Текст книги "Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки"
Автор книги: Олег Вишлев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
Когда говорят, что отношения между СССР и нацистской Германией были «скреплены кровью», то в первую очередь подразумевают кровь, якобы совместно пролитую солдатами вермахта и Красной Армии в войне против Польши. Сколько написано за последние десять лет о «преступном разделе» Польши Германией и Советским Союзом в 1939 г. и об их «военном сотрудничестве» во время боевых действий на территории Польши, которое, как утверждают, осуществлялось «без каких-либо трудностей»[330]330
См., например: Семиряга М. И. Советский Союз и предвоенный политический кризис // Вопросы истории. 1990. № 9. С. 58–60; Он же. 17 сентября 1939 г. // Славяноведение. 1990. № 5; Лебедева Н. С. Катынь: преступление против человечества. М., 1994. С. 9–34. Некрич A. M. 1941. 22 июня. 2-е изд. М., 1995. С. 36–37.
[Закрыть]! Возникает впечатление, что авторы состязаются между собой в резкости оценок политики советского руководства тех лет, а также в том, кто из них насчитает большее число советско-польских и международных соглашений, нарушенных Советским Союзом, чтобы на этом основании предъявить ему обвинение в преступлениях против мира и безопасности.
Публикации, преследующие цель обличить "польскую политику" СССР 1939 г., отличает одна весьма примечательная черта: в них не приводится конкретных примеров того, как русские и немцы плечом к плечу сражались против поляков. Затруднения авторов, пишущих о "военном сотрудничестве" СССР и гитлеровской Германии, но не приводящих конкретных доказательств такого сотрудничества, вполне объяснимы. Доказательств нет, и им неоткуда взяться, поскольку Советский Союз не намеревался участвовать и не участвовал в войне Германии против Польши, а командование Красной Армии не разрабатывало совместно с командованием вермахта оперативных планов, направленных против Польши, не планировало совместных с германскими вооруженными силами боевых операций против польской армии и не проводило таковых. У Германии была своя захватническая война, у СССР – своей освободительный поход. Их действия не были синхронными, различались по характеру и были направлены на достижение различных целей.
Нельзя согласиться с утверждением, что вступление советских войск в Польшу было "предопределено" секретным дополнительным протоколом к советско-германскому договору о ненападении. Такого рода утверждения не соответствуют действительности. Они направлены на то, чтобы представить СССР если не как агрессора, то по крайней мере как военного союзника нацистской Германии. Ни по договору, ни по протоколу СССР не брал на себя обязательств вести войну против Польши, участвовать в войне Германии против Польши либо оказывать помощь германским вооруженным силам в ведении боевых действий против польской армии. СССР и Германия обязались лишь не нападать друг на друга, проводить консультации по вопросам, затрагивающим их интересы, а также разграничить сферы интересов сторон в Восточной Европе[331]331
См.: Документы внешней политики. М., 1992. Т. XXII. Кн. 1. Док. № 485 (Далее: ДВП). Более подробно этот вопрос рассмотрен в очерке «Перед нашествием (советско-германские отношения, 1940–1941)».
[Закрыть]. В широком плане значение советско-германских договоренностей, заключенных 23 августа 1939 г., состояло в том, что с их помощью правительству СССР в тот момент удалось ограничить германскую экспансию в Восточной Европе определенными географическими рамками и лишить Германию возможности в случае ее победы единолично решать вопрос о судьбе польской государственности.
Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 г. являлось актом агрессии с целью уничтожения польского государства, аннексии его земель. Части Красной Армии двинулись на запад 17 сентября 1939 г., после того как основные силы польской армии были разгромлены, значительная часть территории Польши оккупирована Германией (в том числе ряд областей, которые были признаны ею относящимися к сфере интересов СССР), а польское правительство "распалось и не проявляло признаков жизни". Исходя из того, что "польское государство и его правительство фактически перестали существовать", а Польша, "оставленная без руководства превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР"[332]332
ДВП. Кн. 2. М., 1992. Док. № 597. Под «случайностями и неожиданностями, могущими создать угрозу для СССР», понималось образование немцами в случае оккупации ими всей Польши марионеточных правительств Западной Украины и Западной Белоруссии, деятельность которых была бы направлена на дестабилизацию СССР и отторжение от него восточноукраинских и восточнобелорусских земель под лозунгом создания «независимых» Украины и Белоруссии. Обострение «украинского вопроса» по завершении «польского похода» могло дать, по мнению германских военных инстанций, повод для объявления войны СССР. Такого рода сценарий развития событий обсуждался в штабе верховного главнокомандования вооруженных сил Германии и в генштабе германских сухопутных сил вплоть до середины сентября 1939 г.
[Закрыть], Советский Союз взял под свой контроль территории, лежащие восточнее так называемой линии Керзона – этнической границы Польши, установленной в декабре 1919 г. Верховным советом Антанты. Напомним, что территории восточнее «линии Керзона» были в 1920 г. отторгнуты Польшей от Советской России, что было закреплено условиями Рижского договора 1921 г. Действия СССР позволили предотвратить германскую оккупацию Западной Украины и Западной Белоруссии и восстановить национальное единство украинского и белорусского народов в рамках советского государства. Было восстановлено также национальное и территориальное единство Литвы. В ее состав были возвращены Вильнюс и Вильнюсская область, которые подобно Западной Украине и Западной Белоруссии в 1920 г. были аннексированы поляками. Был предотвращен захват Литвы Германией[333]333
О планах Гитлера в отношении Литвы осенью 1939 г. подробнее см.: Розанов Г. Л. Сталин – Гитлер: Документальный очерк советско-германских дипломатических отношений 1939–1941 гг. М., 1991. С. 120–121.
[Закрыть].
Характеризуя действия СССР, нельзя не упомянуть и о том, что, начав выдвижение подразделений Красной Армии на запад, советское правительство уведомило правительства всех стран, с которыми оно имело дипломатические отношения (в том числе правительства Англии и Франции, находившиеся в состоянии войны с Германией), что СССР будет по-прежнему проводить в отношении этих стран политику нейтралитета[334]334
ДВП. Т. XXII. Кн. 2. Док. № 598.
[Закрыть].
Можно ли квалифицировать действия Советского Союза как агрессию и как свидетельство его военного союза с Германией? Совершенно очевидно, что таковыми они не являлись. Не расценивались они так и большинством политиков Запада. В отличие от некоторых современных российских авторов те в 1939 г. хорошо понимали, что решительные шаги, предпринятые Советским Союзом на заключительном этапе германо-польской войны в условиях, когда Польша потерпела полный крах, были направлены на укрепление его безопасности перед лицом нарастания военной угрозы со стороны гитлеровского рейха и имели антигерманскую направленность[335]335
Подробнее см.: Сиполс В. Я. Тайны дипломатические: Канун Великой Отечественной. 1939–1941. М., 1997. С. 128–139.
[Закрыть].
Авторы, пишущие о "сотрудничестве" Красной Армии и вермахта во время боевых действий на территории Польши, как правило, ничего не говорят о том недоверии и остром противоборстве, которыми сопровождалось это" сотрудничество", и лишь вскользь упоминают, а то и во все не упоминают об инцидентах между советскими и германскими войсками. Некоторые инциденты были достаточно серьезными и грозили положить конец советско-германской "дружбе" уже в сентябре 1939 г.
Обратимся к фактам. К 17 сентября 1939 г. германская армия продвинулась далеко в глубь советской сферы интересов на территории Польши и вышла на рубеж Граево – Белосток – Брест – Владимир-Волынский – Львов – Стрый[336]336
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Stuttgart, 1979. Bd. 2: Die Errichtung der Hegemonie auf dem europaischen Kontinent / Hrsg. vom Militargeschichtlichen Forschungsamt. S. 144. Skizze 12.
[Закрыть]. Если бы наступление немцев продолжалось в прежнем темпе, а Красная Армия не выступила им навстречу, то передовые части вермахта в считанные дни вышли бы к государственной границе СССР. Советское руководство опасалось, что Германия откажется выполнять условия секретного дополнительного протокола к договору о ненападении, попытается оккупировать всю Польшу либо по завершении боевых действий не отведет свои войска на ранее согласованную линию разграничения государственных интересов по рекам Писса – Висла – Нарев – Сан[337]337
Akten zur deutschen auswartigen Politik. Serie D. Bd. VIII. Baden-Baden; Frankfurt a/M., 1961. Dok. № 90 (Далее: ADAP).
[Закрыть]. Существовали также опасения, что немцы могут отказаться и от выполнения договора о ненападении[338]338
Этими опасениями было обусловлено появление 18 сентября 1939 г. германо-советского коммюнике, в котором отмечалось, что советские и германские войска на территории Польши «не преследуют какой-либо цели, идущей вразрез интересов Германии или Советского Союза и противоречащей духу и букве пакта о ненападении, заключенного между Германией и СССР» (ДВП. Т. XXII. Кн. 2. Док. № 600).
[Закрыть].
Отдавая частям Красной Армии приказ о переходе государственной границы, советское руководство не исключало того, что в отношении немцев придется действовать достаточно решительно и жестко, чтобы заставить их убраться с территории, являющейся советской сферой интересов. Показательным в этом отношении было обращение к гражданам СССР, с которым 17 сентября 1939 г. выступил по радио В. М. Молотов. Призывая Красную Армию выполнить "великую освободительную задачу" и покрыть себя "новыми подвигами, героизмом и славой", он ни слова не сказал о том, в боях с кем красноармейцы должны продемонстрировать героизм и от кого они должны освободить и защитить братьев-украинцев и братьев-белорусов. Из речи отнюдь не следовало, что частям Красной Армии предстоит покрыть себя новыми подвигами в боях именно с польской армией, а украинцев и белорусов освободить и защитить именно от "польских правителей". В отношении польской армии Молотов дал понять, что она разбита немцами. Про польское же руководство было прямо сказано, что оно бросило страну на произвол судьбы и скрылось в неизвестном направлении[339]339
См.: Внешняя политика СССР. Т. IV. М., 1946. Док. № 354.
[Закрыть]. Высказывания Молотова не оставляли никаких сомнений в том, что в качестве главного противника Красной Армии на территории бывшего Польского государства советское руководство рассматривало именно немцев.
17 сентября 1939 г. в 2 часа ночи Сталин в присутствии Молотова и наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова проинформировал германских дипломатических представителей в Москве о том, что частям Красной Армии дан приказ через четыре часа перейти государственную границу. Советское руководство предложило во избежание инцидентов остановить наступление германских войск, отвести вырвавшиеся вперед подразделения на линию Белосток – Брест – Львов и запретить германской авиации совершать полеты восточнее этой линии. Немцам дали понять, что в случае невыполнения этих требований их части могут попасть под бомбовые удары советской авиации[340]340
Politisches Archiv des Auswartigen Amts Bonn: Buro des Staatssekretar. Der Krieg 1939, Bd. 4. (R 29686), Bl. 303 (224106) (Далее: PA AA); ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 80.
[Закрыть]. Просьба германского военного атташе генерала Э. Кёстринга задержать на некоторое время выступление советских войск и прежде всего действия авиации, дабы он мог проинформировать свое командование и тем самым предотвратить возможные инциденты и потери, была отклонена[341]341
См.: Kostring E. Der militarische Mittler zwischen dem Deutschen Reich und der Sowjetunion 1921–1941. Frankfurt a/M., 1966. S. 143–144. О том, как было воспринято германским руководством это решение СССР, см.: Fabry Ph. W. Der Hitler-Stalin-Pakt 1939–1941: Ein Beitrag zur Methode sowjetischer Politik. Darmstadt, 1962. S. 144–145.
[Закрыть].
В ряде мест 17–18 сентября 1939 г., несмотря на предпринятые немцами меры предосторожности, их части все же попали под атаки советских летчиков. Досталось, в частности, облаченным в коричневую форму подразделениям Немецкого трудового фронта[342]342
Kostring E. Op. cit. S. 144.
[Закрыть]. Германскому командованию пришлось ускорить отвод своих войск на указанный советским руководством рубеж. К 19 сентября он был в целом завершен[343]343
PA AA Bonn: Buro des Staatssekretar. Der Krieg 1939. Bd. 4 (R 29686), Bl. 303 (224106).
[Закрыть]. Лишь в районе Львова немцы продолжали держать свои войска восточнее предложенной линии, ссылаясь на то, что они должны сначала разгромить окруженную в этом городе польскую группировку.
18 сентября 1939 г. советским дипломатическим представителям в Берлине германские должностные лица продемонстрировали карту, на которой Львов, нефтедобывающие районы Западной Украины – Дрогобыч и Борислав, а также район г. Коломыя, обладание которым позволяло Германии установить прямое железнодорожное сообщение с Румынией, были обозначены как относящиеся к германской сфере интересов. Это было серьезным нарушением условий секретного дополнительного протокола. Советское правительство заявило немцам решительный протест[344]344
ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 102–103.
[Закрыть], а частям Красной Армии был дан приказ овладеть Львовом и районами Западной Украины, на которые претендует Германия.
19 сентября 1939 г. передовые советские части подошли к Львову. Немцы их встретили артиллерийским огнем. Произошел бой между танковыми подразделениями, в котором обе стороны понесли потери[345]345
Kostring E. Op. cit. S. 144.
[Закрыть]. Командующий советской группировкой потребовал от немцев немедленно отвести свои войска, поскольку части Красной Армии имеют приказ штурмовать город[346]346
PA AA Bonn: Buro des Staatssekretar. Der Krieg 1939. Bd. 4 (R 29686), Bl. 297 (224100).
[Закрыть]. Германское командование ответило отказом. По дипломатическим каналам немцы начали оказывать нажим на советское руководство с целью добиться отмены приказа о взятии Львова. Утром 20 сентября 1939 г. германский посол в Москве Ф. В. фон дер Шуленбург сделал Молотову заявление. В нем указывалось на «опасность возникновения крайне серьезного инцидента» между советскими и германскими войсками. Посол обращался к советскому руководству с настойчивой просьбой «в самом срочном порядке» принять меры, которые позволили бы предотвратить конфликт[347]347
PA AA Bonn: Botschaft Moskau. Geheim. Politische Beziehungen der Sowjetunion zu Deutschland. Bd. 2, Bl. 69743.
[Закрыть]. С аналогичной просьбой обратился к Ворошилову и генерал Кёстринг. В ответ советская сторона выразила «удивление» по поводу нахождения германских войск восточнее Львова и их боевой активности в советской сфере интересов. Было подчеркнуто, что инцидентов наверняка не будет, если немцы прекратят попытки продвижения в восточном направлении и отведут свои войска[348]348
PA AA Bonn: Buro des Staatssekretar. Der Krieg 1939, Bd. 4 (R 29686), Bl. 303 (224106).
[Закрыть].
Решительная позиция советского руководства вынудила Гитлера во избежание осложнения отношений с СССР дать 20 сентября 1939 г. приказ об отводе германских войск от Львова. Германские генералы, которые были готовы пойти на открытое военное столкновение с СССР, квалифицировали это решение фюрера как "день позора немецкого политического руководства"[349]349
Гальдер Ф. Военный дневник: Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск 1939–1942 гг. / Пер. с нем. М., 1968. Т. 1. С. 125.
[Закрыть], однако были вынуждены подчиниться приказу.
Уход немцев из районов восточнее Львова сопровождался неоднократными стычками и артиллерийскими дуэлями между советскими и германскими частями. Инциденты не прекращались и в дальнейшем. 23 сентября советская кавалерийская часть вела бой с немецкой 10-й танковой дивизией. Столкновения между подразделениями Красной Армии и вермахта имели место под Люблином и в других районах Восточной Польши.
Таковы некоторые факты "сотрудничества" Красной Армии и вермахта в сентябре 1939 г. Можно назвать лишь один вопрос, при решении которого между советским и германским командными инстанциями не возникло особых трений. Это – согласование ими после 20 сентября 1939 г. порядка и графика вывода вермахта из советской сферы интересов и вступления в освобожденные районы частей Красной Армии. Германские военные, получившие от Гитлера строгий приказ избегать действий, которые могли привести к обострению политической обстановки, по сути дела без возражений принимали предложения советской стороны[350]350
Там же. С. 125–127.
[Закрыть].
Говоря о советско-германском "военном сотрудничестве" в сентябре 1939 г., нельзя не коснуться вопроса об имевших якобы место в этот период "совместных парадах" подразделений германских вооруженных сил и Красной Армии. Об этих парадах пишут очень часто и преподносят их как убедительное доказательство "братства по оружию" СССР и гитлеровской Германии[351]351
Heller М., Nekrich A. Geschichte der Sowjetunion. Bd. 2. Konigstein, 1982. S. 29–30; Pietrow B. Stalinismus. Sicherheit. Offensive: Das «Dritte Reich» in der Konzeption der sowjeti schen Auвenpolitik. Melsungen, 1983. S. 140; Семиряга М. И. Советский Союз и предвоенный политический кризис. С. 60; Лебедева Н. С. Указ. соч. С. 34; Некрин A. M. Указ. соч. С. 34.
[Закрыть]. Встречаются даже утверждения, что это были своего рода «парады победы» армий двух стран, проведенные в ознаменование разгрома Польши[352]352
Hitler-Stalin-Pakt 1939. Das Ende Ostmitteleuropas? / Hrsg. von E. Oberlander. Frankfurt a/M., 1989. S. 52.
[Закрыть]. В подтверждение версии о совместных советско-германских парадах публикуются фотографии, сделанные в Бресте 22 сентября 1939 г., на которых запечатлены комбриг Кривошеий, генерал Гудериан и группа немецких офицеров, мимо которых движется германская военная техника. Сообщается, что аналогичные парады были проведены также в Белостоке, Гродно, Львове и других городах.
Документально факт проведения советскими и германскими войсками в сентябре 1939 г. "совместных парадов" до сих пор никем не подтвержден. Да и какой, к примеру, "совместный парад" мог быть проведен в Львове, под стенами которого две "дружественные" армии чуть было не сошлись в решительной схватке?! Советским и германским частям после львовского инцидента вообще старались не давать возможности сближаться на расстояние более половины дневного перехода, т. е. 20 км. Никакого "совместного парада" в Львове не могло быть еще и потому, что 21 сентября 1939 г., в день капитуляции польского гарнизона перед Красной Армией, в городе не было ни одной немецкой части. Они были отведены на 10 км западнее Львова и готовились к отходу на рубеж р. Сан.
Чтобы разобраться в вопросе о "парадах победы", обратимся к официальному немецкому изданию 1939 г. "Великий германский поход против Польши", в котором впервые были опубликованы фото материалы из Бреста[353]353
См.: Der groвe deutsche Feldzug gegen Polen: Eine Chronik des Krieges in Wort und Bild / Hrsg. von H. Hoffmann. Wien, 1939. S. 178–181.
[Закрыть], используемые ныне сторонниками версии о «военном сотрудничестве» СССР и Германии. Эта публикация многое проясняет. Что из нее следует? Во-первых, что торжественное прохождение германских и советских войск не являлось «парадом победы», что оно состоялось после согласования деталей и подписания соглашения о передаче немцами Бреста Красной Армии. Во-вторых, что никакого «совместного парада» не было. Сначала торжественным маршем прошли германские войска, а после того как они покинули город, туда вошли советские танковые части. Если на прохождении немецких подразделений присутствовал советский представитель, подписавший соглашение (он фактически контролировал выполнение немцами достигнутой договоренности)[354]354
Согласно вышеназванному германскому изданию этим представителем был не комбриг Кривошеин, а «советский уполномоченный Боровенский».
[Закрыть], то при прохождении советских подразделений ни одного немецкого солдата и офицера на улицах Бреста уже не было.
Случаи фальсификации фотодокументов, связанных с отношениями между Красной Армией и вермахтом в сентябре 1939 г., не исчерпываются приведенным выше эпизодом. Таких случаев довольно много. В сборнике "СССР – Германия. 1939", изданном в Вильнюсе в 1989 г., опубликована, например, фотография со следующей подписью: "Советские и немецкие офицеры делят Польшу. 1939 г."[355]355
СССР – Германия 1939: Документы и материалы о советско-германских отношениях с апреля по октябрь 1939 г. / Под ред. Ю.Г. Фелыптинского. Вильнюс, 1989. С. 89.
[Закрыть] На самом деле снимок был сделан в момент обсуждения советским представителем с командованием одной из германских частей порядка отвода этой части с территории, на которую должны были вступить подразделения Красной Армии.
Наладилось ли советско-германское сотрудничество в военной области после завершения боевых действий на территории Польши?
На этот вопрос со всей определенностью можно дать отрицательный ответ. Разведенные по разным сторонам "границы обоюдных государственных интересов", установленной советско-германским договором от 28 сентября 1939 г.[356]356
ДВП. Т. XXII. Кн. 2. Док. № 640–643.
[Закрыть], Красная Армия и вермахт начали в спешном порядке возводить укрепления. По размаху фортификационных работ, концентрации войск и боевой техники советско-германская граница с первых дней стала напоминать линию фронта. Атмосфера, которая на ней царила, была весьма напряженной. На различных участках границы то и дело происходили серьезные нарушения, совершались провокации, вспыхивали перестрелки.
В дальнейшем отношения между Красной Армией и вермахтом по-прежнему не отличались "сердечностью". В период советско-финляндской войны Берлин закулисно поддерживал Хельсинки, а советский флот и авиация совершенно не церемонились с германскими судами, появлявшимися в зоне боевых действий (в архивах сохранились впечатляющие списки атакованных германских кораблей)[357]357
См.: PA AA Bonn: Botschaft Moskau. Geheim. Politische Beziehungen der Sowjetunion zu Deutschland. Bd. 2, Bl. 69586-69616; Bd. 3, Bl. 357606-357644.
[Закрыть]. Во время похода в Северную Европу в апреле-июне 1940 г. немцы со своей стороны не церемонились с советскими самолетами, появлявшимися в небе Северной Норвегии. Их сбивали без предупреждения[358]358
PA AA Bonn: Buro des Staatssekretar. Norwegen (R 29681), Bl. 321 (1404).
[Закрыть].
Обо всех этих фактах авторы, пытающиеся доказать наличие гармонии в отношениях между СССР и гитлеровской Германией после заключения ими договора о ненападении, по понятным причинам предпочитают не вспоминать. Не говорят они и о том, что между Москвой и Берлином шло острое противоборство за влияние на политику государств, расположенных по периметру границ СССР от Афганистана до Норвегии[359]359
См.: Севастьянов П. П. Перед великим испытанием: Внешняя политика СССР накануне Великой Отечественной войны. Сентябрь 1939 г. – июнь 1941 г. М, 1981. С. 88 и сл., 184 и сл., 230 и сл.
[Закрыть], что Кремль по-прежнему рассматривал Германию как главный источник военной опасности для СССР (и потому держал на западной границе мощную армию прикрытия), а национал-социализм считал непримиримо враждебной идеологией. Берлин же по-прежнему видел в большевизме «угрозу мировой цивилизации», а сам Советский Союз рассматривал как потенциальный объект германской экспансии.
Своеобразной, если не сказать странной, была советско-германская «дружба» в 1939–1940 гг.: с одной стороны, дипломатические любезности и широкая торговля, которую Берлин и Москва использовали для удовлетворения прежде всего своих военно-экономических потребностей, а с другой – крайнее недоверие и постоянная настороженность в отношении «партнера», стремление не упускать его из прорези прицела.
Оценивая характер советско-германских отношений с осени 1939 по лето 1940 г. и цели, которые преследовали Берлин и Москва, нельзя с доверием относиться к дружественным заявлениям и жестам, которыми они обменивались в это время, а тем более делать из них далеко идущие выводы. Шла большая дипломатическая игра, и все эти заявления и жесты преследовали совершенно определенные политические цели. Они отнюдь не свидетельствовали о наличии у сторон общих интересов и симпатий, которые были способны придать отношениям между ними стабильный, долговременный характер. Наоборот, они были призваны компенсировать отсутствие этой общности интересов, замаскировать подлинное отношение Берлина и Москвы друг к другу, не дать скрытому противоборству, которое шло между ними[360]360
Там же. С. 297–318.
[Закрыть], раньше времени перерасти в открытый конфликт.
И германское правительство, и правительство СССР рассматривали заключенные между ними соглашения как тактический маневр, как вынужденный шаг. Да и могли ли советско-германские отношения в этот период иметь иной характер? Общественные системы и государственные идеологии сторон были не просто не совместимы, а полярно противоположны и враждебны (что, кстати говоря, не стеснялись подчеркивать и германские, и советские политики даже в ходе двусторонних официальных встреч).
Стороны ставили перед собой стратегические задачи, предусматривавшие не в последнюю очередь подрыв позиций и нейтрализацию партнера. Естественно, такое сотрудничество, как бы громко Берлин и Москва ни заявляли о мире между ними "на многие поколения", не могло быть "сердечным". За его парадной вывеской скрывалось недоверие и постоянная взаимная настороженность. Партнеры знали цену друг другу, не обманывались относительно прочности связывавших их уз и понимали, что "политическая дружба" в любой момент может обернуться схваткой не на жизнь, а на смерть.
