355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Кирюхин » Дан приказ ему на Запад (СИ) » Текст книги (страница 2)
Дан приказ ему на Запад (СИ)
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 02:03

Текст книги "Дан приказ ему на Запад (СИ)"


Автор книги: Олег Кирюхин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Трофеи нас просто воодушевляли, мало того, что нами было захвачено, около 40 тонн муки, которую мы, разумеется, физически не могли всю забрать с собой, так еще нам досталось только MG34 – 12 штук, почти ко всем есть запасные стволы и причиндалы для набития патронами лент. К одному даже был приспособлен снайперский прицел. На, что увидевший сие действо Кривонос прокомментировал просто:

– Вот жеж, шикують курвы.

Но это было далеко не все, нам достались два ящика немецких слабеньких гранат, М39, которые Фрицы, в основном использовали, как охранно-сигнальные, выстреливая их из сигнального пистолета. Но дареному коню, как правило, коки не разглядывают. Так же и здесь. В одном из грузовиков, перевозивших доблестных вояк вермахта, нашли ящик с патронами 7,92*57, в хозяйстве они тоже далеко не лишние. Около десятка MP38, передали желающим из деревенских, или приблудившихся соседей. Машинка не плохая, но очень капризная, в смысле требующая бережного обращения, очень уж порядколюбивые дойчи, при выполнении этих смертоносных машинок, делали минимальные допуски. Что малейший засор, приводил сей девайс в нерабочие состояние.

Сердце обливалось кровью, когда за нашей спиной, во время отхода пылали грузовики с мукой. Но взяв столько, сколько смогли, и даже чуть больше этого, оставшийся хлеб пришлось сжечь вместе с вражеским транспортом. Оставлять что, либо в целом виде врагу мы не собирались.

Результат рейда нас удивил, отсутствием невосполнимых людских потерь с нашей стороны. Обошлись лишь двумя ранеными, да и то не сказать, чтобы серьезно. Наш блюститель социалистической законности потерял мочку уха. Даже не заметил в азарте боя, как пуля пролетела практически впритык с головой, нанеся данную рану. И поймал пулю из MG, когда немцы пытались оказать сопротивление Давид Айзерман. Пуля ударила его в грудь, но осмотревшая его старший военфельдшер Зотова, успокоила народ, сообщив, что пуля прошла на вылет, не задев никаких жизненно важных органов.

К вечеру этого дня мы впервые увидели, как люфтваффе ведет поиск партизанских лагерей. Около двух часов, пока не потемнело, район облетали два самолета со свастикой.

Наш лагерь они вероятнее всего не заметили, требование по маскировке у нас были довольно жесткие, к тому же для камуфляжа наших построек, мы использовали старые рыболовные сети, обильно украшая их ветками, травой. А в некоторых местах накладывали траву и посыпали ее землей, создавая специфический камуфляж.

А вот поселившимся недалеко от нашего лагеря, не повезло. Чуть только взошло солнце, мы услышали работу авиационных моторов. Прямо над нашим лагерем прошли шесть не очень больших бомбардировщиков, с неубирающимися шасси. Они летели на высоте порядка метров 750-800. Пройдя над нашим месторасположением и немного удалившись от него, самолеты резко один за другим начали сваливаться в пикирование, после чего на высоте примерно метров 300-400, они стали избавляться от своего смертоносного груза, находившегося до поры до времени под крыльями и фюзеляжем немецких самолетов. Сбросив бомбы, немецкие бомбардировщики, снова зашли на цель, и повторили бомбометание. В третий раз, бомб не было, скорее всего, все сбросили за два первых захода, но это не помешало птенцам Геринга атаковать выбранную ими цель, пулеметно-пушечным огнем.

Через часа два опять в небе появилась шестерка "Штук", а именно такое название имели у немцев Ю87, от перевода слова пикирующий. Наши же называли их лаптежниками или лапотниками, за неубирающиеся шасси. Но как бы там, ни было, но эти совсем не скоростные воздушные машины с пикирования очень точно поражали выбранные ими цели. К слову сказать, в момент пикирования немцы часто для устрашения включали сирену. За, что эти самолеты еще иногда звали музыкантами или певунами.

Так вот эта шестерка, а скорее всего это были те же самолеты, что и сбрасывали бомбы около пары часов назад, в этот раз отбомбилась километрах в 8-9 от нашего лагеря где-то в районе озера Бобровичское, но явно не по деревне, а севернее нее.

Вероятно очень уж немецкое командование этого района на нас осерчало, раз бросило против нас целых шесть бомбардировщиков. А это даже по меркам переднего края, далеко не мало, порядка 9 тонн смертоносного груза, за один самолетовылет, не считая штурмового оружия самолетов.

В этот раз немецкие пилоты обошлись одним бомбометанием, без штурмовки.

Как только немного стемнело, отправил Мойшу с Ивановым посмотреть, что стало с лагерем незваных соседей, А пару, Коваль, Иван Герасимович, к окрестностям озера. Одновременно послал Кривоноса с Патрикеевым понаблюдать за подходами к нашему лесному массиву, вдруг немцы, не ограничившись бомбежкой, попробуют послать в лес свои пехотные подразделения. С такой же задачей, как и пара моих разведчиков, в другую сторону ушли Илюшин и Ухтомский.

Я же воспользовавшись образовавшимся свободным временем, навестил поправляющегося Брынзу. Богдана застал сидящим на пеньке возле госпитальной землянки. Посидели, покурили, пообсуждали создавшуюся ситуацию, пока меня не попросила уйти Аня Сашко, позвав нашего Сырка на какие-то процедуры в землянку. Куда он и потопал, опираясь на два, изготовленных по моим рисункам локтевых костыля.

Первыми вернулись Фриш и Иванов. Вернулись причем не одни. Вместе с бойцами моего отряда пришли три женщины в возрасте примерно от 20 до 40 лет. Они державли за руки двоих детей 5 и 11 лет, девочку и мальчика, а также, пришел уже один раз, приходивший к нам в лагерь мужчина, с ТОЗ 9, причем мужчина и Фриш несли самодельные носилки, на которых лежала еще одна явно молодая женщина. На руках Иванова, прикорнул еще один ребенок, лет трех– четырех не старше. Самое страшное было в том, что одой ручки у этого ребенка, а это была девочка, не было. И уйгур нес ребенка, как мог осторожно, чтобы не потревожить свежеобразованную культю, плотно перевязанную индпакетом.

Раненую и ребенка без руки, срочно отнесли к госпитальной землянке. После чего я слушал доклад посланных в разведку бойцов.

Из их доклада следовало, что лагерь еврейских семей, был абсолютно не замаскирован от воздушного противника, и находившиеся там люди вели довольно беспечных образ жизни, не заботясь о какой либо маскировке, посчитав, что уйдя в лес, уже скрылись от гитлеровцев. Ошибка. Причем ошибка такая, за которую большинство из них заплатило своими жизнями, и жизнями своих детей.

Осмотрев прибившееся к нашему отряду, вынужденное пополнение, бросить их на произвол судьбы, лично я не смог, думаю, такое же отношение они вызвали и у других бойцов отряда, с удивлением отметил, что мальчик, пришедший с женщинами, держит в руке футляр со скрипкой.

Шок, это по-нашему! По другому и не сказать.

Одна из женщин, на вид лет двадцати пяти, скорее всего, являлась мамой маленькой девочки. Женщина лет сорока, вероятно, являлась женой мужика с охотничьим ТОЗ 9, и скорее всего, матерью второй девушки. С кем и в каком родстве находятся мальчик и раненые женщина и ребенок, на первый взгляд было не понятно.

Отозвав мужика в сторону, поговорил с ним за жизнь. Хоть и понимал, что человек только, что пережил, сразу расставил приоритеты. Нет у нас времени для политесов, как говорят наши в эту войну союзники, в данный момент оккупированные немцами, ссорьте.

Познакомившись с мужиком, узнал, что здесь действительно находятся его жена и дочь, мальчик, сын его погибшего брата, а раненые женщина и ребенок, это все, что осталось от другого, большого еврейского семейства. Еще одна молодая женщина с маленькой девочкой, тоже приходятся им какими-то родственниками, если откровенно, кто кому и кем, я особо не вникал. Главное, что я сделал, так это довел до Ицхака, так звали еврея, что у нас в отряде единоначалие, и раз они пришли к нам, то все приказы должны выполняться беспрекословно. В тоже время заверил его, что его женщинам и детям в нашем отряде ни что не угрожает, хотел приколоться и сказать, кроме беременности, но сдержался, не тот момент. Нечего мужика пугать, он сейчас никаких шуток просто не поймет. А вот то, что он также будет привлечен к вооруженной борьбе с оккупантами, это я ему объяснил.

Худо-бедно расселив пополнение отряда, разумеется, отложив строительство новых землянок на утро, дождался возвращения ротмистра с милиционером. Самое интересное, что на месте бомбардировки они ничего не обнаружили, странно, но похоже и немцы занимались приписками своих побед. Хотя возможно и просто ошиблись точкой бомбардировки....

Когда вернулись две другие пары производившие разведку лесного массива с прилегающей территорией, стало, наконец, ясно, что наземной операции немцы не планировали, или в данный момент здесь для этого у них не было достаточного количества войск. Ведь как не крути, а прочесать лесной, местами заболоченный массив радиусом примерно в двадцать километров, это далеко не простая войсковая операция. И здесь может понадобиться привлечение довольно больших соединений. По моим скромным понятиям не менее стрелкового полка, да и то думаю, что его будет недостаточно. А учитывая еще наличие неподалеку озер....

На следующий день начали снова с отправления разведгруппы. В этот раз отправились на задание, Сорокин с Есиповым, комиссар, можно сказать, потребовал отправить его в резведвыход, мотивируя это тем, что иначе он не сможет спрашивать с бойцов выполнения приказов, отсиживаясь за их спинами.

Тут в голову снова приходит только одно, куда, так, разтак, делись такие политработники в дальнейшем, превратившие партию в закрытый элитарный клуб. И усиленно блюдя лишь свои собственнические интересы. Воспринимающие всех окружающих, как обслуживающий, их, элиту персонал, и не более того. Были бы в наше время такие партработники, может и страну не просрали бы. Но если бы у бабушки был ....

А в данный момент Сорокин с Есиповым уходил в разведку, взяв с собой Антона Сашко, планировалось посетить несколько сел, одним из которых как раз, от имени немецкой администрации управлял, спасший нашего НКГБиста староста. Заодно забросить в заранее обусловленное место записку, для соседнего партизанского отряда, давая им понять, что у нас все в порядке, и не мешало бы все же встретиться представителям отрядов, для планирования совместных действий.

При походе к госпитальной палатке, решил узнать состояние Давида и раненной женщины, был с веселым рычанием перехвачен подросшим лохматым колобком, рыжеватого цвета. Это, конечно же, был Аз, который по укоренившийся у нас с ним привычке при виде меня изображал атаку на мой сапог, при чем в этот раз ему удалось подобраться ко мне незамеченным, что по ходу особо радовало щенка.

Повозился с лохматым, хвостатым, четвероногим пару минут, и слегка удивился отсутствию его сестриц, те обычно всегда выступали вторым номером, в большинстве собачьих забав, давая самцу, выбирать цели и способы игры. Однако в этот раз их что-то было не видно, возможно, просто где-нибудь придавливали массу, после сытного перекуса. Вот в чем, в чем, а в этом все четвероногие были далеко не обделены, так как являлись всеобщими любимцами, хоть это и вызывало некоторое неудовольствие Панкрата Брыля, взявшего на себя функцию дрессировки пока еще мелкого, многошерстяного пополнения. Которое с каждым днем уже все больше и больше пыталось всячески показать, что территория лагеря, под их надежной охраной. Да, конечно сейчас, глядя на эти лохматые шарики, все это казалось несколько комичным. Но, опять же, это только пока. Шарики росли, крепли, пройдет немного времени и у нас в лагере будет три молодых сильных пса, которые считают данный лагерь своим домом, а это даже очень, очень гут.

В этот момент меня окликнул Воскобойников, попросив уделить пару минут. Петр Фролович поставил в известность о некоторых проблемах с вооружением отряда, точнее с практически полным отсутствием мин, и гранат типа Ф1 или O23, которые мы могли бы использовать как растяжки, да и из немецких в наличии в основном оставались слабенькие М39, при совсем небольшом количестве М24, и то в основном в наступательном варианте.

Да, это в данный момент действительно являлось не совсем приятным моментом, тем более, что и чудо ружье Есипова, было практически без патронов, осталось три штуки на самый крайний случай. После чего его оставалось использовать только как дубину, тяжелую и неудобную. Вот и вставала перед нами задача восполнения взрывающихся, предметов, несущих смерть и разрушения. Ну, и, конечно же, в этом нам должны были помочь сами немцы.

По прежнему были проблемы с медикаментами. Единственно чего было сейчас в достатке, благодаря налаживанию отношений с приозерной деревней, так это самогона, который, использовался как обезболивающее, обеззараживающее, и просто по прямому назначению, по принципу фронтовых ста грамм, но не более, за чем внимательно следил Сорокин. И ведь, что удивительно, с момента введения такого порядка, еще ни разу, ни кто в пьянке замечен не был. Хотя не сказать, что спиртосодержащее хранилось под какой-то строгой охраной, просто было складировано, в одной из частей госпитальной землянки. И, исходя из количества личного состава, Мария Серафимовна получала у Галины определенное количество самогона, для порционной выдачи бойцам.

Вечером, собрав в землянке Илюшина, Кривоноса и Воскобойникова, обсудил с ними возможность устроить немцам очередную бяку, правда, с условием сделать это подальше от нашего месторасположения, по возможности раздобыв нужные нам в хозяйстве вещи. В операции решили заодно обкатать новичков. Илюшин, а именно он решил взять на себя руководство выходом, посчитал оптимальным количество в 10 человек, из которых он собирался взять двоих бывших пленных из 214 воздушно-десантной бригады, Кротова, Коршунова, Ковыля, Ухтомского, Есипова, в этот раз без его ПТРР-39, ну и неразлучную пару из Кривоноса и Патрикеева. Одновременно с ними отправил Иванова и Фриш, придав им для возможности посещения деревень Костика Кирилова, очень уж просившегося на какое ни будь задание, в сторону Слонима, с целью сбора информации об обстановке в том районе и дополнительную задачу по выявлению возможных подходов к железной дороге Ивацевичи– Барановичи.

Наутро следующего дня попросил Ивана Герасимовича, взяв с собой пару человек навестить знакомцев в Бобровичах с целью разнообразить наш рацион за счет даров озера.

Ротмистр с задание справился, причем с перевыполнением. Подойдя вечером этого дня ко мне, и отчитавшись о принесенном количестве рыбы, несколько сконфуженно попросил дозволения зачислить в отряд пару деревенских хлопцев, уж дюже, как он выразился хотевших бить германскую сволочь. И если такое, возможно, то помочь парням с оружием, так как их отцы, хоть и отпускают парубков в отряд, но справы давать им не желают.

То, что отряд надо увеличивать, вопрос не стоял, нас действительно было мало, причем мало в пропорции количества боеспособного народа к явным некомбатантам. И хотя деревенские парни были далеко не тем пополнением, которое хотелось иметь, но и в том чтобы их обучить воинской премудрости, предварительно вооружив, для начала немецкими карабинами, больших проблем я не видел. О чем и сказал Ивану Герасимовичу.

Рано утром следующего дня в отряд пришли два молодых парня лет по 17-18 Григорий Войнов и Петро Шевкун. У каждого за спиной был солдатский сидор, с личными вещами и что самое интересное у Шевкуна на плече еще висела гармонь.

Не успел передать парней в руку, к сожалению, у него она была одна, Воскобойникову, с целью обустройства, как ко мне подошла Роза Айзерман, с просьбой об обучении ее стрельбе из винтовки. Девушка сильно переживала ранение брата, и рвалась отмстить за это ненавистным немецким захватчикам. Тем более у нее перед глазами был пример Ульяны, которая за короткий отрезок времени очень хорошо освоила премудрости стрельбы из карабина, став по настоящему, не побоюсь этого слова снайпером. И уже вовсю участвовала на равных с другими бойцами в операциях против гитлеровцев.

Пообещав исполнить просьбу нашего отрядного модельера, для себя решил обучать ее вместе с вновь пришедшими в отряд парнями из Бобровичей, но постараться, как и Ульяну по возможности удерживать от активных боестолкновений с врагом, ну насколько это получиться.

К вечеру вернулся Сорокин. Закладку соседям, партизанам он оставил, разведку провел. Принесенные им сведения подтвердили, что тычек с мукой не прошел для гитлеровцев безболезненно, вероятно только отсутствие в данный момент, необходимого воинского контингента остановило последних от попытки наземной операции в лесах. Об этом явно говорило, то, что немцы усилили контроль над дорогами, находящимися поблизости от лесного массива, а также дали указания всем старостам и полицейским об усилении контроля над местным населением, в целях не допущения его связей с бандами окруженцев коммунистов и жидов, как говорилось в приказе.

Следующий день не принес никаких новостей. Жизнь в лагере шла уже своим установившимся порядком, ну если не считать обучение молодежи стрельбе из немецкого карабина, да некоторой суеты с постройкой новых землянок, устроенной по приказу Воскобойникова.

А вечером был, если можно так выразится концерт. Как-то так получилось, что Петро Шевкун, недавно пришедший в отряд поле ужина сидел возле землянки, в которой проживал с другими бойцами и потихоньку терзал гармонь, в хорошем понимании этого слова. На звуки музыки начали подходить бойцы отряда, свободные от несения караулов. Самопроизвольно собралось почти все население лагеря. Случайно обратил внимание, на то, что Ицхак, что-то сказал мальченке, пришедшему с ним к нам в лагерь, после чего тот убежал, но через пяток минут вернулся со скрипкой, и когда Петро чуть подустал, гармониста сменил другой выступающий. Весь концерт занял порядка минут сорока, часа, но посмотрев на людей, понял, что это, то чего нам немного недоставало, какая-то отдушина, при постоянном напряжении и тревожном ожидании.

Я даже не заметил того момента, когда ко мне подошла Ульяна и взяв аккуратно двумя руками меня за руку чуть выше локтя, положила голову плечо. Так мы и простояли до конца этого импровизированного концерта.

С первыми лучами солнца в лагерь вернулась группа Илюшина. Вернулись вдевятером. Погиб Сергей Ухтомский. Наши ребята, переправившись, через одну из проселочных дорог, наткнулись, на расположившийся, на привале взвод немцев, Сергей, вместе с Есиповым как раз были в боевом охранении. Увидев гитлеровцев, Есипов с Ухтомским сразу открыли огонь по противнику, предупреждая этим двигающихся вслед за ними боевых товарищей. И в первый момент MG34 пограничника и карабин пехотинца, собрали обильную жатву вражеских жизней, но немцы, прошедшие к этому времени Польшу, Францию, да и чего грех на душу брать, половину СССР, были далеко не мальчиками для битья. К тому же взвод, на который напоролась наша группа, состоял в основном из военнослужащих, возвратившихся в строй после госпиталей, вероятно по причине ранений их отправили не сразу в свои боевые части, что у немцев практиковалось, а временно создали из них охранный взвод. Немцы, быстро придя в себя стали отстреливаться. Вот в результате этой перестрелки и погиб Ухтомский, удивительно, что Есипову, удалось отступить, а немцы не зная общей численности напавшего на них противника, не стали организовывать преследование.

Илюшин принял решение свернуть операцию и возвратиться в ППД. Вечером пришла в лагерь и тройка, отправленная в район Слонима.

Из их доклада стало ясно, что немцы усилили контроль за автомобильными и железными дорогами. Хотя, подобраться к железке все же было возможно. Но здесь вставала проблема отсутствия взрывчатки. Так, что в гости к врагу надо было наведываться обязательно. В данный момент у нас других спонсоров не имелось.

Дав людям, сутки отдыха, принял решение вести весь отряд, оставив в лагере пару человек с гражданскими.

Лагерь оставлял на Воскобойникова, оставив с ним женщин, деревенских новичков, и Антона Сашко с Костей Кириловым.

Ночью, прослушав упреки Ульяны, в том, что не беру ее с собой, пояснил ей, что выход, выходом, а охрана лагеря и жизней безоружных и раненых людей, это очень большая ответственность, и если уж это ей доверили, то о чем можно разговаривать дальше. Перед выходом навестил Сырка, занес ему, как он выражался на всякий, всякий его берету с парой магазинов. Благо Богдан все больше шел на поправку. Хотел оставить в лагере и Ивана Герасимовича, но передумал и решил взять старого ротмистра в рейд.

В результате мы вышли после завтрака в составе 17 человек, при четырех MG34, четырех карабинах Маузера, выдав один из них Ицхаку, вместо охотничьего ружья, которое он передал племяннику, не смотря на юный возраст последнего, и восьми разнообразных автоматах, плюс СВТ40 Кротова. Ну, никак не хотел мичман расставаться со своей "Светочкой".

По заранее разработанному плану, мы должны были удалиться от ППД километров на 50 в район небольшого городка Береза, который немцы захватили 23 июня и со временем устроили в нем еврейское гетто и концлагерь. Правда, по поводу концлагеря, в этом городе это было нормой. Еще при Польском режиме, а город с 1920 года был под Поляками, в Береза-Картузская, так до 1940 года именовался этот городок, в 30х годах, был основан лагерь, для лиц неугодных режиму. После прихода в Березу Советской власти, там был организован лагерь для политзаключенных. Вот и немецкое командование, учитывая исторически сложившиеся предпосылки, не стало отказывать себе в обустройстве в городе концлагеря, присовокупив туда же еще и гетто, так как более половины жителей города были евреями.

Город стоял на автодороге Брест-Минск, возле него в 7-8 километрах находилась железнодорожная станция. Так, что устроив нападение не далеко от этого городка, был шанс урвать хорошую, добычу, и даже при определенном везении пополнить отряд, за счет военнопленных, сгоняемых в концлагерь.

Сам переход прошел без осложнений и уже на заре третьего дня мы организовали засаду в 14 километрах от города в сторону Минска. В этом месте не далеко от дороги находились фруктовые сады, переходящие в дальнейшем в овраг, через который можно было, если потребуется оторваться от преследования противником, и сводило на нет его преимущество в технике. Движение по дороге с самого утра было довольно оживленным и нам пришлось пережидать утреннию активность немцев. Лишь после обеда нам стали попадаться небольшие колонны вражеской техники, идущие либо в одиночестве, либо с небольшим охранением. На одну из таких колонн, состоящую из трех мотоциклов, двух спереди, одним сзади и трех тентованных грузовиков, идущих со стороны Бреста, мы и решили напасть. Правда уже в момент открытия огня по немецкой колонне, в обратном ей направлении показался легковой автомобиль, но учитывая, что он был без сопровождения, решили работать и его, в общий зачет.

Как только раздались первые выстрелы по колонне, легковая машина, вильнув, прижалась к обочине дороги. В тот момент на нее особо внимания не обратили, хотя краем сознания я сделал отметку, что из нее не раздается ни одного выстрела в нашу сторону. Вероятно, это заметили и другие бойцы, и по машине не стреляли, а может просто посчитали возможным взять кого ни будь из офицеров вражеской армии в плен, для прояснения обстановки. То, что в легковой машине едет кто-то из офицерского состава, сомнений не у кого не вызывало. Но обо всем по порядку.

С колонной мы разделались за считанные минуты, не выпустив никого из гитлеровцев живьем, к слову сказать, их там не так много и было. Личный состав вермахта в количестве десяти военнослужащих находился только в одной из машин, причем лейтенант сидел вместе с водителем в кабине, а в кузове было 8 солдат. Правда при них, не считая карабинов, был ящик гранат М24 и пулемет MG08, которыми они не успели воспользоваться. В двух других грузовиках перевозились какие-то, вероятно самолетные запчасти, говорю так, опознав в одной из машин двигатель в сборе и стойки шасси. И на закуску во втором грузовике обнаружилось некоторое количество авиабомб по 50 килограмм каждая.

В то время, как бойцы начали потрошить трофеи, я в сопровождении Кривоноса, Мойши и Кротова, осторожно приблизился к легковой машине. Надо отметить, что это был довольно не новый, но вполне неплохой по внешнему виду автомобиль марки "Татра Т77". За рулем сидел молодой солдат в явно не немецкой форме.

В это время открылась задняя дверь и из нее выскочила девушка, которая бурно жестикулирую, все время просила не стрелять панов жолнежей, обильно мешая польские слова с белорусскими и русскими. В след за первой девушкой, из машины появилась вторая, скорее всего сестра первой, так как они были очень похожи одна на другую. Вслед за девушкой вышли офицер, в неизвестной мне форме и водитель. Офицер, секунду разглядывал нас, очевидно обдумывая ситуацию, после чего встав по стойке смирно, отдал честь и на довольно чистом русском языке, представился: – Михал Мышак поручик Зайставочья (охранная) дивизия республика Словакия. Прошу дозволения следовать с вашим подразделением.

Сказать, что я слегка опешил от этих слов, это пошутить. Передо мной стояло четыре человека, две девушки, как я уже понял польки, и два военнослужащих вражеской армии, один из которых в немалом офицерском чине, просящих разрешение следовать с нашим отрядом. Простейшее решение, очередь из Береты, но не факт, что оно правильное, к тому же из истории помнил как о Яне Нелепке, так и о других словаках ушедших к партизанам во время ВОВ. Более того если не ошибаюсь, голова, далеко не комп, кажется эту вот охранную дивизию, из которой были словаки, немцы в 1943 отправили обратно, так как она практически не вела боевых действий против партизан, а многие им наоборот помогали.

Время поджимало, потому принял промежуточное решение, словаков разоружить и вместе с польками пока взять с собой, разумеется, контролируя, отойдем подальше, на привале разберемся, машину ошмонать и спалить вместе с грузовиками и мотоциклами немцев. А для предотвращения, каких либо неадекватных в нашу сторону действий, пленным мужчинам для переноски вручили одну из 50 килограммовых авиабомб, которые мы экспроприировали из немецкого грузовика, благо к ним там же были взрыватели, и наши саперы обещали из данных трофеев, соорудить, что ни будь путное. У словаков, кстати, обнаружилось два автомата ZK383, пистолет CZ27, а так же в багажнике машины был ящик патронов 9*19, что соответствовали найденному у словаков оружию, да и нами были очень востребованы, а так же коробку, 25 штук чешских гранат VZ34 (шкода).

Отходили как можно быстро, разумеется, не забывая об осторожности. Удача в этом нам сопутствовала, и проблем не возникло, если не считать того, что одна из взятых нами с собой лошадей, потеряла подкову, и начала хромать. Повезло, что это было сразу замечено, и мы находились в месте, где можно было устроить привал и разобраться с проблемой. В группе были люди знавшие, как и что делать, потому я решил заняться нашими добровольными пленниками.

Девушки, они и есть девушки, молодые, красивые, одень их в несколько иные платья и не отличишь от красавиц заполняющих улицы городов в моем времени, ну если только немного будет выдавать их практически полное отсутствие макияжа, но и без женской боевой раскраски они производили внешне, очень приятное впечатление. Мужчины, здесь все не однозначно. Еще раз внимательно их осматриваю.

Высокий, стройный, в отлично сшитой, явно не в пошивочной армейской мастерской форме, с пистолетной кобурой, в данный момент, правда пустой, на ремне поручик Мышак. На фуражке которого красовался орел со щитом, украшенным словацким крестом, под котором были скрещены два меча. И довольно коренастый, немного косолапящий солдат, в форме словацкой армии, с маленькой светлой звездочкой в петлице. Интересно, что и у поручика в петлице была тоже одна маленькая звездочка, только золотого цвета, и сама петлица отличалась кроме цвета звезды еще и вырезным уголком.

Подошел к словакам поближе и попросил их рассказать о себе. Мышак, понимая русский язык, быстро перевел мое требование второму солдату, после чего потерев пару секунд подбородок, вероятно, он так собирался с мыслями начал мне отвечать.

Рассказ поручика, был несколько сумбурным, перескакивал с одной темы на другую, поэтому просто приведу его, вкратце по основным пунктам.

Мышак родился и жил в Братиславе, там была большая русскоязычная община, и в друзьях детства Михала были дети ее представителей, отсюда и неплохое знание поручиком русского языка. Мышак с детства мечтал о карьере военного и не удивительно, что он стал офицером Чехословацкой армии. Аншлюс Чехии в 1938, стал сильным ударом по молодому офицеру. Мышака спасает, то, что он словак, это дало ему возможность поступить в армию Словацкой республики. Малая война с Венгрией весной 1939, затем Польская компания. В июле он в составе Словацкого Экспедиционного корпуса попадает на территорию СССР. За июль части корпуса, в котором служил Мышак, понесли значительные потери, и в начале августа, здесь не малую роль сыграло малое насыщение словацких войск техникой, корпус поделили на две дивизии, быструю, в которую передали почти всю технику, и охранную, очертив ей круг задач в тылу. Попав в охранную дивизию, Михал вблизи столкнулся с действиями немцев на завоеванной территории, и его как человека, с определенными жизненными принципами, очень напрягало, то, что он находиться по одну сторону с гитлеровцами, да и боль по развалу Чехословакии до конца не ушла. В Белоруссии Поручик со своим денщиком, слободником, это типа нашего ефрейтора, Зораном Сиваком, выполняющем так же обязанности водителя, оказался в связи с приходом в Брест шести бронеавтомобилей ОАVZ30, которые немцы, переделали в агитационные машины. Вот и пришлось Мышаку ехать в Брест, для осмотра данной техники, и определения степени и возможности переделок на бронеавтомобилях, для использования их охранной словацкой дивизией. Перед отправлением из под Житомира, где дивизия в данный момент находилась, поручику порекомендовали кроме пистолета взять с собой и автоматическое оружие, в связи с неспокойной обстановкой в немецком тылу, что он и сделал, вооружив так же автоматом денщика и захватив ящик патронов.

Последней каплей, которая упала на решение Михала, уйти к партизанам, была встреча с семьей Возняк. Семейство состояло из родителей и двух дочерей, двадцатилетней Крыси, полное имя Крисия и семнадцатилетней Агнешки. Офицер с денщиком остановились на отдых в доме Возняк, а утром им помогли проснуться крики, раздавшиеся во дворе.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю