Текст книги "Улыбка черного кота"

Автор книги: Олег Рой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Олег Рой
Улыбка черного кота

Антон Житкевич сам себя не узнавал. Он, молодой, но уже успешный ученый и весьма перспективный бизнесмен, никогда не веривший в приметы, предсказания и прочую мистику, привыкший полагаться только на факты, вдруг решил сделать татуировку.

Впрочем, ничего удивительного. В глубине души, тайно, Антон надеялся, что эта авантюра изменит его судьбу. Как только на спине Антона появилось изображение улыбающейся морды черного кота, перемены грянули как гром среди ясного неба... И это явилось всего лишь началом долгого пути к истине...

ЧАСТЬ1
Глава 1

Недавно отремонтированная, гладкая как шелк дорога вела друзей в аэропорт Шереметьево-2. В машине они были вдвоем. Сергей, с детства слывший пижоном, с плохо скрываемым самодовольством легко выжимал из своего новенького красного «БМВ» его коронные сто сорок километров, хотя в комфортном салоне почти не ощущалась такая невероятная для московских дорог прыть, и то и дело сыпал шутками. Антон отмалчивался, закуривая сигарету за сигаретой и глядя в окно.

Февраль выдался теплым, пасмурным. С утра дождило, сейчас, к вечеру, слегка подморозило, но красная машина легко неслась по шоссе. Извечные московские лужи куда-то подевались, и Сергей с привычной небрежностью констатировал, что столичная слякоть, скорее всего, возникает не от потепления, а от той самой соли, которой, как известно, московское правительство давно запретило посыпать улицы… Он продолжал свой легкий необязательный треп о работе, семейных делах, общих знакомых. Антон по-прежнему задумчиво вбирал, впитывал в себя нечеткие контуры темного дальнего леса в разрывах между домами… домами… – точно пытался запомнить этот скучный пейзаж, с которым расставался всего-то на какие-нибудь полмесяца, – а сердце, вопреки доводам рассудка, сжималось от бессмысленной, ничем не объяснимой, но неожиданно острой тревоги за сына. Почему-то казалось, что пятилетнему мальчику будет нелегко перенести разлуку с ним даже на столь короткое время…

Самолет из Парижа в Пекин, следовавший через Москву транзитом, отправлялся в путь поздней ночью. Рейс был выбран Антоном по совету сидящего сейчас рядом приятеля. Сергею не раз приходилось летать в Китай – в детстве на каникулы к отцу-дипломату, позже – на студенческие стажировки и, наконец, уже по собственным служебным надобностям, на работу в Пекин, в российское посольство.

Зимний закат окрашивал низкое пасмурное небо в лиловые тона, голос Сергея звучал не переставая, а Антон мучился от неясной и беспричинной тоски.

– В самолете народ будет разный, Антоша, но ты не тушуйся; в основном всем спать захочется, и ты спи – ночь ведь. Садись, куда посадят, насчет проставленного в билете места не упирайся. Рейс у тебя надежный, экипаж китайский, все будет отлично. Да, и не стесняйся брать выпивку, когда стюардессы станут разносить. Это бесплатно. Если захочешь, можешь подкупить у них же чего-нибудь и покрепче. Понял?

– Понял, – эхом откликнулся Антон, почти не вслушиваясь в советы.

А друг наставительно продолжал:

– Как выйдешь из самолета и доберешься до телефона – сразу позвони. Ты же знаешь, я не успокоюсь, пока не услышу, что у тебя все нормально…

У Сергея с давних школьных лет выработался покровительственный тон в обращении с другом. Высокий, уверенный в себе, всегда безукоризненно и дорого одетый, этот темноволосый красавец не случайно был лидером и заводилой в их компании. И теперь, скользнув по приятелю теплым взглядом, Антон внезапно ощутил странную благодарность за то, что тот просто есть, и такое же, не менее странное, иррациональное чувство вины: заводилой-то был Серега, а Светка почему-то выбрала его, Антона, и досталась в жены именно ему… Когда-то это казалось ему наивысшим счастьем. А что теперь?!

– Мечтайте осторожнее: мечты имеют обыкновение сбываться, – неожиданно для себя самого пробормотал Антон вслух.

– Ты что-то сказал? – мгновенно откликнулся Сергей.

Но Антон лишь отрицательно покачал головой, и тот не стал допытываться, удовольствовавшись немым ответом.

У шлагбаума Сергей заплатил за проезд в зону аэропорта – это было новое для Москвы, уже постсоветское «завоевание» российского капитализма, – и друзья наконец притихли, сосредоточившись каждый на своем. Поездку Антона в Пекин можно было назвать ответственным мероприятием для них обоих, они много раз уже обговаривали ее детали, и все-таки некоторая неопределенность все еще, казалось им, витала вокруг них в сыром февральском воздухе.

Неписаные правила бизнеса требовали, чтобы Антон, как главный в их команде, сначала посетил Китай лично. Он, молодой доктор наук, ведущий в России специалист в области инновационных биотехнологий, должен был представить партнерам свою фирму с научной стороны, а также посмотреть лаборатории, познакомиться с условиями, предложенными китайской стороной, и их творческим потенциалом. Если все это его устроит, то неделю спустя, на стадии уже подписания контракта, к нему присоединится Сергей, и тогда они решат остальные, не менее важные, вопросы, связанные с финансовыми условиями сотрудничества. Впрочем, в прибыльности затеянного ими дела можно было не сомневаться – контракт с китайской фармацевтической фирмой, широко известной в мире, просто по определению не мог не быть выгодным.

Прокрутив все это в голове еще раз и успокоившись, Антон легко вынул из багажника новый чемодан и большой портплед с пиджаками, который он взял опять же по настоянию Сергея. Его б воля, он отказался бы от всех этих дипломатических изысков! Антон ведь, честно говоря, так и не привык к дурацкому маскараду, когда при встрече с иностранными партнерами надо непременно раздувать щеки и делать вид, будто ты только что вернулся с Уолл-стрит, где удачно вложил в дело очередной миллион. Если б можно было, он ходил бы круглый год в любимых свитерах, джинсах и кожанке – как на работу, так и на встречи с иностранными инвесторами. А в Китай он вообще полетел бы с обычным рюкзаком! А что? Удобно и без проблем – засунул в верхний шкаф над сиденьем в самолете, и все дела. Потом не пришлось бы ждать выдачи багажа, время тратить… Но…

Беззлобно чертыхнувшись, он взял в обе руки нетяжелый, но громоздкий багаж и непроизвольно вздохнул. Заметил, как с усмешкой покосился на него идущий рядом Сергей, и едва удержался, чтобы не показать ему язык. Ничего не попишешь, положение обязывает. Вступаешь в мир большого бизнеса, изволь соответствовать.

Антон был по натуре правильным человеком, к тому же малоконфликтным и сговорчивым. И если Сергей, которому известны не только правила поведения в бизнесе, но и тонкости китайского этикета, считает, что нужно непременно париться в дорогих костюмах и лететь самолетом дорогой китайской авиакомпании – ничего не поделаешь, придется подчиниться. Антон привык доверять своему другу.

Не торопясь молодые люди прошли через автоматически разъезжающиеся стеклянные двери. Аэровокзал встретил их раскатистым голосом диктора, объявлявшим прибытие какого-то рейса; голос из динамика тонул в гудении огромного зала. На большом табло отправления в строке рейса компании «Чайна лайн» уже светилась пометка о начавшейся регистрации.

Друзья попрощались перед заграждением у таможенного поста. Сергей долго жал Антону руку, хлопал по плечу, торопливо и сбивчиво говорил что-то, давая последние советы и при этом смешно причмокивая. Это был единственный внешний недостаток всегда лощеного и выдержанного Сергея – недостаток, который он так и не смог в себе победить: когда начинал волноваться, всегда смешно причмокивал.

Пожелав наконец друг другу ни пуха ни пера, они расстались. Сергей остался у почти символической ограды. Миновав таможенников, Антон обернулся, помахал ему и быстрым шагом направился к паспортному контролю. Совсем скоро его светловолосая голова скрылась в толпе, и Сергей потерял его из виду – молодого парня в джинсах и кожаной куртке, крепыша среднего роста с открытым лицом и невероятно голубыми глазами.

Антону предстоял долгий беспосадочный перелет: до Пекина, считай, почти восемь часов. Он удобно устроился в кресле и постарался расслабиться. День был суетным, хлопотливым, но он, к счастью, уже заканчивался, да и неприятные ощущения от свежей татуировки на спине, словно рассасывались. Странно, он-то думал, что болеть эта его авантюрная наколка будет гораздо дольше…

Мысленно он перенесся домой, представил, как Костик с Настей ужинают. Она сварила его любимую гречневую кашу, дала мальчику молоко, а он, как всегда, попросил не наливать молоко в тарелку – пусть будет в стакане… Костик рассказывает, что нового произошло у него в саду, что сделал или сказал его друг Ваня и какую башню они построили из кубиков. Антон улыбнулся, представив, как сын забавно разводит в стороны руки и тянет: «Во-о-от такую широченную и высоченную!» Потом мальчик играет перед сном, пока Настя моет посуду и убирает в холодильник продукты. А вот сейчас, наверное, она уже сидит рядом с его постелькой и читает сказку, пока он не заснет…

Нет, неожиданно поморщился Антон, все-таки скверно, что он разлучился с сыном. Настя, без сомнения, справится со всеми родительскими обязанностями – Костик уже большой, а она девушка ответственная, – но все равно это непорядок.

Ему досталось кресло в хвосте самолета. «Боинг» надсадно гудел, набирая высоту. Тяжелая пряжка ремня безопасности холодила кожу живота сквозь тонкую ткань рубашки. Антон знал, что его ждет напряженная и нервная неделя; надо выспаться, чтобы утром, после ночного перелета, быть в форме и сразу взяться за дела.

Прикрыв глаза, он вслушивался в журчащую по соседству незнакомую речь. Его попутчики были в основном китайцы, возвращавшиеся из Европы домой. Молодежь студенческого вида, бизнесмены – люди хоть и молодые, но солидные, степенные семьи дипломатического покроя… Устав вскоре от своих наблюдений, Антон подозвал стюардессу и попросил не будить его, когда будут разносить ужин или напитки. Она озабоченно посмотрела на него, затем на номер кресла, и он понял, что хорошенькая юная китаянка старается запомнить не его, а номер его кресла. Ведь для китайцев все люди европейского типа на одно лицо, как зачастую для нас, например, представители негритянской расы. Улыбнувшись такой простой своей просьбе, неожиданно доставившей девушке хлопоты, Антон устроился поудобнее, закрыл глаза, расслабился и провалился в глубокий сон. А самолет тем временем набрал высоту и летел над облаками на восток.

Проснулся Антон оттого, что машину сильно тряхнуло. Ему показалось, что самолет пошел на посадку, да так оно и было: ровно гудя, мощная птица снижалась, преодолевая густое молоко плотных облаков, – над Пекином в то утро стоял сильный туман, погода оказалась пасмурной. Вдруг раздался мощный грохот, от сильного удара распахнулись дверцы верхних шкафов и на пассажиров посыпались предметы ручной клади. Антон рванулся было привстать с места, чтобы посмотреть вперед, в сторону кабины пилотов, но надетый ремень безопасности резко ограничил его возможности. Попытавшись отстегнуться, он схватился за пряжку, но в этот момент его стукнуло по голове чем-то тяжелым, в глазах потемнело, и сознание отключилось…

Самолет не долетел до китайской столицы всего два десятка километров. При снижении машина врезалась левым крылом в гору. Вспыхнули баки с топливом. «Боинг» развалился на несколько частей; его нос врезался в землю. Оторвавшийся хвост лайнера падал отдельно от других частей машины, и мощные кроны старых сосен смягчили удар о землю.

От пожара в самолете и падения с высоты погибли почти все – стюардессы, члены экипажа, пассажиры первого класса, пассажиры бизнес-класса. И лишь четверо путешественников из эконом-класса, которые сидели в самом хвосте, остались живы: огонь, видимо, был сбит сильными потоками воздуха при падении хвостовой части.

Среди четверых выживших пассажиров оказался и Антон. Его место было справа, в самом конце салона самолета. После удара по голове тяжелым кофром он потерял сознание, да так и остался в кресле, пристегнутый ремнем безопасности. Обожженными у него оказались лицо, грудь, руки и ноги… А вот спину огонь тронуть не успел. В том же ряду, что и Антон, у окна сидела молодая китайская пара – беременная женщина и ее муж; они тоже выжили, хотя и находились в тяжелом состоянии. Четвертым уцелевшим оказался полный мужчина средних лет. При ударе о землю его выбросило из кресла, и он получил такое количество переломов, что спасатели с трудом смогли уложить беднягу на носилки, опасаясь за его жизнь.

Глава 2

Трагическое известие передали все новостные программы мира. Однако в списке погибших иностранных граждан, летевших из Европы в Китай через Москву, который появился в китайском посольстве в Москве лишь через трое суток, российский гражданин Антон Житкевич не значился. Для родственников, коллег, партнеров и друзей Антона это означало безумную, почти несбыточную, но все же надежду, что тот окажется жив. Может быть, именно Антон будет опознан среди троих выживших мужчин…

Пациентам дорогой частной загородной клиники, в которой последние три месяца находился на лечении отец Антона, было разрешено смотреть вечерние новости. Как только закончился сюжет про авиакатастрофу в Китае, Николай Васильевич Житкевич, просидевший все это время затаив дыхание и вжавшись в золотистое велюровое кресло, быстро поднялся со своего места.

Старинные напольные часы показывали четверть десятого; уставленный кадками с пальмами и фикусами, обшитый панелями красного дерева, этот холл для посетителей лечебницы походил на зал дворянского поместья позапрошлого века.

Высокий, худой, с непокорной шевелюрой седых волос, пользовавшийся непререкаемым авторитетом не только у больных, но даже и у лечащих врачей, Николай Васильевич несколькими шагами пересек просторный холл с телевизором и решительно направился к себе в номер. Там он мгновенно собрал в сумку необходимые вещи и, никому ничего не сказав, поскольку привык принимать все решения самостоятельно и не давать в них никакого отчета, молча прошел мимо дежурного врача и покинул стены своей комфортабельной тюрьмы. В последнее время именно так, тюрьмой, и называл этот фешенебельный наркологический диспансер Николай Васильевич, добавляя иногда – для разнообразия, – что это эксклюзивное место для безвольных лентяев. И врачи, понимая, что солидный мужчина преклонного возраста не только выведен из состояния запоя, но и полностью приведен в норму, достаточно очищен и крепок, не стали спорить с пациентом. Они видели, что психологическая зависимость от рюмки в нем ослабела, почти исчезла, однако оставили его здесь еще на месяц по просьбе сына, который оплатил лечение, и чтобы проверить, насколько закрепился эффект терапии. Сейчас они не собирались препятствовать его уходу, хотя, разумеется, все выглядело бы иначе, если бы больной не считался ими полностью готовым к выписке.

– Борис Викторович, Житкевич уходит, – тихо проговорил в трубку прямого переговорного устройства дежурный врач, спокойно проводивший взглядом удаляющуюся по лестнице на нижний этаж спину и ни словом не попытавшийся остановить пациента.

– Пусть идет, – донеслось в ответ негромкое распоряжение. – Нам все равно пришлось бы его отпустить в этих обстоятельствах. Ты ведь слышал, Женя?…

И молодой ординатор мягко кивнул, забыв, что собеседник не может его видеть. Он знал, что сын Житкевича должен был на днях лететь в Китай, а сегодня слышал последние известия…

Тем временем Николай Васильевич, даже не подозревавший, что в другой ситуации его непременно задержали бы при выходе из корпуса, не пропустив и до проходной, упруго и размашисто шагал по темному шоссе. Добравшись до железнодорожной станции, он сел на первую же электричку и поздно ночью приехал в московскую квартиру сына. Он постарался не разбудить Настеньку, которая, похоже, еще ничего не знала, до утра просидел на кухне, проводил внука в сад и поехал в китайское посольство.

Вечером, вернувшись ни с чем, он подробно рассказал Насте о катастрофе. У девушки опустились руки, а на Николая Васильевича страшное известие, напротив, подействовало мобилизующе, его реакция была вполне мужской и правильной – собрать все силы, действовать во что бы то ни стало, надеяться до последнего и искать, искать, искать Антона…

Все последующие дни он оставался бодр, полон сил и энергии. Николай Васильевич принял решение полностью посвятить себя воспитанию внука, и с этого дня забыл про свой недуг. Он переехал в квартиру сына, чтобы не менять привычного для ребенка режима дня, больше не мыслил себе жизни без мальчика и уделял ему столько внимания, сколько никогда не дарил раньше.

Сын Антона, Костик, узнал новость последним. Разумеется, он не мог еще осознать всех размеров своей утраты; ему сообщили только, что папа заболел, из командировки вернется нескоро. Но у ребенка, фактически выросшего без матери, было обостренное чувство любви и потери. По лицам взрослых, по затаенным слезам Насти и Николая Васильевича Костик не то чтобы догадался, а скорее ощутил: случилось что-то по-настоящему серьезное. И он потянулся к деду, которого знал до сих пор мало.

Для всех этих людей катастрофа китайского лайнера была личной, ни с чем не сравнимой трагедией.

А вот Светлана, жена Антона и мать Костика, вначале восприняла эту неожиданную новость почти как благую весть о внезапном освобождении и разрешении всех своих проблем. Они с Сергеем, как обычно, ужинали на кухне с включенным телевизором, лениво следя за российскими «Вестями», и узнали об авиакатастрофе самыми первыми. Сергей начал нервно названивать в аэропорт, куда отвез Антона всего сутки назад; в справочной отвечали уклончиво: список погибших уточняется, окончательные данные китайской стороной еще не предоставлены…

Тогда они сели в машину и помчались в Шереметьево. Сергей понимал, что это все наверняка зря – так, неумелая попытка сделать хоть что-нибудь и успокоить собственную совесть, – но он хотел лично поговорить с администратором, узнать, к кому обращаться, выяснить, есть ли хоть какая-то надежда… Он взял с собой Светлану, потому что официально она все-таки являлась женой Антона и у нее были все необходимые документы.

Молодые люди, натолкавшись у справочных, нашли наконец дежурного по аэропорту, замученного мужика в летной форме. Он старался держаться с ними как можно более ровно, предложил поговорить с местным психологом и сказал, что точные сведения поступят позже.

Им стало ясно, что надеяться не на что. Антон либо погиб, либо находится в таком тяжелом состоянии, что надежды все равно почти нет.

По дороге обратно, когда они, устав от бесполезных разговоров, мчались по пустому ночному шоссе домой, Светлана внезапно разрыдалась.

– За что мне такое? – кричала она. – Он меня бросил, оставил почти без средств, так ничего и не успев по-настоящему добиться в этой жизни… Как он мог?

Сергей раздраженно прикрикнул на нее:

– Очнись, что ты несешь? Человек, может быть, погиб, а ты только о себе думаешь. У тебя сын есть, о нем вспомни! И рано еще мужа твоего хоронить. Там же трое мужчин выжили. Надо лететь в Китай, а не кликушествовать здесь.

Он не задумываясь, почти машинально бросал ей какие-то правильные, нужные в этот момент слова, а сам думал, что Антошка оставил ему в наследство свою истеричную дуру, и теперь уже ему точно от Светки не отвязаться, придется всю жизнь самому с ней мучиться…

Сейчас, высказывая эти продиктованные нормальной человеческой и дружеской заботой соображения, и часом раньше, бродя по аэропорту и разговаривая с многими людьми, Сергей в глубине души все время взвешивал последствия происшедшей катастрофы для только что возникшей их с Антоном фирмы, а также для себя лично. Эта мыслительная работа совершалась в нем как бы подспудно, но сами мысли, если говорить начистоту, чем дальше, тем становились… приятнее. Оказывается, провидение, столь трагично вмешавшись в судьбу Антона, одновременно позаботилось и о будущем Сергея – прочно и качественно.

Антон оставил за ним право вести от имени фирмы любые переговоры, отдал практически все документы и прочую информацию, – он ведь всегда был доверчивым лопухом и совсем не умел просчитывать возможный риск. У Сергея остался также солидный пакет акций. Вторая половина по закону должна перейти Светлане и ее сыну. Существует еще какая-то персона, заинтересованная в прибылях новой фирмы, Сергей не успел толком вникнуть, кто это. Чья-то внучка или дочка… в общем, черт ее знает кто. Неважно, это все – на потом; Антон говорил про что-то семейное, а значит, и здесь тоже завязано на Светку… Получается, что практически все денежки поплывут в руки к нему, Сергею, полновластному и компетентному распорядителю фирмы.

Он теперь единственный, кто может и должен вести переговоры, подписывать контракты и принимать решения; Антон выдал ему это право сразу после регистрации их новой фирмы. К тому же Сергей в совершенстве знает китайский. Предполагать, что безмозглая и ленивая Светлана захочет всерьез заниматься делами, – просто смешно. Значит, теперь он сможет строить бизнес так, как это ему требуется. Он – настоящий, а не номинальный хозяин положения. Это его фирма и его бизнес. И получается, что китайская катастрофа для Сергея – истинный подарок судьбы. Такое бывает раз в жизни.

Вероятность того, что Антон выжил при падении и уцелел после пожара, минимальна, практически нереальна. Но в Китай на опознание лететь все-таки придется, и как можно быстрее. Информация о том, что четверо выжили в катастрофе, переданная в новостях, должна быть проверена. Приняв такое решение, Сергей окончательно обрел свою всегдашнюю невозмутимость и спокойствие духа.

Светлана же, разрываемая противоречивыми чувствами, обрела способность здраво рассуждать лишь наутро, собираясь в китайское посольство, чтобы подать документы на въездную визу.

В первый момент, узнав о трагическом происшествии, она растерялась, потом мгновенно и как-то постыдно обрадовалась, а далее, уже на ночном шоссе, впала в непонятную ей самой сейчас панику: казалось, что жизнь кончена, что Антон подло поставил ей подножку в тот самый момент, когда ее судьба была почти устроена, причем именно так, как Светлане всегда хотелось. Но теперь, проспав остаток ночи и совершенно успокоившись, она строго сказала себе: все к лучшему! Выжить после такой катастрофы невозможно, значит, Антон столь нестандартным споособом освободил ее от тягостного и ненужного ей супружества. Она бы долго еще тянула с разводом, не решаясь что-либо предпринять. А судьба распорядилась иначе. И она теперь свободный человек…

Антошку, конечно, жалко, и Светлана позволила себе сентиментально вздохнуть и снова уронить несколько слезинок, разумеется, тут же позаботившись смягчить веки нежирным питательным кремом. Ведь он был такой наивный, любящий и совсем не злой. И вовсе не виноват он в том, что она его не любила и никогда не смогла бы полюбить так, как любит Сережу… В общем, легкий, почти приятный укол совести Светлана ощутила, но после этого к ней окончательно пришло внутреннее облегчение. Правда, чувства и мысли все же перемешались, но разбираться в них было некогда. Да и не любила она копаться в себе, старалась по возможности не загружаться бесплодными раздумьями.

Визу Светлане Житкевич и Сергею Пономареву дали уже на следующий день; в посольстве официально выразили соболезнование и вообще постарались помочь жене и другу погибшего россиянина побыстрее попасть в Китай: ведь самолет, потерпевший катастрофу, принадлежал национальной авиакомпании и ответственность несла именно китайская сторона.

В дорогу они собрались поспешно; Сергей предупредил китайских партнеров, и их должны были встречать в пекинском аэропорту. А в гостинице заказали для них два номера.

Сергей еще раз жестко напомнил Светлане, что ей необходимо вести себя прилично и – главное! – до конца доиграть роль безутешной вдовы.

– Я для тебя почти чужой человек, просто партнер твоего мужа, и только, – методично и настойчиво внушал он растерявшейся женщине.

Светлана согласилась на этот ненужный, по ее мнению, маскарад, но просила постоянно помогать – боялась забыться и запутаться. Временами ей было по-настоящему страшно, ее по-прежнему эмоционально кидало из стороны в сторону. То она действительно злилась на Антона – это он сам во всем виноват и нарочно подстроил такое испытание, – то ее начинала душить острая жалость к нему и к себе. Она вспоминала, как муж любил ее, как доверял ей и насколько легко было его обмануть. Перед глазами стояли его лицо, руки, родинка на левом плече, смешная ямочка под коленкой – все те пустые и нежные мелочи, которые могут быть известны о мужчине только женщине, долго делившей с ним постель, бывшей ему по-настоящему близкой, даже если эта близость потом ушла навсегда. И, вспоминая все это, Светлана вдруг начинала истерично рыдать, требовать сочувствия, беспомощно заглядывая окружающим в глаза.

От сумбура чувств и творившегося в душе смятения у Светланы не было сил куда-то лететь, разговаривать с бесконечными чиновниками, смотреть на искалеченных людей и опознавать кого бы то ни было. Ей казалось, что никто ее не понимает, искренне не сочувствует и не говорит настоящих слов утешения. И еще в глубине души она не могла не чувствовать себя виноватой перед Антоном…

Компания «Чайна лайн» сделала им специальный билет, и уже через сутки после получения визы Светлана с Сергеем оказались в Пекине. Они проделали тот же путь, по которому летел Антон, но, в отличие от него, спокойно и мягко приземлились в аэропорту китайской столицы. Сергей держался уверенно, здесь все было знакомо ему с детства; Светлана же притихла, оробела и только крутила головой по сторонам. Она сразу отметила про себя строгость и особую вышколенность молодого шофера-китайца, встретившего их с машиной в аэропорту, его дорогой костюм, отличную марку автомобиля, великолепную дорогу и многочисленные надписи на проносящихся мимо зданиях на двух языках – китайском и английском. Все было незнакомым, чужим, но при этом каким-то невероятно близким, словно ты вернулся в страну своего детства или город, который успел подзабыть: лозунги на кумаче с профилями Маркса, Энгельса и Ленина, неожиданные изображения Сталина и Мао, просторные проспекты и огромные площади, так сильно напоминавшие гигантоманию родной Москвы.

Светлана с возрастающим интересом оглядывала мелькавшие урбанистические пейзажи, ее волнение начало проходить, и она едва не забыла, какая трагическая цель привела ее сюда. Однако Сергей был настороже и не позволял ей слишком громко и беззаботно щебетать в машине, то и дело одергивая молодую женщину взглядом внимательных карих глаз или же незаметным поглаживанием ладони: он не хотел вызывать закономерного недоумения шофера-китайца, который знал, что сопровождает вдову несостоявшегося российского партнера их фирмы.

Приняв душ в гостинице, закусив и переодевшись, они немедленно отправились в клинику. Тот же шофер доставил их к дверям огромного серого здания главной травматологической больницы Пекина.

В отделе реанимации, где лежали выжившие жертвы авиакатастрофы, было тихо и пустынно. В ярко освещенных, чистых больничных коридорах, которые мало чем отличаются друг от друга во всем мире, слышалась тихая речь и приглушенное жужжание приборов; специфический медицинский запах нес в своем китайском варианте лишь едва уловимую примесь каких-то восточных благовоний.

В поисках Антона им предстояло провести опознание двух выживших пассажиров – мужчин. Третий – молодой китаец – был в сознании, и о нем речи не шло.

Их провели в реанимационную палату, где стояла одна-единственная кровать. На ней лежал очень полный мужчина средних лет европейского вида. Его короткое пухлое тело было опутано проводами и прикрыто простыней, часть лица скрывала повязка. Человек тяжело дышал, но явно был без сознания. По очертаниям крупной рыхлой фигуры, по широким, незакрытым простыней ступням и короткопалым рукам, покрытым седыми волосками, Светлана с Сергеем мгновенно поняли, что этот человек никак не может быть тем, кого они ищут. По возрасту он годился бы Антону в отцы.

У второй двери Светлана замерла и перекрестилась. Она испытывала сейчас настоящий ужас – единственное чувство из обуревавшей ее эмоциональной стихии, которое она могла бы назвать точным словом.

Перед ними в противоожоговой камере в глубоком забытьи лежал молодой мужчина. Голова, шея, уши были густо покрыты белой мазью. Толстый слой специального средства скрывал черты лица, человек был словно в маске. Глаза оказались плотно закрыты, ресницы опалены, и лишь выходящие из носа и рта трубки свидетельствовали, что в нем еще теплится жизнь.

По росту и по общему очертанию тела он напоминал Антона. Обгоревшая кожа на груди и ногах была покрыта салфетками с мазями различных цветов, и Светлана сквозь застилавшие глаза слезы – даже ее достаточно черствая душа поняла, какие страдания испытывает этот человек, – сумела разглядеть что-то вроде оранжевой облепихи, белоснежную медицинскую присыпку, обгоревшее коричневое мясо, прозрачные водянистые пузыри…

Заметив, как русская женщина покачнулась, стоявший рядом китайский врач решил ей помочь. Он внимательно посмотрел на Светлану и спросил через переводчика в белом халате, были ли у Антона Житкевича какие-нибудь особые приметы. Она отрицательно покачала головой с непоколебимой и искренней уверенностью. Ни больших родимых пятен, ни бородавок, ни шрамов – кому ж это и знать, как не родной жене! Правда, у Антона были очень изящные, хрупкие, словно у женщины, ступни ног и ладони, но все эти части тела оказались в послеожоговых отеках, по ним ничего не определишь.

– Мы хотели бы задать вам конкретный, прямой вопрос, – медленно произнес медик, и переводчик, старательно подбирая русские слова, выполнил свою работу. – Думаю, все ваши сомнения сейчас рассеются. Скажите, у вашего мужа были татуировки?

Светлана недоуменно и с каким-то облегчением замотала головой. Ее слезы высохли.

– Да бог с вами! Муж никогда не стал бы заниматься подобными глупостями. Он относился ко всем этим молодежным приколам с пренебрежением, был противником всякого украшательства и абсолютно не интересовался модой. Он – солидный человек, ученый, исследователь, а не какой-нибудь там рокер-музыкант.

– Тогда взгляните сюда, – и две хорошенькие сестрички милосердия, похожие друг на друга как две капли воды, по знаку медика быстро приоткрыли камеру и очень бережно, за одно плечо приподняли больного так, будто хотели положить его на бок. Со спины этого человека, чудом не тронутой огнем, им улыбалась морда лукавого и хитрого кота.