Текст книги "Моя единственная"

Автор книги: Олег Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

5

– Напрасно не отвечаете, Наталья… Николаевна. Соглашайтесь, не пожалеете. – Теперь уже в его бесцветных глазах прежняя, дурашливая вкрадчивость сменилась холодной жестокостью.

– Пошел вон, – проговорила она сквозь зубы, но таким вибрирующим от напряжения тоном, что он тут же убрал руку и отступил. Не оглядываясь, она вышла из аудитории, прошла по опустевшему этажу и, громко цокая каблуками черных сапог по каменной лестнице, спустилась на второй этаж, где находилась кафедра. – Привет, Надежда, ты уже уходить собралась?

– А что? – отозвалась лаборантка кафедры, толстая, неопределенного возраста девица в черных роговых очках, которая училась на заочном отделении этого же института.

– Давай сначала покурим, – Наталья откинула прядь волос и принялась рыться в своей сумке, доставая сигареты.

– Давай, – охотно согласилась Надежда, чей рабочий день по большей своей части состоял именно из перекуров и чаепитий, – а ты чего так суетишься, случилось что-нибудь?

– Да вывел тут из себя один болван. – Наталья наконец щелкнула зажигалкой и, обдернув юбку, присела на край стола. Жадно затянувшись, она выпустила струю тонкого ароматного дыма куда-то в потолок.

Надежда позаимствовала сигарету из пачки «Салема» и неторопливо закурила.

– Рассказывай.

Они с Натальей как бы дополняли друг друга – если одна была стройной, нервной и импульсивной, то другая – толстой, спокойной и невозмутимой. У одной отбоя не было от поклонников, другая, казалось, уже смирилась со своей участью умереть старой девой. И именно из-за того, что им нечего было делить, девушки дружили и были весьма откровенны друг с другом.

– Я сегодня принимала зачет на факультете АСУ, а там в одной моей группе есть студент – тупая такая, самодовольная ряха, который ну ни черта не знает. Я уже ему поставила тройку, чтобы только его больше не видеть, тем более что экзаменов у них летом не будет. Так представь себе, этот хам самым наглым тоном предложил прямо сейчас сесть в его тачку и съездить в «Трактир на Клязьме» отметить!

– Как его фамилия? – заинтересовалась Надежда.

– Борисов.

– Александр?

– Да, а ты откуда знаешь?

– Ну, это известная личность, все время на темно-синей «девятке» подъезжает. А что ты ему ответила?

– Послала куда подальше, разумеется, – Наталья загасила сигарету и, подойдя к зеркалу, висевшему на боковой дверце шкафа, поправила волосы.

– Правильно, хотя это и опасный тип. Говорят, что он связан с местной мытищинской группировкой.

– Ну, а у нас-то он что делает? Зачем ему этот факультет?

– Вот ты бы его и спросила об этом… за ужином.

Обе улыбнулись. Наталья уже успела надеть элегантное, темно-серое пальто и теперь старательно расправляла волосы над поднятым воротником. В этот декабрьский день стояла очередная слякотная оттепель, пахнувшая вовсе не весной, а какой-то кислой унылостью. В такие дни она ходила без шапки, распустив волосы по плечам и держа руки в карманах.

– Ну, ты идешь? – Она оглянулась на Надежду.

– Иду, только кафедру проветрю. А то завтра шеф опять будет скулить: «почему курили, почему курили?»

Девушки закрыли кафедру, спустились на первый этаж, оставили ключ на проходной и, выйдя из института на улицу, распрощались. Надежда жила в поселке рядом с железнодорожной станцией, а Наталья – на противоположной стороне, в двадцати минутах ходьбы от института. Часы над входом показывали четверть седьмого, и было уже совсем темно, но уличные фонари, разбросанные между корпусами, почему-то еще сохраняли недружелюбный и сумрачный вид.

Не успела Наталья сделать несколько шагов, петляя (словно заяц, подумалось ей) между съежившимися и почерневшими от дождя сугробами, как поскользнулась и, едва не сломав каблук, ступила в огромную, грязную лужу. Результаты этого сказались почти сразу же – ее далеко не новые, но сохранявшие былой отпечаток элегантности сапоги, с легкостью пропускали воду. Пробираясь по раскисшей от снега дорожке, пролегавшей между остатками соснового бора, она уже чувствовала, как неминуемо наползает то мрачное, похожее на густой туман настроение, пленницей которого она все чаще становилась в эти дождливые предновогодние вечера.

Какими надуманными сейчас вспоминались ей все те размышления о счастье, которыми она пыталась заполнить чистые листы своей будущей диссертации, каким недостижимым казалось это великолепное чувство гармоничной полноты жизни в такой сырой и холодный вечер грязного подмосковного поселка, так называемого городского типа.

Опять заморосил мелкий дождь, но Наталья проходила теперь мимо почты, от которой был виден ее дом, а потому не стала доставать зонт. Дома уже ждет Сергей, ее муж, и она подумала об этом с каким-то привычным равнодушием. Их роман воспринимался сейчас, как череда легких, незначительных эпизодов, ни к чему не обязывающих поцелуев под майскими липами, и простых, тривиальных вопросов:

«Ну как дела?»

«Нормально».

«Как твои экзамены?»

«Нормально».

«Как настроение?»

«Нормальное».

И лишь однажды его голос слегка дрогнул среди привычного и легкого тона их традиционных разговоров:

«А не пожениться ли нам?»

И, как бы не желая переводить разговор в серьезное русло, она так же незадумчиво кивнула головой и ответила:

«Пожениться».

Тогда, накануне защиты диплома, все, казалось ей, должно быть новым в ее послестуденческом бытии – новая работа, новый дом, новый, супружеский стиль жизни. Тем более, что они могли составить отличную пару – крупный и сильный (два года службы в десантных войсках), немногословный и невозмутимый муж и красивая, элегантная, умная жена.

И все было бы ничего, если бы не два легкомысленно упущенных обстоятельства. Не имея никаких глубоких чувств к нему, кроме элементарной дружеской привычки, Наталья очень скоро заскучала, причем немногословность и невозмутимость мужа стали казаться ей отсутствием каких бы то ни было мыслей и чувств. Он был рядовым инженером, который любил пиво и футбол и относился к ее увлечению философией как к элементарной «бабской прихоти», вроде цветных лосин или выкроек из «Бурды», а она удивлялась про себя тому однообразному сексу, которым они достаточно регулярно занимались. Его невозмутимость простиралась даже на это. И, хотя он был весьма заботлив в его сильных и ритмичных покачиваниях Наталье чудился мерный перестук колес одного из тех вагонов, которые муж проектировал у себя на заводе.

Второе обстоятельство могло бы искупить, но теперь тишь усугубляло первое, и называлось оно – деньги. Когда Сергей еще только ухаживал за ней, их встречи были редкими, но запоминающимися, поскольку неизменно сопровождались цветами, конфетами, экзотическими ликерами, – и лишь потом Наталья сообразила, что все эти сотни, которые он, не подавая вида, небрежно совал в бойницы коммерческих клеток, составляли его месячную зарплату, или тяжелый и нечастый побочный заработок. Он просто приучил ее к тому, что в ответ на любое пожелание немедленно тянулся за бумажником.

Ныне же она оказалась вынуждена пересчитывать деньги даже для того, чтобы купить импортные гигиенические тампоны, не говоря уже о дорогих сигаретах и иных соблазнах заставленных витрин, которые теперь только унижали своей проклятой дороговизной. Проходя мимо этих витрин, Наталья чувствовала, как женщина в ней полностью подавляет философа, ибо если для философа нет ничего унизительного в том, чтобы носить облупившуюся обувь, то для красивой женщины легче, наверное, ходить босиком. Ее терзал тот маленький, неусидчивый чертенок, которой чувствительно топал в глубине души своими точеными копытцами: «хочу и это, и это, и это!» Он постоянно напоминал о том, что, помимо трудно-привычной и заурядной жизни и помимо жизни философски-возвышенной, существует еще и жизнь среди веселого достатка, легкости исполнения желаний и сверкающих красок цивилизованного мира. И вот эта-то, глянцевая и цветная жизнь лишала философского покоя.

«Все-таки я несчастная женщина, – подумала Наталья, стоя перед своей дверью и роясь в сумке в поисках ключа. – Пожалуй, я точно заболею».

6

Она не успела открыть дверь, потому что та сама распахнулась, и на пороге появились Сергей и его школьный друг Виталий, которого она терпеть не могла за вечно влажные ладони и низкий прыщавый лоб.

Прежде чем они заорали пьяными голосами: «О, Натали, наконец-то», – из глубины квартиры на нее пахнуло устоявшимся запахом прокуренного перегара, что лишь добавило лишнего раздражения к ее паршивому настроению. Виталий уже был одет и стал неуклюже прощаться, пытаясь взять и поцеловать ее замерзшую руку, но Наталья молча прошла мимо него в прихожую. Снимая пальто перед зеркалом, Наталья слушала, как они еще что-то бубнили на лестничной площадке, закуривая и пересмеиваясь.

Войдя в единственную комнату, она сразу заметила стоявшую на журнальном столике пустую бутылку из-под американского виски. Странно, откуда это у мужа деньги? А Виталий вообще вечно просил в долг. На кухне ждал еще больший беспорядок – посуда (разумеется, немытая) громоздилась в раковине, а на столе разевали свои жестяные пасти две небрежно вскрытые банки – лосось и ветчина.

– Вот это уже свинство, – она повернулась к Сергею, когда тот, хлопнув входной дверью, возник за ее спиной. – Ведь это же на Новый год!

– А, – и он с пьяной безалаберностью махнул рукой, – еще купим.

– Наследство получил?

– Премию.

– И много?

– Десять.

– Ну и где они?

Он полез было по карманам, а затем, сделав вид, что вспомнил, деланно хлопнул себя ладонью по лбу.

– Отдал половину за ссуду, которую брал на свадьбу.

– А на остальное виски пьешь?

– У меня и для тебя осталось, – он привалился, обхватив ее за плечи, – Наташка…

Уклонившись от его влажных губ, она прошла в комнату, села на диван и закурила. Вообще-то ей зверски хотелось поужинать и переодеться, но она уже чувствовала, что Сергей не даст сделать ни того, ни другого. Когда он основательно выпивал, то становился неуправляемым, начинал куда-то собираться или звонить, лез со всякими нежностями, целовал колени и вообще, утрачивая свою обычную респектабельность, становился похожим на разрезвившегося щенка. Ее это даже забавляло, но сейчас, когда он ни с того, ни с сего напился в ее отсутствие, да еще с этим Виталием, ей чертовски хотелось что-нибудь расколотить о пьяную голову мужа.

А он, словно не чувствуя этого, вновь появился в комнате и полез куда-то в шкаф, бормоча себе под нос: «Куда же она запропастилась?»

Наталья молча следила за его неуверенными движениями, пробегала взглядом по беспорядку, нарушающему тщательно налаженный уют, и наливалась свирепым желанием учинить небольшой, но бурный скандал. Сергей тем временем вылез из шкафа и с глупой улыбкой стал покачивать перед ней бутылкой какого-то бананового ликера.

– Вот, на Новый год думал оставить, но, если хочешь, давай сейчас разопьем. – И он даже взялся за пробку.

– Этого еще не хватало! – резко сказала она.

– А что такого? – пьяно удивился Сергей, бухаясь рядом с ней на диван.

Она тут же встала и пересела в кресло напротив.

– Ну-ка, забудь про эту бутылку и скажи мне точно – сколько денег у тебя осталось?

Он икнул и хотел было потянуться за сигаретой, но затем передумал и махнул рукой. Вообще он не курил, но, когда выпивал, любил выкурить две-три сигареты.

– Ну так что?

– Честно?

– Честно.

– Около штуки.

– Замечательно. До Нового года остается меньше недели, холодильник пуст, денег нет…

– Зато есть хорошее настроение!

– Я тебя сейчас чем-нибудь стукну!

Она вскочила с кресла, а он в притворном ужасе замахал руками.

– Ой, ой, не надо.

И эта его дурашливость почему-то обидела ее сильнее всего.

– Тебе не стыдно? Почему я должна так мучиться? Почему я должна ходить в мокрых сапогах? И так у нас не хватает на самое необходимое, а ты еще вздумал пропивать те жалкие гроши, которые получаешь на своем дурацком заводе.

Он встрепенулся и изумленно посмотрел на Наталью.

– Во-первых, мой завод не такой уж дурацкий, а во-вторых, сейчас все получают гроши, вон в газетах написано, что восемьдесят пять процентов населения находится за чертой бедности…

– Плевать мне на всех! Это все что ли должны выглядеть, как фотомодель, перешивая старые юбки и экономя на косметике и духах? Это ты всеми что ли гордишься – «моя жена, моя жена»?

– Ну, подожди немного, мы после Нового года акционируемся, зарплату повысят, да и…

– Не могу я ждать, Сергей! Я уже устала ждать, а этот проклятый кризис продлится всю мою сознательную жизнь, да и твою тоже – неужели ты этого не понимаешь? – Это разделение на «мою жизнь» и «твою жизнь» вырвалось в запальчивости, но Наталья вдруг почувствовала, что именно так и хотела сказать.

– Чего же ты от меня хочешь? – несколько растерянно спросил муж.

– Я хочу, чтобы ты был мужчиной и мог зарабатывать столько, чтобы я не тратила время на все эти проклятые будничные проблемы, которые убивают во мне женщину. – Она уже выговорилась, и они вполне бы могли помириться, если бы Сергей не вздумал подойти к ней с пьяным лукавством во взоре и плотно обхватить за грудь.

– Ну, то, что я мужчина, я могу доказать тебе прямо сейчас.

– Да уж, только на это ты и способен!

Она резко освободилась, вышла в прихожую и стала собираться. Ужасно противно было надевать мокрые сапоги на мокрые колготки, тем более, что муж стоял рядом и что-то лопотал, пытаясь ей помешать. Но Наталья решительно вырвала пальто из его рук и, даже не застегнувшись, открыла входную дверь.

– Куда ты, черт подери?

– К родителям. А ты проспись и убери в квартире.

Он начал что-то объяснять, но она уже стучала каблуками по лестнице. Выскочив на улицу, Наталья свернула направо, к остановке, прошла метров пятьдесят, угодила в очередную лужу и чуть было не повернула обратно. Ей уже не особенно хотелось ехать к родителям, и лишь представление о том, как славно удастся выспаться, тем более что завтра можно явиться в институт не раньше двенадцати, погнало ее дальше. Досада на Сергея прошла – она не умела долго злиться, но осталось пренеприятное чувство неуютности и холодности всего окружающего мира. Она так любила комфорт и ей так часто предлагали замужество обеспеченные мужчины. И вот где это все? Исчезли девичьи грезы, а она, как голодная собака, стоит и курит на остановке в компании полупьяной семейки – муж был изрядно навеселе, а жена почти трезва. Мужчина все порывался достать из хозяйственной сумки бутылку и приложиться, а она с матом вырывала сумку из его скрюченных руки: «Не хватай клешнями, сука!»

Автобусы ходили редко, и прошло двадцать минут, пока вдалеке, из-за поворота, не показались горящие фары. Однако это был не автобус, а бежевые «Жигули», заляпанные грязью. Наталья со вздохом провожала машину глазами, почти физически ощущая уют салона, как вдруг «Жигули», резко затормозив, остановились.

Открылась дверца, и водитель, которого она не могла рассмотреть в полутьме салона, перегнулся через переднее сиденье: «Подвезти?» – Наталья заколебалась, что-то подсказывало ей: надо бы отказаться, тем более этот небрежный тон выдавал в говорившем явного жлоба. Но время еще раннее, не было и восьми часов, а до ее родителей минут двадцать езды, к тому же в салоне соблазнительно играла музыка – она сразу узнала любимый «Скорпионз».

– Ну что, садишься? – продолжал настаивать водитель. И, хотя ее резануло это обращение на «ты», не устояв, Наталья подошла к открытой дверце.

– Мне в поселок Строитель.

– Ну садись, садись, довезу. – В его настойчивости была какая-то излишняя торопливость, но она уже решилась и села в машину, захлопнув дверцу.

«Жигули» так резко рванули с места, что Наталья невольно качнулась назад и лишь потом повернула голову и посмотрела на водителя – ей почему-то показалось, что он слегка пьян. На вид ему было лет двадцать пять – тридцать, а лицо, точнее профиль, самое что ни на есть невыразительное. Мужчина был одет в кожаную куртку, черные брюки, на голове – ондатровая шапка.

Не глядя на нее, он протянул пачку «Мальборо».

– Закуривай.

– Спасибо, не хочу. – Наталью уже начинало нервировать, что он так упорно говорит ей «ты», тем более что она этого терпеть не могла от незнакомых людей, считая это высшим признаком хамства, но что-то удерживало ее сейчас от замечаний. – Мне нужна улица Северная, вы знаете, где она находится?

Водитель что-то хмыкнул, а машина продолжала нестись так быстро, что вскоре многоэтажные дома кончились, и они свернули на улицу, ведущую через прилегающую деревню. В этой скорости была какая-то вороватая поспешность, что ее отнюдь не успокаивало.

– Выпить хочешь?

И вот тут Наталью передернуло от ужаса – вопрос задавал не водитель, а тот, кто прятался сзади, и теперь, повозившись, сел поудобнее и положил свою тяжелую лапу на спинку ее сиденья, да так, что прищемил прядь волос.

Не зная, что отвечать, Наталья молчала, лихорадочно соображая, что делать дальше, и тогда тот, кто сидел сзади, взял ее рукой за шею.

– Я тебя спрашиваю, выпить хочешь?

– Уберите руку, – она брезгливо передернула плечами, – а пить я не хочу.

– А по мне, так ты все-таки выпьешь… Виталик, езжай потише, – сказал невидимый собеседник уверенным, но каким-то то ли простуженным, то ли прокуренным голосом.

Он звякнул горлышком бутылки о стакан, и тут Наталья заметила, что на повороте они свернули в другую от ее поселка сторону и теперь быстро мчались по шоссе, удаляясь от Мытищ.

– Куда мы едем?

– Молчи, тварь, – это подал голос водитель и опустил руку к бедру.

Она всегда соображала достаточно быстро, но теперь чисто инстинктивно дернулась от отвращения и взвизгнула:

– Остановите машину!

Трясущейся рукой Наталья лихорадочно нащупала ручку дверцы, как вдруг водитель, держа руль левой рукой, правую, с зажатым в ней предметом, поднес к самому ее лицу.

– Тихо, я сказал, а ну не дергайся! – И прямо из его кулака, звонко щелкнув, выскочило огромное лезвие ножа. Наталья онемела от дикого ужаса, затопившего ее бешено стучащее сердце. – Вот так-то вот, сучара. – И, довольный произведенным впечатлением, водитель убрал нож.

– Стой, – вдруг сказал тот, что сзади, выглядывая в боковое окно, – кажись, это Шурик со своей тачкой.

– Ну и хрен с ним, – отозвался водитель.

– Стой, тебе говорю. Осади назад и держи бабу – смотри, чтоб не выскочила.

Машина дала задний ход и остановилась на обочине рядом с другой, от которой к ним уже шел какой-то человек. Водитель облокотился на Наталью, буквально вдавив ее в кресло, и опустил стекло. Подошедший наклонился, и она с удивлением узнала Борисова.

– Здорово, Шурик, чего там у тебя?

– Здорово, Виталик, привет, Зефир. Да вот, стартер забарахлил… О, вот это да, добрый вечер, Наталья Николаевна!

– Ты что ее знаешь?

– Ну как же, как же…

Униженная и подавленная Наталья молчала, отводя глаза от его пытливого и злорадного взора. Обращаться к его помощи было выше ее сил и, насколько она понимала, бесполезно. Но что делать, они же ее теперь убьют!

– А то садись с нами, со знакомой побеседуешь…

– С радостью бы, да не бросать же тачку посреди дороги, – ухмыльнулся Борисов.

– Ну, смотри.

– Давай, двигай, желаю приятно провести время.

Наталья дернулась и жалобно посмотрела на своего студента, но он отстранился, ответив откровенно издевательским взглядом, в котором так и читалось: «Надо было со мной ехать».

Они двинулись дальше.

– А ну, бери и пей. – Зефир протянул ей стакан с резким запахом водки. И тут все ее дневное напряжение, смешавшись со всем этим неописуемым ужасом, разрядилось бурей рыданий, от которых у нее затряслись плечи.

– Отпустите меня, ну, пожалуйста. – Она не узнавала своего, ставшего таким жалким, голоса.

Парни захохотали.

– Не скули… и отпустим. А угодишь, так и денег дадим.

Тушь уже ползла по щекам чернильными разводами, и на секунду у нее мелькнула мысль, что чем страшнее она будет выглядеть, тем лучше. Такой униженной и беспомощной Наталья еще никогда себя не чувствовала, и это лишало всех сил к сопротивлению. А тут еще Зефир, утомившись слушать ее рыдания, обхватил сзади за шею и, прижав к подголовнику кресла, поднес к губам граненый стакан.

– Пей, говорю, не стискивай зубы, дура, сама же кайф получишь. Ну!

Холодная водка лилась по подбородку, зубы лязгали о край стакана, но отпустил он ее только тогда, когда она поперхнулась и закашлялась.

– А теперь расстегни пальто.

Она боялась, что ее стошнит от водки, обжигавшей внутренности, и как-то машинально, трясущимися пальцами, расстегнула пуговицы, застревая ногтями в петлицах. Сумка, соскочив, упала куда-то вниз, к ногам. Водитель положил правую руку ей на колено и, сдвигая юбку, повел ее вверх, вдоль бедра. Его напарник в этот момент, видимо, выпил сам, потому что крякнул и выдохнул перегаром.

– Слышь, Зефир, а где мы ее будем, а то у меня уже стоит? – не убирая руки с женского бедра, весело спросил водитель.

– Сверни вон там и останови за лесополосой.

Наталья была словно в оцепенении, выпитая на голодный желудок водка мгновенно начала действовать, перед глазами поплыл какой-то расслабляющий туман. «Они же убьют меня после, – всплывала из подсознания безысходная мысль, – черт бы подрал этого проклятого Борисова, но что же делать?»

Водитель убрал руку, вцепился в руль, резко вывернул его вправо и свернул на ухабистую проселочную дорогу, ведущую в сторону от основного шоссе. Наталью подбросило, но тут Зефир положил свою тяжелую лапу ей на грудь и стал жадно и грубо мять. Она закусила губу, и беспомощные слезы вновь обожгли глаза – надо же быть такой дурой, чтобы бросить преданного Сергея, который бы разбросал в один момент этих подонков, и угодить в этот позор, в этот ужас!

Их всех резко тряхнуло, и машина завязла в яме, натужно урча мотором.

– Ах, черт, застряли, – выругался водитель.

Наталья на мгновение выглянула в окно: «Жигули» стояли всего в двухстах метрах от основного шоссе, по которому время от времени проносились машины. Слева и справа впереди от них тянулась лесополоса. Если бы только вырваться и добежать до дороги. Но где там. Этот гад сзади, выпустив ее грудь, вновь схватил за горло, да так, что она едва не задохнулась.

– Что делать, Зефир? – спросил водитель, выжав еще раз педаль газа и убедившись, что машина не двигается, а лишь раскачивается, погружаясь все глубже и глубже.

– А и хрен с ним, глуши мотор, потом разберемся, – голос Зефира показался совсем пьяным, тем более что он тяжело дышал ей прямо в затылок. – Снимай пальто! – это он уже говорил Наталье, отпустив ее горло, но прочно схватив сзади за волосы. И она молча, понимая бесполезность слов и думая о том, что без пальто убежать будет легче, стянула его за рукава и отбросила назад.

– Откинь сиденье!

Водитель, нагнувшись, повозился где-то у ее ног, и она вдруг упала назад, утыкаясь затылком в колени Зефира, лица которого не видела в темноте.

– Сейчас, Зефир, сейчас я ее раздену, – стал суетливо возиться водитель, задирая на Наталье юбку и в нетерпении разрывая ее белье. – Втащи ее поглубже в салон, а я зайду с другой стороны.

Хлопнула дверца, и тут вдруг откуда-то снаружи послышались голоса, а затем глухой удар, сотрясший машину. Задние дверцы распахнулись с обеих сторон, и – как в кино раздался чей-то уверенный голос:

– А ну, отпусти ее, козел!

Произошла яростная возня, сопровождаемая бешеным матом и глухими ударами, а Наталья, неожиданно почувствовав себя свободной, огляделась по сторонам. В машине никого не было, дверцы распахнуты настежь, а снаружи мелькают чьи-то тени. Первым движением Наталья одернула юбку и запахнула кофту, еще не веря, что все кончилось.

– Не бойтесь, – в дверцу заглянул молодой парень, – с этими урками – все. Одевайтесь и выходите наружу, – и он деликатно прикрыл дверь.

Приведя себя в порядок, Наталья выбралась из машины, возле которой стояли и курили два молодых парня в кожаных куртках, при виде которых ее вновь одолел страх. Водитель лежал рядом с передним колесом, почти упираясь в него головой, а Зефир – немного сбоку от машины, в мокром снегу. Оба не шевелились. Неподалеку, на обочине шоссе, стоял белый «мерседес».

Наталье было страшно и холодно, но она старалась не подавать вида, путаясь в болтавшейся сумке и замерзшими руками застегивая пальто. Перчатки она, видимо, потеряла где-то в машине, но сейчас было не до них.

– Не бойтесь, – сказал один из спасителей, подходя к ней. – Мы не уголовники, а сотрудники частного агентства «Супермен». Нашему шефу, – он кивнул головой в сторону «мерседеса», – показалось, что здесь что-то неладно, вот он и послал нас посмотреть. Пойдемте в нашу машину.

– Нет, нет, спасибо, я сама как-нибудь доберусь, – бессмысленно забормотала Наталья, испуганно отшатываясь.

– Ну как вы доберетесь, опять к таким же попадете. Вот мое удостоверение, если вы мне не верите, – он показал ей какие-то корочки, но что она могла разобрать в темноте, под тусклым зимним небом. – Пойдемте хоть выйдем на шоссе, здесь-то что стоять. В конце концов, если не заходите ехать с нами, остановим для вас милицейскую машину или рейсовый автобус. Пойдемте.

Она кивнула и, стуча зубами, пошла к дороге. Один из охранников сопровождал ее в двух шагах сзади, а второй, обогнав, быстро подошел к «мерседесу», и, наклонившись к окну, что-то сказал. К тому моменту, когда Наталья выбралась на шоссе, из машины вышел человек в белой дубленке и белой шапке и неторопливо приблизился к Наталье.

– Добрый вечер! – Его голос обладал бархатисто-успокаивающим тембром.

Бегло взглянув на подошедшего, она увидела холеного мужчину лет тридцати, довольно красивого, в очках, с небольшими черными усиками над пухлыми женственными губами. Почему-то именно его губы, мягко произносившие слова, успокоили ее намного больше, чем внимательный взгляд, таившийся за стеклами очков. Кроме того, мужчина был настолько респектабелен, что ей вдруг стало стыдно за свой расхристанный вид: Наталья вновь почувствовала себя женщиной, за которой ухаживают, а не насилуют.

– Мои ребята говорят, что вы принимаете нас за уголовников и боитесь. Позвольте представиться: Афанасьев Дмитрий Анатольевич, генеральный директор фирмы «Камея». Вот моя визитная карточка.

Наталья взяла в руки визитку и, не зная что с ней делать, вопросительно взглянула на мужчину.

– Я понимаю, как вам трудно вновь садиться в незнакомую машину. Если хотите, возьмите вот это. – И он протянул ей небольшой черный предмет, который ему передал рядом стоявший охранник.

– Что это?

– Газовый пистолет. Вы умеете им пользоваться?

Она не умела, однако нерешительно кивнула.

– Да.

– Ну, вот и прекрасно. Пойдемте же в машину, а то вы простудитесь.

У Натальи действительно опять начали стучать зубы, а потому скрепя сердце – уж очень он был обходителен – она неуверенно пошла вслед за ним. Один из охранников сел за руль, другой – на переднее сиденье, а Афанасьев, открыв перед ней дверцу, галантно пропустил внутрь.

– Куда вас отвезти? – спросил он, усаживаясь рядом.

– Поселок Строитель, улица Северная.

– Прекрасно. Сережа, ты знаешь, где это?

– Не очень, – отозвался водитель, – но, я думаю, девушка покажет?

– Покажу.

– Поехали.

А дальше эта неожиданная сказка продолжалась все так же красиво – весело заиграл стереомагнитофон, а прямо перед ней открылся зеркальный бар.

– Коньяк, виски, джин? Я бы вам посоветовал коньяк – из всех успокаивающих и согревающих средств самое надежное.

– Хорошо, – кивнула Наталья, увидев знакомую бутылку «Наполеона».

Афанасьев плеснул коньяка на дно пузатого бокала, взглянув на Наталью, долил побольше и передал его вместе с тартинкой, на которой высилась горка черной икры.

– Что с ними будем делать, шеф? Сообщим в милицию, я номер запомнил, или что? – спросил водитель.

Афанасьев задумчиво посмотрел на женщину.

– Я думаю… Простите, как вас зовут?

– Наталья.

– Я думаю вы, Наталья, вряд ли будете писать заявление в милицию?

Он угадал совершенно точно – меньше всего ей хотелось, чтобы об этой истории узнали ее студенты, не говоря уже о родных. И хотя пережитое унижение давало себя знать, Наталья не очень твердо, но все же отрицательно покачала головой.

– Тогда, я думаю, нам нет смысла заявлять в милицию, иначе, чего доброго, нас самих обвинят в разбойном нападении.

Они проехали еще двадцать минут. Наталья, совершенно успокоившись, показывала дорогу. Афанасьев ненавязчиво, но очень внимательно успел расспросить ее обо всем – о работе, муже и о том, каким образом она оказалась в той машине. Когда они, наконец, подъехали в дому ее родителей, она поблагодарила его за интуицию, которая спасла ее в этот вечер.

– Ну что вы, Наталья, это я сам себе благодарен за то, что имел удовольствие познакомиться с вами, пусть даже в столь скверных обстоятельствах. Моя визитная карточка у вас есть, так что звоните – всегда к вашим услугам.

– Спасибо, – и она почти кокетливо улыбнулась. – Ой, чуть не забыла – ваш пистолет.

– Оставьте себе на память, не дай Бог, но вдруг пригодится.

– Хорошо, спасибо еще раз. Счастливо, ребята.

Она уже открывала дверцу, когда Афанасьев, щелкнув замком дипломата, достал и передал ей какой-то пакет.

– Не сочтите за нескромность, но я уверен, что это вам подойдет.

– А что это?

– Потом посмотрите.

Она взяла пакет и, вновь поблагодарив всех троих, захлопнула дверцу и пошла к подъезду. За ее спиной заурчал мотор отъезжавшей машины, но Наталья не обернулась, хотя чувствовала, что все трое смотрят ей вслед. Войдя в освещенный подъезд, она наконец взглянула на пакет, который несла в руках. Это был комплект сверхмодного французского белья.