Текст книги "Никто кроме нас"

Автор книги: Олег Шабловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

   "Своего" снаряда, он не услышал. Просто что-то яркое взорвалось в голове, и кто-то словно "выключил свет", все. Ни грохота, ни боли, ничего. Нет, боль пришла, потом, когда Карасев, наконец, смог открыть глаза и увидеть склонившиеся над ним лица пацанов из второго отделения.

   – Живой? – в поле зрения "нарисовалась" озабоченная физиономия Олексича.

   – Не знаю – Андрей, со стоном, сел сжимая руками грозящую расколоться на мелкие кусочки черепушку – чем это меня?

   – Похоже, в рубашке родился – невесело хмыкнул Богдан – снаряд совсем рядом рванул. От осколков деревом закрыло, а вот ком земли точно по башке пришелся. Долбанный броневик всю малину нам обгадил. Без него мы бы фрицев уже давно кончили. Ты, вообще какого черта сюда поперся?

   – Лейтенант... – Карасев попытался подняться и вновь со стоном опустился на траву – лейтенант сказал отходить.

   – Это я и без тебя уже понял – махнул рукой сержант – так хлопцы, берем его и тикаем. Давайте, давайте, поживее.

   Погранцы не заставили себя долго упрашивать, подхватив "болезную" тушку Андрея и нахлобучив ему на наспех перемотанную бинтом голову, найденную рядом, измятую фуражку, поволокли ее прочь от дороги, на которой без умолку трещали выстрелы и что – то ярко пылало, так, что зарево ярко отражалось в густой черноте ночного неба.

   Минут через пятнадцать дикой "скачки" по корягам и буеракам, он уже вполне мог двигаться самостоятельно и хотя последствия легкой контузии в виде непроходящей боли в затылке, легкого головокружения и тошнотного состояния никуда не делись, Карасев старался не отставать от товарищей.

Глава 13

   Рассвет застал их в трех-четырех километрах от места боя на дне глубокого, поросшего орешником оврага. Утреннюю тишину нарушали лишь птичий пересвист и стоны раненого. Рядом, вповалку похрапывали утомленные ночным боем и пробежкой бойцы.

   – Чего Андрюха, не спится? – Олексич тяжело поднялся, подошел, сел рядом.

   – Да какой там сон – махнул рукой Карасев – на том свете отоспимся.

   – Я вот тоже думаю – Богдан стянул с головы фуражку, хлопнул ей об голенище сапога, сбивая пыль – надо у местных дорогу на Немовичи узнать. А то ночью сиганули в лес, хрен его знает, где мы сейчас находимся. Как бы от своих не отстать.

   – Да, ситуевина – протянул Андрей – кто пойдет?

   – Вместе и пойдем, чего делится, и так семь человек осталось. Троих ребят потерял, да еще вон Адашкин, не знаю, донесем или нет.

   Наличие в немецкой колонне спешащей на помощь уничтожаемому МТСу трофейного советского бронеавтомобиля оснащенного сорока пяти миллиметровой пушкой оказался для засевших у дороги бойцов второго отделения полной и весьма неприятной неожиданностью. Используя фактор внезапности, удалось уничтожить мотоцикл, поджечь один из грузовиков и истребить с десяток оккупантов. Однако вскоре численное превосходство противника и артиллерийская поддержка дали о себе знать. Чаша весов постепенно стала клонится не в пользу пограничников и едва дождавшись загремевших со стороны мастерских взрывов, Олексич, посчитав свою задачу выполненной, дал приказ отходить. К счастью, отступающие бойцы наткнулись на оглушенного близким снарядным разрывом Карасева.

   – Подъем мужики – нахлобучив фуражку на голову, сержант поднялся на ноги – идти надо.

   Отдыхавшие бойцы зашевелились, поднимаясь, поправляя снаряжение и проверяя оружие. Так и не пришедшего в сознание, раненого командира второго отделения осторожно загрузили на импровизированные носилки, сооруженные из пары крепких жердин и плащ-палатки, и вскоре небольшой отряд покинул место дневки. Узкая тропинка, пропетляв по дну оврага и легко взбежав на один из его склонов, вывела к обширному, наполовину скошенному лугу, через который неширокой серой лентой протянулась проселочная дорога.

   – Ну что командир, куда дальше? – Андрей до рези в глазах всматривался в темную полоску на другой стороне почти двухкилометрового поля – похоже там какой-то населенный пункт.

   – Похоже на то – кивнул Олексич и зло сплюнул – на своей земле, и в прятки играем. Дожили.

   – Погодим до ночи, или рискнем?

   – Ты вот, что Андрюха – Богдан сдвинул фуражку на затылок и смерил Карасева испытующим взглядом – как самочувствие?

   – Норма – Андрей усмехнулся – жить можно, если не долго. Понял я тебя командир, схожу, посмотрю.

   – Тьфу, типун тебе на язык. Игнатова с собой возьми. Осторожненько глянете, что к чему, и сразу назад.

   В принципе, в поставленной задаче ничего особо сложного не было. В наличие в лежащим перед ним поселении хоть какого-нибудь вражеского гарнизона, он сильно сомневался. Слишком уж ненаезжен ведущий к нему проселок.

   При ближайшем рассмотрении село оказалось и не селом вовсе, а довольно большим хутором, буквально утопающем в пышной зелени яблонь и черешен, увешанных созревающими плодами. У плетеной ограды крайней хаты мирно пощипывала траву коза, рядом сидела маленькая, сгорбленная, древняя старушонка, несмотря на жаркий день обряженная в серый шерстяной платок и овчинную безрукавку поверх длинной холщовой рубахи. Появление пограничников и коза, и ее хозяйка восприняли совершенно безразлично.

   – День добрый мамаша – вежливо и на всякий случай довольно громко поздоровался Андрей.

   – Добрый, добрый – скрипучим, словно звук несмазанных ржавых дверных петель голосом отозвалась старуха– вы кто сынку таки будэте?

   – Свои бабуля, свои, советские мы.

   – Тю, советские – женщина покачала головой – и деж воны зараз те советские. Уси втеклы, тильки мы их и бачили.

   – Мда, тяжелый случай – Андрей попытался зайти с другой стороны – мамаш немцы на хуторе есть?

   – Ни, нимае нимцив – темное, сморщенное словно печеное яблоко лицо селянки выразило искреннее недоумение – з виткеля тут нимцы? Воны ще у осьмнадцатом роце уйшлы. Так кто ж вы таки хлопцы будыте?

   – Не в себе бабка – негромко заметил Игнатов.

   – Да, ничего нам здесь не светит. Однако, похоже, фрицев действительно здесь нет – согласился Андрей – ладно, будь здорова мать, пойдем мы.

   – Спаси Христос, хлопчики, спаси Христос – закивала головой старуха, провожая бойцов безмятежным взглядом блекло голубых глаз.

   Карасев подошел к углу хаты, осторожно выглянул. У колодца, поставив на землю полные ведра, о чем-то оживленно судачили меж собой две моложавые, что называется кровь с молоком хуторянки. Чуть в стороне резвилась стайка ребятни. Нет даже намека на присутствие противника. Мир и спокойствие, вроде и никакой войны. Живут себе селяне размеренным, привычным жизненным укладом. С одного из дворов выкатилась телега, запряженная неказистой, рыжей кобылкой. Возница – паренек лет четырнадцати в полотняной рубахе, закатанных до колен штанах и черной, видавшей виды кепке ловко запрыгнул в повозку, развалился в ней, свесив босые, грязные ноги и щелкнул вожжами. Лошаденка тряхнула головой, и телега неспешно покатила по пыльной улочке.

   Сельцо продолжало жить своей мирной беззаботной жизнью. От веселой стайки малышни отделился мальчишка лет десяти и опрометью, взбивая пыль босыми пятками, побежал к хате, за которой прятались пограничники. На ходу развязывая тесемку полотняных штанов, свернул за угол, да так и остановился, столкнувшись нос к носу с вооруженными незнакомцами.

   – Тихо, не бойся – поспешил успокоить паренька боец.

   – А я и не боюсь – пацан шмыгнул, утерев нос рукавом, второй рукой продолжая удерживать сваливающиеся штаны – ты дядьку красноармеец?

   – Вроде того.

   – Понятно – мальчишка, вспомнив зачем он сюда пришел, справил нужду и завязывая порты, как бы промежду прочим деловито бросил через плечо – вы, у село не ходите.

   – Немцы? – вскинулся Андрей.

   – Ни, нимцив нема – возразил пацан – тильки дядьку Пылып с мужиками вже троих ваших словил и у сарайке держит. Вин говорит, советы кончились. А теперь як нимцы придут, вин им москалей – комиссаров выдаст и за то нам усим от новой власти почет и уважение будет.

   – Вон значит как. Ну а вы чего?

   – А мы чего, мы ничего. Мамка говорит що дядку Пылып гад и перед нимцами выслуживается, щоб воны ему грошей дали. Тильки неможно так. У нас батька у Красной Армии. Як жеж можно?

   – Как звать то тебя?

   – Иваном кличут – важно пояснил малец.

   – Так где Иван ты говоришь сарайка та?

   – Та вон, яка сама велыка хата, то Пылыпова. А во дворе сарайка.

   – Так как же он их поймал то? Красноармейцы это же не зайцы. У них и оружие есть. Они что не сопротивлялись? Сколько у него мужиков то?

   – Тю – пацан, как-то по-взрослому, ухмыльнулся – та зайцив труднее спойматы було. А мужиков – два сына, да кум. Пылыпов кум – Остап пьяный на все село трепал, що воны их горилкой напоилы и повязалы чуть теплых. Ладно пийшов я, а вы смотрите, не ходите у село.

   – Хорошо – кивнул Карасев – а ты про нас не проболтаешься?

   – Ни – парнишка возмущенно замахал руками – чи я зовсим дурный, чи шо?

   Некоторое время Андрей наблюдал, как мальчик, старательно не оглядываясь, неспешно направляется к играющим у колодца сверстникам. С одной стороны в добрых намерениях своего недавнего собеседника он не сомневался, но с другой стороны, ребенок есть ребенок, нельзя быть уверенным ни в чем. В любом случае надо действовать, в конце концов, по приближении основного отряда пограничников бандиты могут попросту ликвидировать захваченных военных и спрятать улики. Значит нельзя дать им такую возможность.

   – Ну что – Андрей повернулся к напарнику – пойдем, потолкуем с этим Филиппом что ли.

   – Можно – Игнатов нехорошо усмехнулся, огладив ствол пулемета – расскажем кулачью, куда советская власть делась.

   Выбравшись из своего укрытия, они не торопясь двинулись к самому большому подворью, стоявшему в центре селенья. На громкий стук в добротные дощатые ворота, под громкий собачий лай вышел сам хозяин – крепкий широкоплечий, седоватый мужик лет пятидесяти. Некоторое время он стоял, молча, цепким внимательным взглядом изучая незваных гостей

   – День добрый уважаемый – вежливо поздоровался Карасев, натянув на физиономию самую простецкую улыбку – водички не найдется?

   – Так вон жеж колодец, пей, не хочу, или – мужик ухмыльнулся – так пить охота, что аж переночевать негде?

   – Ага – жизнерадостно заржал Андрей – а еще пожрать бы не мешало.

   – Ну, вы хлопцы хваты – Филипп шире открыл калитку – ну заходьте, колы так, добрым людям всегда рады.

   Парни шагнули внутрь, а селянин прежде чем закрыть за ними ворота, как он думал незаметно, окинул улицу подозрительным взглядом.

   Огромный черный пес, рванувшийся было к гостям с самыми недружелюбными намерениями, получил добрый пинок хозяйского сапога, и недовольно ворча, уполз в конуру. Здоровенный детина, орудующий деревянными вилами у сеновала, окинул вошедших делано-безразличным взглядом и спокойно продолжил работу.

   – Ну, ступайте до хаты – добродушно проворчал радушный хозяин – а я жинке кажу, нехай на стол соберет. Та пукалки свои вон хоть у дверей поставьте что ли не боитесь, никто их не тронет.

   Словно по мановению волшебной палочки на широком столе, стоящем посреди просторной горницы появились миски со снедью, сноровисто расставленные хозяйкой – маленькой, хрупкой, старающейся быть незаметной женщиной. У изрядно оголодавших за время блуждания по вражеским тылам бойцов даже желудки радостно заурчали от предвкушения роскошной трапезы, а Филипп, многозначительно подмигнув, извлек откуда-то и водрузил на середину стола двухлитровую бутыль, запотевшую, наполненную прозрачной как слеза жидкостью.

   – Ну що хлопцы, за здоровьице – он наполнил самогоном до краев два граненых стакана.

   – А ты чего отец – Андрей поднял свой стакан, вопросительно посмотрел на селянина – с нами не примешь? По маленькой?

   – Ни, у мене зараз еще дел невпроворот – махнул рукой селянин – а вы пейте, пейте. У мене горилка дюже гарна.

   – Д а я вот для начала спросить хочу – Карасев с трудом сглотнув голодную слюну поставил на стол прохладный стакан и придвинувшись вплотную к сидящему рядом хозяину дружески обнял его за плечи – ты отец, нам отдохнуть в сарайке постелешь?

   – Можно и в сарайке – мужик, почуяв неладное, попытался освободиться от "дружеских" объятий, левая рука его скользнула в карман пиджака – а ты чего это хлопче?

   – Спокойно дядя – подсевший с другой стороны Игнатов перехватил и выкручивая, сжал его кисть, другой рукой извлекая из кармана селянина блеснувший вороненой сталью "наган".

   Филипп попытался вырваться, но в бок ему уперся ствол его собственного револьвера.

   – Не дергайся – предупредил его Андрей – сиди спокойно, будешь жить. Пока.

   – Вот оно значит, яка она, благодарность – мужик прекратил попытки высвободиться и повысил голос в надежде, что его услышать подельники во дворе – нашим салом нам же по сусалам, значит?

   – Про благодарность мы с тобой потом потолкуем – утешил его Карасев. Воспользовавшись тем, что его товарищ плотно удерживает бандита под контролем, он встал, снял с гвоздя на стене свой автомат, и передернув затвор, пристроился слева от входа – ну зови что ли своих подкулачников. Потолкуем и с ними тоже.

   – Сволота вы краснопузая – покачал головой хозяин – ну кончите вы меня, так вам же все одно крышка. Вам же все одно, отсюда живыми не выйти.

   – А ты без лирики. Делай, чего говорят – Игнатов не настроенный на дискуссию пребольно ткнул его в ребра стволом револьвера и взвел курок.

   – Ну не так-то легко нас здесь достать – Андрей окинул дом хозяйским взглядом – опять же, неужто тебе добра честно нажитого не жалко? ...

   Договорить он не успел. Входная дверь широко распахнулась, и на пороге нарисовался уже знакомый детина. На сей раз вместо сельхозинструмента в руках он держал мосинский карабин.

   – Чаво... – он удивленно застыл, уставившись на своего главаря сидящего в обнимку с пограничником.

   – Бац – приклад карасевского МП с глухим стуком соприкоснулся с черепушкой бандита, отчего тот мешком рухнул на пол.

   – А-а-а – кто-то дико заорал за дверью и следом оглушительно грохнул обрез.

   Андрей ответил короткой очередью, которой, впрочем, оказалось достаточно, о чем ясно свидетельствовал шум падающего тела и отсутствие дальнейшего движения в сенях.

   – Живой? – Карасев метнулся к товарищу.

   – Живой – бледный Игнатов сидел на полу, морщась и держась за простреленное плечо. Вот Филиппу повезло меньше. Грудь главаря была буквально разворочена выпущенным с близкого расстояния картечным зарядом. Некоторое время он еще тяжело хрипло дышал, бессмысленно глядя в потолок невидящими глазами, а потом пару раз дернулся и затих.

   – Потерпи чуток. Я сейчас – памятуя о наличие еще одного противника, Андрей бросился к выходу.

   Стараясь, не подставится под пулю, выглянул в сени. Никого. Переступив через труп застреленного им бандита, пинком открыл дверь, и кубарем выкатился наружу. Освещенный солнцем просторный двор был пуст. Только без умолку выла, забившаяся в конуру, испуганная выстрелами собака. Добротные ворота распахнуты настежь. Андрей метнулся на улицу. Тоже никого. Заслышавшие выстрелы селяне попрятались кто куда, а уцелевшего бандюка и след простыл. Поняв, что искать его дело бесперспективное Карасев вернулся к раненому товарищу.

   Игнатов, матерясь, разодрал зубами упаковку ИПП. Андрей как мог, его перевязал. Оглушенный ударом приклада здоровяк начал потихоньку приходить в себя, и бойцы, скрутив ему руки за спиной, вытащили пленника во двор. Тот даже не пытался сопротивляться, только что-то нечленораздельно мычал, и ошалело тряс окровавленной башкой.

   У распахнутых ворот между тем стали собираться люди. В основном женщины и дети. Немногочисленные мужчины под взглядами пограничников, старательно отворачивались и прятали глаза. Две сердобольные соседки, воровато оглядываясь, увели куда-то причитающую и рвущуюся к мужу и сыну маленькую хозяйку. Впрочем, Андрею было не до нее, разглядев в толпе любопытную физиономию Ваньки, он подозвал паренька к себе, объяснил, как найти Олексича и остальных бойцов и отправил за помощью.

Глава 14

   К величайшему изумлению пограничников, сарай в котором должны были находиться захваченные красноармейцы, оказался пуст. Кроме сельхозинвентаря, пустых бочек и разного хлама в нем не было ничего, и никого. Плененный бандит на все вопросы лишь пялился на парней полными неприкрытой ненависти глазами и тупо молчал, делая вид, что не понимает о чем идет речь. Заняться им вплотную Андрей никак не мог, поскольку вынужден был сдерживать толпу, собравшуюся у ворот.

   Сержант с основной группой пограничников примчался минут через двадцать, и тотчас свойственной ему решительностью развил бурную деятельность. Сначала разогнал толпу зевак, с которыми до того в одиночку тщетно боролся Карасев, а затем приступил к дознанию. Выслушав доклад Андрея, он обернулся к сидящему на земле у стены под охраной бойцов задержанному бандиту.

   – Встать!

   Селянин, затравленно озираясь по сторонам, медленно поднялся на ноги.

   – Пошли – голос Олексича не предвещал ничего хорошего.

   Едва переставляющего ватные, непослушные ноги здоровяка завели в злополучный сарай и поставили у стены. Здесь Богдан жестом приказал бойцам отойти, сам отступил на пару шагов назад, передернул затвор своего ППД.

   – Именем Союза Советских Социалистических республик... – начал он, неотрывно глядя в бегающие глаза разом побледневшего селянина – за бандитизм, нападения и убийство бойцов Красной армии... . По закону военного времени...

   – Ни, почикайте – на задержанного было страшно смотреть. По бледному лицу катились крупные капли пота, ненависть в широко раскрытых глазах сменилась каким-то животным ужасом. Он рухнул на колени и заговорил быстро, боясь что его перебьют, не дадут договорить – я никого не убивав. Воны живые. Воны тута, почикайте. Я покажу. Зараз покажу.

   – Показывай тварь! – рявкнул сержант.

   – Я сейчас, сейчас, тильки не стреляй – бандит на коленях, то и дело оглядываясь, пополз в угол сарая. Остановившись у кучи хлама принялся старательно расшвыривать ее ногами приговаривая – воны здеся, туточки воны, туточки.

   – А ну в сторону – Андрей отшвырнул селянина так, словно он был тряпичной куклой и принялся разбирать завал.

   Минут пять работы, и он смог очистить сколоченную из крепких толстых досок крышку люка. Из черного зева погреба пахнуло сыростью и плесенью.

   – Эй, есть кто живые? Вылазь.

   Первым по хлипкой приставной лестнице поднялся крепкий, бритый наголо мужик лет тридцати с небольшим. Выцветшая, потертая хлопчатобумажная гимнастерка с чистыми петлицами рядового красноармейца казалось, вот-вот разойдется по швам на его плечистой фигуре. Следом выбрался наверх молодой, паренек одетый лишь в солдатские шаровары и бывшую некогда белой, а сейчас перепачканную землей и кровью нательную рубаху. Последним на свет божий выбрался, высокий, худощавый и нескладный, чернявый командир с алой комиссарской звездой на полуоторванном левом рукаве изодранной гимнастерки с тремя эмалированными кубиками в петлицах. Первым делом он выудил из кармана далеко не первой свежести носовой платок и близоруко щурясь, принялся протирать треснувшие стекла разбитых очков.

   – Кто такие? – Богдан окинул подозрительным взглядом стоящих перед ним босоногих пленников. Из какой части?

   – Командир батальона 62-й стрелковой дивизии, капитан Маркин – неожиданно шагнул вперед крепыш в красноармейской гимнастерке – сержант, немедленно вызови своего командира.

   – Документы подтверждающие личность, имеются?– холодно поинтересовался Олексич.

   – Ты охренел, сержант – повысил голос бритый – ты, что не видел, где мы находились.

   – Молчать! – рявкнул сержант – вы все пока задержаны до выяснения личности и обстоятельств попадания в этот подвал.

   – Да какие там обстоятельства – Маркин заметно "сбавил обороты" – повязали сонных, оружие отобрали и документы.

   – Бреше вин – завопил из своего угла, арестованный бандит – ни яких документив у его нибуло. Вин горилку трескав и того молодого заставлял, а когда мы зашли перший руки у гору задрал, и оружие свое сам отдал. Один жидок тильки к пистолетику и дернулся...

   – Разберемся – буркнул сержант и уже громче добавил – в особом отделе разберутся. Карасев возьми пару бойцов обыщи хату.

   Минут двадцать кропотливого и вдумчивого "шмона" и в руках у Андрея оказался небольшой, но весьма увесистый сверток, найденный на дне здоровенного, окованного медью, старомодного сундука. Помимо пары ТТ с запасными обоймами в кусок домотканого полотна была завернута командирская книжка. С фотографии на Карасева смотрел уже знакомый чернявый политрук, разве, что без синяков и ссадин. Документ был выдан на имя Бориса Михайловича Фридмана, корреспондента дивизионной газеты "Вперед".

   – Ну, нашли чего? – в раскрытое окно заглянул Богдан.

   – Вот, документы и личное оружие – Андрей протянул сержанту командирскую книжку и пистолеты. Похоже, Маркин не врет, или врет, но местами.

   – Какими местами? – недопонял сержант – а, ты вон о чем. Правду он местами говорит. Мне боец уже все рассказал. Этот гад, когда батальон в окружение попал, бойцов своих бросил и в бега пустился. Встретил окруженца, заставил отдать гимнастерку, а свою комсоставовскую вместе с документами в лесу прикопал. И оружие бандюкам сам отдал, струсил падла.

   – А этот – Карасев кивком головы указал на документы военкора.

   – А этот вроде нормальным мужиком оказался – пожал плечами Олексич – его на другой день повязали. Горилку пить отказался, пытался сопротивляться, в общем, пришлось кулачью с ним повозиться. Короче, политруку оружие и документы возвращаем, остальных под стражу, нагоним своих, пусть особый отдел разбирается.

   Пока суд да дело, день уже стал клонится к закату. Досыта накормить вынужденно постившихся уже много дней пограничников и набить вещмешки трофейным продовольствием, упускать такую возможность было просто преступно, и Олексич принял решение заночевать на захваченной бандитской базе. Всех арестантов, за исключением реабилитированного Фридмана загнали в сарай, и выставив часового завалились на боковую.

   Раннее утро принесло с собой две новости и обе оказались плохими. Раненый командир второго отделения этой ночи так и не пережил.

   Как оказалось в планы Маркина не входила встреча с военным трибуналом и он предпочел сбежать, предварительно сговорившись с арестованным бандитом. Беглецы попросту разобрали крытую соломой крышу. Времени отряжать погоню не было и сержант после недолгого прощания с погибшим товарищем и похорон, скрепя сердце махнул на них рукой, объявив построение своего небольшого воинства. Оглядев куцую шеренгу пограничников, сержант задержал удивленный взгляд на маячившей на левом фланге долговязой нескладной фигуре военкора.

   – Товарищ политрук, может вы как старший по званию примете командование?

   – Да какой из меня командир – улыбнувшись, махнул рукой Фридман – я и в армии всего три недели. Командуйте сержант, у вас это лучше получится.

   Олексич лишь кивнул головой, прозвучала команда и небольшой отряд покинул село, название которого Андрей так и не узнал и ускоренным маршем двинул по дороге. За своей спиной он оставил еще одну могилу с зеленой пограничной фуражкой на холмике свежеотсыпанной земли.

   Своих, они нагнали только к вечеру следующего дня. А двадцать четвертого июля в течении месяца прошедшая с боями по занятой врагом территории почти триста пятьдесят километров обескровленная, насчитывающая чуть более полутора тысяч человек при трех орудиях, 124-я стрелковая дивизия и присоединившиеся к ним остатки 34-й танковой дивизии 8-го мехкорпуса прорвались через линию фронта в районе Белокоровичей.