Текст книги "Малиновая шарлотка"
Автор книги: Олег Селиверстов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Валентин вернулся к столу и, садясь на свое место, попробовал пошутить:
– Вы что, уже закончили про писсуары?
– Мы уже давно про другое, – Диана погладила его по руке.– Зачем раздражаться несовершенством мира? – продолжал Изи начатую ранее мысль. – Мир надо любить таким, какой он есть. Все несовершенно. Природа, общество и прежде всего сам человек. Один худой, другой толстый, третий глупый, четвертый сумасшедший. Поэтому не надо никакой романтики. Бери, что дают, и наслаждайся этим. Вкусная еда, восхитительное вино, – Изи демонстративно отпил из бокала красное кьянти. – И если еще вдруг судьба подбросит вечером в кровать что-нибудь обнаженное на десерт, то знай, что день прошел не даром.
– Изи, друг мой, ты что, отвергаешь любовь – самое прекрасное и поэтичное чувство на свете? – Леонид закурил сигару.
– Ни в коем случае. Зачем отвергать богом данное заблуждение? Нравится – любите. Я за разносторонние отношения между полами. Можно, пардон, перепихнуться, а можно сыграть в романтику, в любовь, хотя любовь – это не что иное, как разновидность эгоизма. Удовлетворение амбициозного «хочу». Хочу именно эту женщину, даже если она меня не хочет. Любой ценой, за любые деньги.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – выпуская дым, сказал Леонид.
– Что вы, босс. Нисколько. Именно от этого эгоизма, в случае неразделенной любви, люди сходят с ума. А зачем? Вокруг тысячи других женщин. А сколько жаждущих ласки одиноких сердец! Сеньорита, это к вам не относится, – Изи сделал вид, что хочет поцеловать Диану.
– Не подлизывайся, пожалуйста. Не люблю лысеющих плейбоев, – кокетливо отвернулась та, – которые все сводят только к плотскому удовольствию.
– А что плохого в лысеющих плейбоях? Да, только в мужчинах «десертного» возраста гармонично сочетается разум и страсть. У них уже есть деньги и, простите за грубость, еще стоит член.
– От десерта толстеют.
Шутка Дианы вызвала общий смех, после чего Изи утвердительно произнес.
– Сон, секс и свобода – вот три вещи, которыми можно действительно дорожить. Сон дает нам радость жизни, секс ее смысл, а свобода право выбора. Вот ради чего стоит жить…
– А как же искусство, поэзия? – вызывающе прозвучал голос единственной женщины за столом.
– Ерунда. Полная ерунда. Ну кто, скажите, кто в наше прагматичное и циничное время, в эпоху, когда мир стал похож на одноразовый пластиковый стаканчик, наполненный фастфудом и Интернетом, – кто верит в поэзию и искусство? Только глупцы.
– Диана, не слушайте, этого полупьяного скандалиста, который так дорог моему сердцу, – Леонид поцеловал ее руку. – Только любовь и поэзия делают мир совершенным. Кто этого не понимает, виноват сам. Помните Шекспира: «Быть такими или другими – зависит от нас. Каждый из нас сад, а садовник в нем – воля…» [3] .
– А деньги? – недовольно буркнул Валентин. – Как же без них?
– Мне кажется, что большинство людей преувеличивают значение денег в этой жизни, – Диана бросила на него укоризненный взгляд.
– Потому что у них их нет. А когда их нет, всегда преувеличиваешь их значение.
– Валентин, – неожиданно повернулся к нему Изи, – деньги – это скучно, расскажи лучше, над чем сейчас работаешь. Что пишешь?
Валентин смутился, но вкратце рассказал замысел про ножи и исторических персонажей, приведя в пример «Ромео и Джульетту».
– Очень интересно будет узнать, какой кинжал был в руках Джульетты перед смертью. А ты, лысеющий плейбой, говоришь, что все духовное мертво. Вот, смотри, – искусство вечно. Давайте выпьем за это, – поднял бокал Леонид.
– Давайте, – поддержал его Изи и сузил глаза. – А каким кинжалом Отелло заколол Дездемону, ты тоже напишешь?
– Он ее задушил, – утвердительно сказала Диана.
– Разве? Вы уверены в этом, милая сеньорита?
– Сейчас посмотрим, как вы знаете классиков, – торжествовал Леонид. – Итак, заколол или задушил?
– У него не было кинжала, он же был красавец мавр, – не сдавалась Диана.
– Не красавец, а ревнивец, – парировал Изи.
Над столом завязался спор, обагренный остатками красного кьянти.
Но поединок продолжался недолго. Вмешался Леонид, объяснив, что в пьесе Отелло сначала душит жену, а потом, видя, что она не умерла, закалывает ее. Его осведомленность никого не удивила, так как Леонид когда-то играл в студенческом театре одного из персонажей «Отелло» и с тех пор был неравнодушен к Шекспиру.
– Быть или не быть, любить или не любить, убить или не убить? Вот и великий Уильям говорил, что от любви одни неприятности, – с сарказмом заметил лысеющий плейбой и, подняв к глазам опустевшую бутылку, театрально вздохнул: – Пить или не пить?
Принесли кофе и чай. Страсти улеглись.
– Диана, может, погадаешь на кофе, буду я сегодня ночью спать один или нет? – размешивая ложечкой черный эспрессо, попросил Изи.
– А как хочется?
– Хочется не одному, а вдвоем, или, еще лучше, втроем.
– Тогда гадание не поможет. Здесь без привораживающего зелья не обойтись.
– А ты и это можешь?
– Моя тетка была андалузская колдунья. Попроси у официанта ручку, я тебе напишу рецепт приготовления зелья. Как приворожить сразу двоих.
Пока Диана писала что-то на салфетке, Валентин вспомнил, что во время их первой встречи на дне рождения сестры его приятеля Хосе она тоже готовила привораживающее зелье. Напиток был похож на чай с травами, но когда день рождения закончился, Валентин неожиданно для себя набрался смелости и попросил Хосе пригласить девушку-колдунью на вечеринку в ночной клуб. После этого все и началось. «Я тебя приворожила тогда, – шептала ему на ухо Диана, когда они первый раз лежали вместе в постели. – Хотя просто добавила в чай с мелиссой одну ложку абсента и две ложки коньяка».
– Рецепт готов, – объявила Диана. – Слушайте, читаю: «Чтобы затащить в постель двух молоденьких девиц, необходимо поить их шампанским “Вдова Клико” и пудрить им мозги до тех пор, пока они не упадут. Потом осторожно дотащить за длинные ноги до постели, раздеть и уложить спать».
– Ты просто чудо, милая Диана, – не вынимая сигары изо рта, похлопал в ладоши Леонид. Беззвучно и с достоинством. – Вот что значит профессионал в рекламе! Предлагаю по капле коньяка на десерт, за мой счет.
– Можно, мне лучше кальвадос?
– Для вас, сеньорита, все что захотите.
– Спасибо. Ты доведешь машину сам? – спросила Диана Валентина и, увидев его утвердительный кивок, снова повернулась к Леониду. – Я профессионал не в рекламе, а в промоушне, а ты, Леонид, всегда путаешь эти понятия. Промоушн – это прежде всего новые способы продвижения товара. Придумывание идей, образов. Это творчество, а не расклейка объявлений на заборах.
Ее глаза засверкали.
– Это тоже от тетки-колдуньи? – спросил Изи.
– Нет, это от мамы. Когда я была маленькой и непослушной девочкой, а маме надо было приучить меня переходить дорогу по пешеходному переходу, она каждый раз, когда мы подходили к проезжей части, говорила. «Дана (так она меня называла), давай найдем “зЁбру” и пойдем по ее белым полоскам». Именно «зЁбру», а не «зебру». Вы не поверите, я прекрасно понимала, что меня обманывают, но слово «зЁбра» действовало магически.
– Браво! Браво! Передайте вашей маман от меня, милая Дана, десять поцелуев. Нет, лучше двадцать, – воскликнул Изи. – Зёбра – это просто «пять»!
– Так вот, сейчас наша компания разрабатывает новый стиль для одного известного дома моды, – не обращая внимания на восклицания Изи, продолжала Диана.
Валентин понял, что его «колдунья» завелась.
– Очень любопытно. Можно в деталях и подробностях?
Лицо Леонида выражало неподдельный интерес.
– Леонид, ты же знаешь, что выдавать коммерческую тайну нельзя, даже самым близким людям. – Она поцеловала щеку Валентина. – Тем более что ты, как один из совладельцев компании, можешь все подробности узнать у высшего руководства.
Официант поставил на стол два бокала коньяка и один кальвадоса.
– Вот послушайте, что такое промоушн, – продолжала она с жаром, взяв в руки бокал. Валентин уловил аромат прелых яблок, ванили и меда. – Помните голые животы в женской моде? «Секси-животик». Это и есть суперпромоушн. Новый стиль. Большинству женщин он просто снес крышу. Даже толстопузые напяливали майки-топики. А по правде говоря, идея голого живота стара как мир. Восток. Индия. Но вся гениальность была в спущенных до бесстыдства джинсах. Подростковое секси. Вот мы и должны предложить что-то подобное, какой-то новый стиль.
– Ну и как?
– Думаем. Ищем. – Диана приложила бокал с кальвадосом к губам. – Но, как всегда, не хватает времени, чтобы довести дело до идеала. Выставка уже в конце сентября.– Женщины – удивительные существа, – многозначительно произнес Изи, – их так трудно понять, но при этом ими так легко управлять.
Чем руководствуется женщина, когда выбирает любовника? Чувством, разумом, инстинктом? Почему им иногда так хочется отдаться первому встречному? Валентин стоял у дверей ресторана и размышлял, специально уйдя пораньше, чтобы не видеть теплые расставания добрых друзей.
Ночь еще не завладела городом, но на бледно-голубом небе уже сияла первая звезда.
Может быть, и им часто не хватает такой вот блестящей звездочки? Тайного, яркого поклонника. Например, как Изи, про которого однажды Диана тонко подметила: «Изи – идеальный любовник для обремененной обстоятельствами женщины. Ни к чему не обязывающий, как легкий ужин с сухим вином. После него не остается похмелья и тяжести в организме».
– Слушай, а ты бы хотел поучаствовать в групповом сексе? – выпалила Диана, когда они отъехали от ресторана и «Мазда» влилась в поток машин на проспекте. Она повернула к нему голову и смотрела испытывающим взглядом, лукаво прищурив глаза и моргая длинными ресницами. Он молчал, не зная, что сказать, только крепче сжал руль и постарался сделать равнодушное лицо.
– А я бы, наверное, хотела, но только без тебя… – расхохоталась она. – Ты такой ревнивый и такой глупый.
Ее пальцы пробрались под его рубашку и нащупали сосок на груди.
– Глупый, но вкусный, вкусный…
Ноготки поглаживали грудь, надавливая сильнее и сильнее, превращаясь в требовательные коготки. Вдруг все резко прекратилось.
– Душно. Кондиционер совсем сломался. Давай откроем окна?
Ночной воздух ворвался в салон. Диана распустила укладку и, подставив ветру волосы и шею, мечтательно произнесла:
– Ой, как хорошо. Сейчас бы к морю.
– А почему ты спросила про групповой секс?
– Про что?
– Про групповой секс, – сделал он акцент на звуках «кс».
– Просто так. Любопытно. Представляешь, сразу несколько сплетенных в порыве страсти обнаженных тел.
– Можно купить порно и посмотреть.
– Это не то. Плоское бесчувственное кино. В натуре это совсем по-другому.
– Откуда ты знаешь? – насупился Валентин.
– Это некорректный вопрос, – она попыталась его поцеловать.
– Почему некорректный?
– Потому что я взрослая девочка. И ты что, наивно думаешь, что у меня до тебя не было мужчин? Были. И некоторые из них очень даже хороши в постели.
Валентин почувствовал, что у него задрожали руки. Слова «хороши в постели» как будто нацарапали на спине тупым предметом.
– Не хмурься, это же шутка. Ты лучший, и дело совсем не в сексе. Я же тебя люблю. – Она игриво погладила его по ноге. – Смотри, смотри на дорогу. А то мы сейчас въедем кому-нибудь в зад.
Валентин сбавил скорость. Она просто пьяна и не думает, что болтает, – нашел он оправдание ее поступкам и, чтобы сменить тему разговора, спросил:
– А Изи так и продолжает работать на Леонида консультантом по связям с общественностью?
– Да, консультантом-адъютантом, – усмехнулась Диана. – Они старые приятели. Такие давние, что даже не помнят, как и где познакомились. Но, согласись, Изи, со своими милыми пошлыми шуточками, просто незаменим в компании, поэтому Леонид и таскает его везде за собой. Где тут моя любимая радиостанция? – Диана щелкнула по каналам магнитолы.
Жесткий танцевальный ритм наполнил пространство. Диана сразу начала покачивать плечами и подпевать.
– Может, поедем на дискотеку?
Вопрос остался без ответа. Пауза повисла в воздухе, как мыльный пузырь, и казалось, вот-вот, раскачиваясь под музыку, лопнет, обрызгав все вокруг липкой дрянью. Валентин вел «Мазду», напряженно глядя на дорогу.
– Я пошутила. Поехали домой. И так был чудесный ужин, правда, только ты почему-то в конце нахмурился и ушел. – Диана убавила звук.
– Я вышел покурить.
– Да, все понятно! Тебе не очень нравятся мои друзья. Это грустно, но это так.
– Все в порядке, – ответил Валентин, хотя сам подумал: как они ему могут нравиться, если она как-то обронила, что если у нее и будет любовник, то только из хорошо знакомых людей. Но вслух сказал:
– Они прекрасные люди. Тем более один из них почти твой босс.
– Леонид не босс. Он никогда не вмешивается в управление компанией. Он просто один из акционеров. Перестань, Валентин. Это начинает надоедать.Она резко повернула ручку громкости магнитолы «на всю» и отвернулась. Вылетевшие из динамиков звуки обдали Валентина глухими, низкими ударами рэпа. Его палец тут же нажал на кнопку «Of». Ссора неожиданно пробудила в нем злость и одновременно сильное желание обладать этой неподвластной женщиной. Он крепко сжал руль и прибавил скорость. «Мазда» в молчании понеслась в желто-красном потоке огней проспекта, который был похож на узкое ущелье, полегавшее между шеренгами высоких домов с тысячами светлых квадратиков окон.
Дома они помирились и, устроившись на диване, решили посмотреть свежую мелодраму. Он перебирал ее волосы, наблюдая, как они струятся между пальцами, в то время как Диана, положив голову ему на колени, уснула. Покорная и домашняя. Желание, бурно кипевшее до этого у него внутри, вдруг пропало, испарилось, оставив слабый аромат грусти и усталости. Валентин бережно переложил ее голову на подушку и встал.
– Можно мне поспать прямо здесь? – Диана повернулась на бок.
Он принес плед и укрыл ее до пояса.
– Я тебя люблю, – прошептали ее губы, а руки забрались под подушку.
Почему она говорит, что любит, а сама часто уходит куда-то? Нет, не уходит. Это неправильное выражение. Скорее она не приходит так часто, как ему бы хотелось. Не испытывает постоянной потребности в нем. Валентин вздохнул и направился на кухню. Понятно, что он не красавец. Крупный и неуклюжий. Но она всегда говорит, что слащавые красавчики не в ее вкусе. Или женщины врут, что им наплевать на внешность мужчины? Точно врут. Это только пока им не надо с ним заниматься сексом в постели. Интересно, как на самом деле выглядел Отелло? Шекспир описывает его как «толстогубого» и темнокожего.
Валентин зажег на кухне подсветку, включил ноутбук и сделал запрос в поисковой системе. «Мавры, от греческого mauros – темный (но не черный!). Так в средние века называли мусульманское население Северной Африки и Пиренейского полуострова, где располагается современная Испания и Португалия», – пришел ответ. То есть, если бы он существовал на самом деле, то был бы смуглым красавцем-мачо. Немудрено, что Дездемона влюбилась в него без памяти.
Валентин еще немного поразмышлял над этим вопросом и решил пока закончить главу про чинкведеа.
Итак. Чинкведеа были разной длины. От небольших – длиной в пятнадцать-двадцать сантиметров, до длинных – в пятьдесят сантиметров. Это уже почти короткий меч. Их правильная треугольная форма, с сильным расширением к рукоятке, была необходима для того, чтобы ударом сверху пробить доспехи рыцаря. Такое лезвие не ломалось, а широкое основание позволяло приложить максимум усилий одной или даже двумя руками.
Перед глазами Валентина вдруг предстало средневековое сражение. Скачущий рыцарь. Черная грива коня вьется на ветру, серебристый шлем украшен орлиной головой. За спиной развевается короткий белый плащ с гербом. В руках рыцаря длинный меч.
Вдруг конь спотыкается, рыцарь тяжело падает в грязь. И пока он беспомощно барахтается под тяжестью доспехов, на него сверху наваливается пехотинец и, высоко подняв чинкведеа, с торжествующим криком вонзает его через латы. Потом, упершись одной ногой, вытаскивает окровавленный треугольный клинок. Валентину даже показалось, что он расслышал скрежет металла о металл. Такой же звук раздается, когда открывают консервную банку тупым кухонным ножом….Да. Наверное, оно так тогда и происходило. Валентин закончил работать и, выключая подсветку, обратил внимание на сумочку Дианы, которая осталась на кухне, когда они поехали в ресторан. Расстегнутая молния выставляла напоказ дамский набор вещичек. И чего только они не носят в сумочках, подумал Валентин, зачем-то выложив вещи на кухонный стол. Две помады, тональный набор, пилка для ногтей, потом визитки: какой-то менеджер, еще один (женская фамилия), а вот карточка салона красоты на площади. На ее обратной стороне крупными буквами выведено имя парня и его мобильный телефон. А также надпись «only for you». Зачем так писать человеку, если его видишь первый раз?
* * *
Разве кому-нибудь может не нравиться рынок утром? Немногочисленные покупатели, неторопливо разглядывающие товар. Нетронутый воздух, наполненный прохладой и щебетом птиц. Нарядные фрукты, разложенные ровными горками на прилавках, с блестящими на солнце боками, которые хочется погладить. Особенно яблоки. Натали остановилась у одного из прилавков и провела по ним рукой. Упругие и наливные. С гладкой кожицей. Бледно-желтые, в еле заметную крапинку. Темно-красные, с размазанным вельветом полос. Молочно-зеленые, с огненными прожилками. Спелые и сочные. Кислые и сладкие. Разноцветные. Разные.
Она так увлеклась, что не сразу заметила мужчину, стоявшего сбоку и разглядывающего ее – пристально и одновременно нежно. Как это могут делать только мужчины, гладившие немало женских плеч. Не молодой, но симпатичный. Свеже-уложенные волосы, ровно подрезанные виски, загорелая сильная шея. Плетеная корзинка в руках. Увидев, что разоблачен, незнакомец улыбнулся, кивнул в знак приветствия головой и, надев темные очки, стал выбирать фрукты. Натали почему-то стало не по себе. Показалось, что их совсем ничего не разделяет. Что он откуда-то все знает о ней. О ее мыслях. О ее теле. О ее желаниях.
Она быстро перешла к прилавкам на другой стороне и краем глаза увидела, что он тоже перешел, но чуть дальше. Ей захотелось что-то возмущенно сказать, но он так обезоруживающе улыбнулся, словно уловив ее замешательство, что она смутилась и стала рассматривать яблоки. Но невольно то и дело поворачивала голову в его сторону. Незнакомец выбирал фрукты и складывал их в корзинку, приподнимая и опуская плетеную крышечку. Потом, весело торгуясь, расплачивался и …приближался. Ее охватила легкая паника. Мысль билась и пульсировала. А что, если он сейчас подойдет и заговорит? И если вдруг он возьмет ее за руку? Или если он окажется за спиной и начнет расстегивать пуговицы на платье, она же совсем не сможет сопротивляться, а вокруг так много народа! Ей захотелось убежать, но тело отказывалось повиноваться. Ноги словно приросли к дорожке, а руки машинально хватали яблоки, подносили к невидящим глазам и клали на место. Незнакомец был уже совсем близко! В двух шагах от нее. Загорелой рукой он аккуратно брал фрукты и бросал вопросительный взгляд на Натали. Как бы спрашивая глазами ее одобрение: вот этот ворсистый персик или лучше вон ту истекающую соком грушу? А как вам нравится этот беспечно-оранжевый апельсин?
– Сколько тебе положить, красотка? – откуда-то издалека донесся голос продавца. – Ты уже перетрогала весь мой товар.
– Извините… Извините, пожалуйста. Мне килограмм вот этих, зеленых.
Она отсчитала деньги и, не дожидаясь сдачи, пошла к выходу. Испуганно и торопливо. Не оглядываясь. И только когда садилась в такси, позволила себе повернуться.
Никто не провожал ее взглядом.
Жидкое тесто лениво растекалось между зеленобокими кусочками яблок, совсем не торопясь заполнить укромные уголки. Ну, быстрее, что ли, – Натали приподняла ребристую форму для запекания и потрясла. Ей не терпелось скорее поставить свое творение в духовой шкаф. Сегодня она положила в тесто немного соды, хотя этого не было в рецепте. Возможно, теперь корочка получится хрустящей?
Выставила таймером время, потом прибавила на всякий случай еще пять минут. Может быть, не хватает именно этих нескольких минут? Как часто и нам в этой жизни. Все. Осталось только включить любимый диск «Blackmore’s night» и ждать.
Она вышла на балкон.
День выдался не очень жаркий. Внизу толкалась, сигналила и нервничала толпа автомобилей. Иногда от этого шума не спасали даже двойные пластиковые окна, без которых невозможно жить в центре города и которые совсем не пропускают свежий воздух. Именно поэтому, как только они переехали сюда, она сначала постоянно задыхалась, особенно летом. Но потом понемногу привыкла. Человек ко всему привыкает. Только иногда непонятно – зачем?
С верхнего этажа проспект казался дорожкой, выложенной неровными цветными квадратиками автомобильных крыш, по краям которой лежали зеленые полоски газона. У дочери в детстве тоже была игра, где надо было строить деревенский домик, сажать пластмассовые деревья и выкладывать изогнутые тропинки маленькими темно-зелеными плиточками. Как в сказке про Изумрудный город.
Натали перегнулась через перила, стараясь заглянуть как можно дальше за горизонт, через крыши домов и купола соборов. Где-то там, далеко, клиника, где лечится дочь. Где-то там, слева от ослепительного солнца. На востоке.
Стало душно, но уходить с балкона не хотелось. Мужа все равно нет. Он позвонил вчера и, как обычно, без объяснения сказал, что задержится на пару дней. Дела. Бизнес. У мужчин это так называется. Но она привыкла и ответила, что постарается не скучать. Хотя раньше говорила, что будет ждать.
Натали расстегнула верхние пуговицы халата, на японском шелке которого красовались огромные ершистые птицы, и предоставила солнцу возможность преспокойненько погладить живот. Почему люди не летают? Как эти птицы на рукавах халата, с переливающимися крыльями и вздернутыми хохолками. Она опять перегнулась через перила и расправила руки. Вдруг рукава станут крыльями и можно будет, взмахнув ими, подняться к облакам и свободно парить? Не боясь никого и ничего. Кроме разве что той сгорбленной, черно-фиолетовой тучи, наползающей с востока. Но человек не умеет летать. Совсем. И если отцепиться от перил, то неизбежно упадешь и разобьешься. И перед смертью будет очень больно. Очень! А боль – это страшно. Ноги крепко сжали оказавшийся между ними один из прутьев ограждения балкона. Прохладный и твердый. Только он удерживал тело от падения и смерти. А если все-таки разжать ноги? В кухне звякнул таймер духового шкафа.
Шарлотка готова.
Пока пирог остывал, Натали прошла в спальню и, поежившись от холодного дуновения кондиционера, сняла халат, чтобы переодеться. В зеркале смущенно показалось ее отражение, с бледно-вишневыми сосками грудей. Она помяла одну из них, как будто пытаясь придать ей прежнюю, девическую форму. А если родить второго ребенка, грудь, наверное, совсем обмякнет? Почему природа так несправедлива? Вот было бы здорово, если бы с каждым следующим ребенком женщина получала в подарок от бога упругость кожи и новую молодость? А так – родишь второго и совсем перестанешь смотреть на себя в зеркало.
Ну и ладно. Поедем в августе к морю, там она загорит и не будет выглядеть так жалко. Должен же муж хоть в этом сдержать обещание. Жаль только, придется отдыхать вдвоем. Без дочери будет скучно. Странный мужчина был сегодня на рынке, – ее мысли неожиданно вернулись к утреннему приключению. Понятно, что она ему понравилась, но зачем же так глазеть? Но надо же, какой денди! Ходит на рынок с корзинкой! Большая редкость в наше время. Зря она так быстро ушла.Натали взглянула в зеркало, где отразилась ее насмешливая улыбка, поправила волосы, оделась и пошла доставать шарлотку. Интересно, какая корочка получится сегодня?
* * *
Их было трое. Они медленно раздевали ее, и она почти не сопротивлялась. Почему она не кричит? Почему она не бьется в истерике? Грубые руки, спотыкаясь об одежду, оплетают и сжимают тело. До боли. До синих пятен. Проникают и заползают все ниже и глубже. Почему ей не хочется плакать? Наоборот, губы со следами размазанной вишневой помады застыли в гримасе улыбки. Как можно смеяться, когда с тебя ночью, в переулке, сдирают одежду? И почему он ничего не делает? Лежит рядом, скованный объятьем чужой женщины, в то время как трое уводят Диану. Она смеется. Целует его, проводит рукой по лицу и исчезает с ними за серым углом дома. А он так и не может пошевелиться и безропотно целует и целует чужие губы. Чьи губы? Не видно. Какие-то смутные очертания. Размытые и расплывчатые.
Валентин с трудом разжал веки и увидел за окном бледный рассвет понедельника. Да. Приснится же такое! Он хотел заснуть опять, но передумал, ужаснувшись, что увидит продолжение.
Бело-желтые густые капли выступали из продолговатого отверстия и, не в силах удержаться на его краях, падали вниз. Их было так жалко, что хотелось поймать на лету ртом и проглотить. Валентин наблюдал, как Диана так аппетитно откусывала круассан, что из него с обратной стороны вытекал сливочный крем.
– Все-таки ты лучший мужчина на свете, – с набитым ртом в третий или пятый раз хвалила его она, слизывая языком убегающий крем. – Или ненормальный. Кто еще попрется с утра в такую даль, чтобы принести к завтраку только что испеченных круассанов?
Точно, ненормальный, про себя отметил он. Поэтому ему так не хочется отпускать ее на работу каждый понедельник. Безотчетно страшно. Вдруг она не вернется? Исчезнет. Тогда некому будет готовить завтрак. Некому дарить цветы.
– Я тебя люблю. – Диана допила кофе и поспешила одеваться. – Как ты думаешь, сегодня опять будет под тридцать градусов жары? – донеслось до него из спальни.
– Нет. Передавали, не выше двадцати шести.
– Тогда скажи, пожалуйста, что мне надеть? – плаксиво спросила она.
Как будто мужчина может знать, с настроением какого цвета женщина проснулась сегодня утром… Валентин уже вымыл посуду и сидел в зале, незаметно подсматривая «утренний подиум» – как однажды назвал сборы на работу кто-то из его знакомых. Это так увлекательно – украдкой наблюдать за любимой женщиной. Как она ест, как смеется, как одевается. Ему нравилось почти все, что делала Диана. Разве что бегала она не совсем эротично, но женщины вообще бегают не очень изящно. Даже девочки в школе, как только у них появляется попа и грудь, начинают стесняться заниматься спортом при мальчиках.
– У юбок есть единственный недостаток: в них не очень удобно ездить на машине, – наконец появилась в зале Диана, сделав свой выбор.
– Мне нравится. Когда вернешься?
– Наверное, поздно, – ответила она и поцеловала его. – Обещай, что ты не будешь меня ждать.
– Обещаю.
– Пока. Я побежала.
Он вышел в коридор проводить ее.
Хлопнула дверь, оставив на прощание тихий скрип.
В мире ежеминутно открывается и закрывается больше миллиона дверей. Одновременно. Бесшумно и со скрипом, мелодично и с лязгом. Дверей по количеству гораздо больше, чем людей, и они издают при движении несколько миллионов разных звуков одномоментно! Если прислушаться, то нашу планету можно назвать Планетой хлопающих дверей.Валентин повернул защелку.
Нервы – извилистые красноватые паутинки под кожей. Совсем невидимые, но такие неуправляемые и противные! – злился Валентин, слушая по телефону объяснение Дианы про большой теннис.
– Ты же знаешь, Валентин. Среда – это святой день. Сегодня мы с Майклом играем против Леонида с каким-то его партнером по бизнесу. Пара на пару. Что-нибудь случилось?
По средам Диана ходила в спорткомплекс. Теннис. Сауна. Бассейн. К этому он уже привык, но, вопреки здравому смыслу, внутри все равно закипало раздражение. А может быть, ему надоело, что она последнее время почти всегда возвращалась поздно?
– Да нет. Просто устал и неважно себя чувствую. Все в порядке.
– Пока. Целую. Не скучай.
Валентин положил трубку и лег на диван. Полежал. Потом встал, побродил по квартире и сел за письменный стол.
Он тоже играл раньше в теннис со своим другом, который работал в строительной фирме. Но потом получил растяжение связок на ноге, и теннис пришлось забыть. Теперь они встречались иногда выпить пива. И вообще, после встречи с Дианой все друзья и знакомые куда-то потерялись. Кто-то постоянно нянчился с детьми, кто-то далеко переехал, кто-то весь растворился в бизнесе. Да и ему самому приходилось много времени проводить в библиотеке и за книгами. Так скоро вообще станешь одиноким отшельником. Да и хрен с ним, – горько усмехнулся Валентин, включил ноутбук и принялся писать.
Мозги работали вяло, но постепенно, с каждой буквой, с каждой удачной фразой, пальцы стучали по клавишам все увереннее и быстрее, иногда не успевая за мыслью. Это можно было назвать рабочим забытьем или вдохновением. Неважно. Главное, что он давно не писал с таким упорством. Обо всем забыв и на все наплевав.
Только ближе к ночи, когда на небе появились первые звезды, он удовлетворено выключил компьютер и вышел на улицу покурить и разогнуть спину.
Часы показывали начало двенадцатого.
Обычно Диана возвращается из спорткомплекса около одиннадцати. Валентин прогуливался, чувствуя, что внутри опять начинают шевелиться, извиваться и скрючиваться досада и раздражение. Липкие и грязные.
Почему она играет в теннис постоянно именно с Майклом? Потому что он друг со студенческих времен? Или потому что он красив? Недаром все называют его не иначе как Красавчик Майкл. Все-таки бог несправедлив. Почему одним он дает все, и сразу, а другим мало, да еще и редко? Майкл – сын богатых родителей. С блестящим образованием. Заместитель генерального директора и совладелец крупной рекламной фирмы. Да к тому же еще и красавчик. У него и так от поклонниц отбоя нет из-за денег и карьеры, так нет, вот тебе еще и смазливые черты лица и стройная фигура. Бог несправедлив.
Стрелки на циферблате безмолвно извещали, что через пятнадцать минут наступит полночь.
Диана не звонила.Напиться, что ли? Валентин стоял перед вывеской кафе в переулке. Или позвонить ей? Нет. Не буду. Он со злостью дернул дверную ручку.
Она не сопротивлялась. Только отвернула лицо, поморщившись от тяжелого запаха табака и виски.
Она ничего не говорила. Только напряглась, когда он коленкой раздвинул ее ноги и без всяких ласк и прелюдий вошел в нее.
Она не двигалась. Только безропотно лежала, когда его движения превратились в частые быстрые толчки.
Потом он обмяк, прошептав сухими губами «Прости».
Она завернулась в простыню и ушла в ванную.
Послышался шум воды, потом хлопанье дверцы кухонного шкафа, потом глухое звяканье бутылки о бокал, потом скрип дивана в зале, а потом … тишина.
