Текст книги "С праздником! Новогодние рассказы о любви (сборник)"

Автор книги: Олег Рой

Соавторы: Екатерина Неволина,Арина Ларина,Елена Нестерина,Наталия Миронина,Наталия Полянская,Галия Мавлютова,Александра Милованцева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Оставшиеся после развода дни Дмитрий провел за пределами страны, уехав далеко, почти полтора американских перелета. И впервые остался в запредельном одиночестве, вновь обдумывая свое положение. Он так и не вывел причинно-следственной связи между своим браком и разводом. Не понял, почему так случилось, что Юля стала раздражать его, и это не было минутным капризом: Юля явно действовала ему на нервы. В суде она стояла чуть поодаль, словно боялась попасться на глаза. А он и не смотрел на нее, он судью изучал во время процесса. Все думал, а есть ли муж у женщины в мантии, и если есть, то какой он и кто? Простой парень с комплексами или, наоборот, сложный мужик, но без комплексов? Потом он перевел взгляд на секретаря суда и думал, что она скажет, если он спросит, замужем ли судья, ведущая процесс? Ничего не скажет, ее же с работы уволят за правду. Дмитрий вышел из зала суда с душой, обремененной новой тайной, даже не оглянувшись на Юлю. А она, наверное, смотрела ему вслед.

На берегу океана отлично думалось, вспоминалось. Все тончайшие подробности супружеских отношений, все нюансы Юлиного поведения во время брака, с начала знакомства и до самого конца, когда уже наступило муторное раздражение от всего, даже от звука ее голоса, – все, все встало перед мысленным взором Дмитрия. Океан шумел перед ним, перекатываясь по песку бурными волнами, оставлявшими пышную пену, напоминающую старинные кружева. И вдруг Дмитрий ощутил в себе свободу – ту самую, о которой мечтают сотни тысяч мужчин. Он свободен. Он может жить без обязательств. Никто никому ничего не должен. Хочешь лежать на пляже – лежи. Хочешь пойти в бар – иди. Хочешь валяться на кровати в номере – валяй! Твоя жизнь – ты сам за нее в ответе. Главное, что рядом никого нет, кого ты мог бы обвинить в иждивенчестве.

Женщины, приехавшие на океан в поисках женихов, любовников и случайных связей, скользили мимо, пытаясь зацепиться за него хотя бы взглядом, но Дмитрий оставался равнодушным к призывным песням самок. Каждая из них пыталась заинтересовать его своим нарядом, внешностью, состоянием кожи, макияжем. Последнее смешило больше всего. Он попытался победить тоску алкоголем – не получилось: по утрам тошнило, при виде бокала становилось как-то неуютно. В общем, это утлое прибежище для слабых вызывало противоречивые чувства. Спрятаться от жизни в бокале невозможно, слишком уж он тесен и хрупок. Лучше всего «оттягивали» гаджеты. Социальные сети поглощали уйму времени, уводя в сторону от депрессии. Возникала видимость диалога. Незнакомые люди клялись в вечной дружбе, предлагали любовь на годы, обещали райское наслаждение. Дмитрий теперь знал, что социальные сети специально придуманы для ухода от реальности. В них спокойнее и надежнее, чем в действительности. Никто не ударит, не плеснет кислотой в лицо, не заденет, потому что не дотянуться. Могут оскорбить, выматерить, унизить словом, но ведь это все нереально, игрушечно, понарошку.

Вернувшись, Дмитрий резко переиграл жизнь, сбросив карту карьеры рубашкой вниз. Отказавшись от высокой должности в провинции, он вернулся в Петербург. Здесь были друзья, родители. Здесь было легче жить. Он был дома. И снова начался бег по кругу. Утро, завтрак, служба, вечерние посиделки с друзьями. Но ряды компаньонов стали заметно редеть: многие из друзей были давно и крепко женаты. Нет, встречи с друзьями остались, но это были уже не те посиделки, как раньше. Они стали короткими, почти молниеносными, скорее дежурными, нежели дружескими, а вскоре и совсем сошли на нет, и Дмитрий остался один на один с загадкой собственной жизни. Постепенно боль от разлуки рассосалась. Дмитрий привык к холостяцкой жизни. Он снова получил повышение на работе. Его все устраивало: никто не дергает, он предоставлен самому себе. Свобода радовала. Основное время забирала карьера, остаток свободных минут Дмитрий тратил на социальные сети. На полях Интернета убивали, взрывали, дрались, отнимали и никто ничем не делился. Ни имуществом, ни добротой. Все хотели только отнять.

В соответствии со служебными инструкциями Дмитрию запрещалось участвовать в виртуальных дискуссиях, поэтому он лишь тихо умилялся многочисленным высказываниям сталинистов, демократов, либералов и просто отчаявшихся людей. Дмитрия забавляла душевная простота комментаторов. Неужели они не понимают, как глупо выглядят? Но даже этой забаве Дмитрий уделял слишком мало времени, которого катастрофически не хватало для карьеры: ну не тратить же его на безделушки?

Однажды у него произошел странный диалог с одноклассником, который пожаловался на супругу:

– Как она включит эту дурацкую музыку, то ли Глюкозу, то ли Галлюцинацию, с ума сойти можно! Сама уже стала, как галлюцинация. Разругались в пух и прах!

– Разве можно поругаться с женой из-за нескладной музыки? – Дмитрий с недоумением воззрился на приятеля.

Тот долго рассматривал Дмитрия, словно увидел его впервые в жизни.

– Да ты что! – воскликнул он наконец. – Да за эту музыку ее убить мало!

И отвернулся, вконец расстроенный, и лицо у него было какое-то озверелое. Да, этот запросто убить может. С таким-то лицом…

Дмитрий задумался. Муж злится на жену из-за музыки, а она злится на него за другие грехи, более основательные. Все чем-то недовольны: он музыкой, она еще чем-то – каждый видит в другом одни недостатки. Поневоле возникает раздражение. И ничего с этим нельзя поделать. «А если Юлю тоже во мне что-то раздражало? Наверное, она страдала из-за моей работы. Я редко бываю дома. Прихожу только на ночь. Всю жизнь и все мое время забирает карьера, но я не могу без этого. Если отнять у меня работу, я погибну».

Дмитрий загрустил. Давно его так не разбирало. Он вдруг посмотрел на свою жизнь с высоты будущих, еще не наступивших лет. «А что будет со мной через десять лет? Пятнадцать? – подумал он, уходя в мысли и выпадая из разговора. – Меня ждет полное отупение. Страшно. Неужели эти мелочи невозможно принять? Ведь и я чем-то раздражаю окружающих». Дмитрий сухо попрощался с приятелем, долго размышлял о сложностях современной жизни и вдруг понял, что он больше не хочет жениться. Ни на ком. И никогда. Пусть все будет как есть, как определила судьба. Он принадлежит самому себе, и этого достаточно. Честный налогоплательщик, законопослушный гражданин – разве этого мало? Можно оформить какое-нибудь ненавязчивое опекунство над сиротой, чтобы и времени как можно меньше тратить и совесть оставалась спокойной. Юлю он давно не видел, ничего о ней не знал, ведь они были из разных слоев общества и нигде не могли пересечься.

И снова потекли дни – иногда ровной рекой, чаще бурным потоком, и уже некогда было думать о прошлом и о несостоявшемся настоящем… Все у него было хорошо: работа, быт, встречи с друзьями, родителями, свидания с женщинами. Налаженная жизнь требовала контроля и дисциплины. Постепенно Дмитрий становился сухим и немного черствым человеком, о чем ему иногда намекали женщины во время редких свиданий, но он небрежно отмахивался: дескать, какой есть, тем и хорош. Любите меня таким, другого не дано. Он чувствовал себя счастливым.

…Перед Новым годом, в праздничной сутолоке, они снова столкнулись с Юлей в дверях, сразу узнали друг друга, замешкались. От неловкости положения она запнулась и пошатнулась, собираясь упасть, но Дмитрий снова ловко подхватил ее невесомое тело.

– Это уже становится привычкой, – сказал он, ощущая, как внутри него пляшет и радуется счастье – то самое, забытое, зацементированное временем и житейской суетой.

– Что? Наши предновогодние встречи? – сказала она, оставаясь лежать на его руке.

Он чувствовал, как ее тело вспоминает его ласки, отзываясь на тепло руки. Входящие и выходящие люди останавливались возле двери, забыв о предпраздничной спешке, недоуменно разглядывая странную пару, загораживающую выход, а они все продолжали диалог, словно находились на необитаемом острове.

– Нет, привычка падать при моем появлении, – засмеялся Дмитрий, крепче сжимая ее талию, не обращая внимания на столпившуюся публику.

– Это все из-за каблуков, я жертва моды, – улыбнулась Юля, и Дмитрий заметил в ней что-то новое; она стала другой за время разлуки. Такой он ее не знал: бывшая жена явно изменилась и, кажется, в лучшую сторону.

– Я думала, что мы встретимся в том ресторанчике, – сказала она, обхватывая рукой его предплечье: в таком перехвате они стали целым существом, и не различить было, где мужчина, а где женщина, настолько они были едины.

– Я тоже туда ходил каждый вечер, ужинал там, – смущенно признался Дмитрий, с радостью ощущая, как к нему возвращается жизнь в том виде и качестве, в котором она и должна существовать.

– И я каждый день, – призналась Юля. И захохотала, откинув голову. И этот смех больше не раздражал Дмитрия.

Он сильнее обнял Юлю, словно боялся, что ее у него отнимут, и не важно кто, люди ли, обстоятельства ли…

– Почему ты не звонила? – сказал он, вглядываясь в Юлино лицо, – оно светилось, как лампадка в ночи, как свеча в окне.

– Ты мой свет в окошке, Митенька, – сказала Юля бабушкиным голосом. – Я ждала, когда ты мне позвонишь. И дождалась!

Народу уже набилось много как с той, так и с другой стороны двери, но, несмотря на предновогоднюю суету, никто не осмеливался побеспокоить их, словно люди боялись нарушить что-то незримое, невесомое, и все терпеливо чего-то ждали. Ведь вряд ли кто-то осмелится погасить тот самый свет в окошке, который зажгла любовь.

Арина Ларина
Чудес не бывает

– Надежда, сделайте мне кофе. – Шеф пролетел мимо, деловито перелистывая на ходу толстенную папку. Завихрение воздуха, созданное любимым боссом, увлекло за собой пару листков со стола. Они грациозно спланировали на пол, едва не втянувшись следом за целеустремленным Борисом Сергеевичем.

Бах – дверь директорского кабинета захлопнулась, обрубив на корню любые попытки возмутиться.

Надя недовольно покосилась на кофеварку. С офисной техникой она управлялась неплохо, а вот всякие кухонные агрегаты объявили Надежде Минаевой негласную войну.

– Кофе, кофе, – проворчала девушка, неохотно выбираясь из-за стола. – Это вообще не входит в мои обязанности. Вот так сделаешь одолжение, а тебе сразу на шею садятся.

И это была чистая правда. Окружающие как-то сразу интуитивно чувствовали, что именно этой тридцатилетней большеглазой шатенке можно безбоязненно взгромоздиться на шею, сидеть там и болтать ножками.

Неумолимо надвигался Новый год, но перед этим в город пришел грипп и начал валить сотрудников, как кегли в боулинге. Секретарша Анжелика слегла одной из первых. Фирма, в которой работала Надя, была небольшая, но активно работавшая на благо процветания отечественного капитализма, поэтому каждый сотрудник использовался максимально эффективно. Проще говоря, все были завалены работой выше крыши, но и получали весьма неплохо, так что никто не жаловался. Надя тоже не жаловалась, пока не выяснилось, что, кроме нее, длинноногую красотку секретаршу заменить некому.

– Надежда, я же не могу без секретаря, – сказал Борис Сергеевич, преданно и грустно заглядывая ей в глаза.

Шеф был довольно симпатичным блондином с мужественными чертами лица и неплохой фигурой. Такая фактура хороша в мелодрамах, а в условиях рабочих будней подобные индивидуумы только сбивают с толку и будоражат дамскую часть коллектива. А когда шеф развелся, женщины и вовсе перевозбудились на почве сплетен и личных планов. Анжела, которая была допущена к телу ближе всех, ничем порадовать коллег не могла. Шеф работал, и если у него и имелась личная жизнь, то она существовала где-то в параллельной реальности.

И как, скажите на милость, можно отказать такому мужчине, когда он прочувствованно хватает вас за руку и смотрит, как выброшенный на улицу котенок?

Да никак.

Вздохнув, Надя сгребла самое необходимое и перебазировалась в приемную.

И вот теперь нате вам – подайте кофе!

Безотказную Надю любило начальство, обожали сотрудники и без зазрения совести использовали знакомые. Она не умела говорить «нет». Пусть в ущерб себе, пусть с последствиями, зато это снижало вероятность конфликтных ситуаций. Спорить и ссориться она не любила. Злилась, но про себя. Вскипала и тут же остывала, придумав для очередного нахала оправдание или отмахнувшись с мыслью, что могло быть и хуже. Логика подсказывала, что давно пора все поменять, но, как заядлый алкаш, Надежда каждый раз откладывала начало новой жизни на понедельник. Этих понедельников уже накопилась бесконечная цепочка, которая тянулась за барышней немым укором.

– Слабохарактерная ты, – сердилась мама. – Вся в отца. Тряпка и размазня.

Надя покорно кивала. Не потому, что была согласна, просто так было проще. Если маме начать возражать, то бессмысленный разговор просто затянется, так как маман будет вдохновенно расписывать все ее просчеты. К коим, кстати, маменька относила и Надеждиного супруга.

– Пошла замуж, как телушка на веревке, – поджимала губы мама. – Позвали – ты и пошла.

Тут Надя уже не кивала, а просто отмалчивалась. Родительница говорила совершенные глупости. И Андрей не был никаким просчетом. Но не спорить же. Какая разница, что думает мама? Главное, как есть на самом деле.

Наверное, каждому в этой жизни нужно что-то свое. Кому – сюрпризы и встряски с бурным брожением по организму адреналина, а кому – просто спокойное, размеренное бытие с просчитанным финалом. Надежда считала, что она относится ко второму типу людей. Пусть скучно, пусть без праздников, зато и без слез.

Умные люди учатся на чужих ошибках. Надежда училась на ошибках подруг. Вот, например, Инна Котова, соседка по подъезду. Они общались так давно, что и не вспомнить даже, как все началось. Инна была очень полной дамой, на любителя. Красилась ярко, ругалась громко, по праздникам пила водку, категорически не признавая всякую дамскую кислятину. И муж был ей под стать. Когда в семействе Котовых случались скандалы, в курсе были все этажи с первого по девятый. Мирились они так же бурно.

– Хорошо мы живем, дай бог каждому, – говорила Инна. – Зато не скучно.

Вот именно так «нескучно» интеллигентная Наденька категорически не хотела, тихо ужасаясь соседской экзотике.

Еще была Лана. У нее тоже было нескучно. Высокая, статная, очень интересная внешне женщина с двумя высшими образованиями. И муж опять же соответствующий: интеллектуал, любитель белоснежных рубашек и классических костюмов, театрал и эрудит.

– А какой он в постели, – доверительно закатывала глаза подруга, интригуя товарок отсутствием подробностей и многозначительной мимикой.

Все бы ничего, если бы супруг Ланы не гулял, как мартовский кот – самозабвенно и бесстыдно. Но мирились они тоже бурно и жили нескучно.

А у подруги Веры вообще мужа не было.

– Не выпендривайся, – говорила мудрая Вера, перешагнувшая сорокалетний рубеж. – Лучше синица в руке, чем журавль хрен знает где. Мужья бывают разные, но лучше, когда они есть, чем когда их вообще нет. Мы все тоже не подарки. Баб без дефектов не бывает. Они мирятся, мы миримся.

Тут Надя была тоже согласна. Не во всем, но по большей части.

С Андреем она познакомилась еще в институте. Наде было двадцать, ему двадцать четыре, он казался взрослым, серьезным, у него была машина и четкий план на будущее. Ухаживал Андрей правильно, даже красиво. Он вообще все делал правильно, за него не было стыдно в гостях и на людях. Уж они не ссорились и не мирились так, чтобы в курсе был весь подъезд. И рогов у Нади не было. Правда, сначала Надюша переживала, что его уведут, – все же Андрей был довольно симпатичным. Видным, – как говорила мама. Гулять будет, говорила Лана. Но вскоре Надя успокоилась. Не такой он, и темперамент у него не тот. Все будет нормально.

Иногда, правда, она задумывалась – а надо ли жить вот так. И даже Веру теребила, как самую мудрую из подруг.

– Хм, – пожимала плечами Вера. – А что, лучше одна, как я? Я вот принца ждала, всех расшугала, теперь сижу у разбитого корыта, курю бамбук. Ни мужа, ни ребенка, и шансы уже стремятся к нулю.

Вопрос с ребенком Надю тоже слегка волновал. Андрюша очень подробно и с доказательной базой объяснял, что еще не время, что надо встать на ноги, заработать капитал, все продумать, просчитать, купить квартиру побольше. В общем, серьезнее надо подходить к столь важному вопросу. Надя вроде и соглашалась, но что-то тяжелое в душе ворочалось, мутное, которое мешало просто жить и радоваться.

– Надежда, кофе. – Борис Сергеевич выглянул в приемную и подмигнул ушедшей в свои мысли девушке.

Надя покраснела. И не только потому, что начальство било копытом, как конь у пустой кормушки.

Борис Сергеевич ей немного нравился.

Это было ужасно, стыдно, даже дико, но…

Последний год, даже не год, а несколько месяцев после тридцатилетия, в Надину голову все чаще лезли непривычные мысли. А правильно ли она живет? А как же мечты о принце? А нужно ли вот так скучно расписывать свое будущее и ложиться спать в пижаме рядом с правильным и предсказуемым Андрюшей? И вообще…

Вот это «вообще» страшно смущало и беспокоило. Надя начала посматривать на других мужчин. Нет-нет, вовсе не с какими-то крамольными мыслями, а просто… Ну вот какие они? С ними весело или все мужья одинаковые? Либо скучно-правильные, либо буйно-праздничные?

– Не бузи, – хмурилась Вера. – Что есть, тому и радуйся. Хороший мужик у тебя, не пьет, не гуляет, зарабатывает, подарки по праздникам дарит. Чего еще надо?

Вот от этого перечисления Андрюшиных плюсов у Нади начинало тянуть в груди и ломило зубы.

– Кризис семейной жизни, – понимающе отмахивалась Лана. – Тебе б мои проблемы.

– Напои его, если хочешь разнообразия, – ржала Инна.

А Надя переживала, стыдилась своих мыслей и не понимала, как быть. Похоже, тридцатилетие оказалось для нее шоком, сильно отрезвив и заставив то ли повзрослеть, то ли поумнеть, то ли, наоборот, задумать невообразимую глупость.

– Кстати, вы сегодня потрясающе выглядите. – Борис Сергеевич, оказывается, уже сидел у нее на столе. Вернее, не у нее, а у Анжелы, но сейчас-то тут за секретаря была Надежда. Выходит – это у нее на столе босс сидит и то ли раздает авансы, то ли просто стимулирует сотрудницу на варку кофе. Поди разбери этих мужчин.

– Я всегда потрясающе выгляжу, – пробормотала Надя, отвернувшись к кофеварке. Почему-то было стыдно, неловко и муторно.

– Я знаю, – не стал спорить шеф. – Просто я подумал, что мне пора это озвучить.

Надя чуть не уронила чашку. Руки отвратительно дрожали, а щеки горели. Она боялась повернуться. Кто его знает, вдруг он целоваться полезет…

– Поставьте мне на стол, я сейчас вернусь, – донеслось до Надежды под топот директорских башмаков. Начальство куда-то снова убежало. Ну хоть без эксцессов – и то хорошо.

Этот странный день вообще с самого утра пошел как-то наперекосяк. Андрей проспал – она забыла завести будильник, тосты сгорели, горячая вода из крана шла чуть теплая и мутная. В довершение всего Надя уронила помаду, испачкав юбку, и опоздала на маршрутку.

Поэтому пожарная тревога, объявленная в здании, девушку уже не удивила. Тем более что их предупреждали: на неделе будет внезапная проверка. Вот она и случилась.

– Все свободны, – раздраженно сообщил Борис Сергеевич, оглядев топтавшихся во дворе сотрудников. По зданию носились пожарные, аттракцион грозил затянуться, так что рабочий день можно было считать законченным.

– Ну хоть что-то хорошее, – повеселела Надюша. Именно сегодня она успела прочитать на форуме, что неправильно ждать от жизни подарков, надо делать их себе самостоятельно. Хочешь сюрпризов – начни с себя.

– Вот поеду и встречу Андрюшу с работы, – неожиданно решила она. – Сходим в кафе, устроим романтический ужин, а то все время одно и то же.

Новогоднее настроение затапливало город. Яркие огоньки весело перемигивались над улицами и проспектами, в домах уже зажигали пестрые гирлянды на елках, радостно возбужденные горожане сновали с пакетами и свертками, пахло хвоей и праздником.

Побродив по магазинам и до самой макушки напитавшись предновогодней атмосферой, Надя добралась до офиса, где работал Андрей. По дороге она придумала, как еще разнообразить их наскучивший быт. Вместо ненужных сувениров или, наоборот, какой-нибудь нужной дорогостоящей техники для дома и хозяйства они купят путевку и встретят Новый год у моря. Да! Точно! Где-то там, где шумит прибой, кричат чайки, светит теплое солнце и манит свежестью голубая даль. Вот именно так романтично и сказочно, как еще ни разу не было за всю их довольно долгую совместную жизнь.

Лопаясь от нетерпения, переполненная этими волшебными планами, Надя вышагивала за оградой особняка, где трудился Андрей. Через шлагбаум она прорываться постеснялась, решив дождаться мужа снаружи. Трубку он не брал, видимо, был занят, поэтому Надя напряженно разглядывала вход, боясь пропустить любимого. А то как сядет в машину, как газанет мимо – и придется ей ехать домой на метро со всеми своими неожиданными сюрпризами.

Неправду написали на форуме. Ерунду. Необязательно начинать с себя. Жизнь тоже – ого-го какая затейница. И она тоже запросто, без вашего участия может учудить такой сюрприз, что хоть стой, хоть падай.

Андрюша не вышел, а выбежал, светясь от счастья и улыбаясь совершенно незнакомой, непривычной и от этого удивительно волшебной улыбкой. Надя бросилась навстречу, чуть не упала, поскользнувшись на свежей ледяной проплешине и замерла как вкопанная. Ее муж, супруг, человек, с которым она собиралась жить долго и счастливо и умереть в один день, держал за руку какую-то маленькую блондинку в смешной шапке с двумя помпонами. Они оба хохотали, как ненормальные. А потом вдруг начали целоваться. Прямо на ступеньках офиса.

Может, это не он?

Или это его внебрачная дочь?

Или сестра?

Или нет, это не Андрей, просто похож?

Или вообще это все снится?

Невнятные мысли веселым паровозиком проехались по Надиному сознанию и усвистели в заоблачную даль, оставив тяжелую, давящую пустоту. Надю замутило, во рту разлился вкус ржавого металла, а уши словно заложило.

Как же так… Как же так… Так не бывает…

– Вам куда? Девушка, вы меня слышите? Вам плохо? – оказывается, она остановила машину и даже умудрилась в нее усесться.

– На работу мне, – едва шевеля языком, прошелестела Надя.

– Ну, отлично. А адрес? – Наверное, она забавляла шофера. Может, мужик даже решил, что пассажирка пьяная. Ну и пусть, пусть…

Надя назвала адрес и уставилась в окно. Асфальт темной лентой уносился под колеса, мимо пролетали осколки праздника, яркие витрины.

Параллельная реальность. Мир, в котором ее уже не было.

Спасибо, что хоть водитель попался неразговорчивый.

Но уже через пять минут держать это все в себе стало невыносимо, и Надя набрала номер Ланы. А у кого еще спрашивать совета в столь диком случае?

– Ланка, а как ты пережила первый раз, когда Леша тебе изменил? – с трудом выговорила Надя. Дыхание сбилось, хотелось зарыдать – горько, отчаянно и громко.

– Чуть не сдохла, – легко поделилась информацией подруга. – Думала, что все. Я его с малолеткой какой-то прямо у дома застукала. Из командировки не вовремя вернулась. А что?

– Ну, и что дальше? – Надя выталкивала слова, тяжелыми шарами застревавшие в горле.

– Как что? – изумилась Лана. – Пережили, как видишь.

– И ты простила? – ахнула Надежда.

– Минаева, ты в себе вообще? Мы с ним уже почти десять лет живем. Ты впервые слышишь, что у меня муж такой любвеобильный? Да он даже тебя клеил, забыла, что ли?

Пропустив мимо ушей настораживающее «даже», Надя простонала:

– И что, после этого можно жить? А как… Ну как ты тогда пережила-то? Что делать-то?

– Ууууу, мать моя, твой что, попался, что ли? – наконец дошло до подружки.

Это банальное «попался», перевернувшее всю Наденькину жизнь в одно мгновение, хлыстом полоснуло по нервам, и Надя заревела.

– Так, сопли вытри, – деловито велела Лана. – Вдохнула-выдохнула, сосчитала до десяти. Я через пару часов буду дома, вызову Верку. Чтоб приехала, слышишь? И не вздумай сейчас ничего предпринимать? Застукала дома? Не вой, продышись и отвечай внятно!

Внятно не получилось, продышаться тоже, но, заикаясь и задыхаясь от обиды и боли, Надя все же кратко изложила суть.

– Так, раз он еще не в курсе, тем более быстро ко мне, – скомандовала Лана. – То есть не быстро, а через два часа. Я за городом у клиента была, еду на всех парах. Ты слышишь, Минаева? Не вздумай что-нибудь еще придумать. Верке я сама позвоню. Ты где?

– В машине. – Наде было так плохо, что казалось, сейчас в душе что-то лопнет и разнесет ее на тысячу мелких лоскутков. Не было сил говорить, думать, дышать.

– В какой?

– В какой-то, – лаконично пояснила Надежда.

– Так, сейчас перезвоню.

Перезвонила Лана буквально через пару минут:

– План меняем, едешь к Вере, она дома, ждет. Я туда подгребу. Повтори!

– Еду к Вере, – послушно повторила Надя. На нее наваливалась болезненная апатия. Хотелось замереть, впасть в анабиоз и проснуться, когда все решится. А то и вовсе не просыпаться.

– Все, и телефон не выключать! – грозно предупредила подруга, отсоединившись.

– Вас теперь в другое место везти? – подсказал водитель, так как Надежда молчала, снова впав в прострацию. – Адрес скажите.

Адрес она сказала.

Вера нервно вышагивала у подъезда. Увидев выползавшую из авто Надю, она бросилась к ней с криком «Не реветь!».

Надежда тут же зарыдала снова. Горе переполняло ее, расплескиваясь и не давая дышать. Она тонула в своей беде, и отчего-то было ясно, что никто не поможет.

– Пойдем, пойдем, – засуетилась Вера, тоже шмыгая носом. – Девочка моя, все перемелется, все наладится, пойдем.

– Я водителю не заплатила, – вдруг сообразила Надя уже в лифте. Они, бестолково суетясь, снова выскочили на улицу, но мужчина, видимо утомившись от рыдающей пассажирки и вдоволь нахлебавшись ее трагических флюидов, уже уехал.

Девчонки, как Надя и подозревала, ничем не помогли. Вера ругала подлеца-изменщика, Лана говорила, что все пройдет, а жизнь по капле утекала из Нади, унося последние силы. Не было злости, не было обиды, была страшная-престрашная пустота. А потом эта пустота вдруг начала заполняться всем подряд, как трюм старого судна, в пробоину которого хлынула вода. Гадко, унизительно, мерзко, оскорбительно – вот как это все было! Безысходность, тоскливое чувство потери, безнадежность и ослепляющий гнев. Все перемешалось, забурлило и заполнило каждую клеточку.

– Девочки, – Надя неожиданно перебила подружек, что-то наперебой ей втолковывавших, – а я ведь, наверное, не любила его.

Она прислушалась к ощущениям и невнятным, еще неоформившимся мыслям, мелкими пузыриками щекотавшим сознание. Они все увереннее, все напористее выплывали на поверхность. Было немного страшно, но и держать в себе их было никак нельзя.

– Ну то есть он как бы был, и я привыкла, и считала его своим, – неуверенно рассуждала Надежда, не глядя на затихших подруг. – Это как ищешь одну сумку, а покупаешь в итоге другую. Ходишь с ней, привыкаешь, и она даже начинает нравиться. А ему было со мной тоже скучно, как и мне с ним. И он просто тоже со временем смирился и решил, что так будет лучше. Наверное, так. А потом ему повезло, он и нашел другое что-то – то, что хотел найти изначально. Я же тоже хотела что-то поменять…

– Поменяла? – сурово перебила ее путаные откровения Вера. – Мужика мечты завела? Жизнь свою скучную расцветила?

– Нет… – Надя заторможенно мотнула головой и даже попыталась удивиться. Как же можно, она же замужем.

– А он поменял. И теперь надо просто трезво взвесить: хочешь вернуть или хочешь начать заново, но не с ним. От этого и будем плясать. – Вера откуда-то выудила тетрадку и хищно занесла ручку над чистым листом. – Давай, диктуй «за» и «против».

Надя пожала плечами. У нее не было ни «за», ни «против». Она вообще не хотела думать. Да еще Новый год впереди. Как встретишь, так и проведешь…

Как же это все не вовремя. Вот бы все как-нибудь само рассосалось.

– Гулящий муж, как и беременность, не рассасывается, – со знанием дела просветила ее Лана. – Ты попробуй посмотреть, что и как, съезди домой…

Тут Надежда вздрогнула. От одной только мысли, что ей придется увидеться с Андреем, противно сжался желудок и завибрировали колени.

Но домой подруги ее все же ехать заставили.

– Не оставлять же ему квартиру, – наставительно бухтела вслед Вера.

– Вдруг он так будет мириться, что ты еще раз захочешь потом поссориться, – хохотнула опытная в этих делах Лана. – Левак укрепляет брак…

Надя так не умела. Она ехала домой, твердо понимая, что обратной дороги нет. А все ее глупая мягкотелость. Прогибалась, делала, как хочет Андрюшенька, соглашалась, не создавала проблем на семейном фронте, вот и получи теперь, мямля!

Она была сама себе противна. Вдруг некстати вспомнилось, как лет в шестнадцать она мечтала о принце, о красивой любви, о том, как он будет ухаживать. И как постепенно жизнь, словно гусеница, сгрызла эти мечты миллиметр за миллиметром. А может, и не жизнь вовсе, а сама Надя по кусочку жертвовала мечтой, в итоге оставшись с объеденным черенком вместо счастья?

Объяснение с Андреем было отвратительным и оставило какой-то невнятно-муторный осадок. Ясно было только одно – все. Нет больше семьи, нет совместного будущего, все украли, разбили, растоптали… Муж ничего не отрицал, но и виноватым себя не чувствовал. Хотя, к его чести, и Надю особо не обвинял. Зато тут же перешел к деловой части, перебив Надеждины требования «рассказать про эту». Надя желала знать, почему ее променяли на какую-то девицу, и чем она хуже, а Андрюша желал разобраться с финансовой частью расставания.

Тому, кто бросает, всегда легче. Он уже все решил, все взвесил, он уходит куда-то по заранее продуманному плану. Тот, кто остается, еще долго сидит и соображает, что это было. Он еще в самом начале пути, у него нет запасных, продуманных вариантов. У него вообще ничего нет.

Андрей, конечно, собирался сказать Наде правду, но после Нового года.

Вот оно как, оказывается. Опять скучно посидеть, выпить шампанское, посмотреть телевизор и лечь спать. Потому что режим очень важен для здоровья. А утром на оздоровительную прогулку на лыжах. Потом ресторан – и домой. Все. Как всегда. И уже потом сказать, что это был последний раз.

По какой-то неведомой причине муж решил, что это будет правильно.

– А зачем тянуть-то было? – только и смогла спросить Надежда.

Андрей пожал плечами:

– Ну не мог же я лишить тебя праздника. А так тебе было бы не так обидно.

И тут Надя захохотала. Она хохотала, не в силах перестать. Смех перешел в истерику, и ее правильный, ее умный и продуманный супруг плеснул бывшей, да-да, бывшей жене в физиономию водой из кувшина.