Текст книги "Предел возможности"

Автор книги: Олег Таругин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

4

Одесса. Там же и тогда же

Поначалу ничего как будто не изменилось. По крайней мере Игорю так показалось. Все та же внезапно растерявшая свои краски серость вокруг. Такая же неподвижность застывшего, словно в одночасье загустевшего, воздуха. Все то же ощущение чего-то знакомого, но пока еще неузнанного.

Уже делая еще один, на сей раз действительно последний, шаг, Игорь испуганно оглянулся, успев заметить позади себя тающие бесцветные контуры знакомой комнаты: диван, тумбу с телевизором, компьютерный стол возле окна, спину сидящего перед монитором Данилы...

В следующий миг все стало другим. Вроде бы незаметно, но в то же время как-то сразу: словно сменился поставленный на паузу черно-белый кадр, уступив место обычному полноцветному фильму.

Вот только комнаты в этом новом кино больше не было. На ее месте, насколько хватало глаз, расстилалась бескрайняя равнина. Самая обыкновенная равнина – иссушенная жарким солнцем светло-коричневая почва, темная кайма далеких гор, яркое, даже какое-то слишком уж яркое голубое небо и раскаленный до белизны диск полуденного солнца над головой.

Воздух – горячий, до невозможности сухой, насыщенный незнакомым горьковатым ароматом – обжег горло, и Игорь без особого, впрочем, удивления понял, что не может сказать, дышал ли он вообще все то проведенное в бесцветном царстве время.

Больше всего его поразило солнце. В полном соответствии с канонами современной психологии, столкнувшееся с чем-то необъяснимым сознание прочно акцентировалось на каком-то одном факте: в этот момент Игорь с особой остротой вспомнил, что там, в непонятно куда исчезнувшем его мире, был уже вечер. И солнце никак не могло стоять в зените – если, конечно, не допустить, что он в мгновение ока перенесся куда-то в другое полушарие.

Последняя мысль обожгла ничуть не меньше палящего солнца, и Игоря наконец проняло: помраченное всем произошедшим сознание взбунтовалось, и на смену короткому ступору пришел нормальный человеческий страх. Игорь сдавленно вздохнул и метнулся в сторону исчезнувшей комнаты, судорожно вертя головой и оглядываясь. Где он?! Как он мог сюда попасть?! Что все это, вообще, значит?!

Отвечать на его вопросы никто не спешил, лишь под подошвами домашних тапочек издевательски похрустывали мелкие камушки. И где-то на самом краю готового окончательно поддаться панике сознания крохотным угольком тлела уверенность в том, что он знает, что произошло, и может в любой момент вернуться назад.

Сделав над собой усилие, молодой доктор постарался успокоиться. Итак, он каким-то образом перенесся... перенесся... куда-то перенесся... В другую часть света, в другой мир, в другое измерение – неважно. Сейчас это совершенно неважно! Важно только одно: как вернуться назад? Как вернуться на...

В следующее мгновение он понял, что знает – как!..

Почти совсем успокоившись, Игорь замер, пытаясь вновь ощутить то, что заставило его сделать первый шаг в угол комнаты. Вот оно: уже испытанное недавно чувство шевельнулось внутри, послушно указывая ему путь. Шаг, другой – и исполненная цвета и объема реальность вокруг него снова исчезла, покорно уступив позиции примитивному двуцветью.

Впереди, пока еще отделенная от него незримой границей, лежала до боли знакомая и такая родная комната с диваном, телевизором, компьютером и застывшим перед ним Данилой.

Сказать, что Игорь «сделал еще один шаг», – значит, не сказать ничего. Те, кто считает гепарда самым быстрым на планете живым существом, явно ошибаются...

– О, пиво приехало! – как ни в чем не бывало прокомментировал появление неизвестно где обретавшегося товарища Данила. – Быстро ты, однако...

– Быстро? – ничего более умного Игорь выжать из себя не смог. Впрочем, Данька и не настаивал, принял из внезапно ослабевших рук друга бутылки, поприветствовал радостным вздохом пакетик с кальмарами и снова повернулся к монитору.

– Короче, дружище, бардак тут у тебя по-о-ол-ный! Скажи спасибо, что я есть, такой умный и продвинутый. Куча ненужного хлама, – Данила на секунду прервал свой поучительный монолог, заглушив его жизнерадостным пшиканьем открываемой пивной бутылки, – который я поудалял! Но вот это... – Данила вновь прервался, на сей раз отвлекшись, дабы влить в себя свежую порцию пенного напитка, как обычно не утруждаясь переливанием оного в стакан. – Вот это вообще ни в какие ворота не лезет!

Он укоризненно ткнул пальцем в монитор.

– Это ты, что ли, на цэ-диск запихнул? Еще и в папку родной «Винды»[10]10
  Имеется в виду операционная система Windows (жарг.).


[Закрыть]? Что-то по медицине? А то язык какой-то странный – латынь, что ль?

Все еще неспособный к более-менее адекватному восприятию «объективной реальности, данной нам в ощущениях», Игорь тупо уставился в монитор. Смутившая товарища фраза, написанная на каком-то непонятном, но вроде бы смутно знакомом языке и выведенная на его плоскую семнадцатидюймовую поверхность в окошке под непривычной инструментальной панелькой, гласила:

«...структурный анализ ДНК по обоим запросам успешно завершен... внимание, уровень энергии близок к критическому... замена исходных данных... фатальная ошибка – невозможность корректно завершить задачу... внимание, уровень энергии близок к критическому... недостаточно энергии для обработки большого массива информации... ожидание активации... внимание, уровень энергии близок к критическому... ожидание активации... ошибка... ожидание активации... внимание, уровень энергии близок к критическому... ошибка... ошибка... ошибка... обнаружение удаленного терминала... критический уровень энергии... экстренная передача телеметрических данных на удаленный терминал... произведено дублирование информации... запрос контакта... запрос подтверждения... подтверждения не получено... критический уровень...»

– Ну-у-у... – витающий мыслями где-то очень далеко отсюда, в районе выжженной солнцем равнины, на потрескавшейся поверхности которой наверняка еще остались ребристые следы его домашних тапочек, неуверенно пробормотал Игорь, так и не сумевший, впрочем, прочитать, что именно там было написано. – Наверное... Не помню, если честно.

– Он не помнит! – Всплеснул руками сисадмин, завершив жест внутри пакетика с дальневосточными кальмарами. – Я тебе сколько раз говорил: в папку системных файлов никакую фигню не совать! Для этого ламерский диск D имеется. Фильмухи там размещать, музыку всякую, фотографии, «игрушки» твои дурацкие... Панял? – по-одесски колоритно заменив «о» на «а» и интонировав последний слог, закончил он. – Так что, удалять?

– Не надо... – думая о своем, автоматически ответил Игорь. И сменил тему, возвращаясь к более актуальному, с его точки зрения, вопросу. – Слышь, Даньк, я когда в кухню за пивом ходил – ты ничего странного не заметил?

– В смысле? – Данила удивленно воззрился на друга. – В каком плане «странного»?

– Ну не знаю... – слегка стушевался Игорь. – Меня не слишком долго не было? А когда я в комнату вошел, все как обычно было?

Данила, смешно склонив голову, удивленно посмотрел на товарища, на всякий случай поинтересовавшись:

– Прикалываешься?

– Нисколько. – Игорь постарался, чтобы сказано это было максимально убедительно и твердо. – Я серьезно...

– Да нет. – Данила выглядел сбитым с толку. – Вышел, холодильником хлопнул, бутылками позвенел – и назад зашел. Все.

– Да? – Игорь задумчиво посмотрел на несколько полосок желтоватого песка, осыпавшихся с подошв его тапочек на линолеум возле дивана. – Уверен?

– Слушай, ты мне уши не заговаривай. Вот лучше скажи: у тебя хард[11]11
  Жесткий диск (компьютерный жаргон). Другое, тоже довольно известное название – «жестяк».


[Закрыть] еще старый стоит? Тот, что я тебе с прошлой работы приволок? Менять его пора, «посыплется» скоро – и кранты: всю информацию потеряешь. Тем более что ты его, как я понимаю, ни разу не форматировал. Это ж почти полтора года прошло!..

Но сбить Игоря с толку было уже невозможно. Подскочив с дивана, он двинулся в угол комнаты.

– Даня, я тебя очень прошу, помоги мне кое в чем разобраться. Просто смотри на меня и ни о чем не спрашивай, ладно?

– Ладно... – В голосе Данилы послышалось удивление, граничащее с почти искренней жалостью: «Эк, мол, тебя током-то шибануло, Будулай!» Однако Игорю было уже все равно. Почти привычно нащупав вход в загадочный бесцветный мир, он шагнул вперед.

Шагнул и вновь оказался на выжженной солнцем равнине. Бросив короткий взгляд на по-прежнему висящее в зените светило, торопливо подобрал с земли первый попавшийся камень и, более не задерживаясь, вернулся назад.

Данила сидел вполоборота, с интересом наблюдая за перемещениями товарища.

– Ну и?

– Камень видишь? – чуть запыхавшись, осведомился Игорь, демонстрируя другу зажатый в руке обломок базальта.

– Радикально! – одобрил тот, усмехаясь. – Глупо, но радикально. Только одного мало, второй нужен...

– З-зачем? – Совершенно сбитый с толку, Игорь весьма живописно застыл посреди комнаты с каменюкой в руке. Вид у него, надо полагать, был ещё тот.

– Как «зачем»? – неискренне удивился товарищ. – Жесткий диск твой форматировать. На один камень кладем, другим сверху кэ-эк... И все: «Ноу проблем» – как говорит Билл Гейтс в своей буржуйской Америке!

Игорь вздохнул, ощущая, что на то, чтобы как следует разозлиться, сил у него все равно не хватит.

– Даня, ты меня сколько лет знаешь? Я, между прочим, серьезно...

Улыбка медленно покинула жизнерадостное после выпитого пива лицо товарища, и он, тяжело вздохнув, спросил:

– Оки... Ну что там у тебя?

– Когда я тебя попросил, ты на меня все время смотрел?

– Ну смотрел... – угрюмо буркнул Данила, на ощупь находя на краю стола пивную бутылку. – И что?

– Камня у меня в руках не было?

– Ну не было... – начиная что-то понимать, ответил он, делая глоток.

– Я ведь из комнаты не выходил? Никуда не исчезал? Странного ничего не было? – потихоньку начиная терять терпение, но пока еще вполне спокойным голосом осведомился Игорь, сознавая в то же время, сколь глупо звучат все его вопросы. Впрочем, переживал он зря – до товарища уже дошло.

– Не было! – Теперь Данила смотрел на него, что называется, во все глаза. – Постой, Иг, что ты имеешь в виду?

– То и имею, – устало пробормотал доктор, опускаясь на диван и осторожно, словно нечто очень хрупкое, кладя камень на пол. – Слушай сюда...

Слушал Данила; несмотря на свойственный людям его профессии здоровый скепсис, внимательно – даже вопросов, к удивлению Игоря, почти не задавал. Кроме одного. Вполне, впрочем, ожидаемого... и не имеющего ответа.

– Слушай, старик, думаешь, это дверь в другой мир? Ну этот, как его – портал, да?

Игорь лишь пожал плечами. Ответа он, естественно, не знал. Загадочный вход, в существовании которого ни он сам, ни даже Данила больше не сомневались, мог быть чем угодно: переходом в другой мир, другое время или, к примеру, «просто» дорогой в соседнее полушарие. Последним можно было объяснить полуденное расположение солнца... Странным оставалось лишь то, что Игорь, по словам Даньки, ни на секунду не исчезал из комнаты: дошел до угла, повернулся и... вернулся назад уже с камнем в руке.

Последнее друзья, конечно же, проверили еще раз: Игорь вновь «сходил» на залитую солнцем равнину и приволок оттуда очередной булыжник. На вопросительный взгляд друга Данила лишь молча пожал плечами.

Отправив второй камень в мусорное ведро, они после короткого совещания решили провести еще один эксперимент, на сей раз перед объективом старенькой видеокамеры-«восьмерки»: а вдруг что-нибудь получится?

С нетерпением перемотав короткую, всего в несколько секунд запись, друзья подключили камеру к телевизору и уставились на экран. Вот Игорь делает последний шаг, разворачивается и... возвращается обратно, держа перед собой уже третий по счету камень. Магнитная лента послушно запечатлела все «стадии» этого короткого путешествия, не сохранив на своей многослойной поверхности лишь самого гласного: момента исчезновения и возвращения молодого доктора.

Больше друзьям ничего умного в голову не приходило – и тогда Данила решился уподобиться многим великим первооткрывателям прошлого, которые, как известно, наиболее важные эксперименты всегда проводили только на самих себе.

Отставив в сторону очередную опустевшую бутылку, он затушил в пепельнице сигарету (вообще-то Игорь, исполняя данное супруге обещание, в квартире не курил и друзьям не позволял, но сегодня ввиду явной экстраординарности случившегося давний запрет был временно аннулирован) и сообщил очень серьезным голосом:

– Ну я готов!

– К чему? – Поглощенный в свои мысли Игорь не сразу понял, что имеет в виду сисадмин. Впрочем, это не помешало ему совершенно автоматически и не задумываясь схохмить: – К труду и обороне?

– Нет. – Вошедший в пору зрелости уже после развала «самого передового в мире государства» Данила про ДОСААФ, похоже, не знал. – К антигуманному эксперименту на людях!

– На ком?! – Игорь отвлекся от мрачных размышлений, в коих он тоже видел себя в роли подопытного кролика в какой-нибудь закрытой лаборатории, и удивленно воззрился на товарища.

– На мне, – с мукой в голосе и мимикой идущего на костер инквизиции еретика сообщил тот. – Я попытаюсь войти в этот... м-м... портал вместе с тобой.

Игорь задумчиво хмыкнул:

– Что это на тебя нашло? Хочешь быть первым в истории системным администратором, пропавшим во время телепортационного прыжка?

– Не умничай! – Данила решительно поднялся на ноги. – Такое приключение бывает раз в жизни! Это тебе не тупым ламерам из фирмы принцип действия оптической мышки разъяснять, это... это... – Подобрать подобающее торжественному моменту сравнение он так и не смог. – Короче, пошли! Хочу сам увидеть...

Что именно он собирается увидеть, Игорь спрашивать не стал, пожал плечами и, припомнив множество читанных в прошлом фантастических романов («кто их разберет, а вдруг все эти писаки и на самом деле что-то знали?!»), решительно протянул товарищу руку.

– Ну пошли. Держись, напарник, без меня ты, как мне кажется, фиг туда войдешь...

Надо ли говорить, что смелый эксперимент полностью провалился, едва начавшись? Держа друга за руки и втайне надеясь, что в этот момент их не увидит никто посторонний, Игорь уже привычно шагнул сквозь по-прежнему четко ощущаемый им вход... и вышел наружу в полном одиночестве, но с неестественно сжатой ладонью, словно обхватывающей кисть товарища. Вышел, испуганно оглянулся вокруг и рванул назад, надеясь, что с Данькой не произошло ничего дурного. Не хватало еще, чтобы он остался где-то там, в непонятном, лишенном цвета и формы «промежуточном» мире.

Ничего дурного с товарищем не произошло. Уже переступая разделяющую комнату и равнину призрачную границу, Игорь увидел застывшего с протянутой рукой Данилу – целого и невредимого. На нахмуренном лице друга читалось явственно ощутимое ожидание.

Вполне догадываясь о причине этого чувства, Игорь вложил свою ладонь в руку товарища и ради чистоты эксперимента, развернувшись спиной, вышел в обычный мир, попутно удивившись тому, сколь быстро и легко он научился оперировать такими понятиями, как «обычный» и соответственно «необычный» мир.

– Ну? – нетерпеливо приветствовал его возвращение Данька. – Идем или нет? Чего тормозишь-то?

Игорь грустно усмехнулся, к удивлению товарища опускаясь обратно на диван.

– Извини, я уже...

– Что «уже»? – Данила насупился, еще не обиженно, но уже понимая. – В каком смысле «уже»?

– В прямом. – Игорь задумчиво созерцал надетый на руку браслет, являющийся, похоже, единственной первопричиной, первоисточником и главной составляющей частью всего происходящего. – Я уже там был, Даня. Только я один. Тебя не было. Ты что-то почувствовал?

– Не-э-а... – донельзя разочарованным голосом протянул тот. И неожиданно резюмировал: – Ж-жопа!

– Она, родимая... – согласился и Игорь, продолжая буравить взглядом свое нежданное украшение. – Теперь понимаешь? Туда только меня пропускает, и наверняка из-за этой хреновины.

Друзья снова уселись на диван, с удвоенным интересом занявшись изучением браслета. О «думающих металлах» и случайно утерянных разработках военно-промышленного комплекса Данила больше не вспоминал. За неактуальностью...

Ночевать сисадмин остался у Игоря – этот вопрос даже не обсуждался. Во-первых, ехать на ночь глядя через весь город было глупо, во-вторых, Данила здраво рассудил, что Игорю не стоит оставаться в эту ночь одному, в-третьих, пиво еще перевелось, да и до ближайшего круглосуточного супермаркета было рукой подать.

Пока Игорь на правах рачительного хозяина варил купленные накануне пельмени и нарезал салатик, при взгляде на подбор и размер ингредиентов которого у супруги волосы бы стали дыбом, Данила копался в системных файлах Игоревского компа. наводя среди них, как он сам выразился, «хоть какое-то, блин, подобие порядка».

Помимо уже упомянутого выше файла с незнакомым сисадмину расширением и непонятно на каком языке, к концу получасового «копания» он обнаружил еще парочку аналогичных.

Оба файла представляли собой какой-то жуткий буквенно-цифровой набор, причем чередующихся букв было лишь четыре: А, Т, G и С. Из интереса и по причине своей врожденнопрофессиональной щепетильности Даня заглянул в раздел «свойства»... и немедленно вышел оттуда с твердой уверенностью, что комп товарища «глючит» гораздо сильнее, нежели можно было бы подумать вначале. Если верить выведенным на экран статистическим данным, файл состоял из нескольких десятков миллиардов буквенно-числовых элементов, что, учитывая слишком малый, всего лишь десятикилобайтный, размер, разумеется, было совершенно нереально!

Промучившись несколько минут и не поленившись «сбегать» за справкой и советом на просторы родного Интернета (обычно знающий всё и вся инет на сей раз постыдно спасовал), Данила махнул на файлы рукой и даже не стал их «убивать». Десять лет общения с компьютерами приучили его не удалять без оглядки ничего непонятного, за исключением, конечно, регулярно приходящих по электронной почте писем от анонимных абонентов с совершенно идиотской просьбой read me и приаттаченным вирусом в нагрузку.

Игорь по поводу обнаруженных «странностей» тоже, как и ожидалось, ничего сказать не смог. Хотя и заметил мимоходом, что они вроде бы смахивают на расшифровку структуры человеческой ДНК – буде кто сумел наконец окончательно оную расшифровать и упорядочить все двадцать миллиардов составляющих ее элементов. Кто-то, но явно, что не он...

5

Ирак. Провинция Васит, неподалеку от города Алъ-Кут, пункта постоянной дислокации украинского миротворческого контингента.

Апрель 2005 года

Как это ни странно, но, несмотря на свое «контуженное» состояние, Андрей довольно быстро догнал подозрительную троицу.

Поднявшись на плоскую спину очередного бархана и распластавшись на песке, он осторожно выглянул на ту сторону, тут же испуганно отпрянув назад. Вероятный противник был совсем рядом (а здесь, в чужой послевоенной, точнее, откровенно «оккупированной» стране, любой местный старше двенадцати лет подпадал под это определение).

Причем преследуемые им иракцы вовсе не старались остаться незамеченными или поскорее скрыться: похоже, они об этом даже не думали, самозабвенно копаясь среди каких-то наполовину скрытых песком каменных развалин. О которых, к слову, Андрей даже не знал – что странно. Топографические ориентировки и привязки к местности америкосы им давали, чего греха таить, просто отличные– о количестве висящих над головой разведывательных спутников он мог только догадываться.

Но как бы то ни было, а занесенные песком руины имели место быть. Как и трое арабов, вооруженных привычными «сорок седьмыми» «калашами». Впрочем, сейчас столь обожаемое ими оружие было легкомысленно составлено пирамидкой в стороне, а смуглокожая троица лихо орудовала малыми пехотными лопатками, откапывая из-под слоя песка нечто, пока еще Андрею невидимое.

Очень хорошо. Даже просто замечательно!

Привычно перебросив сектор предохранителя на автоматический огонь, бывший миротворец, а ныне – бескомпромиссный мститель старший сержант Андрюха Кольчугин, более известный среди погибших друзей как Кольчуга, решительно поднялся во весь рост и рявкнул отчего-то на жутком суржике из русских и немецких слов (просмотренные в детстве кинофильмы «про войну», надо полагать, не прошли бесследно, подсознательно определяя любого противника как фрица):

– А ну, быстро хенде хох, мать вашу!

Последнее не относилось ни к «великому и могучему», ни к упомянутым кинофильмам: подобное «наш человек» – и, кстати, неважно, на каком языке он при этом разговаривает! – добавляет в критической ситуации в любом случае. Гены, наверное.

Конечно, будь на его месте тот же американский морпех, британский пехотинец или даже польский жолнеж, он бы вначале занял позицию повыгоднее, взял всех на мушку и, сделав обязательный предупредительный выстрел, вежливо и политкорректно изложил требование «сдаться, бросить оружие и не оказывать сопротивления патрулю коалиционных сил». Однако Андрей никем из вышеупомянутых не был. Даже больше: он был славянином в самом лучшем смысле этого слова. И поступил так, как поступали до него тысячи идущих в самоубийственную атаку предков.

Иракцы это, похоже, прекрасно поняли, дисциплинированно бросили работу и задрали руки вверх, демонстрируя не то знание русского и немецкого языков, не то понимание психологии русского солдата: «Рыпнешься, сука, завалю, и никакой, нах... коалиционный трибунал мне не страшен!»

А спустившийся с бархана Андрей, в свою очередь, подскочил к плененным арабам и, пинком завалив оружейную пирамиду, наставил на противника безотказный АК.

– Ложись! Ложись, я сказал! Мордой вниз, бля!

Один из иракцев, судя по всему старший, что-то негромко сказал товарищам и первым плюхнулся на песок. Остальные двое почти без заминки последовали за ним – перспектива получить пулю от этого странного парня в заляпанной свежей кровью тельняшке и с неумело перевязанной головой их явно не прельщала.

Андрей же, глядя на дисциплинированно распластавшихся по песку арабов, неожиданно понял, что не знает, что делать дальше. Нет, в задержаниях, проверках и печально знаменитых «зачистках» он и раньше участвовал, но тогда все было иначе. Грамотно «держащие» противника и не перекрывающие друг другу секторы огня товарищи, знающий иракский и английский старший офицер, надежное прикрытие башенной пулеметной установки бэтээра... а сейчас-то ему что делать?

Пока бежал, задыхаясь и борясь с головокружением и тошнотой, по песку, знал лишь одно: догнать и уничтожить. Стрелять не думая; не отпускать спусковой крючок, пока патроны в магазине не закончатся... просто стрелять!

А сейчас?.. Вот они, перед ним – может, как раз те, кто мину на дороге ставил, может, другие, просто случайно оказавшиеся в этом месте и в это время. Дело-то не в этом. Андрей вдруг со всей остротой понял, что не может просто так взять и нажать на спуск. И дело вовсе не в приличиях, не в воинском долге или возможном наказании – кто и что тут потом докажет, ха! – дело-то в душе. В душе и, наверное, в чести...

Ствол автомата медленно опустился. Не совсем, конечно, – все-таки не первый месяц в Ираке: плавали – знаем, на что горячий местный люд способен! – и тут на помощь старшему сержанту неожиданно пришел тот самый иракец, что первым выполнил команду «лежать».

– Рюськи, не стрелай. Я хорошо на ваш говори, я в офицер училищ учился, ещьо когда у вас камунист был! Послюшай чуть-немного: я хорошо рассказать буду, ты нужный вещь слюшать будиш...

Андрей на всякий случай вздернул повыше увенчанный компенсатором ствол «калаша», однако особо не удивился: за время службы он уже не раз встречался с выпускниками советских военных училищ, одними из самых желанных курсантов в которых были, наряду с кубинцами и вьетнамцами, именно иракцы и иранцы. А узнав историю многолетней войны этих двух стран, когда друг против Друга воевали специалисты, обучавшиеся в одной стране и зачастую на одном курсе или факультете, даже подумал: не решал ли таким образом Союз какие-то свои геополитические интересы? Очень даже может быть... Так что заговоривший по-русски иракец Андрея совсем не удивил.

– Встань. – Сержант сопроводил команду понятным всему на свете военному люду жестом, коротко дернув автоматом вверх. – Остальные пусть лежат.

Иракец кивнул и, что-то коротко бросив товарищам, поднялся, деловито отряхивая от песка не первой свежести одежду. Андрей незаметно напряг лежащий на спусковом крючке палец, однако нападать на него – по крайней мере пока – никто не собирался.

– Буду рассказать, – как ни в чем не бывало продолжил между тем пленный. – Болшой тайну открою, а ты меня за это – отпускать, харашо, рюськи? Да? – И, видимо, не узрев на лице Андрея должной степени оптимизма, торопливо добавил:

– Я знай, что ты думает. Ты думает, что это мы твой бэтиер на дороге взрывать, но мы это не делать! Аллахом клянус – не делать. – Иракец провел ладонями по несуществующей бороде и помотал головой. – Сейчас рассказат тебе буду, поймешь, что я правда говорить! Отпускать будешь? – желая удостовериться в заключении сделки, переспросил он, обнажив в неискренней улыбке кажущиеся излишне белыми на его смуглом лице зубы.

– Посмотрим. – Чувствуя готовую разлиться по всему телу предательскую слабость (сказывалась недавняя контузия), Андрей осторожно сделал шаг назад и опустился прямо на покатый склон бархана. Автомат он положил на колени, по-прежнему держа его направленным на противника. Состояние у него, конечно, сейчас еще то, но пока арабы преодолеют разделяющие их метры, на спуск он нажать, вне всяких сомнений, успеет. Иракцы в этом, будем, надеяться, тоже не сомневаются.

– Эти тоже по-русски умеют? – Он кивнул на остальных задержанных. – Или только ты такой образованный?

– Толко я! – со свойственной восточным людям гордостью за самого себя, любимого, подтвердил тот. – Они – нет. Солдат, едва-еле школу кончал, язык не учит, сразу армия идти, – доверительно сообщил он, презрительно кивая на лежащих товарищей. – Мало чего знают. Я – старший группа, я много чего знаю. Болшой тайна знаю. Саддам тайна. За нее надо меня отпускать. Честный договор, жалет не будиш! Я быстро пустыня уйду, граница недалеко. Лаже машин не надо, пешком ходить можно...

Последнее утверждение, с точки зрения Кольчугнна, было более чем сомнительным, однако спорить он все-таки не стал. Даже если у них тут неподалеку припрятана машина (что, вероятнее всего, так и есть: местным поверить – себя обмануть), его это мало интересует. Все равно скоро америкосы на «вертушке» прилетят – поляки ведь наверняка им про взрыв на дороге уже сообщили. А от вертолета в пустыне не очень-то и спрячешься, тем более на машине, тем более когда у пилота привычка: сперва вжарить ракетой, а потом уже разбираться, куда и в кого он попал.

Кстати, насчет их непричастности к подрыву БТР. Это, скорее всего, правда. Методику действий оккупационно-миротворческих сил они ничуть не хуже самого Андрея знают и, значит, должны понимать, что сидеть в километре от взорванного шоссе и ковыряться в каких-то развалинах – занятие в данной ситуации глупее некуда. Что ж, уже хорошо...

– Говори. – Старший сержант демонстративно взглянул на часы.

Араб его понял.

– Знаю, рюськи, у меня мало времени – скоро ваши вертолет прилетят, всех искать будут. Но рассказат буду успеть. Толко скажи: отпустиш потом? Слово даш?

– Нет, – честно ответил Андрей, словно невзначай приподнимая и поудобнее устраивая на коленях автомат. – Говори! Это у тебя времени мало, а у меня его – сколько хочешь...

– Значит, не обманеш. – Сделав из сказанного неожиданный вывод, удовлетворенно кивнул знаток «саддам тайна». – Это харашо, что ты рюськи. Вы не обманыват, как эти. – Он презрительно дернул головой, но объяснять ничего не стал. Впрочем, Андрей отчего-то прекрасно понял, кого тот имеет в виду. – Но и вас тоже обмануть сабсем легко... Ладно, слюшай, я очен быстро все сказать буду! Здесь, – иракец показал рукой на тонущие в песке развалины у себя за спиной, – город был, очен древний, очен старый, как... – он замолчал, подыскивая подходящее, с его точки зрения, сравнение. Наконец нашел: – Как Вавилон, знаиш? Можит, еще много древний. Дажи шумер потом, после были! Историк, археолог – не знаит, никто не знаит... Саддам давно искал, много лет. Только зимой два год назад нашел, но раскопат не успел. Война с американцы началась. Саддам думал, тут очен болшой тайна ест, важный тайна... Болшой город – болшой тайна. – Иракец засмеялся, но увидев, что шутка у единственного слушателя успеха не имела, продолжил: – Саддам думал, здес что-то важный ест, можно найти и использоват. Зачем – не знаю, что здес – тоже не знаю, я в охране был, чтоб секретность, панимаиш? – Иракец замолчал, вопросительно глядя на Андрея и, судя по этому взгляду, ожидая вопросов. Или удивляясь отсутствию таковых. Разочаровывать его Кольчугин не стал.

– Че-то я не понял: зачем Хусейну древние руины? Археологией решил на старости лет увлечься?

– Ай, рюськи! – Иракец, похоже, ожидал другого вопроса. – Говорю: не знаю. Город под песок глубоко был, после бури в феврал два тыща третий год песок ушел, руины снаружи виден стали. Наши ученый, которые на Саддам работать, говорил: от древних люди осталось, – можит, важный информация, можит, еще что-то – Аллах знает...

– Ну мне-то что с этого? – Андрей был разочарован. Тайна, которой пленный собирался выкупить свою свободу, на поверку оказалась очередной статейкой в газете для любителей всего загадочного и непознанного. Или – если все это правда – бесценной информацией для профессиональных археологов или востоковедов, к числу которых Андрей себя уж никак отнести не мог. – Вот удивил...

– Зачем так говориш, рюськи? – Обиделся разговорчивый иракец. – За эта тайна Саддам много людей убиль, много – в тюрма держаль... Но я еще что-то знаю, смотри. – Он решительно повернулся к Андрею спиной и спрыгнул в неглубокую яму, которую плененная ныне троица успела раскопать до появления старшего сержанта. Уже почти расслабившийся было Кольчугин вновь напрягся, но стрелять, как и в прошлый раз, не пришлось. Зато пришлось подняться на ноги, чтобы не упускать из виду пленного и увидеть, что тот ему показывал,

– Смотри. – Иракец с видом победителя продемонстрировал Андрею несколько облепленных песком ящиков армейского образца. – Это Саддам в Багдад увезти не успел. Осталное, что нашли, увез. Это – не успел. Бомбы падат стали, война началась... Всех своих ученый Саддам где-то спрятал. Даже я не знаю, где... Можит, даже сабсем убил... А кроме них, толко я про ящики помнил. Думал: посмотрю, что там, – можит, ценност ест. Тогда через границу уходить буду, ждать, пока все здес сабеем не закончится. Тепер ты тоже знаиш, можиш их своим отдат, можиш себе все забират, а меня отпустиш, да?