боялся произнести это вслух.

Я вытерла рот тыльной стороной ладони, чувствуя, как трясутся колени. Во взгляде у него был вопрос, который мог изменить всё.

Но я не могла признаться.

Я не могла позволить ему прикоснуться к этому. К единственному, что у меня осталось.

– Тебя это не касается, – прошипела я, отворачиваясь от его полного надежды лица, и, собрав остатки сил, побрела прочь, оставляя его стоять на коленях.

Глава 10

Дверь в мамину квартиру открылась с непривычной тяжестью.

Воздух, густой от аромата готовящегося ужина, ударил в ноздри. Это был запах родного дома.

Мать бросилась ко мне из кухни, вытирая руки о полотенце. Глаза у неё были красные, мокрые.

– Доченька! Господи, наконец-то! – она схватила меня за плечи, впиваясь взглядом. – Ты в порядке?

Я молчала. Смотрела на неё, на её испуганное, виноватое лицо, и не находила в себе ничего, кроме ледяной, каменной стены. Они все были по ту сторону этой стены. Они – и он.

Не отвечая, я прошла в комнату. Буся лежал на своей лежанке, свернувшись калачиком. Он слабо вильнул хвостом, увидев меня, но даже не поднялся. Нос был сухой и горячий.

Я наклонилась, прижалась лицом к его горячему боку, почувствовав слабый, преданный стук его сердца.

– Поехали, дружок, – прошептала я ему.

Встала и начала скидывать его вещи в пакет – миски, корм, лежанку.

Мать застыла в дверях, наблюдая за каждый моим движением.

Рядом с ней возник брат.

– Ты куда собираешься, оставайся у нас.

– Нет, у меня другие планы.

Он стоял, устало опершись на косяк, и смотрел на меня тяжёлым взглядом.

– Ладно мы, сами виноваты. Но зачем ты с Вадимом так жестоко? – тихо спросил он. – Он же с ума сходит.

Я продолжила молча собирать вещи.

– Хотя бы выслушала его, – в его голосе прозвучало раздражение. – Зря ты так. А он нормальный мужик… квартиру вам купил.

Моя рука, тянувшаяся за пакетом с кормом, замерла в воздухе. В ушах зазвенело.

– Что? – я медленно выпрямилась. – Что ты сказал? Повтори.

– Чтобы ты выслушала его.

– Нет, – перебила я, и голос мой стал низким и опасным. – Потом.

В животе шевельнулась знакомая тошнота, горло сжало.

Я, не дожидаясь ответа, рванула в туалет, едва не упав на повороте на разбросанных машинках племянника.

Мир плыл. Квартира? Он купил квартиру нам?

Но как же Катя? Как же их утренний разговор про «оформил» и «когда скажешь»?

Что-то не складывалось.

Когда я вышла, бледная и обессиленная, они ждали меня в коридоре.

Мать смотрела на мой живот радостным, полным надежды взглядом.

– Ой! – только и смогла выдохнуть она. – Ты что, беременна?!

Брат, всё такой же хмурый, но с восторженными искорками в глазах, спросил дрожащим голосом:

– Нин? Это правда?!

Я кивнула, не в силах вымолвить и слова.

Мать расплакалась и бросилась обнимать меня. Брат тоже неловко обнял нас за плечи.

– Это так чудесно. Ты беременна, а Вадим купил квартиру. У вас всё будет замечательно. Он ищет тебя, выжидает под нашим подъездом, – будто заклинание повторял брат. – Понимаешь? Он любит тебя.

Ледяная волна накатила.

– А ещё, он изменил мне, – отрезала я, вырываясь из их объятий.

– Нина! – мать всплеснула руками. – А ты с ним вообще говорила? Может, всё не так?

– Зачем, если я всё увидела своими глазами! – крикнула я, и голос сорвался.

– И что ты там увидела-то, а? Нин? – в голосе брата звучало не сочувствие, а вызов.

И перед глазами всё поплыло. Тот ужас. Красный кузов. Запотевшие стёкла. Буся, привязанный снаружи, жалобно скулящий. И эта спина… эта рука…

– Хватит меня мучить! – закричала я, схватив сумку с Бусей на руки. – Хватит! Буся был пристегнут к машине, пока Вадим…

Я не смогла договорить и потянулась за дорожной сумкой.

– Подожди, я помогу, – брат сделал шаг ко мне.

– Не надо.

Но он всё равно вышел следом, выхватил у меня из руки сумку и молча пошёл рядом вниз по лестнице.

Глава 11

Мы с братом вышли из подъезда на холодный воздух.

И я снова увидела его. Вадим стоял у своего внедорожника, лицо измождённое, но с новой искоркой надежды. Он сделал шаг вперёд.

– Нина, пожалуйста, просто дай мне сказать… – начал он. – Я…

И тут, паркуясь у тротуара, подъехала знакомая красная машина.

Это Катя.

Мир накренился, и меня снова мысленно отбросило на промозглую парковку, в тот ужас.

Из машины вышла Катя.

Обрадовалась мне, как ни в чём не бывало. А следом за ней вышел… её муж. Сергей. Высокий, добродушный увалень, которого я знала все эти годы.

– Нинуль! – Катя радостно бросилась ко мне, раскинув руки для объятий. – Мы мимо ехали, а Вадим сказал, что ты здесь! Ой, а что это у вас тут? – её взгляд скользнул по моему лицу, по мрачному Вадиму, по сумке в руках у брата.

Я отшатнулась так резко, что брат едва удержал меня за локоть.

Вадим и Катя замерли с одинаковым недоумённым вопросом в глазах.

А я смотрела на Сергея. На его спокойное, ничего не подозревающее лицо. И мне стало до тошноты жаль его.

– Отстаньте от меня, – прошипела я, обращаясь к Вадиму и Кате. – Или я всё ему расскажу. Прямо сейчас.

Вадим побледнел.

– Расскажешь что? – в его голосе искренняя растерянность.

«Играют. Оба играют», – пронеслось у меня в голове, и от этой мысли стало душно.

Они стояли передо мной – мой муж и моя лучшая подруга – с одинаковыми масками непонимания на лицах. И это было невыносимо.

– Я всё видела! Ясно вам? – мой голос дрожал от ярости и отчаяния.

– Я не понимаю, о чём ты! – в голосе Кати прозвучала уже лёгкая паника.

– Правда? – сказала я, и голос мой прозвучал хрипло и чуждо.

– Да! – выкрикнула Катя раздраженно.

– Хорошо… Сами напросились.

Я повернулась к Сергею, который смотрел на нас всеми с нарастающим беспокойством.

– Сергей, я… они…

Но слова застряли в горле. Как выложить на него всю эту грязь?

– Да хватит уже! – не выдержал брат, обратив на себя все взгляды. – Нина думает, что Вадим ей изменил! С твоей женой! – он ткнул пальцем в Катю.

Наступила полная, оглушающая тишина.

Длилась она, наверное, всего секунду, но показалась вечностью.

Я видела, как лицо Сергея из добродушного и немного сонного стало настороженным и твёрдым.

Как Катя медленно, очень медленно подняла руку и прикрыла ею рот.

Как широко раскрылись её глаза.

Первый пришёл в себя Сергей.

– Объяснитесь, – тихо сказал он, обращаясь к Кате с Вадимом.

– Да, объяснитесь! – подхватила Катя, и в её голосе зазвенела истерика. – Что ты такое несешь, Нина?

Её реакция была настолько неподдельной, что во мне что-то пошатнулось.

Она требовала подробностей. И я, запинаясь, сбиваясь, сквозь слёзы унижения и боли, рассказала. Всё. Парковку. Красную машину. Запотевшие стёкла. Обнажённую женскую спину. Мужскую руку. Бусика, привязанного на улице.

Когда я закончила, воцарилась тишина.

А потом…не крик, не ругань, а… странный, сдавленный звук, вырвавшийся из груди Кати. Нечто среднее между смешком и всхлипом.

И вдруг она и её муж залились громким, несдержанным хохотом.

Вадим стоял как истукан, но на его лице медленно проступала не злость, а какое-то обалделое понимание. Озарение.

– Подожди, – Катя подняла руку, её лицо исказилось от смеха и неверия. – Ты думала, что я была в машине с твоим мужем?

– А с кем ещё? – выдохнула я, чувствуя, как почва уходит из-под ног.

– Со мной! – почти крикнул Сергей, обнимая за плечи хохотавшую Катю. – Это были мы! Я тем вечером Катьке эту машину подарил! И мы решили… э-э-э… опробовать её, – он смущённо улыбнулся.

Мир перевернулся. Все детали, все ужасные картинки в моей голове закрутились, перестраиваясь, складываясь в новую, нелепую и пошлую картину.

– Но… Бусик у машины, – выдавила я, чувствуя, как почва уходит из-под ног. – Выходит, Вадим солгал, что выгуливал его. А где же тогда он был?

– Я оформлял документы на квартиру! – почти крикнул муж, и в его голосе прорвалось всё накопленное отчаяние и облегчение. – Я готовил тебе сюрприз! Хотел отвезти тебя туда и сразу же показать!

– Прости, что заморозили твоего пса! – виновато выдавил Сергей. – Не представляешь, что с нами было, когда он пропал. Все избегали. А потом Вадим перезвонил и сказал, что пёс нашелся.

Сергей вытащил из машины поводок Бусика и ту самую курочку.

– Но почему вообще он был у вас? – моё сознание цеплялось за каждый кусочек пазла, всё еще не веря в это объяснение.

– Он его нам отдал, чтобы алиби было железное! – расхохотался Сергей. – Будто он всё это время с собакой гулял. А не к риэлторам ездил.

Я ничего не понимала.

Ноги подкосились, и я обмякла, почувствовав, как валюсь назад.

Но Вадим оказался рядом, он подхватил меня, прижал к себе.

Его объятия были твёрдыми, безопасными. И в его глазах я увидела безумное, всепоглощающее облегчение и понимание.

– Ты… – он смотрел на меня, и его взгляд был полон слёз. – Ты нашла Бусика, пристегнутого к машине, увидела на заднем сиденье парочку, а подумала, что там я?

Я могла только кивнуть, всё ещё не веря всему происходящему.

– Но там его курочка резиновая внутри лежала… И ваши с Катей разговоры, взгляды.

– Мы же мой сюрприз для тебя обсуждали, глупышка.

– Но я же не знала… – слезы хлынули по щекам. Слёзы стыда, радости, невероятного освобождения.

И тогда Вадим, не выпуская меня из объятий, опустился на одно колено, приложив ухо к моему животу.

– Скажи, – он посмотрел мне в глаза снизу вверх, его голос дрожал. – Ты беременна?

Я кивнула, глупо улыбнувшись.

И тогда он подхватил меня на руки и начал кружить, прямо посреди двора, не обращая внимания ни на кого. На его глазах, в которых только что была боль, теперь сияли слёзы счастья.

– Прости, – рыдала я, вцепившись в его куртку. – Прости, я…

– Тихо, – он прижал меня к себе, целуя в мокрые от слёз волосы. – Всё кончено. Теперь всё будет хорошо.

ЭПИЛОГ

Я вдыхала сладковатый, молочный запах нашего сыночка, который теперь стал самым главным человеком в мире.

Всего восемь месяцев назад я думала, что мой мир разлетелся на куски, упал и разбился на грязном асфальте у чужой машины. Но оказалось, я ошиблась.

Я осторожно, будто неся бесценный приз, выбралась из салона, прижимая к груди запелёнутое одеяльце. Из него торчал крошечный розовый кулачок. Маленький Елисей.

А ведь всё висело на волоске. Те дни в больнице, тот леденящий ужас, когда врач не находил сердцебиения... Мой побег. Моё отчаяние. Если бы тогда всё пошло по-другому...

Вадим выхватил у меня из рук сумку, автокресло и мою сумочку с паспортами и выпиской, превратившись в многорукое существо, целиком состоящее из заботы и сияющей гордости.

– Шаг за шагом, командир, – прошептал он, и его глаза смеялись. – Дома нас ждёт целый эскадрон.

Но едва мы вошла в квартиру, впервые после четырех дней в роддоме, меня охватило странное чувство – будто я впервые здесь. И я невольно вспомнила ту позднюю осень. Вечер сразу после примирения, когда Вадим привёз меня сюда.

– Закрой глаза, – попросил он тогда, когда мы остановились у запертой двери. И в его голосе слышалось давно забытое волнение.

Я услышала щелчок ключа в замке. Он аккуратно провёл меня за руку через порог.

– Можно смотреть.

Я открыла глаза и ахнула. Передо мной была пустая, залитая солнцем квартира. Высокие потолки, панорамные окна, в которых отражались облака. По голому бетону бежали солнечные зайчики.

– Это... правда наше? – прошептала я.

Вадим кивнул, не скрывая счастливой улыбки.

– Но это ещё не всё. Не хотел показывать только голые стены.

Он достал из сумки планшет и показал фото с дизайн-проектом.

– Это только проект, можешь поменять, что захочешь.

Я медленно листала эскизы, и сердце замирало. Светлые стены цвета топлёного молока, глубокий диван у окна, открытые полки для книг, кухонный остров... Всё было именно таким, каким я представляла.

– Здесь будет детская, – тихо сказал Вадим, заведя меня в пустую комнату, и перелистывая на изображение на планшете.

Я смотрела на эскиз комнаты с обоями в мелкую полоску, на удобное кресло-качалку в углу, и слёзы наворачивались на глаза. Он сделал проект детской ещё до того, как узнал о беременности. Он знал, он верил.

– Ничего менять не нужно, – выдохнула я, прижимаясь к нему. – Это идеально.

С тех пор прошло уже восемь месяцев, а будто было вчера.

Ремонт уже сделан. Месяц назад переехали и обустроились, словно и не было никаких «до».

И теперь мы шли в нашу квартиру не вдвоем, а втроем. С маленьким сынишкой на руках.

Едва дверь распахнулась, послышался приветственный скулеж Буси, выплясывающего у моих ног от восторга. А в глубине прихожей, затаив дыхание, стояли все: моя мама, утиравшая слёзы, брат с плюшевым медведем, который был больше Елисея, родители Вадима с сияющими лицами. И Катя с мужем, а рядом – Оля, моя институтская подруга, та самая, что готова была приютить меня в самый тёмный час.

– Тише, тише! – зашикала мама на всех, сама при этом не в силах сдержать радостный возглас при виде свёртка в моих руках.

Мы вошли в гостиную. И тут началось самое забавное.

Вадим, обычно такой собранный и уверенный, вдруг превратился в суетливого инспектора. Он носился по квартире, поправляя на столе уже идеально расставленные тарелки с пирогами, подкладывал мне под спину подушки, хотя я и так утонула в мягком диване, и то и дело подбегал заглянуть в личико сыну, как будто боялся, что он испарится.

– Он не голоден? – озабоченно спросил он, склонившись над спящим сыном.

– Пока нет, – с улыбкой ответила Катя. – Но ситуация может измениться, будь начеку.

Все засмеялись.

Брат, неуклюже взяв ребёнка на руки, замер в позе древнего атланта, несущего неведомую ношу.

– Ну что, богатырь? – басил он, а Елисей, сморщившись, во сне чмокнул губками.

Я смотрела на брата и вспоминала, как мы все были слепы и глухи друг к другу. И как в итоге боль заставила нас стать честнее, а эта крошка – добрее.

Когда я взяла сына обратно, чтобы покормить. Все тактично отвернулись, завязав разговор.

Вадим сидел на корточках перед диваном, его рука лежала на моей ноге, а взгляд был полон такого безмерного обожания, нежности и благодарности, что у меня на глаза навернулись слёзы. В этом взгляде была вся наша история – боль, страх, недопонимание и это чудо, которое переплавило всё в чистую, сияющую любовь.

Всё, что случилось, – та ужасная ошибка, мои подозрения, его отчаяние – всё это привело нас сюда. К этому порогу. К этому дивану. К этому маленькому существу, которое своим появлением перечеркнуло всю прошлую боль и наполнило её новым, глубоким смыслом. Мы чуть не разрушили всё, но в итоге построили нечто гораздо более прочное.

Я прижала сына к себе, чувствуя его тёплое, доверчивое тельце, слыша его тихое сопение. Его маленькая ручка вцепилась в мой палец, и в этой хрупкой хватке был весь смысл.

А Вадим, не отрывая от нас взгляда, прошептал так, чтобы слышала только я:

– Спасибо тебе. За него. За всё.

И в его глазах я прочитала ту же бесконечную историю, что и в своём сердце. Историю, которая только начиналась.

КОНЕЦ