Текст книги "Сталин. Жизнь одного вождя"

Автор книги: Олег Хлевнюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Олег Хлевнюк
Сталин. Жизнь одного вождя. Биография

© О. Хлевнюк, 2015

© А. Бондаренко, художественное оформление, 2015 © ООО «Издательство АСТ», 2015 Издательство CORPUS ®

* * *

Моей жене Кате (1961–2013)

Введение

Эта книга будет неинтересна авторам «Иного Сталина», «Подлых мифов о Сталине», «Сталина Великого», «России за Сталина», «Настольной книги сталиниста», «Убийства Сталина» и прочего, а также их почитателям. Я писал эту книгу для тех, кто (как и я сам) хотели бы понять Сталина и его эпоху, характер и логику действий советского диктатора, оказавшего столь значительное влияние на развитие нашей страны.

Количество публикаций о Сталине и его политике слишком велико. Даже специалисту не стыдно признаться, что он не читал их изрядную часть. В океане мысли и бессмыслицы мирно сосуществуют и почти не пересекаются серьезные, строго документированные исследования и дешевые однодневки, скроенные на скорую руку из анекдотов, слухов и выдуманных сенсаций. Оба лагеря – научная историография и примитивная публицистика – уже давно махнули друг на друга рукой. Лишь изредка кто-нибудь из серьезных ученых публично возмутится очередной фальшивкой. Еще реже современные сталинисты и охотники за «сенсациями» заглядывают в серьезные книги или документы. Читателю все сложнее ориентироваться в мире фальсификаций, «свободных» интерпретаций и фантазий возбужденных умов.

Научные биографии Сталина в своем развитии прошли те же стадии, что и историография советского периода в целом. По политическим причинам в Советском Союзе научной биографике Сталина не было места. Дело ограничилось официозом «Иосиф Сталин. Краткая биография» и формальными справками в энциклопедиях. Западные и советские неформальные историки, по крупицам собирая доступные источники, создали несколько биографий Сталина, ставших теперь классическими[1]1
  Souvarine B. Stalin: a Critical Survey of Bolshevism. New York, 1972; Ulam A. B. Stalin. The Man and his Era. New York, 1973; Tucker R. C. Stalin as Revolutionary, 1879–1929: A Study in History and Personality. New York, 1973; Tucker R. C. Stalin in Power: The Revolution from Above, 1928–1941. New York, 1990 (книги Р. Такера переведены на русский язык); Medvedev R. Let History Judge: the Origins and Consequences of Stalinism. London, 1976 (с начала 1990-х годов многочисленные работы Р. Медведева о Сталине публикуются в России); McNeal R. H. Stalin: Man and Ruler. New York, 1988.


[Закрыть].

Ситуация не могла не измениться после лавинообразного открытия архивов. Мы оказались буквально погребены под массой новых документов. Потребовалось время, чтобы выбраться из-под этих завалов. Свидетельством относительной историографической стабилизации были в числе прочего новые научные биографии Сталина и другие исследования, посвященные его личности и деятельности, написанные с привлечением архивных материалов[2]2
  Островский А. Кто стоял за спиной Сталина? М., 2002; Kun M. Stalin, An Unknown Portrait. Budapest, New York, 2003; Service R. Stalin. A Biography. London, 2004; Kuromiya H. Stalin. Harlow, 2005. О Сталине и сталинской системе власти см.: Хлевнюк О. В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М., 2010; Хлевнюк O. В., Горлицкий Й. Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры. М., 2011. Предпринимаются попытки исследования духовного мира Сталина: Илизаров Б. С. Тайная жизнь Сталина. М., 2002; Ree E. van. The Political Thought of Joseph Stalin. A Study in Twentieth-Century Revolutionary Patriotism. London, New York, 2002; Курляндский И. А. Сталин, власть, религия. М., 2011. Многочисленные работы о терроре и ГУЛАГе дополнились исследованиями о персональном участии Сталина в организации массовых репрессий: Хаустов В. Н., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии. 1936–1938 гг. М., 2009. В разной степени изучается роль Сталина в принятии внешнеполитических решений. См., например: Печатнов В. О. Сталин, Рузвельт, Трумэн: СССР и США в 1940-х гг. М., 2006; Зубок В. М. Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева. М., 2011; Робертс Д. Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953. М., 2014. На фоне огромной литературы о Второй мировой войне в целом заметным пробелом остается изучение деятельности Сталина как верховного главнокомандующего.


[Закрыть].

С открытием архивов связано появление еще одного популярного жанра сталинских биографий. Я назвал бы его архивной публицистикой. Основателем этого жанра есть основания считать известного советского деятеля горбачевской перестройки Д. А. Волкогонова. В какой-то мере его знамя подхватил российский драматург Э. Радзинский[3]3
  Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Кн. 1–2. М., 1989; Радзинский Э. Сталин. М., 1997.


[Закрыть]. Методы отбора документальных свидетельств и изложения материала имеют в этих книгах ярко выраженный публицистический характер. Особое внимание этих авторов привлекают документы личного происхождения, а не «скучная» статистика и делопроизводство властных структур. В результате характерной чертой таких биографий Сталина является слабое исследование исторического контекста, особое внимание к привлекательным, но второстепенным деталям.

Своего рода «третий путь» наметил в своих работах английский писатель и историк С. Монтефиоре[4]4
  Монтефиоре С. Сталин. Двор красного монарха. М., 2005; Монтефиоре С. Молодой Сталин. М., 2014.


[Закрыть]. Он попытался сделать более популярными сухие архивные исследования и преодолеть недостатки архивной публицистики. Полученный результат оказался широко востребованным, прежде всего, у западного читателя.

Количественно в современной России, однако, преобладает жанр псевдонаучной апологии Сталина. Самые разные люди по разным причинам тиражируют мифы о вожде и его эпохе. Авторы таких публикаций отличаются невежеством. Нехватка элементарных знаний замещается агрессивностью суждений, использованием фальшивых «источников» или извращением реальных документов. Сила воздействия этой идеологической атаки на умы читателей умножается трудностями повседневной жизни, коррупцией и возмутительным социальным неравенством в современной России. Не принимая настоящего, люди склонны идеализировать прошлое.

Российские апологеты Сталина уже не осмеливаются (как это было совсем недавно) отрицать массовые репрессии и очевидные провалы сталинской политики, оплаченные большой кровью. Теперь используются более изощренные методы «исправления истории». Виновниками массового террора объявляются советские чиновники (руководители НКВД, секретари региональных партийных комитетов), которые вышли якобы из-под контроля и обманывали Сталина. Выдумки об «ином», потенциально «демократическом» Сталине, ограниченном в своей власти злонамеренными чиновниками, – плод политически ангажированных фантазий; они не подкреплены ни единым документом[5]5
  Подробнее см. главу 4 этой книги.


[Закрыть].

По сути столь же умозрительной и бездоказательной является широко распространенная концепция неизбежного «модернизирующего сталинизма». Формально упоминая о многочисленных жертвах террора и негативных последствиях стратегии скачков, она исходит из представлений о безусловной органичности и безвариантности сталинской модели как метода «модернизации» послереволюционной России. Сталин – выразитель объективной потребности, пешка в игре исторической стихии. Его методы если и достойны сожаления, то необходимы и даже эффективны, поскольку маховик истории всегда смазывается большой кровью. В этих суждениях мы без труда прочитываем укоренившиеся предрассудки российского общественного сознания – об абсолютном приоритете интересов государства и ничтожности личности, о жесткой обусловленности хода истории закономерностями высшего порядка.

Конечно, было бы нелепо отрицать, что и большевизм, и пришедший ему на смену сталинизм были в определенной мере обусловлены «длинными волнами» российской истории. Сильное государство и авторитарные традиции, слабые институты частной собственности и гражданское общество, наконец, колоссальные размеры колонизирующейся державы, позволявшие, в частности, создать огромный «архипелаг ГУЛАГ». Однако абсолютизация этих факторов до масштабов «российского рока» приводит к тупиковой теории «неизбежного Сталина». Ее приверженцы неслучайно избегают размышлений о конкретных фактах и предпочитают тиражировать сталинские схемы советской истории, иногда в новых обертках, а часто и без них. Они яростно отмахиваются от вопросов о цене преобразований и военных побед, о вариантах развития страны и роли личности в советской истории. Доказательная база концепции неизбежности Сталина и сталинизма стремится к нулю. Фактически она основана на сомнительном постулате «здравого смысла»: все, что происходит, – должно произойти обязательно, иного не дано.

Растворение истории в вязкой и бесформенной исторической необходимости – самый простой и незамысловатый способ представления прошлого. Историку, однако, приходится иметь дело не с простыми схемами и политическими спекуляциями, а с конкретными фактами. Работая с документами, он не может не заметить тесной взаимосвязи и взаимообусловленности объективных и субъективных факторов, типичного и случайного. В условиях диктатуры роль личных пристрастий, предубеждений и одержимости вождя возрастала многократно. И где, как не в биографии Сталина, уместно подумать о сложном переплетении этих проблем.

Вместе с тем биографии представляют собой особый жанр исследований, который легко засушить подробностями исторического контекста, но столь же легко залить до краев пикантным бытописанием. Контекст вне героя и герой вне контекста – вот главные опасности, которые, как мы видим на многих примерах, подстерегают авторов биографий. Эта проблема была одной из самых сложных и для меня. В конечном счете я понял, что не смогу втиснуть в книгу даже упоминания обо всех сколько-нибудь значимых событиях сталинского периода. Восстанавливая исторический контекст, я вынужденно пропускал многие факты и подробности, особенно если они повторяли друг друга. В центре исследования остались те основные процессы и явления, которые наиболее ярко и понятно характеризуют Сталина, его время и связанную с его именем систему. Такое ограничение было тем более уместным, что за последние двадцать лет появилось слишком много новых источников о Сталине и сталинском периоде. О них, хотя бы коротко, нужно сказать отдельно.

Прежде всего, благодаря открытию архивов после распада СССР историки получили возможность изучать документы, происходящие «из первых рук», в то время как прежде они пытались очистить от искажений официальные публикации. Хороший пример – работы и речи самого Сталина. Большинство из них печатались еще при жизни вождя. Однако теперь появилась возможность работать с подлинниками, а значит, судить о том, что и как было сказано на самом деле, какая редакторская правка была внесена в текст. Кроме того, комплекс сталинских выступлений существенно пополнился за счет тех, что ранее вообще не издавались. Среди важнейших документов, отражающих деятельность Сталина, – материалы высших органов власти, которые он возглавлял: протоколы и стенограммы заседаний Политбюро, постановления Государственного комитета обороны в годы войны и т. д. Для понимания личности Сталина и его жизни эти сухие бюрократические документы имеют огромное значение. Их рассмотрение и принятие заполняло значительную часть жизни вождя. С их помощью он осуществлял свою власть. Многие решения носят следы интенсивной сталинской правки.

Конечно, сами по себе постановления лишь отчасти позволяют судить о том, как и почему они были приняты, какими были мотивы и логика действий Сталина. Гораздо большее значение с этой точки зрения имеет переписка Сталина с его коллегами по Политбюро. Она велась нерегулярно, в периоды отпусков Сталина, когда он при помощи писем направлял деятельность соратников, оставшихся в Москве. Наиболее интенсивно такая переписка велась в 1920-е – первой половине 1930-х годов. Одной из причин этого было отсутствие надежной телефонной связи. (Прекрасный пример того, как слабый технический прогресс иногда помогает историкам.) После войны телефонную связь наладили, да и сам Сталин, находясь на вершине своей власти, не нуждался в подробной переписке с подчиненными. Достаточно было коротких, жестких директив. Несмотря на фрагментарность, письма Сталина – важнейший документальный комплекс и интереснейшее чтение. В любом случае они – самое откровенное из документальных свидетельств, оставшихся от Сталина[6]6
  Несколько важнейших коллекций писем опубликованы: Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. 1925–1936 гг. / сост. Л. Кошелева, В. Лельчук и др. М., 1995; Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. / сост. О. В. Хлевнюк, Р. У. Дэвис и др. М., 2001.


[Закрыть].

Много важной информации историки почерпнули из журналов записей посетителей кремлевского кабинета Сталина[7]7
  На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924–1953 гг.) / под ред. А. А. Чернобаева. М., 2008.


[Закрыть]. В них фиксировались фамилии посетителей, время их входа и выхода из кабинета. Журналы посещений позволяют изучать порядок повседневной работы Сталина. Их сопоставление с другими источниками (протоколами заседаний Политбюро, мемуарами и т. д.) раскрывает важные обстоятельства принятия различных решений. Однако, как и в случае с перепиской, эти журналы отражают только часть (хотя и значительную часть) деятельности Сталина. Дело в том, что, помимо кремлевского кабинета, Сталин периодически работал в кабинете в здании ЦК партии на Старой площади, принимал посетителей в своей квартире в Кремле, а также на многочисленных дачах под Москвой и на юге. Пока мы знаем, что в архивах службы государственной охраны сохранились (хотя и недоступны исследователям) записи посетителей кремлевской квартиры Сталина[8]8
  Девятов С. В. и др. Московский Кремль в годы Великой Отечественной войны. М., 2010. С. 113–114.


[Закрыть]. Информация о ведении аналогичных журналов в кабинете в ЦК и на дачах отсутствует.

Журналы регистрации посещений вели службы секретарей и охраны Сталина. Есть основания полагать, что для своих внутренних потребностей охрана могла регистрировать также ежедневные передвижения Сталина, вести отчеты о дежурствах охранников и т. д. Не нужно объяснять, какую ценность такой материал мог бы представлять для биографов Сталина. Однако мы не имеем достоверных свидетельств о его существовании.

Переписка Сталина, а также журналы посетителей кремлевского кабинета сохранились в личном архиве Сталина. Он формировался под руководством самого Сталина, видимо, не в последнюю очередь «для истории». Многие документы в этом архиве имеют сталинские пометы: «мой архив», «личный архив». Важным дополнением к личному архиву является коллекция материалов о Сталине, изъятых из разных архивных хранилищ. Коллекция, в том числе часть книг из библиотеки Сталина с его пометами, была сосредоточена в Центральном партийном архиве. В совокупности личный архив Сталина и коллекция сталинских документов составляют сегодня единый комплекс – фонд Сталина в Российском государственном архиве социально-политической истории (бывший Центральный партийный архив)[9]9
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1–11. Опись 11 составляет личный архив Сталина, переведенный в РГАСПИ из Архива Президента Российской Федерации (АПРФ, бывшего архива Политбюро).


[Закрыть]. Этот фонд является ключевым источником наших знаний о вожде и широко используется историками.

Несмотря на важность фонда Сталина, этот комплекс материалов имеет существенные дефекты. Очевидно, что документы для личного архива Сталина отбирались чрезвычайно тенденциозно. В результате сам личный архив очень невелик – менее 2 тыс. дел. Случайный характер имеет также коллекция сталинских материалов, собиравшихся в Центральном партийном архиве. В общем, фонд Сталина лишь в некоторой степени отражает повседневную жизнь и деятельность вождя. Главный недостаток этого фонда – отсутствие материалов, поступавших непосредственно на стол Сталина, ежедневно попадавших в поле его зрения. Это не позволяет с необходимой полнотой оценить уровень информированности Сталина, его представления о том или ином вопросе, а значит – логику его действий. Важно отметить, что такие документы не утрачены, по крайней мере – не полностью утрачены. Значительная часть документов, с которыми работал Сталин, находятся в Архиве Президента России (бывший архив Политбюро) в составе так называемых тематических папок[10]10
  Тематические папки – систематизированные по темам комплексы документов, поступавших в Политбюро и Сталину, – составляют основу исторической части Архива Президента России.


[Закрыть]. При подготовке книги мне удалось воспользоваться только некоторыми из них. Пока Архив Президента закрыт для систематического изучения историками. Однако само его наличие вселяет надежды. Рано или поздно, как показывает история России, архивы открывают свои двери.

Наиболее привлекательным источником для биографий являются, конечно, дневники и мемуары. Они содержат яркие характеристики и описания, которые трудно найти в сухих бюрократических архивных документах. Из них легче всего скомпоновать интересную, насыщенную подробностями работу. Однако слабости мемуарной литературы также давно известны историкам. Мемуаристы редко бывают достаточно откровенными, нередко путают события и даты или попросту лгут. В отношении мемуаров по советской истории все эти пороки умножаются.

Из членов ближнего круга Сталина подробные воспоминания оставили только двое – Хрущев и Микоян[11]11
  Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть. В 4 кн. М., 1999; Микоян А. И. Так было. Размышления о минувшем. М., 1999.


[Закрыть]. Это очень важные и ценные книги, хотя оба деятеля многое недоговаривали. Какие-то сюжеты (например, о своем участии в массовых репрессиях) Хрущев и Микоян сознательно замалчивали. Однако многого они действительно не знали в силу объективных причин. В сталинском окружении существовало жесткое правило: каждый получал ту информацию, которая касалась его непосредственных обязанностей. Важно отметить также, что опубликованные мемуары Микояна были в некоторых частях искажены его сыном, готовившим рукопись к изданию. Он произвольно, без принятых в таких случаях оговорок, включал в подлинный текст диктовок свои дополнения и исправления, якобы основанные на более поздних рассказах отца[12]12
  В рецензии, опубликованной вскоре после выхода мемуаров Микояна, М. Эллман выразил проницательные предположения о вмешательстве в текст мемуаров редактора (Slavic Review. 2001. 60 (1). P. 141). В ответном письме сын Микояна Серго категорически заявил: «Я не «корректировал» рассказы отца» (Slavic Review. 2001. 60 (4). P. 917). Эта расплывчатая формула имела важный подтекст. Серго Микоян не стал утверждать, что не вмешивался в рукопись диктовок, оставляя за собой право заявить, что он дополнял диктовки устными рассказами отца, которые «не корректировал». Очевидно, однако, что такие дополнения публикатор обязан оговаривать, еще лучше – помещать в примечания.


[Закрыть].

Другие мемуары принадлежат перу советских и зарубежных руководителей и общественных деятелей, которые сравнительно редко или вообще эпизодически сталкивались со Сталиным и запомнили немного. Многие воспоминания (например, советских маршалов) публиковались еще в советское время и подвергались цензуре, в том числе самоцензуре.

Особое направление составляют свидетельства детей и родственников Сталина и других советских лидеров. Почин, как известно, положила дочь Сталина Светлана, бежавшая в США в 1960-е годы[13]13
  Аллилуева С. Двадцать писем к другу. Нью-Йорк, 1967.


[Закрыть]. Ее воспоминания я бы назвал одними из самых честных. Светлана написала о том, что видела и чувствовала сама. Информация, полученная из третьих рук, касается семьи и не претендует на раскрытие «тайн» высокой политики. После падения СССР заговорили многие другие родственники и дети. Свобода поощряла естественное желание высказаться. Публикация мемуаров и интервью приносили прибыль и «славу». Некоторые дети, внуки и внучатые племянники почувствовали себя борцами за поруганную честь семьи или даже важными общественными деятелями. Однако мало кому из них хватило такта и рассудительности, присущих Светлане Аллилуевой. Эта «детская литература», как удачно назвала ее российский историк Елена Зубкова[14]14
  Зубкова Е. Ю. О «детской» литературе и других проблемах нашей исторической памяти // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996. С. 155–178.


[Закрыть], была действительно детской. Многие родственники Сталина и сталинских соратников придумывали сказки и небылицы, смешивая элементы личных впечатлений и фантазии. Наивные высказывания об истории и политике свидетельствовали о том, что дети и внуки плохо представляли себе, чем занимались их отцы и деды. Ничего удивительного в этом нет. Деятели сталинской эпохи были особенно озабочены соблюдением строжайшей секретности, жили под постоянным присмотром и опасались прослушиваний и провокаций. Откровенные разговоры в семьях были слишком опасны, а поэтому исключены.

В своей книге я осторожно использовал мемуары несмотря на то, что многие из них содержат яркие описания и сцены, способные вызвать интерес читателя. Руководствуясь элементарными правилами критики источника, я старался сравнить мемуарные свидетельства с другими, преимущественно архивными материалами. Точное описание фактов позволяло надеяться на добросовестность мемуариста в целом. Многочисленные ошибки и явные выдумки ставили воспоминания под сомнение. В результате ряд мемуаров попал в мой личный «черный список», который я никому не навязываю, но которого придерживаюсь в своей работе.

Что же следует из этого чрезвычайно краткого обзора источников к биографии Сталина? Положение историка, задумавшего написать биографию Сталина (например, мое положение), можно назвать относительно благоприятным. Масса архивных документов и свидетельств, которые постоянно пополняются, открывают новые возможности для длительной и напряженной работы. Значительные лакуны в документальных комплексах, отсутствие или недоступность многих материалов вызывают чувство досады, но не мешают исследовательскому процессу критическим образом. Историки готовы писать новые биографии Сталина, потому что существенно обновились наши представления о нем и его эпохе, потому что в архивах открылись многочисленные документы.

И наконец, последнее пояснение к этой книге. Ее жанр и способ изложения материала во многом диктовались размерами. Это сравнительно небольшая работа, поэтому в ней не стоит искать исчерпывающей полноты и обилия подробностей. Вынужденно сокращен научно-справочный аппарат. Предпочтение отдавалось ссылкам на цитаты, цифры и факты. Далеко не все достойные работы моих коллег упомянуты в сносках. Я приношу им извинения за это. Подобные самоограничения вызывают у меня двойственные чувства. Мне жаль многих ярких фактов и цитат, с которыми пришлось расстаться. С другой стороны, я рад за читателя. Поскольку сам являюсь читателем и с тоской смотрю на многочисленные толстые тома, которые хотелось бы, но не суждено прочесть.

Помимо сравнительно скромных размеров, удобному чтению, возможно, будет способствовать структура книги. Во всяком случае, я стремился к этому. Два взаимосвязанных пласта биографии Сталина – последовательные события жизни и общие характеристики его личности и политического режима – с трудом соединялись в хронологическую череду разделов и параграфов. И тогда возникла идея двух текстов, своеобразной матрешки. Один текст исследует личность и систему власти Сталина на фоне последних дней его жизни. Другой – привычно хронологически следует за основными этапами биографии вождя. Благодаря этому книгу, кажется, можно читать двумя способами. Довериться автору и следовать установленному им порядку или прибегнуть к раздельному ознакомлению с каждой из структурных цепочек. Я старался сделать так, чтобы оба метода были одинаково удобными.

Места сталинской власти
Ночь и утро 1 марта 1953 г.
Ближняя дача
Последний ужин «пятерки»

В субботу 28 февраля 1953 г. Сталин пригласил в Кремль четырех своих соратников – Г. М. Маленкова, Л. П. Берию, Н. С. Хрущева, Н. А. Булганина[15]15
  Маленков Георгий Максимилианович (1902–1988) – партийный бюрократ, долгие годы работавший в аппарате ЦК партии. Был выдвинут Сталиным в высшие эшелоны власти в конце 1930-х годов на волне массовых репрессий. В последние годы жизни Сталина занимал важные посты его заместителя в правительстве и Секретариате ЦК партии. После смерти Сталина был назначен на пост председателя советского правительства, что позволяло рассматривать его как неформального преемника Сталина. Однако Маленков проиграл борьбу за высшую власть Хрущеву. Был отправлен в отставку, занимал низкие должности, а остаток своей жизни провел на пенсии. Судьба Маленкова и других соперников Хрущева была следствием демократизации СССР. При Сталине опальные политики, как правило, уничтожались физически.
  Берия Лаврентий Павлович (1899–1953) – начинал карьеру в органах госбезопасности, пользовался расположением Сталина, который назначил его руководителем Грузии, а в 1938 г. перевел в Москву на должность наркома внутренних дел СССР. Берии было поручено провести аресты в НКВД и обеспечить выход из Большого террора 1937–1938 гг. Благодаря энергии и преданности Берия занял место в ближайшем окружении Сталина. Он был его заместителем в правительстве, курировал советский «атомный проект» и другие важные подразделения советской системы, включая ГУЛАГ. После смерти Сталина Берия сосредоточил в своих руках руководство всеми карательными органами. Это встревожило других советских лидеров. Берия был арестован, обвинен в многочисленных преступлениях и расстрелян. Это стало одним из важных источников легенды об особом влиянии Берии на Сталина и о том, что массовые репрессии были делом его рук. На самом деле Берия являлся исполнителем сталинских приказов и не играл заметной самостоятельной роли в осуществлении террора.
  Хрущев Никита Сергеевич (1894–1971) – выходец с Украины, учился в Москве в Промышленной академии, где познакомился с женой Сталина Надеждой Аллилуевой. Это дало первый толчок карьере Хрущева в Московском комитете партии. В конце 1930-х годов в связи с массовыми репрессиями перед Хрущевым открылись новые карьерные горизонты. Он был назначен руководителем важнейшей советской республики – Украины, а после войны – московской партийной организации. Опираясь на партийный аппарат, после смерти Сталина Хрущев сумел оттеснить от власти других лидеров и занял позицию нового советского вождя. Однако Хрущев не уподобился Сталину. Более того, он провел некоторые демократические реформы, известные как хрущевская «оттепель», придавшие новый импульс развитию советской системы. Ошибки, допущенные Хрущевым, привели к организации заговора против него. В конце 1964 г. он был вполне легально лишен должности, но не жизни. На пенсии Хрущев диктовал свои широко известные мемуары.
  Булганин Николай Александрович (1895–1975) – как и многие другие, выдвиженец Большого террора 1930-х годов, в результате которого в советском аппарате возникло много вакансий. В конце войны в противовес военным Сталин назначил гражданского чиновника Булганина на высокие должности в Наркомате обороны, а после войны даже военным министром. Судя по многим отзывам, Булганин был невыразительным функционером, который следовал указаниям вождя. После смерти Сталина Булганин некоторое время занимал пост председателя правительства, сменив опального Маленкова. Сделав неправильный выбор, Булганин выступил на стороне противников Хрущева и был отправлен на пенсию.


[Закрыть]. В последние полгода жизни вождя эти четыре человека вместе с самим Сталиным составляли так называемую руководящую группу, «пятерку». «Пятерка» регулярно встречалась у Сталина. Другие старые его друзья: Молотов, Микоян, Ворошилов[16]16
  Молотов Вячеслав Михайлович (1890–1986) – один из ближайших соратников Сталина с дореволюционных времен. Безусловно поддержав Сталина в борьбе за власть, Молотов был его правой рукой. В 1930–1941 гг. занимал пост председателя СНК СССР, а с 1941 г., после того как Сталин сам возглавил советское правительство, Молотов стал его заместителем. Долгие годы возглавлял Министерство иностранных дел. В стране и партии Молотов воспринимался как наследник Сталина. По этой причине в конце своей жизни Сталин начал притеснять Молотова и фактически изгнал его из руководящей группы. Через несколько лет после смерти Сталина Молотов, неодобрительно относившийся к реформам Хрущева, возглавил оппозицию Хрущеву. Проиграв в решающем столкновении в 1957 г., был отправлен на второстепенные должности, а затем на пенсию.
  Микоян Анастас Иванович (1895–1978) – один из закавказских руководителей, благодаря Сталину сделавший блестящую карьеру в Москве. В течение нескольких десятилетий Микоян руководил советской торговлей, продовольственными делами и производством товаров широкого потребления. В конце 1952 г. Микоян вместе с Молотовым был подвергнут опале. После смерти Сталина Микоян восстановил свои позиции и стал одним из верных соратников Хрущева. Микоян сыграл важную роль в урегулировании ракетного кризиса между СССР и США в 1962 г. После снятия Хрущева начался закат политической карьеры Микояна. Микояна считают образцом советского политического долгожительства, нередко объясняя это особой политической гибкостью.
  Ворошилов Климент Ефремович (1881–1969) – один из ближайших соратников Сталина в период гражданской войны, в середине 1920-х годов был выдвинут на пост руководителя Красной армии. Поскольку Ворошилов явно не справлялся с этими обязанностями, накануне войны Сталин был вынужден отстранить его от должности военного наркома. Во время и после войны Ворошилов формально оставался в числе советских вождей, однако фактически выполнял второстепенные обязанности. После смерти Сталина Ворошилов поддержал Молотова и других советских лидеров, выступивших в 1957 г. против Хрущева. Вскоре он был отправлен в отставку.


[Закрыть] – находились в опале. Сталин не хотел их видеть.

Формирование узких руководящих групп, в которые входили избранные вождем соратники, было обычным методом сталинского руководства. Сталин имел обыкновение называть их именами числительными по количеству человек, образовавших группу: «пятерка», «шестерка», «семерка», «восьмерка», «девятка». Руководящие группы во главе со Сталиным фактически были высшим органом власти в СССР. Формальные партийные и государственные структуры отвечали за повседневное рутинное управление страной, действуя в сравнительно узких, предопределенных сверху рамках. В отличие от руководящей группы, они работали как регулярные бюрократические инстанции. Разделение формальных и неформальных институтов позволяло диктатору использовать возможности огромной растекающейся бюрократической машины и при этом не выпускать из рук ключевые рычаги высшей власти. Избегая малейших процедурных трудностей, Сталин определял и менял состав руководящей группы, назначал удобные для себя времена и места ее заседаний и «дружеских» встреч. Иными словами, он непосредственно и каждодневно контролировал центральный узел власти при помощи патриархальных методов управления личным «политическим хозяйством». Й. Горлицкий назвал такое смешение регулярных бюрократических институтов и патримониальной власти диктатора неопатримониальным государством[17]17
  Gorlizki Y. Ordinary Stalinism: The Council of Ministers and the Soviet Neo-patrimonial State, 1945–1953 // Journal of Modern History. 2002. Vol. 74. No. 4. P. 699–736.


[Закрыть].

Организованная подобным образом система высшей власти не могла существовать без перманентной угрозы репрессий, обеспечивающей политическую лояльность чиновников и особый военно-мобилизационный стиль работы аппарата. Твердо контролируя советские органы госбезопасности, Сталин в любой момент мог арестовать или расстрелять кого угодно. Многочисленные примеры таких расправ даже над членами высшего руководства и их родственниками приводятся далее в этой книге. Еще одной характерной чертой сталинской диктатуры было не ограниченное правилами и формальными институтами первенство Сталина в принятии решений. Непосредственное общение с диктатором являлось самым быстрым и эффективным способом достижения личных и ведомственных целей. Однако такое общение предполагало допуск в места сталинской власти, которые для многочисленных советских чиновников и членов высшего руководства приобретали особый, можно сказать, сакральный характер. Места сталинской власти имели свою иерархию, свой круг посвященных. Они были неотъемлемым компонентом и личности, и диктатуры Сталина.

Официальным символом власти советского правительства и самого Сталина выступал московский Кремль. О Кремле знали все, но лишь немногие бывали в кремлевском кабинете вождя. Это большое помещение, обшитое высокими дубовыми панелями, разбивалось на две зоны – рабочий стол Сталина и длинный стол для заседаний. Из предметов интерьера были примечательны напольные часы, на которые Сталин имел привычку смотреть, сверяя точность прибытия вызванного, а также гипсовая посмертная маска Ленина на особой подставке под стеклом. На стенах – портреты Ленина и Маркса. Во время войны к ним присоединили портреты русских полководцев Суворова и Кутузова. Кабинет отражал консервативные привычки хозяина и почти не менялся. Когда во время войны в связи с налетами немецкой авиации потребовалось вырыть бомбоубежище в Кремле, в нем построили копию сталинского кабинета: та же мебель, те же картины, те же гардины на несуществующих окнах. Правда, площадь этого кабинета была значительно меньше оригинала[18]18
  Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1989. С. 433. Интервью адмирала И. С. Исакова.


[Закрыть]. Через кремлевский кабинет Сталина за тридцать лет прошло около 3 тыс. человек[19]19
  На приеме у Сталина. С. 7.


[Закрыть]. Хотя чаще всего в кабинете бывали ближайшие соратники Сталина, в число посетителей входили и руководители министерств, предприятий, ученые, деятели культуры, руководители органов госбезопасности, военные, иностранные гости и т. д. Это было самое доступное из мест сталинской власти.

Однако вечером 28 февраля 1953 г. Булганин, Берия, Маленков и Хрущев, приглашенные Сталиным в Кремль, в кремлевский кабинет не попали. Сталин отвел их сразу в кинотеатр, место власти для избранных и самых близких. Это был небольшой кинозал на 20 мест размером 7,5 на 17 метров, оборудованный в 1934 г. в помещении бывшего зимнего сада русских царей. До этого советские вожди смотрели кино или вне Кремля в здании управления кинематографии, или в Кремле в маленьком помещении для просмотра немых фильмов[20]20
  Московский Кремль – цитадель России. М., 2009. С. 310–313.


[Закрыть]. Сталин любил кинопросмотры в окружении соратников. Постепенно они превратились в обязательный ритуал. О том, как проходили такие встречи в новом кинозале в 1934–1936 гг., свидетельствует уникальный источник – подробные записи руководителя советского кинематографического ведомства Б. З. Шумяцкого[21]21
  Записи после ареста Шумяцкого были переданы Сталину и остались в его личном архиве. Они опубликованы в книге: Кремлевский кинотеатр. 1928–1953 / сост. К. М. Андерсон, Л. В. Максименков и др. М., 2005. С. 919–1053.


[Закрыть]. Он привозил Сталину и его коллегам фильмы и по ходу просмотра выслушивал их замечания и указания. Записи Шумяцкого позволяют понять и даже почувствовать атмосферу и правила поведения в тесном кругу зрителей кремлевского кинотеатра.

Просмотры, как правило, начинались поздно вечером и захватывали часть ночи. Сталин сидел в кресле в первом ряду. Вокруг него располагались другие члены высшего руководства. Фильмы и кинохроника активно комментировались по мере просмотра и после него. Первое слово принадлежало Сталину. Он давал указания как о содержании просмотренных кинолент, так и по общим вопросам развития советской киноиндустрии и идеологической политики. Иногда в зал приглашались авторы просмотренных фильмов. Это была высшая форма поощрения. Сталин поздравлял режиссеров с удачной работой и давал «советы», как улучшить фильм. Документы Шумяцкого не вызывают сомнений в том, что встречи в кремлевском кинотеатре были не просто формой отдыха советских вождей, но одновременно неформальными заседаниями высшего органа власти по вопросам идеологической и культурной политики. Нельзя исключить, что до и после просмотра кинофильмов Сталин обсуждал с соратниками и другие государственные вопросы.

Записи Шумяцкого обрываются в начале 1937 г. Несомненно, это было как-то связано с усилением террора в стране. Самого Шумяцкого арестовали в начале 1938 г. и расстреляли. Кинопросмотры Сталина продолжались, но мы почти ничего о них не знаем. Похоже, что к концу жизни вождя кремлевский кинозал превратился в место отдыха и неформальных заседаний узкой руководящей группы. Последнее такое заседание «пятерки» и состоялось в субботу 28 февраля 1953 г.

После киносеанса по устоявшейся привычке Сталин пригласил соратников на дачу поужинать. До дачи в Волынском, прилегавшем к столице пригороде, было рукой подать. Поэтому ее называли ближней. Местами власти Сталина периодически становились многие особняки-дачи и в Москве, и на юге, где он проводил ежегодные длительные отпуска. Однако ближнюю дачу Сталин любил особенно. Это было одно из главных мест его жизни и власти.

Первый дом для Сталина был здесь построен в 1933 г. Переезд был составной частью больших изменений в личной и политической жизни Сталина в то время. Страшный голод начала 1930-х годов, охвативший страну в результате политики коллективизации, совпал с трагедией в сталинской семье. В ноябре 1932 г. покончила самоубийством жена Сталина Н. С. Аллилуева[22]22
  Аллилуева Надежда Сергеевна (1901–1932) – родилась в семье рабочего-революционера, давнишнего знакомого Сталина. В 1919 г. вышла замуж за Сталина. Работала в секретариате Ленина в редакции одного из московских журналов, затем училась в Промышленной академии. Подробнее см. раздел о семье Сталина в этой книге.


[Закрыть]. Порывая с прошлым, Сталин начинал новую жизнь на новом месте.

Ближнюю дачу неоднократно перестраивали при активном участии хозяина. Получившийся в результате огромный дом представлял собой странную смесь казенности и помпезности[23]23
  Здесь и далее информация о даче Сталина почерпнута из изданий: 1953 год. Между прошлым и будущим. Каталог выставки. М., 2003; Девятов С., Шефов А., Юрьев Ю. Ближняя дача Сталина. Опыт исторического путеводителя. М., 2011.


[Закрыть]. Все комнаты, похожие друг на друга, были, по словам дочери Сталина Светланы, «безликими»[24]24
  Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М., 1990. С. 20.


[Закрыть]. Вторым этажом, куда был проведен лифт, пользовались редко. Любимой комнатой Сталина, по крайней мере в последние годы жизни, была так называемая малая столовая на первом этаже. В этом просторном помещении площадью 76 кв. метров располагались прямоугольный стол длиной в три метра, диван, буфет, кресла, столик с телефонами, камин. Рядом с камином стояли охотничьи ружья и висел бинокль. На полу – большой ковер. Из комнаты были выходы на стеклянную веранду и террасу. По свидетельству Светланы, Сталин в этой комнате спал и работал. Большой стол был завален бумагами и книгами. На краю стола, если не было гостей, Сталин ел. В буфете с посудой он хранил лекарства. Любил сидеть у камина. В камине же по его приказанию жарили шашлыки. В этой комнате Сталин принимал посетителей. Здесь с ним случился роковой удар, приведший к смерти.

Сталинскую дачу окружал большой парк в два десятка гектаров. Сталин лично занимался благоустройством парка и организацией дачного хозяйства. По его плану была организована теплица для цитрусовых. Под руководством Сталина на даче разбили виноградник, выращивали арбузы, разводили рыбу в пруду. Часть урожая арбузов по распоряжению Сталина даже посылали в магазины Москвы. В сталинском поместье были лошади, коровы, куры, утки, небольшая пасека. По свидетельству работников охраны, Сталин много и внимательно занимался этим большим хозяйством, вникая в мельчайшие детали. Сохранились сотни распоряжений Сталина, записанных начальником хозяйственной части дачи подполковником П. В. Лозгачевым:

7 апреля 1950 года: а) арбузы и дыни в коробки сажать с 10 мая, б) подрезкой заниматься среди июля арбузов и дынь плетей […] 20 апреля: […] Елки разрядить по дорожке от кухни к пруду […] Кукурузу сажать через полметра у главного дома и между яблонь по пруду, ближе к беседке. Там же сажать бобы […] По краям огородов сажать баклажаны, кукурузу, помидоры и т. д.

Подобные распоряжения, по свидетельству Лозгачева, давались практически ежедневно[25]25
  Девятов С., Шефов А., Юрьев Ю. Ближняя дача Сталина. С. 287. Свидетельства Лозгачева, видимо, относятся к послевоенному периоду. Однако известно, что Сталин был неравнодушен к ведению дачного хозяйства и в более ранние годы.


[Закрыть]. По существу, Сталин был хозяином небольшой усадьбы, управление которой он предпочитал вести сам, не полагаясь только на помощников. Этот стиль патриархального управления Сталин в определенной мере распространял и на свое «большое хозяйство» – Советский Союз. Он лично контролировал и распределял государственные ресурсы и резервы, занося важнейшие сведения в особую книжечку[26]26
  О существовании такой сталинской записной книжки рассказывал Л. М. Каганович (Чуев Ф. И. Каганович. Шепилов. М., 2001. С. 137).


[Закрыть]. Он вникал в детали сценариев кинофильмов, архитектурных проектов, конструкций военной техники. Прокладывая дорожки на своей даче, Сталин не забывал и об улицах Москвы: «Говорят, что площадь на Арбате (где раньше была церковь перед Кино) еще не покрыта брусчаткой (или асфальтом). Это позор. Одна из самых бойких площадей и вся в дырах! Нажмите и заставьте покончить с площадью»[27]27
  Сталин и Каганович. Переписка. С. 117. Письмо Кагановичу от 24 сентября 1931 г.


[Закрыть].