Текст книги "Шлак 4.0 (СИ)"

Автор книги: Олег Велесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Это ещё вилами по воде писано. А не согласитесь, сто пудов волосами внутрь ходить будете. Выбирайте.

Выбирали они ровно пять секунд, потом, мешая друг другу, ринулись снимать с меня кандалы, содрали тряпку.

В дверь осторожно поскреблись, и голос вкрадчивый и до безумия ненавистный проговорил:

– Сынок, ты здесь?

– Здесь, здесь, где ещё-то? – выкрикнул я, растирая запястья. – Слышь, примас, ты бы не торопился заходить. Тут местная братва чересчур нервная, ствол мне к башке приставила. Если кто войдёт без разрешения, так они курок спустят, и я без мозгов останусь. Нужен я тебе без мозгов?

Бородач хлопнул себя по бедру.

– Точно, можно ж так было…

Додумать мысль и попытаться привести её в исполнение я ему не дал. Вырвал из рук обрез, сунул стволы под подбородок. Он сглотнул.

– Это… как тебя… проводник… Мы так не договаривались.

Дикари резко перенацелили ружья на меня.

– Слушай сюда, дебил бородатый. Вы мне нахер не сдались, отстреливать вас я не намерен. Но если ты в мою сторону хотя бы дыхнёшь, я всех вас свинцом нашпигую. Понятно объяснил? А вы, стадо баранов, дверь под прицелом держите!

Ружья вновь перенацелились на дверной проём.

– А ты Василисе сообщение отстучи, дескать, миссионеры пожаловали. И патроны давай.

Бородач протянул мне горсть патронов двенадцатого калибра, я сунул их в карман плаща.

– И всё? Чтоб тебя так бабы любили. У кого ещё патроны есть? Делитесь.

С патронами у дикарей оказалось хуже, чем у язычника с бородавками. Хромает у них обслуживание. Ни арсенала, ни чёрного рынка вроде нашей Петлюровки.

Кое-как собрав оброк, я присел у баррикады. Примас по-прежнему стоял у дверей, было слышно, как он пыхтит в замочную скважину. Войти не решался, поверил моей угрозе. Чем дольше он колеблется, тем выше шанс дождаться Василису с группой поддержки. Бородач отправил ей по планшету телеграмму со всеми подробностями, через минуту пришло подтверждение о получении.

Для Олова это плохой знак, впрочем, для нас с Алисой тоже. Уйти нам Василиса не позволит. Сорок процентов от двух с половиной лямов это более чем веский аргумент не в нашу пользу, поэтому тему с побегом надо решать быстро. Я вопросительно глянул на девчонку, она пожала плечами. Ну конечно, кто из нас мужчина и защитник.

– Олово, ты ещё здесь?

– Здесь, сынок. Не бойся, я не позволю причинить тебе вред.

– Ну да, сам причинить хочешь.

Примас блаженно вздохнул.

– Это вынужденная необходимость. Чувствуешь, как ты возбуждён? Это говорит в тебе суета. Грех блуда! Поверь, едва ты отбросишь то, за что так крепко держишься, на душе станет спокойнее. Намного спокойнее. И тогда ты начнёшь приносить пользу миссии.

– Непременно! Только для затравки себя, сука, кастрируй, потом поговорим о пользе.

– Что ж ты так за них держишься?

– Привык. Нравятся они мне. Я, можно сказать, люблю их. Ладно, хватит о прискорбном. Сейчас сюда примчится Василиса со всей своей кодлой дикарей, а может ещё кто подкатит, так что подумай, не пора ли сваливать?

Алиса всё это время прикрывала рот ладошкой, едва сдерживая смех. Мне, честно говоря, смеяться совсем не хотелось, речь всё-таки о моём естестве шла.

– Кто там рядом с тобой посмеивается? Алиса, девочка, ты?

– Я, дядька Олово, – давясь смехом, ответила Алиса.

– У тебя всё хорошо? Если эти невежды посмели тебя тронуть…

– У меня всё хорошо, дядька Олово, спасибо. Нам нужно выбраться отсюда. Пропустишь нас?

По ту сторону двери возникло молчание.

– Девочка моя…

– Я понимаю, – перебила его Алиса, – Дон тебе нужен. Но мне он нужен тоже. Уступи. Ты найдёшь себе других послушников, а этого оставь мне. Я знаю, кто он, я знаю, что он может. Ты знаешь, что могу я. Уступи.

Со стороны посёлка заработал пулемёт. Он выпустил длинную очередь по станции, пули застучали по стене, посыпалась штукатурка. Справа рванула граната, вся линия между водонапорной башней и мельницей отозвалась стрелковой перебранкой, не такой густой, как в Полыннике, но от того не менее смертельной. Я слышал калаш, ружья. Пулемёт продолжал поливать станцию, как будто в ней сосредоточилось главное зло всех Территорий. Такой бой не может продолжаться долго. Две-три минуты…

И всё стихло.

– Если он когда-нибудь оставит тебя…

– Тогда он будет твой.

– Уходите.

Алиса смотрела на меня победителем.

– Понял, как надо вести переговоры?

Я не стал хвалить её, не время, выскочил из-за баррикады, распахнул дверь. Олово стоял на пороге. Мерзкий поганый старикашка. Удавил бы. Он чувствовал моё желание, но в ответ излучал лишь доброту. Лицемерная тварь. За ним стоял Андрес, увидев меня, улыбнулся как старому приятелю. Слева, словно рестлер перед атакой, застыла Урса. Глаза сужены, зубы в оскале. Эта никоим образом не скрывала своей ненависти.

Я схватил Алису за руку и рванул через рельсы в пустошь. Стрельба у посёлка разыгралась вновь и начала медленно смещаться вдоль железнодорожной насыпи к северу. Миссионеры утратили свою цель, продолжать бой, терять людей им ни к чему. У нас осталось минут двадцать, чтобы свалить подальше. Каких либо планов на очередное будущее у меня не было, в голове крутилось только понимание того, что далеко от поля отходить нельзя. Воды нет, горло потрескалось от обезвоживания, так что крапивница единственный источник влаги в округе, если не считать водонапорную башню на станции, но туда нам путь заказан. Значит, забираться глубоко в пустошь нельзя, надо двигаться вдоль полотна к Загону, успокоиться, прийти в себя и принять решение о дальнейших действиях.

Мы отдалились от станции шагов на сто, Алиса дёрнула меня, остановилась и присела на корточки.

– Ты чего? – задышал я. – Нельзя останавливаться, Василиса облаву устроит.

Алиса махнула рукой.

– Садись. Ничего она не устроит, не до этого ей. Да и людей у неё не хватит, всю пустошь с десятком бойцов не прочешешь. Садись, говорю!

Я сел. Глубоко вдохнул, выдохнул. Кровь перестала бурлить, но тут же дала знать о себе жажда, запульсировали болью пальцы. Я осторожно сжал их в кулак, словно это могло принести облегчение, и спросил:

– Дальше что?

– Продолжаем сидеть, ждать ночи.

– Я пить хочу.

– Терпи.

– Я со вчерашнего вечера не пил, у меня в глотке пустыня. Я нервничаю!

Алиса протянула мятый лист крапивницы. Я схватил его, как голодный кусок хлеба, и целиком запихал в рот. Начал жевать, впитывая в себя каждую каплю живительного сока. Одного листа мало, ещё бы один, но даже он придал бодрости.

– Чего ждём? – облизнул я губы. – В смысле, понятно, что темноты, но на кой?

– Вернёмся на дачу.

Час от часу не легче. Едва выбрались, она опять туда лезет.

– Боюсь повториться, но всё же повторюсь: а на кой?

Алиса смела с земли мелкие камешки и села, скрестив ноги по-турецки. Её любимая поза.

– У Василисы остался планшет Гвоздя. Надо забрать.

– Ах да, как я мог забыть, там же суперважная информация, нам без неё никуда. Прости, туплю чё-то сегодня.

– Она действительно важная, – не обращая внимания на мой тон, кивнула Алиса. – Я кое-что обнаружила. Гвоздь пытался наладить производство нюхача. Настоящего нюхача, а не той подделки, которую выпаривают в Прихожей и конгломерации.

Это уже было интересно. Я на минутку забыл, что по-прежнему хочу пить.

– Слышал об этом. Говорили, что настоящий нюхач производят только в Загоне, у остальных стиральный порошок получается.

– Именно. Гвоздь нашёл выход на лабораторию по производству нюхача. Это не может быть простой фасовщик, здесь кто-то из тех, кто имеет отношение к смешиванию компонентов, фармацевт или провизор.

– Что нам это даёт?

– Ну как же, Дон, ты университет заканчивал, тебе должны были объяснить правила построения логических цепочек. Если в Конторе узнают, что кто-то за их спиной пытался передать формулу нюхача в чужие руки… Я даже представить не смею, что с ним сделают. И не только с ним. За этим человеком наверняка стоит другой человек, за тем ещё один и ещё. Потянем за ниточку, вытянем всю шпульку.

– А наказание для виновных наказание будет суровым, одной ямой не отделаются, факт. Из них без всякой трансформации кровь выкачают, причём через такие места, которые я вслух произнести стесняюсь.

– Поэтому они сделают что угодно, лишь бы информация не вышла за пределы планшета. Всё, что мы попросим.

– О, я бы многое попросил.

– Наша задача освободить отца, поэтому все свои желания запрячь в дальний чуланчик.

Я промолчал. Собственно, у меня только одно желание: чтобы Алиса стала чуточку добрее. Чтобы из взгляда исчезла надменность, а вместо холода закралась теплота. Капелька! Я понимаю, положенка шлаку не товарищ. Но ведь было же один раз, пусть даже ощущения после того раза остались, будто она стресс снимала, а я просто под руку попался – но всё равно было же!

Я сместился вправо, где тень от кустов ложилась на землю гуще. Стрельба утихла, солнце сдвигалось на запад. От станции донеслись крики: за что!.. Похоже, Василиса вразумляла отпустивших нас охранников. Мехом внутрь она их не завернёт, ни к чему ей это, но крови попьёт изрядно.

Глава 6

Часа через два подъехал состав, остановился, окутав перрон паром. Я насчитал двенадцать вагонов, все с углём. Залили воду в котёл, поехали дальше. Потом снова пустынное затишье, лишь изредка поскрипывал, поворачиваясь под редкими порывами ветра, флюгер на крыше станции, да капала вода из колонки. Падение каждой капли я провожал зубовным скрежетом: вода… вода… вода… вода… Алиса за всё время так и не сменила позы, сидела, скрестив ноги, с закрытыми глазами, словно медитируя. Мне бы её терпение и выдержку.

Ещё через час из посёлка прибежали детишки. Открыли кран, встали под струю, начали плескаться. Смех, крики, журчание воды. Опять вода! Да чтоб вы все… Я закрыл уши, но звуки просачивались сквозь пальцы… Пальцы! Я вдруг осознал, что они больше не болят, наногранды справились с ранами. Я поднёс кончики к глазам. Исчезли даже дырки, оставленные иглами.

Снова загудели рельсы, послышался паровозный гудок. Подходил очередной состав, только на этот раз со стороны Загона. Встречать его вышла сама Василиса. Я приподнялся над кустами и видел, как она стоит на перроне, скрестив руки внизу живота, и, кажется, была не очень рада.

Показался состав. Паровоз толкал перед собой вагон и открытую платформу, по центру которой была установлена спаренная зенитка. Позади тянулись ещё два вагона и вторая платформа с зениткой. Вся конструкция была укрыта металлическими листами, оставалось только несколько длинных узких щелей. Я шепнул:

– Алиса, смотри.

Девчонка резко открыла глаза. Радужка чернотой расползлась по всему яблоку, и только красный зрачок, съёжившийся до размеров макового зёрнышка, пульсировал яркими ровными вспышками. Я рефлекторно одёрнулся, по загривку волной прокатился холод, рука потянулась к рукояти пистолета, которого не было. И может быть, хорошо, что не было.

Алиса моргнула, взгляд стал прежним, словно сдавленный лёд. Реакция моя от неё не ускользнула, рот сжался в недовольную гримасу.

– Чего смотришь?

Я всё ещё чувствовал холод на затылке, хотя интуиция молчала, не предвещая ничего опасного.

– Это было… что?

– Дефект глазного яблока. Болею я. Какое вообще твоё дело?

Алисе неприятно было говорить об этом, ни одна девушка не хочет говорить о своих недостатках, и я не стал развивать тему, просто кивнул в сторону станции.

– Паровоз странный приехал.

Алиса приподнялась.

– Блиндированный поезд. У Конторы таких два. Один курсирует между Загоном и Золотой зоной, второй используют для поездок по Территориям. Этот за нами прислали.

Тогда это вполне объясняет понурый вид Василисы. Вставят ей сейчас по полной программе за то, что упустила пленников.

Состав целиком перекрыл станцию, и как там вставляли Василисе, посмотреть не довелось. Машинист выпустил пар, задняя зенитка крутанулась, перенацеливая стволы на пустошь, первая наоборот навелась на уходящую вдаль линию рельсов. Повезло миссионерам, что поезд пришёл так поздно.

На крыше первого вагона откинулся люк, из него выбрался боец в песочном камуфляже. Приложил к глазам бинокль, начал осматривать окрестности. Мы дружно присели.

– Раньше эти поезда штурмовики охраняли, теперь вараны, – сказала Алиса.

– Неудивительно, – пожал я плечами, – штурмовики преданы Мёрзлому, их теперь в лучшем случае по дальним постам разошлют, а то и вовсе крапивницу собирать отправят.

– Людей со специальной военной подготовкой на полевые работы?

– Ну не к Тавроди же их в личную охрану? Зато у аналитической группы список кандидатов на выполнение особого сотрудничества пополнится.

– Аналитическую группу, я думаю, тоже разогнали, как и весь Центр безопасности. Теперь там вараны, и неизвестно кто списки составляет. Если вообще составляют.

Поезд простоял на станции больше часа. Всё это время я наблюдал за ним, прячась за широкими ветками стланика. Каждые десять минут состав обходил патруль, постовой не отводил бинокль от пустоши. Охрана была на стороже и наверняка под дозой, хотя с такого расстояния я их не чувствовал, слишком далеко. А вот где-то позади шебаршилась тварь. В голову как укол периодически врезались безликие образы людей. Лизун. Нападать он не станет, а вот всполошить охрану может, пришлось отправить ему ответный образ – хороший пендаль под жопу. Удивительно, но лизун понял сообщение и затих.

Когда солнце неудержимо поползло вниз, а небосклон загорелся вечерней зорькой, поезд двинулся в обратный путь. На перроне осталась Василиса со свитой. Постояли, пока последняя платформа не слилась с местным пейзажем, и направились к посёлку.

Стало чуть прохладнее, но не на столько, чтобы забыть о жажде. Я с вожделением смотрел на водяной кран, ожидая, когда сумерки поглотят остатки вечера.

Наконец-то зажглись фонари. Вчерашняя ночь повторялась в точности до самого маленького огонька, с той лишь разницей, что станция была пуста, а броневик прихожан торчал на окраине посёлка. Гнать его обратно в Прихожую было некому, рейдеров я перебил, остался один пшек, но с его руками сейчас не руль крутить, а скулить потихонечку от боли.

Я встал, размялся, не прекращая прислушиваться к тому, что творится вокруг. Лизун тоже зашевелился. В тридцати шагах справа зашуршал стланик, отклонилась ветка, ближе, ещё. Из кустов высунулась морда. Выражение плаксиво-просящее, наверняка пожрать просит. Даже образ создал и отправил мне: пустая миска на земле. Вот же наглая мразь, совсем ничего не боится.

Алиса поднялась, завертела головой.

– Дон, ты где?

– Здесь, – подал я голос, и протянул руку. – Хватайся. И осторожней, здесь лизун.

– Лизун? – вскрикнула она и прижалась ко мне.

Как приятно ощущать прижавшееся к тебе тело желанной женщины. Мне всё время хочется сказать «любимой», но память о Данаре мешает. Пока мешает. Пройдёт месяц или год, память состарится, покроется морщинами и мне станет проще называть вещи своими именами.

– Не бойся, он не опасен. Мне один лизун даже жизнь спас. Представляешь?

– Откуда? Я мало о них знаю, и в живую ни разу не видела.

– А у Дряхлого на ферме? Ты же говорила, что часто общалась с ним.

– Так я общалась с Дряхлым, не с лизуном, да и общаться можно по планшету.

– И то верно, постоянно забываю, что общаться глядя в глаза друг другу мы как-то не привыкли, всё через экран норовим. Так удобнее.

– Всё, Дон, заканчивай с нравоучениями, идём к станции. Ты пить очень хотел.

И пить, и смыть с тела скопившийся пот. Но торопиться не стал. Взвёл курки на обрезе, их щёлчки заставили лизуна вздрогнуть и отскочить глубже в темноту. Молодец, реакция верная.

Я прошёл вперёд, возле полотна остановился. Станция выглядела тихо и мирно, но ни в чём нельзя быть уверенным до конца, поэтому приходилось осторожничать. Алиса держалась за моё плечо. Двигаться в темноте ей было сложно, поэтому я выбирал путь, где стланик рос не так густо, чтобы она не запнулась. Всё, что девчонка могла видеть – фонари над перроном и у мельницы, но свет их был слишком тускл, далёк и бесполезен, как и свет звёзд.

Перешагнув рельсы, почувствовал чужое присутствие. Присел на корточки и попытался понять, что конкретно меня насторожило. Возле мельницы никого, у посёлка чисто, лизун отстал, хотя по-прежнему чувствовались его бесполезные посылы. Потом дошло: внутри станции кто-то двигался.

Один… нет, двое. Чистые, не вызывающие опасения, иначе бы почувствовал их раньше. Знаком показал Алисе оставаться на перроне, сам подобрался к двери. Взялся за ручку, потянул.

Закрыто.

Собственно, другого и ожидать было глупо. Ночь, пустошь, твари, бессмысленный и тусклый свет… Алиса, по обыкновению, выполнять мои указания не стала. Подошла семенящей походкой, встала рядом. Вечно она торопится.

Я ударил кулаком в дверь, кашлянул и, добавляя голосу хрипоты, попытался сымитировать местный говор:

– Эй, спим чо ли? Ну? Открывай живо!

По ту сторону замерли. Приход кого-то третьего явно не планировался, и моя импровизация вызвала непонимание. Что-то шваркнулось, передёрнули затвор. Я предусмотрительно шагнул в бок, вдруг через дверь стрелять начнут.

– Шмель? – послышалось несмелое предположение.

Шмель, Шмель. Что-то знакомое, где-то встречал. Ах да, дикарь, тусивший с Вагулом и тем третьим, погоняло которого я уже не помню.

– Я, и чо? Нельзя чо ли?

– Ты опять обдолбался? – в голосе зазвучало облегчение, следом послышались шаги, сдвинулась задвижка. – Чего ж тебе, обдолбыш, не сидится на жопе ровно. Как нанюхаешься, так…

Дверь открылась, я уткнул в живот появившегося на пороге толстяка обрез.

– Не шуми.

Тот икнул.

– Ты не Шмель.

– Бинго. Шаг назад.

Он отступил, я скользнул следом за ним в комнату. За столом сидел Бородач, тянул чай из жестяной кружки. Увидев меня, подскочил, выплеснув половину кружки себе под ноги, и поднял руки.

На поясе у него висел патронташ и кобура с револьвером Алисы. Девчонка подскочила к нему, выхватила револьвер и улыбнулась, как любимой игрушке.

– Это мне Василиса дала, – словно оправдываясь, залепетал Бородач. – Обрез-то мой у него, – и кивнул на меня.

Я пихнул толстяка.

– Рожей в пол. Быстро!

Он послушно улёгся, я связал его и повернулся к Бородачу. Тот без слов лёг рядом, лишь вздохнул обречённо:

– Вот теперь Василиса меня точно наизнанку вывернет.

– А где она сейчас? – спросил я.

– Да всё там же, в нумере своём.

– В каком ещё нумере? Что за нумер? Отвечай!

Бородач вытаращил глаза.

– Да я как тебе объяснить? Нумер, живёт она в ём. У её там и спаленка, и контора, а внизу подвал, в котором вас держали.

– Где это?

– Я знаю, – ответила Алиса. – Заканчивай с ними.

Девчонка налила чаю в кружку и отхлёбывала маленькими глоточками.

– В смысле… – я вычертил в воздухе крест. – Совсем?

Бородач, вывернув шею, следил за моими жестами.

– Убьёте что ли? Дон…

– Да нет, – поморщилась Алиса. – Рты им заткни, чтоб не орали, когда уйдём.

– Мы не будем орать, – тут же пообещал толстяк. – Вот ей богу!

А Бородач закивал, насколько это было возможно сделать в лежачем положении.

– Не будем, точно не будем.

Но заклепать им рты всё же пришлось, не хотелось рисковать впустую. После этого попил чаю, медленно, с наслаждением. Возле чайника стояло ведро с водой, его опустошил почти наполовину, остатки Алиса использовала для умывания. Пока она приводила себя в порядок, я осмотрел помещение, глянул под нары, под стол, надеясь найти хоть часть своего снаряжения. Ничего. Обыскал толстяка, Бородача, нашёл карамельку, протянул Алисе.

– Будешь?

Она отказалась, съел сам.

На столе среди прочих мелочей лежал планшет, такой же потрепанный, как и всё местное общество. Пока я наслаждался чаем, Алиса пролистала сообщения. Ничего полезного не нашла, сплошь приказы от руководства: иди туда, сделай то, и лишь изредка отчёты подчинённых о проделанной работе. Обычный планшет ни к кому конкретно не привязанный. Алиса попыталась связаться с кем-то в Загоне, но, сколько не пробовала, каждый раз всплывала красная мигающая надпись:

Недоступно! Недоступно!

То ли адресат обнулили, то ли возможности планшета не позволяли совершить запрос.

Выходя со станции, я прихватил стул, сунул спинкой под дверную ручку. Лизун по-прежнему крутился неподалёку, как бы не забрался внутрь да не откусил чего у дикарей.

Стараясь не заступать за грани исходящих от фонарей световых кругов, прокрались к посёлку. Первая справа трёхэтажка являлась одновременно и административным зданием, и личной резиденцией Василисы. На крышах бдела ночная охрана, ещё один часовой сидел на ступеньках крыльца, зевал, поглядывая вдоль единственной улицы. С дальнего конца, оттуда, где располагался лучший кабак в пустоши, доносился приглушённый переливчатый смех. Смеялась женщина, грубый мужской голос наговаривал ей что-то, от чего женщина смеялась ещё переливчатей. Часовой чаще смотрел в ту сторону и от зависти ёрзал задницей по ступеньке.

Я прошёл вдоль стены к крыльцу. Часовой так и не обернулся, поглощённый сценой у кабака. Я легонько стукнул его по плечу, он обернулся, и получил удар в челюсть. Удержал падающее тело и потащил за собой к подъезду. Уверенно, по-деловому постучал в дверь. Тишина. Снова постучал.

– Чево шумишь, злыдень? – послышался надломленный годами голос.

– Дед, тут Шмелю херово, – не растерялся я.

– Чё?

– Шмелю, говорю, херово.

– Кому?

– Да открывай ты уже, глухомань чёртова! Сдохнет сейчас. А у него к хозяйке новость важная.

– Да мне-то шо? Пущай дохнет. До утра открывать не велено, Василиса Степанна отдыхает.

Какой же упрямый консьерж попался.

– Слышь, дедок, я сейчас такой грохот устрою, Василиса встанет, взгреет тебя. Понял?

– Да шоб ты сам сдох вместе со Шмелём своим, – выругался в сердцах дед. – Что ж у вас как не у людей всё. Ночь-полночь… Жди, за ключом схожу.

Ждать пришлось минут пять. Я уже начал оглядываться на кабак, как бы не заметили, но парочке было не до нас. Наконец, загремел вставляемый в скважину ключ, щёлкнул замок.

– Ну давай, проходь.

Дедок оказался ниже меня на голову и настолько худ, что бить его рука не поднялась. За меня это сделала Алиса. Без разговоров она вдарила деду рукоятью револьвера и указала на лестницу.

– Василиса на третьем этаже живёт.

– А на первых двух что?

– Склады. Василиса бабка запасливая.

– Ещё охрана есть?

– Только приживалки. Василиса с ними чаи распивает и в карты режется.

Я не стал спрашивать, откуда она всё это знает, но прежде чем идти дальше, поднял палец.

– Погоди-ка.

В углу под лестницей в куче грязного тряпья кто-то шевелился. Воняло немытой плотью и испражнениями. Там однозначно тварь, но какая… Никак не мог разобрать. Сигналы от неё шли слабые, или умирает, или больная, или… недавно трансформировали. Эта мысль пришла внезапно, как откровение. Да, так и есть, ещё недавно это был человек, и он до сих пор малой толикой оставался им. Основная часть уже переродилась. Сейчас он находился на заключительной фазе. Боль от изменения тела прошла, начинало меняться сознание. Крутились мысли. Ненависть, ненависть, ненависть… Когда-то это был…

Я вздрогнул.

– Кто там? – осторожно спросила Алиса.

Из тряпья выбралась бледная тень и уставилась на нас. Полностью сформированный подражатель. Толстая цепь сковывала задние лапы, удерживая его на расстоянии.

– Штык, – уверенно произнёс я. Тот самый штурмовик, который предал Мёрзлого и которого Василиса грозилась превратить в тварь. И превратила.

– Получил по заслугам, – обрадовано оскалилась Алиса.

Мне показалось, Штык узнал её. Тряхнул башкой и заговорил сквозь зубы:

– Были, были, не забуду. Были, были… никогда… ала-ала…

Я навёл на него обрез.

– Пристрелить? Чтоб не мучился.

Алиса отвела мою руку.

– Нет. Пусть остаётся таким.

Штык, или кто он теперь, склонил голову и медленно отступил под лестницу.

Третий этаж встретил нас тишиной, длинным коридором и дежурным освещением. Алиса придержала меня, знаком показав, что пойдёт первой. Я без споров пропустил даму вперёд. Хочется ей – пожалуйста, тем более что она здесь уже бывала. Добравшись до конца, кивнула на дверь: эта.

Я потянул за ручку. Дверь поддалась неожиданно легко, даже не скрипнула. Комнатка оказалась небольшой и узкой, вагонного типа, широкое окно закрыто ставнями. Перед окном столик, в углу икона, у стены шкафчик. Никаких излишеств.

На кровати носом кверху сопела Василиса.

Я шагнул, задел что-то мягкое, это мягкое взвыло диким кошачьим воем, отпрыгнуло на стол. Слева по лицу прилетела пощёчина и почти сразу коленом в пах. В полуобморочном от боли состоянии я отлетел к шкафу, приложился затылком об угол. Перед глазами возникла сложенная лодочкой ладонь. Сморщившись, принял удар по правой щеке, но уже следующий перехватил, вывернул руку, увёл за спину, надавил на локоть. Противник забился, заскрипел зубами. Жалеть его я не собирался, одно движение – и рука треснет в суставе.

За дверью сонно пробормотали:

– Василиса Степанна, голубушка, чё у тя там гремит? Уронила чего-то?

И только сейчас до меня дошло, что нападавший – Василиса. Сегодня не ночь, а сплошные сюрпризы.

– Всё хорошо, Клавдия, – зашипела бабка, косясь на меня одним глазом. – Сон дурной приснился.

– Дурной? Ну так ты на спине-то не спи. Слышь? Ложись набок. Да молитовку прочти. Трижды Богородицу, да Отче наш трижды.

– Так и сделаю, Клавдия, ступай.

Приживалка, бормоча что-то под нос, ушла. Алиса нащупала выключатель, щёлкнула. Комнатка и без того выглядела убого, а при свете показалась вовсе нищенской. Затёртые обои, поцарапанная мебель. Да ещё бабка в скрюченной позе. Я специально держал её руку повыше, чтобы старушка едва лбом пола не касалась.

– Ты бы отпустил что ли, – прошипела она.

– Отпусти, – разрешила Алиса.

– Она под дозой, – предупредил я.

– Отпусти. Она хорошо себя вести будет. Так, Василиса?

– Так, так, – пробурчала бабка, растирая помятое плечо.

Алиса осталась стоять у двери, я подошёл к столу. Среди бумаг и грязных тарелок увидел свой портсигар. Пересчитал шприцы. Четыре. Вот откуда у Василисы сила. Одну дозу она успела использовать.

Бабка села на кровать, на колени к ней заскочил рыжий кот, принялся тереться, мурлыкать.

– Мы к тебе по-доброму шли, а ты… – с укоризной проговорила Алиса.

– По-доброму? – сверкнула вставными зубами бабка. – Ишь, по-доброму оне! Заварили кашу, а жрать нам приходится. Какого, прости господи, чёрта, вам с папашкой твоим спокойно не жилось? Нет же, первыми стать возжелали. И без того имели всё, а им царство подавай! Вот и получили царствие свое. Два миллиона! Два! – она зыркнула на меня. – И за этого тоже. И думали, я от денег таких откажусь? Да мы на муке в жисть столько не намолотим. Это ж и хлеб, и сахар детишкам. Стадо бы своё коровье завели.

Алиса скрестила руки на груди.

– Тебе же предлагали: иди под Контору, были бы и хлеб, и стадо. Отказалась. Теперь чего жаловаться?

Со стороны это выглядело как спор двух чиновниц среднего пошиба. Не интересно. Я справедливо рассудил, что если мой портсигар здесь, то и остальное снаряжение должно быть неподалёку. Открыл шкаф. Так и есть. Какая же крохоборка эта Василиса. На полке среди баночек, пакетиков и коробочек лежал мой Удав. Похоже, Василиса рвалась к нему, когда напала на меня.

Я убрал пистолет в кобуру на разгрузке. Пошарил ещё на полочке, нашёл запасной магазин.

– Калаш мой где? – обернулся я к Василисе. – И тактический пояс.

– На складе.

– Верни.

– Прям щас?

– А ты хочешь, чтоб мы до утра ждали?

Василиса стряхнула кота с колен, поднялась. Надела халат, взяла связку ключей со стола.

– Хорошо, идём.

– И планшет Гвоздя тоже, – потребовала Алиса.

– Планшет тоже там.

Бабка направилась к выходу, девчонка посторонилась и резко без замаха ударила её снизу в челюсть. Натурально как Майк Тайсон Фрейзера! Василиса плашмя рухнула на пол, из мутнеющих глаз быстро выкарабкивались остатки сознания.

Алиса перешагнула тело и начала перебирать вещи на столе, раскрыла шкатулку, вытряхнула содержимое, потянулась к следующей.

Я охренел с такого разворота событий. Присел над бабулькой, потрогал живчик на шее. Бьётся.

– Алис, ты…

Девчонка приложила палец к губам.

– Только без глупых споров, Дон. Планшет должен быть здесь. Он стоит дороже, чем награда за нас с тобой. Василиса не могла просто убрать его на склад.

– Да с чего ты взяла⁈

Алиса открыла створки платяного отделения шкафа.

– Вот, – она вытащила сначала мой калаш, потом пояс. – Как ты думаешь, что нас ждало на складе?

Это действительно была моя снаряга. К автомату я ещё не привык, мог бы и обознаться, но пояс знал до самой тонкой царапины на фастмагах. Проверил БК, все шесть магазинов на месте, в подсумке последняя граната.

– А тесака моего нет?

Алиса продолжала обыскивать шкаф.

– Нет. Поглядывай за коридором, неспокойно мне.

Я тоже начал чувствовать лёгкую дрожь в теле. Где-то, и скорее всего в коридоре, намечалась движуха. Я подошёл к двери, прислушался, показалось, крысы скребутся. Выглянул – пусто. Но беспокойство давило. Присел на колено, снял автомат с предохранителя, взял коридор под прицел.

Алиса выгребла всё содержимое с полок, побросала на пол, перевернула матрас на кровати, ощупала, подошла к Василисе, обыскала её.

– Нету, – выдала плаксивым голосом. – Но он должен быть. Должен! Дон⁈ Ну же?

Мне, честно говоря, сейчас было не до поисков. Я отчётливо слышал, как по лестнице поднимаются люди: шаги, тяжёлое дыхание. Людей было много. Десять, может, двадцать. И на улице. Сквозь открытые окна доносились тихие команды. Чем больше я вслушивался в себя, тем сильнее чувствовал чужое присутствие. Василисины дикари в очередной раз переиграли меня.

– Послушай, Алиса… Я не знаю, что сказать. Переверни шкаф, может под ним… Или в полу. Постукай по досочкам, всковырни чем-нибудь. Ты что, детективов не читала? Вспомни, где шпионы тайники устраивают.

Совет помог, Алиса начала простукивать пол. Хоть чем-то теперь будет занята, не помешает.

Я облизнул губы. С каждой секундой ощущение опасности становилось сильнее, словно волна накатывала. Как же их много. Поставил переводчик огня на двойку. Коридор не широкий, более троих в ряд не поместятся. Ещё бы коллиматор. Доведётся побывать в Петлюровке, обязательно зайду к знакомому кузнецу, закажу пару обвесов, а пока…

Шаги стихли, дыхание успокоилось. Я прильнул к целику. Ну давайте суки, кто первый…