Текст книги "Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки"
Автор книги: Олег Вишлев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Накануне 22 июня 1941 года
Документальные очерки
От автора
Советско-германские отношения 1939–1941 гг. на протяжении последних десяти лет находятся в центре внимания российской общественности. Советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г. и секретный дополнительный протокол к нему, последующие соглашения между правительствами СССР и Германии, роль этих договоренностей в возникновении второй мировой войны, характер отношений между Москвой и Берлином в период действия договора о ненападении, причины военного столкновения между Германией и СССР в 1941 г. – все это вопросы, которые постоянно обсуждаются на страницах научной, общественно-политической литературы, в средствах массовой информации. Повышенный интерес к ним обусловлен исключительной значимостью проблематики «СССР – гитлеровская Германия» в современной идейной и политической борьбе.
Острые дискуссии ведутся и по другим вопросам: политика Англии и Франции в отношении СССР в период "странной войны", политические методы борьбы гитлеровской Германии против Советского Союза в период Великой Отечественной войны, использование ими в своих целях соответственно троцкизма и "власовского движения".
В предлагаемой книге, написанной в жанре документальных очерков, предпринята попытка осветить названные вопросы, основываясь на германских политических, военных, дипломатических и разведывательных документах преимущественно из Политического архива Министерства иностранных дел ФРГ. Многие из этих документов впервые вводятся в научный оборот.
Автор не ставит перед собой цель обличить или оправдать политику советского руководства тех лет, дать ему политическую оценку, как это стало привычным в рамках "новых подходов" и "нового политического мышления". Свою задачу он видит в том, чтобы проанализировать события тех лет исключительно на основании документов и выяснить обоснованность некоторых историографических версий, получивших широкое распространение в последние годы.
Автор выражает глубокую признательность Фонду имени Александра фон Гумбольдта (г. Бонн) и профессору Гансу-Адольфу Якобсену (г. Бонн), поддержка которых сделала возможной его работу в германских архивах, руководству и сотрудникам Политического архива Министерства иностранных дел ФРГ, оказавшим помощь в поисках документов, а также Российскому гуманитарному научному фонду, содействие которого позволило подготовить и опубликовать данное исследование.
Часть первая
Накануне 22 июня 1941 года
Перед нашествием
(советско-германские отношения 1940–1941)
Вечером 21 июня 1941 г. в связи с получением тревожных сообщений о намерении Германии утром следующего дня напасть на СССР И. В. Сталин собрал в Кремле совещание. Выслушав приглашенных на него военных во главе с наркомом обороны Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко, настаивавших на незамедлительном издании директивы о приведении войск приграничных округов в состояние полной боевой готовности, Сталин заметил: «Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений»[1]1
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. 11-е изд., дополненное по рукописи автора. Т. 1. М., 1992. С. 387.
[Закрыть].
Требование "не поддаваться на провокации", которое Сталин неоднократно повторял в начале лета 1941 г., не раз подробно комментировалось как в мемуарной литературе, так и в работах историков. Но что стояло за словами "может быть, вопрос еще уладится мирным путем"? Развернутого объяснения им нет на страницах книг и статей, посвященных проблеме 22 июня 1941 г. Да и могли ли быть произнесены Сталиным эти слова в условиях, когда было ясно, что война у порога? Не ошибся ли Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, занимавший весной – в начале лета 1941 г. пост начальника Генерального штаба Красной Армии, перенеся в своих воспоминаниях высказывание, которое могло прозвучать до 18 июня 1941 г., на последнее предвоенное заседание советского руководства?
Сталина и его политическое окружение вряд ли можно заподозрить в беспечности и доверчивости. Поэтому весьма странным представляется сам по себе факт, что Кремль, мобилизовавший ресурсы страны на подготовку к отражению агрессии, в решающий момент вдруг начал предаваться иллюзиям относительно возможности сохранения мира.
Предыстория нападения нацистской Германии на СССР окружена не малым количеством загадок, недомолвок и спекуляций. Уже давно острые дискуссии среди историков вызывает ряд принципиальных вопросов: почему советское политическое руководство настороженно относилось к стекавшимся к нему сведениям о сроках возможного военного выступления Германии? Почему эти тревожные сигналы воспринимались им во многом как дезинформация, как происки определенных политических сил Запада, стремившихся спровоцировать германо-советский конфликт? Почему частям Красной Армии, стянутым к западной границе СССР, не был своевременно отдан приказ о развертывании в боевые порядки? Или, может быть, правы приверженцы тезиса о "превентивной войне" "третьего рейха" против СССР (В. Суворов, Й. Хоффман, Э. Топич, В. Мазер и другие), утверждающие, что за невозмутимым спокойствием Кремля скрывалась подготовка им внезапного удара по Германии?
Попытаемся разобраться во всех поставленных вопросах, рассмотрев для этого международную ситуацию и отношения между Германией и СССР накануне 22 июня 1941 г.
«Брак по расчету»Договор с Советским Союзом – цели Гитлера
Новый этап в отношениях между Берлином и Москвой, начатый договором о ненападении от 23 августа 1939 г., А. Гитлер в кругу своих приближенных однажды назвал «браком по расчету»[2]2
Below N. von. Als Hitlers Adjutant. 1937–1945. Mainz, 1980. S. 183.
[Закрыть]. Если бы такую характеристику дал ему кто-то из менее значительных политиков того времени или какой-нибудь сторонний наблюдатель, то ее еще можно было бы поставить под сомнение. Но кто-кто, а уж фюрер точно знал, что отношения между Германией и СССР строились не на общности интересов двух стран и не на взаимных политических симпатиях их лидеров, что каждая из сторон преследовала собственные цели, рассчитывала использовать достигнутые договоренности в своих интересах, не в последнюю очередь против партнера.
Предложив советскому правительству заключить договор о ненападении, разграничить сферы интересов в Восточной Европе и подписав с ним соглашение о торговле и кредите, нацистские лидеры рассчитывали не допустить участия СССР в европейском конфликте на стороне Англии и Франции и тем самым избежать войны на два фронта[3]3
Ursachen und Folgen. Eine Urkunden– und Dokumentensammlung zur Zeitgeschichte/Hrsg. von H. Michaelis, E. Schraepler. В., s. a. Bd. XIII. Dok. № 2824c (Далее: UF).
[Закрыть]. Такая война, как показал опыт прошлого, не сулила Германии успеха. Договорные поставки из СССР должны были, по расчетам Берлина, покрыть часть потребностей рейха в сырье и продовольствии и смягчить для него негативные последствия экономической блокады, которую, как ожидалось, с началом войны организуют западные державы[4]4
Ibid. Dok. № 2824c, 2828m.
[Закрыть].
В Берлине надеялись, что уже сам по себе факт германо-советского сближения, а также возможные шаги СССР в отношении государств и территорий, которые должны были войти в его сферу интересов, приведут в дальнейшем к осложнению его отношений с Англией и Францией, а это, в свою очередь, исключит возможность каких бы то ни было неожиданных поворотов в советской внешней политике в момент, когда Германия будет связана войной на западе. Именно поэтому нацистские лидеры начиная с 3 сентября 1939 г., т. е. с момента объявления Англией и Францией войны Германии, начали настойчиво предлагать правительству СССР оккупировать сферу советских интересов на территории Польши[5]5
Akten zur deutschen auswartigen Politik. Serie D. Bd. VII. Baden-Baden, 1961. Dok. № 567; Bd. VIII. Baden-Baden; Frankfurt a/M., 1961. Dok. № 5, 34, 46, 70 (Далее: ADAP).
[Закрыть], выказывали свою заинтересованность в его акциях в отношении Прибалтийских государств[6]6
Документы внешней политики. Т. XXII. Кн. 1. М., 1992. С. 608–611 (Далее: ДВП).
[Закрыть], а впоследствии не скрывали своего удовлетворения по поводу советско-финляндской войны[7]7
Die Tagebucher von Joseph Goebbels. Samtliche Fragmente / Hrsg. von E. Frohlich. Teil I: Aufzeichnungen 1924–1941. Munchen etc., 1987. Bd. 3. S. 662, 678–679; Bd. 4. S. 18.
[Закрыть] и всячески подталкивали Кремль к действиям, способным спровоцировать англо-советский конфликт. В Берлине надеялись: даже если отношения СССР с западными державами не перерастут в военную конфронтацию, нейтралитет Советского Союза, в конечном счете, все равно обернется для него внешнеполитической изоляцией, и это не только обеспечит Германии надежный тыл на время войны на западе, но и позволит в дальнейшем легко достичь тех целей, которые она ставила перед собой на Востоке Европы.
Гитлер никогда не отказывался от центрального пункта своей внешнеполитической программы, сформулированного еще в "Майн кампф", о необходимости разгрома советского государства и приобретения за его счет "нового жизненного пространства" для немецкой нации. Весной 1939 г., принимая решение "инсценировать в германо-русских отношениях новый рапалльский этап" и проводить в отношении СССР "определенное время политику равновесия и экономического сотрудничества"[8]8
Год кризиса. 1938–1939: Документы и материалы. Т. 2. М, 1990. Док. № 414.
[Закрыть], он со всей определенностью заявил министру иностранных дел Германии Й. фон Риббентропу: по завершении войны на западе я намерен пойти на «великое и решающее столкновение с Советским Союзом» и добиться «разгрома Советов»[9]9
Там же. Т. 1. М., 1990. Док. № 311.
[Закрыть]. Соглашения с СССР Гитлер и все его окружение рассматривали как тактический маневр, как вынужденное временное отступление от принципов национал-социализма[10]10
Das politischen Tagebuch Alfred Rosenbergs aus den Jahren 1934/35 und 1939/40/Hrsg. von H. -G. Seraphim. Gottingen, 1956. S. 72 ff.
[Закрыть].
Для них и в самый период "расцвета" германо-советской "дружбы" СССР оставался "всемирным врагом номер один"[11]11
Die Tagebucher von Joseph Goebbels. Teil I. Bd. 4. S. 273.
[Закрыть], врагом, которого при первой же возможности следовало уничтожить. Показательно, что уже 2 июня 1940 г., как только начал обозначаться успех Германии в войне против западных держав, Гитлер, прибыв на фронт, поспешил объявить своим генералам: близится день, когда рейх сможет, наконец, приступить к решению своей «главной и непосредственной задачи – борьбе против большевизма»[12]12
Цит. по: Ueberschar G. «Der Pakt mit dem Satan, um den Teufel auszutreiben»: Der deutsch-sowjetische Nichtangnffsvertrag und Hitlers Kriegsabsicht gegen die UdSSR // Der Zweite Weltkrieg: Analysen, Grundzuge, Forschungsbilanz. Im Auftrag des Militargeschichtlichen Forschungsamtes / Hrsg. von W. Michalka. Munchen; Zurich, 1989. S. 576.
[Закрыть]. 22 июля того же года, ожидая, что после капитуляции Франции (она была принята Германией 22 июня 1940 г.) вот-вот запросит мира и Англия, он дал указание командованию сухопутных сил приступить к разработке планов вторжения в СССР, а 31 июля того же года ознакомил его со своими соображениями о войне против Советского Союза[13]13
Гальдер Ф. Военный дневник: Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск 1939–1942 гг. / Пер. с нем. Т. 2. М., 1969. С. 60–61, 80–81.
[Закрыть]. Передислокация же германских войск к советской границе и проработка политическими и военными инстанциями рейха возможных сценариев войны на востоке началась еще раньше – с июня 1940 г.
Пытался ли Сталин спровоцировать мировую войну?
Если нацистское руководство рассчитывало использовать германо-советские договоренности в интересах войны против западных держав, а, в конечном счете, и для развязывания войны против самого СССР, то советское правительство, подписывая с Германией договор о ненападении, преследовало иного рода цели. В условиях нарастания агрессии фашизма в Европе, японского милитаризма в Азии и провала попыток создания системы коллективной безопасности оно рассчитывало таким способом отвести от СССР угрозу нападения со стороны Германии и сорвать попытки стран Запада вовлечь советское государство в империалистическую войну. Экономическое соглашение с Берлином давало СССР надежду на то, что он сможет укрепить свой промышленный и оборонный потенциал за счет германских поставок.
Говоря о задачах, которые пытался решить Советский Союз, встав на путь урегулирования отношений с Германией, нельзя не упомянуть о широко распространенной концепции, согласно которой Сталин, заключая с Германией договор о ненападении, стремился якобы спровоцировать новую мировую войну и с ее помощью вызвать революционный взрыв в капиталистических странах. В последнее время ее особенно активно пропагандируют Суворов, Хоффман и прочие приверженцы тезиса о "превентивной войне" гитлеровской Германии против СССР. Не вдаваясь в подробный разбор такого рода рассуждений, отметим: авторы, которые говорят о "коварных замыслах Кремля", упускают из виду одно весьма существенное обстоятельство. Цель развязать мировую войну со
ветское правительство ставить перед собой не могло по одной только причине: оно было глубоко убеждено (и об этом свидетельствует доклад Сталина на XVIII съезде ВКП(б) 10 марта 1939 г.), что "новая империалистическая война" давно идет, проявляясь в актах агрессии и территориальных захватах Японии, Италии и Германии. Втягивая в свою орбиту все новые страны и сотни миллионов людей, эта война, по мнению советского руководства, сама неуклонно перерастала во "всеобщую, мировую"[14]14
Год кризиса. Т. 1. Док. № 177.
[Закрыть], так что ее не нужно было ни провоцировать, ни подталкивать.
Нельзя признать убедительным утверждение, что германо-советский договор дал якобы "зеленый свет" нападению Германии на Польшу. Окончательное решение о войне против Польши было принято Гитлером в феврале и оформлено соответствующей директивой в начале апреля 1939 г.[15]15
ADAP. Serie D. Bd. VI. Baden-Baden, 1961. Dok. № 149.
[Закрыть], т. е. еще тогда, когда о германо-советском сближении не было и речи. Ни в тот момент, ни впоследствии поход против Польши, как свидетельствуют документы, Гитлер не ставил в зависимость от достижения договоренностей с СССР. Более того, в июне 1939 г., подтверждая свое намерение добиться «радикального разрешения польского вопроса», он подчеркнул (как по агентурным каналам стало известно в Москве), что его не остановит даже англо-франко-советский военно-политический союз[16]16
ДВП. Т. XXII. Кн. 2. С. 583.
[Закрыть], т. е. не только отсутствие договоренностей с СССР, но даже его участие в антигерманской коалиции.
Вопрос о войне против Польши являлся для Гитлера решенным задолго до 23 августа 1939 г. Фюрер не сомневался в том, что Германия добьется успеха. Он был уверен, что ни западные державы в силу своей соглашательской позиции, ни СССР ввиду сложности его отношений с Варшавой и опасений быть втянутым один на один в войну с рейхом не вступятся за Польшу, а поляки по принципиальным соображениям не примут советскую помощь, даже если та им будет предложена[17]17
UF. Bd. ХШ. Dok. № 2792d, 2824c.
[Закрыть]. Лихорадочная дипломатическая активность, преследовавшая цель добиться улучшения отношений с Москвой, которую германская дипломатия на чала проявлять с июля 1939 г., определялась не столько потребностями подготовки самой польской кампании, сколько стремлением обеспечить Германии тыл для последующего противоборства против Англии и Франции.
Заявления о том, что германо-советский договор спровоцировал нападение Гитлера на Польшу, не выдерживает критики и с военной точки зрения. Подготовка любой войны требует времени, поскольку необходимо разработать планы операций, сосредоточить войска, развернуть их в боевые порядки, провести мобилизационные мероприятия и т. д. Невозможно представить, что за несколько дней, прошедших с момента подписания соглашения с Москвой, и даже за месяц – начиная с конца июля 1939 г., с того момента, когда стали обозначаться некоторые сдвиги на германо-советских переговорах, – нацистское руководство смогло провести весь комплекс мероприятий по подготовке к войне. Вся эта работа была проведена значительно раньше. К 23 августа 1939 г. германские вооруженные силы фактически уже завершили боевое развертывание для нападения на Польшу в соответствии с оперативным планом, утвержденным еще 15 июня 1939 г.[18]18
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 2. Stuttgart, 1979. S. 93-110.
[Закрыть]
Советское правительство располагало весьма подробной и точной информацией о военных приготовлениях и планах Германии, а также о возможных сроках начала войны[19]19
Год кризиса. Т. 2. Док. № 533, 542, 543, 550, 582.
[Закрыть]. Оно опасалось, что западные державы выдадут Польшу Гитлеру (эти опасения, как показали дальнейшие события, оказались не напрасными) и попытаются толкнуть его еще дальше на восток – против СССР. В условиях, когда война могла начаться в любой момент (согласно донесениям советской разведки, с возможностью нападения Германии на Польшу следовало считаться начиная с 20 августа 1939 г.), когда Англия и Франция проводили в Европе и на Дальнем Востоке тот же курс, что и накануне Мюнхена в 1938 г., а позиция их представителей на переговорах в Москве не позволяла говорить о серьезности намерений Запада организовать решительный коллективный отпор агрессору[20]20
Там же. Док. № 387, 404, 421, 453,458,465 и cл.; Политические переговоры СССР, Великобритании и Франции 1939 г. в свете французских дипломатических документов // Новая и новейшая история. 1989. № 6. С. 89–117; Панкратова М., Сиполс В. Почему не удалось предотвратить войну: Московские переговоры СССР, Англии и Франции 1939 года: Документальный обзор. М, 1973; 1939 год: Уроки истории / Под ред. О. А. Ржешевского. М., 1990. С. 298–317.
[Закрыть], советское правительство сделало выбор в пользу предложенного Германией мирного соглашения. Это решение вряд ли можно сравнить с действиями злоумышленника, задумавшего разжечь мировой пожар. Оно скорее сравнимо с поведением человека, попытавшегося спасти свой дом от пожара, разожженного другими.
Правительство СССР пошло на заключение с Германией договора о ненападении и на подписание с нею секретного дополнительного протокола о разграничении сфер интересов в Восточной Европе после того, как стало ясно, что германо-польская война неизбежна. Было ясно и то, что Польша не сможет противостоять Германии и что западные державы, скорее всего, уклоняться от выполнения союзнических обязательств по отношению к ней[21]21
См.: Безыменский Л. А. «Второй Мюнхен»: Замысел и результаты // Новая и новейшая история. 1989. № 4–5.
[Закрыть]. В результате германо-польской войны и планировавшегося Гитлером одновременно с этим решения «проблемы Прибалтики»[22]22
В директиве Гитлера от 3 апреля 1939 г. указывалось на возможность оккупации в ходе войны против Польши также части Прибалтики вплоть «до старой границы Курляндии» (UF. Bd. XIII. Dok. № 2792d). Резкое усиление с весны 1939 г. германского влияния в Прибалтике заставляло советское правительство считаться с возможностью ее превращения в плацдарм для нападения Германии на СССР.
[Закрыть] (о чем было известно советскому руководству[23]23
Год кризиса. Т. 1. Док. № 54, 81, 97, 311.
[Закрыть]) возникала опасность выхода вермахта к государственной границе СССР в непосредственной близости от Ленинграда, Минска и Киева. Угроза фашистской агрессии была вполне реальной, и требовалось принимать самые решительные меры для ее предотвращения.
Договор с Германией советское правительство рассматривало как запасной вариант обеспечения безопасности СССР. Делать ставку лишь на достижение соглашения с Лондоном и Парижем, зная, что они могут предпочесть, если представится такая возможность, договор не с Советским Союзом, а с Германией, причем за счет и против Советского Союза, было шагом весьма неосмотрительным. В Москве понимали, что нацистская Германия – партнер в высшей степени ненадежный и коварный и что Гитлер не отказался от своих принципиальных программных установок в отношении СССР[24]24
Там же. Док. № 311.
[Закрыть]. Но там понимали и другое: может возникнуть такая ситуация, при которой иной возможности отвести от СССР военную угрозу, пусть даже на время и ценой определенных моральных потерь, кроме соглашения с Германией о ненападении, попросту не будет.
Соглашение, подписанное 23 августа 1939 г. в Москве, давало Советскому Союзу определенные гарантии безопасности. Немцы обязались воздерживаться в отношении СССР "от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения… как отдельно, так и совместно с другими державами", а также консультироваться с ним при решении вопросов, которые могли затронуть его интересы[25]25
ДВП. Т. XXII. Кн. 1. Док. № 484.
[Закрыть]. Они соглашались не распространять свою военно-политическую активность на польские территории восточнее линии рек Писса-Нарев-Висла-Сан и на прибалтийские государства севернее литовско-латвийской границы, т. е. на районы вдоль западных рубежей Советского Союза, являвшиеся зоной его безопасности[26]26
Там же. Док. № 485.
[Закрыть].
Ни договор о ненападении, ни прилагавшийся к нему секретный дополнительный протокол не содержали статей о военном сотрудничестве двух стран и не налагали на них обязательств по ведению боевых совместных действий против третьих стран либо по оказанию помощи друг другу в случае участия одной из договаривающихся сторон в военном конфликте[27]27
См.: Там же.
[Закрыть].
Не содержали подписанные документы и положений, которые обязывали бы стороны осуществлять военные акции в отношении государств и территорий, входивших в сферы их интересов, производить их оккупацию и "территориально-политическое переустройство". В секретном дополнительном протоколе предусматривалась лишь возможность таких действий (об этом свидетельствует дважды использованная формулировка «в случае…»), причем только для Германии и только применительно к сфере ее интересов. Под «случаями» «территориально-политического переустройства», о которых говорилось в протоколе, понималось «исправление» Германией по завершении ею войны против Польши польско-германской и германо-литовской границ и включение ряда территорий, принадлежавших Польше и Литве, в состав рейха. Оккупация Советским Союзом сферы своих интересов и ее «территориально-политическое переустройство» советско-германскими договоренностями не предусматривались[28]28
Там же.
[Закрыть]. Не случайно два года спустя в ноте советскому правительству от 22 июня 1941 г. германское министерство иностранных дел заявило, что военное продвижение СССР на территории, являвшиеся сферой его интересов, и их последующее включение в состав советского государства представляли собой «прямое нарушение московских соглашений»[29]29
ADAP. Serie D. Bd. XII, 2. Gottingen. 1969. Dok. № 659.
[Закрыть].
Договоренности, достигнутые СССР и Германией, не превращали их в союзников, ни формально, ни "фактически", как бы нам это ни пытались сегодня доказать[30]30
Семиряга M. M. Сговор диктаторов // Независимое военное обозрение. 1999. № 32; Он же. Имперские амбиции // Там же. 1999. № 34.
[Закрыть]. Не представляли они собой и «сговора диктаторов» о «разделе Восточной Европы». Подписывая секретный дополнительный протокол, советское правительство ставило цель не ликвидировать и аннексировать ряд восточноевропейских государств, а установить предел распространению германской экспансии на восток. Германия лишалась также возможности в случае победы над Польшей единолично решать вопрос о дальнейшей судьбе и границах польского государства, брала на себя обязательство признать суверенитет Литвы над Вильнюсской областью, аннексированной в 1920 г. поляками. Введение частей Красной Армии в восточные районы Польши 17 сентября 1939 г. и в Прибалтийские страны – летом 1940 г. было произведено советским правительством не в порядке реализации советско-германских договоренностей, а в целях предотвращения военной оккупации либо политического подчинения этих территорий и государств, подготавливавшихся гитлеровской Германией в нарушение действовавших договоренностей. Эти шаги имели большое значение для укрепления безопасности Советского Союза и имели антигерманскую направленность.
Советско-германский договор о ненападении представлял собой наиболее значительный дипломатический и политический акт завершающей фазы предвоенного кризиса, вызванного неуклонно обострявшимися противоречиями между Германией, Италией и Японией, с одной стороны, Англией, Францией, США и их союзниками – с другой. Договор являлся плодом этого кризиса, а отнюдь не его причиной, и был заключен в условиях, когда предотвратить военный конфликт в Европе, по мнению Москвы, представлялось уже невозможным. Этот договор позволял СССР сохранить нейтралитет. По своему содержанию он "не расходился с нормами международного права и договорной практикой государств, принятыми для подобного рода урегулирований"[31]31
О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 г. (Постановление Съезда народных депутатов СССР от 24 декабря 1989 г.) / Правда. 1989. 28 дек.
[Закрыть]. Противоречил он лишь интересам тех сил Запада, которые рассчитывали спровоцировать германо-советский конфликт и добиться развития германской экспансии в восточном направлении.
Не представляли собой ничего экстраординарного, с точки зрения политической практики и политической морали своего времени, и секретные советско-германские договоренности по территориальным вопросам. Вспомним, например, содержание франко-итальянского и англо-итальянского соглашений 1935 г. о разграничении сфер интересов в Африке[32]32
См.: Причины Второй мировой войны: Документы и комментарии. М., 1988. С. 308, 374–375, 377–378.
[Закрыть], мюнхенского соглашения 1938 г. между Германией, Великобританией, Францией и Италией об отторжении от Чехословакии Судетской области[33]33
См.: Документы по истории мюнхенского сговора. 1937–1939. М., 1979. С. 329–331.
[Закрыть], англо-японского соглашения по Китаю от 24 июля 1939 г.[34]34
Год кризиса. Т. 2. Док. № 495.
[Закрыть], вопросы, обсуждавшиеся на секретных англо-германских переговорах летом 1939 г.[35]35
Там же. Док. № 402, 489, 498, 499, 515, 526, 562, 563.
[Закрыть], содержание английских мирных предложений Германии, которые делались по тайным каналам начиная с осени того же года[36]36
Politisches Archiv des Auswartigen Amts Bonn: Buro des Staatssekretar. Der Krieg 1939. Bd. 5 (R 29687), Bl. 168 (225937) – 183 (225952); England. Bd. 2 (R 29570), Bl. 169843-169844 (Далее: PA AA). См. также: Kettenacker L. Krieg zur Fredenssicherung: Die Deutschlandplanung der britischen Regierung wahrend des Zweiten Weltkrieges. Gottingen; Zurich, 1989. S. 51–67.
[Закрыть]. Ради обеспечения собственной безопасности западные державы были готовы пожертвовать (и жертвовали) агрессорам третьи страны, да и сами, когда считали это необходимым, не останавливались перед нарушением их суверенитета[37]37
В качестве примеров такого нарушения суверенитета третьих стран можно назвать минирование британским флотом в марте-начале апреля 1940 г. территориальных вод Норвегии и подготовку Англией и Францией оккупации этой страны, организацию актов саботажа тогда же на территории Румынии с целью прервать поставки румынской нефти в Германию.
[Закрыть]. СССР же в условиях, когда пламя войны грозило охватить всю Европу, когда откровенно и цинично перекраивались границы европейских государств, попытался не допустить включения в орбиту агрессивной политики Германии ряда сопредельных с ним государств и территорий. Их невовлечение в войну в складывавшейся обстановке имело для СССР исключительно важное значение. Нельзя не отметить также, что речь шла об обеспечении безопасности областей, входивших ранее в состав Российского государства и отторгнутых от него в 1918–1920 гг. Советское правительство никогда не скрывало, что имеет особый интерес к обеспечению безопасности этих областей, а также чувствует моральную ответственность за их судьбу и в кризисной ситуации не останется равнодушным зрителем попыток открытого или замаскированного посягательства на них со стороны третьих стран[38]38
См.: Год кризиса. Т. 1. Док. № 235.
[Закрыть].
