Текст книги "Малиновая шарлотка"

Автор книги: Олег Селиверстов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Хосе попросил его подождать под навесом у входа в двухэтажное здание, а сам зашел внутрь. Потом вернулся с двумя парнями.

– Вы хорошие друзья? – спросил один из них, смуглый и коренастый, после приветствия.

– Да, – кивнул Валентин, поежившись от неприятного акцента, и насторожился. Почему разговор происходит на улице?

– И ты действительно можешь подтвердить, что Хосе порядочный человек и всегда держит слово?– Меня ни разу не подводил, – сказал правду Валентин, с опаской глядя на второго парня, с бритой головой, который держал в руке яблоко.

– Если так, значит, ему можно доверять, – повернулся смуглый к бритоголовому.

– Это точно, – утвердительно произнес тот и достал что-то из кармана. Раздался щелчок, и на солнце заблестело лезвие ножа. «Финка» с выкидным лезвием, тут же определил Валентин. Парень улыбнулся, уловив его взгляд, отрезал от яблока кусок и стал громко жевать, иногда вытирая тыльной стороной ладони капельки пота с головы.

– Люди должны друг другу доверять, иначе бизнес не сделаешь. – Смуглый взглянул на Хосе. – Мы доложим хозяину, что все в порядке. Завтра приходи подписывать бумаги.

Встреча закончилась. Все пожали друг другу руки и разошлись. Приятели сели в машину и выехали за территорию фирмы.

– Слушай, Хосе. Мне очень не понравился весь этот спектакль, – нервничал Валентин, глядя на высокий бетонный забор, мелькавший серыми кадрами над окном. На ладони неприятно ощущался липкий яблочный сок, оставшийся от рукопожатия бритоголового. – Что все это значит? И зачем они записали все мои данные? Телефон, адрес, номер паспорта…

– Да не бери в голову, дружище, – спокойно бросил в ответ Хосе. – Так часто бывает первый раз. Рекомендации, поручительства. Проверка по компьютеру. Потом два-три успешных рейса – и они поймут, что я нормальный мужик.

– Хотелось бы надеяться, – прервал объяснения приятеля Валентин. – Останови у магазина. Куплю воды – сполоснуть руки.

Через несколько минут они остановились, уступив дорогу белому «Лексусу», который выскочил из-за поворота прямо на них.

– Не переживай. Ты же меня знаешь. Своих не подставляю.

И Хосе бодро похлопал Валентина по плечу….

Валентин с сожалением взглянул на мерцающий экран компьютера. Мысли спутались, и захотелось курить. Поработать теперь уже вряд ли удастся. Он набрал номер мобильного Хосе. «Телефон абонента временно отключен». Где его искать? Он набрал номер опять. Ответ тот же. Валентин хотел швырнуть трубку телефона, но сдержался. Лег на диван, включил музыку и уставился в потолок. Надо успокоиться и улыбнуться. Он так и лежал, пока за окном не стемнело. Все попытки связаться с приятелем были безуспешны.

Ее опять нет!

Валентин воткнул ключ в замок зажигания и резко повернул. Двигатель вздрогнул и завелся. Свет фар выхватил одинокую фигуру женщины на тротуаре, испуганно прикрывшую рукой лицо.

Нога Валентина нащупала педаль сцепления, а рука шершавую закругленность ручки переключения скоростей. Разве я не могу ее встретить с работы? Тем более что она, как всегда, отключила телефон. Имею полное право.

Машина дернулась и судорожно рванула вдоль бордюра.

Диана часто отключала телефон, с тех пор как однажды он сделал почти десять звонков за вечер, ожидая ее возвращения с очередного коктейля, на котором обсуждалась очередная промоушн-идея. Попросила не обижаться и писать эсэмэски. Когда он попытался с обидой в голосе заявить, что раз она отключает телефон, то, значит, что-то скрывает, она, прищурив глаза, едко бросила в ответ: «Нет. Мне просто стыдно, что ты названиваешь, как ревнивый муж. Если не доверяешь, нечего жить вместе».

«Если не доверяешь…» Он резко припарковался у обочины, прикурил сигарету и глубоко затянулся. Доверять можно до тех пор, пока нет доказательств измены. А если вдруг доказательства будут, что тогда? Вместе с этой мыслью возник безотчетный страх. Тот же самый, что по понедельникам. Страх, что Диана исчезнет из его жизни. Навсегда.

«Если не доверяешь…» Валентин еще раз прочитал ее последнее сообщение. «У нас встреча с клиентом. Буду поздно, не жди. Целую. Майкл меня подвезет. Спи спокойно».

Ему хотелось знать о каждом ее шаге, о каждом ее движении. Где она? С кем она? И одновременно не знать ничего. Ничего. Быть слепым и глухим. Валентин бросил сигарету и сплюнул, потом развернулся и через некоторое время сидел дома перед телевизором, отпивая маленькими глотками из большого бокала кальвадос. Крепкий и ароматный.

Мужчина должен быть сильным и не показывать своих эмоций. Тот, кто ревнует, просто неуверенный в себе слабак, убеждал он сам себя. Если Диане скучно со мной, значит, чувства начали иссякать. Это естественно. Ничто не вечно. Ручьи высыхают, реки мелеют, моря превращаются в пустыню. Что пред ними хилый родник человеческий страсти? Ничто. Рано или поздно любовь превращается или в ревность, или в презрение, или в жалость.

Ему вдруг захотелось откусить кусок монтильской ветчины с хлебом. Свежим и мягким. Он пошел на кухню, достал ветчину и, вдохнув ее пряный аромат, неожиданно отчетливо представил, как Диана разламывает руками хрустящую корочку батона и, облизываясь, кладет на нее ароматную ветчину, приговаривая: «Я чувствую себя голодной и дикой…» Нестерпимое желание немедленно увидеть ее захлестнуло его. Он схватил телефон и набрал сообщение: «Ты мне нужна…».

Ответ пришел через минуту, опоздав на целую вечность.

«Потерпи немного, мы скоро заканчиваем. Целую».

«Сколько?»

«Не знаю. Час-полтора».

Почему он должен терпеть? Почему должен ждать? Это что, участь всех мужчин, влюбленных в красивых женщин? Валентин убрал ветчину, вызвал такси и отключил мобильный.Потом допил кальвадос, взял нож и провел лезвием по запястью, там, где под кожей синели ручейки вен. Не сильно и не быстро, чтобы попробовать остроту. На коже осталась неглубокая полоска. Притупился. Надо его подточить, пока не приедет такси.

…Ее тело изгибалось. Ритмично и плавно. Как песня. Что-то латиноамериканское или испанское. Не быстрое, но очень динамичное. С томными барабанами и приглушенными басами. Гитары стонали и шептали, смеялись и плакали одновременно. И она двигалась в такт этой мелодии, то выгибаясь волной вперед, то прогибаясь назад, следуя порывам музыки и чувств. Потом вдруг замерла, как будто для того, чтобы выплеснуть накопившееся возбуждение, и начала описывать бедрами небольшие глубокие круги, скользя ладонями от груди к талии.

Валентин был заворожен. Заколдован. Она продолжала двигаться. Вправо, влево. Вперед, назад. Глаза закрыты. Черные волосы распущенны. У него перехватило дыхание. Такого он еще не испытывал никогда. Конечно, он и раньше видел, как танцуют молодые женщины. Это было красиво. Экспрессивно. Изящно. Но никогда так не возбуждало. Никогда.

Рубашка, расстегнутая и завязанная на животе. Ямочка пупка с двумя серебристыми шариками пирсинга. Белые шелковые чулки в разрезе малиновой юбки. Кто она? – подумал он тогда. Какая кровь в ней намешана? Испанская? Грузинская? Арабская? Или она просто цыганка, без роду и племени, танцующая румбу…

Прищурившись, чтобы лучше видеть, Валентин обвел взглядом колыхающуюся в ритме рэп толпу. Именно здесь, в этом ночном клубе, он по-настоящему познакомился с Дианой. Точнее, влюбился в нее. В ее движения, в ее распущенные волосы, в ее ямочку на животе. Именно тогда, во вторую встречу, он почувствовал непреодолимое желание обладать ею. Именно глядя на ее тело, изгибающееся в такт мелодии латино, он выскочил из клуба, поймал такси и через полчаса вернулся с алой розой. Для нее.

Он назвал ее тогда Кармен. И получил в ответ хлесткий вопрос: «И ты готов за меня кого-нибудь убить?» Потом они пили кальвадос. «Яблочный коньяк, но гораздо дешевле» – сострил кто-то из присутствующих. Все смеялись, веселились и заигрывали друг с другом. Диана гадала на кофейной гуще, выливая остатки темно-коричневой жижи на блюдце и давая объяснение причудливым фигурам. Таинственные предсказания судьбы – в основном про деньги и любовь.

Пока она разглядывала линии рисунка на его блюдце, Валентин не отводил взгляд от ее лица. У нее были раскосые, но чудесно вырезанные глаза; губы немного полные, но красиво очерченные, а за ними виднелись зубы, белее очищенных миндалин. А еще он обратил внимание на широкий плетеный браслет на правом запястье.

«Тебя ждет губительная страсть», – зловещим шепотом наконец произнесла «предсказательница», потом добавила: «Как в “Кармен”…» – и, смеясь, бросила ему обратно алую розу, о шипы которой он до крови уколол палец.

В тот вечер все много и долго танцевали. Все, кроме него. Ему казалось, что со своей крупной фигурой он похож на большого плюшевого медведя, перетаптывающегося под музыку с ноги на ногу. Смешно и глупо. Только один раз он решился на медленный танец с Дианой, во время которого пальцы его правой руки даже вспотели от напряжения.

Когда они прощались, он не мог отделаться от мысли, что ее губы должны быть такими же вкусными, как шоколад с миндалем. А она улыбнулась и прошептала ему на ухо: «Откуда ты узнал, что я обожаю, когда мне дарят только одну розу? И именно алую?»

Это было почти два года назад!

Валентин еще раз огляделся. Уже больше часа он сидел за столиком в углу и высматривал, не появится ли она здесь сегодня. Это ее любимый ночной клуб. Глупо, конечно, стыдно. Но он ничего не мог с собой поделать. Нервы, словно взбесившись, не подчинялись разуму. Единственным компромиссом, который он заключил сам с собой, было то, что если он увидит ее (пусть даже не одну), то ни за что не подойдет, а незаметно скроется. Не будет устраивать истерики, как глупый обманутый муж, а просто уйдет. Тем более что он ей еще и не муж.

К столику подошли две девицы – узнать, свободны ли места. В джинсах и коротких желтых футболках. Он соврал, что его друзья сейчас придут, и они растворились в грохоте и дыме. «Его друзья? Ее друзья… Друзья-предатели…»

Часы показывали половину первого ночи. Начался новый день. Еще один день. Еще одна ночь. От громкого звука музыки заболела голова. Если сейчас чего-нибудь не выпить, то сердце точно разобьется о грудную клетку. Докурив сигарету, Валентин поднялся и, протискиваясь сквозь танцующую толпу, стал пробираться к бару.Еще один день. Еще одна ночь.

* * *

…Она взяла его руки в свои и ощутила, как неудержимо пульсирует кровь в набухших венах. Почему они такие напряженные? Почему они вздыбливаются под тонкой кожей, словно корни могучего дерева?

Они тянутся за соками земли! За природной влагой!

Ее губы коснулись этих кровеносных сосудов. В тесном помещении стало жарко. Если захочется пить, можно легко прокусить одну вену. Интересно, какая у него кровь на вкус? – вспыхнуло в мозгу, и она осторожно сжала кожу зубами. В ответ, он наклонился и поцеловал ее в шею. Не просто поцеловал, а еще и коснулся жалом языка. Там, где идет сонная артерия. Потом стал подниматься выше и выше, подбираясь к губам. Сейчас вопьется в них. Она отвернула голову, не давая ему сделать это. Он понял. Он понял! И замер, ожидая знаков. Тогда она повела его ладонь вниз. Какая непослушная, какая упрямая мужская ладонь. Зачем он хочет освободить ее из моих объятий? Она крепче сжала руку и положила туда, где она должна быть. Именно там и именно сейчас. И подтолкнула пальцы к действию.

И он опять все понял. И не торопился и не давил. А только иногда на мгновение поднимал пальцы к своим губам, чтобы облизать. И ничего не говорил. Ничего. Как будто чувствовал, что ей не хочется слышать ничего, кроме музыки.

И музыка действительно стала проникать в нее. Нет, не та, что гремела в зале. Грубая и ухающая так сильно, что сердце сбивалось с ритма. Другая. Внутри. Медленная, протяжная, с каким-то далеким голосом, похожим на молитву в пустыне.

Чувствуя, что пора, она расстегнула молнию на его брюках и неожиданно опять ощутила прожилки вен. Там, внизу. Они были похожи на ветки лианы, обвивающей ствол дерева. И в них тоже пульсировала кровь….

Натали прибавила напор воды из душа и непроизвольно сжала ноги. «…В его венах пульсировала кровь…». Раньше она не замечала этого. Совсем не обращала внимания, что у мужчин есть кровеносные прожилки. Везде.

Ну и забавная вчера была ночь!

Вода из душа, сворачиваясь в жгутики струй, хлестала по лицу и телу. Приятно вот так наказать себя прохладным омовением. Раскаяться и ни о чем не жалеть, чувствуя только легкое похмелье.

Ну и что, что вчера она выпила лишнего?! Но лучше выпить три порции текилы среди танцующей толпы в ночном клубе, чем напиться и взрезать себе вены от отчаяния и одиночества на кухне.

Натали вытерлась, сильно надавливая на махровую ткань полотенца. Потом внимательно осмотрела все закоулки тела, потрогала соски, разгладила кожу на шее. Вроде все в порядке.

А какая у нее была прическа! Такая «хиповская», что даже если бы кто-то из знакомых увидел ее, то ни за что бы не узнал. Пришлось почти час сидеть перед зеркалом, уродуя себя. Но зато как было замечательно потом.

Мечтательно вздохнув, она надела халат и прошла в зал. Через минуту ее пальцы коснулись клавиатуры.

– Давай, просыпайся скорее, – нетерпеливо приговаривала она, подгоняя курсор на экране компьютера. Сегодня надо постараться выбрать все специфические термины, чтобы найти их точный перевод в библиотеке.

Натали просидела за компьютером до вечера, делая пометки на листах и позволив себе только большую чашку кофе со сливками и кусок вчерашней шарлотки. Шарлотка получилась вкусная, и даже с корочкой, но все яблоки почему-то оказались внизу, из-за этого она была похожа на перевернутую ватрушку с яблочным повидлом. И к тому же кисловатая от излишнего лимонного сока.

Текст для перевода оказался очень сложным, поэтому, когда за окном стемнело, Натали вышла покурить на балкон и, почувствовав, что сильно утомилась, решила дать глазам отдых. Прилегла на диван в зале и не заметила, как задремала. Ее разбудил стук хлопнувшей входной двери.

– Это ты, Ахмед? – встрепенулась Натали и вскочила с дивана.

– Да, это я, дорогая. Ты где?

– Я здесь, в зале. В Интернете. Ищу что-нибудь про новые записи Блэкмора. – Натали поспешно убрала листы с пометками перевода в ящик стола и щелкнула мышью на «Поиск в сети».

– Почему ты меня не встречаешь?

– Иду, – она встала.

Слишком резко.

Раздался звон падающей посуды. Тарелка, на которой остались ложка и недоеденная шарлотка, грохнулась на пол. Глаза непроизвольно зажмурились. Сейчас разобьется? Но тарелка упала на ребро и, крутнувшись юлой, затихла. В воздухе повис только писклявый звон от удара ложки об паркет и глухой «шмяк» от пирога.

– Что случилось? – фигура Ахмеда появилась в зале. В светлых брюках с идеальной стрелкой и льняной рубашке, расстегнутой до пояса, он ястребом навис над Натали, собиравшей на полу упавшее. Ершистые птицы на японском шелке халата испуганно притихли.

– Все в порядке. Торопилась к тебе и уронила тарелку. Хочешь ужинать? Что-нибудь приготовить? Если не хочешь ждать, то есть шарлотка. Я вчера испекла. Правда, она немного подгорела. Что-то таймер не сработал, но я все горелое обрезала.

Натали распрямила спину и поправила на бок волосы.

– Нет. Шарлотку не буду. Не люблю яблоки, – ответил Ахмед.

– Я знаю, но мне хотелось попробовать. Нина дала оригинальный рецепт. Кстати, ты должен вызвать ремонтника. Таймер сломался. Я даже палец обожгла, вытаскивая пирог.

Так как в этой куче слов спряталась маленькая неправда про подругу, Натали для убедительности протянула мужу руку. Тот посмотрел на волдырь на пальце, хмыкнул и снял рубашку.

– Мне кажется, ничего страшного. Пожарь мясо, а я пока приму душ.

Золотая цепочка на мускулистой, загорелой груди Ахмеда, извиваясь, казалась блестящей змейкой. Натали отвела взгляд и пошла в столовую.

– Чем ты вчера вечером занималась? Я тебе звонил, но телефон не отвечал, – спросил Ахмед, появившись из душа, завернутый до пояса в полотенце.

– Не знаю. Просидела весь вечер дома. Читала и готовила на кухне. Наверное, не слышала звонка из-за громкой музыки, – ответила Натали, не отводя взгляда от сковороды, где, брызгая жиром, готовилась телятина.– Дома весь вечер? Это хорошо… – Ахмед достал из холодильника банку пива и бастурму. Взял нож и начал нарезать темно-коричневое, как запекшаяся кровь, мясо. Стальное лезвие громко стучало о разделочную доску, оставляя на ней шрамы-насечки.

* * *

Валентин сквозь сон почувствовал, как кто-то целует его в грудь и в живот. Чуть губами и чуть языком, как будто пробует кожу «на соль». Он постарался и дальше лежать без движений, но мышцы живота дрогнули.

– Ой, кто это тут такой упругий-упругий. Он что, встает раньше тебя? – Диана положила голову на его живот. – Вставай, соня, и иди скорей умывайся и принимай душ. Я приготовила тебе завтрак в постель, а ты все дрыхнешь. Что это с тобой?

Валентин что-то невразумительно пробурчал и, придерживая рукой оттопырившиеся трусы, поспешил в ванную.

На завтрак был омлет, который он ел, облокотившись на спинку кровати, а Диана мешала ему, целуя и поглаживая. В конце концов он оказался без трусов, с набитым ртом и тарелкой с остатками омлета в руках, в то время как ее руки, губы и зубки завладели им. Покусывая и облизывая. Когда он попытался возразить, что «сейчас только доест и…», она остановила его, сказав, что еще «никогда не завтракала свежим мужчиной» и что ей все равно сегодня уже нельзя, снова принялась ласкать его.

Омлет так и стался недоеденным…

– Ты сейчас уронишь все на постель, – Диана со смехом забрала из его рук тарелку и поставила на прикроватную тумбочку. «У меня, наверное, был такой глупый и беспомощный вид, – застыдился Валентин и, повернувшись на бок, обнял Диану.

– Только потихонечку, у меня грудь болит, – прошептала она. Он расслабил объятия.

– Ты чудо.

– Я знаю.

Он водил кончиками пальцев вдоль полоски трусиков, ощущая упругие мышцы талии. Ему нравилось путешествовать по ее телу. Изучать впадины и возвышенности, складочки и родимые пятна на этом живом произведении искусства, созданном природой за миллионы лет. С восхитительной кожей, упругой и бархатистой.

Валентин поцеловал ее плечо и глубоко вдохнул.

К ее запаху он привыкал долго. Словно к непривычному аромату духов. Яркому и сильному. Сначала дышал им как бы на расстоянии, глубоко не вбирая его. Ждал, когда запах смешается и переплетется с ее смехом, с ее капризами, с цветом ее глаз, с ее голосом, с ее руками в постели. Станет до боли родным и знакомым. И только когда это произошло, он вобрал его полной грудью, почувствовав спрятанный в нем аромат орехов и восточных пряностей, маслянистый и густой. Вот и сейчас, когда у нее начались женские проблемы, этот запах пряностей ощущался особенно ярко.

– А где ты вчера был? – вдруг встрепенулась Диана. – Я бросаю клиентов, тороплюсь домой, а моего писателя как не бывало.

– Ты что, меня ревнуешь? – Валентин оторвал голову от ее плеча.

– Не тебе же одному всех терзать подозрениями. Так где ты шатался? Телефон не отвечал.

Валентину стало неловко, что он вчера караулил ее в клубе, а она вернулась домой и, не дождавшись его, легла спать.

– Было грустно без тебя, зашел в бар, немного выпил. Там громко играла музыка, поэтому, наверное, не слышал звонков.

– Все понятно. Опять напился. А я-то думаю, почему ты так долго спал.

– Нет, выпил немного. Наверное, это таблетки, которые прописал мне доктор от аллергии, дают такой побочный эффект. Как переговоры с клиентом?

– Ты представляешь, мою идею одобрили. И главное, что она Майклу понравилась. Он ведь всегда такой привередливый и правильный. Через неделю будем защищать проект перед руководством компании. – Диана освободилась от его объятий, вытянулась рядом и начала рассказывать про встречу: как она убеждала Майкла, как технолог швейной фабрики долго терзал ее всякими подробностями и так далее.

– Но они правы, что пытаются разобраться в мелочах. Одно дело придумать идею, и совсем другое – понять, сможет ли фабрика выпустить тысячи изделий. Будут ли они продаваться в магазинах, получится ли прибыль. Знаешь, как много зависит от правильной подготовки производства!

Она продолжала рассказывать. С подробностями, с выражением. Потом неожиданно остановилась и заглянула ему глаза:

– Тебе интересно?

– Очень, – он потянулся губами к ее соску, кокетливо выглядывающему из-под сползшей простыни, но вспомнил, что сегодня его лучше не трогать.

– И главное, чтобы мы не опоздали в сезон, – Диана воинственно поправила волосы. Казалось, амазонка сейчас возьмет меч и ринется на врага. – Иначе, как только коллекция будет показана на подиуме и получит одобрение, ее тут же скопируют. Мир моды напоминает клетку с экзотическими птицами. Все важно ходят взад-вперед, красуются друг пред другом, но всегда смотрят одним глазом, как бы стащить у кого-нибудь корку хлеба. Точнее, бутерброд с икрой!

Валентин рассмеялся. Ему вдруг стало уютно и спокойно. Она рядом. Она с ним. Она никуда не уезжает.

– Остается только одна проблема, – в голосе Дианы просквозило напряжение. – Найти сценический образ коллекции. Что-то запоминающееся, а не просто ворох красивых тканей и аляпистых шляпок.

– У тебя все получится. – Он все-таки не удержался и поцеловал сосок.

Они пролежали в постели почти всю дождливую субботу. Болтая, смотря телевизор и с аппетитом уплетая гренки с сыром.

Валентин рассказал Диане, как продвигается статья про ножи, какое холодное оружие носили в средние века и как применяли.

– Слушай, – прервала она его повествование. – Я все думаю, как Джульетта могла сама себя убить ножом. Это же так больно.

– У нее был не просто нож, а кинжал. С тонким узким лезвием. Длиной примерно тридцать-сорок сантиметров. Стилет. Его специально делали таким узким, чтобы он проходил через прорези и щели в металлических и кожаных доспехах и даже проникал через кольца кольчуги. Стилеты были очень красивыми. Богатые горожане обычно украшали их рукоятки позолоченной резьбой. Их еще иногда называли «дамскими кинжалами».

– Тонкий и узкий, как длинная игла?

– Примерно, только чуть плоская. Иногда с канавкой для стока крови. Никаким другим оружием молоденькая девушка себя заколоть бы не смогла. Не хватило бы сил и мужества.

– Стилет… С позолоченной резьбой и канавкой для отвода крови… – медленно, как загипнотизированная, повторила Диана. – Не хочу крови, не хочу опять крови.

Она вдруг резко встала и вышла из спальни.

– Что случилось? – встревоженно спросил Валентин. Но она не ответила, только плотно закрыла за собой дверь.

За окном дождь почти перестал. Редкие капли глухо ударялись о металлический карниз.

– Извини, мне вчера приснился плохой сон, – поцеловала его Диана, когда вернулась в постель через некоторое время. – А у тебя вырос седой волос.

– Ну и что?

– Действительно, ну и что, – задумчиво проговорила она и добавила: – Дождь закончился. Ты отпустишь меня в салон? Сделаю укладку и новый маникюр.

– Конечно.Когда Диана уехала, Валентин вспомнил про пса на заправке. Где, интересно, прячется от дождя Лохматый? Может быть, в квартире своих хозяев? Ему захотелось увидеть собаку.

На заправке дежурил лысый. Он стоял под навесом у входа в закусочную и доедал хот-дог. Лохматый сидел от него на почтительном расстоянии и не сводил глаз с остатков сосиски и хлеба в руках толстяка.

– Что, жрать хочешь? Подлюга. Никто тебе сегодня ничего не подал из-за дождя. Ха-ха.

Лысый смачно откусил очередной кусок и рукавом вытер кетчуп с губ.

– Хрен тебе, а не бутерброд.

Пес приблизился ближе.

– Иди отсюда. Кому сказал? – Заправщик плюнул в его сторону.

Лохматый ловко увернулся, потом отошел на безопасное расстояние и, задрав ногу, демонстративно помочился на угол бензоколонки. Чувствовалось, что у них давняя «дружба».

– Ах ты, паршивец, – взвизгнул лысый и бросился за хулиганом. Но тот и не подумал удирать. Трусцой забежал за другую колонку. Высунул лохматую морду и залился хриплым лаем.

– Ну, сука! – закричал лысый. – Играть со мной вздумал. Убью! – и попытался быстро обежать колонку. Пес повторил маневр и опять, оказавшись на другой стороне, призывно залаял.

Валентин еле сдерживал приступ смеха, видя, как животное открыто издевается над человеком. Это напомнило детский мультик. Он уже давно сидел в закусочной у раскрытого окна, наблюдая за происходящим на улице.

Поединок между собакой и человеком продолжался недолго. Лысый быстро умаялся и, ругаясь, скрылся в помещении заправки. Лохматый подошел к закусочной и с вызывающим видом сел напротив окна.

«Ах ты, хитрая рыжая морда», – усмехнулся про себя Валентин и, почувствовав, что тоже голоден, купил два хот-дога. Затем вышел и сел под навесом на ступеньки закусочной. Пес сел рядом, виляя обвислым мокрым хвостом.

– Держи, – Валентин подал ему один бутерброд.

Стемнело. В рощице отрывисто и громко каркали вороны. На небе появилась луна. То исчезая, то опять возникая в разрывах между тучами, она казалась лимонным тортом, которым хотят полакомиться темно-серые голодные облака, торопливо подгоняемые ветром.

Валентин почувствовал, что Лохматый лизнул его в руку.

– Ты что, не наелся? – он отломил половину от оставшегося хот-дога и бросил. Пес с благодарностью лизнул его еще раз.С освещенного рекламного стенда на них смотрели бравый драгун и неукротимая Кармен.

Июль

Порыв ночного ветра ворвался в комнату через приоткрытую дверь балкона внезапно и беззастенчиво. Легкая ткань занавески не могла его остановить. Ветер коснулся тела, погладил и прогнал остатки сна, принеся вместе с прохладой запахи цветов и мокрой скошенной травы, смешанные с парами бензина. Проказник. Он проник под смятую простыню и даже хотел сбросить ее на пол, но Натали успела схватить ее.

Попробуй усни в такую ночь, когда на тебе ничего нет, кроме накинутой на бедра тонкой простыни. Натали лежала и смотрела на движения занавески, волнуемые ветром, который, не чувствуя сопротивления ткани, совсем осмелел и заставлял ее извиваться во все стороны. Напористо и властно. Показывая свою силу и достоинство. И та безропотно подчинялась ему, зная, что он не сделает ей больно, не причинит вреда.

Попробуй усни в такую ночь! Одна, на широкой кровати. Когда сон путается с реальностью. Когда руки становятся чужими и не слушаются разума, а подчиняются только чувствам, лаская свое же тело. Натали резко сдернула простыню и подошла к окну. На небе горела неполная луна.

Можно подумать, что это бледно-желтое небесное яблоко. Точнее, огрызок от яблока, – улыбнулась она самыми кончиками губ, тут же отметив, что складочки вокруг них стали уже четко прорисованы.

«Печальная луна, скиталица небес, не потому ли ты бледна, не потому ли ты грустна, что посреди небес одна, совсем одна…» Натали попыталась вспомнить дальше выученное когда-то стихотворение, но не смога.

Она накинула халат, щелкнула пультом музыкального комплекса и, выбрав диск «Blackmore’s Night», нажала «On». Затем, подпевая музыке и шлепая босыми ногами по полу, принесла из зала бутылку «Хеннеси». Забралась на кровать, обложилась подушками и налила немного в пузатый бокал, из которого тут же вырвался горьковато-ванильный запах. Как сказочный джинн.

Разве нельзя позволить себе пару маленьких глотков в такую ночь?

Утонченный французский напиток медленно стекал по гортани и, сладко обжигая внутри, казалось, добирался до самого низа живота. Натали провела ладонью по ноге.

Ветер, раздвинув занавески, опять влетел в комнату. Легко и непринужденно. Ей вдруг захотелось отдаться этому буйному ветру и этому изысканному коньяку. Пусть один страстно гладит ее, а второй разжигает внутри. И так всю ночь, а под утро, совсем обессиленную, оставят одну, поцеловав и бережно укрыв простыней. Натали весело хмыкнула, представив все это, допила коньяк и закрыла дверь балкона.

Хватит думать об этом, а то приснится опять развратный сон про секс с чужим мужчиной, как в прошлый раз, когда она вернулась из ночного клуба.

Интересно, а кто был тот эстетствующий денди со смешной корзинкой на рынке? Почему-то больше они не встречались. Натали вздохнула и включила телевизор. Пощелкала каналами. Спорт. Музыка. Новости. Эротика. Внимание непроизвольно задержалось, но через минуту палец нажал на «Of». Наблюдать, как загорелый мускулистый парень под расслабляющую музыку крепко сжимал ядреную девичью грудь, не хотелось.

Последнее время ее стали раздражать все эти сказки про любовников-мачо с накачанными торсами и пламенными взглядами. Лучше оставить одни руки – сильные и одновременно мягкие. Жаль, что так не бывает. Она без сожаления хмыкнула и плеснула в бокал «еще капельку» коньяка.

Ахмед почти всегда брал ее в постели просто, быстро и яростно, как изголодавшийся зверь. Первые годы это безумно нравилось. Первые годы…

Натали встала и, откинув голову назад, долго ждала, когда остатки темно-янтарного напитка стекут в рот. Потом прошла в комнату дочери, присела на край кровати и включила маленький настенный фонарик. Он остался висеть там с тех пор, когда дочь еще лежала в детской кроватке. Его всегда оставляли зажженным на ночь, на случай, если она проснется и испугается темноты.

С ней все будет в порядке. В клинике ей лучше, чем дома, успокоила себя Натали, чувствуя, что еще немного – и слезы начнут капать из глаз. Она уже большая. Совсем большая. И говорит по телефону, что у нее все хорошо.

Натали резко тряхнула головой, как будто отгоняя от себя назойливых мух. Нет, она не будет грустить. Мир прекрасен и удивителен! Пока грустишь, жизнь проходит. Она выключила фонарик, вернулась к себе в спальню и легла, укрывшись простыней с головой.

Хорошо, что у них с мужем разные спальни.

* * *

– Что за погода? – подумал Валентин и застегнул ветровку. – Июль называется. Похолодание, ливни и грозы.

Он возвращался из библиотеки, быстро шагая вдоль ограды парка. Сначала было приятно, что погода резко изменилась, но потом слякоть и тучи стали раздражать. Приходилось постоянно ходить в куртке и в сырых ботинках. Радовало только то, что листва в парке вымылась, загустела и стала мокро-зеленой. Плотной и набухшей.

Анализы в больнице никаких серьезных отклонений не показали, поэтому доктор предположил, что болезнь глаз – это следствие общего ослабления организма, и выписал препарат для повышения иммунитета. Валентин уже почти целую неделю исправно принимал по две таблетки три раза в день, но глаза не стали болеть меньше. Видимо, потому, что он много работал. До обеда просиживал в библиотеке, а потом до темноты писал дома. В нем неожиданно проснулась жажда созидания. С Дианой они почти не виделись. Она пропадала с утра до вечера в офисе и у клиентов, приходила усталая, раздраженная и сразу валилась спать. Даже в среду из-за плохого самочувствия не пошла в спорткомплекс, а весь вечер лежала перед телевизором и жаловалась, что летом, из-за каникул преподавателя, нельзя ходить на занятия танцами.