Текст книги "Королева (СИ)"

Автор книги: Олеся Луконина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

  * * *

  Жучкой её звали с детского сада – из-за её фамилии.

  Жукова.

  И не пренебрежительно, а с лёгким страхом и тяжёлым уважением. Тот, кто пробовал произнести это прозвище пренебрежительно, немедленно получал в морду и по яйцам, если это был пацан. Впрочем, Жучка и водилась только с пацанами, презирая писклявых девчонок как класс. Так было с тех самых пор, как она научилась ходить, и вплоть до её нынешних шестнадцати лет.

  Варей её звала только бабка, единственная родная душа. Ни дедки, ни репки, ни прочих персонажей у них с бабкой не наблюдалось.

  К этому Жучка давно привыкла, как и к тому, что в их доме всегда не хватает денег, а у неё самой – модного шмутья и навороченных девайсов.

  Но она точно знала, что у неё будет всё, что ей надо. Она этого добьётся – любой ценой.

  Потому что у неё были мозги, железная воля и, главное, – сила.

  Свою внешность она особо не ценила, хотя знала, что красива. Что ж, и это сослужит ей службу, если понадобится. Она давно поняла, что подавляющее большинство мужиков думает второй головой, и презирала их за такую тупость. Но это могло стать ей полезным, как любая другая чужая слабость, которая служила почвой для её силы.

  В детстве она психовала из-за того, что родилась девчонкой. Сейчас – нет. Но по-прежнему коротко стригла густые русые волосы и ходила на тренировки по боксу.

  Она как раз вышла из спортшколы, когда в кармане куртки запиликал мобильник. Жучка раздражённо бросила:

  – Да!

  – Ты придёшь? – спросил чуть запыхавшийся просительный голос.

  Махно, кто ж ещё.

  Жучка помедлила с ответом. Вообще сегодня после тренировки она собиралась посидеть в Интернете, а не болтаться в гараже с кодлой Цыгана. С другой стороны, чуток расслабиться тоже хотелось.

  – Приду, – буркнула она и нажала кнопку отбоя.

  Сам Цыган сидел на зоне третий месяц из выданных ему судьёй пяти лет. Ещё повезло: за тяжкие телесные мог и больше огрести. Сорвался по пьяни в какой-то сваре, дурак.

  Он писал ей из колонии несколько раз – в письмах этих сквозь браваду прорывались страх и растерянность.

  Жучка ему не отвечала. Жалость – это унизительно, это не для неё и не для Цыгана.

  Профукать так же бездарно собственную жизнь она не собиралась, поэтому в последнее время сторонилась прежней компании. Хотя компания эта давала ей довольно много, и она не могла этого не признать: азарт, кураж, беззаботность. Абсолютную власть – хотя бы над этими пацанами. Кое-какое бабло, когда пацанам удавалось почистить на диком пляже какого-нибудь местного лоха или заблудившегося бухого отдыхайку.

  Ну и Цыган, конечно, был неплох. Ему она в своё время дала только из любопытства и симпатии, а также, чтобы закрепить свою власть над ним. А не из какой-то там любви. Любовь-морковь – это только в бабкиных слюнявых сериальчиках. Секс – штука что надо, но терять голову из-за какого-то мужика и видеть в нём смысл жизни – данунафиг.

  Её мать так и поступила – поехала за отцом на северные заработки, когда Жучке было всего три года, оставив её с бабкой. Ну и разбились вдвоём с отцом на трассе, ведущей в какой-то грёбаный Когалым.

  У них с бабкой остались только две пенсии: её сиротская и бабкина старушечья, а также льготы по квартплате.

  Иногда Жучка размышляла, лёжа ночью без сна в своей спартанской комнате: что же в действительности есть на том свете. Бабка ставила в церкви свечки за упокой души и любила поговорить о том, что отец с матерью стали-де ангелами-хранителями Вареньки. Её же передёргивало от этой глупой болтовни, и она резко обрывала бабку. Ещё чего, хранители!

  Кроме неё самой, ей никто не поможет.

  К гаражу Махно Жучка подошла, когда уже начало темнеть. Впрочем, в их южном городе зимой вообще темнело рано, и это было единственной приметой зимы. Даже снег шёл обычно всего пару раз за зиму. Ну и к Новому году наезжали загорелые абхазы с мешками зеленоватых, но очень вкусных мандаринов, торгуя ими у каждого продуктового ларька. Да платаны на центральной аллее обрастали цветными гирляндами огоньков, а на площади у набережной воздвигалась огромная ёлка. Искусственная, конечно.

  Слегка поддатые пацаны встретили Жучку радостными воплями. Одна пустая бутылка из-под водки уже валялась возле импровизированного стола, на котором красовался разломанный лаваш и кое-как покромсанная кровяная колбаса. Здесь же высилась трёхлитровая банка маринованных зелёных помидоров – Махно потихоньку прикладывался к родительским запасам.

  Сам Махно восседал на перевёрнуто ящике и приветственно салютовал Жучке пластиковым стаканом. Паяц.

  Сравнения с отчаянным азартным Цыганом Махно не выдерживал, хотя, понятное дело, не прочь был бы заменить его не только на посту вожака стаи, но и с нею в койке.

  Обломится, шестёрка. Подумаешь, император.

  Жучка скупо ему улыбнулась и взяла услужливо набульканный ей стаканчик. Водку она не любила, но могла выпить много, почти не пьянея – голова у неё была на диво крепкая, и пила она всегда вровень с пацанами, оставаясь при этом на ногах. В отличие от некоторых из них.

  Она присела на ящик, глотнула из стакана, закусила колбасой. В желудке мгновенно разлилось тепло. Ей это нравилось, как и пустой беззаботный трёп под переборы махновской гитары. Особенно если тот пел не блатняк, а какое-нибудь душевное старьё – Макара там, или Цоя, или «Чайф». Ну и Трофим ещё годился.

  Когда все изрядно разогрелись, Махно предложил прогуляться на дикий пляж, к морю, пожарить на костре остатки колбасы и сосисок под третью бутылку бухла.

  Жучка считала, что бухать уже хватит, но то было их дело. А море... море – да, туда её всегда тянуло.

  Но до моря они дойти не успели: незнакомый парень встретился им сразу за гаражами.

  Высокий, модно прикинутый, на вид не старше них.

  И первым обратился к ним – с московским выговором:

  – Ребят, не подскажете, как на Морскую выйти? Мы там только что дом купили, а я гулял и заблудился. И навигатор накрылся, потому что мобильник сел.

  Улыбка этого идиота сияла ярче уличного фонаря.

  Махно вопросительно глянул на Жучку, и та, помедлив, усмехнулась и коротко кивнула.

  Обхохотаться! Навигатор у него накрылся... Лох несчастный, ещё и сообщает об этом!

  Но на лоха он не походил.

  На слабака – тоже.

  Жучка вмиг угадала в этом рослом белобрысом парне силу. Такую же силу, что была в ней самой.

  Но против пятерых ему было не выстоять. Против лома нет приёма.

  Поэтому его в конце концов скрутили, съездили по смазливой морде и по почкам, прижали к стене и вытряхнули всё, что было ценного – крутую мобилу, плейер и кучу бабла. Москвич после первоначального бешеного сопротивления, поняв, что силы неравны, молчал, только сплюнул кровь на кроссовки Махно, когда тот его шмонал. За что ещё раз получил по морде. И под рёбра.

  – Хорош, – неожиданно для себя скомандовала Жучка. – Уходим. Ну?

  Взгляд его единственного целого, – второй заплыл кровоподтёком – голубого глаза остановился на ней.

  Исчезая в проулке вслед за пацанами, она вдруг почему-то подумала, что на месте этого незнакомого парня вела бы себя так же. Драться до последнего, а если одолеть противника не выгорело, что ж, забей. Не унижай себя бессмысленным трепыханием. Стерпи, пусть себе тешатся победой. А потом – отомсти.

  * * *

  Какое-то время Жучку царапало воспоминание об этом приезжем мажоре, главным образом потому, что он был не пьян, вменяем и, возможно, хорошо их запомнил. Но прошла уже неделя, барахло мажора они благополучно загнали, бабло поделили, и никто их не беспокоил.

  Приближался Новый год и каникулы. В классе вяло обсуждали, не завалиться ли в пустующий пансионат под городом, благо, не курортный сезон и дёшево, Махно забрасывал удочки насчёт хорошо погудеть у него на даче, а Жучка лениво подумывала, не дать ли ему уже наконец.

  Вообще-то ей не хотелось ничего.

  Ни пансионата, на Махно, ни этого грёбаного Нового года.

  Она не любила Новый год. Бабка, чуть выпив, начинала реветь и молоть обычную чушь про сиротинушку, по зомбоящику крутили редкостную хрень, а на улице всякие уроды до утра взрывали петарды.

  Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит, блин.

  Загадай желание под бой курантов, и оно непременно сбудется.

  Как же, ждите!

  В середине декабря Жучка поехала на зональные соревнования по боксу, вернулась рано утром через несколько дней, недовольная своим вторым местом, и решила отправиться в гимназию, благо успевала к первому уроку. Занятий она старалась не пропускать: ни уроков, ни консультаций, ни дополнительных часов по подготовке к будущим ЕГЭ. Хотя десятый – ещё не выпускной, тем не менее.

  Её одноклассники, вернее, их родители, тратили приличные бабки на репетиторов. Она же могла сэкономить хотя бы на этом. Особенно хорошо ей давались языки и точные науки.

  Жучка распахнула дверь класса.

  И остолбенела.

  Белобрысый мажор сидел за первым столом в первом ряду и широко, как тогда, улыбался. Кровоподтёки уже зажили, и теперь было отлично видно, что он, гад, красавчик.

  И таращился он на неё в оба своих голубых глаза.

  Значит, узнал.

  Лишь секунду помедлив в дверях, Жучка кивнула классной, буркнула: «Здрасте» и прошествовала на своё место.

  Пофиг, пляшем.

  * * *

  Да, это она была тогда в проулке, сто процентов, эта девчонка.

  Королю казалось, что он сейчас взлетит к потолку от нахлынувшего ликования.

  Наконец-то нашёл!

  На ней были потёртые джинсы и тот же серый длинный свитер, что и тогда. Короткие русые волосы взлохмачены, тёмные глаза в тени длинных ресниц сощурены. Пройдя к своему месту во втором ряду с гибкой ленивой грацией львицы, она небрежно кинула на пол сумку и села.

  Узнала – Король в этом не сомневался.

  Классручка похлопала ладонью по журналу.

  – Итак, у нас новенький. Он решил придти к нам перед каникулами, чтобы наладить отношения до начала второго полугодия. Познакомьтесь, Андрей Королёв.

  Король поднялся и от души улыбнулся, зная, что все сейчас жадно оценивают его внешность и прикид, и ещё зная, что с этим у него всё в порядке.

  Даже более чем.

  Самое главное – чтобы это оценила она.

  Но она на него даже не смотрела. Перекинулась парой слов с соседом, потом сосредоточенно порылась в своей сумке. И только когда классручка завела речь про полугодовые отметки, она искоса метнула в его сторону короткий взгляд из-под ресниц.

  – Это что за девушка пришла сейчас? – осторожно спросил он у соседки, белокурой, кудрявой и хорошенькой – имя Ляля очень ей подходило.

  Та надула и без того пухлые губки и наконец нехотя отозвалась:

  – Это Жучка. Варвара Жукова.

  * * *

  Жучка бы удивилась, если б он не подошёл к ней в школьном дворе, где стоял, окружённый пацанами из их класса. Те, конечно, восторженно пялились на его цацки, делая вид, что не завидуют, – айфон небось, айпод, все дела.

  Жучка обернулась и спокойно подождала, пока он её догонит – парой широких шагов, махнув одноклассникам рукой и ослепительно улыбнувшись.

  Король, блин.

  – Ну? – бросила она, презрительно прищурившись.

  – Поговорим? – предложил он беспечно, но уже без улыбки. – В кафе посидим?

  Жучка уже понимала, что он её не сдаст. Что он сейчас поведёт свою игру, целью в которой и выигрышем будет она сама.

  И... – она прислушалась к себе, – внутри от этой мысли разгорался не гнев, а огонь азарта.

  Что ж, мальчик, поиграем!

  Они присели под зонтиком уличного кафе, уже открыто рассматривая друг друга. Она – ямочки на его щеках, упрямый подбородок, пшеничную чёлку, длинные уверенные пальцы. Он – её прищуренные карие глаза в тени густых угольных ресниц, тонкий профиль, высокую грудь, обтянутую серым свитером, стройные, бесконечно длинные ноги.

  Король чувствовал, что у него сбивается дыхание от одного лишь взгляда на неё. Так его ещё не заводила ни одна девчонка в его уже достаточно богатой приключениями почти семнадцатилетней жизни.

  Безошибочное чутьё подсказывало ему, что секс с ней будет феерией. Но даже не в этом было дело. Силу – вот что он чувствовал в ней. Равного себе противника.

  – Почему ты ходишь с этими?.. – выпалил он.

  Она повела плечом и отозвалась вполне ожидаемо:

  – Не твоё дело.

  – Можешь сильно вляпаться.

  – Опять же не твоё дело, – усмехнулась она краем ярких, несмотря на отсутствие помады, губ.

  – Ты достойна большего, – упрямо продолжал Король.

  Её тихий глубокий смех прозвучал как музыка.

  – Да ты прямо грёбаный "Л"Ореаль"! Вы этого досто-ойны!

  Он досадливо поморщился:

  – Тебе не идёт вульгарность.

  Она опять сощурилась, будто прицеливаясь:

  – Не нравится – вали.

  – И кличка эта тебе не идёт, – продолжал тот невозмутимо. – Я тебя буду по-другому звать.

  – Это как же?

  – Королева.

  * * *

  Теперь он каждый день провожал её после школы. На тренировку, в кафе или в кино. Погулять к морю. Они разговаривали обо всём и ни о чём. Болтал в основном он – и не только о себе любимом, но и о политике, о музыке, о технике, о каких-то Интернет-новостях...

  Так прошла неделя.

  Жучка прекрасно понимала, что он уже разузнал о ней всё, что мог, у кого только мог, и ждала от него начала военных действий. Но он всё выжидал.

  До этого дня.

  – Встретим Новый год вместе? – выпалил Король, едва они вышли из школьного двора на затенённую кипарисами и туями улицу.

  – Вместе – это вдвоём? – уточнила Жучка, насмешливо улыбаясь.

  Он покачал головой:

  – Нет, с моими родителями и братом.

  – У тебя и брат есть? – Её это, честно говоря, не волновало, но нужно было потянуть время.

  Король досадливо махнул рукой.

  – На год младше. Сейчас в девятом, в пятой школе. Раздолбай. Сс репетиторами и то еле тянет. Куда поступать будет, не знает. Только на гитаре хорошо бренчит.

  – А ты куда будешь поступать, уже знаешь? – с усмешкой спросила Жучка. – В МГИМО? Или сразу в Гарвард?

  Он легко рассмеялся и непринуждённо взял её за руку:

  – Ты поедешь со мной?

  – В Гарвард что ли? У меня мозгов не хватит.

  – У тебя на что угодно мозгов хватит, – отозвался он уже серьёзно, и она, вскинув на него глаза, поверила, что это сказано не с целью к ней подольститься.

  Он и в самом деле так думал.

  – Мозгов – может быть, – резко бросила она, выдёргивая руку. – А денег?

  – Можно же узнать насчёт квот и стипендии, – спокойно продолжал Король.

  – Алё, мальчик, ты об чём? – Жучка уже начинала злиться. – Кто это будет ради меня хлопотать?

  Она вообще терпеть не могла пустых мечтаний и несбыточных прожектов «вот если бы». Если бы у бабушки были яйца, она была бы дедушкой, вот и всё. Что МГИМО, что Гарвард были для неё недосягаемы, как Луна.

  В отличие от этого позёра.

  – Я тебя не дразню, не думай, – он облокотился на резную решётку, окружавшую спортшколу. – Приходи ко мне на Новый год, подробно всё обсудим.

  – Нечего тут обсуждать, – отрезала она. – Всё. Мне некогда.

  – Королева! – окликнул он, когда Жучка уже подбегала к массивным дверям спортшколы, и она машинально обернулась.

  Стоит ведь и смеется, гад.

  – Я за тобой заеду. Тридцать первого, вечером. В восемь.

  – Ага, жди! – буркнула она и хлопнула дверью.

  * * *

  И он ждал. Высунувшись из чёрной «хонды», чтоб вся улица видела пижона. Тачка папочкина, конечно. Если родители не решили на Новый год сопляку новую игрушку подарить.

  Ну что ж, играть так играть.

  Жучка натянула красный тонкий свитер – тоже новый, провела расчёской по волосам, чмокнула бабку в морщинистую щёку:

  – Пока, ба! Я утром вернусь. С наступающим! Там тебе подарок... на кухне.

  Уже запирая за собой дверь, она услышала, как бабка ошеломлённо заохала, и удовлетворённо улыбнулась. Недаром она целый месяц корпела по ночам над курсовыми для ленивых студентиков. Теперь у бабки был телевизор ещё и на кухне. Маленький, правда, но ей хватит.

  Увидев, как Жучка, не торопясь, подходит к машине, Король вышел на мостовую и распахнул перед ней дверцу. Она невольно ответила улыбкой на его радостную улыбку.

  – Прав-то у тебя нет, не боишься, что гайцы встретятся? Или у папочки всё схвачено? – съязвила Жучка, с удовольствием откидываясь на пружинящем велюровом сиденье.

  Он, конечно, небрежно отмахнулся:

  – Да тут два шага.

  – А не боишься, что я перед твоими родственничками буду пятернёй в салате ковыряться? – небрежно поинтересовалась она, когда машина уже выворачивала на Морскую.

  Король ухмыльнулся:

  – Во-первых, не будешь. А во-вторых, они и глазом не моргнут. Желание гостя – закон.

  – Ах-ах, как мило, – пробормотала она. – Где ты была сегодня, киска? У королевы, у английской...

  Он снова весело улыбнулся, одобрительно её разглядывая:

  – Тебе идёт красный цвет.

  Жучка только вскинула бровь.

  За стол все уселись почти сразу после их приезда – проводить старый год, как сказала мама Короля, Ольга Васильевна, высокая, прямая, очень моложавая женщина со стильно уложенными короткими тёмно-русыми волосами и истинно английскими манерами какой-нибудь вдовствующей герцогини. У папы, Ильи Александровича, была такая же пшеничная чёлка, как у сына, и такая же солнечная улыбка.

  Проводы старого года прошли чинно и благопристойно. Ни ананасов, ни рябчиков, равно как и салата «оливье» на столе не наблюдалось. Самые разные закуски были изящно разложены в корзиночках из теста со смешным названием «тарталетки». И вино, настоящее французское. Кислятина, в общем.

  Жучка ела мало, говорила ещё меньше, зная, что Король всё равно будет болтать за двоих, – что он с удовольствием и делал, – спокойно отвечала, когда к ней обращались с вопросами, – впрочем, вопросов было немного, в основном про учёбу, – и удостоилась одобрительного взгляда строгих серых глаз Герцогини, как она назвала про себя хозяйку дома.

  Тем не менее ей показалось, что родители Короля слегка напряжены – и не из-за её нежеланного присутствия.

  Когда они встали из-за стола, направляясь в его комнату на втором этаже, Жучка спохватилась и спросила шёпотом:

  – А где твой брат? Его не будет?

  – А-а, – недовольно отмахнулся Король. – Будет – не будет... Шастает где-то, даже не перезванивает, зараза, и мобильник отключил. Он у нас поэт, натура творческая... – В голосе его сквозили одновременно и раздражение, и гордость. – На море небось торчит, вдохновляется. Как Пушкин. Ему плевать, что Новый год, все его ждут, и мама волнуется.... Заходи. Вот моё логово.

  Его логово было шикарным, как он сам, как весь этот трёхэтажный особняк с галереями, солнечными батареями и спутниковыми антеннами. Плазма во всю стену, какие-то музыкальные прибамбасы, компьютер, – конечно же, самый навороченный, а вокруг него – полки с книгами и дисками.

  В нише – широченный диван, накрытый пёстрым пледом. В углу – тренажёр, не менее крутой, чем в спортшколе. Отдельная ванная с толчком, не хухры-мухры.

  По площади эта комната была, наверно, лишь немногим меньше, чем вся их с бабкой двушка.

  Король взял со стола маленький пульт, нажал – из колонок полилась тихая пульсирующая мелодия.

  Романтика, блин...

  Жучка подошла к окну и отодвинула занавеску. Ха!

  На его балкон вела отдельная наружная лестница

  – Очень удобно, – ехидно отметила она.

  – Не пользовался, не знаю, удобно ли, – откликнулся Король лукаво. – Не было ещё случая...

  – А на старом ПМЖ у тебя что, не было отдельного входа в опочивальню? – уточнила она, усаживаясь в огромное мягкое кресло перед телевизором.

  – Я тогда ещё маленький был, – отозвался он голосом примерного пай-мальчика и спокойно приземлился в то же кресло.

  – В этой комнате сорок квадратов небось, а ты другого места не нашёл? – проворчала она, откидывая голову на спинку. – Шик...

  Жучка не завидовала этому мажору. Чего завидовать? Отец-молодец, удачно ворочает капиталом. У неё когда-нибудь будет то же самое. Или... это же самое?

  Она точно знала, что Король сейчас думает о том же.

  Она остро ощущала его присутствие рядом с собой, – его мускулистое плечо, длинное бедро, всё его сильное тренированное тело, – чувствовала ненавязчивый, но будоражащий запах дорогого парфюма.

  Из-под опущенных ресниц она невольно любовалась совершенством его точёного лица, обаянием полуулыбки на твёрдых губах.

  – Ну и что ты надумала... про МГИМО или про Гарвард? – тихо спросил он. – Я знаю, что ты думала.

  – Да ты знато-ок, – протянула она, одним гибким движением поднявшись из кресла. Неторопливо прошлась по комнате, чуть пританцовывая под музыку, зная, что он наблюдает. – Думала, да.

  – И?

  – По-моему мы это уже обговорили. Я не потяну.

  – По-моему, я уже сказал, что мозгов у тебя хватит. А это главное.

  – А деньги?

  Он пожал плечами и повторил:

  – Квоты, стипендии.

  – Визы, документы, – в тон ему отозвалась она.

  – Отец всё выяснит.

  – Ну и чего ради он будет для меня хлопотать? Для девчонки с улицы?

  – Для моей девушки, – Король тоже поднялся с кресла и встал прямо перед нею. – Мы поедем вместе, и если он будет что-то выяснять и делать для меня, то и для тебя тоже.

  – С чего ты взял, что я поеду с тобой? – Жучка была рада, что голос её совершенно холоден, хотя внутри всё дрожало.

  – С того, что ты не дура, – коротко ответил он. – Ты такого шанса не упустишь. И я не упущу. Ты не ширпотреб, ты штучный товар.

  Больше он не успел ничего сказать. Зубы у него громко лязгнули, когда её кулак впечатался ему в подбородок, а из глаз посыпались искры. В следующий миг он ударился затылком об пол, застеленный, к счастью, ворсистым паласом.

  – Я тебе не товар, понял, ты, богатенький Буратино? – процедила она, подбоченясь и глядя на него сверху вниз.

  Прямо Лара Крофт, расхитительница гробниц...

  Ещё б ногу на грудь поставила – и полный атас.

  – Понял, – покладисто согласился Король, осторожно проводя языком по зубам и пересчитывая, все ли на месте. Все. Н-да, рука у неё... Он медленно обвёл взглядом её хищно напрягшуюся фигуру. А уж ноги... – А ты понимаешь?

  – Что... понимаю?

  – А вот что.

  Ещё через мгновение она тоже летела на пол, не успев увернуться, когда он резко сделал ей подсечку. Король, не дрогнув, принял на себя вес её совсем не хрупкого тела, только тихо охнув.

  – Рёбра целы, ты, псих? – выдохнула она, завороженно глядя ему в лицо, которое было совсем рядом – в паре сантиметров.

  – Целы, – беспечно отозвался он. И улыбнулся. И впился губами в её рот.

  Наконец-то!

  Их губы и языки исследовали друг друга торопливо и жадно. Так же жадно, как пальцы, проникавшие под одежду, скользившие по тёплой упругой коже.

  Они нашли в себе силы оторваться друг от друга, только когда начали задыхаться.

  – Смотри, что ты сделала! – Озорно ухмыльнувшись, Король схватил её руку и безо всякого стеснения прижал к своей ширинке.

  – Я сделала? – Она засмеялась, довольная. – Это ты самбля. Без ансамбля.

  – Так ты будешь со мной? – он перевернулся, накрывая её своим крепким телом, требовательно глядя в насмешливые, упрямые, тёмные, как смола, глаза. – Поедешь со мной?

  Ей понадобились все силы, чтобы не отвести взгляда.

  – Буду. Поеду.

  Торжествующе рассмеявшись, Король снова приник к её губам в поцелуе. И ликующе прошептал, едва оторвавшись:

  – Моя. Моя, моя! Королева!

  – Не твоя. С тобой, но сама своя, – уточнила она, облизывая саднящие губы.

  Он снова самодовольно рассмеялся, вскакивая и подымая её с пола:

  – Это мы ещё посмотрим... И кто из нас будет в топе – тоже.

  Скучно не будет, это уж точно, решила Жучка. В топе, значит. Сверху, значит...

  Ладно.

  Она дёрнула его за черную шелковую рубашку и теперь сама впилась губами в его губы. Крепко обхватив его руками, с наслаждением потерлась бедром о его бедро и выпуклость под ширинкой.

  – Ах ты-ы... – простонал Король, перехватывая её поцелуй и её руки, и толкнул вперёд, впечатывая в стену возле двери, выбивая воздух из лёгких.

  Ого!

  Ну, держись, герой.

  Изловчившись, она выдернула его помятую рубашку из джинсов и запустила ладонь под ремень, к горячечному жару его тела.

  То ли всхлипнув, то ли зарычав, он неразборчиво выругался и приподнял её над полом, ещё сильнее вжимая лопатками в стену и задирая свитер до самого горла.

  И тут у него в кармане зазвонил мобильник.

  Король зажмурился и прижался пылающим лбом к её лбу, дыша так, будто пробежал марафонскую дистанцию.

  – Ма-ама... – прохрипел он голосом умирающего гладиатора, лихорадочно шаря по карманам в поисках источника звука.

  Жучка сползла по дверному косяку, зажимая рот ладонями, чтобы хохот не прорвался наружу.

  Король облизнул губы и откашлялся.

  – Да, мама. Музыку слушаем. Пришёл? Понятно. Понятно. Да. Хорошо.

  Снова сунув мобильник в карман, он разъяренно и жалобно поглядел на неё, хохочущую теперь взахлёб:

  – Не смешно!

  Она смотрела на него сквозь выступившие от смеха слёзы – злющий, растерянный, взъерошенный, в этой расхристанной рубашке, расстёгнутой до самого пупа, он был... просто как подарок под ёлкой.

  Новогодний подарочек.

  – Умойся, что ли, – посоветовала она прерывающимся от смеха голосом. – И рубашку смени, чтоб не палиться. У тебя есть другая такая же?

  – Навалом, – проворчал Король, скрываясь в ванной.

  Кто бы сомневался...

  Из ванной он вышел уже без рубашки, вытирая лицо кипенно-белым полотенцем и искоса посматривая на неё – оценивает ли.

  Она оценила. Сложен он был не хуже гладиатора: мускулы так и перекатывались под загорелой кожей.

  – Оденься уже, хорош мне стриптиз демонстрировать, – усмехнулась Жучка, легко поднимаясь и одёргивая свитер. – Что твоя мама сказала? Контролирует?

  – Какой же это стриптиз... – хмыкнул он, вытаскивая нужную рубашку из битком набитого гардероба. – Мама? Мама сказала, что Серёга явился наконец. Пошли, познакомлю, а то опять... увлечёмся.

  Она вскинула брови, но промолчала, выходя за ним в коридор.

  Дверь в комнату напротив была распахнута настежь. Света там не было, и оттуда, из темноты, доносились гитарные аккорды.

  И песня.

  – Музицировать изволит, – непонятно усмехнулся Король.

  А её сердце почему-то дрогнуло.

  Это не были ни Цой, ни «Чайф», ни Высоцкий, ни Трофим. Такого она никогда не слышала – раньше.

  – Я буду твоим альтер-эго,

  Я буду твоей зарёй.

  Под чёрными лужами снега

  Я буду твоей весной.

  Я буду резиновой маской,

  Я буду колёсами сна,

  Стакан с нерастраченной лаской

  Моею ты хочешь до дна.

  Ты можешь почувствовать привкус

  Нектара секущихся вен,

  А ветер уронит гибискус

  В деревьев цветущую тень.

  Ты знаешь, сегодня под утро

  Я думал забавную мысль -

  Наш город – всего лишь точка,

  А я в нём – всего лишь пыль.

  И в жёлтом окна огонёчке -

  Кто свёл силуэт наших тел?

  Совпал до квадратного метра

  Вселенской рулетки предел.

  Совпал до доли минуты

  И мыслей счётчик завёл.

  Я буду твоим атрибутом,

  Я буду твоей зарёй.

  – Что это? – пробормотала Жучка полушёпотом.

  – Тебе нравится? – хмыкнул Король.

  Она не ответила.

  Слово «нравится» тут вообще не подходило.

  Не дождавшись ответа, Король нетерпеливо крикнул:

  – Эй, Серёга!

  Музыка оборвалась.

  – Чего тебе?

  Щурясь от света, в коридор вышел парень с гитарой в руках.

  Он был совсем не похож на старшего брата – хотя и высокий, но худой и узкоплечий – видимо, не считал нужным изнурять себя гантелями и тренажёрами. Лицо у него было бледным, с тонкими чертами, а чуть раскосые глаза – не голубыми, как у Короля, а серыми. Только цвет волос был таким же – пшеничная грива, небрежно собранная сзади в хвостик.

  – Песня пришла, а гитару дома забыл, – пояснил он виновато, но с вызовом.

  – А! Песня к нему пришла... – отмахнулся брат. – Смотри лучше, какая ко мне пришла... Королева! – И подтолкнул Жучку вперёд.

  Смотри, какая у меня игрушка, завидуй...

  Жучка передёрнула плечами и чуть прикусила нижнюю губу под внимательным взглядом этих серых глаз.

  Да что это с ней такое? Не хватает ещё покраснеть перед этим пацаном, как пятикласснице, которой юбку во дворе задрали!

  Надо было что-то сказать, но слова не шли с языка.

  Король же ещё что-то оживлённо болтал, но вдруг осёкся, когда его младший брат взял Жучку за руку и поднёс её пальцы к губам.

  Отпустив наконец её руку, Серёга усмехнулся шало и нежно, глядя в её широко распахнувшиеся глаза цвета крепкого кофе:

  – Привет, Королева!..

  ...И встреча Нового года под бой курантов, и раздача подарков – Жучка попробовала было отказаться от навороченного плейера, но Илья Александрович, нацепивший, к её немалому изумлению, дедморозовскую бороду и красный колпак, не стал слушать её сбивчивых возражений, – и совместный выезд всей семьи на набережную, где грохотали фейерверки... всё это пролетело для неё, как во сне.

  И шампанское, – «Дом Периньон», как гордо заявил Король, – махом ударившее ей в голову, было тут совсем ни при чём.

  Виноват был только этот взгляд. Неотступный взгляд молчаливого пятнадцатилетнего пацана.

  "Совпал до квадратного метра

  Вселенской рулетки предел..."

  * * *

  Несмотря на каникулы, тренажёрный зал спортшколы был открыт, и Жучка ходила туда ежедневно. Ей необходимо было отвлечься и выплеснуть непонятное смятение.

  Хорошо хоть, что семейка Королёвых ещё первого января отчалила из города до конца каникул. В Альпы, на горных лыжах кататься.

  Король звонил каждый день и весело расписывал Альпы, шале, где их поселили, швейцарский шоколад и горных гномов. Гнал, конечно, звонарь, но Жучка невольно улыбалась, слушая его пустой трёп.

  Её подмывало спросить про братца, но она сдерживалась.

  Какое ей дело до него!

  Увидев Серёгу у дверей спортшколы, она оцепенела на пороге, мешая всем выходить. Наконец тренер Палыч позади неё поинтересовался раздраженно, не примёрзла ли она к полу.

  Ребята гоготнули, но осеклись под её ледяным взглядом и разошлись неохотно, то и дело с любопытством оборачиваясь на неё и на тощего, длинного и неуклюжего подростка с гитарой, неловко переминавшегося на крыльце.

  – Покачаться решил, музыкант? – крикнул кто-то, и все засмеялись, гурьбой потянувшись к воротам.

  Жучка решительно подошла, и Серёга робко ей заулыбался.

  – Вы когда вернулись? – резко спросила она. – И где Король?

  – Я с ними вообще-то не ездил, – ошарашенно заморгал пацан своими длинными ресницами. – Я дома оставался. А они завтра приедут.

  – Один дома, фильм пять, – пробормотала она растерянно. – Как же они тебя оставили?

  – А что, мне три года, что ли? – неожиданно взъерепенился Серёга, как сердитый воробей. – Меня уже и одного оставить нельзя?

  – Да нет, почему... – она тоже разозлилась на себя за своё невнятное мычание и раздражённо бросила: – Скучно же!

  – Нет, совсем не скучно, – Серёга мотнул головой, потом застенчиво улыбнулся, поглядев ей прямо в глаза. – Страшно только... немного. Но я свет везде включу, музыку тоже включу, и телевизор... А когда песня приходит, то вообще ничего не замечаю.