Текст книги "Падение сквозь ветер"

Автор книги: Олег Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 12. Вице-консул

Он подобрал оставленные им на ступеньке фолианты и поднялся в лабораторию Мегаллина. С позавчерашнего дня здесь ничего не изменилось, если не считать того, что налет запустения, лежащий на предметах, проявился еще более явственно.

Магистр прошел на рабочее место погибшего мага и сел в кресло у стола, спиной к окну. Разговор с Шуггером подействовал на него неожиданно угнетающе, и он с некоторым страхом раскрыл труд Берттола – потертую книгу в кожаной обложке, составленную из плотных, желтоватых листов бумаги. Чернила, конечно, поблекли, буквицы утратили первоначальный цвет и выглядели серыми, но текст разбирался легко. Валлент стал водить глазам по первой странице, напрягая внимание в попытке понять смысл слов древнего мага. «Вряд ли какой-нибудь другой из оставшихся трех видов магии имеет такой широкий диапазон применения, как магия воздуха, издавна пользующаяся заслуженной популярностью во многих областях человеческих знаний, применяемая как для предсказания погоды, так и для охлаждения собственного тела в жаркий полдень», – написал Берттол в предисловии.

Валлент оторвался от текста и взглянул на шкаф справа от себя, движимый неясным побуждением. С одной из полок на него взирал своим единственным стеклянным глазом набитый опилками филин. Чем-то эта птица очень не нравилась магистру. Как будто отражение сидящего за столом человека, отпечатываясь на полукруглой желтой стекляшке, заменяющей филину глаз, стекает внутрь и растворяется в мертвых внутренностях пернатого тела, оставляя там четкие следы присутствия Валлента в лаборатории.

«Научиться идеально применять даже простые заклинания, имеющие дело с самой переменчивой стихией в мире – воздухом, – нельзя. Но можно к этому стремиться, с каждым разом получая результат, все более напоминающий желаемый, но по-прежнему далекий от совершенного. Важно только помнить, что неграмотное применение заклинания может окончиться для человека, произносящего его, плачевно, о чем свидетельствуют многочисленные случаи травматизма среди стажеров. Имея дело с магией воздуха, надо быть даже более осторожным, как ни парадоксально это прозвучит, чем при оперировании с огнем. И вот почему: воздух настолько текуч, что легко поддается мысленным командам, в отличие от огня, требующего для своего зарождения значительных интеллектуальных, я бы даже сказал, мышечно-интеллектуальных усилий. Следовательно, времени для нейтрализации неверно сформулированного «воздушного» заклятия практически не остается».

Предисловие продолжалось в том же духе еще несколько страниц, на протяжении которых Валлент освежил свою память в области магии воздуха и даже узнал несколько новых для себя малозначительных деталей, связанных с пограничной, то есть переходной между уровнями магией. Первая глава, просмотренная магистром, не дала ему понимания того, по какой причине именно этот труд был выбран Мегаллином в качестве одного из ключевых для построения своей методики. Может быть, дальнейшее изложение и углубилось бы в более тонкие сферы магии воздуха, но на голодный желудок материал усваивался плохо. Валлент выглянул в окно и по расположению теней вычислил, что полдень миновал почти час назад. Вскоре единственный удар колокола подтвердил его предположение. Небо по-прежнему блистало глубокой синевой, но в здании Ордена магов сохранялась приятная прохлада.

Сунув фолианты в ящик стола, магистр отправился домой.

Там он слегка подкрепился и надел соответствующий случаю торжественный наряд, – вязаную шелковую майку, поверх нее длинную темно-сливовую джеллабу, а на ноги серые кожаные брюки и короткие сапоги из мягкой юфти. К четырем часам пополудни он вернулся в Орден и застал возле лаборатории Бессета. Юноша уважительно оглядел Валлента:

– Люблю старомодные костюмы, они такие практичные! Ни дождь им не страшен, ни ветер. Один у них недостаток – жарковато в такую погоду.

– Не забывай, что я провинциальный купец, – брюзгливо проговорил магистр, отдуваясь. Свежий воздух Ордена несколько охладил его разгоряченное тело. На всякий случай он сунул руку в карман и убедился, что флакончик с душистой влагой, предназначенной для спрыскивания одежды, цел и невредим. Он открыл лабораторию и привычно расположился на рабочем месте Мегаллина, так что ему стало казаться, будто он готов сродниться с этим помещением. Филин все так же бесстрастно взирал на него, и магистр решил, что при случае попытается рассмотреть его поближе. Повальное оснащение кабинетов и служебных комнат чучелами, само по себе довольно безобидное, почему-то занозой засело в его голове.

– Выкладывай, что у тебя?

Бессет извлек из портфеля пару десятков листов, заполненных таблицами и графиками, среди которых сиротливо затерялось несколько слов, поясняющих, видимо, некоторые из цифр.

– И что все это значит? – с тревогой поинтересовался следователь.

– Основные экономические показатели Хайкума, – бодро ответил юноша, – вполне свежие и точные, вплоть до последней запятой. Господин Валлент, все не так страшно, как кажется! Я ознакомился с ними и выяснил, что основная продукция этой провинции – изделия из стекла и фрукты.

Магистр склонился над первой страницей записей и попытался вникнуть в таблицу, суммирующую все важные отрасли хозяйства Хайкума по количеству произведенных товаров. Тут же пристроился многосложный угловатый график. Валлент перевернул лист и прочитал следующий заголовок: «Динамика изменения валового произведенного продукта фруктовых плантаций Хайкума по отношению к среднегодовому уровню капиталовложений». Он поднял мрачный взгляд на виновато улыбавшегося помощника и спросил:

– А попроще нельзя было изложить?

– Вы же знаете, магистр, какие нравы в Канцелярии! – стал оправдываться тот. – Уж как я просил их дать мне популярный анализ экономики Хайкума! Но они твердили, что эти графики – самое простое, что только можно изобрести по этой теме. Что в них разберется и младенец, едва освоивший азбуку! Зато здесь действительно собрано все самое важное. Я, пока вас ждал, успел немного прочитать и уже знаю, например, что с 812-го по 814 год в производстве оконного стекла наблюдался резкий спад, зато с 815-го по 817-й оно вновь росло, но так и не превысило уровень позапрошлого века…

– Ну хорошо, – сдался Валлент. – Где в таком случае популярное описание технологии производства этого самого стекла? Я ведь, знаешь ли, никогда не варил его! Кстати, обрати внимание, что и фрукты я тоже не выращивал. Так где же эти сведения?

Юноша пробормотал извинения и вынул из своего вместительного портфеля еще одну пачку листов, гораздо более внушительную, чем первая. Действительно, она почти целиком состояла из технологических описаний – процессов производства оконного и декоративного стекол, оптимального состава удобрений для апельсиновых, чайных и прочих плантаций, принципов разработки песчаных карьеров на берегу океана, организации транспортных потоков с готовой продукцией, минимизации складских издержек и так далее. Завершали все это пиршество прикладной мудрости налоговый закон и руководство по скорейшей легализации своей деятельности. Написанное, впрочем, довольно живо, хотя и по заказу имперского Разрешительного отдела.

– Спасибо тебе, дружок, – молвил Валлент и откинулся в кресле, созерцая мощную кипу бумаг, способных сделать из него выдающегося специалиста по экономике Хайкума.

– Я старался… Извините, что не придумал для вас легенду, времени было мало, я даже пообедать не успел. Но мне кажется, что самым простым для вас будет выдать себя за торговца чаем, тут среди бумаг есть список сортов с их характеристиками и режимы выращивания и сбора. Азианцы традиционно закупают у нас огромное количество черного чая.

– А не слишком ли это просто? – усомнился Валлент. – Поставщиков и без меня хватает, захотят ли они разрешить мне работать на их рынке?

– А у вас что, и в самом деле есть чайная плантация? – удивился Бессет.

Магистр рассмеялся и уже без особенного ужаса взглянул на тысячи слов и цифр, с которыми ему предстояло ознакомиться за каких-нибудь полтора часа. Вдруг юноша коротко выругался и опять опустил руку в саквояж, на этот раз достав из него десятка полтора матерчатых, с вкраплениями каучука пакетиков с яркими наклейками. Валлент взглянул на один из них и прочитал, что это «Чайная завязь» – едва ли не самая дорогая разновидность напитка.

– Позаимствовал на императорской кухне, – пояснил Бессет. – Знали бы вы, как сложно что-нибудь из них вытрясти! Пришлось размахивать бумагой с печатью секретаря. На пакетиках наклеены оригинальные торговые знаки поставщиков, я как мог тщательно подрисовал к ним дополнительные детали, чтобы вас не уличили во лжи.

Магистр рассмотрел «свой» знак и не заметил в нем рукотворных элементов – Бессет неплохо потрудился, добавив к орнаменту жирную букву «В» и несколько мелких лепестков. Оставалось надеяться, что такую мелочь не станут изучать под увеличительным стеклом. Он рассовал пакетики с «продукцией» по карманам, отпустил Бессета и погрузился в основания чайной промышленности. Время от времени он посматривал на часы, выложенные им на окно: солнце уже выглянуло из-за края Ордена и освещало их.

Когда до назначенного времени оставалось около четверти часа, он, кряхтя и потягиваясь, поднялся с кресла, вооруженный знаниями и готовый к предстоящему разговору. Впрочем, Валлент надеялся, что ему не придется копаться в тонкостях торговли с Азианой и он быстро получит или отказ, или разрешение на снаряжение каравана. Главным для него было взглянуть на Даяндана и, при определенной удаче, установить силу его магических способностей. На остальное – обретение фолианта Крисса Кармельского и тем более разоблачение вице-консула в его собственном логове – он не слишком рассчитывал.

Когда он подъезжал к зданию Консульства, ненавязчиво подгоняя Скути, там уже стоял четырехколесный экипаж Зиммельна с символом имперской Канцелярии на дверце – гусиным пером в квадратной чернильнице, что подчеркивало официальный характер визита. Сам советник, сухопарый черноволосый мужчина средних лет, упруго выбрался из кареты и уже протягивал руку спутнице. На ней было надето изумрудно-зеленое шелковое платье до щиколоток, отстроченное серебряной нитью, а в ее черных волосах ярко зеленел пышный бант.

Валлент спешился рядом и протянул повод конюшему, типично азианской внешности парню, сохранявшему на плоском лице непроницаемое выражение.

Зиммельн мимоходом, почти механически кивнул магистру, хотя они и не были представлены друг другу, и стал подниматься по пологим ступеням Консульства. Едва ему стоило освободить площадку перед каретой, как из последней выкатился пухлый, низкорослый секретарь Фланнербон с папкой, зажатой подмышкой. Он с мельком взглянул на Валлента и заторопился вслед за патроном, и магистру показалось, что надетые на писца белые штаны и такого же цвета рубаха сейчас расползутся по швам. Неизвестно, знали ли они о том, что Валлент в действительности был самозванцем, но в любом случае он не собирался выходить из своей роли ни при каких обстоятельствах.

Возле треугольного флага буро-малинового цвета, свисавшего у дверей, расположился еще один воин, на бедре которого болталась длинная кривая сабля. В целом же азианцы, похоже, не старались как-либо афишировать семилетний юбилей своей независимости.

Уже входя в здание, магистр услышал за спиной стук колес и обернулся: подъехала карета Терренса, по всей вероятности, также прихватившего с собой супругу, но Валлент не стал пялиться на их выход и вошел под своды Консульства. К его облегчению, внутри оказалось вполне сносно, свежий ветер колыхнул полы его джеллабы и проник в поры майки.

– Торговый союз Хайкума, Валлент, – сказал он, обращаясь к безмолвной фигуре стража, преградившего ему путь. Тот медленно кивнул и сделал шаг в сторону. Сзади уже напирал новый посетитель, и магистр поспешно прошел вперед, но оглянулся и на фоне светлого дверного проема увидел в профиль коренастую, но высокую фигуру незнакомца. Его изгибавшаяся подобно крючку бородка заметно выпирала вперед.

– Луззит из Горна, – грубо буркнул гость, чуть не отталкивая плечом встречавшего его азианца, но тот не пошевелился и даже сделал движение рукой, как будто хотел ухватить торговца за плащ.

– Вам следует оставить свое оружие здесь, – сказал он с сильным акцентом.

– О чем ты говоришь, малый? Где ты увидел оружие?

Привратник все-таки протянул руку и слегка отогнул полу одежды у посетителя: на поясе у того, с левой стороны, болтался довольно длинный, в две ладони кинжал с широким лезвием, скромно спрятанный в ножны.

– Ах, это! – кротко молвил купец, неожиданно легко отстегивая свой тесак и протягивая его стражнику. – Я и подумать не мог, что мой инструмент для чистки лимонов можно счесть оружием.

Охранник промолчал, и Луззит присоединился к Валленту. Магистр же с любопытством разглядывал натурального торговца из южной провинции, донельзя загорелого и остролицего, борода которого глубиной цвета лишь ненамного превосходила кожу на его впалых щеках.

– Что, у тебя тоже отняли?.. – спросил он и сочувственно усмехнулся, когда заметил высокие тупоносые сапоги следователя. Сам он носил легкие сандалии, выглядевшие тем не менее вполне респектабельно. Не дожидаясь ответа, купец скользнул в следующую дверь, и Валлент последовал за ним. Ему было интересно, каким изменениям подверглась планировка дома с тех пор, как он, будучи еще молодым сотрудником Отдела, бывал здесь по службе. В те времена этот дом принадлежал одному из местных богачей, но впоследствии несколько раз менял хозяев, пока не был сдан в аренду Азиане. Однако ничего кардинально нового Валлент не заметил – так же точно где-то в вышине терялся потолок здания и полукруг узких резных колонн окружал холл, раскрываясь справа и образуя проход в несколько удлиненный зал, ярко освещенный тремя высокими окнами. Длинные световые пятна тянулись слева направо, почти достигая противоположной стены, частично затянутой ярким бессюжетным гобеленом.

– А у них тут неплохо, – пробормотал стоящий рядом купец. – Давно добивался аудиенции?

– Две недели, – сказал магистр. – Меня зовут Валлент. Значит, промышляешь лимонами? Лично мне хватает ровно одной штуки на целый год.

– Не только ими, – усмехнулся Луззит, – другие цитрусы я тоже выращиваю, а про лимон ввернул для красного словца.

В этот момент Терренс с женой возникли со стороны входа, и собеседникам пришлось посторониться, пропуская их. Проходя мимо магистра, супруга экономиста обдала его душистой воздушной волной, причудливой смесью медово-цветочных запахов. Ее наряд поразил Валлента своей едва ли не нарочитой легкомысленностью. Вокруг ее гладких колен вилась пышная розовая юбчонка из полупрозрачной ткани в мелкую ромашку, а из легкой белой блузки, застегнутой на перламутровые пуговки, торчали чистые голые руки, почти не тронутые загаром, и часть округлых плеч. Длинные белые же чулки и пористые туфли добавляли ей ребячества. Она была заметно моложе своего мужа и во время краткого прохода мимо восхищенно замерших «купцов» успела одарить их влажным взглядом глубоких темно-зеленых глаз, удачно оттененных косметикой. Самого Терренса магистр почти не заметил, но в его сознании – профессионально точно – успел отпечататься облик плотного, относительно пожилого мужчины, обрядившегося также излишне броско, в аляповатый синий кафтан, из-под которого выглядывала бледно-голубая рубаха-блуза с воланами по рукавам. На его кривоватых ногах туго сидели бархатные узкие брюки и короткие сапоги с загнутыми носами, а на короткой шее болтался на кожаном шнурке амулет.

– Какова птичка, а? – почти в полный голос присвистнул Луззит и толкнул Валлента локтем в бок.

– Симпатичная, – поддакнул тот значительно тише.

К счастью, Терренс, кажется, не расслышал фривольного восклицания горнского торговца, или же сделал вид, что оно его не касается. В просторном, вытянутом в длину холле уже собралось несколько гостей. Все они, прежде чем разбрестись кто куда, подходили к Консулу, стоявшему в расслабленной позе под монументальным портретом Ферреля. Картина висела между первым и вторым окнами. Бывший мятежный наместник, ныне покойный символ независимости Азианы, восседал на спине могучего белого коня, имевшего выражение морды не менее гордое, чем у седока. За спиной Ферреля раскинулись неровные азианские ландшафты, кое-где обесцвеченные снеговыми шапками гор. При буквальном восприятии картины могло бы создаться впечатление, что Феррель вскарабкался на своем коне на какую-нибудь живописную кручу и оттуда позировал художнику. Впрочем, когда войска наместника шли навстречу имперским, чтобы насмерть схлестнуться с ними на Гайерденском перевале, такая героическая картинка могла бы иметь место в действительности.

Рядом с Консулом стояла маленькая, скромно накрашенная женщина, одетая не по-азиански просто, в серо-голубую безрукавную хламиду, затянутую у щиколоток синими шнурками. На ее смуглых плечах лежал голубой газовый шарф, своими концами крепившийся резинками к запястьях, при этом он успешно закрывал и руки, и затылок дамы, цепляясь за невидимую заколку. На ее маленьких ступнях красовались простые плоские сандалии с веревочными ремешками, а на правой руке – браслет из крупных серебряных бусин. В крови консульской жены явно имелась эвранская примесь. Она непроницаемо улыбнулась гостям и лениво взмахнула крупным цветастым веером.

– Торговый союз Хайкума, купец Валлент, – степенно проговорил магистр заученную им фразу и поклонился. Луззит также повторил свою краткую формулу и заработал нейтральную улыбку консульши, впрочем, на мгновение приобретшую смутный личностный налет: провинциальный коммерсант выглядел импозантно.

Валлента вдруг обожгла паническая мысль, что он не знает имени Консула и не может обратиться к нему с приличествующими случаю словами, однако «товарищ» по ремеслу невольно пришел ему на выручку:

– Да воссияет свет, отраженный от снеговых вершин, над твоей головой, о достойный Хеовин, глаза и уши славного Гаондарона, и да пребудет с тобой его сила и мудрость.

Несомненно, у него было вполне достаточно времени, чтобы выучить традиционное приветствие азианцев, с которым принято обращаться к высшим лицам государства. Валлента прошиб холодный пот при мысли о том, что подкованного в иноземных церемониалах Луззита могло не оказаться рядом.

– Будьте гостями в доме моем, добрый Луззит и ты, скромный Валлент, – благожелательно ответствовал Консул.

Гости отошли от него и остановились под третьим окном. Эвранские женщины между тем отделились от мужей и сошлись под еще одним, куда менее заметным портретом какого-то заграничного деятеля. Они явно разглядывали двоих коммерсантов и обменивались мнениями об их внешнем виде. Супруга Зиммельна, представительная матрона средних лет, облачилась в охряной жакет длиной почти до колен, с приделанным на спину креповым капюшоном, и узкие блестящие брюки. В ушах у нее болтались крупные перламутровые серьги, а на крупной груди – ожерелье. От ее золотых тапочек, лишенных каблуков, по бессюжетному гобелену и портрету Ферреля резво прыгали солнечные зайчики. Валлент почему-то подумал, что обитатели дворца окончательно отделились от народа.

Из дальнего конца зала показалось еще два человека, и вскоре откуда-то раздались первые аккорды национального музыкального инструмента Азианы, чем-то напоминавшего гигантскую расческу. Через короткое время к нему присоединилось несколько струнных и щипковых инструментов, образовавших в сумме вполне приличный квартет, заигравший, кажется, азианский государственный гимн.

Валлент догадался, что двое вновь прибывших – вице-консул Даяндан со своим писцом. Заместитель Хеовина буквально поразил Валлента своим видом. Вице-консул, яркий представитель азианского народа, присвоил все его характерные признаки – широкоскулое лицо и вытянутые черные глаза, но выглядел при этом на редкость органично и даже привлекательно. Его темный свекольно-фиолетовый бархатный камзол с аметистовыми пуговицами сидел на нем так, словно был его второй кожей, а черно-зеленая сорочка с воротником-стойкой удачно гармонировала с черными брюками и, как ни странно, с лиловыми сафьяновыми башмаками. Богатый набор разнообразных мешочков, притороченных к его широкому кожаному поясу, крупная серьга в левом ухе с тусклым бордовым камнем – возможно, пиропом, – а также огромное кольцо в виде человеческого черепа и змейки с красными бриллиантовыми глазами окончательно «приканчивали» любого, впервые взглянувшего на Даяндана. Писец же обращал на себя внимание только несуразно широкими ярко-розовыми штанами.

Хеовин хлопнул в ладоши, и тотчас из-за поворота лестницы возникло несколько слуг, нагруженных ковром и судками с пищей. Они споро расстелили и расставили все это прямо посреди зала, а также разбросали на мелковорсистой поверхности кучу тарелок, плошек и бокалов. Кто-то из них задернул шторы, и в холле установился полумрак. Невидимые музыканты продолжали свое негромкое выступление, наигрывая торжественные мелодии, изрядно сдобренные героическим руладами.

– Вам впервые предстоит отведать заграничную пищу? – произнес чей-то вкрадчивый голос над ухом Валлента. Это оказалась жена Терренса, как выяснилось, обращавшаяся одновременно к истинному и фальшивому торговцам.

– А что? – со смешком отозвался горнец. – Я, например, специально не пошел в «Эврану», чтобы сохранить полноту впечатлений от азианской кухни. Кстати, я Луззит, а моего нового товарища по ремеслу зовут Валлент. Мы можем считать себя представленными вам, госпожа?

– Им нужно очень постараться, чтобы поразить меня, – добавил Валлент, голова которого слегка кружилась от терпкого запаха духов молодой женщины. – Мне всякое приходилось пробовать: от тухлых мидий до жареной саранчи.

– Фу. Меня зовут Амаггета. Я вот уже третий год хожу на эти приемы, но до сих пор не привыкла к вяленым крысиным хвостикам. Будь моя воля, я бы и не подумала явиться на этот «праздник», – фыркнула она. – Хотя ради «полета в дыму», пожалуй, прийти стоило бы.

Луззит хмыкнул, но стойко перенес сообщение новой знакомой, Валлент же усилием воли сдержал рвотный позыв и присоединился к остальным. Они уже рассаживались по периметру ковра на маленьких атласных подушках. В расположении присутствующих легко обнаружилась логичная система, и Валлент удивился, как ненавязчиво, не прикладывая заметных усилий, слугам удалось воплотить ее в жизнь.

Один из двух слуг поочередно поднес каждому одну и ту же медную чашу с теплой водой для споласкивания рук и обычное льняное полотенце, а второй разлил по золоченым кубкам вино. Все дружно подняли их на уровень груди и замерли. Магистр старался в точности повторять все телодвижения опытных посетителей Консульства, и Луззит, судя по всему, также придерживался аналогичной тактики. Вино пахло заманчиво, и Валлент незаметно перекатил антидурманную таблетку от ладони к кончикам пальцев, готовый проглотить ее вместе с дозой напитка. Но неожиданно церемония приобрела малоприятный оборот: супруга Хеовина наклонилась и извлекла из самого большого блюда гигантский розовый хвост известного грызуна и изящно сжала его толстый конец зубами, так что он свисал у нее изо рта чуть ли не до пупка. К счастью, волосы на хвосте были предварительно выщипаны, но едва ли это могло облегчить ритуал. Повернувшись к сидящему слева от нее Зиммельну, хозяйка выпрямилась, стоя на коленях, и нависла над ним всем свои тщедушным телом. Тонкий конец свободно висящего крысиного хвоста на минуту опустился в бокал с вином и тут же оказался прямо перед лицом советника Императора. Нимало не стушевавшись, тот вытянул губы и захватил ртом небольшую часть предлагаемого угощения, затем безропотно откусил и стал жевать с каменным выражением на сановном лице.

– Закон твоего дома – мой закон, – бесстрастно сказал Зиммельн, проглотив пищу. Магистр содрогнулся, все еще не веря, что ему тоже придется отведать крысятины. Однако очень скоро ему пришлось смириться с неизбежным. Азианка что-то с улыбкой прошептала советнику на ухо и перешла к его супруге. Валлент повернул голову влево и встретился с насмешливым взглядом Амаггеты.

– Гитаана довольно симпатичная, не так ли? – проговорила она едва слышно, почти не двигая губами. Консульша тем временем уже склонилась над Луззитом, стоически принявшим ритуал. Валлент заметил, что горнец постарался не злоупотребить гостеприимством хозяйки и откусил совсем немного, и при этом умудрился изобразить подобие восхищения.

Секретарь Даяндана и он сам быстро и без мучительных переживаний поучаствовали в церемонии, с нетерпением посматривая на остальные блюда. Стойкий царедворец Фланнербон также бестрепетно вкусил розового мяса… И вот уже Гитаана встала на колени перед Валлентом, доброжелательно макнув остаток хвоста ему в кубок. Представляя себе, что это неудачная куриная колбаска, магистр откусил немного скользкого, жестковатого «мяса», скорее напоминавшего сухожилие. Он принялся было жевать его, но понял, что рискует оскорбить хозяев позывом к рвоте, и через силу проглотил кусок.

– Закон твоего дома – мой закон, – просипел он.

– Да не переведутся крысы в твоей кухне, – прошептала она ему на ухо и отошла к Амаггете.

Вскоре гости уже пили вино и накалывали на тонкие деревянные палочки мелкие куски пищи, сообразуясь с собственными вкусами. Магистр залпом осушил бокал, не забыв о магической таблетке, и присмотрелся к яствам, с подозрением ожидая увидеть среди них столь же неоднозначные кушанья, как и ритуальный хвост. Однако все выглядело вполне съедобно, и Валлент бестрепетно ткнул своим инструментом медовую грушу.

– Как вам понравился азианский обычай? – вполголоса спросила его Амаггета.

– Впечатляет, – признался магистр. – Все это действительно имело некий скрытый смысл?

– Разумеется. Терренс меня просветил на этот счет. Дело в том, что они специально подкармливают своих крыс всякими помоями, чтобы затем употребить их в пищу, находя их мясо вкусным. Эти зверьки для них – своего рода символ домашнего очага.

– Неудивительно, что между нашими народами возникло недопонимание, – пробормотал Валлент, высматривая среди блюд мясные. На всякий случай он решил не пробовать ничего сомнительного и ограничиться фруктами. Он заметил, что Луззит завел беседу с секретарем Даяндана: до него донеслось слово «Фееруз», и он вспомнил, что так зовут одного из подручных вице-консула, посещавших вместе с ним «Эврану». Видимо, торговец пытался прощупать почву под своими замыслами, но Фееруз не проявлял энтузиазма, замкнувшись на собственных гастрономических ощущениях. Впрочем, вежливая улыбка как бы сама по себе бороздила его смуглое скуластое лицо.

– Простите, – обратился к магистру его сосед, Фланнербон, – если не ошибаюсь, вы хотите получить позволение на поставки чая?

– Верно, – кивнул Валлент. – Как вы думаете, господин помощник, у меня есть шансы на успех?

– Если бы их не было, вас бы не пригласили на раут, – ответил писец. – Можете быть уверены, что разрешение у вас в кармане. Вас ведь зовут Валлент, верно? Я что-то не припомню вашего имени среди поставщиков имперской кухни. А ведь ваш товар наверняка должен быть высшего качества, если вы собираетесь конкурировать со своими коллегами.

– Я только недавно занялся продуктами, – нашелся мнимый купец.

– А раньше чем торговали?

– Изделиями из стекла, – брякнул Валлент.

Фланнербон хмыкнул и поднял свой опустевший кубок; в него тотчас полилась струя вина, направляемая рукой оказавшегося позади азианца. Вообще, Валленту показалось странным, что в такой значительный день Хеовин считает себя обязанным обеспечить эвранских гостей прислугой. Но размышлять на эту тему он не стал и позволил наполнить свой бокал отличным ореховым вином, способным полностью смазать не самые приятные впечатления от употребления крысиного хвоста.

– Попробуйте перцовую сливу, не пожалеете, – сказала Амаггета.

– А здесь хватит вина, чтобы залить пожар в глотке?

– Слива справится с этим сама, – рассмеялась она. – Впрочем, если перец вас чем-то не устраивает, можете отведать желе «закат на море», видите слева сине-желто-розовую лепешку, уже покусанную? Лично мне очень нравится рыба, глазурованная манговым сиропом, она прямо перед вами, еще нетронутая. Но если вы не отведаете фондю – считайте, что не побывали на приеме.

Она указала Валленту на изрядно опустошенный серебряный поднос.

– И что это за штука? – осведомился магистр, глядя на мелкие шарики неопределенно-темного цвета.

– Всего лишь густой курино-грибной бульон, смешанный с рисом, красным и черным перцем, гвоздикой, анисом и корицей. – Она наколола на свое орудие кусочек пищи и отправила его в рот, тут же запив добрым глотком вина. Валлент последовал ее примеру, заранее приготовившись к перцовому ожогу. К его удивлению, такой дикий набор пряностей только усилил основу блюда, придав ей недоступные простому бульону грани.

– Великолепно, – просипел он, жадно вдыхая прохладный воздух.

Амаггета кивнула и переключилась на разговор с собственным супругом, уже успевшим одарить Валлента парой неприязненных взглядов. Когда пожар внутри мнимого купца угас и он был готов вкусить еще один шарик божественной пищи, серебряный поднос оказался пуст. Посмотрев на толстого Фланнербона, он успел заметить, как тот смачно отправляет в ненасытную утробу последний кусочек фондю. Писец злорадно ухмыльнулся и проговорил раскрытым ртом, едва не извергающим пламя:

– С непривычки вам могло бы сделаться худо.

– Спасибо, – буркнул магистр и удовольствовался каким-то запеченным в кукурузных хлопьях огурцом, не произведшим на него такого жгучего впечатления, как национальная огнеедская пища азианцев. Он откинулся на своей подушке, насколько это было возможно, и расслабился, внимая музыке, которая постепенно приобрела мягкость, избавившись от бравурных интонаций.

Все вели между собой неторопливые беседы, каким-то чудесным образом не долетавшие до ушей тех, кого они не касались. Валлент посмотрел на Фееруза и встретился с ним взглядом. Заметив, что «торговец» закончил трапезу, азианский писец встал и обменялся знаками с Фланнербоном, после чего эвранец покинул свое место, а Фееруз переместился к магистру и обратился к нему с вопросом, заметно искажая слова в характерной для азианцев манере:

– Что вы хотели бы поставлять в Азиану, господин Валлент?

Тот едва не ответил в том духе, что никакого чая у него нет и в помине, а он всего лишь скромный следователь, выполняющий секретное поручение Мастера Деррека, и лишь в последний момент остановил слова, готовые сорваться с его губ. «Проклятые азианцы что-то подмешали в свое знаменитое фондю», – мелькнула у него мысль. Если бы он не съел перед началом трапезы свою защитную таблетку, неизвестно, чем бы закончилась его смелая вылазка в Консульство.